Текст книги "От упражнения - к спектаклю"
Автор книги: Е. Ганелин
Соавторы: Н. Бочкарева
Жанр:
Культурология
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)
Конечно, все эти способы имеют прямое отношение к работе над ролью. Но, прежде всего, это способы длительной тренировки организма, предшествующей работе над ролью, т.е. работы над собой. Организм, воображение нужно научить откликаться на мышление.
У иных это утверждение может вызвать сопротивление. Ибо мышление по привычке относится к сознанию, а воображение, по общему представлению, включает в себя и бессознательное. Более того, оппонентам сразу припомнится “айсберг”, в котором сознание – только надводная, небольшая часть, а бессознательное – подводная часть, неосознаваемая часть существа человека, его индивидуальности. Это, конечно, верно. Но в том-то и дело, что именно эта небольшая часть – сознание и является регулятором всей деятельности организма человека и самого человека, то есть всей его не только физической, но психоинтеллектуальной деятельности”. [18] В конце концов, искусство драматического актера состоит в том, чтобы спровоцировать не только себя на “переживание”, но и зрителя на сопереживание. Не станем углубляться в этой работе в психологический механизм такой взаимосвязи, а приведем лишь высказывание А.В. Эфроса по этому вопросу: “Конечно, именно этот плачущий человек на сцене заставил и вас заплакать. И все же вы расчувствовались не только от него, а от чего-то такого, что в этот миг родилось в вас самих, как бы чуть-чуть независимо от него. То ли какая-то параллельная мысль мелькнула у вас, то ли ваше собственное чувство, родственное тому, что сейчас на сцене, подбросило щепку в костер. И именно от этого своего в вас родилось переживание, можно сказать, удвоенное, и вы оказались особенно увлечены действием” [19] .
Интересно было бы проанализировать, какие упражнения и задания, используемые в разных “мастерских” на первых четырех семестрах обучения используются чаще других и как они воспринимаются самими студентами в процессе работы над ними и позже, когда начинается работа над отрывками из прозы, драматургии и, наконец, над ролью в учебном спектакле. Это могло бы помочь определить существующие и наметить новые пути студийной работы, прямо или косвенно ведущие к освоению первых ролей в учебном спектакле и, в конце концов, облегчить преодоление барьера между “аудиторной” педагогикой и сценической практикой на учебной сцене.
Глава III.
Обратимся к истории театральной педагогики. Попытки создания спектаклей, построенных не на чисто драматургическом материале предпринимались с середины 60-х годов. Первым и самым блестящим опытом стала “Зримая песня”, поставленная на курсе Г.А. Товстоногова. Среди других спектаклей – “Наш цирк” курса З.Я. Корогодского, “Как нарисовать птицу” курса И.П. Владимирова, “Огонек на Моховой” В.В. Петрова и А.И. Кацмана, “Ах, эти звезды!” А.И. Кацмана, “Игра в 44 руки” С.Д. Черкасского, “Тувинский метеорит” курса В.В. Норенко и не только эти. Рамки настоящей работы не позволяют подробно проанализировать все аспекты, связанные с заявленной темой, однако авторы сочли возможным остановиться на некоторых из них, представляющихся им наиболее яркими и значимыми. При отборе исследуемого материала мы действовали по следующим направлениям анализа:
От упражнения – к замыслу спектакля
Трансформация упражнения в элемент спектакля
Импровизационное самочувствие и репетиционный процесс
Взаимосвязь “процесса” и “результата”
Становление творческой индивидуальности в процессе подготовки и проката учебного спектакля.
