Текст книги "Леди, леди, это я!"

Автор книги: Эд Макбейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

Что же касается Маджесты, то имя это было дано в честь короля Георга III, который в Англии звался Джорджем. Советники его решили было, что город следует назвать Джорджтауном, но, поразмыслив хорошенько, пришли к выводу, что и без того в колониях расплодилось удивительно много Джорджтаунов. Порывшись в имевшихся тогда в обилии латинских книгах, они откопали там словечко “майестас”, что означает “великолепие”, “величие”, уразумев заодно, что отсюда происходит и обращение к королям “Ваше величество”. Поэтому они и решили, что новое название будет должным образом воспринято Его величеством. Правда, вскоре после этого у короля Георга возникли некоторые неприятности с любителями чая в Бостоне, в результате которых блеск и величие королевского титула, да и самого короля несколько поблекли, однако название это сохранилось как воспоминание о старых добрых временах.

Да, странные вещи происходят иногда с городами и с их названиями.

Миссис Векслер жила в Риверхед в большом многоквартирном доме с довольно просторной площадкой перед входом. С улицы на эту площадку можно было попасть, пройдя между двух огромных каменных вазонов для цветов, в которых, правда, не росло ни одного цветка. Клинг прошел мимо этих пустых чаш, пересек площадку и вошел в вестибюль. Там он отыскал табличку с надписью “Джозеф Векслер, кв. 4-А” и нажал на кнопку звонка. В ответ послышался легкий щелчок открывающегося замка на внутренней двери. Пройдя через нее, он поднялся на четвертый этаж.

Перед квартирой Векслеров он отдышался и постучал.

Открыла ему женщина.

Она с удивлением посмотрела на Клинга.

– Да?

– Миссис Векслер?

– Нет? – Интонация была по-прежнему вопросительной.

– Вы наш новый раввин? – спросила она.

– Что?

– Наш новый...

– Нет. Я из полиции.

– Ох... – Женщина немного помолчала. – Вы хотели видеть Руфь?

– Так зовут миссис Векслер?

– Да.

– Да, я пришел поговорить с ней, – сказал Клинг.

– Мы... – Казалось, что женщина смущена его визитом.

– Мы, понимаете, сейчас... у нас шивах. Скажите, вы случайно не еврей?

– Нет.

– У нас траур. По Джозефу. А я – сестра Руфи. Знаете, что я вам скажу: сейчас вам лучше было бы не мешать. Приходите потом и говорите с ней сколько угодно, но...

– Мадам, я был бы вам очень обязан, если бы вы предоставили мне возможность поговорить с миссис Векслер именно сейчас. Я... я, конечно, понимаю... но все-таки...

Ему вдруг захотелось уйти отсюда, и как можно скорее.

Незачем ему вот так навязываться в чужой дом, да еще во время траура. Однако ему тут же пришла в голову мысль:

“Стоит тебе уйти, и убийца сразу же получит дополнительные козыри”.

– Так что извините, но мне нужно повидаться с ней именно сейчас. Не будете ли вы так любезны передать ей мою просьбу?

– Пожалуйста, я спрошу ее, – сказала женщина и прикрыла дверь.

Он остался ждать на лестничной площадке. Отовсюду, из-за каждой двери, до него доносился привычный шум жилого дома. И только за дверью, перед которой он стоял сейчас в ожидании, за дверью квартиры № 4-А таилась тишина смерти.

Молодой человек с книгой под мышкой поднялся на площадку лестницы. Он мрачно кивнул Клингу, стал рядом с ним и спросил:

– Векслеры тут?

– Да.

– Благодарю.

Пришедший постучал в дверь. Потом они вместе принялись ждать, сохраняя торжественное молчание. Откуда-то сверху какая-то женщина кричала во двор сыну: “Мартин! Сейчас же подымись наверх и надень свитер!” Внутри квартиры по-прежнему царила ничем не нарушаемая тишина. Молодой человек снова постучал. Из-за двери послышались приближающиеся шаги. Сестра миссис Векслер открыла дверь, глянула на Клинга и перевела взгляд на вновь пришедшего.

