Текст книги "Марсианские рыцари (Сборник)"

Автор книги: Эдгар Райс Берроуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 44 страниц)

13. Отчаянный поступок

Э-Мед пересек комнату и приблизился к Таре и девушке-рабыне Лан-О. Он грубо схватил Тару за плечо.

– Вставай! – приказал он.

Тара, отбросив руку, стала и отвернулась.

– Не трогай своей грязной рукой принцессу Гелиума, животное! – сказала она.

Э-Мед засмеялся.

– Ты думаешь, я собираюсь шутить с тобой, ты, за которую будут играть? Иди сюда!

Девушка выпрямилась во весь рост, прижала руки к груди, и Э-Мед не заметил, что тонкие пальцы ее правой руки скрылись за широким кожаным ремнем, опоясывающим ее фигуру, начиная с левого плеча.

– Если О-Тар узнает об этом, ты пожалеешь, Э-Мед, – воскликнула рабыня. – В Манаторе нет закона, отдающего девушку до того, как за нее сражались.

– Что за дело О-Тару до ее судьбы? – ответил Э-Мед. – Разве я не слышал? Разве не насмехалась она над великим джеддаком? Клянусь моим первым предком, О-Тар сделает джедом того, кто сумеет покорить ее…

– Подожди! – сказала девушка ровным низким голосом. – Возможно, ты не понимаешь, что делаешь. Личность женщины Гелиума священна для людей Гелиума. За честь беднейшей из них сам великий джеддак обнажает свой меч. Великие народы Барсума трепетали от звуков войны, которая велась в защиту Деи Торис, моей матери. Мы можем умереть, но нас нельзя унизить. Ты можешь играть в джэтан за принцессу Гелиума, но даже если выиграешь, награду не получишь никогда, ты выиграешь лишь мертвое тело. Знай, житель Манатора, что кровь Главнокомандующего течет в жилах Тары из Гелиума не зря. Вот так.

– Я ничего не знаю о Гелиуме. О-Тар – наш командующий, – ответил Э-Мед. – Но я знаю, что сначала я испытаю, чего стоит приз, за который буду играть. Я попробую вкус губ той, что станет моей рабыней после ближайших игр; не серди меня, женщина. – Глаза его сузились, и лицо приобрело выражение рычащего зверя. – Если ты сомневаешься в истинности моих слов, то спроси рабыню Лан-О.

– Он говорит правду, о женщина из Гелиума, – подтвердила Лан-О. – Не серди Э-Меда, если дорожишь своей жизнью.

Но Тара не ответила. Она уже все сказала. Она стояла молча, глядя в лицо приближавшемуся дородному мужчине. Он подошел ближе, внезапно схватил ее в объятия, пригнул и старался прижать свои губы к ее губам.

Лан-О видела, как женщина из Гелиума быстрыми движением выхватила руку из-под ремня на своей груди. Рабыня увидела в этой руке длинный тонкий кинжал. Губы воина совсем приблизились к губам девушки, но им не суждено было коснуться их! Внезапно мужчина выпрямился, вскрикнул, съежился, подобно пустой шкуре, и упал на пол. Тара нагнулась и вытерла лезвие о его одежду. Лан-О, широко раскрыв глаза, ужаснулась.

– Разве лучше быть рабыней в Манаторе? – спросила Тара.

– Я не так храбра, как ты, – ответила ей рабыня, – а жизнь хороша, и всегда остается надежда…

– Жизнь хороша, – согласилась Тара, – но честь священна. Не бойся, когда они придут, я скажу им правду – что ты не виновата в этом и не имела возможности защитить его.

Некоторое время рабыня, казалось, прислушивалась к своим мыслям. Вдруг лицо ее просветлело.

– Возможно, я нашла способ, – сказала она, – снять с нас подозрение. У него с собой ключ от нашей камеры. Давай откроем дверь и вытащим его – может, мы сумеем его спрятать.

