Текст книги "Как память (ЛП)"

Автор книги: Эбби Глайнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Глава Двадцатая

БЛИСС ЙОРК

Казалось, будто мои эмоции воюют друг с другом, сражаясь за победу. Чтобы выяснить, кто из них сильнее. Не уверена, как вернулась с пляжа в свою квартиру. Я не помню. Мои мысли были наполнены болью, печалью, неверием, и я ничего не могла с этим поделать. Ничего не могла сказать.

Он не хотел моих утешений. Не было правильных слов, которые я могла бы сказать ему. Не было возможности умолять его не уезжать. Позволить мне помочь ему скорбеть. Я не могла скорбеть за него. Это был удар. Глубокий и жестокий. Я сталкивалась со смертью. И, пока я стояла с ней лицом к лицу, я переживала за тех, кого оставлю. За боль, которую причиню. Мне приходилось бороться, даже когда я не была уверена, что должна продолжать борьбу, потому что я не собиралась позволить им пережить мою смерть.

Но Нейт… ему придётся пережить не только смерть своего ребёнка, но и ужасную трагедию. Ту, которая ранит его так, как я и представить не могу. Я бы хотела быть там, вместе с ним. Мне было ненавистно отпускать его. Но он не хотел меня рядом.

Думать о себе и о своей потере неправильно. Я не буду этого делать. Не буду переживать за себя. Из-за того что любила мужчину и потеряла его. Когда у него не было даже возможности обнять своего сына. Я оплакиваю это, но я оплакивать и его. Не потому что сама потеряла его, а из-за того, что потерял он. Я люблю Нейта Финли, даже если это и односторонняя любовь. Для меня этого достаточно. Я знаю, что такое любовь. Мне удалось дважды ненадолго испытать это чувство. И оба раза с ним.

Дверь открылась, и за ней стоял Элай. Выражение его лица было озадаченным и обеспокоенным.

– Я видел, как он уехал с двумя мужчинами. Один повёз его, другой – его внедорожник. У него была спортивная сумка. Ты в порядке? Что он сделал?

Я просто стояла на месте, пытаясь сосредоточиться. Зная, что должна хоть что-то сказать Элаю, но моя душа была настолько сломлена, что было больно даже думать. Стоять. Говорить.

– Клянусь богом, я отслежу его жалкую богатую задницу и набью ему морду! Что он сделал? – Элай был зол. Волновался, что Нейт причинил мне боль. Он причинил, но у него не было выбора. Ему намного больнее. Я понимаю это.

– Октавия повесилась, Элай. И она была беременна его сыном.

Злость Элая сдуло, словно пламя свечи. Его лицо стало непроницаемым, а затем ужас моих слов отразился в выражении его лица.

– Святое дерьмо, – прошептал он.

– Он уехал. – Эти два слова не могли сказать всё, но и не должны были. Элай знал. Нейт уехал и не вернётся. Я чувствовала себя ужасным человеком, просто скорбя о его потере. Что потеряла его ещё до того, как мне удалось насладиться любовью к нему.

Руки Элая обняли меня, и, как только я оказалась в его объятиях, я позволила боли вылиться наружу. Я рыдала из-за всего того, что потерял Нейт. Того, чего не будет у него, и того, чего никогда не будет у нас с ним.

Следующим утром я проснулась в своей кровати, но на мне по-прежнему была одежда. Вчера вечером Элай обнимал меня, сидя на диване, пока я рыдала. Это последнее, что я помню. Видимо, я заснула. Я прикоснулась к своим глазам. Они были опухшими и влажными. Боль в груди никуда не делась, и я уставилась на потолок. Сегодняшний день был таким же, как и любой другой. Я встану, поем, оденусь, пойду на работу. Жизнь будет продолжаться. За исключением того, что моё сердце находится в другом месте. С другим человеком. И я не могу ему помочь. Я не могу обнять его так, как Элай обнимал меня.

