Текст книги "Скипетр Дракона"
Автор книги: Эд Гринвуд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)
Все произошло с невероятной быстротой. Внезапно он вознесся ввысь, дымящийся скипетр упал на пол и рассыпался на куски, а Сараспер превратился в огромное, крылатое существо, покрытое красно-золотой чешуей, – в дракона, которых не видывали в Аглирте с незапамятных времен.
Огромный и ужасный дракон страшно заревел. Из пасти у него вырвалось пламя – впрочем, слабое, бледное, такое же, как сотворенное заклинанием Тшамарры Талазорн.
Змея проглотила пламя Эмбры, содрогнулась от боли, а потом изогнулась дугой, отводя голову назад. Бледное пламя Тшамарры Талазорн отразилось от блестящей черной чешуи, не причинив чудовищу никакого вреда. Змея взвилась ввысь, а потом ударила – словно живая черная молния, она обрушилась на дракона и вонзила клыки ему в горло.
Бледная и дрожащая Эмбра смахнула с ресниц слезы. Она не решалась ничего делать – теперь, когда два гигантских чешуйчатых тела сплелись в смертельном объятии. Настало время битвы гигантов… И один из этих гигантов совсем недавно был ворчливым старикашкой, который так заботливо – и так часто – залечивал раны Эмбры. А теперь Змея впилась длинными клыками ему в горло…
Сараспер отчаянно боролся, судорожно хватая когтями воздух. Его хвост бешено бился, внося еще больший хаос в окружающую обстановку. Сараспер пытался вывернуться из хватки Змеи – но невероятно длинное змеиное тело словно вытягивалось и не отставало. Змеиные зубы глубоко впились в тело дракона.
Исходя пеной, дракон взревел – вернее, попытался взреветь. Вместо рева у него получилось какое-то сдавленное карканье. Цепляясь когтями за воздух, Сараспер попытался встать, но Змея плотно обвила его кольцами длинного тела и придавливала дракона к земле своим весом.
Сараспер упал на спину, отчего всех в тронном зале подбросило в воздух, – и это было хорошо, учитывая, что по полу яростно хлестал хвост Змеи, упорно обвивавшей дракона все новыми кольцами.
Тшамарра Талазорн всхлипывала от страха. Долго ли еще сможет продержаться старик-оборотень? Он обречен, и весь Дарсар обречен вместе с ним…
Два гиганта боролись, как мангуст и змея.
Сараспер драл Змею когтистыми лапами, взрезая черную чешую и оставляя длинные, глубокие раны, в которых дымилась ярко-алая плоть. Дракон и Змея катались по полу, разбрызгивая во все стороны кровь. Борющиеся гиганты быстро превратили в руины западное крыло замка.
Змея отпрянула – чтобы вновь наброситься на дракона. Огромные клыки опускались, молниеносно и неотвратимо… и Сараспер просунул драконью морду прямо в глубь распахнутой пасти Змеи, не давая клыкастым челюстям сомкнуться. Зубы Змеи снова и снова вонзались в его плоть, жестоко раня дракона, стараясь разорвать его, уничтожить – но безуспешно.
Тогда Змея попыталась отпрянуть прочь – но слишком плотно обвилась вокруг Сараспера, а большая часть змеиного тела была придавлена драконом… И шея у дракона была достаточно длинной, чтобы не позволить Змее освободиться от драконьей головы, застрявшей у нее в горле.
Разозлившись, Сараспер в отчаянии изрыгнул пламя. И снова оно получилось блеклым и слабым. Только на мгновение полыхнуло белым – но огонь вошел глубоко в горло Змеи, и где-то внутри огромного ее тела что-то завизжало и зарокотало. Змеиные челюсти вокруг головы дракона раздвинулись, Змея начала судорожно дергаться всем телом, не владея собой.
Взревев так, что содрогнулся весь остров Плывущей Пены, Сараспер Коделмер снова выдохнул огонь – и мир взорвался и утонул в пурпурном, белом и красно-золотом пламени…
Змея взорвалась, и Сараспер вместе с ней. Во все стороны полетели рваные клочья плоти и брызги горячей, обжигающей крови. Это кровавое месиво завалило все вокруг. Ролин всхлипнул от ужаса. Все до единого змеиные жрецы завопили в отчаянии.