Обычно на зачетах и экзаменах первого, второго и третьего семестров обучения программа включает в себя упражнения по темам “Цирк”, “Животные”, “Люди и вещи”, “Наблюдения”, “Синхро-буфф”, “Зарисовки и пародии”. Наиболее удачные из них вызывают самый бурный прием у аудитории, состоящей в основном из студентов других мастерских, родственников и друзей исполнителей. Стоит ли говорить о том, какое значение имеет удачный показ на экзамене в плане морально-психологического состояния студентов? Для них экзамен – спектакль, учебная площадка аудитории – настоящая сцена, зрители сегодня и есть та театральная среда, которая их окружает. Позволим себе привести слова Л.И. Гительмана, подтверждающие эту мысль: “И поэтому с первых же дней своего пребывания на актерском курсе студенты обязаны почувствовать и осознать, как их собственная человеческая суть, их художническая природа “повязаны” конкретным временем, сиюминутным восприятием всего того, что происходит в них самих, в их окружении, в сфере реальной жизни, в искусстве. И что это ощущение сегодня определяет их творчество. Притом что завтра это творчество станет меняться” [20]
В. Сахновский-Панкеев в "Заметках об Учебном театре" с любовью вспоминает об особом интересе зрителей к учебным студенческим спектаклям, о том, что порой "зрителей оказывалось в зале больше, чем мест – жались у стенок, пристраивались на ступеньках, повергая в отчаяние дирекцию. А в первый день каждой декады с самого раннего утра из окон института всегда была видна терпеливая очередь и – если открыть окно – слышен голос, выкликивающий фамилии – запись энтузиастов начинали проверять задолго до дня продажи билетов". [21]
До сих пор многие ленинградцы, теперь уже петербуржцы, помнят, какие очереди выстраивались за билетами в Учебный театр, бывший брянцевский ТЮЗ. Сотни людей мечтающих о лишнем билетике, некоторые из них стояли уже с самого начала Моховой и с надеждой спрашивали каждого проходящего: "Лишнего билетика не найдется?". Некоторые изобретательные зрители умудрялись проявить удивительную фантазию, чтобы попасть на тот или иной спектакль Учебного театра. Так Б. Смолкин, тогда студент курса И.А. Гриншпуна, а ныне заслуженный артист театра Музыкальной комедии, помогая билетерам на зрительском входе, пропустил без билета человека, да еще с большим почтением, который назвался автором пьесы "Зримая песня". Как это получилось, Борис Смолкин сам не понимал и смеялся над этим позже, ведь он прекрасно знал, что спектакль сочинялся студентами курса Г.А. Товстоногова, но, видимо, человек представившийся автором был настолько убедителен, что не пустить его было нельзя. [22]
С того времени прошло много лет и о театре на Моховой почти забыли. Ведь много лет он стоял в строительных лесах, с темными окнами, без афиш. Некоторым студентам так и не пришлось ощутить пространство большой сцены во время учебы в театральном ВУЗе. Не довелось научиться владеть таким залом, где требуется умение говорить так, чтобы тебя услышали в каждом уголке этого необычного зала, где должен быть понятен и внятен каждый жест, и вместе с тем, должны быть видны тончайшие нюансы душевных переживаний. Нескольким поколениям студентов не довелось во время учебы почувствовать дыхание большого зрительного зала. Насколько это важно для студентов не следует и объяснять.
Поэтому большим праздником для всех, кто учится и работает сейчас в Академии, для тех, кто учился и работал ранее, да и надеемся, для зрителей, стало открытие Учебного театра в сезоне 2001 – 2002гг.
Но вернемся к самой теме учебных спектаклей. Из большой плеяды учебных спектаклей нас интересуют спектакли особые, основанные на учебных заданиях, упражнениях. Не имеющие закрепленной драматургической основы, определенной каким либо автором. Спектакли – концерты. Своеобразные самостоятельные творческие работы в основном самих студентов. И совершенно естественно, что не начать этот разговор с наиболее знакового спектакля, а именно со "Зримой песни", просто нельзя.
О замечательном, ярком учебном спектакле Г.А. Товстоногова написано много статей в журналах, газетах, много упоминаний в различных театральных книгах, научных исследованиях, диссертациях. Для нас представляет интерес прежде всего то, как из студенческого упражнения по инсценировке песен появился спектакль, ставший легендой советского театра 60-х годов XX века.
Многие выпускники Г.А. Товстоногова до сих пор вспоминают о годах учебы в институте, о спектаклях, которые неизменно вызывали большой интерес публики, об уроках самого Мастера, о необычном для того времени совместном обучении актеров и режиссеров и, конечно же, о том, как начиналась работа над учебным спектаклем "Зримая песня".
Ученик А. Товстоногова Б. Гершт, который сейчас работает в нашей академии в качестве педагога и руководителя курса, на страницах журнала "Театральная жизнь" вспоминает о том, что в те годы довольно громко раздавались многочисленные скептические голоса против отклонения от традиционной учебной программы, о сомнительной пользе эксперимента. (Имеется в виду впервые тогда введенное Г.А. Товстоноговым совместное обучение режиссеров и актеров. Прим. авт.)