Раздался тихий стук в дверь, затем она медленно открылась, и Элай заглянул в комнату.

– О, ты проснулась, – сказал он, открывая дверь шире и проходя вовнутрь. – Я сделаю тебе кофе. Не хочешь что-нибудь съесть?

Он относился ко мне так, словно я только что потеряла своего ребёнка. Словно это ужасная реальность была моей. Кто позаботится о том, чтобы у Нейта было что поесть? Был ли кто-то, кому он позволит обнять себя? Плакал ли он? Оплакивал ли пустоту и утрату? Кто был рядом с ним?

Я ненавижу это. Мне невыносимо от того, что я не знаю, в порядке ли он. Но он ясно дал понять языком своего тела, что не хочет, чтобы я была рядом. При дневном свете я осознала, что он винит меня. Нас. За то, что произошло. Октавия сделала это, потому что Нейт расстался с ней. Разорвал отношения. Люди постоянно расстаются. Это так несправедливо. Реагировать таким способом. Забрать другую жизнь вместе со своей. Должно быть, у неё были тяжёлые времена, но я всё равно злилась на неё. За её выбор. За то, что она забрала. Как она могла так поступить? Оставить свою семью? У меня не было права выбора. Мне пришлось бороться, чтобы жить, а она просто выкинула свою жизнь и жизнь своего ребёнка.

– Думаешь, кто-нибудь позаботится о том, чтобы он поел?

Элай подошёл ближе и сел у моих ног на краю кровати.

– Да. Теперь, когда я знаю, что случилось, я понимаю, что видел прошлой ночью. Думаю, это его отец приехал, чтобы забрать его. Не хотел, чтобы Нейт ехал за рулём. И привёз с собой другого мужчину, чтобы отогнать домой внедорожник. Я видел, как отец Нейта крепко обнял его. Думаю, за ним присматривают. Он не один.

– У него хорошие родители, – я сказал это больше для себя. Напоминая себе о том, о чём и так знаю.

– Я рад.

Я кивнула и наконец-то села.

– Он винит меня. Он винит нас. То, что мы сделали. То, что он порвал с ней из-за меня. Я… целовалась с ним до того, как он порвал с ней. Может, меня действительно стоит винить. Он может возненавидеть меня и будет прав. – Я уронила голову на руки. – Я просто не понимаю этого. Как кто-то может быть настолько расстроен, чтобы покончить с собой, зная, что оставит после себя пустоту и печаль.

Элай глубоко вдохнул.

– И я не понимаю. Но мы не знаем, что было в её голове. Возможно, она была потеряна и не знала, как попросить о помощи. Кто знает.

Мне недостаточно этого. Возможно, Элай считает, что у неё есть оправдание, но я так не думаю. Она просто покончила с собой и с жизнью ребёнка, словно это ничего не значит. Словно каждый сделанный нами вздох не является даром. Потому что это дар. Я знаю. Я знала это каждый раз, когда встречала рассвет. Жизнь нельзя воспринимать как что-то само собой разумеющееся. Она то, за что нужно быть благодарным. От неё нельзя просто отказаться и выбросить за ненадобностью. Жизнь особенна. Неважно насколько она трудная, она всегда может стать лучше. Ты обязан в это верить.

– Я знаю, что ты боролась за жизнь, Блисс. Ты видишь жизнь как драгоценный дар. Я также знаю, что ты сидишь здесь и пытаешь переварить это в своей голове. Но у людей бывают проблемы. Их разум предаёт их. Они нуждаются в помощи, возможно, даже в медикаментозной. Ты не знаешь, какими были её мысли, когда она решилась на это.

Сейчас мне нужно, чтобы он просто замолчал. Я не хочу это слышать. Я не верю в это. Рана, которую оставил её эгоистичный поступок, никогда не затянется и не перестанет болеть.