– Вы наш раввин? – спросила она.

– Да, – ответил молодой человек.

– Входите, пожалуйста, реббе, – тут же сказала она. И только после этого она обратилась к Клингу: – Руфь сейчас поговорит с вами, мистер... как вы сказали, ваша фамилия?

– Да, да, мистер Клинг. Знаете, мистер Клинг, она только что потеряла своего мужа. Так, знаете, я прошу вас... не будете ли...

– Я понимаю, – сказал Клинг.

– Входите. Сюда, пожалуйста.

Они сидели в гостиной. На низком кофейном столике стояла корзиночка с фруктами. Картины и зеркала были прикрыты черной материей. Пришедшие на траурную церемонию сидели на деревянных ящиках. Мужчины были в черных ермолках, женщины – в платках. Молодой раввин вошел в комнату и начал читать молитву. Руфь Векслер отделилась от группы и подошла к Клингу.

– Здравствуйте, – сказала она. – Очень рада познакомиться с вами.

Она говорила со страшным еврейским акцентом, который сначала просто поразил Клинга, потому что он никак не мог себе представить, что такая молодая женщина может так плохо говорить по-английски. Однако позднее, приглядевшись к ней повнимательнее, он обнаружил, что ей уже далеко за сорок, а может, даже и пятьдесят с хвостиком. Она, по-видимому, принадлежала к тому очень редкому у семитов типу, который никогда не старится, сохраняя иссиня-черные волосы и живой яркий блеск глаз. Блеск этот усиливался в данный момент тем, что глаза ее были полны слез. Она подала ему руку, и он неловко пожал ее, не зная толком, что говорить. Его собственное горе оказалось как бы растворившимся в глазах этой странной, не имеющей возраста женщины.

– Пойдемте посидим в другом месте, хорошо? – сказала она. Акцент ее и в самом деле был просто неестественным. Раньше что-нибудь подобное он встречал только в низкопробных эстрадных номерах, однако сейчас он не видел в ее говоре ничего забавного или смешного, всей душой сочувствуя этой охваченной горем женщине. Чисто автоматически Клинг принялся вносить поправки в произносимые ею слова, да и в порядок слов, стараясь пробиться сквозь ее немыслимый акцент к смыслу того, что она ему говорила.

Она проводила его в маленькую комнатку рядом с гостиной. В комнате был диван и выключенный телевизор. Два ее узких окна выходили на улицу, и оттуда доносился привычный городской шум. Из гостиной слышались звуки молитвы, произносимой на древнем и непонятном языке. Усевшись рядом с этой женщиной на диване, Клинг вдруг почувствовал, что их объединяет общее горе. Ему вдруг захотелось взять ее за руку и тихонько поплакать вместе с ней.

– Миссис Векслер, – сказал он вместо этого, – я понимаю, как неприятно вам сейчас принимать...

– Нет, я как раз с удовольствием буду иметь этот разговор, – сказала она. Потом она – покивала головой и продолжила: – Я хочу помочь полиции. А как поймать этого преступника, этого убийцу, если никто не будет-таки ничего говорить полиции. Я хочу помочь.

Акцент был чудовищным.

– Ну тогда... это очень любезно с вашей стороны, миссис Векслер. Я постараюсь не очень мучить вас расспросами и постараюсь не отнимать у вас лишнего времени.

– Вы можете сидеть здесь сколько вам нужно, – сказала она.

– Миссис Векслер, не могли бы вы сказать мне, что именно делал ваш муж в то время в Айсоле и как он оказался в этом книжном магазине?

– Так там же совсем рядом у него тоже магазин.

– Где именно, миссис Векслер?

– На углу Стем и Сорок седьмой Северной.

– И что это за магазин?

– Скобяные изделия.

– Понятно. Значит, его магазин находится по соседству с книжным. А он часто заходил в книжный магазин?

– Да, часто. О, знаете, он у меня такой книжник. Джозеф, он тоже не очень хорошо говорит. У него, как и у меня, просто ужасный акцент, но читать он очень любил. Он всегда говорил, что чтение исправляет речь, и поэтому очень любил читать вслух. Он очень часто читал мне вслух все эти книжки уже даже в постели. Я вот думаю... я думаю, что он пошел туда, чтобы взять там книжку, о которой я говорила с ним на прошлой неделе. Знаете, это я сама сказала ему, что нужно будет взять эту книжку.

