Текст книги "Девушка из золотого атома (сборник)"

Автор книги: Эдгар Райс Берроуз

Соавторы: Говард Филлипс Лавкрафт,Пол Уильям Андерсон,Эдмонд Мур Гамильтон,Роберт Сильверберг,Мюррей Лейнстер,Кларк Эштон Смит,Стенли Вейнбаум,Артур Ллевелин Мэйчен (Мейчен),Джоанна Расс,Хьюго Гернсбек
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 31 страниц)

Я дал ему свой старый костюм – брюки, горные ботинки и кожаную куртку. Он был гладко выбрит. Наблюдая, как мы скоблим свои подбородки, он настоял, чтобы и его побрили, а затем научился делать это сам. Трансформация была впечатляющей – из пещерного человека в Адониса посредством нескольких движений ножницами и безопасной бритвы!

Я смотрел на него и думал о цивилизации, с которой ему вот-вот придется столкнуться. Очень скоро, думал я, Лилами для него станет лишь воспоминанием. Но я не знал еще Большого Джима…

Мы наконец добрались до Москвы и здесь чертовски дорого заплатили за неожиданного пассажира. Никто не верил в нашу историю. Я их в общем и не виню. Но что меня доконало, так это их настойчивое желание доказать, что мы все шпионы, контрреволюционеры, фашисты, капиталисты и все остальные, кого в Советской России предали анафеме.

Конечно, паспорта у Джима не было. Мы старались объяснить, что в плейстоцене паспортами не пользовались, но это ни к чему не привело. Они собирались нас расстрелять. В конце концов на помощь пришел американский посол, и они в качестве компромисса согласились выпереть нас из страны. Это меня устраивало по сравнению с тем, что могло бы быть. В одном наш «русский опыт» пригодился: Стэйд и я решили держать язык за зубами относительно родословной Джима. Это было предложение Стэйда, и, признаюсь, я удивился, услышав его. Добрый доктор никогда не отказывался от рекламы, а здесь он получил бы отменный шанс постучать в барабан.

Однако Стэйду все это было не интересно, так он сказал. Он внезапно стал со мной застенчив и кроток – начал говорить о трудностях с установлением абсолютной научной истины и все такое прочее. Предложил подождать немного – пусть наш гигант сориентируется сам. Он бы оставил Джима ненадолго на мое попечение, его же ждут неотложные дела в Чикаго…

Я пожал плечами и согласился.

Мы прибыли в Америку и предпочитали молчать. Фактически Джима ввезли в США контрабандой, и нам приходилось об этом помалкивать. А что мы могли еще сделать? В конце концов квота на плейстоценцев еще не введена.

Когда мы вернулись домой, я забрал его к себе на Биверли Хиллс: соседям было сказано, что это мой старый друг Джим Стоун из Скенектади.

Города, особенно большие, потрясли Джима. Он считал, что небоскребы – это большие горы с пещерами. Как ни смышлен он был, но представить, что человек может построить нечто столь колоссальное, Джим не мог.

Таскать его повсюду было просто подарком. Кино, например, для него было такой же реальностью, как смерть или налоги. Однажды мы смотрели сериал про пещерных людей, и Джим аж подпрыгивал на месте, ему было очень трудно сдержаться. Он просто изнемогал от желания влезть в одну из этих отличных пещер! А уж когда злодей схватил ведущую актрису за волосы и поволок через декорацию. Большой Джим выскочил в проход и помчался к экрану. Я поймал его за фалды пиджака. Да, повеселились мы с Джимом…

Как-то вечером я взял его на борцовский матч в «Олимпик». У нас были места в партере. Одинокий Волк и Маленький Скелет наносили друг другу увечья за канатами ринга. Это взвинтило Джима.

– И это, по-вашему, «великие воины»? – спросил он. Затем, прежде чем я успел что-либо предпринять, перелетел через канаты, схватил и швырнул борцов в третий ряд.

Одинокий Волк и Маленький Скелет пострадали, однако публика и устроители были на стороне Джима. До конца вечера менеджеры подписали с ним контракт на встречу с победителем, и неделей позже наш пришелец из каменного века ступил на ринг перед Маленьким Скелетом.