НЕЙТ ФИНЛИ

Я слышал их голоса внизу. Они все здесь. Обе мои сестры. Мой дядя Грант, тётя Харлоу и Лила Кейт. Тётя Нан, дядя Коуп, Финн, и я даже мог разобрать громкий голос Каллы. Кажется, сегодня они позволили ей пропустить школу. Они все здесь ради меня. Это моя семья. Так поступаем мы. Находимся рядом с друг другом.

Хоть я и ожидал подобного, но не хотел. Папа, который появился прошлой ночью и привёз меня домой, был тем, в ком я нуждался. Тот факт, что я был эмоционально сломлен, чтобы вести машину, никак на это не влиял. Просто когда он и дядя Грант вышли из машины, я знал, что хочу, чтобы они были рядом.

А большая компания внизу не то, что я хочу. Мне нужно, чтобы меня оставили одного. Они не могут помочь мне. Они не знают всего. Никто не знает, что конкретно произошло. Они винили во всём Октавию и её лекарства. Она была в депрессии. Чего я не сказал никому, это то, что, возможно, это я обернул ту верёвку вокруг её шеи.

Теперь я знаю, что она хотела рассказать мне о ребёнке. Своим ответом я дал ей понять, что мне всё равно. Всё потому что я был влюблён в Блисс Йорк. Любовь не должна приводить к таким последствиям. Она должна делать тебя счастливым и приводить ко всему тому дерьму, которое сейчас происходит внизу. Пока я рос, я наблюдал за женатыми людьми и задавался вопросом, неужели любовь настолько прекрасна. Или же она требует тяжёлой работы.

Когда я наконец-то посчитал, что, возможно, они были правы, я попал в кошмар. К чёрту эту любовь. Я хочу лёгкости. Я выбрал что-то большее, и оно испортило всё остальное. Ранило так много людей. Оно забрало моего сына. Моего сына. У меня был сын.

Но его не стало. Как и его матери. Так быстро. Так напрасно.

Моя дверь открылась, и мама зашла в комнату, закрыв её за собой. Извиняющееся выражение её лица сказало мне, что она знает, что я не хочу, чтобы они были здесь.

– Они беспокоятся о тебе, – просто сказала она.

Я понимаю. Но по-прежнему хочу уединения.

– Ты можешь пойти и поесть с нами, или я могу принести завтрак в твою комнату. Но ты должен поесть.

Прошлой ночью она была у машины ещё до того, как я успел выйти из неё. Как и папа, она обняла меня. Её лицо было влажным от слёз, а глаза покрасневшими и опухшими. Она ничего не сказала, кроме того, что любит меня.

Больше было нечего сказать. Она понимает меня лучше кого-либо. Даже папы. Как сейчас. Она тихо пришла проведать меня. Зная, что я не захочу спуститься вниз и встретиться со всеми остальными.

– Я спущусь вниз поесть. Если не спущусь, они все начнут подниматься сюда. – Я не хочу, но с Блэр Финли отказаться от еды не получится. Она упрямая.

– Я хотела бы провести для него поминальную службу, только для членов семьи, – она так тихо произнесла эти слова, что я почти не расслышал её. «Для него». Моего сына. Того, кому не был дан шанс. Боль с такой силой прошла через меня, что я вздрогнул. Но она права. Мы должны. Он заслуживает, чтобы его помнили. Признали его существование.

– Хорошо, – ответил я.

Она кивнула, и слёзы наполнили её глаза. Она подошла ближе, чтобы снова обнять меня.

– Он был бы прекрасен. Прямо как ты. – Сейчас я не хочу об этом думать. Возможно, когда-нибудь я буду в состоянии думать о том, как бы он выглядел. Каким бы он был. Но не сейчас. Я не готов. Но я позволю своей маме скорбеть так, как она хочет. Она отпустила меня и поцеловала в щеку. – Я люблю тебя.

– Я тоже люблю тебя.

– Приходи, когда будешь готов, – сказала она перед тем, как развернуться и выйти из комнаты.

