Текст книги "Фюреры, Книга III - Общая теория фашизма"

Автор книги: Э. Самойлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Но это ни в коей мере не значит, что Сталин, Гитлер или Мао испытывали какие-то мучительные ощущения. Фашистский "вождь" всегда до предела циничен. Вероятнее всего и Гитлер, и Сталин, и Мао к этой внутренней борьбе относились спокойно, поскольку главным для них было захватить власть, и ничто другое по своей значимости не могло сравниться с этим.

Провоцирование конфликтов как симптом психопатии

Известно, что одна из характерных особенностей психики психопата – это его упорное стремление к конфликтам, в которых он сбрасывает патологическое нервное возбуждение. С этой точки зрения попытка фашистского "вождя" захватить абсолютную власть – это уже само по себе патология, поскольку конфликты, которые возникают вследствие этих попыток, представляют собой в психологическом плане результат психической перевозбужденности. Каковы бы ни были ее причины социально-экономического характера, в данном случае для нас важен результат, а именно: тот факт, что чувственное устремление – жажда власти – занимает в психике "вождя" центральное положение, и в решающей степени именно поэтому он проявляет ярко выраженную склонность к конфликтам, к провоцированию искусственных конфликтных ситуаций с целью удовлетворения жажды власти.

Как и положено психопату, Гитлер полностью выдумал угрозу, якобы грозящую Германии со стороны ее соседей, и зачислил их в "смертельные враги" не потому, что они были врагами, а потому, что он их хотел видеть врагами.

Классический пример искусственного провоцирования конфликтной ситуации – провокация гитлеровцев, с помощью которой они изобразили дело так, будто Польша напала на Германию. Как бы этот эпизод не оценивался с точки зрения политики или этики, с точки зрения психиатрии это не более как симптом психопатической тяги к конфликтам, которые усиливаются в том случае, если действительно имеют место, или создаются искусственно, если на данный момент их нет.

"Одним из приемов германской дипломатии, – отмечает И. Андросов, – был метод последовательной эскалации требований, конечным результатом которых было создание кризиса в данной области переговоров..." и далее И. Андросов говорит о "фашистском методе создания кризисной ситуации путем эскалации требований" (6, с. 75, 76).

В психиатрии "создание кризисной ситуации путем эскалации требований" это один из симптомов психопатии, и нет абсолютно никаких оснований не распространять его на всех людей, независимо от положения, занимаемого ими в обществе.

Если психопат стоит во главе политической партии, подчиненной ему полностью, то эта партия в политической борьбе зачастую вступает в конфликты уже не только в силу всеобщих социально-экономических законов, определяющих ход и особенности классовой борьбы, но в значительной степени и в силу патологических отклонений в психике своего "вождя", который провоцирует и такие конфликты, которые уже выходят за рамки классовой борьбы и потенциально вообще не имеют никаких пределов.

Если такой психопат возглавляет мощное государство, то отношения этого государства с соседями превращаются в непрерывную цепь конфликтов даже в том случае, если для этих конфликтов нет поводов классового или другого характера.

Вся политическая борьба в ВКП(б) после смерти Ленина – это непрерывная цепь конфликтов, большая часть которых была спровоцирована Сталиным искусственно. Его "идея" об усилении классовой борьбы по мере построения социализма, или насчет тысяч и тысяч шпионов, которых якобы непрерывно засылают в СССР враждебные государства, была предназначена не для борьбы с "классовыми врагами" и шпионами, а для борьбы с противниками по партии и представляла собой идеологическое обеспечение искусственно спровоцированного конфликта.

Утверждения маоистов, что Вьетнам нападает на Китай, – это, психологически, явление того же ряда.

Внешность, мимика, манеры и т. д.

Любому психиатру известно, что паранойяльно-истеричная психопатия накладывает совершенно четкий отпечаток на внешность и манеру поведения больного. У таких больных нередко появляются напыщенность движений, они склонны принимать величавый вид – в соответствии с их мнением о себе, как о "великих" личностях.