Вспоминая этот вечер, я смеюсь до сих пор. Скелет известен своим дурным характером, а также тем, что владеет всеми грязными трюками, которые знают и другие борцы, но изобрел еще несколько своих. Но испробовать их на Джиме он не успел. В ту секунду, когда они сошлись на ринге, человек из времен мамонтов схватил его, добежал с ним до канатов и швырнул теперь уже в четвертый ряд.

Фокус этот к восторгу публики был проделан трижды, после чего Скелет остался навсегда среди зрителей. До сих пор никому не удается уговорить его выйти на ринг.

Почти то же случилось и в боксе. Я дал Джиму кое-какие предварительные наставления в мужественном искусстве делать из ушей цветную капусту. К тому времени он уже был известен как борец. Каждый вторник он приходил в «Олимпик» и сокрушал нескольких завсегдатаев, швыряя в них противников. Он никогда не дрался, не строил рож, но и никогда не давал противнику шанса. Он просто хватал его и вышвыривал с ринга. Однажды ко мне обратился менеджер.

– А боксировать это чудо не может? – спросил он.

– Не знаю. Бороться он не умеет, однако всегда выигрывает. Почему бы не попробовать? Ставлю тысячу долларов, что он отключит любого из ваших «Великих Белых Надежд».

– Принято, – сказал менеджер.

В следующую среду был бой. Я предостерег Джима.

– Не забудь, – наставлял я его, – что надо боксировать, а не бороться.

– Я должен бить? – поинтересовался Джим.

– Да, бить, и покрепче.

– Порядок. Давай его сюда!

Они пожали друг другу руки и разошлись по углам: гонг. Белая Надежда бросается вперед, начинает размахивать руками… Это его не спасло. Большой Джим выдал один жестокий удар правой, перенятый, верно, у пещерного медведя, и Белая Надежда повисла на верхнем канате. Это был конец боя. Другие кончались так же…

И тут Джима заметили киномагнаты.

Однажды, когда мы только обсуждали наш контракт с кино, нам довелось попасть на просмотр. Лорна Даунс играла главную роль. Как только она появилась на экране, Джим вскочил.

– Лилами! – закричал он. – Это я, Колани!

В это время злодей как раз издевался над Лорной. Джим подскочил к экрану… Черт с ним, с экраном, однако Джима попытался удержать управляющий. Это была его ошибка. После того как управляющего принесли с тротуара, пришлось употребить все красноречие, чтобы поладить с ним и уберечь Джима от тюрьмы. Когда мы вернулись домой, я спросил, что все это значит.

– Это была Лилами, – сказал он.

– Это не Лилами, это Лорна Даунс. А то, что ты видел, даже не сама Лорна – это ее движущееся изображение.

– Это Лилами, – мрачно сказал этот верзила. – Я тебе говорил, что найду ее.

Лорна Даунс совершала тогда рекламное турне со своей последней картиной. Джим собрался отправиться за ней. Я объяснил, что он подписал контракт на съемки и должен выполнять условия. Еще я сказал ему, что Лорна Даунс через несколько недель вернется в Голливуд, и он, хотя и очень неохотно, согласился подождать. Вскоре мы освоились в киномире. Это был новый период в жизни Джима. Вдруг он стал светским львом. Мужчинам он нравился, а женщины просто сходили по нему с ума.

Когда мы впервые пошли в «Трокадеро», он повернулся ко мне и спросил:

– Что это за женщины?

Я объяснил ему, что благодаря их славе и богатству они и есть сливки избранного общества.

– У них нет стыда, – сказал он. – Они ходят перед мужчинами почти нагишом. В моей стране их бы таскали за волосы и отлупили – мужья, конечно.

Мне пришлось признать, что некоторые наши мужчины были бы рады сделать то же самое.

– На что годятся ваши женщины? – спрашивал он. – Их не отличишь от мужчин. Мужчины курят – женщины тоже курят. Мужчины пьют – женщины тоже пьют. Мужчины ругаются – женщины тоже ругаются. Они играют, рассказывают непристойные истории, уходят на всю ночь и не годятся для того, чтобы на следующий день заниматься пещерой и детьми… В моей стране таких женщин убивали.

