Текст книги "Часовые свободы"

Автор книги: Эд Макбейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

– Вот, оказывается, что мы сделали, мистер Каммингс, надо же?

– Они комедианты, мистер! – вмешался доктор Танненбаум. – И будто отпускают шуточки из водевиля.

– Па, сиди спокойно! – вырвалось у Марвина, а Гарри сразу же повернулся к сыну; и у того от страха засосало под ложечкой. Видит ли Гарри бутыль с разбавителем под скамейкой? Выглядывает ли она?

– И что же за это полагается? – ухмыльнулся Клайд.

– Что ты имеешь в виду, – обратился к нему Каммингс, – какое наказание полагается за захват правительственного судна?

– Да, за пиратство?

– Затрудняюсь ответить.

– Вы адвокат?

– Да! Я адвокат.

– Тогда вы должны знать, что за это полагается. Десять лет? Двадцать? Пожизненное? Электрический стул? Отвечайте!

– Я не знаю. Разбойный захват катера – это не обыденное явление.

– А ведь верно. Ты слышишь, Гарри? Думаю, катера захватывают не каждый день. По-твоему – он и сам не знает! Тс-с, тс-с!

– Если хотите знать мое мнение, – заявил Каммингс, – то вам следует немедленно обратиться к тому, кто стоит во главе всей вашей авантюры и попросить поскорее одуматься. Бросайте корабль и бегите из города, пока не влипли в такую историю, какая вам и не снилась!

– Нам? – удивился Клайд и разразился смехом. – В историю? Ну, мужик, ты даешь, да мы в ней по уши погрязли уже с шести часов утра!

– Кстати, что вы здесь вообще делаете? – внезапно спросил Бобби Колмор. – Зачем явились сюда?

– Чтобы захватить катер, – немедленно ответил Клайд.

– Катер там, на воде, – заметил Костигэн. – Зачем вам понадобился город?

– Кстати, как ваш нос, мистер Костигэн? – поинтересовался Клайд.

– Мой нос в порядке. Так зачем вам нужен город?

– Объясни ему, Гарри.

– Не собираюсь ничего объяснять, Клайд. Если хочешь моего совета, то тебе бы лучше заткнуться.

– А почему? В чем дело?

– Просто поостынь малость, вот и все!

– Зачем ты затыкаешь ему рот? – спросил Эймос Картер.

– Конечно, Гарри, почему ты не позволяешь мне...

– Клайд, заткнись! – заорал Гарри. Он вскинул ружье. – А ну, заткнись сейчас же! Приятель, я не шучу и сделаю, что обещаю! Еще одно слово – и...

– Эй, что же ты замолчал? – поддел его Клайд и ухмыльнулся.

– Приятель, еще одно слово – и ты покойник. Вот что я имел в виду.

Клайд вспыхнул и побагровел, а затем перевел дыхание, кивнул и сказал:

– Ладно. Не принимай близко к сердцу.

– Надо же, никак ему уже расхотелось смеяться? – удивился Эймос.

Гарри все еще не опускал ружье. Оно было нацелено в грудь Клайда. Тот с багровым лицом не сводил глаз с дула.

– Я-то думал, что он смеется надо всем, что ты ни скажешь. Полагал, вы ладите друг с другом, как два дружных братца, – пояснил Эймос.

– Мы ладим друг с другом отлично, – кивнул Гарри, все же не сводя глаз с Клайда. Он быстро опустил ружье. Клайд согласно кивнул, прошел мимо Гарри и, не глядя на того, плюхнулся на скамью для работяг, усевшись поудобней и положив ружье на колени. Затем закрыл глаза, словно был вымотан всем, что уже выпало на его долю за это долгое утро.

– Но все же что ты видел там снаружи? – обратился Костигэн к Каммингсу.

– Люк, не надо... – начала было Саманта.

– Но я хочу знать, – упорствовал тот.

– Валяй же и скажи ему! – заявил Клайд, не открывая глаз.

Каммингс на момент смешался, вздохнув, а затем сообщил:

– Я видел, как они перебрасывали вооруженных людей на катер. И доставляли людей оттуда, запирая их в другом здании.

– На складе?

– Ну так оно выглядело, по крайней мере. То самое, что без окон.