Гитлер своими манерами несчетное количество раз вызывал у видевших его людей ощущение, что они видят явно психически ненормального человека.

Например, в день "пивного путча" (1923 г.) Гитлер вел себя, как типичный возбужденный психопат. Как пишет К. Гейден, вряд ли сознавая, что делает, Гитлер вскочил на стул, выстрелил, затем спрыгнул и ринулся к трибуне. Как рассказывал потом очевидец граф Соден, "Гитлер производил впечатление помешанного" (27, с. 127).

И. Гус приводит в своей книге рассказ Путлица о поведении Гитлера на банкете для знати: "Фюрер нарядился во фрак (видимо, первый раз в жизни). Он имел в нем неописуемый вид. Белый воротничок сидел криво. Фалды, слишком длинные для его коротких ног, обтягивали его женственно округлые ляжки и волочились по земле, как лошадиный хвост. Дикий вихор выглядел так, как будто к нему уже несколько дней не прикасалась щетка.

Казалось бесспорным, что перед тобой немного помешанный комедиант из третьеразрядного варьете" (32, с. 151).

Сталин во фрак не наряжался и даже форму генералиссимуса не любил, что же касается важности и величавости, то этих качеств у него тоже было явно в избытке – это отчетливо видно даже по кинодокументальным источникам.

П. П. Владимиров, наблюдая, как меняется Мао Цзедун по мере сосредоточения в его руках все большей власти, отмечал.

Запись от 16 июля 1944 г.: "Иногда в его беседах со мной проскальзывает нечто мессианское. Он – над человечеством, над законами, над моралью, страданиями. Увлекаясь, Мао порой говорит именно в таком тоне" (20, с. 304).

Запись от 5 января 1945 г.: "После окончательного утверждения своей безоговорочной власти в поведении Мао еще более заметно желание слыть непререкаемым авторитетом во всех партийных и государственных делах. Соответственно своему положению Мао выработал и манеру поведения. Говорит едва слышно – поэтому все должны напряженно вслушиваться. В движениях медлителен. Часами почти неподвижен в своем кресле" (20, с. 415).

Садизм

Судя но всему, убийства политических противников наряду с практической "пользой" от этих убийств со временем начинают приносить фашистским "вождям" ни с чем не сравнимое ощущение высшего торжества, так как убийства позволяют им почувствовать себя властелинами над высшей ценностью – человеческой жизнью. В праве распоряжаться жизнью людей "вождь", естественно, видит одно из важнейших, а может быть, и важнейшее доказательство того, что его власть над людьми действительно абсолютна. Поэтому, перейдя барьер страха перед убийством, как политической необходимостью, фашистский "вождь" на определенном этапе уже не может обходиться без убийств: они нужны ему уже не только как средство устрашения и устранения врагов, но и как источник острых ощущений, прежде всего ощущения полноты, безграничности его власти.

Кроме того, "вожди", разумеется, испытывали садистское чувство удовлетворения и от убийств "по необходимости", то есть сочетали, как говорится, приятное с полезным.

Гитлер, например, приказал засиять на пленку сцену мучительной казни участников заговора 20 июля 1944 г. и, сидя в кинозале, наслаждался зрелищем жуткой смерти своих врагов – они были повешены на фортепианных струнах, чтобы подольше мучились. Гитлер вознамерился было пустить фильм в широкий показ, так как полагал, что он всем доставит такое же удовольствие, как и ему самому. Но фильм вызвал у зрителей такой ужас, что его в конце концов было приказано уничтожить.

Сталину писали о пытках, которым подвергаются арестованные в НКВД, но он, надо полагать, не пылал жалостью к тем, кого убивали по его приказам, предварительно подвергнув пыткам.

Мае еще в тридцатые годы практиковал жуткие пытки своих противников.

Нормы психики и нормы этики

Необходимо вкратце остановиться на такой практически еще неисследованной проблеме, как соотношение психических и этических норм в человеке.

