Текст книги "Часовые свободы"

Автор книги: Эд Макбейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

– Ясно. Все машины – средний вперед, – приказал Кейтс.

– Все машины – средний вперед. Машинное отделение докладывает: есть все машины – средний вперед.

– Хорошо. Майк, когда освободимся, давай спустимся в кают-компанию, выпьем по чашечке кофе.

– Не отказался бы, сэр, – сказал Пирс. – При такой погоде дрожь до самых костей пробирает.

– Старшина, спросите машинное отделение, когда они смогут развить полную скорость, – сказал Кейтс.

Сидя у левого борта на месте пилота в самолете «Груммэн-Альбатрос», Фрэнк Рандажио заглянул вправо, мимо второго пилота Мюррея Дайэла, и вниз, где были отчетливо видны Флоридские острова. Перед вылетом он справился с картой погоды и сводками метеобюро Майами, поэтому не был удивлен прекрасной видимостью. И все же ему всегда казалось некой таинственной и волшебной метаморфозой, когда на расстоянии в несколько миль разительно менялась погода. Пальцем левой руки он надавил кнопку связи на штурвальной колонке. На голове Фрэнка были укреплены наушники с микрофоном около рта. Сквозь статические шумы в наушниках он сказал:

– Наверное, нам лучше самим связаться с Блюроком, пока он нас не вызвал.

– Хорошо, – согласился Дайэл.

– Блюрок, вас вызывает самолет береговой охраны семь-два, семь-два, – произнес в микрофон Рандажио.

Последовала пауза, затем ответила станция радарной связи:

– Самолет береговой охраны семь-два, семь-два, это Блюрок. Следуйте своим курсом.

– Блюрок, это семь-два, – сказал Рандажио. – Лонг-Ки по курсу три-семь, расстояние тысяча футов. Следуем курсом два-два-шесть. Скорость один-пятьдесят. Наши координаты в пять ноль семь: север – двадцать-четыре-сорок-пять, запад – восемь-ноль-четыре-ноль. Конец связи.

– Это Блюрок. Семь-два, вас понял.

Рандажио отключил связь и сказал Дайэлу:

– На какое-то время они успокоятся.

– Перекачка горючего вот-вот закончится, Фрэнк, – доложил Дайэл. – Датчики показывают по семнадцать-пятьдесят в каждом.

– Понял, – ответил Рандажио и продолжал наблюдать за показаниями приборов, отражающими перекачку горючего из трехсотгаллоновой емкости в основные. Пеннер, один из двух бортовых механиков, появился в кабине с двумя картонными стаканчиками, наполненными дымящимся кофе, и предложил один Рандажио, а другой Дайэлу.

– Я всегда кладу три куска сахару, – сказал Дайэл, попробовав свой кофе, – а ты постоянно забываешь об этом.

– Потому что просто не могу понять, как можно пить такой сладкий кофе, сэр, – сказал Пеннер и, забрав у него стаканчик, ретировался.

Подобно всем членам экипажа, он был одет в рабочую форму, затем в летный костюм, а поверх него – в спасательный жилет. Летный костюм был оранжевым, а жилет – ярко-желтым, чтобы облегчать спасателям поиск команды на поверхности моря, случись ей выброситься во время аварии самолета. С целью обеспечить выживание людей во время их вынужденного плавания спасательные жилеты были оборудованы лампочкой, работающей от батарейки, которую можно было включить ночью; специальным устройством для отпугивания акул, острым ножом и сосудом с красящей жидкостью особого состава, которая пятном расплывалась по поверхности воды и также помогала летчикам-спасателям обнаружить потерпевших аварию, а еще сигнальные устройства отдельно для дневного и ночного времени. Мюррей Дайэл, который с трудом переносил жаркий тропический климат, носил неуставную голубую безрукавку из поплина поверх оранжевого летного костюма и под желтым спасательным жилетом, таким образом являясь самым ярко одетым на борту. Безрукавку украшали две нашивки. Одну он захватил с собой с базы во Флойд-Бэннет, где служил до перевода в Диннер-Ки. Нашивка «Бруклин-Эйр» представляла собой парящего на красно-бело-голубом фоне американского флага коричневого орла, держащего в когтистых лапах желтый спасательный плот. Нашивка «Майами-Эйр», которую Дайэл пришил к другой стороне безрукавки, изображала ломаную береговую линию Флориды на зеленом фоне, где красовалась желтая семерка со всевидящим оком, нарисованным почти на самом верху этой цифры, так как «Майами-Эйр» был седьмым районом береговой охраны, и служащие в нем называли себя «глаза седьмого».

