Текст книги "Тандем. Неестественный обзор"

Автор книги: Эдгар Грант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

   – Насчет России вы, по-моему, слишком оптимистичны. Она всегда была антагонистом Запада.

   – Прежде всего, это Запад был антагонистом самому себе. Вся история Европы – это история междоусобных войн. А насчет России, ты не прав. Она всегда была готова к сотрудничеству, с тем, кого она считала союзником и тому есть десятки исторических доказательств. Взять, хотя бы Первую и Вторую мировые войны, когда именно Россия предотвратила захват Европы немцами. Но сейчас не об этом, а о том, что к началу девятнадцатого века европейская модель в том или ином виде распространилось почти на весь известный географам мир. Почти – потому, что только один регион оставался вне ее влияния, яростно сопротивляясь любым видам экспансии. Я имею в виду Ближний и Средний Восток, в основном, арабов и турок. Чтобы не ввязываться в новую религиозную войну, способную оттянуть ресурсы Европы от развития, Коллегия решила, пока оставить эти регионы в покое и предоставить им вариться в собственном котле, одновременно сдерживая их влияние посредством легкого, но постоянного военного давления, которое осуществляли, граничащие с ними через захваченные территории, Англия и Россия. Эти две страны преследовали разные цели, но сами того не предполагая, делали одно дело. В общем, можно считать, что на этапе восемнадцатого-девятнадцатого веков план глобальной "европеизации" удался, причем с огромным бонусом. В Европу потекли колоссальные ресурсы со всего мира, обеспечившие ее опережающее развитие в следующем столетии и подготовившие переход на следующий уровень.

   – Следующий уровень? – переспросил Коэн, которому становилось все интереснее, как только речь зашла о политике.

   – Да. Следующий технологический уровень, а точнее сказать новый технологический уклад, позволивший человеку сделать кардинальный рывок вперед.

   – И что это был за уклад? Нефть? Автомобили? Атомная энергетика?

   – Бери шире. Уклад такого масштаба специалисты называют техноэкономической парадигмой. Это совокупность технологий и сопряженных с ними производств, использующих один или несколько ключевых принципов или элементов. Вообще, только за последние триста лет экономисты насчитали семь технологических укладов привязанных к пару, стали, нефти, компьютерам, нанотехнологиям и прочее. Все это – чушь. Новый технологический уклад это поистине тектоническое событие в истории. Он должен коренным образом менять жизнь человечества, выталкивать его на новый, немыслимый ранее, уровень прогресса. А таких событий за всю историю было всего три. Первое – это когда древний человек начал изготавливать примитивные орудия труда, причем не просто использовать палки и камни в качестве орудий, это делают и приматы, а именно обрабатывать их, совершенствуя природный материал, придавая ему новые формы и свойства. Эволюционный путь человека до этого момента занял пять миллионов лет. Но именно процесс придания природным материалам, прежде всего – камню, новых свойств и функций, начавшийся два с половиной миллиона лет назад, стал качественным скачком, и сделал человека человеком, дав название целой эпохе его развития – Каменный Век.

   Представь себе, что из всей истории человечества, не считая, конечно, его древних предков полуобезьян, девяносто девять процентов времени приходится как раз на каменный век. Простейшее каменное орудие, изготовленное человеком и повлекшее за собой гигантский эволюционный рывок – вот пример нового технологического уклада. Дальше был огонь, колесо, одомашнивание животных и земледелие, приведшее к развитию сельского хозяйства и созданию оседлых поселений, превратившихся позднее в города. Но все эти значимые и высшей степени важные для человека достижения происходили внутри одного технологического уклада, определявшегося каменными орудиями труда. Наконец, четыре тысячи лет назад был сделан еще один цивилизационный технологический прорыв – человек начал выплавлять и обрабатывать металл. Эта технология, совершенствуясь, прошла через медь, бронзу и железо во всех его разновидностях и именно она была определяющей в нашем развитии вплоть до девятнадцатого века.

   – И что же произошло в девятнадцатом веке? – Коэн, как мог, напрягал память, проклиная скудность американского гуманитарного образования.