– Хорошо! – согласилась Тара, и девушки немедленно принялись осуществлять предложение Лан-О. Они быстро отыскали ключ, открыли дверь и, полунеся, полутаща, выволокли тяжеленное тело Э-Меда вниз по лестнице на следующий этаж, где, как сказала Лан-О, должны были быть свободные комнаты. Первая же дверь, которую они попытались открыть, подалась, и они, неся свой тяжелый и неприятный груз, вошли в маленькую комнатку, освещавшуюся через единственное окно. Помещение, очевидно, использовалось как жилая комната, а не как тюремная камера: она была комфортабельна и даже роскошно обставлена. Стены были обиты деревянными панелями на высоту около семи футов, штукатурка выше на стенах и потолке была покрыта яркими, но слегка выцветшими фресками. Глаза Тары быстро обежали комнату. Ее внимание привлекла часть панели, которая чуть отошла от соседней секции. Быстро подойдя, она заметила, что эта панель отделяется от другой промежутком в полдюйма. Единственное возможное объяснение заключалось в том, что здесь был какой-то тайник. Девушка ухватилась за край панели и потянула к себе. Панель медленно отошла в сторону, открыв темное отверстие в стене.

– Смотри, Лан-О! – воскликнула она. – Посмотри, что я нашла – отверстие под панелью, в котором, наверное, удастся спрятать тело.

Лан-О присоединилась к ней, и они вдвоем обследовали отверстие, обнаружив небольшую площадку и узкую лестницу, ведущую вниз в потайную комнату. Толстый ковер покрывал ступени лестницы, и было видно, что уже очень давно тут не ступала нога человека – потайной ход, несомненно, был забыт жителями Манатора. Сюда они втащили тело Э-Меда, оставив его на площадке, и когда они оставили это тайное и забытое убежище, Лан-О хотела сдвинуть панель на место, но Тара не разрешила.

– Подожди! – сказала она и стала разглядывать резные украшения панели.

– Быстрее! – прошептала рабыня. – Если нас здесь найдут, мы погибли.

– Нам не помешает знать, как открывается это убежище, – ответила Тара. Она нажала на одно из украшений, и панель сдвинулась с места. – Ах! – вздохнула она, и в ее голове было удовлетворение.

– Идем! – она быстро вернула панель на место и двинулась к выходу из комнаты.

Без приключений достигли они своей комнаты. Тара закрыла дверь изнутри и спрятала ключ в потайной карман.

– Теперь пусть приходят, – сказала она. Пусть спрашивают. Что могут знать две бедные пленницы о судьбе своего гордого тюремщика? Я спрашиваю тебя, Лан-О, что могут они сделать?

– Ничего! – согласилась Лан-О и улыбнулась Таре.

– Расскажи мне о людях Манатора, – попросила Тара. – Любят ли они Э-Меда или некоторым из них нравятся такие, как А-Кор, который кажется человеком храбрым и вежливым?

– Они не любят людей из других стран, – ответила Лан-О. – Среди них есть и хорошие и плохие. Они замечательные и храбрые воины. Им известны рыцарство и честь, но в своих отношениях с чужеземцами они признают только один закон – закон силы.

Слабость и бедствия других земель наполняют их презрением и вызывают все худшее в их характерах, они могут испытывать презрение к тем, кому не повезло и кто попал в их руки? – удивилась Тара.

– Я не знаю, – сказала Лан-О. – А-Кор говорил, что это оттого, что их страна никогда не попадала во власть победоносного врага. Их набеги всегда заканчиваются удачно, так как они никогда не сталкиваются с более сильным врагом, поэтому они уверовали в собственную непобедимость и к остальным народам относятся как к низшим существам, неловким во владении оружием.

– Но А-Кор тоже один из них, – сказала Тара.

– Он сын О-Тара, джеддака, – ответила ей Лан-О, – но его мать была знатной гатолийкой, взятой в плен и ставшей рабыней О-Тара. А-Кор гордится кровью своей матери, и он действительно не такой, как остальные. Он отличается рыцарством и вежливостью, хотя ни один враг не ставил под сомнение его храбрость, а его искусство владения мечом, копьем, тотом широко известно в Манаторе.

– Как ты думаешь, что с ним будет? – поинтересовалась Тара.