– Ваш кофе, сэр, – напомнил Пеннер. – Три кусочка сахару, сэр. – Он не удержался от гримасы отвращения.

В наушниках Рандажио послышались позывные:

– Семь-два, семь-два, вас вызывает центр в Майами. Прием.

– Майами – центр, это семь-два, семь-два.

– Вы видите какие-нибудь признаки крейсера из Бимини?

– Пока нет, – ответил Рандажио.

– Это судно пятидесяти футов с двойным двигателем типа «кадиллак». Оно запаздывает на три дня.

– Возможно, он прошел здесь до того, как я поднялся, – сказал Рандажио.

– Думаю, вы должны были бы его заметить. Я вас не очень хорошо слышу. Может, проверим связь?

– Я готов, – подключился радист Ноулес. – Раз, два, три, четыре, пять...

– Все еще хрипит, – сказал оператор центра в Майами. – Попробуйте частоту восемь-девять.

– Перехожу на восемь-девять. Теперь хорошо?

– Нормально, – отозвался оператор.

К тому моменту, когда они определили нужную частоту, пришло время нового сеанса связи с Блюроком. Рандажио вызвал его, сообщив, что прекращает набирать высоту.

– Продолжайте, семь-два, – распорядился Блюрок.

– Направление курса два-три-три, – сообщил Рандажио. – Высота тысяча футов, скорость один-пятьдесят. Позывные три-ноль-шесть.

– Вас понял, отбой, – сказал Блюрок.

Утро обещало быть спокойным. Несмотря на ураганное предостережение, океан казался тихим и гладким, сверкал веселыми бликами под солнцем. На поверхности воды виднелось всего несколько лодок: видно, это проклятое бюро прогнозов всех до чертиков напугало. Далеко, на самом горизонте, Рандажио увидел какое-то судно, похожее на русский траулер, но нет, у этого были другие очертания. И все-таки оно показалось ему очень похожим на русское. Далеко впереди по курсу какой-то танкер медленно продвигается в сторону Ки-Уэст; его белоснежные мачты блестели в солнечных лучах. Слава Богу, это утро должно оказаться спокойным.

В девять тридцать Рандажио связался с центром радарной авиасвязи.

– Чекмейт, – сказал он, – вас вызывает береговая охрана семь-два, семь-два, уточняю координаты.

– Слушаю вас, семь-два, – ответил Чекмейт.

– Сэдлбанч на точке три ровно. Высота тысяча футов. Полагаем, Ки-Уэст на точке три-четыре. Передайте на Блюрок.

– Семь-два, это Чекмейт. Ваше положение понял.

В девять тридцать четыре Рандажио развернулся над Ки-Уэст и взял курс на Ки-четыре-альфа, курс, который уведет его за линию рифов далеко на юг, а потом – на северо-восток.

Утро обещало быть тихим и спокойным.

С того момента, как Алекс Уиттен явился на борт «Золотого руна» в половине шестого тем утром, он только и делал, что отпускал сальные шуточки. Он помахал Рэнди с пристани, поднялся на борт катера, прошел в рубку, где Аннабел во фланелевом халате готовила кофе на плите с двумя горелками, и тут же заявил:

– Я смотрю, вы оба только что из постели?! – усмехнулся Рэнди, сделав смысл своего замечания весьма недвусмысленным.

Рэнди предпочел не заметить намека. Аннабел же, казалось, даже не уловила намека Алекса. Она прибавила огня и сказала:

– Извините, мне надо переодеться, – и сошла вниз, плотно закрыв за собой дверь.

– У Джейсона все началось нормально? – спросил Алекс.

– Да.

– Что передают об урагане?

– Сегодня еще не передавали прогноза. Мы будем в пути задолго до очередного сообщения.

– Гм-м, – пробормотал Алекс, – ладно, – и пожал плечами.

Вскоре по трапу поднялась Аннабел, одетая в черный дождевик. Дождь значительно ослабел, но ветер был насыщен ледяным пронизывающим туманом. Свои длинные каштановые волосы Аннабел спрятала под поля желтой прорезиненной шляпы, на ее щеках серебрилась водяная пыль. Она была крупной женщиной, ростом пять футов девять дюймов, и носила свое дитя с монументальной грацией египетской пирамиды. В ее лице с высокими скулами и узким разрезом глаз, в складке крупного рта и массивном подбородке было что-то от горных крестьян Уэльса или Ирландии. Этот намек на крестьянское происхождение сказывался и в ее телосложении – она была ширококостной, с высокой полной грудью, широкими бедрами, – и усиливался ее беременностью. Глядя на нее, легко было представить, как она возделывает поле и убирает урожай, косит траву и доит корову, и даже колет дрова. Возможно, именно это впечатление примитивной деревенской женщины и провоцировало Алекса на непрерывные колкости.