Я не уверен, что буду готов даже через год, но она не это имела в виду. Она хотела, чтобы я спустился в течение часа. Покончить с этим и вернуться к своему одиночеству лучшее, что я могу сделать.

Схватив футболку, я надел её к спортивным штанам, в которых спал. Мне было всё равно на мои волосы и чистку зубов. Если у меня будет вонять изо рта, они, возможно, будут держать дистанцию. Я подготовил себя ко всей любви и поддержке, ждущим меня, и направился вниз.

Когда я вошёл в комнату, тётя Нан говорила о плохих оценках Каллы и угрожала забрать её из команды чирлидерш. Казалось, они все разом заметили моё присутствие, и комната погрузилась в тишину. Никто не двигался, кроме тёти Нан. Она быстро встала со своего стула и подошла ко мне. Взяла меня за руки и поцеловала в щеку, затем притянула в свои крепкие объятия.

– Ты сильный, Нейт Финли. Крепкий, как кремень. Тебе будет больно так, как я и представить не могу, но ты справишься. Ты найдёшь своё счастье, и у тебя всё будет хорошо. – Её слова были сказаны с такой убеждённостью, что я почти поверил в них.

Я обнял её в ответ и прошептал «спасибо», даже если и считал, что не заслуживаю хоть когда-нибудь обрести счастье. Когда она отпустила меня, то повернулась к моей маме:

– Я налью ему кофе, пока ты готовишь еду.

Мама кивнула, уже готовя для меня тарелку.

– А теперь, все вы, прекратите стоять здесь, ведя себя так, словно звук ваших голосов может сломать его. Разговаривайте, чёрт возьми, – слова дяди Гранта заставили бы меня улыбнуться, если бы я мог. Они все начали медленно разговаривать. Мама поставила мою тарелку напротив того места, где сидел мой отец с чашкой кофе. Он молчал, но его пристальный взгляд был направлен на меня. Я посмотрел на него, и серьёзное выражение в его глазах сказало больше любых слов. Он беспокоится обо мне и хочет всё исправить, но знает, что это не в его силах.

– Ты поспал? – спросил он, когда я сел.

– Немного.

Он кивнул и сделал глоток кофе. Его взгляд переместился на дядю Гранта, когда тот сел рядом со мной.

– Люблю тебя, парень, – сказал он мне, сжимая моё плечо.

Я знаю это. Я знаю, что они все любят меня, но не знают, что сказать.

Финн нервно стоял в нескольких шагах от нас, но я видел, что он наблюдает за мной. Он не уверен, должен ли подойти ближе и что-то сделать. Я повернулся к своему младшему кузену.

– Присядь, – сказал я ему, кивая на стул возле меня. – Всё в порядке.

Сейчас Финну девятнадцать. Когда он родился, он был малышом, который доставал меня. Но вскоре он стал моей маленькой тенью, и мне это нравилось. То, что он смотрел на меня и пытался подражать, заставляло меня чувствовать себя важным. Он был младшим братом, которого у меня никогда не было. Несмотря на то, что теперь он намного больше меня. Он был размером со своего отца, а дядя Коуп крупный мужчина. Он также был спокойным, как и его отец. Однако его сестрёнка была похожа на тётю Нан. Она любила поболтать и обожала внимание.

– Мне жаль, – сказал Финн своим глубоким голосом.

– Мне тоже, – ответил я.

Руки обвились вокруг моей шеи и обняли меня сзади. Мой нос почувствовал запах дорогих духов, а затем на моей щеке был оставлен поцелуй. Она ничего не сказала. Ей и не нужно. Это была Офелия. Сестрёнка, которую я обожал, пока она не украла мою спальню и не перекрасила её в розовый цвет. Тогда я был злым шестилетним ребёнком. Но родилась Феникс, и моим родителем нужно было переделать комнату Офелии под детскую для новорождённой. А я был самым старшим, поэтому они переселили меня в дальнюю спальню. В итоге я простил её, когда она пришла в мою комнату, рыдая большими крокодильими слезами после того, как Феникс привезли из роддома. Она больше не была самой маленькой и боялась, что они забудут её или отдадут.