Совесть, честь, нравственность – все это не только этические нормы и логические понятия, но и определенные составные части человеческой психики, то есть определенные чувственные побуждения, эмоции и т. д. Их отсутствие это безусловный признак того, что эмоциональная сфера психики данного человека неполноценна.

Сегодня психология, психиатрия и этика пока еще неспособны определить и проследить все сложные и тонкие связи между нормами психики и нормами этики, но, на наш взгляд, трудно предположить, что таких связей не существует. На существование таких связей уже сегодня указывает, например, то обстоятельство, что садизм оценивается одновременно и как психическая патология, и как жесточайшее нарушение этических норм.

Психологи уже пытаются нащупать связи между категориями этики и категориями психики. "Наша психика, – пишет, например, кандидат медицинских наук

М. Еремеев, сотрудник Московской клиники неврозов, – не выдерживает противоречия между характером и поведением, которое зовется неискренностью. Неискренность – постоянный стрессовый фактор"[2]

От констатации наиболее очевидных, бросающихся в глаза связей между психическими и этическими нормами наука перейдет к раскрытию всех сложностей этих связей, и настанет время, когда эти связи будут раскрыты исчерпывающим образом.

Ложь, цинизм, жестокость – все это в каком-то смысле отклонения от психической нормы.

Разумеется, кроме Гитлера, Сталина, Мао Цзедуна, Пол Пота и других аналогичных деятелей в истории всегда хватало лжецов и убийц, наделенных политической властью. Именно власть заставляет смотреть на всех этих деятелей с известной сдержанностью, когда речь заходит об их психике. Но для науки не должно быть никакого другого авторитета, кроме авторитета истины.

Власть – это не справка о психической полноценности.

Вместо послесловия. ГРОЗИТ ЛИ РОССИИ ФАШИЗМ СЕГОДНЯ?

ПОЛУФЮРЕРЫ, или "фашизм с человеческим лицом"

Двадцатипятилетнего студента факультета журналистики МГУ Эдуарда Самойлова арестовали в мае 1975 г. по обвинению в "антисоветской пропаганде". В качестве "вещественного доказательства" в деле фигурировала книга о сталинской контрреволюции. Ему выпала "психушка", из которой он был освобожден в апреле 1979 г. Политологические изыскания им были продолжены, итогом стала общая теория фашизма. В июле прошлого года в Обнинске вышла его книга "Фюреры".

Цитата из статьи Э.Самойлова "В сумерках перед грозой" ("Правда", 27 июня 1992 г.):

"Среди нежелательных вариантов отступления к авторитаризму с повышенным риском сползания к фашистскому режиму наиболее вероятен тот, который связан с возможными попытками команды Ельцина ценой любых жертв осуществить свою программу реформ. Поскольку при этом основным препятствием является представительная власть, то не исключены действия, направленные сначала на упрощение ее структуры (что в других условиях было бы мерой вполне оправданной), а затем и усечение ее полномочий (что при нынешнем Президенте совершенно недопустимо). Последнее возможно сначала за счет маневров в рамках закона, а по мере дестабилизации экономики и общества – под предлогом чрезвычайности положения и "вредительства" со стороны бывшей номенклатуры.

Когда страна действительно окажется в хаосе, или на пороге хаоса, то авторитарные действия Президента будут выглядеть как обоснованные – если, конечно, забыть, что чрезвычайность ситуации вызвана авантюрной политикой правительства, возглавляемого тем же самым Президентом.

...Именно в этот момент до фашизма типа пиночетовского останется буквально полшага... Новая номенклатура и создаваемый ею класс новоявленных "жирных котов" будут спасать не страну, а себя – свою власть, свое богатство. Очередной фюрер в России предстанет в образе "великого демократа", Именно по такому сценарию наиболее вероятно возвращение фашизма в Россию."

Для того, чтобы была понятна моя оценка политики российских "демократов", и вообще 'ситуации в нашей стране, я должен сначала хотя бы вкратце изложить свое понимание фашизма.