Хоукрил с трудом выбрался из-под кусков змеиной плоти и поднялся на ноги. Он посмотрел наверх, на полуобрушенную галерею, где толпились жрецы Змеи. Некоторые из них выкрикивали что-то бессвязное, другие бегали кругами, третьи стояли неподвижно, как статуи, мелко дрожа и всхлипывая. Были и такие, которые прыгали вниз, в тронный зал, и разбивались насмерть о каменные плиты пола. Кто-то из жрецов с разбегу кидался на острые обломки камня, чтобы убить себя таким образом. Остальные набрасывались друг на друга и яростно, в неистовом безумии терзали друг друга клыками, буквально разрывая змееподобные тела на куски.
Главный жрец – тот, у которого был Дваер, – тоже метался среди них. Но смотревшие снизу заметили, что Камень на мгновение вспыхнул – и вокруг жреца засветился магический щит.
Тело еще одного жреца пролетело по воздуху и упало на пол тронного зала, и на глазах у видевших это вдруг приняло облик обыкновенного солдата. Всего на мгновение – но очень ясно – Эмбра увидела, как у него в руке сверкнул пробудившийся Дваер. Эмбра с лихорадочной поспешностью воззвала к своему Камню и сплела отслеживающее заклинание. Она понадеялась, что меняющий облик – коглаур? – не заготовил никакой ловушки на сей случай…
Краер вскарабкался на самую высокую груду камней – огромную кучу обломков, оставшихся после борьбы Сараспера со Змеей, – и пробрался на верхнюю галерею. Метательный кинжал сверкнул в его руке и полетел в меняющего облик, а сам Краер бросился следом, чтобы добить…
…но вспыхнул Дваер, и ненастоящий латник исчез. Удар Краера пришелся по пустому месту на каменном полу. Он вкладывал в удар всю силу и в результате, не встретив препятствия, перекувырнулся и полетел к стене.
Вскрикнула Эмбра – как она и опасалась, коглаур успел сотворить противодействующее заклинание. Оно отдалось в ее Дваере и обожгло волшебницу яростным пламенем. Эмбра пошатнулась и застонала от боли, ее одежда начала тлеть. Волшебница в отчаянии швырнула свое контрзаклинание в другой Дваер, который был поблизости. Но ее следующее заклинание было разрушено, и… боль, какая боль!..
Но когда Эмбра без сил осела на залитый кровью мраморный пол, настала очередь змеиного жреца вскрикнуть от боли. Его Дваер вспыхнул с такой силой, что жреца сбило с ног и отбросило к ближайшей стене. Корона Аглирты упала и звеня покатилась по полу.
Его Дваер, кружась, повис в воздухе, разбрасывая во все стороны обрывки разрушенного защитного заклинания. Камень был очень близко… Внизу, в разгромленном тронном зале, Тшамарра Талазорн вскинула руку – и опустила, сокрушенно покачав головой. У нее совсем не осталось магической силы, чтобы поймать что-нибудь в ловушку или атаковать кого-нибудь.
Краер с трудом поднялся на ноги, морщась от боли. Но он пока еще не заметил Дваер, оставшийся без присмотра. Змеиный жрец, который находился гораздо ближе к Камню, протянул руку… На его лице, с которого постепенно исчезала змеиная чешуя, отразились страх и решимость. Плоская и широкая морда медленно приобретала очертания человеческого лица. Змеечеловек усилием воли потянулся к своему Камню, призывая его к себе…
…и клочья разрушенного заклинания, окружавшие Камень, растаяли без следа, когда Дваер оказался в руке жреца.
Краера все еще отделяло от него два прыжка, когда рука жреца сомкнулась вокруг Дваера – и жрец исчез. А коротышка снова пролетел сквозь пустое место и заскользил по полу.
Ругаясь на чем свет стоит, Краер посмотрел в тронный зал и, издав боевой клич, с разбегу прыгнул вниз, на самую большую груду мертвых тел…
Приземление оказалось не очень удачным – Краер поднялся, прихрамывая. Но Хоукрил тоже заметил новую опасность и уже бросился на подмогу другу.
Тшамарра взяла Дваер Эмбры и улыбнулась. Она подняла Камень вверх и, пока Хоукрил и Краер бежали к ней, Дваер негромко зазвучал.
С Камнем в руках Тшамарра Талазорн склонилась над Эмброй.