– Тогда понятно, зачем им понадобился город, – догадался Костигэн. – Для того, чтобы иметь место, куда привести этот катер и разместить на нем своих людей.

– Но зачем? – недоумевал доктор Танненбаум, обратившись к Клайду. – Зачем вам понадобилось красть судно? Чтобы сдать его на металлолом? Да? Для чего?

– Для войны, – отозвался Клайд, по-прежнему не открывая глаз.

В малярке стало так тихо, что можно было услышать, как учащенно забились сердца пленников. Слова Клайда, произнесенные безо всякой злобы, без особой интонации, повисли в пустоте. Молчание на этот раз показалось более долгим, чем было на самом деле, однако Клайд даже не шевельнулся на скамье, так и продолжал сидеть, прислонившись к стене, с закрытыми глазами, с блуждающей на губах улыбкой. И так все время, пока длилось затишье – секунда за секундой, складываясь в долгий и мучительный интервал.

– Что ты имеешь в виду? – нарушил молчание Каммингс.

– Клайд...

– Умерь свой пыл, Гарри! Они уже и так знают почти все.

– Они еще ничего не знают...

– Что же это, чего мы еще не знаем? – не отставал Костигэн. – Другая...

– Да заткнитесь все вы, наконец, там!

– Продолжай, Костигэн!

– Нет, не буду!

И вновь повисла тишина. Марвин, лихорадочно напрягаясь, никак не мог представить себе, что же хотел сказать Костигэн на этот раз. Что имел в виду Клайд? И разве захвачен именно катер береговой охраны? А не просто небольшая лодка? Типа прогулочной яхты?

– Ну? – произнес Клайд. Его глаза все еще были закрыты. Он не смотрел ни на кого определенно, но Марвин знал безошибочно, что эти слова были обращены к Костигэну. – Ну? – повторил он снова.

– Вам никогда этого не сделать! – произнес владелец лодочной пристани.

– Нет?

– Никогда! Слышите? Это очень небольшое судно.

– Напротив, достаточно большое.

– Сколько оно может взять на борт? Ну, в крайнем случае семьдесят пять человек? Сто?

– Пятьдесят пять, – уточнил Клайд. – А наших на нем будет даже меньше.

– И какое у вас вооружение? Трехдюймовая пушка на носу?

– Да, и все!

– И чего же вы надеетесь добиться такими силами?

– Всего, что нам нужно.

– Это станет еще одним бедствием, – заявил Костигэн. – Идите и скажите Тренчу – пусть он выбросит это из своей башки.

Клайд отрицательно замотал головой:

– Уже слишком многое поставлено на карту...

– Что же, например?

– Будущее.

– Чье? Кубы?

– Всего полушария.

– Да уж!.. – протянул Костигэн. – Вы собираетесь изменить ситуацию с одним хилым сторожевиком и горсткой людей? И думать забудьте о таком!

– Мы собираемся изменить ситуацию, прямиком направляясь к берегам...

– Точно, минуете кубинский радар...

– И... обстреляем город.

– И ускользнете от кубинских торпедных катеров и реактивных самолетов? Да у вас нет ни единого шанса на успех! И что, это все на полном серьёзе? – вдруг спросил Каммингс.

– Этот человек желает знать, насколько серьезны наши намерения. Скажи ему, Гарри!

– Тут я пас, – возразил Гарри. – По словам Джейсона, это не по моей части!

– Да, у нас самые серьезные намерения, будь ты проклят! – сообщил Каммингсу Клайд.

– Вы намерены вторгнуться на Кубу?

– Разве я так сказал?

– Для меня это по крайней мере прозвучало так.

– Никто ничего не говорил о вторжении на Кубу.

– Ты же сказал, что собираетесь обстрелять город.

– Да, это уж точно – собираемся!

– Но этот остров кишит радарами, – сообщил Костигэн. – Вас немедленно засекут в радиусе сорока миль.

– Это значит, до побережья останется не более пятидесяти, не так ли? – поинтересовался Клайд и ухмыльнулся.

– Вы не сможете обстрелять Гавану с расстояния пятидесяти миль из Карибского моря.

– Думаю, нам удастся подойти все-таки чуточку ближе, – предположил Клайд.

– Они узнают, что вы на подходе. Ваш маленький рейд...

– Это не рейд!

– Это не рейд и это не вторжение, – вклинился Танненбаум. – Тогда что же это такое?