– Он приговорен к играм, – ответила Лан-О. – Если О-Тар не очень разгневан, он может быть приговорен к единственной игре, в этом случае он может остаться в живых. Но если О-Тар действительно хочет убить его, А-Кора приговорят к целой серии, а ни один воин не может выжить в десяти играх по приговору О-Тара.

– Что это за игра, не понимаю, – сказала Тара. – Я слышала разговоры об игре в джэтан, но при этой игре не убивают. Мы часто играем в нее дома.

– Но они играют на арене Манатора, – ответила Лан-О. – Пойдем к окну. – И они подошли к окну, выходившему на восток.

Тара увидела перед собой большое поле, окруженное низкими зданиями; высокая башня, в которой они находились, была единственной. Вокруг арены устроены сиденья. Но прежде всего привлекала внимание гигантская доска для джэтана, лежавшая на поле. На доске чередовались большие квадраты оранжевого и черного цветов.

– Здесь играют в джэтан фигурами. Играют за большие ставки, обычно – за женщин-рабынь исключительной красоты. О-Тар сам мог бы сыграть за тебя, если бы ты не разгневала его, но теперь тебя разыграют в открытой игре с участием рабов и преступников. Ты будешь принадлежать выигравшей стороне – не одному, а всем, кто выиграет.

Глаза Тары вспыхнули, но она ничего не сказала.

– Те, кто руководит игрой, не обязательно принимают в ней участие, – продолжала рабыня. – Они сидят в больших креслах, которые ты видишь у противоположных концов доски, и продвигают свои фигуры с клетки на клетку.

– Но в чем же опасность? – спросила Тара из Гелиума.

– Если фигура сбита, ее убирают с доски – правила игры в джэтан стары, как цивилизация Барсума.

– Здесь, в Манаторе, когда играют на арене живыми фигурами, правила изменены, – объяснила Лан-О. – Когда воина передвигают на клетку, занятую фигурой другой стороны, эти два воина должны сражаться до смерти одного из них, чтобы оставшийся в живых мог захватить клетку. Каждый воин одет в соответствующие своему полю цвета, вдобавок специальное обозначение показывает, является ли он рабом, воином, исполняющим приказ, и заранее определяется, сколько игр он проведет, поэтому играющий знает, какими фигурами можно рискнуть, а какие надо приберечь. Более того, шансы каждого воина определяются позицией, которую он занимает в начале игры. Тех, кого желают уничтожить, всегда назначают пехотинцами, так как у пехотинцев всегда мало шансов.

– Могут ли те, кто руководит фигурами, участвовать в игре? – спросила Тара.

– О, конечно, – сказала Лан-О. – Часто, когда два воина, даже из высших классов, поссорятся друг с другом, О-Тар приказывает им решать свой спор на арене. Тогда они принимают активное участие в игре и с обнаженными мечами руководят движением фигур с поля вождя. Они используют своих собственных игроков, чаще всего своих воинов и рабов, если богаты, либо в качестве фигур добровольцами выступают их друзья. Наконец, им могут дать для игры пленников из тюрьмы. Тогда получаются лучшие игры: часто сам великий вождь бывает убит.

– Значит, судебное разбирательство осуществляется в Манаторе тоже на этой арене? – спросила Тара.

– Да, большей частью, – ответила Лан-О.

– Как же тогда при таких обычаях может пленник выиграть свободу? – продолжала задавать вопросы девушка из Гелиума.

– Если человек останется живым после десяти игр, его освобождают, – ответила Лан-О.

– И все принимают участие в играх? – расспрашивала Тара. – А как же женщины?

– Еще ни один чужеземец в Манаторе не выдержал десять игр, – ответила рабыня. – Им предлагают оставаться рабами на всю жизнь, если они предпочитают такую участь играм. Конечно, их в этом случае, как любого воина, могут назначить для игр, но при этом их шансы на выживание увеличиваются, так как при выигрыше их ждет свобода.

– Но женщины, – настаивала Тара, – как они могут заслужить свободу?

Лан-О засмеялась.

– Очень просто, – иронически воскликнула она. – Женщина находит воина, который будет сражаться за нее в десяти играх, и если он останется в живых – она свободна.

– Да, справедливы законы Манатора… – презрительно заметила Тара.