– Прочь, леди! – заревел Хоукрил. – Прочь, не то…
Не дожидаясь ответа, он метнул свой боевой меч.
Клинок попал в цель и глубоко вонзился в тело. Тшамарра Талазорн покачнулась и упала на колени. Она запрокинула голову, всхлипнула, потом простонала:
– Вытащите меч! Уберите его! Я не смогу исцелить нас обеих!
– О боги! – ахнул Хоукрил. – Что я наделал!
Латник добежал до колдуньи на несколько мгновений раньше, чем Краер.
– Поддержите меня, – прошептала Тшамарра им обоим. – Если мы сейчас разъединимся, то обе умрем – и она, и я…
Хоукрил и Краер поддержали ее со всей осторожностью, на какую еще были способны.
Несколько долгих, бесконечных мгновений свет Дваера начал перетекать, пульсируя, от женщины к женщине, а потом Тшамарра отстранилась, вздохнула и прошептала:
– С ней все в порядке. А теперь, умоляю, вытащите из меня ваш меч. Трое Вышних, как же мне больно!
– Госпожа… Я так виноват… – сказал Хоукрил. Его лицо было искажено страданием.
– Вы же не знали… – тихо ответила колдунья. Она ахнула и прикусила губу, когда клинок вышел из ее тела. – Поддержите меня, как раньше! – попросила она, оседая на руках латника.
Хоукрил и Краер держали ее, а Ролин беспокойно метался вокруг. Дваер медленно пульсировал. Наконец Тшамарра глубоко вздохнула, улыбнулась и сказала:
– Все. Я теперь тоже в порядке.
Она посмотрела на мужчин.
– Что будем делать? Бежать и скрываться, чтобы лечить, колдовать и сражаться снова всякий раз, когда очередной глупец вздумает захватить трон Аглирты? Или соберем баронов и заставим их признать нового короля?
– А вам-то какое дело до королей Аглирты, госпожа? – негромко спросил Краер.
– Я тоже из Аглирты.
– Вы же из Силптара, – медленно проворчал Хоукрил.
Тшамарра повернулась в объятиях латника и посмотрела ему в лицо.
– Я родилась в Сиятельном и там же выросла, среди лесов и холмов – а вовсе не в Силптаре. – Она говорила резко, хотя ее голос звучал чуть громче шепота. – Я тоже из Аглирты, и я останусь с вами. Впервые за всю мою жизнь я делаю что-то действительно стоящее, что-то значительное.
– Оставайтесь с нами, – едва слышно прошептала Эмбра. – И… спасибо.
– Эй! – внезапно закричал Ролин. – На помощь!
Все повернулись к юному барду. Он указывал на что-то, лежащее среди обломков камня. На что-то почерневшее и обугленное.
– Эт-то… Это был кончик змеиного хвоста, – запинаясь, объяснил бард, белый как полотно. – А потом он превратился в… вот это.
Хоукрил уже подскочил к барду, держа наготове меч. Между обломками камней лежало израненное, обгоревшее до черноты человеческое тело, с лицом, представлявшим собой кусок обожженной плоти с пустыми глазницами и щелью рта. Потом рот дрогнул и зашевелился, словно человек пытался что-то сказать, а обрубок руки поднялся навстречу Хоукрилу и Родину. Латник заметил, что другой руки у искалеченного существа не было совсем.
Хоукрил яростно взревел и одним ударом меча снес обрубок руки напрочь, а потом принялся рубить черное существо на мелкие части. Он рубил его, рубил и рубил…
А потом его верный меч вдруг зазвенел и взорвался, разлетелся тысячами осколков. Осколки просвистели мимо самого лица латника. Хоукрил отпрянул и пошатнулся.
– Ястреб! – крикнул Краер. – Держи!
Хоукрил повернулся, моргнул – и увидел, что к нему летит кинжал Делнбона, медленно переворачиваясь в воздухе. Латник подхватил кинжал на лету, повернулся и собрался вонзить… но тело чародея, который в незапамятные времена превратился в Змею, вдруг загорелось и, пока Хоукрил смотрел, сгорело дотла. Превратилось в ничто. Умерло окончательно и безвозвратно.
Как и Сараспер и Яркое Знамя.