– Герберт, не лезь! – вмешалась его жена Рэчел.

– Как бы не так! – отозвался доктор.

– Может быть, это и рейд и вторжение одновременно, – объяснил Клайд. Его ухмылка стала еще шире. – А может, ни то и ни другое.

– Загадочки! – пожал плечами Танненбаум.

– Да никаких загадочек, дед!

– Я приведу Джейсона, – не выдержал Гарри и направился к двери.

– Повремени!

– Послушай, Клайд!..

– Нет, это ты меня послушай!

– Джейсон сказал...

– А что я делаю такого Джейсону, что было бы ему не по душе?

– Ты не должен обращаться к... этим...

– Чем же я наношу вред Джейсону, а? Что я делаю такого страшного?

– Ты же знаешь что...

– Ну, я устал от сидения и ожидания. Почему один Джейсон Тренч должен снимать все пенки и вволю забавляться?

– Пенки?! – в удивлении воскликнул Гарри.

– Да, весь смак и все удовольствие! Мы же сидим здесь, как пара нянек, пока он...

– Удовольствие? – опять вырвалось у Гарри.

– Почему он не взял всех нас с собою?

– Ты же знаешь, что кто-то должен оставаться и здесь.

– Для чего?

– Чтобы держать этих людей.

– Убить надо всех этих чертовых людей! – заявил Клайд. – И сделать это прямо сейчас. Зачем чего-то ждать?

– Гангстеры! – возмутился Танненбаум. – Они захватили лодку, они говорят об убийстве...

– Катер, дед! – прервал Клайд. – То, что мы захватили, – катер. Это тебе не лодка.

– Вам никогда не сделать ничего подобного. – Костигэн опять вернулся к прежней теме разговора. – Дюжины военных кораблей находятся между этим побережьем и Кубой. Соединенные Штаты не желают вторжения. А все эти корабли...

– Мы все знаем о дюжинах военных кораблей между этим местом и Кубой. По-твоему, найдется хоть один, который станет препятствовать катеру береговой охраны, откликнувшемуся на зов бедствия?

– Да кто на это купится?

– А кто не купится? Через несколько часов, едва «Меркурий» отчалит отсюда на всех парах, с катера радируют в Майами, что команда отвечает на сигнал SOS, полученный из района, расположенного в пятидесяти милях к северо-западу от Гаваны.

– В Майами не поверят, – заявил Костигэн.

– Почему же?

– У них в воздухе сторожевые самолеты. Они пошлют один для проверки.

– Ты исходишь из предположения, что в Майами знают, будто катер у нас в руках, а этого там никто не знает. В Майами просто подумают, что капитан одного из кораблей радирует, чтобы сообщить о полученном сигнале SOS из...

– О котором в Майами никто не слышал.

– Такое случается постоянно, – заверил Клайд. – Радиосигналы непредсказуемы.

– Они все равно вышлют самолет.

– Нет, все самолеты к закату солнца возвращаются в Диннер-Ки.

На миг воцарилось молчание. Костигэн нахмурился, и Саманта вдруг накрыла его руку своею.

– Ну что же, тогда сторожевые эсминцы засекут катер и произведут досмотр, – не унимался Каммингс.

– Чего это ради? Они знают, что корабли береговой охраны патрулируют между здешним побережьем и Кубой. Им и в голову не придет запрашивать катер. Но даже если они и сделают это, то получат ответ, что судно реагирует на сигнал бедствия. Поиск и спасение – это работа береговой охраны, но никак не военного флота.

– Этот катер всем будет вешать лапшу на уши, так, что ли?

– Именно так!

– Но есть люди, которых обмануть не удастся, – сообщил Костигэн.

– Кто же они такие, эти люди?

– Моряки на патрульных судах Кубы.

– А им с катера никто и не станет ничего врать.

– Что, так и сообщат, что прямиком следуют в Гавану? Что катер...

– Нет! Катер просто откроет по ним огонь.

– Тогда в воздух будут подняты реактивные самолеты, – изрек Костигэн. – А это, считайте, конец всем вам и вашей затее.

– Нет! Это будет означать начало нашей небольшой акции.

– Вас разнесут в клочья прямо там, на воде! – настаивал Каммингс.

– Что?..