Она услышала шаги, ключ повернулся в замке, и дверь раскрылась. Заглянул воин.

– Был ли здесь двар Э-Мед? – спросил он.

– Да, – ответила Тара, – он был здесь недавно.

Воин быстро оглядел комнату, потом вопросительно посмотрел на Тару, затем на рабыню. На лице у него появилось растерянное выражение. Он почесал затылок.

– Странно, – сказал он. – Два десятка людей видели, как он поднялся в крепость, но, хотя в ней единственный, постоянно охраняемый выход, никто не видел, как он вышел.

Тара из Гелиума прикрыла зевок обратной стороной ладони.

– Принцесса Гелиума голодна, парень, – заявила она. – Скажи своему начальнику, что я хочу есть.

Только через час принесли еду. Человека, доставившего ее, сопровождал офицер и несколько воинов. Офицер внимательно осмотрел комнату, но в ней не было ни малейшего признака происшедших событий. Рана, отправившая Э-Меда к предкам, к счастью для Тары, была бескровной.

– Женщина, – сказал офицер, поворачиваясь к Таре. – Ты последней видела двара Э-Меда. Отвечай мне, и отвечай правдиво. Видела ли ты, как он вышел из комнаты?

– Да, – ответила Тара.

– Куда он пошел?

– Откуда мне знать? Не думаешь ли ты, что я могу видеть через запертую дверь? – В тоне девушки звучала насмешка.

– Мы не знаем… – ответил офицер. – Довольно странные вещи происходят в камере твоего товарища в тюрьме Манатора. Может быть, ты легко проходишь сквозь закрытую дверь и совершаешь еще более невозможные поступки?

О ком ты говоришь? – воскликнула девушка. – О Туране, моем воине? Он жив? Скажи мне, он здесь, в Манаторе? Он не ранен?

– Я говорю о том, который называет себя Чеком, калданом, – ответил офицер.

– Но Туран! Скажи мне, падвар, слышал ли ты что-нибудь о нем? – Голос Тары был настойчив, она вся подалась к офицеру в ожидании ответа.

Офицер не обратил внимания на вопрос Тары. Что для него судьба какого-то раба?

– Люди не исчезают в воздухе, – сказал он, – и если Э-Мед не будет найден, этим делом займется сам О-Тар. Предупреждаю тебя, женщина, если ты принадлежишь к тем ужасным корфалам, которые вызывали духов мертвых гигантов и заставляли выполнять их волю – многие сейчас думают, что Чек из их числа, – лучше верни Э-Меда, и О-Тар будет милостив к тебе.

– Что за глупости! – воскликнула девушка. – Я принцесса Гелиума, как я уже множество раз говорила. Даже если эти сказочные корфалы и существуют – а сейчас уже никто в них не верит, – то предания говорят, что они вселяются только в тела преступников и людей из низших классов. Человек из Манатора, ты глуп, и твой джеддак глуп, и весь твой народ – глупцы!

Девушка презрительно повернулась к нему спиной и принялась смотреть на поле для джэтана, на крыши Манатора и на расстилавшиеся за ними низкие холмы, где была свободна.

– Но если ты так много знаешь о корфалах, – воскликнул он, тогда ты знаешь также, что ни один простой воин не посмеет нанести им вреда! Они могут быть убиты безнаказанно только рукой джеддака.

Девушка ничего не ответила: она поняла, что, несмотря на его угрозы и гнев, никто в Манаторе не причинит ей вреда, за исключением О-Тара, джеддака. Спустя некоторое время падвар вышел, уведя своих воинов. После их ухода Тара долго глядела на Манатор, размышляя, какие еще неожиданности принесет ей судьба. Так стояла она в глубоком раздумье, когда снизу донеслись до нее звуки варварской музыки – глубокий мелодичный звук военной трубы, лязг оружия. Девушка подняла голову и прислушалась. Лан-О, стоявшая у противоположной стороны комнаты у окна, знаком подозвала к себе Тару. Отсюда через крыши были видны Ворота Врагов, через которые в город входили войска.