Этика, стандарты и философия каменного века совсем не способствовали тому, чтобы Джим мог наслаждаться современным обществом. Он перестал выходить по вечерам, разве что в кино да на бои. Он ждал возвращения Лилами.

– Она совсем другая, – говорил он.

Я жалел его. Я не знал Лорну Даунс, но готов был держать пари, что не такая уж она и другая…

Наконец, Лорна вернулась. Я был с Джимом, когда они встретились. Это было на съемке в студии, посередине эпизода, но когда он увидел ее, то выскочил из кадра и побежал… Никогда прежде я не видел столько счастья и любви на мужском лице.

– Лилами! – сказал он и потянулся к ней.

Она отпрянула.

– Эй, парень, в чем дело? – поинтересовалась она.

– Ты не узнаешь меня, Лилами? Я Колани. Вот я и нашел тебя, и теперь мы можем уйти вместе. Долго же я искал тебя…

Она поглядела на меня.

– Вы его опекун, мистер? – спросила она. – Если так, верните его в школу, и пусть его запрут понадежнее.

Я отвел Джима в сторону и поговорил с нею. Я ей сказал достаточно для того, чтобы она поняла, что Джим не сумасшедший, что он славный парень и что он и в самом деле верит, что она и есть девушка, которую он знал в другой стране.

Он стоял поодаль; она села и смотрела на него несколько секунд; затем сказала, что будет к нему добра.

– Это будет интересно, – добавила она.

После этого они почти все время были вместе. Очень было похоже, что и кинозвезда влюбилась в пещерного человека. Их можно было увидеть вместе и на просмотрах, и в тихих ресторанчиках, и на долгих автомобильных прогулках…

А потом однажды вечером она отправилась на вечеринку с коктейлями без него. Куда идет, не сказала; но он разыскал ее и около семи приехал туда.

Лорна сидела на коленях у какого-то типа, и он целовал ее. Разумеется, для них это ничего не значило. На вечеринке девушка может целовать кого угодно, конечно, кроме собственного мужа. Но для Джимбер-Джо из пятидесятого тысячелетия до рождества Христова это очень даже имело значение.

В два прыжка он перелетел комнату. Не сказав ни слова, он просто сгреб Лорну за волосы и повалил ее на пол, затем схватил парня и бросил его через всю комнату. Вот теперь это был настоящий пещерный человек, без всякого сомнения!

Лорна вырвалась из его рук и залепила ему пощечину.

– Пошел вон, дурак!.. – завизжала она. – Ромео несчастный! Кончено! Все!..

Пальцы Джима сжались в кулак, но он ее не ударил. Плечи его опустились. Без звука он повернулся и побрел прочь. Больше его никто не видел до сегодняшнего утра.

Пат Морган поднял руку, чтобы заказать официанту еще пару хайболлов.

– Вот и вся история Джимбер-Джо, – сказал он. – Понимай, как хочешь. По твоему лицу я вижу то, о чем и сам не раз думал: ты считаешь, что Стэйд воспользовался моим состоянием, а может, и загипнотизировал меня, чтобы внушить, что я видел то, чего никогда не было в той сибирской хижине… Вполне возможно. Подобрал какого-нибудь беглого, одичавшего до потери цивилизованного облика кулака… Чушь все это!

Он постучал по газете, где под крупными заголовками рассказывалось о взлете Джима к славе, о его исчезновении, об обнаружении его этим утром, о возможном самоубийстве.

– Здесь не все, – сказал Пат Морган. – Полиция вызвала меня опознать тело, и это был точно Большой Джим. Они обнаружили его в камере холодильника продуктового склада – видимо, он был там уже не первую неделю. Лежал на боку, руки сложены под щекой. Более спокойного человека – живого ли, мертвого – я не видел. К лацкану его пиджака была приколота записка, адресованная мне. Полиция ничего не могла из нее понять, а вот мне она сказала все.

Вот она:

«Я иду искать настоящую Лилами. И не оттаивайте меня снова».

Эдмонд Гамильтон

Остров безумия

Начальник Города 72, 16-го Северо-Американского отделения, оторвал взгляд от стола и вопросительно посмотрел на своего помощника.