19
РАЗВЛЕЧЕНИЕ ДЛЯ БОГОВ
ЗАКЛИНАНИЕ дальнего видения потускнело и угасло. Чародей, который смотрел в магический кристалл, выругался от злости. Заклинание тотчас же вспыхнуло вновь – всего на мгновение, показав латника, который яростно рубил мечом обугленные, едва шевелящиеся останки человека, – а потом рассыпалось искрами и угасло насовсем.
– Ради Троих! – задумчиво пробормотал Ингрил Амбелтер в теплой темноте своего убежища. – Выходит, я правильно тогда поступил. Если бы я сразился с ними…
– Лорд заклинатель! – окликнул его чей-то голос. Голос раздался сзади, от входа в убежище – но изнутри! Боги!
Ингрил резко повернулся, схватил два посоха и сделал пару быстрых шагов, чтобы направить струи огня к выходу из туннеля. Огонь взревел. Ингрил выждал немного, а потом спросил сладким голосом:
– Да? И что это там за недоумок?
– Это я, – ответил барон Фелиндар, проходя сквозь дверной проем. Пламя Ингрила бессильно ярилось вокруг его мощной магической защиты. То, что породило такую защиту, лежало в руке барона – сияющий Камень Дваер.
– Да, я недоумок – потому что не умею пользоваться этой вещью как следует, – спокойно продолжал барон. – Но я связан с этим Камнем, поэтому любое коварство, которое вы направите на меня, ударит и по вам самому. – Он прошел вперед. – Вы нужны мне для того, чтобы завоевать Аглирту, – а я нужен вам. Может быть, заключим сделку?
Ингрил сглотнул, опустил свои посохи и указал барону на свободное кресло.
– Полагаю, мы вполне можем это сделать, – сказал он ровным голосом. – Клянусь когтями Темного, я привык считать, что знаю, кто есть кто в Аглирте и какое из двух заклинаний сильнее. Теперь же…
– По-моему, учиться новому никогда не поздно, – спокойно заметил барон. – У вас здесь есть какое-нибудь вино без яда?
Помолчав немного, ошарашенный Ингрил откинул голову и расхохотался.
А тем временем…
Эзендор Черные Земли и Флаерос Делкампер падали в темноте.
Падение длилось бесконечно.
Здесь не было звезд, не было звуков – ничего не было, только бесконечное падение. Они медленно падали сквозь пустоту, под аккомпанемент неиссякающего потока ругательств регента. Черные Земли ругался негромко, но бранные слова лились безостановочно – причем такие, о существовании которых юный бард даже не подозревал.
Когда Черные Земли наконец начал уставать, или исчерпал свой запас богохульств, и замолчал, Флаерос робко спросил у него:
– Я сделал что-то не так, милорд?
– Нет, – коротко ответил Черные Земли. – Не ты, а я. На посохе было заклинание «быстрого ухода», и я как-то его активировал, хотя собирался сделать совсем другое. Вот что бывает, когда под горячую руку пытаешься использовать то, о чем только читал…
Он огляделся вокруг и развел руки в стороны, надеясь что-нибудь нащупать. Бесполезно.
– Мы в таком месте, куда может дотянуться только магия, – в бесконечной пустоте, если книги не врут. И, похоже, они таки не врут. – Мрачно посмотрев на юношу, Черные Земли спросил: – Что ж, бард Делкамперов, может быть, ты припас для меня еще какие-нибудь сюрпризы?
– Я… нет… ну… А что вы имеете в виду?
– Какие-нибудь магические предметы и тому подобное – у тебя есть еще что-нибудь вроде этого?
– Н-нет… Хотя… Погодите. Только вот это, – медленно сказал бард и протянул руку, на которой всегда носил Водал.
Черные Земли взял его за руку, притянул к себе, внимательно рассмотрел кольцо и кивнул.
– Надеюсь, это подойдет. Это будет стоить нам обоим крови и кольца – зато мы вернемся в Аглирту. В противном случае, как я понимаю, мы застрянем здесь навечно. – Регент взглянул на барда и спросил: – Можно мне…
Флаерос посмотрел на Водал. Такое знакомое, привычное кольцо. Фамильная реликвия, которую он носил всегда… Юноша в последний раз погладил пальцами знакомые изгибы кольца и поднял взгляд на регента.
– Да. Там Змея и все остальное… Мы должны вернуться.