Едва она появилась, он тут же съязвил:

– Ах, вот и она, наша очаровательная невеста! – и снова глянул на Рэнди.

– Я как раз собирался налить тебе кофе, – не заметил Рэнди его колкости. – Как ты любишь его пить, Аннабел?

В узких глазах на угловатом лице блеснул ум, способный смести любые намеки на примитивность и как бы зачеркивающий ложные представления, которые могли внушить ее лицо и фигура.

– Предпочитаю черный, – сказала она и, стеганув глазами Алекса, зловеще усмехнулась, добавив: – Черный, как мое сердце.

Она произнесла эти слова, понизив голос до шипящего шепота, который в сопровождении ее дьявольской улыбки пронесся через кокпит и вонзился в грудь Алекса. Он пропустил без внимания этот выпад и слишком развеселился, донимая Рэнди, не собираясь останавливаться: наплевать, что она жена Джейсона. Он заметил, что выражение ее глаз и тон секунду назад чем-то напоминали самого Джейсона Тренча, еще когда он был капитаном военной лодки 832, а Алекс ходил у него в помощниках. Даже тогда, хотя Джейсону было всего двадцать два года, в его голосе звучали ледяные нотки, когда он отдавал приказания, и Алекс только что уловил те же нотки в голосе Аннабел: «Как мое сердце!» Муж и жена – одна сатана, подумал он и опять съязвил:

– Похоже на коттедж для медового месяца, верно?

Он испытал истинное удовольствие при виде гримасы боли, перекосившей лицо Рэнди от его слов, и проницательного взгляда Аннабел и внезапно подумал, уж не были ли они и в самом деле любовниками.

Катер вышел в море на рассвете.

Даже проходя по фарватеру, защищенному от Гольфстрима Флоридскими островами, мимо которых он пробивал себе дорогу на юг, а затем на восток, Алекс Уиттен снова ощутил дрожь восторга от управления судном. Был серый, влажный рассвет, и он управлял катером, стоя в защищенной стеклами рубке; а ему хотелось, чтобы это был открытый мостик, где он мог ощущать на своем лице холод морских брызг и слышать запах кораллов и рыбы, запах затонувших сокровищ и всплывающих мертвых тел утопленников, запахи всей этой бьющей ключом тайной подводной жизни. Он вел скромную лодку длиной всего двадцать семь футов по защищенному фарватеру и ощущал ту же дрожь гордости, которую познал, еще будучи молоденьким лейтенантиком, когда Джейсон Тренч доверил ему штурвал в центре Тихого океана. Огромная разница была между этим катером для увеселительных прогулок и громадным военным торпедоносцем длиной восемьдесят футов. Разница не столько в управлении, сколько в сознании того, что две торпеды, по обеим бортам военного корабля, способны разнести в щепки любой объект, встретившийся на пути. Самое крупное военное судно, которое могло встретиться лодке 832, было японским миноносцем. Гуди Мор был канониром второго класса на борту. Он как раз нес вахту на носу корабля, когда далеко на горизонте заметил японский миноносец, и крикнул об этом Алексу, который стоял за рулем. Клэй Прентис, второй радист, поднялся на нос торпедоносца и взял у Гуди бинокль, чтобы удостовериться, что корабль был японским, а затем они спустились вниз разбудить Джейсона. 5

Обычно насчет атаки не возникало и вопроса. Их корабль нес четыре торпеды и был вооружен парой сдвоенных пулеметов 50-го калибра и двадцатимиллиметровой пушкой. Конечно, его самое действенное оружие была скорость и высокая маневренность, и при обычных обстоятельствах Джейсон обсудил бы план атаки с Алексом и Толстяком, который был старшим канониром. Затем они пустились бы преследовать противника и выпустили бы свои торпеды, которые разнесли бы к черту эту посудину, прежде чем япошки сообразили бы, что это такое в них врезалось. Так было всегда. Но сейчас корабль возвращался согласно полученному распоряжению в сухой док в Перле, а причина, из-за которой он направлялся в док, была поломка винта, что серьезно ограничивало скорость и маневренность корабля. Вопрос состоял в том, должны ли они продолжать идти своим курсом, который уводил их от японца, или им следовало изменить курс и атаковать неприятеля.