– Следующее дело – Аллана Манна, регистрационный номер 2473Р6, – доложил Пятый заместитель Начальника. – Обвиняется в безумии.

– Арестованный здесь? – спросил Начальник и, получив утвердительный ответ своего подчиненного, приказал: «Введите!»

Первый заместитель вышел и вскоре вернулся. Следом за ним вошел в сопровождении двух охранников заключенный, молодой человек в форменной одежде – рубашке без рукавов и белых шортах, с квадратной синей эмблемой отдела механики на плече.

Он бросил нерешительный взгляд на просторный кабинет, клавиатуру огромных вычислительных машин, телеэкраны, на которых виднелись изображения расположенных на краю света городов, на широкие окна, за которыми высились громадные металлические здания-кубы Города 72.

Начальник громко зачитал лежавший перед ним документ.

– Аллан Манн. Регистрационный номер 2473Р6. Арестован два дня назад. Обвиняется в безумии.

В обвинении, в частности, говорилось, что Аллан Манн, работавший в течение двух лет над созданием нового атомного двигателя, отказался передать свое дело Майклу Рассу, регистрационный номер 1877Р6, как приказал ему руководитель. Свой отказ он не смог разумно обосновать, разве только тем, что два года работал над двигателем и хочет завершить эту работу сам. Так как данные действия представляют собой типичный случай безумия, была вызвана полиция.

Начальник в упор посмотрел на арестованного.

– Аллан Манн, у вас есть что-либо сказать в свою защиту?

Юноша покраснел.

– Нет, сэр. Просто хочу сказать, что понимаю теперь свою ошибку.

– Тогда почему вы взбунтовались против приказа руководителя? Разве он вам не говорил, что на завершающем этапе работы Майкл Расе квалифицированнее вас?

– Да, говорил, – ответил Аллан Манн. – Но я так долго работал над этим двигателем, что хотелось самому довести до конца эту работу, даже если бы на это ушло больше времени… Понимаю, что с моей стороны это было неразумно…

Начальник положил на стол обвинительный акт.

– Вы правы, Аллан Манн. С вашей стороны это было неразумно. Поступив безрассудно, вы посягнули тем самым на устои нашей цивилизации.

Он поднял тонкий палец и громко, отчетливо произнес:

– Благодаря чему, Аллан Манн, из множества воевавших между собой наций возникло нынешнее Всемирное государство? Благодаря чему из этого мира ушли навсегда войны, страх, бедность, нищета? Человека возвысил разум. Он поднял его с прежнего животного уровня на нынешнюю ступень. Представьте, в былое безумное время на земле, где построен наш город, стоял другой, называвшийся Нью-Йорком, в котором люди в одиночку боролись с трудностями и безрассудно воевали друг с другом, напрасно теряя при этом свое время и силы.

Все изменилось благодаря разуму. Мы избавили людей от прежних мыслей, которые их будоражили и сводили с ума, и теперь внемлем лишь спокойному голосу разума. Разум вывел нас из варварского состояния XX века, и поэтому любой отказ от разумных действий является тяжким проступком и квалифицируется как преступление, направленное на подрыв Всемирного государства.

Во время этой речи Аллан Манн не знал куда деваться.

– Понимаю, сэр, – сказал он. – Но надеюсь, что нарушение моего ума будет рассматриваться как простое временное расстройство.

– Я так и рассматриваю его, – заявил Начальник. – Уверен, что сейчас вы осознаете всю серьезность вашего неразумного поведения. Но подобное объяснение вашего поступка нисколько не оправдывает его. Факт остается фактом: вы совершили преступление против разума и должны понести наказание согласно закону.

– А какое наказание? – спросил Аллан Манн.

Начальник внимательно посмотрел на него.

– Аллан Манн, вы не первый совершаете это. Не только вы поддались иррациональному настроению. Этот атавистический переход к безумию наблюдается все реже и реже, хотя еще и имеет место.

Нами давно разработан план по исправлению этих, как мы их называем, безумцев. Мы их не наказываем в прямом смысле слова, так как наказание таких людей было бы само по себе актом безумия. Мы просто пытаемся их излечить. Посылаем на так называемый остров безумия.