– Прибыл Великий джед, – сказала Лан-О, – никто другой не осмелился бы под звуки военной музыки войти в Манатор. Это У-Тор, джед Манатоса, второго после Манатора города. Его называют великим вождем повсюду в Манаторе. Народ любит его, а О-Тар ненавидит. Знающие люди говорят, что достаточно малейшего повода, чтобы между этими двумя вспыхнула война. Никто не знает, чем она кончится: хотя люди Манатора преклоняются перед О-Таром, но они любят и У-Тора, хотя он и не джеддак. Верность марсиан своему джеддаку превратилась почти в инстинкт и побеждает в них самосохранение; в этом нет ничего странного, так как их религия обожествляет предков, и каждая семья ведет свое происхождение от древних через бесчисленные века, а джеддак сидит на том самом троне, на котором сидели его прямые предки сотни, а может, и тысячи лет, и правит потомками тех людей, которыми правили его предки. Слабого джеддака джеды смещают с трона, но на его место обычно выбирают члена правящей семьи, хотя законы дают им право выбирать кого-нибудь другого.

– Справедливый ли человек У-Тор? – спросила Тара.

– Да, – ответила Лан-О. – В Манаторе для игры в джэтан используют только преступников, приговоренных к казни, да и у тех есть шансы освободиться. Добровольцы могут играть, но их передвижения не связаны со смертельным риском – раненые или просто уставшие могут покинуть поле. Они смотрят на джэтан как на спорт – здесь же это бойня. У-Тор против продолжения походов за рабами и против политики, когда сохраняется изоляция Манатора от других народов Барсума. Но У-Тор не джеддак, поэтому ничего не меняется.

Девушка смотрела, как колонна, пройдя через Ворота Врагов, двинулась по широкой улице ко дворцу О-Тара. Великолепная варварская процессия раскрашенных воинов в драгоценных доспехах и развевающихся перьях, норовистые и визжащие тоты в богатой сбруе. Высоко над головами всадников на длинных пиках развевались флаги и вымпелы. Пехотинцы легко шли по каменной мостовой; их сандалии из шкуры цитидара не производили шума. В тылу каждого утана шли боевые колесницы, влекомые огромными цитидарами и нагруженные военным снаряжением. Утан за утаном проходил через большие ворота, и даже когда голова колонны достигла дворца О-Тара, они еще не все вошли в город.

– Я здесь уже много лет, – сказала Лан-О принцессе, – но я никогда не видела, чтобы великий джед приводил в Манатор столько воинов.

Полузакрыв глаза, Тара смотрела на идущих по широкой улице воинов, стараясь представить себе, что это воины ее родного Гелиума пришли освободить свою принцессу. Эта гордая фигура на большом тоте могла быть Джоном Картером, Главнокомандующим Барсума, а за ним, утан за утаном, идут ветераны Империи. Девушка широко раскрыла глаза, увидела чужую раскраску воинов, вздохнула, и тут она снова увидела молчаливые фигуры на балконах. Ни одного жеста, ни крика приветствий, ни букета цветов, которыми обычно приветствуют входящие войска.

– Люди, похоже, не очень дружественно настроены к воинам Манатоса, – заметила она, обращаясь к Лан-О. – Я не вижу ни одного приветствия от этих людей на балконах.

Девушка-рабыня удивленно посмотрела на нее:

– Не может быть, чтобы ты не знала, – воскликнула она. – Ведь это… – Но она не успела закончить. Дверь распахнулась, и перед ними появился офицер.

– Рабыня Тара, тебя вызывает О-Тар, джеддак! – заявил он.

14. По команде чека

Турана все больше раздражали кандалы. Медленно тянулось время. Молчание и отсутствие событий превращали минуты в часы. Отсутствие известий о судьбе женщины, которую он любил, превращало эти часы в адскую вечность. Он прислушался, надеясь услышать чьи-нибудь шаги: тогда он мог бы узнать хоть что-нибудь о судьбе Тары из Гелиума.

После мучительных часов ожидания он услышал наконец лязг оружия. Идут люди! Он ждал, затаив дыхание. Может, это палачи. Но он все равно ждал их появления. Он расспросит их. Но если они ничего не знают о Таре, он ни за что не выдаст укрытие, в котором оставил ее. Они пришли – с полдюжины воинов и офицер, конвоировавшие безоружного мужчину, несомненно пленника. Туран недолго сомневался в этом, так как вновь приведенного немедленно приковали к цепи, свисавшей со стены. Туран тут же начал расспрашивать офицера.