– Они разнесут нас прямо на воде, – заявил Клайд. – Они взорвут катер береговой охраны, принадлежащий Соединенным Штатам. – Тут он улыбнулся. – Это ведь не что иное, как военный акт, не так ли? – спросил он вкрадчиво.

Глава 13

Они должны будут всех нас убить позже, подумал Люк Костигэн. Если же не сделают этого, их самоубийственный план окажется под угрозой срыва. Их единственная надежда на то, что США и весь мир поверят, будто катер береговой охраны был атакован и потоплен кубинскими вооруженными силами, когда спешил на помощь терпящим бедствие. Если этот маскарад окажется незавершенным, если возникнет хоть малейшее сомнение в искренности намерений команды катера и самого ее присутствия на борту, то весь план сразу же пойдет насмарку.

Люк не видел вероятности того, что там, на воде, у них с чем-нибудь произойдет осечка: слишком уж тщательно, по-видимому, все было обдумано и спланировано. Они захватили Охо-Пуэртос и привели сюда катер, высадили с него моряков и закрыли на складе, а на борту поместили своих людей; им было известно также, что после наступления темноты патрульные самолеты не летают. Знали они и о том, что опасность быть задержанными судами военного флота им практически не грозит. И даже если их начнут запрашивать, то у них наготове убедительная липа – идут, мол, на помощь по сигналу SOS. Поэтому без помех доберутся до Кубы и откроют огонь по первому же объекту, который попадется на глаза, – торпедному катеру, реактивному самолету или же по самой Гаване. Когда последует контратака, то радируют в Майами, что подвергаются обстрелу кубинцами, ничем не спровоцированному с их стороны, а затем сообщат по радио, что кубинцы их потопили. Кубинцы, конечно, будут протестовать, утверждая, что катер первым открыл огонь, но ни Соединенные Штаты, ни весь мир этим утверждениям не поверят.

Единственная загвоздка может произойти в Охо-Пуэртос.

Там находились люди, содержащиеся в плену с самого рассвета и знавшие об этом плане. В Охо-Пуэртос были высажены с катера моряки: они знали, что судно захвачено силой, и могли мгновенно разоблачить столь тщательно сфабрикованную ложь, направленную против кубинцев.

Следовательно, выход у террористов один: надо истребить в городе всех еще до того, как они его покинут.

Они, несомненно, будут прослушивать все сообщения по радио, это уж точно: ведь новости подобного рода распространяются сразу, и весь мир в считанные секунды узнает о том, что случилось в Карибском море. Допуская, что все пройдет, как запланировано, допуская, что катер и люди, которые вместе с ним пошли на дно, были приняты за доподлинную команду моряков, спешащих к терпящим бедствие, допуская, наконец, что атака кубинцев будет явно выглядеть как акт агрессии, их люди, оставленные в городе, должны будут замести все следы. Должны будут содрать со своих пленников-моряков береговой охраны форменную одежду и все знаки различия, поубивать всех в этом городе и затем попытаться исчезнуть. Не это ли имел в виду Клайд, когда говорил, что надо убить всех этих чертовых людей. И сделать это прямо сейчас! Зачем ждать?.. Да, и пока полиция будет пытаться разрешить загадку массовых и бессмысленных преступлений в крошечном городке Охо-Пуэртос, тем временем правительство Соединенных Штатов либо немедленно обрушит на Кубу ракеты и бомбы в качестве акта возмездия, либо прибегнет к более формальному приему – объявит ей войну. И в том и в другом случае Джейсон Тренч достигает своей цели...

* * *

Нет это все же никогда не сработает, продолжал размышлять Каммингс. У нас уже был однажды сбитый американский самолет и взятые в плен пилоты, фургоны с подозрительными людьми, задержанными в пунктах проверки; имел место и захват граждан в качестве заложников. Но ни один из этих инцидентов не привел даже к локальной войне. Налицо, конечно, небольшая разница – те случаи происходили ближе к американским берегам. И речь сейчас шла не об отдельной личности или небольшой группе лиц, а о пятидесяти пяти террористах, являющихся частью вооруженных сил... м-да... Но, пусть даже так – нет никакой и малейшей вероятности, что Америка ответит на эту атаку объявлением войны! Наша нация слишком благоразумна для этого, мы, американцы, знаем об ужасных последствиях такого шага и предпочтем пожертвовать судном и людьми на его борту, если это будет означать сохранение мира во всем мире.