– А что это была за книга, миссис Векслер?

– Это книга Германа Воука. Этот Воук – очень приличный писатель.

Как бы ожидая подтверждения своих слов, она глянула на Клинга, но тот не знал писателя под таким именем, а может, она просто произносила его фамилию неверно.

– Джозеф, знаете, уже читал мне вслух две его книжки, и они нам очень понравились. Поэтому я и сказала Джозефу, чтобы он взял-таки эту его новую книжку “Марджори Моргенстайн”, потому что, знаете, когда она появилась в продаже, тут поднялся такой шум, многие евреи страшно обиделись на него. Поэтому я и сказала Джозефу, что не может этого быть, чтобы такой приятный человек, как этот Герман Воук и вдруг стал обижать евреев, правда? Я тогда сказала Джозефу, что – тут ошибка. Знаете, тут среди нас очень много нервных, и они только и думают, кто их обижает. А я сказала тогда, что неизвестно еще, кто кого обижает, и что, может быть, мистеру Воуку первому нужно обидеться на них, потому что они его не поняли и принимают его любовь за еще что-то такое.

Вот так я и сказала тогда Джозефу. Я ему сказала: “Иди и возьми эту книжку, мы ее прочтем и все сами увидим”.

– Так, понятно. Значит, вы считаете, что он пошел туда за этой книгой?

– Да, я так думаю.

– Значит, он регулярно заходил в этот магазин? И часто он покупал там книги?

– Покупал он не очень часто, он больше брал читать, ну, знаете, как в библиотеке.

– Понятно. Но обычно он заходил именно в этот магазин? Не в какой-нибудь другой поблизости отсюда, от вашей квартиры?

– Нет, Джозеф очень много времени бывает занят своим собственным бизнесом, и, знаете, он поэтому любит соединять приятное с полезным: сбегать куда-нибудь во время перерыва на ленч или перед тем как вернуться домой, но все это он любил делать в том месте, где он и сам занимается бизнесом, за одним заходом.

– А что вы имели в виду, миссис Векслер, когда говорили, что он любил сбегать куда-нибудь?

– Ну, дать кому-нибудь маленький заказ. Сейчас, дайте я что-нибудь вспомню. Вот пару недель назад он понес туда маленький радиоприемник починить. Там и поломка-то пустяковая, а Джозеф потащил его с собой туда, чтобы там починили. Понимаете, он даст кому-то заработать, потом они придут к нему в лавку и купят что-то.

– Понятно.

– А то еще: его автомобиль немножко помяли. Он поставил его где-то на улице, а кто-то наехал на него и помял крыло... Послушайте, а не могли бы вы чем-нибудь помочь тут через полицию?

– Ну не знаю... а вы запрашивали свою страховую компанию?

– А что компания, у нас страховка за убыток более пятидесяти долларов, а тут на пятьдесят не набирается.

– Понятно.

– А там ему только отбили немножко крыло, заровняли и покрасили. Обошлось долларов в двадцать-тридцать. Ой, я же еще не успела заплатить за ремонт. Мне тут только счет прислали.

– Понятно, – сказал Клинг. – Иными словами, ваш муж взял себе за правило иметь дела только с теми, кто сам имеет бизнес в том районе, где расположен его магазин. Поэтому кто-то мог знать, что он часто бывает в этом книжном магазине.

– Да. Кто-то мог знать это...

– А был кто-нибудь такой... кто мог бы быть заинтересован в смерти вашего мужа, миссис Векслер? – как можно мягче спросил Клинг.

И тут Руфь Векслер удивила Клинга.

– Знаете, мистер Клинг, я никак не могу привыкнуть к тому, что он умер, – сказала она каким-то совершенно обыденным и на редкость спокойным тоном, каким говорят о погоде. Клинг не отозвался ни словом на это, и она продолжала: – Я просто не верю, что он никогда больше не будет читать вслух. В постели когда мы ляжем спать, – она недоуменно покачала головой. – Знаете, я просто не могу привыкнуть к этому.