Это небольшой островок в несколько сотен квадратных километров по эту сторону океана. Туда отправляют всех безумных. На этом острове нет никакого правительства. Там живут только безумцы. И нет никаких жизненных удобств, созданных человеческим разумом. Эти люди вынуждены жить, полагаясь лишь на самих себя, как в первобытные времена.

Мы не вмешиваемся, когда они дерутся между собой или нападают друг на друга. Нас не интересует, обворовывают они друг друга или нет, ибо, ведя такой образ жизни в месте, где нет никакого разумного порядка, они скоро начинают понимать, что представляют собой общество, лишенное разума. Это не забывается никогда. А после отбытия наказания те, кто вернулся, а их большинство, рады прожить с умом остаток дней своих. Неисправимые же безумцы остаются на острове до самой смерти.

Именно на этот остров и ссылают всех тех, кто обвиняется в безумии. Таким образом, как того требует закон, я должен приговорить вас к этой ссылке.

– На остров безумия? – воскликнул ошеломленный Аллан Манн. – А на какой срок?

– Тем, кого ссылают туда, мы никогда не оглашаем срок их наказания, – сказал Начальник. – Мы хотим, чтобы они почувствовали, что провели на острове целую жизнь. От такого урока больше результатов. Как только вы отбудете свой срок, охранник-пилот, доставивший вас туда, заберет вас обратно. Возражения есть? – спросил он, вставая.

Аллан Манн после некоторых колебаний сказал приглушенным голосом:

– Нет, сэр. Единственное разумное решение – это наказать меня согласно обычаю.

– Я рад, что вы уже поправляетесь. Надеюсь увидеть вас совершенно здоровым сразу же после отбытия наказания.

Рассекая воздух, как утонченной формы серебристая торпеда, самолет стремительно летел над серым океаном все дальше на восток. Прошло уже несколько минут, как исчез из вида берег, и теперь в лучах полуденного солнца виднелись лишь белые барашки на простиравшейся до самого горизонта поверхности моря.

С возрастающей тревогой Аллан Манн глядел на них через иллюминатор. Выросший, как и все члены цивилизованного общества, в крупном городе, он испытывал врожденное чувство отвращения к одиночеству. Аллан попытался завязать беседу с двумя охранниками, которые вместе с пилотом составляли экипаж самолета, но обнаружил, что они совсем не расположены к общению с безумцем.

– Через пару минут появится, – ответил один из них на его вопрос. – Видимо, слишком уж скоро для вас.

– Где вы меня высадите? – спросил Аллан. – Есть там какой-нибудь город?

– Город? На острове безумных?! – воскликнул охранник. – Конечно, нет. Эти безумные не могут долго работать вместе, чтобы построить город.

– Но там есть хоть какое-то место для нормальной жизни?! – с тревогой в душе упорствовал Аллан.

– Никакого. Если только сами себе не отыщете, – безжалостно развеял его надежды охранник. – У некоторых есть что-то вроде деревни из шалашей, ну а остальные просто бродят, как дикари.

– Но они ведь должны где-то спать! – возразил Аллан с твердой, глубоко укоренившейся в таких, как он, верой в вездесущность кровати, еды и туалетных пустячков, которыми снабжало их родное управление.

– Думаю, спят где придется! – сказал охранник. – Питаются фруктами, ягодами. Убивают мелких животных и едят их…

– Едят животных?! – воскликнул Аллан Манн.

Он принадлежал к пятому поколению вегетарианцев в мире и поэтому подобное откровение настолько потрясло его, что он не произнес больше ни слова. Наконец пилот объявил:

– Виден остров!

Аллан с тревогой смотрел в иллюминатор, когда самолет, описывая круг, заходил на посадку.

Остров был не очень большой: всего-навсего продолговатый участок земли, покоившийся на бескрайней поверхности моря, словно уснувшее морское чудище. Его низкие холмы и неглубокие ущелья покрывала густая растительность, простирающаяся до песчаного берега.

Аллану Манну он показался диким, первозданным, угрожающим.