Мы, несомненно, обратимся в ООН. Предадим широкой огласке случившееся во всем мире. Провозгласим, что даже перед лицом жестокого, ничем не спровоцированного акта агрессии мы тем не менее воздерживаемся от применения в качестве ответных мер всех имеющихся в нашем распоряжении быстрых и страшных средств. Вместо этого, мы передадим дело на рассмотрение международной организации, и у нас есть все основания надеяться, что оно разрешится должным образом. Мы будем требовать от Кубы возмещения причиненного ущерба и вправе на него рассчитывать.

А каким лакомым куском этот инцидент окажется для прессы! Какого рода компенсации вы требуете за пятьдесят пять мертвых или искалеченных людей? За всех сразу или за каждого в отдельности?

Как объяснить подобную компенсацию женам, матерям и детям? И впрямь, для желтой прессы это станет нежданным подарком. И еще! Найдется немало политиканов на Капитолийском холме, которые станут доказывать – и не без основания, – что никакая компенсация не сможет восстановить престиж нашей страны в глазах всего мира, если мы позволим этой, ничем не вызванной и произведенной вопреки всем нормам международного права провокации остаться без ответа. Они ухватятся за пущенный ко дну катер как за предлог для незамедлительного осуществления тех действий, на которых все время настаивают. Они уцепятся за нападение, как за возможность насильно вторгнуться на Кубу и тем самым раз и навсегда устранить опасность, которую она представляет для всего Западного полушария...

Конечно, более холодные головы будут настаивать, чтобы арбитром выступила какая-нибудь международная организация. Что ж, пусть Соединенные Штаты используют этот случай, чтобы, если такая необходимость возникнет, убедить ООН направить войска под своей эгидой и разоружить Кубу, устранив тем самым возможность в будущем любого насилия с ее стороны.

Однако на Кубе все еще остаются русские...

Каммингс не мог припомнить ни единого примера, когда ООН силой удалось бы принудить разоружиться целую нацию.

Если они попытаются испробовать такое на Кубе, тогда уж наверняка начнется глобальная война.

Есть в Вашингтоне и такие, кто будет доказывать с пеной у рта, что раз мировая война так или иначе неизбежна, зачем тянуть резину, увеличивая тем самым число возможных жертв в будущем? Нажать на кнопку, послать ракеты, избавиться от проклятой угрозы, и сделать это прямо сейчас! Они уже потопили один из наших кораблей! Что нам еще остается делать – ждать, когда они высадятся на Майами?

Пожалуй, это может и сработать, подумал Каммингс. Джейсон Тренч может добиться начала желаемой войны.

Нет, тут же опередила следующая мысль, и Каммингс подумал: это абсурд! Все это в целом – истинный абсурд! У власти достаточно сил и средств, чтобы остановить фанатиков до того, как они начнут приводить в действие свои планы. В мире крайностей экстремистам очень редко удается перейти от слов к делу: все ограничивается, как правило, одними разговорами – и ничем больше! Болтовня на углах улиц и в залах во время всевозможных сборищ – горячечный бред ораторов из толпы, ненависть, выдаваемая за свободу слова под видом демократии. В свободной стране можно свободно высказывать свои мысли – это неотъемлемое право каждого: стоя на ящике или коробке и убеждая в необходимости стереть в порошок целую нацию, но вот действовать как тебе захочется – нельзя! В противном же случае – если ты достаточно глуп, чтобы свою ненависть с перегибом влево или вправо начать воплощать в жизнь, – считай, что уже оказался под колпаком. Морские пехотинцы прибудут как раз вовремя, чтобы пресечь твой замысел в зародыше, каким бы гениальным он ни был.

Только вот трудно сейчас осмыслить все, что происходит за стенами этой малярки. Там, снаружи, был катер с людьми на борту, одетыми в форму моряков береговой охраны, которые намерены направить этот корабль в воды Кубы и открыть там огонь по тому, что является собственностью Кубы, в надежде, что будут потоплены. За стенами малярки на воле собрались фанатики, которые от риторики уже перешли к решительным и внезапным действиям. И я могу еще остановить их, подумал Каммингс.

Достаточно одного телефонного звонка, только одного, и мне поверят, и незамедлительно будут приняты все меры...