Черные Земли мрачно кивнул и достал кинжал.
Флаерос встревожился и посмотрел на регента, но тот только улыбнулся.
– Нужно совсем немного крови, парень. Я не собираюсь перерезать тебе горло.
– Зато все остальные в Аглирте, похоже, только этого и хотят, – пожаловался Флаерос. Черные Земли засмеялся и, оцарапав лезвием тыльную сторону ладони барда, что-то пробормотал. Потом он порезал руку себе, опять что-то пробормотал и протянул свою руку к Водалу.
Флаерос неохотно передал ему кольцо. Барон Черные Земли смочил кольцо своей кровью, потом кровью барда, произнес заклинание и, улыбнувшись, сказал:
– Подожди, пока не станешь бароном, парень. Вот тогда ты узнаешь, каково это на самом деле – когда все хотят перерезать тебе глотку.
В следующее мгновение полыхнула ослепительная вспышка света, раздался оглушительный рев – и они вернулись в Аглирту.
– Быстро! Бежим! Жрецы Змеи! – прошипел Нарнет, хватая сестру за плечо. Она вскрикнула и бросилась прямиком сквозь густые заросли дикого винограда, оставляя изрядные клочья волос и одежды на разных острых ветках и колючках. Нарнет устремился за ней следом, даже не стараясь быть незаметным.
Ягоды просыпались из корзинки, которую Бриона держала в руке, но она не обратила на это внимания. Если их сейчас поймают и бросят на алтарь – их ждет верная смерть.
Уже в который раз Нарнет со злобой подумал: ну почему во всей Долине проклятые змеепоклонники избрали для своего алтаря именно эту лощину, заросшую диким виноградом? Не то чтобы ему не нравилось смотреть на обнаженных девушек, вокруг которых кто-то танцует, но его бросало в дрожь, когда эти девушки вдруг покрывались чешуей, у них отрастали змеиные головы, а потом девушки набрасывались друг на друга и терзали плоть змеиными клыками.
Что еще хуже – перестали бить в барабан. От медленных, ритмичных барабанных ударов замирало сердце – но по ним издалека можно было определить, что приближаются змеепоклонники. А теперь они появлялись внезапно, и некоторые из них скользили по земле в облике гигантских змей с человеческими руками. Но большинство змеиных жрецов все же сохраняли человеческий облик. Или почти человеческий. Это были люди с щелевидными зрачками, с длинными раздвоенными языками и змеиными клыками, покрытые чешуей – но все же люди. У некоторых постоянно были змеиные головы, или хвосты, или и то и другое. Бриона взвизгнула, едва завидев их вдалеке.
– Тихо! – зашипел Нарнет, схватив сестру за руку. – Ты хочешь, чтобы они погнались за нами?
Брат с сестрой вместе забрались под нависающие низко над землей колючие лозы дикого винограда и спрятались в яме за поваленным деревом, под завесой из плотно переплетенных веток и листьев. Нарнет выбрал место рядом с просветом в листве, сквозь который можно было незаметно выглядывать наружу. А Бриона просто улеглась на землю, тяжело дыша. Ее грудь ходила ходуном, как кузнечные меха.
Они приближались. Внезапно Нарнет увидел змеиные головы с мелькающими в пастях раздвоенными языками. Шесть – нет, семь из жрецов были полностью в змеином облике, а позади шли наполовину люди, наполовину змеи. Таких было с дюжину, а то и больше.
Двое частично покрытых чешуей жрецов тащили перепуганную до полусмерти деревенскую девушку. Нарнет узнал одну из дочерей Алханда, ту, что работала на мельнице. Несчастная была привязана к шесту, который змеепоклонники несли на плечах. От ее одежды остались жалкие рваные клочья, а вокруг ее запястий и лодыжек обвивались, привязывая ее к шесту, злобно шипящие змеи! Вокруг шеи девушки тоже обвились змеи, засунув хвосты ей в рот – так что бедняжка могла только стонать. В ее широко распахнутых глазах плескался ужас. Нарнет содрогнулся и припал как можно ниже к земле, когда змеепоклонники проносили свою пленницу мимо.
Они собираются превратить ее в змею, такую же, как они сами, – а может, хотят принести ее в жертву!
Да, скорее второе. Те, которых превращают в жриц Змеи, идут сами, а жрецы хлещут их, словно плетями, живыми змеями. А эту девчонку наверняка принесут в жертву.