На западной оконечности острова он заметил поднимавшийся тонкими колечками дым, но этот знак присутствия человека отнюдь не успокоил его, а лишь испугал. Этот дым клубился от примитивных костров, на которых люди, наверно, поджаривали плоть живых существ для того, чтобы потом ее съесть…

Самолет спикировал, стремительно пролетел над побережьем и приземлился. При этом от реактивных сопел вздыбился песок.

– Выходите! – бросил старший охранник, открывая дверцу. – У нас нет времени засиживаться здесь.

Прыгая на обжигавший песок, Аллан Манн ухватился за дверцу, как за последнюю частичку цивилизации.

– Вы прилетите за мной, когда я отбуду наказание? – прокричал он. – Найдете меня?

– Будешь на острове – найдем. Не расстраивайся, но тебя, кажется, приговорили пожизненно быть здесь, – ухмыляясь, ответил старший охранник. – Если не так, то обязательно разыщем. Только бы какой-нибудь безумный тебя не прикончил.

– Не прикончил? – взволнованно переспросил Аллан. – Вы хотите сказать, что они убивают друг друга?

– Конечно, и еще с каким удовольствием! – подтвердил охранник. – Советую убраться с побережья, пока тебя не заметили. Не забывай, ты теперь живешь не с разумными людьми!

При этих словах он захлопнул дверцу, двигатели взревели, и самолет, как ракета, взмыл вверх. Аллан Манн не спускал с него глаз, а тот, взлетев к солнцу, развернулся, будто сверкающая чайка, и устремился на запад. В душе Аллана что-то перевернулось, когда исчез самолет, возвращавшийся туда, где люди были разумны и жизнь текла спокойно и уверенно, без каких бы то ни было опасностей, которые подстерегали его здесь.

Аллан Манн даже вздрогнул при мысли, что подвергает себя еще большей опасности, оставаясь на этом пустынном берегу, где его мог увидеть любой скрывавшийся в лесу человек. Ему было непонятно, почему кто-то захочет его убить, но он опасался худшего и поэтому побежал под укрытие деревьев.

Ноги увязали в горячем песке, и хотя Аллан, как и все люди современного мира, находился в отличной физической форме, ему казалось, что он продвигается с трудом. Каждую секунду он ожидал появления орущей банды безумных. Он совсем забыл о том, что сам является осужденным за безумие, и считал себя единственным представителем цивилизации, оказавшимся в результате кораблекрушения на этом негостеприимном острове.

Он добежал до леса и, едва переведя дух, оглядываясь по сторонам, ринулся в кусты. В лесу было душно и тихо. Тут царил зеленый полумрак, который нарушали лишь косые солнечные лучи, проникавшие сквозь щели в лиственном своде. Отовсюду слышались щебет и пение птиц.

Аллан подумал о своем скверном положении. Ему придется прожить на острове неизвестно сколько времени. Может быть, месяц, может быть, год, а может быть, и годы. Теперь он понял, почему осужденным не оглашали срок их наказания – от этого они страдали еще больше. А он даже может, как сказал охранник, провести на этом острове всю жизнь!

Аллан попытался убедить себя в том, что это маловероятно и что его наказание окажется менее суровым. Но каков бы ни был срок, ему надо готовить себя к здешней жизни. Главным было найти крышу, еду и избежать встречи с людьми. Он решил отыскать укромное место, чтобы построить себе какое-нибудь убежище, а уже потом поискать ягоды и фрукты, о которых говорил охранник. При одной мысли о мясе его мутило.

Аллан Манн осмотрелся. В лесу было тихо, спокойно, но в каждой его травинке он видел затаившуюся опасность. Из-за каждого куста за ним следил чей-то недобрый взгляд. Надо было найти безопасное место, поэтому он пошел лесом, решив не приближаться к западной оконечности острова, над которой видел дым.

Не успел Аллан сделать и десятка робких шагов, как что-то заставило его остановиться и обернуться. Из зарослей на него что-то надвигалось.

Охваченный паникой, он не успел даже подумать о бегстве, когда из ближних кустов кто-то выскочил и тут же, увидев его, попятился назад.

Это была девушка в рваной тунике. Ноги у нее были загорелые, черные волосы коротко острижены. Когда она в испуге отступила, в руке у нее сверкнул короткий дротик, который в любой момент мог быть брошен.