   – Электричество. Технологический уклад, в котором мы живем сейчас, основан на электричестве. Без него не было бы, ни связи, ни транспорта, ни интернета, ни нанотехнологий. Не было бы мегаполисов и заводов, ядерной бомбы и полетов в космос. Не было бы ничего, что мы сейчас называем современной цивилизацией. Как максимум, был бы пар и механизмы, работающие на нем. Внедрение электричества – это качественный скачок в технологиях, изменивший все. Да ты и сам видишь, как рванул прогресс за последние сто пятьдесят лет – от парового двигателя до полетов в космос.

   – В открытии электричества тоже принимали участие вы?

   – Да. И такой, казалось бы, очевидный проект от описания простейшего электромагнитного взаимодействия до открытия электрона, занял у Коллегии почти сто лет с привлечением полдюжины самых талантливых ученых. Невероятно, но поначалу, несмотря на все настойчивые подсказки, даже в самом гениальном в человеческом мозгу долго не складывалась целостная картина движения электрических зарядов внутри проводника. Зато потом все пошло со скоростью снежной лавины – электрогенераторы, электромоторы, связь, двигатели внутреннего сгорания, ну и прочие радости жизни, которые ты сейчас можешь наблюдать.

   – И вы думаете, что без ваших подсказок, человечество не додумалось бы до электричества?

   – Додумалось бы, конечно. Но, когда бы это произошло? Через сто лет? Или через двести? Аналитики Коллегии когда-то создали кривую научно-технического прогресса. В этом я не специалист, и не знаю, насколько ей можно доверять, но она показывает, что, если бы мы не сделали инъекцию знаний связанных с электричеством, человечество до сих пор бы развивалось, используя, в основном, энергию пара. Возможно, и на основе паровых технологий, мог бы быть осуществлен серьезный технологический прогресс. Кто знает... Но – мы имеем то, что имеем, и думаю, человечеству грех жаловаться на наши подсказки.

   – Это уж точно, – Коэн на секунду представил, как бы сейчас выглядел мир, если бы не было электричества, но кроме забавных картинок из детских комиксов в стиле "стим-панк" на ум ничего не приходило.

   – Но оставим на минуту науку и технологии. Они сделали свое дело, новый технологический уклад был распечатан, и его развитие было уже не остановить. Тут, как и в эпоху Ренессанса возникла проблема мировоззренческого характера. Даже, скорее не мировоззренческого, а социально-политического. Как я уже говорил, эпоха Возрождения сдвинула, религию на второй план. Сдвинула, но полностью не убрала со сцены. По сути, тогда между светской властью и Церковью состоялось негласное разделение полномочий. Монархи не посягают на религиозные каноны, священники не мешают им наслаждаться жизнью, развивать науки и искусства и даже утверждают их статус правителей, которым власть дарована самим Всевышним. Правда, за это бала определенная плата. Наука и искусство не должны были оспаривать основополагающие каноны веры – все сущее, включая человека, создано Богом и находится в его власти. Этот симбиоз религии и монархий, конечно, был выстроен довольно стройно, и неплохо работал на протяжении трех веков, но он никак не вписывался в новый технологический уклад. Единоличная власть монархов, поддерживаемых Церковью, была тормозом новых социальных отношений, зарождающихся в недрах промышленной революции. Для развития успеха миру нужна была демократия и под неё надо было подвести научную платформу, окончательно девальвирующую религию, а вместе с ней власть монархов. Так, опять же с нашей помощью, появилось теория эволюции Дарвина. Человек произошел от обезьяны... Спорно, конечно, много белых пятен и очевидных нестыковок. Как произошел? Почему? Когда? Где прямые доказательства? Происхождение человека не полностью вписывается в теорию Дарвина. Естественный отбор не может объяснить все этапы нашего развития. Многие в Коллегии вообще склонны думать скорее о некоем неестественном отборе, о некоей генетической программе по которой мы развиваемся. Но это так, лирика.

   Я думаю, Коллегия открыла Дарвину далеко не все факты, но свое дело, вместе с десятком других социальных учений его теория сделала. У монархов больше не было права по рождению управлять другими. Они, как и все остальные произошли от обезьяны, а, значит, все люди равны. Ну, а дальше, один человек – один голос и прямой путь к тому, что мы сейчас называем демократией. Почти повсеместно в Европе монархии стали сыпаться, как горох и были сменены более прогрессивными политическими моделями, стимулирующими свободное предпринимательство и технический прогресс. Правда это происходило уже в двадцатом веке и для того, чтобы завершить этот процесс понадобилась Первая Мировая война, полностью покончившая с монархиями.