На мой взгляд, фашизм есть стремление к власти в ущерб естественному развитию человека и природы, то есть стремление к власти как самоцели. Именно из этого влечения разворачиваются все практические, социальные проявления фашизма – от каких-то отдельных диких выходок, вроде детского садизма, до чудовищных режимов, уничтоживших миллионы людей. Позже я пришел к выводу, что данное определение фашизма есть, в сущности, определение зла вообще. Все, что нормальное человеческое чувство воспринимает как зло, во всех без исключения случаев сводится к чрезмерному проявлению инстинкта власти, к "превышению власти". Таким образом, термин "фашизм" я использую как родовое определение зла на языке политической терминологии. Фактически именно такое положение этот термин занял в сознании миллионов людей во многих странах.

Исходя из этого понимания фашизма, выстраиваю и типологию фашистских режимов – по степени концентрации власти в руках фашистов. Первый тип фашизма есть диктатура -класса, персонифицированная, как правило, в монархе или военной хунте. Второй – надклассовая диктатура "вождя" и его сообщников, которые оттесняют правящий класс от политической власти, но с сохранением прежнего способа производства и классовой структуры общества. Третий тип фашизма – надклассовая диктатура "вождя" или его преемников, достигающая предельной концентрации власти за счет уничтожения ранее правящих классов и присвоения партгосбюрократией той роли, которую до них играли правящие классы. В контексте такого подхода определяется и уровень фашизации любой социальной структуры, а также любого отдельно взятого человека.

У каждой социальной общности, каждого индивида есть некая сумма идеологии, определяемая как идеал. Почти всегда, за редкими исключениями, этот идеал декларируется как положительный – как добро. Но если в человеке преобладает стремление к власти, то, чем сильнее это стремление, тем дальше он отдаляется от идеала, который, соответственно, все больше превращается в идеологическое прикрытие. В самом первом приближении можно выделить четыре уровня в том духовном пространстве, где противоборствуют добро и зло. На верхней ступени соответствующей типологии – уровень максимально возможного , в данной конкретной исторической ситуации, приближения к идеалу, нижняя обозначает крайнюю степень фашизации. Между верхним и нижним уровнями выделяются два промежуточных (хотя на самом деле, конечно, их в сотни, а то и в тысячи раз больше).

Любую социальную общность, от мини до макси величин, можно структурировать через этот подход. Например, применительно к христианской организации данная типология будет выглядеть следующим образом: христианин, прохристианин, профашист, фашист. Или: коммунист, прокоммунист, профашист, фашист. Демократ, продемократ, профашист, фашист. Мусульманин, промусульманин, профашист, фашист. И так далее.

II

Вне зависимости от того, в какую историческую эпоху, в каком государстве, в какой конкретной социально-политической ситуации и под каким идеологическим прикрытием действуют фашисты и профашисты, содержание, структура, характер их действий одинаковы в силу общности их центральной, стратегической установки. В условиях демократии приемы, с помощью которых они продвигаются к власти, или удерживают власть, используются в смягченном виде, после захвата власти их применение ужесточается. Обрисуем схематично (в газетной статье иначе не получится) эти приемы и "примерим" их на президента Ельцина и его команду.

1. "Великая цель", к которой необходимо идти, невзирая ни на какие препятствия и жертвы, с противопоставлением ей "образа врага", который обязательно должен быть повергнут, если понадобится – уничтожен. Нацисты в качестве "великой цели" избрали "спасение Германии", окруженной якобы со всех сторон врагами в лице "большевизма и "гнилых западных демократий". У Сталина на вооружении были "светлое коммунистическое будущее", на пути к которому требовалось сокрушить "империализм" с его "ударным отрядом германским фашизмом". Для Мао удобнее был другой набор: "социализм с китайским лицом" с одной стороны, с другой – "американский империализм" и "советский ревизионизм".

В действиях российских "демократов" сегодня этот прием налицо: "великая цель" – "радикальные реформы", "великий враг" – "коммунисты. Советы".