– Скажи, – потребовал он, – почему меня захватили в плен? И захватили ли других чужестранцев после того, как я вошел в город?

– Каких других чужестранцев? – спросил офицер.

– Женщину и мужчину с необычной головой, – ответил Туран.

– Возможно, – сказал офицер, – но как их зовут?

– Женщину зовут Тара, принцесса Гелиума, а мужчину – Чек, он калдан из Бантума.

– Это твои друзья? – спросил офицер.

– Да, – ответил Туран.

– Это все, что я хотел узнать, – сказал офицер, и по его короткой команде все вышли из камеры.

– Расскажи мне о них, – кричал им вслед Туран. – Расскажи мне о Таре из Гелиума. Она жива?

Но офицер не ответил, и вскоре звуки их шагов смолкли в отдалении…

– Тара из Гелиума была жива совсем недавно, – сказал прикованный рядом с Тураном пленник.

Воин повернулся к говорящему и увидел человека большого роста, с красивым лицом и благородными манерами.

– Ты видел ее? – спросил он. – Ее взяли в плен? Она в опасности?

– Ее заключили в крепость Джэтан как приз для следующих игр, – ответил незнакомец.

– А ты кто? – поинтересовался Туран. – И почему ты здесь в качестве пленника?

– Я – А-Кор, двар, хранитель крепости Джэтан, – ответил тот. – Я здесь потому, что осмелился сказать правду об О-Таре, джеддаке, одному из офицеров.

– И как тебя накажут?

– Не знаю, О-Тар еще не вынес приговора. Несомненно, игры… Может быть, все десять: О-Тар не любит своего сына А-Кора.

– Ты – сын джеддака? – удивился Туран.

– Я сын О-Тара и его рабыни Гайи из Гатола, которая была принцессой у себя на родине.

Туран вопросительно посмотрел на говорящего. Сын Гайи из Гатола! Сын сестры его матери! Следовательно, его двоюродный брат! Гохан хорошо помнил удивительное и таинственное исчезновение принцессы Гайи и утана ее персональной охраны. Она была в поездке далеко от Гатола и, возвращаясь домой, исчезла вместе со всеми сопровождающими. Неужели такова была тайна ее удивительного исчезновения? Несомненно, это объясняло и множество других подобных исчезновений в истории Гатола. Туран внимательно рассматривал своего соседа, открывая в нем очевидные признаки сходства с сестрой своей матери. А-Кор, должно быть, десятью годами моложе его, но такая разница в возрасте едва ли заметна у людей, которые не старятся после совершеннолетия и чья продолжительность жизни достигает тысячи лет.

– А где расположен Гатол? – спросил Туран.

– Точно на восток от Манатора.

– И как далеко?

– Около двадцати одного градуса от столицы Гатола, – ответил А-Кор, – но немного меньше десяти градусов между границами государств. Между ними, однако, лежит горная страна с крутыми ущельями и острыми скалами.

Гохан хорошо знал эту область, лежащую к западу от его родины. Даже воздушные корабли избегали ее из-за предательских потоков, поднимающихся из глубоких пропастей, и из-за абсолютного отсутствия там жизни. Теперь он знал, где расположен Манатор, и впервые за несколько недель долгого пути знал, где его родина.

А рядом находился человек, такой же пленник, в жилах которого текла кровь его собственных предков – человек, который знал Манатор, его людей, его обычаи, дороги, ведущие из него. Этот человек мог помочь ему даже просто советом, в конце концов выработать план освобождения Тары и, соответственно, бегства.

Но рискнет ли он начать обсуждение этого вопроса с А-Кором сейчас же? Видимо, придется попробовать.

– Ты думаешь, О-Тар приговорит тебя к смерти? – спросил он. – Но за что?