   – Да, эта война изменила в Европе многое, – согласился Коэн, внутренне радуясь, что вспомнил несколько фактов из новой истории. – В результате ее появился и СССР, и Третий рейх Гитлера.

   – Здесь я позволю себе небольшую поправку. Но в начале – пару слов о войнах. Я уже говорил, что вся история человечества – это история войн. С момента, когда примитивный человек сделал первое орудие труда он начал его использовать для того чтобы раскроить череп другому человеку, и не важно, ради чего: самки, еды или территории. Коллегия считает, что войны были естественным и необходимым явлением в нашем развитии. Даже более того, именно они толкали это развитие вперед, подстегивая военные технологии, начиная от простейшей механики рычага и метательных орудий античности до ядерного оружия наших дней. Но самое главное – эти технологии впоследствии применялись и в обычной жизни. Поэтому вполне естественным для Коллегии было упорядочить процессы связанные с э... возникновением войн, что она и сделала в начале девятнадцатого века, пользуясь своим хорошо скрытым влиянием. Как раз в это время внутри Высшей Коллегии созрела новая концепция, утверждающая, что историческим процессом в рамках всего человечества может управлять не только отдельный обширный регион, вроде Европы, а даже отдельная страна, если она подчинит себе весь этот регион и сосредоточит контроль над его ресурсами. Так возникла теория монокультурного прогресса, которая основывается на доминирующем положении одной нации в истории человечества. Естественно, это доминирующее положение в то время можно было завоевать только военным путем. Так появился Наполеон, покоривший почти всю Европу, и его великая Французская империя.

   – Но почему, Франция? – спросил Коэн, – Ведь Англия была гораздо мощнее и в военном и в экономическом плане.

   – Слабость Британской Империи заключалась в ее силе. Ее процветание было основано на колониях, разбросанных по всему миру. Такая структура рано или поздно должна была развалиться. Это, в конце концов, и произошло, правда, немного позднее, чем мы ожидали. К тому же Англия – островное государство, всю свою историю конфликтовавшее с континентальной Европой. Сложно было представить, устойчивый режим с ненавистным захватчиком во главе. Но самой большой проблемой с Англией было то, что она уже была сверхдержавой с устойчивыми принципами, целями и амбициями. Коллегия опасалась, что из-за этого управлять ей будет очень сложно. Франция и Наполеон смогли предложить европейцам идею, единой Европы под началом великого императора, которая с радостью была принята всеми кроме прусаков, австрийцев и тех же англичан. Поэтому его военные кампании и были так успешны.

   – В конце концов, он полез на Россию.

   – Россия... С этой страной все гораздо сложнее. Я уже говорил, что Коллегия рассматривает Россию как отдельную цивилизационную ветвь, во всяком случае, в отношении её культуры и особых, не вполне логичных, взглядов на мир. Эта страна, вообще слабо поддается внешнему управлению. Царь Петр, принявший за основу европейский образ жизни, в результате создал мощное самостоятельное государство, которое абсолютно не зависело от Европы. И его преемники продолжали это государство укреплять, успешно адаптируя европейскую модель к местным особенностям, и сохраняя при этом свои чисто русские ценности. У меня иногда создается впечатление, что русских не интересует ничего, кроме России, а все остальное – так, внешний фон. Но я немного отвлекся. Вернемся к России и Наполеону. С самого начала французской революции Россия, как и вся Европа, восприняла ее как прямую угрозу своей монархии, вступила в антифранцузскую коалицию и даже послала в Европу войска, которые сильно потрепали французов. Но потом, начал просматриваться вполне естественный союз Франции и России против Великобритании, которую Коллегия рассматривала, как основную угрозу создания европейской монокультуры с центром в Париже. Этот союз очень бы помог Наполеону, выдавить английский флот из Средиземного моря. Но окончательной целью этого союза должен был стать совместный поход через Персию на Индию, которая в то время была самым крупным бриллиантом в английской колониальной короне. Если бы тогда удалось выбить Индию из-под власти Лондона, посыпалась бы вся колониальная система Англии. Но, к сожалению, англичане устроили в России дворцовый заговор и царь, на которого мы делали ставку, был убит. Начавший зарождаться союз России с Францией потихоньку рассыпался. Затем победное шествие Наполеона по Европе. Великий полководец, хозяин Европы, император и все такое. Он и вправду поверил в свою неуязвимость и гениальность, перестал слушаться доброго совета. В результате они с новым русским царем поругались из-за какой-то мелочи и Наполеон начал войну, дошел до Москвы, получил там по заднице, а через год русские казаки пили французское вино в парижских борделях, празднуя разгром непобедимой французской армии. Так закончилась первая попытка создать в Европе центр исторического развития на основе одного государства.