2. Создание жестоких организационных структур, используемых для достижения и удержания власти. Гитлер с самого начала строил свою партию как жестко тоталитарную, как и Мао. Сталин еще при жизни Ленина проделал огромную подспудную оргработу с той же целью.

Российские "демократы" и в этом отношении ведут себя вполне характерно: создана жесткая организационная вертикаль исполнительной власти, сформированная из назначаемых сверху, а не избираемых чиновников.

3. Массированное и более или менее единообразное применение компактного набора идеологических стереотипов-клише, в сочетании с четко выраженным стремлением заткнуть рот оппонентам, заглушить их голос барабанным рокотом идеологических кампаний. Сталин с середины двадцатых годов по конец тридцатых провел серию массированных идеологических атак, от "борьбы с бюрократизмом", "уклонами", до борьбы с "фракционерами" и с "врагами народа, шпионами, диверсантами". Мао еще в первой половине 40-х годов в Особом районе Китая, где укрывалось руководство партии, гораздо больше времени и сил тратил не на борьбу с японскими интервентами, а на то, чтобы втянуть партию в массированные, оглупляющие идеологические кампании, под прикрытием которых был развязан террор и в результате уже к 45-му году Мао полностью захватил власть над партией. Гитлер действовал аналогично – непрерывно нагнетал страсти в НСДАП, и на волне идеологических кампаний установил в партии свою диктатуру, позже "спроецированную" на всю Германию.

В России сегодня "демократами" запущена и эффективно действует машина массированного идеологического оболванивания народа, денно и нощно бомбардируемого лживыми стереотипными тезисами об угрозе "реставрации коммунизма", о "реакционном парламенте" и т.п. С наибольшей выразительностью профашистский характер идеологических манипуляций "демократов" проявился в период подготовки к референдуму.

4. Еще один неотъемлимый родовой признак фашизма и профашизма радикализм. Глубинная причина радикализма кроется в комплексе неполноценности, оборотной стороной которого выступает властолюбие, то есть фашизм. Радикализм – это проявление как минимум неврастенического отношения к бытию, а в пределе – паранойяльно-истерического. Самые "великие" радикалы – Гитлер, Сталин, Мао Цзедун, были паранойяльно-истерическими психопатами. Любой радикализм есть или фашизм, или, в зависимости от степени оголтелости, близкий или дальний родственник фашизма. Политический радикализм по отношению к обществу как к целому преступен по определению. Общество слишком инерционная система, которая на комплексные радикальные вмешательства неизменно отвечает лишь деформациями. Попытка быстренько превратить уродливый общественный строй в нормальный может привести только к тому, что общество один тип уродства сменит на другой. В России сегодня "демократы" вполне сознательно реализуют именно этот вариант. Наши доблестные демо-революционеры не понимают, что объявить себя радикалами это то же самое, что выйти на центральную площадь города и во всю глотку заорать: "Я – псих".

5. Одна из типичнейших особенностей фашистской психологии – упорное, сугубо психопатическое стремление к конфликтам, в которых фашисты и профашисты "сбрасывают" накопившееся нервное возбуждение, требующее выхода в очередных акциях по подавлению "врагов". Если конфликтной ситуации нет, ее необходимо создать. Если "врагов" нет, необходимы провокации, чтобы заставить кого-нибудь принять позу "врага", или, на худой конец, изобразить "врагом" и после этого атаковать его.

Гитлер однажды вполне откровенно заявил, что не собирается уничтожать всех евреев, поскольку они нужны ему как символ врага, чтобы с его помощью легче было поднимать людей на борьбу и подчинять их. Классический для фашистов сюжет: имитация нацистами "нападения" польской армии на германскую территорию – в роли польских солдат выступали переодетые немцы.

Вся политическая борьба Сталина в ВКП(б) – это непрерывная цепь конфликтов, которые умело "конструировал" "великий вождь". И после захвата абсолютной власти Сталин периодически подыскивал себе очередных "врагов". "Дело врачей" в этом смысле лишь завершающий аккорд.