Малейшее движение по направлению к ней – и копье наверняка пронзило бы Аллана, но он словно оцепенел и стоял дрожащий, ошеломленный, как и она. Постепенно, пока они глядели друг на друга, девушка поняла, что он не опасен, и во взгляде ее исчезло выражение ужаса.

Не сводя с него глаз, она осторожно отступала, пока не уперлась спиной в заросли кустарника. Чувствуя за собой надежное укрытие, она стала рассматривать Аллана.

– Ты что, новенький? – спросила она. – Я видела, как прилетал самолет.

– Новенький? – непонимающе повторил Аллан.

– Новенький на острове. Они же тебя оставили, так?

Аллан кивнул головой. Он все еще дрожал.

– Да, оставили. Меня обвинили в безумии…

– А в чем же еще?! Мы все находимся здесь по той же причине. Эти старые идиоты-начальники отправляют сюда кого-нибудь через каждые два-три дня.

Столь еретическое мнение о начальниках разумного мира привело Аллана в негодование.

– А почему и не отправлять? – возразил он. – То, что они исправляют безумцев, вполне справедливо и нормально.

Блестящие черные глаза девушки округлились.

– А ты ведь говоришь, как разумный человек, – осуждающе сказала она.

– Надеюсь, нет. Я разрушил свой разум, но признаю свою вину и сожалею о содеянном.

– А-а-а, – разочарованно протянула она. – Тебя как зовут? Меня – Лита.

– Мое имя – Аллан Манн. Регистрационный номер…

Он запнулся. Где-то вдали раздался пронзительный крик птицы, девушка как будто опомнилась и снова выглядела испуганной.

– Нам лучше уйти отсюда, – быстро произнесла она. – Вот-вот появится Хара… Он преследует меня.

– Преследует вас?

Аллан вспомнил предупреждение охранника и взволнованно спросил:

– А кто такой Хара?

– Хара – главный на острове. Он здесь пожизненно. Прибыл сюда лишь пару недель назад, а уже одолел самых сильных мужчин.

– Вы хотите сказать, что они дерутся, чтобы узнать, кто станет предводителем? – воскликнул Аллан.

Лита кивнула головой.

– Конечно. Это же не цивилизованный мир, в котором самые великие умы занимают самое высокое положение. Понятно? А теперь Хара ищет меня.

– Он хочет вас убить?

– Да нет, что вы! Он хочет, чтобы я была его, а я отказываюсь. Ни за что не соглашусь!

Ее черные глаза сверкнули. Аллану Манну показалось, что он попал в какой-то странный, неведомый мир. Он нахмурил брови.

– Его?

– Ну да! Здесь ведь нет Евгенического Совета для подбора пар, поэтому, чтобы совокупиться, местные мужчины просто дерутся за обладание подругой. Хара хочет меня, а я его не хочу. Сегодня он разозлился и заявил, что возьмет меня силой. Но я убежала из деревни, и, когда он и несколько мужчин бросились за мной в погоню, я уже… Слышишь?

Лита замолчала. И Аллан услышал звуки тяжелых шагов, хруст веток, чей-то хриплый голос и голоса, отвечающие ему.

– Они уже здесь! – крикнула она. – Бежим!

– Но не могут же они…

Больше он ничего не успел произнести. Она увлекла его за собой, и они побежали.

В зарослях, куда они бросились, ветки рвали его шорты, а колючки царапали ноги. Лита бежала в глубь острова, и Аллан старался не отставать.

Физически он был хорошо развит, но только сейчас понял, что бежать от опасности по лесу – это совсем не то, что бежать в лучах прожекторов по беговой дорожке какого-нибудь стадиона. К горлу подступил комок, холодок пробежал по спине, когда он услышал позади себя чье-то сопение.

Не замедляя бега. Лита, бледная, несмотря на загар, обернулась. Аллан Манн подумал, что у него нет никаких причин бежать вместе с этой преследуемой девушкой, что этим он рискует навлечь на себя неприятности. Но не успел он осмыслить ситуацию, в которой оказался, как они оказались на поляне и столкнулись лицом к лицу с выскочившим им навстречу человеком.