   – То есть у Коллегии были провальные проекты?

   – Да сколько угодно! Члены Коллегии обычные, пусть и очень много знающие люди. Им свойственно ошибаться, у них есть свои страсти и предпочтения. Вся история Коллегии пестрит ошибками, и Наполеон не самая большая из всех. Но, несмотря на все промахи прогресс все же движется вперед.

   – А что вам помешало развить успех русских и сделать ставку на Россию?

   – То, что они русские. Ты можешь себе представить! Казаки, те, кого просвещенная Европа считала бородатыми дикарями и варварами не сожгли и не разграбили Париж! А ведь Наполеон, лучший представитель Европы, поступил с Москвой именно так – сжег и разграбил. Так как после этого с русскими можно работать? Коллегии были непонятны движущие силы, мотивы, толкающие эту нацию вперед. И даже зная, что на территории России сосредоточена треть мировых минеральных ресурсов, которые можно будет разрабатывать в будущем, она не решились в то время сделать на русских ставку, предпочитая подождать удобного момента и дать еще один шанс Европе. Но и Россия должна была сыграть свою роль в истории, и, как выяснилось позже, роль очень важную и почти критическую.

   – Вы имеете в виду коммунистическую революцию?

   – Да. Это был смелый и, в общем, очень удачный эксперимент, доказавший, что кроме либеральной модели развития общества могут успешно существовать и другие социальные системы. А в некоторых случаях они даже более эффективны, чем капитализм.

   – То есть коммунизм это ваша идея?

   – Вовсе нет. Дело в том, что массив информации, доступный Коллегии в основном сосредоточен в сфере фундаментальных научных знаний и базирующихся на них технологиях. Об общественных науках, культуре, религии там не сказано почти ничего. Поэтому все известные социальные теории и большая часть философии это результат, так сказать, независимого умственного труда человека. Так вышло и с марксизмом, который у нас по невежеству принято называть коммунизмом. Эта теория, начавшая бурно развиваться во второй половине девятнадцатого века, сразу обратила на себя внимание Коллегии, потому, что в идеале, могла привести к развитию совершенного общества, где царит равенство, потребности людей контролируются идеологией, и, в принципе, все могут быть счастливы в равной мере. Ну, или в равной мере несчастны. Но самое главное, что все это достигается через то, что Маркс назвал развитием средств производства, а мы называем технологиями. То есть Маркс создал теорию идеально подходящую под цель Коллегии – достижение человечеством вершин знаний и технологического прогресса.

   – Но ведь вся эта коммунистическая модель развалилась.