Продвижение Ельцина к власти – это последовательность искусно разыгранных, производящих убедительное впечатление на народ провокаций, посредством которых создавались искусственные конфликтные ситуации, или обострялись реальные. Так действовал Ельцин в борьбе против номенклатуры. Так действует в борьбе с парламентом. Созыв "конституционного совещания", создание ФИЦ и его сохранение вопреки решению суда, упорное стремления представить заплывший бюрократическим жирком, запоздало и неумело огрызающийся НА Агрессивные выпады Президента парламент сборищем коварных и жестоких врагов демократии и т.д., и т.п. – все это искусственное нагнетание конфликта, без которого фашисты и профашисты не могут продвигаться к власти или удерживать власть.

6. И последний признак фашизма и профашизма из числа основных использование власти в меркантильных интересах. Власть сама но себе ничего не стоит – наслаждение властью происходит через использование ее атрибутов, в числе которых разного рода привилегии, от жилищных и "пищевых" до сексуальных. Версии об аскетизме "великих" фашистов – например, Сталина, рассчитаны на простачков.

"Демократы" сегодня создали в России самую коррумпированную, самую мафиозную систему государственного управления, и сегодня уже можно утверждать с полной определенностью: это ~ не ошибка, это – политика. Ее цель – создание условий для немедленного или предпосылок для будущего обогащения через хладнокровно организованный экономический и правовой беспредел, через сознательное, целенаправленное развращение как можно более широких социальных слоев и государственного аппарата. Попытка Г.Попова подвести "идеологическую базу" под взяточничество – это пробалтывание, случайный выплеск реальной, подспудной идеологии, которую Президент .Ельцин неуклюже и все менее правдоподобно маскирует импотентными указами о борьбе с коррупцией. На самом деле лозунг господ "демократов" стар как мир: "ВЛАСТЬ и ДЕНЬГИ", "ДЕНЬГИ И ВЛАСТЬ". Других идеалов у них нет.

x x x

Отмечу еще некоторые характерные для большинства разновидностей фашистов и профашистов признаки.

Легкость и безболезненность замены идеологического прикрытия. Размер "амплитуды колебания" при смене одного "имиджа" на другой. Дело в том, что для людей, целью которых является прежде всего власть, как правило, безразлично, каким идеологическим прикрытием маскировать свою тайную установку, лишь бы оно работало, обеспечивало наилучший для захвата наибольшей власти "имидж". Для человека с нормальными нравственными ориентирами крушение идеалов никогда не сопровождается быстрой их заменой на другие, тем более – противоположные. У политика фашистского или профашистского толка нет драмы крушения идеалов, есть проблема замены идеологического прикрытия, которая решается вполне безболезненно. В истории таких примеров множество.

Был, скажем, в компартии Китая некий Чжан Готао. Один из се руководителей, член Политбюро. Участник почти всех партсъездов, в тридцатые годы вел острую борьбу с Мао Цзедуном за власть над КПК, потерпел поражение и в итоге перебежал... к Чан Кайши. Такая вот "смена имиджа". Сам Мао в один из трудных для КПК периодов был готов сменить в названии партии слово "коммунистический" на более удобное с точки зрения текущего момента . Гитлер в свое время с легкостью принес в жертву "социалистическую" фразеологию в обмен на поддержку со стороны крупного капитала. Для этой публики очень характерны пируэты подобного рода. Пример самый свежий – Шодомон Юсуф, из руководителя кафедры марксизма-ленинизма и парторга Академии наук Таджикистана превратившийся в "исламского фундаменталиста".

Пируэт, проделанный Ельциным, относится, несомненно, к числу наиболее одиозных, можно сказать, рекордных, и когда-нибудь обязательно войдет в качестве такового в учебники политологии: за считанные месяцы Ельцин из "коммуниста", причем не рядового, а высокопоставленного, и не просто лояльного функционера, а рьяного блюстителя чистоты идеала, борца с привилегиями, превратился в деятеля откровенно правобуржуазного толка, проводящего ныне политику дичайшего социального расслоения. То есть политический знак в данном случае был заменен во-первых, быстро и безболезненно, во-вторых, заменен на практически полностью противоположный.