Жрецы уложат ее на алтарь и забросают живыми змеями, шипя молитвы. Змеи станут кусать девушку, ее кожа покраснеет, и она обезумеет от боли и яда, а потом умрет, исходя пеной изо рта. А змеепоклонники поджарят ее на вертеле и устроят пиршество.
Нарнет уже видел раньше такие убийства, но никогда не смотрел все до конца. Он старался не задерживаться надолго, потому что после пиршества жрецы рассеивались по лесу и искали новую добычу.
– Что там творится? – шепотом спросила Бриона, мелко дрожа.
Нарнет приложил палец к губам сестры, чтобы она молчала, а потом прополз немного дальше под зарослями винограда – туда, откуда был виден алтарь.
Змеиные жрецы деловито возились с костром, разжигая огонь на остывших углях, оставшихся от их предыдущего пиршества. Нарнет смотрел на змеепоклонников, и внутри у него все сжималось от страха и ненависти. Он чувствовал себя преотвратно – и вдруг случилось ЭТО.
Только что змеепоклонники с обычным важным видом скользили или расхаживали вокруг алтаря – а в следующее мгновение они все разом обезумели. Те двое, что несли девушку, бросили шест на землю и накинулись друг на друга, принялись яростно кусаться и царапаться. Один из жрецов почти полностью в змеином облике поднялся на хвост и стал с размаху биться всем телом о землю. Он колотился неистово и самозабвенно – а потом какой-то другой жрец, сипло рыча, вышиб ему мозги, ударив головой о каменный алтарь. Этот другой жрец уже примеривался к алтарю, чтобы и себе разбить голову о камень, когда к нему подскочил еще один змеепоклонник, вооруженный кинжалом из змеиных зубов, и принялся вонзать кинжал быстро и часто – пока рычание и стоны не затихли совсем. Другие змеелюди яростно кусали друг друга или обвивали кольцами все вокруг в безумном стремлении ломать и душить. Какой-то змеиный жрец пытался отгрызть свой собственный хвост – он снова и снова пронзал клыками покрытую чешуей плоть, и в конце концов хвост отвалился.
Нарнет задрожал всем телом и подался назад. Он уже почти дополз до того места, где затаилась Бриона, но вспомнил о дочери Алханда и, поколебавшись, пополз обратно.
Когда Нарнет снова увидел алтарь, почти все змеепоклонники были уже мертвы – только несколько чешуйчатых хвостов все еще судорожно подергивалось. Нарнет подошел к девушке с мельницы – ее звали Джейлбра, он вспомнил – и перерезал своим ножом змей, опутывавших ее руки и ноги. К этому времени на поляне вокруг алтаря уже все затихло. Только всхлипывала, прижимаясь к спасителю, перепуганная Джейлбра, да потрескивали дрова в позабытом костре.
А змеиное шипение, которое Нарнет так ненавидел, замолкло навеки.
Еда оказалась превосходной, вино – тоже, хотя Оратли немного удивилась, когда вино подали в высокой кружке с крышкой. Правда, в эту кружку спокойно поместилось содержимое, наверное, целой бутылки.
– Мы не держим на корабле лишнего стекла – на море оно легко бьется, – объяснил Телгаерт. – Кроме того, мне надоело, что вино из кубков постоянно выплескивается – поэтому кубков нет тоже. А вообще, вам понравилось?..
– Великолепно, – сказала Оратли и, недвусмысленно потянувшись, улеглась на капитанскую постель в тесной каюте. – Не знаю, получится ли у меня так же хорошо…
– А это и не обязательно. У нас трое умеют готовить – овсяную кашу, суп из рыбьих голов, жареную рыбу с соусами и – после того как мы зайдем в какой-нибудь приличный порт – жареную дичь, как сейчас. Вот и все разносолы, которыми мы питаемся.
– О… – Оратли кивнула и отхлебнула из кружки. – Представляю, что мы будем есть… скажем, через месяц, а то и меньше.
– Зимой мы едим соленую рыбу из бочки, да иногда еще – угрей, которых выбросит волнами на палубу, – весело сказал Телгаерт. – Я про них чуть не забыл.