В комнате воцарилась тишина. Из гостиной доносился монотонный голос, читавший заупокойную молитву.

– Были ли у него... были у него какие-нибудь враги, миссис Векслер? – мягко спросил Клинг.

В ответ Руфь Векслер только покачала головой.

– А не было писем с угрозами или телефонных звонков?

– Нет.

– Не ссорился ли он с кем-нибудь? Не поругался ли с кем? Ну, в общем, что-нибудь вроде этого не случилось в последнее время?

– Не знаю. Но только я не думаю.

– Миссис Векслер, когда ваш муж умирал... в больнице, с ним там сидел один из наших детективов. И этот детектив слышал, как он сказал слово “оббивщик”. Не носит ли такую фамилию кто-нибудь из ваших знакомых?

– Нет. Оббивщик? А разве есть такая фамилия? Нет, – она снова отрицательно покачала головой. – Нет, мы никого не знаем с такой фамилией.

– Ну что ж... а может быть, в последнее время ваш муж чинил у кого-нибудь мебель?

– Нет.

– А может, вы или еще кто-нибудь просто меняли недавно обивку на диване или на креслах?

– Нет.

– Ничего подобного не было? – спросил Клинг. – Вы уверены?

– Уверена? Я точно знаю.

– А не могли бы вы объяснить, почему он говорил именно это слово, миссис Векслер? Он повторял и повторял его. Мы подумали, что оно имело для него особое значение.

– Нет. Никого такого я не знаю.

– А нет ли у вас тут каких-нибудь писем вашего мужа или счетов? Может быть, он переписывался с кем-нибудь, кто...

– Я была в курсе всех дел своего мужа. Не было там человека с такой фамилией. Столярных работ в доме не было. Ни на чем мы не меняли обивку. Мне очень жаль, но это так.

– Ну что ж, а не разрешите ли вы мне взять у вас письма и счета? Я верну их вам потом в том же состоянии. Не беспокойтесь, ничего мы не испортим.

– Только вы мне не задерживайте счета надолго, – попросила Руфь Векслер. – Я люблю платить по счетам вовремя. – Она тяжело вздохнула. – Теперь придется мне самой читать.

– Простите, не понял, что?..

– Книжку. Книжку этого мистера Воука.

Она немного помолчала.

– Бедный мой муж, – тихо сказала она. – Бедный мой муж. Бедняжка...

И хотя последнее слово она произнесла как “биняшка”, прозвучало это совсем не смешно.

На лестничной площадке, когда дверь квартиры уже захлопнулась за ним, Клинг неожиданно прислонился спиной к стене и плотно закрыл глаза. Он сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, потом тяжело вздохнул, оттолкнулся от стены и зашагал к выходу.

Была суббота, дети рано вернулись из школы и носились сейчас во дворе. Бойкая компания ребят играла в тряпичный мяч прямо посреди улицы, мальчики были в одних рубашках, что для октября было непривычно. Девочки в ярких платьицах прыгали на тротуарах через скакалку, приговаривая в такт какую-то считалочку. Двое мальчишек играли в кремушки, причем один из них явно укорял другого в каком-то отступлении от правил. Еще дальше по улице Клинг разглядел тройку заговорщиков, каждый ростом чуть повыше его колена – двух мальчишек и одну девчонку. Посовещавшись, они на цыпочках подкрались к выходившей прямо на улицу двери, огляделись испуганно, быстро нажали кнопку звонка и сразу же помчались на другую сторону улицы. К тому времени, когда Клинг поравнялся с этой дверью, она распахнулась, и хозяйка дома принялась испытующе оглядывать улицу, сердито глянув на Клинга. А с другой стороны улицы детишки в полном восторге кричали: “Леди, леди, это – я! Леди, леди, это – я”...

Крик этот звучал у него в ушах, пока он не завернул за угол.

Глава 7

Карелла настолько привык понимать Тедди по выражению лица, по мимике, что ей редко приходилось прибегать к языку знаков. Однако, войдя сегодня в дом, он притворился непонимающим.