Джейсон принял решение рискнуть.

Они зашли в хвост миноносца со стороны наспех сооруженной надстройки, которая образовывала мертвое пространство, затем проскочили мимо корабля и, приготовившись к одной-единственной атаке, легли на траверз японца. Они выпустили одновременно с обоих бортов соединенные попарно торпеды и, очевидно, попали в склад мин противника где-то в трюме. Расколовшись надвое, японский корабль взлетел в воздух, какой-то миг возвышаясь над водой, как шпиль церкви, а затем развалился и с треском рухнул в океан, тогда как 832-я, торжествуя, помчалась прочь.

Они рискнули и победили.

Это было давным-давно, в 1942 году.

Почти двадцать лет спустя, в январе 1962 года, все они снова встретились в квартире на Второй авеню. На улицах Нью-Йорка лежал снег, и стекла окон были покрыты затейливой изморозью. Гуди Мур вошел в комнату, согревая дыханием свои громадные загорелые руки фермера и подшучивая насчет того, что такого мороза не бывало в Джорджии, даже когда под снегом погиб весь урожай. Он нисколько не изменился с тех пор, был таким же высоким и худым, с лучистыми серыми глазами, с такими же выцветшими от солнца волосами, как и во время их плавания по южным морям Тихого океана. Они пожали друг другу руки: Джейсон, Толстяк, Гуди, Клэй и Алекс. Затем Джейсон представил их Рэнди Гэмболу, с которым он работал в организации под названием «Америка» в Дистрессе; потом открыл бутылку виски. Они сидели и вспоминали старину, когда вместе плавали на 832-й, в то время как Аннабел ушла в спальню и смотрела там телевизор, чтобы не мешать им.

Джейсон приступил к рассказу о своем плане только около одиннадцати, и они спорили, обсуждая его, до самого рассвета, который занялся за морозными стеклами. Аннабел так и заснула в спальне с работающим телевизором, и Джейсон зашел туда выключить его, а потом направился в кухню приготовить кофе и вернулся к сидящим в гостиной мужчинам.

– Ну, что вы об этом думаете? – спросил он.

– Это должно произойти где-нибудь во Флориде, – предположил Клэй.

– Ну, ты же знаешь, что Артур предложил Острова, – сказал Джейсон.

– Они довольно пустынные, верно? – поинтересовался Гуди.

– Да, это как раз то, что нам нужно, – сказал Толстяк.

– Не думаю, чтобы это было трудно, – высказался Алекс. – Я имею в виду, занять городишко вроде деревни.

– Да, это будет несложно.

– А вот остальное кажется довольно рискованным.

– А по-моему, и остальное довольно просто, – сказал Рэнди.

– Ну, ты-то и Толстяк уже давно убеждены в этом, – возразил Алекс, – так что вам все кажется легким.

– Я считаю, что план имеет смысл, – сказал Рэнди, – если это тебя смущает...

– А я не сказал, что он не имеет смысла.

– Тогда что же тебя беспокоит, Алекс? – спросил Джейсон.

– Послушай, если ты хочешь, чтобы я безоговорочно соглашался со всем, что ты предлагаешь...

– Ты знаешь, что это не так. Поэтому ты здесь и находишься, ибо я считаю твое мнение важным.

– Тогда ладно. Я хочу сказать, что, на мой взгляд, у нас нет возможности выполнить вторую часть плана. Сколько бы людей мы ни взяли, пятьдесят или сотню. Думаю, это у нас не получится, вот и все.

– Но почему?

– Потому что ты не сможешь приблизиться к кораблю, тем более при такой напряженной обстановке, как сейчас. Любая, даже самая маленькая подплывающая к нему лодка сразу вызовет подозрение.

– Он прав, – кивнул Клэй.

– Да если еще учесть, что это лодка с вооруженными мужчинами на борту!.. Мне жаль, Джейсон, но, считаю, из этого ничего не получится.

– Он прав, – согласился Гуди.

– Тогда с твоим планом вообще ничего не складывается, – сказал Алекс. – Без второй части он бессмыслен. Если мы не сможем выполнить вторую часть, нет необходимости занимать деревню. Да и вообще, ты не сможешь осуществить свою задачу.