Более того, Президент России, похоже, был бы готов пойти на установление режима личной власти, стать кем-то вроде российского Пиночета. А это уже фашизм, без всяких оговорок, первый его тип. Такую готовность Ельцин с наибольшей откровенностью продемонстрировал 20-го марта. Но последовательная трансформация "коммуниста" в фашиста – это нонсенс даже в наше, столь богатое рекордами цинизма время. Представьте, что член руководства компартии Чили, например, Володя Тетельбойм, стал верным "соратником" Пиночета. По-моему, для любого нормального человека, независимо от его политических симпатий и антипатий, подобная метаморфоза достаточно отвратительна. А ведь более половины пути в этом направлении Президент Ельцин уже прошел... Пройти оставшуюся часть ему мешают, судя по всему, не какие-то нравственные барьеры, а обстоятельства гораздо более прозаические: не тот нынче в России расклад сил, чтобы открытая диктатура – любого толка -продержалась хотя бы пару месяцев.

Еще один типичный для этой публики прием – обещать всем все, и при этом лгать без удержу. Гитлер в погоне за голосами избирателей обещал мелким лавочникам – закрыть крупные универмаги, крестьянам – освобождение от налогов, ремесленникам – дешевые кредиты, безработным – работу, рабочим высокую зарплату, и одновременно капиталистам – низкую зарплату рабочих и т.д.

Президент России перед референдумом вел себя аналогично – выдал целый ворох обещаний, большей частью невыполнимых, практически всем, от студентов до военных, примерно на 7 триллионов рублей. Цинизм такого поведения выводит его "автора" за рамки политической нормы, при всей относительности этих норм, здесь налицо симптом профашизма.

* * *

По сумме признаков, характеризующих реальную, а не формальную, "внешнюю" идеологию Ельцина, я бы определил его как профашиста. Он никогда не был ни "коммунистом", ни "демократом", – слишком силен был в нем синдром властолюбия, который Ельцин драпировал сначала "коммунистической", а затем "демократической" фразеологией. Это политический деятель откровенно гибридного, так сказать, типа, как и все его приближенные – Гайдар, Бурбулис, Полторанин, Чубайс, Шахрай, Шумейко и т.д. Если говорить обобщенно, то это "полудемократы", "полуфащисты". В них борются противоречивые, разнонаправленные побуждения: "душа человека – поле битвы между Богом и дьяволом". С одной стороны, они заложники своей "демократической" фразеологии, и обязаны поэтому в какой-то степени соответствовать роли "демократов". Налицо здесь, конечно, и доля благих намерений – тех, которые известно куда ведут. С другой стороны – их очень мощно, непреодолимо влечет власть, связанные с ней привилегии, а главное возможность создать в России такую социально-экономическую систему, в которой они займут положение суперпривилегированной элиты. Наилучшим образом этому стремлению отвечает так называемый "дикий капитализм".

Нечто подобное "демократы" и создают, хотя в стране сеть хорошие предпосылки для выхода на гораздо более высокий формационный уровень. В этом смысле "демократы" искусственно занижают планку для России примерно на порядок.

Надо отметить, что как профашисты "демократы" ведут себя вполне "на уровне", особенно Ельцин. Безошибочна была его ставка на роль "борца с привилегиями" – все потери и поражения носили при этом временный характер, а выигрыш "светил" стратегический – подъем на волне народного доверия к вершинам власти. Безошибочна была и резкая смена идеологического прикрытия, и фактический отказ от борьбы с мафией, как наиболее мощной сегодня силой, видящей сегодня, несомненно, в Ельцине союзника, и спекуляция на лживом, но пока еще весьма действенном тезисе о "коммунистической угрозе". Умело используют "демократы" незрелость общественного сознания, отсутствие у народа опыта воздействия на властные структуры, "грамотно" сочетают в своей пропаганде правду и ложь, а главное – успешно выставляют себя главными гарантами свободы, в том числе свободы быстрого обогащения.