– Чего-то я не пойму, – сказал он. – Ты любишь, да? А кого?

Тедди повторила знаки.

– Неужто меня? Странно, странно...

Она снова попыталась повторить, но он обнял ее и чмокнул в кончик носа, а потом чуть запрокинул ее голову и поцеловал в губы долгим и жадным поцелуем. Так они постояли какое-то время, пока он не разжал своих рук. Голова ее доверчиво и покорно покоилась у него на плече. Наконец он снял пиджак, отстегнул револьвер вместе с кобурой и положил их на стол. Тедди сердито поморщилась и сразу разразилась целым потоком беззвучных слов, ловко и быстро манипулируя сразу обеими руками.

– Ладно, ладно, будет тебе, – отозвался Карелла. – Конечно же, я не оставлю его здесь, где до него могут добраться дети. Да, кстати, а где они?

“Во дворе, – сказали ее руки. – А что там у вас сегодня происходило? Удалось тебе поговорить...”

Но Карелла уже взял револьвер и направился в просторную спальню их старого дома на Риверхед. Он оказался спиной к Тедди и не мог видеть ее рук. Однако она поспешила вслед за ним и, взяв за рукав, повернула его к себе, чтобы он дослушал, а вернее, “досмотрел” фразу.

“...поговорить с Клингом? Как он?”

Карелла расстегнул не торопясь сорочку и, сняв, бросил ее на стул. Тедди немедленно подобрала ее, чтобы тут же бросить в корзинку для грязного белья. С заднего двора до него донесся крик их близнецов, которые как ошалелые гонялись там друг за другом, выкрикивая всякие глупости.

– Да, я поговорил с Клингом, – сказал он. – Он теперь работает над этим делом вместе с нами. Тедди нахмурилась, а потом пожала плечами.

– Я, милая моя, тоже так думаю, – ответил Карелла. Он снял майку, отер ею пот с груди, а потом бросил ее не глядя в корзину, но промахнулся. Тедди нахмурила брови и тут же положила майку в корзину.

– Он настоял на том, чтобы его допустили к этому делу, и, честно говоря, у нас просто духу не хватило отказать ему. Да и оснований особых не было. – Он снова повернулся к ней спиной и задумчиво направился в ванную. Потом он остановился и, повернувшись к ней так, чтобы она могла видеть его губы и читать по ним, добавил: – Ну как мы могли ему отказать, как?

Тедди согласно кивнула, но выражение озабоченности так и не покинуло ее лица. Она последовала за ним и присела на краешек ванны. Так она и просидела, внимательно следя за его лицом, пока он принимал душ. Карелла продолжал разговаривать с ней несмотря на потоки воды и хлопья мыльной пены.

– Понимаешь, Тедди, мы решили, что убийца наверняка заранее наметил себе кого-то из тех, кто был убит. Может, это и не так, но все другие варианты мы пока отклонили. – Когда он заканчивал фразу, руки его на мгновение закрыли от нее его рот. Сообразив это, он повторил последние слова, отерев с лица пену: – Пока отклонили. – Тедди кивнула и продолжала внимательно всматриваться в его губы. – Мы опрашивали ближайших родственников убитых. Утром сегодня мы с Мейером побывали на Сэндс-спит у миссис Лэнд, а Берт днем сходил к миссис Векслер. Но пока мы не обнаружили ничего такого, что могло бы навести нас на след. Остается еще отец Клер, и мы с Мейером должны обязательно навестить его завтра...

Тедди при этих словах нахмурилась.

– А что, в чем дело?

– Завтра мы ждем родственников, – сообщила ему знаками Тедди.

– И когда они будут?

– Они приглашены на ленч. Примерно в час или в два.

– Тогда нам с Мейером придется... ну ладно, мы постараемся съездить к нему с утра пораньше. Знаешь, Тедди, с ним просто необходимо поговорить.

Тедди кивнула.