Я прикоснулся к её руке. Мне не нужно что-либо говорить. Она знает, что я рад, что она здесь. Теперь мы не так часто видимся, и я скучал по ней. То, что они все здесь, не так уж и плохо, как я думал. Их голоса стали громче, когда они начали обсуждать разные темы.

Завтракая, я слушал и пытался поддерживать беседу, когда они обращались ко мне. Но моё сердце не участвовало в этом. Я больше не уверен, что у меня есть сердце.

Глава Двадцать Первая

БЛИСС ЙОРК

Вино было хорошим. Мне нравится вино. Нет, я обожала вино. Это, вероятно, лучшая когда-либо созданная вещь. Иисус любил вино. Он превращал воду в вино. Вино это хорошо. Однозначно вкуснятина.

Сидя за баром, я уставилась на три пустые бутылки, пока поглощала картофельные чипсы, которые купила, когда покупала вино. Позор, у меня закончилось вино. Мне нужно ещё, но я не уверена, что если покину сейчас квартиру, то смогу найти дорогу обратно. Мне придётся идти пешком. Может, я и пьяная, но не глупая. Я не могу сесть за руль. Не в таком состоянии.

Несколько чипсин не попало в мой рот, и я наблюдала, как они падают на пол. Я должна поднять их. Но мне всё равно. Элаю бы не было всё равно. Я должна поднять их ради него. Вместо этого я поставила пакет с чипсами и перешла к брауни, которые тоже купила. Брауни были хороши. Возможно, так же хороши, как и вино. Но не думаю, что Иисус ел брауни. В любом случае в воскресной школе никогда не упоминали о брауни. Я задумалась над тем, когда были придуманы брауни. Должна ли я погуглить это. Найти и отпраздновать день их создания.

Дверь захлопнулась, и я подпрыгнула, вскрикнув и уронив брауни. Наверное, я и его не подберу.

– Блисс? – голос Элая привлёк моё внимание.

– Привет, Элай.

Его взгляд переместился с меня на бутылки вина и на еду, которую я поглощала прямо со столешницы.

– Ты в порядке? Звонила Ларисса и сказала, что ты не появилась на работе.

Ах да. Работа. Я не в настроении работать. На прошлой неделе я взяла выходные, потому что мне было слишком тяжело покидать свою комнату. Я избегала всех, кого могла. Затем, когда пришло время выйти на работу, я проехала мимо неё и вместо этого направилась к продуктовому магазину, где купила вино, чипсы, брауни, торт, острые крылышки и немного винограда.

– Я была голодна. И мне сильно хотелось пить, – объяснила я.

– Я вижу.

Я протянула ему коробку с брауни.

– Они хороши. На них маленькие карамельки вместо орехов. Хочешь один? Я выпила всё вино, но у меня осталась еда.

У него округлились глаза.

– Ты выпила три бутылки вина?

Вздохнув, я кивнула.

– Да. Надо было купить четыре.

– Нет, ты должна была купить одну бутылку, – сказал он. – Давай остановимся на сегодня, ладно? Кажется, тебе уже достаточно. Утром ты будешь плохо себя чувствовать. Время спать. Иди, ложись, а я принесу тебе стакан воды и аспирин.

Я начала спорить, что я по-прежнему голодна, но мой желудок скрутило, и я покрылась потом.

– Хорошо, – согласилась я и направилась в ванную. Я нехорошо себя чувствую. Совсем нехорошо. Как только я дошла до двери своей ванной, мой желудок снова скрутило, и я побежала к унитазу, только я успела упасть перед ним на колени, как меня начало выворачивать наизнанку. Раз за разом.