Оратли захихикала. Капитан ненадолго перестал поглаживать ее голые ноги – только для того, чтобы отпить внушительный глоток из своей кружки, еще большей, чем кружка Оратли, с красивой ручкой в форме изогнувшегося дракона, – а потом продвинулся повыше.
– Дозволено ли мне будет?.. – негромко спросил он, внезапно посерьезнев, когда его рука добралась до завязок на ее корсаже.
– Дозволено, – проворковала Оратли и, в свою очередь, потянулась к ремешку на капитанских штанах. – Если мне будет позволено расстегнуть вот это…
Глаза у Телгаерта округлились, а потом он улыбнулся и, покачав головой, сказал:
– Конечно же, госпожа моя! Как я могу отказаться?
– Ну, обычно мужчины чертыхаются и отскакивают как ошпаренные, – ответила Оратли, когда капитан осторожно освободил ее от одежды. Прохладный ветерок, задувавший в иллюминатор, приятно ласкал обнаженную грудь женщины. – Но если вы не против…
– Ни в коей мере, – пробормотал капитан, наклонился и нежно дотронулся губами до ее кожи. И еще раз, и еще – его поцелуи были легкими и осторожными, как прикосновения крыльев бабочки.
– Я не боюсь щекотки, – пробормотала Оратли. – Вам не обязательно быть таким… нежным.
В ответ он лизнул ее языком – медленно и сладострастно облизал темный кружок вокруг соска, который сразу затвердел от такой ласки. Оратли ахнула и прогнулась, подаваясь навстречу ему. Она пробормотала что-то неразборчивое и отставила кружку с вином на полку возле койки, чтобы освободить обе руки и как следует заняться застежками на капитанских штанах.
Телгаерт захватил ее сосок зубами и легонько укусил – очень нежно.
– Да, – подбодрила его Оратли. – Сильнее…
Он повиновался и потянул за сосок сильнее. Оратли застонала и выгнулась дугой, а потом вдруг содрогнулась всем телом и резко отпрянула от мужчины, вырвав сосок у него изо рта. Она оттолкнула Телгаерта, села на постели и ударила кулаком по простыням.
– Госпожа моя, что случилось? – спросил капитан, изумленный и раздосадованный. – Я сделал что-то не так? Я…
– Нет, – выдохнула Оратли. Она взяла его за руку обеими руками и прижала его ладонь к своей груди. Глядя капитану в глаза, женщина сказала: – Просто что-то произошло. Змея… Она исчезла.
Словно в ответ на ее слова, в дверь каюты постучали. Телгаерт оглянулся и вскочил на ноги.
– Да? – резко бросил он, наклоняясь ухом к засову. – Что случилось?
За дверью молчали, а маленькие кулачки барабанили не переставая.
Телгаерт бросил на Оратли быстрый взгляд. Она поспешно оделась, села за стол и припала губами к кружке.
Как только женщина привела себя в порядок, Телгаерт отпер засов и открыл дверь.
На пороге появилась Мелейра, а из-за ее плеча выглядывала Талас.
– Ну, они еще не зашли далеко, – разочарованно сказала Талас. – Может, они просто говорили о дедушке…
– Тихо, – толкнула сестру в бок Мелейра. – Не мели чепуху. – И, смерив холодным взглядом Телгаерта, она сухо сказала: – Прошу прощения, господин. Мы не хотели вас тревожить, но… но решили, что мама должна об этом узнать.
Девушка посмотрела на Оратли, ожидая ответа.
– Говори, – мягко ответила та, отставляя кружку. Она догадывалась, о чем пойдет речь.
– Я гадала на картах, – начала Мелейра, не сводя с матери больших темных глаз. – Поверх Великой Змеи легла Роковая Смерть. Я дважды раскладывала карты, и оба раза с тем же результатом. И каждый раз выпадало Драконье Пламя.
– Дракон поразит Змею, – прошептала Оратли и внезапно разрыдалась.
Слезы хлынули у нее из глаз.
– Последние слова моей матери… – сдавленно промолвила Оратли, прежде чем рыдание перехватило ей горло. Обе дочери мгновение смотрели на мать, потом бросились к ней.
Телгаерт неуверенно протянул было руку, чтобы успокоить женщину, но сделал шаг назад, уступая дорогу девочкам.
– Что случилось, мама? – встревоженно спросила Мелейра, обнимая Оратли.