Тут он внезапно вспомнил, что среди прочих опасностей, подстерегающих за стенами этого помещения, была и двадцатилетняя девушка Сондра Лэски в доме по ту сторону дороги – дама его сердца. Даже если ему удастся добраться до телефона – что было весьма сомнительно, – он должен будет сказать, откуда звонит, должен сообщить, что отправной пункт в плане Джейсона Тренча – некий городок под названием Охо-Пуэр-тос во Флорида-Ки.

И тут, возможно, впервые за всю свою жизнь Роджер Каммингс засомневался, действительно ли прибудут морские пехотинцы.

* * *

Двое патрулирующих на шоссе полицейских следили за тем, как автомобиль вылезает из воды, весь в тине и каплях влаги; лебедка тросом натуженно вытягивала его из ила. Оба патруля были крупными мужчинами, а день выдался теплым, и они потели: это стало заметно по пятнам на груди и под мышками их форменных рубашек цвета загара. Первого патрульного звали Оскар, его напарника – Фрэнк, и они оба подавали сигналы руками оператору лебедки, сидящему в кабине грузовика, до тех пор, пока патрульная машина не опустилась на твердую почву.

– Тачка пустая, – заметил Оскар.

– Похоже на то, – отозвался Фрэнк.

Оскар открыл дверцу со стороны водителя и заглянул внутрь. На переднем сиденье лежала шляпа, он вытащил ее и стал изучать кожаную ленту с надписью внутри шляпы. Там значилось: «В. Хоган».

– Все верно – это машина Ронни, – сделал вывод Оскар.

– А что там такое на тулье? – спросил Фрэнк.

– Хм-м? О чем ты говоришь... а-а...

Оба мужчины уставились на шляпу.

– Это кровь, – вымолвил наконец Оскар.

– Да, – согласился с ним Фрэнк.

– Вот и ключи... на приборном щитке. – Оскар протянул к ним руку.

– М-м-м...

Фрэнк вытащил ключи, мгновение подержал их на ладони, молча разглядывая, потом предложил:

– Давай теперь заглянем в багажник.

* * *

Они, наверное, и не помышляют о всеобщем уничтожении, думал Марвин Танненбаум. Это совсем не входит в их планы. Возможно, им и придется пожертвовать горсткой людей, которые отправятся на корабле на Кубу, но вовсе не потому, что ожидают, будто Америка будет стерта с лица земли. Напротив, они надеются на быстрый и решительный ответ с нашей стороны, контратаку, которая сокрушит потенциал Кубы в этом полушарии. В своей азартной игре их ставка на то, что Россия не сделает и шагу, чтобы вмешаться, – да и зачем ей лезть на рожон? Куба будет заклеймена как агрессор, как нация, потопившая маленький корабль, отвечающий на сигнал SOS. Почему Россия должна рисковать потерей престижа в глазах всего мира, не считаясь с общественным мнением? Ради того, чтобы сдержать свое обещание, данное столь маленькой стране, которая к этому времени будет, вполне возможно, уже успешно завоевана?

Твой план выглядит неплохо, думал Марвин. Мне он нравится, Джейсон, меня он впечатляет. Ты собираешься пожертвовать маленьким кораблем береговой охраны, который тебе даже не принадлежит, плюс к тому двумя или тремя дюжинами людей, но взамен намерен получить Кубу. Звучит неплохо, в глазах фанатиков – славная сделка. Да вот беда с фанатиками: они никогда не могут себе представить, что в мире существуют и другие фанатики, одержимые совершенно другой идеей, ты слишком охотно принял желаемое за действительное, Джейсон! – то, что нам не грозит риск термоядерной войны, а вместо этого предстоит локальная война с использованием обычных средств вооружения. Ты готов допустить – и только потому, что это отвечает твоим планам, – что Россия не вмешается. Но, предположим, она не останется в стороне. Допустим, что она нажмет на свои ядерные кнопки – что тогда? А, Джейсон?..

Ты почти склонил меня на свою сторону.

Знаешь, я мог бы даже встать в твои ряды...