Когда это наконец-то прекратилось и во мне ничего не осталось, у меня начались одни только пустые рвотные позывы, и я почувствовала позади себя Элая. Он держал мои волосы. Мне захотелось прилечь, и я начала ложиться, но холодное полотенце прикоснулась к моему лицу, и это было так приятно.

– Это поможет утром. Сейчас в тебе ничего не осталось. Давай уложим тебя в кровать.

Я встала, когда он поднял меня за руки, и, шатаясь, направилась в свою спальню. Кровать казалась такой далёкой, а поспать на полу – такой хорошей идеей. Я попыталась. Хотя Элай не позволил. Он заставил меня продолжать идти, и когда я наконец-то преодолела великий океан своей комнаты, я упала ничком. В мягкое тепло. На свою кровать.

Я никогда не была по-настоящему пьяной. Меня никогда не рвало из-за алкоголя. Я никогда не спала всю ночь в одежде с запахом рвоты. До сегодняшнего дня. Было больно открывать глаза. Но хуже всего был вкус в моём рту. Фу. Я закрыла глаза, и это помогло унять боль. Хотя не помогло с противным вкусом во рту.

В квартире слышались голоса. Элай не один. Мне не хочется вставать, и я надеюсь, что никто сюда не зайдёт. Вчерашний вечер был не самым лучшим. Вероятно, он был самым позорным. Но на какое-то время я была счастлива. У меня была еда, а алкоголь помог с пустотой и печалью, с которыми я пыталась жить всю последнюю неделю.

– Я сказал тебе, с ней всё хорошо, Ларисса. Оставь её в покое. – Голос Элая был достаточно громким, так что я могла слышать его через дверь.

– Она пропустила работу. Она неделю не выходит из своей комнаты. Ей больно Элай, и она нуждается в помощи. Ей нужен кто-то, кто вытянет её из этого.

Ларисса знает. Они все знают. Это стало новостью. Отец Октавии слишком известен, чтобы это было не так. Мир уже трубил о её закончившихся отношениях с внуком Дина Финли. Видеть это было ужасно. Знать, что у Нейта нет возможности спрятаться и погоревать в спокойной обстановке.

Затем дверь открылась, и, прищурившись, я увидела, что в комнату вошла Ларисса. Она закрыла за собой дверь.

– Я понимаю, что тебе больно. Всё это трагично. Ужасно и меня убивает то, что тебе приходится с этим сталкиваться. Из всех людей ты та, кто должен жить в счастливом мире, где не происходит всякое дерьмо. Но оно случается. Это причиняет боль. Ты знаешь это лучше всех. Как твой друг я здесь, чтобы заставить тебя встать с постели, помыться, одеться и вытащить тебя из этого места. Мы поедим поесть, погуляем по пляжу, сходим в магазин, что угодно. Ты больше ни дня не проведёшь здесь.

Мне хотелось поспорить, но не думаю, что с ней у меня есть хоть какой-то шанс.

– И очень хорошо, что ты напилась. Пропустила работу. И сделала что-то неожиданное. Как раз вовремя. Ты не можешь быть идеальной, Блисс. Никто не идеален.

Я ведь не пытаюсь быть идеальной, не так ли?

– Вставай. Идём. Ты воняешь вином и рвотой. – Она потянула меня за руку, и я села. – Ты самый сильный человек из всех, которых я когда-либо встречала. С тобой всё будет хорошо. Жизнь продолжается, и ты исцелишься. Ты найдёшь счастье. И он тоже исцелится.

Слёзы жгли глаза. Не из-за меня. Не из-за моей боли. А из-за Нейта.

– Она убила его сына, – это всё, что я смогла сказать.

Ларисса обняла меня.

– Да. Убила. Он будет долго переживать эту потерю. Но однажды он найдёт способ двигаться дальше. Он всегда будет помнить, но он исцелится.

– Я хочу, чтобы он исцелился. Но он никогда не будет моим. Я всегда буду напоминанием. Это причиняет такую боль. Я не хочу, чтобы он думал обо мне и мгновенно вспоминал об этом.