– Я думала, это проклятие, или таким образом она хотела сказать «никогда», – попыталась объяснить женщина и облегченно вздохнула. Ее дочери поняли, что это были слезы радости, и немного разомкнули объятия, так что Оратли смогла протянуть руку Телгаерту.
– Мать сказала мне, что я найду свою любовь, свою половинку, – улыбаясь, пояснила Оратли, – когда Дракон поразит Змею.
Черные Земли и Флаерос стояли на руинах тронного зала.
Над головой сияло небо, и, судя по всему, половина дворца была разрушена основательно. Хоукрил яростно добивал последних жрецов Змеи. Множество других мертвецов с раздвоенными языками лежали на камнях разбитых стен дворца. Мухи вились над грудами погибших солдат и латников, нестерпимо воняло горелым мясом. Пошатываясь, между грудами тел бродил Ролин, беззвучно шевеля губами. Как и подобает барду, он запоминал имена тех, кого знал, чтобы воспеть их впоследствии.
Неподалеку стоял Краер, держа нож наизготовку, а у его ног лежала Эмбра. Тшамарра стояла на коленях рядом с волшебницей, одной рукой касаясь Дваера, который сиял на груди Эмбры, а второй указывая на новоприбывших. Колдунья была готова, если потребуется, уничтожить их боевым заклинанием.
Черные Земли усмехнулся.
– А вы неплохо потрудились, – отметил он, обводя рукой развалины.
– Отец! – воскликнула Эмбра, увидев его. – Отец, Сараспер и Яркое Знамя погибли! Я не знаю, как использовать Дваер, чтобы их вернуть. Помоги!
Она протянула ему Камень, который излучал мягкий свет, но Черные Земли сокрушенно покачал головой. Он склонился над дочерью и нежно вытер слезы с ее щек.
– После этой смерти, – тихо промолвил он, – когда вокруг столько магии, возвращения нет.
Позади вскрикнули, и Черные Земли обернулся. Тшамарра Талазорн стояла, выпрямившись в полный рост, и дрожала, судорожно сжимая кулаки. Слезы заливали ее лицо, но взгляд, направленный на регента, горел яростным огнем. В одной руке она держала нож, но Краер вцепился в ее кисть и направил свой кинжал ей в бок. Зарыдав в голос, девушка выронила нож.
– Я… я…
Она снова посмотрела на регента и неожиданно отшвырнула от себя Краера, словно тот был тряпичной куклой.
– Я п-поклялась, что убью тебя, – прорычала Тшамарра. – А теперь я… будь ты проклят!
Она поникла и зашлась в плаче. Черные Земли положил руку на плечо маленького человечка и качнул головой, давая ему знак не вмешиваться. Краер понял и отступил от колдуньи.
Регент подошел к Тшамарре и… и внезапно девушка оказалась в его объятиях. Он поднял ее на руки, словно ребенка, и понес в дальний угол зала, который был разрушен не так основательно, как остальные.
Она смотрела на него, изо всех сил пытаясь сдержать слезы и злость. Эзендор Черные Земли усадил девушку на один из крупных камней, снял с пояса свой кинжал и протянул ей. Она посмотрела на оружие, дрожа и недоумевая.
Черные Земли склонил голову, подставляя горло, так что они оказались лицом к лицу – регент и колдунья.
– Леди Талазорн, – мрачно начал он, – как много крови требует клятва?
Она сжала зубы, стараясь унять дрожь, и ответила:
– Я не знаю.
Ее слова были больше похожи на рыдание, чем на уверенный ответ.
– Я тоже, – сказал Черные Земли. – Я пролил немало крови и нарушил много клятв. Еще больше я сдержал, но не знаю, стали ли Трое более благосклонны ко мне.
Его взгляд стал рассеянным, устремившись в прошлое. Он вздохнул и продолжил:
– Я совершил две страшные ошибки, два злых дела. Совратил мать Эмбры, не убив сперва ее отца, и напал на Иеремборские острова. За оба эти деяния я заслужил смерть.
Он посмотрел ей прямо в глаза и закончил:
– За остальные мои дела и ошибки я не прошу и не хочу просить прощения. Я делал то, что должен. Мне очень жаль, что ваша семья так дорого заплатила – жизнью и горем. Мне очень жаль, но я понимаю, что слова не принесут вам утешения.