   – Не спеши с развалом, мой друг. На то, что коммунизм не сработал, были свои причины. Но давай, все по порядку. Увидев, гениальность теории Маркса, Коллегия сразу захотела ее использовать на практике. И тут ты прав – мы очень активно подключились к ее поддержке, развитию и распространению. Со временем возник вопрос, где ее можно было применить? Европа отпала сразу по двум причинам. Во-первых: там эта теория не очень-то прижилась. Во-вторых: Коллегии не хотелось рисковать регионом, в который было инвестировано столько времени и знаний. Идеально подошла бы Америка, но, если помнишь, у нас тогда процветало рабство, а толпы белых поселенцев активно осваивали Запад, успешно уничтожая при этом коренное население. О каком равенстве можно было в Америке тогда говорить? Китай, Индия, не могли принять идею потому, что это привело бы к развалу колониальной системы, а арабские монархии не были готовы к этому в силу своих религиозных и культурных традиций, к тому же они тащились далеко в хвосте технологического прогресса. Оставалась Россия. Насколько я знаю, никто в Высшей Коллегии не давал сколько-нибудь серьезного шанса на то, что марксизм в России приживется. Но результат превзошел все ожидания. Через несколько десятилетий там произошла революция и образовалось государство, выстроенное по новой модели, причем на ее абсолютно экстремальном варианте, когда горстка людей, а иногда и один человек, через идею, возведенную в ранг религии, контролирует все. Понимаешь все! Даже у монархов и церкви в средние века не было такой власти. В России на развитие общества, в том виде, как его понимала коммунистическая верхушка, было брошено абсолютно все, ресурсы, знания, жизни миллионов людей. И как это общество развивалось! Огромными скачками! Индустриализация, электрификация и, что там было у них еще, превратили итак не бедную страну в одного из мировых промышленных лидеров. А как, через несколько лет после революции рвануло их образование и наука, когда выросло поколение новых ученых на месте старых, уничтоженных коммунистами? И это, несмотря на разруху, вызванную Первой Мировой и Гражданской войной. В конце концов, еще не завершив технологическое переоснащение, они разбили Гитлера, твою мать! Практически в одиночку! Они разрушили вторую попытку Коллегии на основе Третьего рейха создать в Европе доминирующую монокультуру, которая, конкурируя с коммунизмом, смогла бы определять развитие человечества.

   – Гитлера? – удивлению Коэна не было предела.

   – Да! Мы предостерегали этого маньяка от похода на Россию. Но, как и Наполеону, ему успех просто снес башку. Гитлеру, видите ли, в Европе не хватало жизненного пространства. Ему мало было Польши, Франции, да всей Европы, и он полез на Россию, в болота, в снега, где ему конкретно надрали задницу. История повторилась почти через сто лет и Русские, погнав немцев на Запад, чуть было не дошли до Атлантики. Если честно, я жалею, что так не произошло. У них была огромная военная машина, только что перемоловшая нацистские армии и им не составляло труда сбросить в океан жалкую горстку союзных войск и установить по всей Европе социалистический режим. Тогда бы и север Африки и арабы сами бы легли под Россию, а Америка потихоньку сгнила бы на своем острове. И, на тебе – процветающая монокультура, основанная на гениальной идее равенства людей и технологического прогресса.

   – Вы же американец, как вы можете желать победы врагу, – брови Коэна поползли вверх.

   – Я уже давно не американец, – со вздохом ответил экс вице-президент. Я действую и живу ради развития и процветания всего человечества. – Более того, в последние десятилетия становится все более очевидно, что именно Америка тормозит этот прогресс, что, несмотря на все старания Коллегии, она – не лучший вариант. А после Второй мировой, видя ошеломляющий успех Советского Союза, многие члены Высшей Коллегии, вообще, готовы были сделать ставку на именно на него.

   – Мы бы применили ядерное оружие.

   – Да ну? Если бы Коллегия решила поддержать русских, наш "Манхэттен"* (*Проект «Манхэттен» – кодовое обозначение программы по разработке ядерного оружия в США в 50 годах двадцатого века) взлетел бы на воздух в виде ядерного гриба по щелчку пальца.

   – Твою мать! Тогда почему вы не помогли русским?

   – Мы им помогли, но лишь настолько, чтобы сбалансировать непредвиденное усиление позиций США в мире, произошедшее после войны. Коллегия была шокирована, с какой легкостью Америка применила ядерное оружие против мирного населения Японии и поняла, что Вашингтону нужен адекватный противовес. Почему мы не помогли русским кардинально? Ответ тот же – потому что они русские. А еще потому, что они сами остановились на Эльбе. Дальше им помешало идти врожденное чувство справедливости, которое не позволило им нарушить союзнический долг. Как это ни странно звучит, в деле прогресса мы не можем полагаться на эмоции. Гитлер, хоть и оказался полнейшей сволочью, был для этих целей гораздо более приемлем, не смотря на крематории, сожженные города и десятки миллионов уничтоженных им жизней.

   – Как вы вообще могли поддержать Гитлера?