– Да, вдобавок, мы не можем никак выйти на кого-нибудь из близких того, третьего, что был убит там. Зовут его Энтони Ла-Скала и, судя по найденным при нем водительским правам, он живет в Айсоле. Однако, когда мы с Мейером проверили этот адрес, смотритель дома сказал нам, что он съехал с квартиры примерно месяц назад.

Справились на почте, но и там он не указал своего нового адреса.

– Может быть, тут и есть нужная вам ниточка, – подала мысль Тедди.

– Похоже, что так. Значит, мне придется посидеть сегодня еще и над телефонными справочниками.

– Но если он съехал только месяц назад, то телефонные справочники еще...

– Да, ты права, – согласился Карелла. – Они еще не успели внести в справочники ни его нового телефона, ни, конечно, нового адреса. А ты-то как догадалась, хитрюга? – Рассмеявшись, он протянул к ней руки. Она с готовностью прижалась к его влажной еще груди. – Послушай, – продолжал он. – А почему бы тебе не уговорить Фанни самой покормить ребят и уложить их в постель? Тогда мы смогли бы сходить куда-нибудь поужинать, а потом заглянули бы в кино.

Тедди лукаво вскинула брови.

– И это, конечно, тоже. Но я думал – потом, немного позднее.

Она провела языком по губам и немного отодвинулась от него. Он потянулся к ней, но она ускользнула и бросилась к выходу из ванной. Он только успел шлепнуть ее на бегу – она беззвучно рассмеялась. Когда он вышел из ванной, она уже была в спальне и раздевалась.

– Ты что это делаешь? – удивленно спросил он. – Ведь дети еще не уложены. Тедди ответила ему знаками.

– Ах, вот как, ты тоже собираешься принять душ, – расшифровал он сказанное.

Она кивнула.

– А я почему-то уверен, что ты просто хочешь подразнить меня и душ тут ни при чем.

Тедди высокомерно пожала плечами и полураздетая прошествовала мимо него в ванную комнату. Она захлопнула за собой дверь, и он услышал, как изнутри проворачивается защелка. Но тут же дверь снова распахнулась. Она просунула голову в щель и сделала ему рожицу, потом в дверь просунулась рука, пальцы которой быстро задвигались.

– Можешь идти и поиграть с детками, о которых ты так заботишься, – “сказала” эта рука.

Потом дверь снова захлопнулась и сразу же из душа хлынула вода. Карелла с минуту прислушивался к ее шуму, потом улыбнулся, натянул чистую майку и направился вниз разыскивать Фанни с ребятами.

Фанни сидела на скамейке под единственным огромным деревом, которое росло у них на внутреннем дворике. Это была крупная ирландка лет пятидесяти с небольшим.

– Наконец-то, – сказала она, как только Карелла показался в дверях. – А вот и ваш папаша собственной персоной.

– Папка! – закричал Марк и помахал отцу кулаком, которым он как раз собирался дать тумака сестренке. Он стремглав помчался через газон и прыгнул к отцу на руки. Эйприл не столь быстро среагировала на его появление, поскольку она как раз раздумывала, как бы умудриться дать сдачи еще до получения тумака. Поэтому она сделала что-то вроде маленького разбега на месте и только после этого помчалась по траве, стремительно набирая скорость, подобно маленькой торпеде. Близнецам было почти два с половиной года. Будучи двойняшками, они умудрились соединить в себе лучшие черты отца и матери, хотя, несмотря на некоторые различия, все-таки были очень похожи друг на друга. Оба унаследовали от Кареллы чуть раскосый восточный разрез глаз. У обоих были черные волосы и полноватые губы Тедди. В данный момент Марк исхитрился ухватить отца удушающим приемом за шею, в то время как Эйприл во что бы то ни стало старалась оседлать его талию и бодро карабкалась по его ногам.

– Папаша с персоной, – верещала при этом Эйприл, пытаясь повторить слова Фанни, у которой она в основном и училась разговаривать.

– Да уж действительно – собственной персоной, – подтвердил Карелла. – А скажите-ка, как это получилось, что вы сегодня не встречали меня у входа?

– Ну, знаешь как тут угадать, когда это вы, слуги закона, соблаговолите вернуться домой, – смеясь, заметила Фанни.