Ларисса крепко обняла меня.

– Со временем ты не будешь напоминать ему об этом. Ты будешь напоминать ему о самых счастливых моментах. О тех, которые он будет лелеять.

Она не права. Но я всё равно позволила ей это сказать.

НЕЙТ ФИНЛИ

Передо мной появилась чашка с кофе, пока я сидел, уставившись на волны, разбивающиеся об песок. Откинув назад голову, я посмотрел на Лилу Кейт. На этой неделе она была тихой. Не особо говорила на семейных собраниях или на поминальной службе. Но она такая. Она не громкая, как Калла. Она не пыталась привлечь внимание, как Феникс. И она не эффектная, как Офелия. Она просто… ну, она такая же, как и её мама.

– Как ты держишься? – спросила она, присаживаясь рядом со мной. Лила Кейт могла бы быть моим партнёром в преступлениях, когда мы были детьми, если бы не была такой чертовски милой. Она была такой хорошей и послушной, что я никогда не мог особо повеселиться с ней. Круз Керрингтон и я всегда ввязывались в какие-то неприятности, а Лила Кейт всегда была рядом, волнуясь о нас и пытаясь отговорить. Мы были вместе с рождения. Дразнить Лилу Кейт было нашей любимой забавой.

Всё изменилось, когда Крузу было тринадцать, а Лиле Кейт четырнадцать, и он поцеловал её. Затем через неделю Круз поцеловал Мелани Харнетт. Больше Лила Кейт не разговаривала с ним. Круз, казалось, не замечал этого. Он менял девчонок каждую неделю. Я знаю, что для Лилы Кейт всё было по-другому, когда она поцеловала Круза, в отличие от нашего с ней поцелуя. Нам не понравился тот опыт. Однако было очевидно, что она так не думает об их с Крузом поцелуе.

Одна вещь, которую я всегда замечал, это то, что Лила Кейт наблюдает за ним. Годами. Он никогда не замечал этого. Круз был полностью в своём мире. Ничего особо не видел, кроме хорошего времяпровождения. Но я видел её. Вероятно, потому что часто задумывался о том, что наши родители могут быть правы. Возможно, мы предназначены друг другу. Затем я начал думать о ней больше как о сестре и быстро избавился от этой мысли.

– Фигово, – наконец-то ответил я на её вопрос.

– Да, думаю это так.

Лиле Кейт не нужно много говорить. Она утешала своим молчанием. Мне всегда это нравилось в ней.

– Ты заставляешь их всех волноваться. Блэр была сегодня у моих родителей. Я зашла на кухню и увидела, что она плачет. Мама успокаивала её.

Это ещё одна вещь о Лиле Кейт: она не осторожничает, потому что беспокоится о том, что может ранить тебя. Она милая и добрая, но бескомпромиссная. Честная, наверное, это слово лучше всего описывает её.

– Мне не нравится заставлять её плакать. Но я не могу притвориться, что со мной всё в порядке.

– Я и не сказала, что ты можешь. Просто даю тебе знать о том, что происходит.

Какое-то время мы сидели, попивая своё кофе. Я знал, что она ещё не закончила. Она собиралась сказать больше, но решала каким образом и что. Мне не интересно чьё-то мнение. Никто не знает, насколько тяжела моя потеря. Они не знают, что было кое-что ещё. Что я полюбил женщину и был виноват в том, что случилось. И, несмотря на то, что Октавия и мой сын умерли, я по-прежнему люблю Блисс, даже когда эта любовь послужила причиной того, почему всё произошло. Рассказать об этом хоть кому-то не казалось возможным.

На поминальной службе моего сына, я хотел, чтобы рядом была Блисс. Чтобы стояла возле меня. Утешала меня. Я нуждался в ней. Даже если и не заслуживаю её. Есть маленькая могила, на которой написано «Малыш Финли», что говорит, что я не заслуживаю счастья.