– Он правит своим народом железной рукой, – ответил А-Кор, и преданность его людей – это преданность длинному ряду великих джеддаков, от которых он происходит. Он человек завистливый и находит способы расправиться с теми, кому происхождение позволяет претендовать на трон и чье высокое положение вызывает к ним уважение среди народа. То, что я сын рабыни, делало меня в глазах О-Тара менее опасным, но я все же сын джеддака и имею право сидеть на троне Манатора, а О-Тар считает, что этот трон предназначен лишь для него. С этим связано и то, что многие воины, особенно молодые, относились ко мне в последние годы с большим уважением. Я отношу это на счет некоторых черт своего характера, но О-Тар считает, что это проявление намерений определенной группы воинов возвести меня на трон. И теперь, я уверен, он использует мои слова и попытку защитить девушку Тару как предлог для того, чтобы избавиться от меня.

– Но ты мог бежать в Гатол, – предложил Туран.

– Я думал об этом. Но чем бы мне было там лучше? В глазах гатолийцев я был бы чужаком, не гатолийцем. Они относились бы ко мне как чужеземцу, несомненно, как мы в Манаторе обращаемся с чужеземцами.

– Если бы ты заявил, что ты сын принцессы Гайи, я уверен, тебя бы приняли хорошо, сказал Туран. – Кроме того, ты мог бы заработать свободу и гражданство за короткий период работы в подземных алмазных шахтах.

– Откуда ты об этом знаешь? – спросил А-Кор. – Я думал, что ты из Гелиума.

– Я наемник, – ответил Туран, – и служил во многих странах, в том числе и в Гатоле.

– Об этом говорили мне и рабы Гатола, и моя мать, прежде чем О-Тар отправил ее в Манатос, – задумчиво сказал А-Кор. – И я думаю, он почувствовал ее власть и влияние среди рабов из Гатола, которых в Манаторе свыше миллиона.

– А эти рабы организованы? – спросил Туран.

А-Кор долго смотрел ему в глаза, потом сказал:

– Ты кажешься мне человеком чести. И я вижу это по твоему лицу, а я редко ошибаюсь в оценке людей, но… – Тут он наклонился поближе и прошептал: – Даже у стен бывают уши…

Так Туран получил ответ на свой вопрос.

Поздно вечером пришли воины, сняли кандалы с ноги Турана и повели его во дворец джеддака О-Тара. Они вели его по длинным извилистым улочкам и широким проспектам. И все время с балконов смотрели на них ряды многочисленных горожан. Дворец был полон жизни и деятельности. Проезжали всадники по коридорам и пандусам, соединявшим этажи. Казалось, что во дворце никто не ходит пешком, за исключением нескольких рабов. Расседланные боевые тоты кормились в больших залах, а их всадники, свободные от дежурства, играли в джэтан маленькими фигурками, вырезанными из дерева. Туран заметил великолепную архитектуру дворца, щедрое расходование драгоценных камней и металлов, замечательные стенные росписи, изображавшие исключительно батальные сцены, главным образом схватки, происходившие на огромной доске для джэтана. Верхушки колонн, поддерживающих поток в коридорах и залах, через которые они проходили, были сделаны в виде фигур джэтана. По тому же пути, по которому привели Тару, Туран прошел по тронному залу О-Тара, джеддака. Когда он вошел в Зал Вождей, его восхищенное внимание привлекли ряды похожих на статуи воинов. Никогда он не видел таких великолепных воинов, застывших в абсолютной неподвижности. Ни один мускул не дрогнул, ни один хвост не пошевельнулся; всадники были неподвижны, лица их повернуты в одну сторону, копья склонены под одним углом. Эта картина наполняла военного человека благоговейным уважением. Так подействовала она и на Турана, которого вели по залу. У большой двери они остановились в ожидании, пока его не вызовут к правителю.

Когда Тару из Гелиума ввели в тронный зал О-Тара, У-Тор, который также был в зале, сидел на почетном месте немного ниже трона джеддака. Девушку подвели к подножью помоста и остановили перед джеддаком, который сурово смотрел на нее с высоты трона.

– Законы Манатора справедливы, – сказал он, обращаясь к ней, – потому ты здесь, где тебя будет судить военная власть Манатора. Что ты можешь сказать в свою защиту?

Тара едва сдержала смех, отвечая на нелепое обвинение в колдовстве.