– Кроме того, Джейсон, – добавил Гуди, – даже если бы это получилось, мы не уверены, какая будет реакция на все это. Мы не уверены, что добьемся того, ради чего все это затевается.

– А я считаю, что добьемся.

– Да, но гарантии никакой нет!

– Это верно. Это для нас самый большой риск.

– Но разве ты не понимаешь, Джейз? Раз мы не можем быть уверены, значит, все остальное бесполезно.

– Я думаю, реакция будет такая, на какую мы рассчитываем, – настаивал Джейсон.

– Возможно, – сказал Гуди.

– Возможно – этого недостаточно, – развил мысль Гуди Клэй.

– Значит, вам идея не нравится в целом?

– Я человек женатый, – ответил на это Гуди.

– Хорошо, тогда тебя мы не берем в расчет! – досадовал Джейсон. – Кто еще хочет высказаться.

– Я не просил, чтобы меня вычеркивали, Джейз. – Гуди помолчал. – Ты знаешь, как я смотрю на это дело. Черт побери, мы провели достаточно много времени вместе, чтобы ты знал мою точку зрения.

– Я думал, что знаю, Гуди.

– Но ты же видишь, Джейз, что вторая часть плана явно слаба!

– Ее можно подработать.

– Я в этом не очень-то уверен, – покачал головой Алекс. – Это дело с лодкой...

– Это дело с лодкой, – сердито перебил его Рэнди, – требует только одного: чтобы мы нашли какой-нибудь способ приблизиться, не вызывая подозрений.

– Например? – спросил Алекс.

– Пока еще не знаю. Да и откуда? Я узнал об этом всего несколько минут назад.

– Это должно было давным-давно броситься в глаза. Это самое слабое место в плане. Ты собираешься рисковать жизнью людей, когда берешь в плен забытый Богом городишко во Флориде, и при этом даже не знаешь как, черт возьми...

– Я уверен, что мы сможем придумать сотни способов приблизиться к кораблю, – сказал Рэнди.

– Ну конечно, придумать можно сотни вариантов! – иронизировал Алекс. – Но что-то я пока не слышу ни одного путного.

– Ты же знаешь, что мы должны это делать не завтра, – сказал Джейсон, – так что у нас еще есть время. За одну ночь обстановка не переменится, в этом можно быть уверенным.

– Хорошо. Ну, а что я скажу своей жене? – спросил Гуди.

– Ничего. Ей ты абсолютно ничего не скажешь.

– Просто в одно прекрасное утро просто так уйду и все, да? Зная, что могу больше никогда не вернуться?

– Вполне возможно!

– И она не спросит, почему это я не выезжаю в поле. Она не спросит меня: «Эй, Гуди, куда это ты собрался?» Ты бы только послушал ее, Джейз, когда я сказал, что собираюсь на встречу с друзьями в Нью-Йорк! – Он удрученно покачал головой. – Не знаю, просто не знаю...

– Тогда выходи из игры, – решительно объявил Джейсон.

– Однажды я тебя уже подвел, – напомнил Гуди.

Мужчины в комнате молчали.

– Ты мне ничего не должен, – махнул рукой Джейсон. – Если ты думаешь, что я вызвал тебя, потому что ты у меня в долгу, то ты ошибаешься.

– Он позвонил тебе, потому что считал, что знает, какой ты человек, – пояснил Рэнди.

Остальные не промолвили ни слова.

– Что ж, – сказал Джейсон, – единственное, что я могу сделать, это попросить тебя никому не рассказывать обо всем здесь услышанном.

– А может, это получится у женщины? – вдруг задался вопросом Алекс.

– О чем это ты?

– Да об этой проблеме с лодкой. Почему бы нам не использовать женщину?

* * *

– Похоже, как будто проясняется, – промолвила Аннабел.

Алекс нехотя отвел глаза от бескрайнего морского простора. Аннабел поднялась из каюты и встала рядом с ним; ее живот торчал вперед, в узких глазах, как огонек в глубине пещеры, вспыхивали живые искорки.

– Я беспокоилась, – сказала Аннабел. – Когда Джейсон радировал, чтобы мы выходили, я беспокоилась из-за непогоды.

– Не представляю себе, чтобы Джейсон приказал нам выйти, если бы погода грозила ухудшиться.

– Думаешь, он не приказал бы? – спросила Аннабел и улыбнулась.

– Конечно.

– Ты не знаешь Джейсона.

– Я знаю, что он не допустил бы провала всей операции.