– Точно, кто знает шлюх закона, – поддакнула Эйприл, да так серьезно, что Карелла не удержался и прыснул.

– Послушай-ка, папка, – перешел на деловой тон Марк. – Как у тебя дела на работе сегодня?

– Отлично, просто отлично, – сказал Карелла.

– Ты сегодня поймал бандита? – спросила Эйприл.

– Нет, сегодня не получилось.

– А ты поймаешь... – она осеклась и, по-видимому, решила сформулировать вопрос несколько иначе. – А завтра... – решила спросить она поточнее. – А завтра ты поймаешь хоть одного?

– Ну, что ж, если будет хорошая погода, то, может, и поймаю, – сказал Карелла.

– Па, но погода и так хорошая, – заметил Марк.

– Не приставай, он же тебе сказал – если будет хорошая погода, – осадила его Эйприл.

– Знаешь, если все-таки поймаешь, то приведи его домой, – попросил Марк.

– Эту парочку, черт побери, хоть сейчас можно принимать в десантники, – вздохнула Фанни. Она сидела освещенная солнцем, в лучах которого роскошно золотилась ее рыжая грива, и с явным одобрением поглядывала на своих питомцев. Квалифицированная медицинская сестра, она в немалой степени пополняла скромное жалованье Кареллы за счет ночных дежурств. В семье Кареллы она появилась с того момента, когда близнецов привезли из родильного дома.

– Пап, а на кого похожи бандиты? – спросил Марк.

– Да, видишь ли, многие из них здорово смахивают на нашу Фанни, – сказал Карелла.

– Правильно, правильно, подучивай их, – сказала Фанни.

– Значит, бывают и девочки-бандиты? – спросила Эйприл.

– Разные бывают, бывают и девочки, бывают и мальчики, это уж точно, – сказал Карелла.

– А дети не бывают банитами, – заявил Марк. Он никак не мог выговорить это слово.

– Бандитами, – Эйприл не преминула и на этот раз поправить его.

– Банитами, – послушно повторил Марк, кивая.

– Нет, детей-бандитов не бывает, – сказал Карелла. – Дети слишком хитры для этого. – Он опустил близнецов на землю. – Фанни, – сказал он, – я тут принес тебе кое-что.

– Что?

– Ругательный сундучок.

– Что еще за дурацкий ящик?

– Я оставил его на кухне специально для тебя. Ты будешь опускать туда штраф всякий раз, как произнесешь неприличное слово.

– Черта с два я брошу туда хоть что-нибудь.

– Черта с два она бросит, – повторила уверенно Эйприл.

– Видишь? – сказал Карелла.

– Понятия не имею, где они только набираются этих слов, – сказала Фанни, с деланным недоумением разводя руками.

– Не согласитесь ли вы, мадам, освободить нас на сегодняшний вечер? – спросил Карелла.

– Да ведь сегодня суббота, правда? А по субботам сам Бог велит молодежи сходить куда-нибудь поразвлечься.

– Это хорошо, – одобрил Марк.

– Что? – с недоумением обернулся к сыну Карелла.

– Мы – тоже молодые.

– Правильно, но вас-то Фанни собирается покормить и уложить в постель, а мама с папой собираются сходить в кино.

– Посмотрите кино про чудище, – порекомендовал Марк.

– Какое?

– Про чудище.

– Про чудовище?

– Да.

– А зачем мне смотреть такие фильмы? У меня ведь дома два своих чудовища.

– Не надо про чудовищ, папа, – попросила Эйприл. – Нам будет страшно.

Он посидел с ними еще какое-то время, пока Тедди принимала душ. В городе начало смеркаться. Он почитал им еще “Винни-Пуха”, а потом наступило время отправляться в ресторан. Они отлично поужинали, да и фильм оказался очень интересным. Вернувшись в свой старый дом на Риверхеде, они улеглись в постель и занялись любовью. А потом он сел, опираясь на подушку, и выкурил сигарету.

Этот мирный семейный день, а вернее – вечер, заставил его еще глубже прочувствовать всю невосполнимость потери, выпавшей на долю Клинга.