Тот, словно бык, издал победный рев. Аллан Манн увидел, как этот коренастый, огненно-рыжий, с волосатой грудью и багровым лицом человек схватил Литу за руку. Другой рукой она пыталась уцепиться за Аллана.

– Это Хара! – шепнула она, тщетно пытаясь высвободиться.

– Ну что, убежала? – как зверь, прорычал рыжий.

Тут он заметил Аллана Манна:

– И с кем?! С этой белой овцой! Сейчас посмотрим, хватит ли у него сил, чтобы отобрать у Хары девчонку!.. У тебя, я вижу, нет оружия, поэтому драться будем руками!

Он бросил на землю дубину и дротик и, сжав кулаки, двинулся на Аллана.

– Что вы хотите этим сказать? – в изумлении спросил Аллан.

– Сейчас будем драться – вот что! – рявкнул Хара. – Ты хочешь эту девчонку, значит, должен отбить ее у меня.

Аллан Манн быстро понял, что одолеть этого зверя ему не под силу. Поэтому надо употребить разум, единственное, чем человек превосходит животное.

– А я не хочу! – воскликнул он. – Не хочу за нее драться!

Хара опешил, и Аллан увидел, как темные глаза Литы обратились к нему, огромные и непонимающие.

– Ты не хочешь драться? – закричал рыжий. – Так проваливай отсюда, крыса!

И с презрительным ворчанием повернулся, намереваясь забрать девушку. В эту минуту Аллан нагнулся, поднял увесистую дубину и ударил ею Хару по голове. Тот рухнул, как мешок с песком.

– Бежим! – крикнул Аллан Лите. – Бежим, пока он не пришел в себя… Быстрее!

Они бросились в заросли. Оба слышали какие-то крики, которые со временем становились все приглушеннее.

Беглецы остановились, чтобы перевести дух.

– Что значит проявить смекалку! – ликовал Аллан. – Раньше, чем через час, в сознание не придет.

Лита глянула на него осуждающе.

– Это было не по правилам! – сказала она.

Аллан Манн чуть не задохнулся от негодования.

– Правилам?! – почти закричал он. – Но вы же сами хотели убежать от него… Неужели вы думали, что я буду с ним драться?.. С моими-то кулаками…

– Это было не по правилам, – упорствовала она. – Ты ударил его, когда он стоял к тебе спиной, а это подло!

Если бы Аллан Манн не был сверхцивилизованным, он бы непременно выругался.

– А что в этом плохого? – с возрастающим негодованием спросил он. – Прибегнуть к хитрости в противовес его силе, разве это не разумно?

– На этом острове нам не очень-то по душе разумное, и тебе следует это знать, – возразила она. – Хотя бои у нас происходят по правилам.

– Тогда в следующий раз убегайте от него в одиночку! – закричал он в бешенстве. – Безумцы! Вы…

И тут у него возникла мысль:

– Кстати, а почему сослали сюда вас?

Лита усмехнулась.

– Меня сослали сюда навечно. Так же, как Хару и большинство других, живущих в деревне.

– Навечно? А что же вы такое натворили, за что вам вынесли такой приговор: провести жизнь в этом ужасном месте?

– Ладно, расскажу. Полгода назад Евгенический Совет моего города определил мне супруга. А я от него отказалась. Тогда Совет обвинил меня в безумии, и, так как я упорствовала в своем несогласии, меня приговорили к пожизненной ссылке…

– И неудивительно, – вынес свое суждение Аллан Манн. – Отвергать супруга, которого вам назначает Совет… До сих пор ничего подобного не слышал! И зачем вы это сделали?

– Не нравится, как он смотрит на меня, – ответила Лита, как будто это все объясняло.

В недоумении Аллан Манн покачал головой. Ему было не под силу уловить ход мыслей этих безумных.

– Нам надо уходить, – заметила Лита. – Хара вот-вот объявится, а он зол и захочет рассчитаться с тобой.

При этой мысли у Аллана кровь застыла в жилах. Он представил себе громадного взбесившегося Хару и, видя себя во власти этих волосатых рук, содрогнулся от ужаса. Когда они с Литой встали, он с опаской огляделся вокруг.