   – Так же как Ленина, и Сталина. В то время Высшая Коллегия искала достойную общественную модель продвижения прогресса. Я уже рассказал про марксизм. А вот с Гитлером было еще интереснее. Третий Рейх на первом этапе сумел совместить в себе все лучшее от социализма и капитализма. Я имею в виду руководящую роль государства, которое более-менее равномерно распределяло доходы и относительную свободу предпринимательства, основанную на принципах капитализма. Все это, правда, в рамках жесткой идеологии национал-социализма, но, в общем, очень и очень перспективно. Особенно радовало то, что Гитлер, на первом этапе оказался вполне управляем, не смотря на откровенную тягу к оккультизму и слишком буквальное понимание превосходства арийской расы. Не снимая внимания с СССР, Коллегия решила помочь немцам и с конца тридцатых годов начала активные инъекции в Германию знаний и финансовых ресурсов. Пожалуй, за всю прежнюю историю работы Коллегии не было более благодарной среды для продвижения научных идей и развития новых технологий. Из-за тотальной поддержки государства, и правильного фокуса ресурсов, немецким ученым нужны были всего лишь годы, а не десятилетия, для восприятия идей и конвертации их в технологии. Они вплотную подошли к созданию ядерного оружия, реактивного двигателя, для ракет и самолетов, да много еще чего. Но, к сожалению, на Гитлера влияли не только мы. Его окружение хотело крови, оно хотело отомстить за поражение в Первой Мировой. И постепенно Гитлер начал выходить из-под влияния Коллегии.

   Идея превосходства арийской нации очень быстро переросла в идею ее исключительности. А исключительная нация должна владеть всем. А завладеть всем можно только через войну. А для войны нужна армия. И тут пружина стала сжиматься: возведение национал-социализма в ранг религии, полная концентрация политической власти в руках узкой группы людей, руководимых одним человеком, милитаризация экономики, подавление инакомыслия и прочие ужасы. Достигнув максимального напряжения, пружина распрямилась, выбросив немецкие танковые дивизии в Польшу, а затем и в Данию, Норвегию, Францию. Уже тогда стало ясно, что идея расового превосходства ведет к прямому геноциду. Коллегия не против войн, наоборот, до определенного момента она считала их вполне естественным и закономерным явлением. Более того, со времен Наполеона и до наших дней все крупные военные конфликты начинались именно с нашей подсказки. И Гитлеру мы тоже создали условия для экспансии в Европе, надеясь, что он остановиться на границе России. Но геноцид! Это было слишком, даже для холодных мозгов членов Высшей Коллегии. Да еще в один прекрасный момент Гитлер прекратил финансирование научных программ и вопреки нашим рекомендациям направил наши деньги на создание десяти танковых дивизий, явно нацеленных на СССР. Поэтому Коллегией было принято решение заморозить помощь Германии. Все серьезные научные разработки, способные дать Гитлеру критическое превосходство в войне были пущены по ложному пути, многие ключевые ученые вывезены из Германии, финансирование полностью прекращено. А ведь по плану к сорок третьему году Гитлер мог получить ядерное оружие и ракетные системы его доставки на огромные расстояния. Тогда перед ним капитулировала бы и континентальная Европа, и Англия, и США, и Советский Союз и весь этот долбанный беспорядочный, похожий на рваное лоскутное одеяло, мир. Ordnung und disziplin* (*(нем.) Порядок и дисциплина)! Вот тогда бы на базе Европы и немецкого порядка, могла бы быть создана монокультурная среда, полностью отвечающая целям Коллегии. Но нет, Гитлер, от первых побед, возомнил себя чуть ли не богом, ну а дальше, ты знаешь чем это закончилось.

   – Да-а, – задумчиво протянул Коэн. – Могу себе представить мироустройство, основанное на немецком порядке.

   – А что тут представлять. Пиво, сосиски, БМВ и Мерседесы. Правда, по большей части все это могло быть только для немцев. Но я уверен, что через десяток лет эта пресловутая исключительная арийская раса просто бы растворилась в остальном населении Европы, так, что материальные блага прогресса в результате достались бы всем, в худшем случае, большинству. Для власти над миром Гитлеру не хватило двух вещей – терпения и скромности. А Советскому Союзу, после того, как он в сорок пятом взял Берлин, наоборот, не хватило решительности и более широкого осознания своих интересов.

   – Поразительно! Как могла бы измениться история.