Если бы ты только предложил мне вполне реальную войну, если бы только протянул мне униформу, сверкающую медными пуговицами, и ружье, из которого я мог бы безнаказанно стрелять; если бы ты предложил мне французских девочек, с губками, вытянутыми в ожидании поцелуя, или покоренных русских баб-крестьянок, послушно открывающих свои крепкие, мясистые ляжки; или стройных, голодающих китаяночек в юбочках с разрезами, вымаливающих пощаду у победителей-американцев... Если бы ты предложил мне вседозволенность войны, блеск ее и славу, восторг узаконенного убийства, прелесть насилия и грабежа, – вот если бы ты предложил мне все эти вещи, Джейсон Тренч, то я бы – клянусь! – тут же встал бы под твои знамена. Клянусь, что плюнул бы на все и отправился бы подбирать славу, как иностранные монеты, брошенные к моим ногам. И ни минуты не колебался бы...

Но вместо славной победы ты предлагаешь вполне реальный вкус сырой земли во рту, предлагаешь – докажи, что это не так? – беспросветную ночь и вымирание, вероятность всеобщего уничтожения. По-моему, войны нынче вышли из моды. Убийцам некуда податься, кроме как выйти на улицу. Или же отправиться на Кубу с самоубийственной миссией, чтобы привести в движение те силы, которые могут означать гибель для всего человечества.

И если огонь – это все, что ты жаждешь, Джейсон Тренч, то я могу посодействовать тебе...

* * *

Радиста службы береговой охраны звали Ноулес Петерс, он заступил на пост в Майами в 15.45 и сейчас разбирал сообщения, принятые до него. Дежурный индеец-ирокез Осама, оставшийся, чтобы выпить чашку кофе со вновь заступившей сменой, сидел бок о бок за столом с Петерсом, сортировавшим сообщения и сверяющим их со шпаргалкой, согласно которой радиограммы следовало помещать в те или иные папки.

– Думаю, что увижусь с этой девушкой сегодня вечером, – сообщил Осама, отпивая глоток кофе. – Она утверждает, будто она русская графиня. Ты веришь в такое?

– Даже не знаю.

– У нее рыжие волосы. Думаешь – возможна такая вещь, как русская с рыжими волосами?

– Конечно, таких, должно быть, навалом, – растерянно ответил Петере.

– Почему русской графине так захотелось прогуляться с индейцем, не знаешь?

– А почему бы тебе самому не спросить у нее об этом?

– Я уже спрашивал.

– И что она ответила?

– Она сказала, что мы оба в одинаковом положении, она потеряла все, когда ее родители были убиты во время революции, а я потерял все, когда Соединенные Штаты загнали мое племя в резервацию. Что ты думаешь об этом?

– Не знаю, – честно признался Петере. – А что думаешь ты сам?

– Я думаю, что эта русская графиня – полное дерьмо.

– Может быть, она шпионка? – предположил Петере.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, тайный агент. Она знает, что ты работаешь в службе «Поиск и спасение», и пытается вытянуть из тебя какую-то информацию.

– Да? Я и сам могу ей дать некоторую информацию, так уж и быть! – заявил Осама и разразился смехом. Он взял кофейную чашку, воздел руки к потолку, опять засмеялся и, как бы уверовав в свою правоту, подтвердил: – Ладно, я дам ей кое-какую отличную информацию!

Продолжая улыбаться каким-то своим мыслям, он взял шляпу с одного из шкафов, где лежали папки, подмигнул Петерсу, сказав, чтобы он не принимал эту чепуху близко к сердцу, и вышел из помещения. Петере еще слышал, как Осама там за дверью рассказывал мистеру Бордигяну, что у него назначено свидание с русской шпионкой, интересовался, представит ли мистер Бордигян его к повышению, если он пообещает не выдавать ей никаких секретов. Мистер Бордигян засмеялся, индеец следом за ним, и даже Петере, сортирующий сообщения, не мог не улыбнуться.

Улыбка исчезла с его губ, как только он увидел слово: «ZUG» на сообщении «Меркурия».