Но какие бы аппетитные куски власти не отхватывали "демократы", финал их будет плачевен. Суть переживаемого человечеством исторического момента в повсеместном отступлении фашизма. И суетливые потуги профашистов, дорвавшихся к власти в России, насверлить себе в молодом древе российской демократии ходы, норы и дупла, в которых они могли бы всласть повластвовать, завершатся, скорее всего, тем, что эта публика длинной чередой пройдет перед судом. Фашизм и профашизм всегда криминальны – не только в политическом, но и в сермяжно уголовном смысле.

III

Положение сегодня в России угрожающее, потому что наиболее активной политической силой в стране являются профашисты, захватившие лидерство в ряде партий, движения и группировок. Они действуют под видом "демократов" (Ельцин и его команда), "коммунистов" (Ампилов сотоварищи), "национал-патриотов" (генерал Стерлигов и компания), "либерал-демократов" (Жириновский с его "соколами"). Перечень можно продолжать, но уже за счет менее заметных структур, среди которых есть и открыто фашистские – без всякой идеологической маскировки, или же действующие в религиозной оболочке ("Богородичный центр", "Белое братство"), а также чисто уголовные (организации вымогателей, мафиозные банды, с участием госчиновников и пр.).

На первый взгляд, это парадокс – объединить под одной категорией в том числе и те политические силы, которые ведут себя по отношению друг к другу как непримиримые противники. Но их лютая вражда отнюдь не исключает их глубинного идейно-психологического родства. Все фашисты в борьбе за власть то и дело враждуют и друг с другом, подобно тому, как уголовные банды делят город на сферы влияния. Сталин и Гитлер схватились в смертельной схватке, но при этом оба были именно фашистами. Как и Мао Цзедун с Чан Кайши, якобинцы с термидорианцами, или же Цезарь с Помпеем. Самое худшее, что бывает в жизни, это когда силы зла вытесняют силы добра из сферы власти, и враждуют уже фактически только между собой, то есть на политической сцене борьба в таких случаях уже идет только между фашистами или профашистами. В России эта тенденция сейчас выражена вполне отчетливо – одни профашисты у власти, другие к ней рвутся изо всех сил, и вся эта компания нагнетает страсти, наводит жуть на общество, чтобы подольше у власти удержаться или побыстрее к ней пролезть. Пресловутый же "центр" им не конкурент. Если уж пользоваться пресловутой "пространственно-геометрической" терминологией ("правые", "левые", "центр"), которая, как правило, больше дезориентирует, чем проясняет, то под "центристской" позицией, видимо, следует понимать оптимальную, сбалансированную, наиболее выгодную для общества в целом. Но при этом надо видеть, что такую политику могут проводить отнюдь не только лишь те силы, которые дистанцируются от "правых" и "левых" и претендуют поэтому на некое "срединное", "центральное" положение. Такие силы могут выглядеть "центристскими" по внешним, "геометрическим" признакам, но при этом не быть таковыми по сути. Отнюдь не "центристы", скажем, Руцкой и Вольский, вообще весь Гражданский союз. Прежде всего потому, что у них нет верной стратегической линии, предусматривающей реальную альтернативу политике "демократов". "Центризм" Гражданского союза находится на уровне благих намерений и туманных деклараций, при всей энергичности движений и мощи критических залпов Руцкого, или внушительной импозантности Вольского. Фактически ближе всех к "центру" находятся Социалистическая партия трудящихся и Партия труда. И это не случайность. Социалистическая тенденция, социализм и есть тот идеал, тот "центр", тот оптимальный для общества вариант развития, который обязательно возобладает в России и в других странах, причем отнюдь не в каком-нибудь отдаленном будущем. Положение и поведение "левых" поэтому – тема особая.