А Блисс для меня является счастьем.

– Кто она? Девушка из записки.

Никто не спрашивал меня об этом. В записке Октавии говорилось, что она надеется, что я буду счастлив с женщиной, ради которой расстался с ней. Мы все читали её записку. Её отец позаботился об этом. Он винит меня в том, что Октавия перестала принимать свои лекарства. Что я повернулся к ней спиной. И он прав. Когда она хотела поговорить, я должен был позволить ей сделать это. Тогда бы у моего сына по-прежнему был шанс.

– Я люблю её. Люблю с тех пор, как мне было шестнадцать. Но это больше не имеет значения.

Лила Кейт повернула ко мне голову, и я почувствовал её взгляд.

– Почему? Потому что больная женщина действовала под влиянием собственной темноты? Боролась в одиночку? Где были её родители? Почему они не знали, что ей плохо? Не ты должен был защищать её. Вы расстались. Не справедливо позволять Октавии влиять на твой выбор. Не справедливо ни в отношении тебя, ни в отношении девушки, которую ты любишь.

У меня нет на это ответа. Я просто знаю, что не всё так просто.

– Не сейчас… я не могу, – ответил я, наконец-то повернувшись, чтобы посмотреть на неё.

Она нахмурилась, затем откинулась на своё сидение. Следующий час мы пили наше кофе и сидели в тишине.

Когда на лестнице послышались шаги, я перевёл своё внимание в ту сторону. С пляжа появился Круз. Он возвращался с пробежки. Весь потный и в своих шортах для бега. Он был на поминальной службе, но не знал, что сказать. Большинство людей не знало.

– Привет. У вас найдётся для меня место? – спросил он.

Лила Кейт мгновенно встала.

– Я собиралась уходить. – Затем она развернулась и просто ушла. Как поступала всегда. Когда к нам собирался присоединиться Круз. Не секрет, что он ей не нравится. Её действия дали это понять много лет назад.

– Всегда мог заставить эту девчонку освободить мне место. Не могу понять, почему она так чертовски сильно ненавидит меня.

Я бы поспорил насчёт его глупости. Что он знает почему. Но, если честно, я не уверен, что он понимает. Он слишком сильно поглощён самим собой, чтобы замечать что-то ещё.

– Ты подарил четырнадцатилетней Лиле Кейт её первый поцелуй, а затем неделю спустя переключился на другую девчонку. Пока маленькая Лила Кейт была влюблена, ты делал себе репутацию бабника.

Круз сел.

– В самом деле? Она ненавидит меня, потому что я поцеловал её? Это когда было, восемь лет назад? Это не может быть из-за поцелуя.

У меня нет сил что-то объяснять или на что-то указывать. Вместо этого я пожал плечами. Он может верить в то, что хочет.

– Что насчёт тебя? Справляешься?

Выживаю.

– Конечно. – Что ещё я должен был ответить на это?

– Прости, мужик. Я должен был прийти раньше, но я не знал, что сказать. По-прежнему не знаю.

Он ничего и не может сказать.

– Каково это, работать на своего отца? – спросил я его.

Он раздражённо застонал.

– Тяжело. Я скучаю по колледжу.

В один прекрасный день загородный клуб «Керрингтон» будет принадлежать ему. У него есть два младших брата. Блейз и Зендер. Он должен позволить одному из них занять его место.

– Кто-нибудь из твоих братьев интересуется клубом?

Он покачал головой.

– Блейз всё ещё в Лос-Анджелесе. Пытается стать следующим Заком Эфроном. А Зендер планирует вступить в морскую пехоту.

Я видел Блейза в телевизионной вечерней драме, он делал себе имя благодаря ей. Но я только однажды смотрел и не до конца. Феникс смотрела эту драму и хотела, чтобы я увидел Блейза.

Мы не говорили ни о чём важном, и на какое-то время я перестал думать о том, что происходит в моей жизни.