– Джейсон и вообразить-то не может, чтобы что-нибудь могло провалиться, – уверенно заявила Аннабел. – В мире Джейсона все работает четко, как часы, именно так, как он спланировал.

– А вот и солнце. – Алекс пожал плечами. – Что ж, Джейсон знает, что делает.

Около Ки-Ларго Алекса тревожил сильный ветер; но теперь, когда они приближались к заливу у Лонг-Ки, когда солнечный свет пробился сквозь нависающие угрюмые облака, посылая на море ослепительные лучи, напоминающие божественный свет, сопровождающий явление чуда в каком-нибудь фильме на религиозный сюжет; теперь, когда солнечный свет коснулся поверхности воды и заставил гребешки волн радостно вспыхнуть; теперь, когда смягчившийся ветерок впервые залетел в рубку с тех пор, как они вышли из Майами, Алекс вдруг почувствовал, что все будет хорошо. Сам день, весь план, это ощущение руля в руках, рокот уверенно гудящего под палубой мотора, нос катера, разрезающий волны и посылающий по обе стороны пенные брызги, – все показалось прекрасным и добрым, все шло хорошо, как часы, именно так, как планировал Джейсон.

– Эти твои остроты... – вдруг резко сказала Аннабел.

Алекс не отрывал взгляда от ветрового стекла. Он правил на солнечное сияние и вдруг подумал, что лучи погаснут, если катер перережет их. Рулевая рубка вдруг омылась светом и теплом. Он прищурился и спросил:

– Какие остроты?

– Ты знаешь какие.

– Нет, Аннабел, не знаю.

– Твои намеки насчет того, что мы с Рэнди занимались любовью прошлой ночью.

– А я разве на это намекал? – невинно посмотрел на женщину Уиттен.

– Алекс, – медленно и четко и чуть ли не с болью сказала Аннабел. – Если ты еще раз скажешь подобное, я убью тебя. – Она пристально смотрела на него. Он на секунду отвел взгляд от воды, а потом снова устремил его вперед. – Ты меня слышишь, Алекс?

– Слышать-то я слышу, – ответил он, – да не пойму, о чем ты толкуешь.

– Посмотри на меня, Алекс, – попросила женщина. Он не шелохнулся. – Алекс, посмотри на меня!

Она держала в руке кольт 22-го калибра. Приклад небольшого револьвера лежал на ее выпирающем животе, а дуло было приподнято так, что оказалось нацеленным Алексу прямо в рот, когда он к ней обернулся. На ее лице не было и тени улыбки, ее рука не дрожала.

– Повтори это еще раз, Алекс, – сказала она.

– Что повторить?

– Что Рэнди занимался этой ночью со мной любовью на борту этой лодки.

– Я никогда этого не говорил, Аннабел.

– Мы приближаемся к мосту, Алекс.

– Я вижу, – сказал Алекс.

– Скажи это до того, как мы пройдем под мостом, – сказала Аннабел. – Тогда я смогу убить тебя и выбросить за борт, как только мы подойдем к Гольфстриму. Давай, Алекс!

– Я никогда ничего дурного под этим не подразумевал, Аннабел.

– Но говорил так, будто именно это и имел в виду.

Теперь они шли под Бэскиль-Бридж по каналу номер пять, мост был футах в пятидесяти над ними, на мгновение затенив собою нос, затем рубку и кокпит. Потом катер снова выплыл на освещенное пространство.

Аннабел стояла рядом с Алексом, держа на животе револьвер нацеленным в его голову.

– Что скажешь, Алекс? – спросила она.

– Я не боюсь тебя, Аннабел, – ответил Алекс.

– В самом деле?

– Да, не боюсь.

– Тогда давай продолжай свои шутки. Сейчас или позже, в любое время, когда пожелаешь. Если ты меня не боишься, тогда продолжай шутить в том же духе.

В рубке повисла тишина. И в этой звенящей тишине Аннабел с уверенной расчетливостью оттянула курок револьвера, подняв оружие, хотя его не требовалось поднимать перед выстрелом. Курок издал еле слышный щелчок.

– О'кей? – сказала она.

– Ты можешь кого-нибудь ранить этой штукой, – предостерег ее Алекс. Он весь покрылся потом, а в горле у него все пересохло.

– Я жду, Алекс.

Алекс коротко кивнул:

– Я не собираюсь говорить ничего, что могло бы огорчить тебя, Аннабел.

Женщина улыбнулась и осторожно вернула курок на место. Затем опустила револьвер.

– Спасибо, Алекс, – радостно поблагодарила она.