Он отделил это сообщение от остальных в стопке и внимательно прочел его:

"Р 0618453

ОТ КБО «МЕРКУРИЙ»

ДЛЯ СБО СЕДЬМОГО РАЙОНА

КОПИЯ ДЛЯ ЦСБО МАЙАМИ

ZUG

* * *

1. ЛОДКА «ЗОЛОТОЕ РУНО» НА БУКСИРЕ

2. ПАССАЖИРЫ НА БОРТУ «МЕРКУРИЯ» БЕРЕМЕННАЯ ЖЕНЩИНА НУЖДАЕТСЯ В МЕДИЦИНСКОЙ ПОМОЩИ НЕОБХОДИМ ВЕРТОЛЕТ

3. СЛЕДУЕМ СЕДЬМОГО РАЙОНА ВОЗМОЖНОЙ БЫСТРОТОЙ БЛИЖАЙШИЙ ПОРТ

4. ВОЗОБНОВИЛИ ПАТРУЛИРОВАНИЕ"

Петере был не в курсе всего, что произошло за время предыдущего дежурства, но сообщение в его руках поведало ему о многом. Оно было отправлено с «Меркурия» в 18.45 по Гринвичу или 13.34 по средневосточному времени. Послано командиру службы береговой охраны с копией для информации станции воздушного наблюдения в Майами. «Меркурий» или встретил, или пришел на помощь моторной лодке под названием «Золотое руно», и эта лодка сейчас была у него на буксире, а ее пассажиры – на борту катера. Одна из них – беременная женщина, нуждающаяся в медицинской помощи...

Ну почему «ZLJG»?

Петере вновь перечитал сообщение. Он знал, что «ZUG» означает «нет» или «отвергнуть», и никак не мог понять, как кто-то мог допустить ошибку, подобную этой – предварить весь текст сообщения словом «нет». Конечно, лишь в том случае, если это вовсе не ошибка: если «ZUG» является частью всего этого сообщения.

«ZUG», думал Петере.

«Нет».

«Отвергнуть»?

«Нет» – чему?

«Отвергнуть» – что?

Не верить всему тому, что следует за «ZUG»?

Петере зажег сигарету и пустился в дебаты с самим собой – надо ли обратить внимание мистера Бордигяна на это сообщение?

* * *

Если придет огонь, думал Эймос Картер, мы все будем черными. Мы все изжаримся за те две или три секунды, которые уйдут на это у большой бомбы, – а это, парень, полный нуль! Черный нуль! Мы все будем лежать на земле, и тот, кто придет взглянуть на нас, не сможет даже определить – черные мы или белые, потому что все будем поджарены одинаково. Губернатор Валлас будет лежать рядышком с каким-нибудь здоровенным чернеющим ниггером, и никто не сможет определить, кто есть кто. Джейсон Тренч, наконец, собирается привести подлинную демократию в Америку. Он намерен доставить это корыто на Кубу и дать его потопить, а затем мы пошлем на них свои ракеты, а они на нас свои – и черные люди и белые люди все вместе полягут на земле. Зажаренные, как свиньи. И американцы, черные и белые, и русские, как черные, так и белые, и даже китайцы, желтые и желто-черные, – словом, все в этом проклятом мире, все и вся станут одного цвета – черного, по воле Джейсона Тренча, ибо он – спаситель бедных цветных. Амен!.. Только скажу одну вещь, Джейсон! Я не жажду одним прекрасным утром проснуться мертвым, даже если это будет означать, что отныне вечно буду просыпаться рядом с белой женщиной – американкой. Что мне за радость будет с этого, если она будет лежать поджаренной и поэтому отныне навсегда станет такой же черной, как и я? Все знают, что любой ниггер только и мечтает, чтобы трахнуть белую бабу, поэтому посуди – какой толк от белой женщины, если она стала черной? И, кроме того, какой прок и от цветного мужика, если он мертв?

Вот в чем загвоздка, Джейсон. Маленькая неувязочка. Вот тебе черным по белому! Ты не даешь мне ничего, разве не видишь? Ты говоришь мне, приятель, пошли – и наутро ты станешь равным любому в этом мире – все станут такими же черными, как ты. Беда лишь в том, что все будут мертвыми, как и ты, только и всего. Но не бери это в голову – ведь ты желаешь свободы и равенства, разве не так, парень?

Моя мать обычно говорила мне: «Эймос, ты должен пойти в колледж». А я обычно отвечал: «Да, ма». Она, бывало, говаривала: «Эймос, ты должен стать лучше». И я всегда соглашался: «Да, ма». Она часто твердила мне: «Эймос, это белый мир, и ты должен готовить себя к нему: упорно гнуть спину, должен учиться, ты должен стать не чем-то, а кем-то в этом мире».