– Культура моего народа очень высока, – сказала она, – но она не может защитить от обвинения в принадлежности к существам, живущим в примитивном и суеверном воображении первобытных людей прошлого. Для тех, кто настолько простодушен, что верит в существование корфалов, не может быть доказательств, которые убедили бы их в обратном, – лишь долгие века развития культуры могут освободить их от рабства невежества. Я сказала.

– Но ты не отрицаешь обвинения, – сказал О-Тар.

– Чувство собственного достоинства не позволяет мне этого, – высокомерно ответила она.

– Тем не менее, женщина, – послышался низкий голос со стороны, – я советую тебе отвергнуть обвинение.

Тара встретилась глазами с У-Тором, великим джедом Манатоса. У него были глаза сильного человека, но не холодные и жестокие. О-Тар гневно стукнул кулаком по трону.

– У-Тор забывает, – воскликнул он, – что я – джеддак!

– У-Тор помнит, – ответил джед Манатоса, – что закон Манатора позволяет любому подсудимому получать советы перед судом.

Тара из Гелиума поняла, что по каким-то неизвестным причинам этот человек хочет ей помочь, и последовала его совету.

– Я отрицаю обвинение! – воскликнула она громко. – Я не корфал. – А это мы увидим, – огрызнулся О-Тар. – У-Дор, где свидетели волшебной власти этой женщины?

И У-Дор привел несколько воинов. Один рассказал то немногое, что было известно об исчезновении Э-Меда. Другие рассказывали о пленнике по имени Чек. Полагая, что раз Чек и Тара захвачены вместе, то они оба располагают одинаковой волшебной силой, и обвинение, предъявляемое одному, должно быть предъявлено и другому. Затем О-Тар вызвал Чека. Калдан немедленно был приведен воинами, которые не могли скрыть своего страха перед ним.

– Ты, – сказал О-Тар холодным и обвиняющим тоном. – Мне достаточно рассказали о тебе, чтобы пронзить твое сердце сталью джеддака, – как ты овладел мозгом воина У-Вана и внушил ему, что он видит твое безголовое тело? Как ты заставил другого воина поверить, что тебя нет в камере, а осталась только пустая скамья?

– О-Тар, это еще не самое страшное! – воскликнул молодой падвар, командовавший воинами, которые привели Чека. – То, что он проделал с И-Завом, полностью подтверждает его вину.

– Что он сделал с воином И-Завом? – потребовал ответа О-Тар. – Пусть говорит И-Зав.

Воин И-Зав, огромного роста, с мощными мускулами и толстой шеей, приблизился к трону.

Он был бледен и дрожал, как от нервного шока.

– Пусть мой первый предок будет свидетелем, что я говорю правду, о О-Тар, – начал он. – Я был поставлен сторожить этого пленника, который сидел на скамье и был прикован к стене. Я стоял у открытой двери на противоположной стороне комнаты. Он не мог дотянуться до меня, но О-Тар, да поразит меня Исса, если он не подтащил меня к себе, беспомощного как цыпленка. Он тащил меня, величайший из джеддаков, своими глазами! Он устремил свои глаза в мои и потащил меня к себе, затем заставил положить меч и кинжал на стол и отойти в угол. Потом, все так же держа меня своими глазами, он отделил свою голову от туловища, и она на шести коротких лапах сползла на пол и заползла в нору ульсио, но недалеко, так что его глаза все время удерживали меня на месте. Потом голова выползла оттуда с ключом от кандалов и вновь взобралась на плечи. Пленник снял с себя кандалы и вновь потянул меня к себе, заставил сесть на скамью, где до того сидел сам, и надел мне на ногу кандалы. И я ничего не мог сделать, а он взял мои два меча и кинжал. Затем его голова снова исчезла с ключом в норе ульсио. Вернувшись, она взобралась на тело, и он стал на моем месте у стены, и стоял до тех пор, пока туда не пришел падвар.

– Достаточно! – сурово сказал О-Тар. – Оба испробуют меч джеддака. – И, встав с трона, он выхватил свой длинный меч и начал спускаться с трона к пленникам, которых сильные воины держали за руки.