   – Действительно, поразительно. И в первом и во втором случае, прогресс резко бы рванул вперед и мы бы сейчас с тобой сидели не в тесной кают-компании на борту австралийского фрегата, а где-нибудь в шикарном отеле на Марсе наслаждались восхитительными видами марсианского заката, или, что там у них в это время суток. И, при этом, мне абсолютно не важно, что бы мы пили – русскую водку или немецкий шнапс. Важно то, что в сороковых годах, мы по чисто субъективным причинам упустили два шанса на развитие общественных систем, наиболее подходящих под цели Коллегии. А это оказалось серьезным тормозом.

   – Почему?

   – Первый урок, который Коллегия вынесла из двух попыток создания монокультуры, основанной на доминировании одного государства это то, что нельзя управлять человечеством только лишь подпитывая его новыми научными открытиями. Знания и технологии важны, но если не контролировать политические процессы, то люди их применяют зачастую во вред собственному развитию. Для оптимального применения знаний надо управлять политикой общества, которому они переданы, а значит надо иметь рычаги влияния на людей, которые этим обществом руководят. И тут возникла проблема. Не смотря на кажущееся влияние Коллегии на политику государств за последние несколько сот лет, выяснилось, что оно носит точечный, и весьма ограниченный характер. Это начало особенно проявляться с падением монархий, которые Коллегия сама так стремилась разрушить. С монархами было все просто – они практически единолично принимали решения и, естественно были самой важной фигурой в государстве, на которой и был сосредоточен фокус влияния. С развалом монархий база власти в Европе очень сильно расширилась. Парламенты, правительства, кабинеты, советы, партии, зарождающиеся лоббистские группы – чего только люди не нагородили, пытаясь продвинуть свои интересы в общественном строе, который мы называем демократией. Как показал пример потери контроля над Гитлером, теперь, чтобы повлиять на политику государства, надо было работать с десятками, а то и сотнями ключевых фигур, каждая из которых требовала индивидуального подхода. На тот момент у Коллегии просто не было для всего этого ресурсов, и она взяла паузу, чтобы эти ресурсы наработать. Здесь как раз и пригодились всякие масоны-иллюминаты, впитавшие в себя верхушки элит, и уже подспудно готовые к "управлению историческим процессом". Вся эта довольно пестрая закулиса, считающая себя кукловодами, даже не заметила, что очень быстро стала выполнять волю более тонко организованной структуры, имеющей глобальные планы и практически неограниченные финансовые возможности.

   На создание относительно эффективной системы влияния на принятие решений, в ключевых странах ушло почти двадцать послевоенных лет. Она и сейчас не перестает совершенстваться и развиваться. Правда, во всей структуре был один значительный изъян – она распространялась в основном на Европу, США и контролируемые ими страны. С началом холодной войны из нее практически полностью выпал СССР и коммунистический Китай. Индия в то время, хоть и получила независимость, но все еще была под сильным влиянием Англичан. Китаем можно было в то время пренебречь. Они до середины семидесятых для того чтобы повысить урожаи риса отстреливали воробьев, а для того, чтобы быть первыми в мире по производству металла, нищие полуголодные крестьяне строили глиняные плавильные печи в каждом крестьянском дворе.

   – Не может быть! – широко улыбнулся Коэн

   – Тем не мене, это так. Кто бы мог подумать, что уже через двадцать лет в Поднебесной все измениться, – вполне серьезным тоном ответил экс вице-президент. – Но, в то время Китай можно было просто игнорировать. А вот СССР игнорировать было нельзя. К тому же США уже провели ядерную бомбардировку Японии, и в Коллегии были серьезные опасения, что, имея это супероружие, американские политики почувствуют себя королями мира и схлестнуться с русскими, которых они, по их собственному и очень ошибочному мнению, сильно напугали. Это означало бы новую кровопролитную войну в Европе. В результате, этого конфликта СССР наверняка бы оккупировал весь континент и начал бы вторжение в США, которые остались на тот момент единственной западной страной не только не пострадавшей, но и получившей огромные преимущества от Второй Мировой войны. Этого допустить было нельзя. Рычаги влияния на ключевые фигуры американской политики в то время были очень ограничены, и Коллегия решила, что пока она выстраивает систему политического влияния, необходимо основательно поддержать Советы, как естественный противовес США.