А начиналась работа над будущем спектаклем под названием "Зримая песня" с общего задания: "… задание у каждого режиссера было одно: через музыкальную и пластическую форму передать мысль той или иной песни, то есть поставить песню как драматическое произведение." [23]
Стоит привести и воспоминания сокурсников Б.И. Гершта – В.В. Яковлева и Т.Г. Котиковой о том, что предшествовало этому заданию. Г.А. Товстоногов в то время вернулся из поездки в Польшу, где видел студенческие опыты по инсценировке песен. Эти опыты очень его заинтересовали своей необычной для того времени яркой формой. И, надо же случиться такому совпадению, его собственные студенты примерно в то же время разыгрывали “в коридорах” института очень популярную в то время нехитрую песенку “На острове Гаити жил негр Тити-Мити”. Песенка сопровождалась озорной иллюстрацией похождений ее героев: самого негра, Красавицы из Сити, и попугая Коко. Это не было заданием педагогов, а являлось “самодеятельностью” студентов. Они, “дурачась”, срывали воображаемые бананы с пальм, били в воображаемые там-тамы, “стрелялись” из-за неприступной красавицы и т.п. Песенку показали Товстоногову, которому она очень понравилась. Он дал задание режиссерам-студентам подготовить с актерской группой еще несколько песен и показать ему. [24] Так началась “Зримая песня”. (Добавим, что песенка о Тити-Мити в сам спектакль уже не вошла).
Пролог и финал были представлены как “музыкальная рамка” сделанная на материале "Песни о Песнях" О. Фельцмана. "Песню любят, песню знают, песню люди понимают" – так начинался спектакль. Пересказать этот спектакль также трудно, как и описать музыку. На сцене не было декораций, артисты в строгих черных костюмах, подчеркивающих, что спектакль играют студенты. Иногда этот наряд дополняется отдельными деталями – пестрым платочком, зонтиком, веером или фуражкой. Нет ни париков, ни грима… И все-таки перед нами разворачивалось непрерывное действие.
Молодые студенты-режиссеры обнаружили широкий круг различных музыкальных симпатий. 18, (по другим источникам – 16 и в редакции театра им. Ленинского комсомола -18. Прим авт.), миниатюр поставленных на основе песен разных времен, жанров, национальной принадлежности, различного музыкально-поэтического качества, но любимых зрительской аудиторией (режиссеры– педагоги – А Кацман и М. Рехельс).
В "Зримую песню" вошли: русская народная песня "Хуторок", решенная в юмористической трактовке (режиссеры студенты – В. Воробьев и Б. Гершт) и песня В. Захарова "И кто его знает", поставленная студентами Балашовым и Сошниковым как острая пародия на заунывно– торжественное исполнение народных песен некоторых хоровых коллективов. Другим, например студенту С. Кацу, по душе скорее мягкая улыбка в изящной подаче материала (Песенка о короле Анри IV и песня современного польского композитора П. Хортелла "Зонтики"). "На сцене девушки и юноши одетые в темные костюмы, с красными стульями в руках. Вот они становятся на стулья и смотрят как бы из окна вниз; вот поднимают стулья над головой, превращая их то в крышу, то в зонтики. Молодые голоса звучат громко и весело. Перед зрителями разыгрывается маленькая новелла о дожде, о проказах природы и хорошем настроении" – так описывается эта миниатюра в журнале "Театральная жизнь" за 1966 год. [25]
В спектакле звучали баллада о Мекки-Ноже на музыку К. Вайля из "Трехгрошовой оперы" Б.Брехта и немецкая песня "Болотные солдаты", созданная узниками немецкого концлагеря, и запомнившаяся многим "До свидания, мальчики" П. Окуджавы. Выхваченные прожектором из темноты фигуры марширующих мальчиков-солдат вырастают на заднем плане до огромных размеров. Юноши и девушки танцуют свой последний вальс. Вот они замерли в последнем объятии… "До свидания, мальчики! Мальчики, постарайтесь вернуться назад!". Очень медленно луч света угасал…
Эта миниатюра, поставленная Е. Падве, одна из лучших в спектакле по лаконичности, по психологическому проникновению в образной строй песни, по мужественной интонации, в которой сказался личный взгляд художника.
Все музыкальные номера студенты исполняли сами, сами играли на музыкальных инструментах. Актерское пение – особый жанр, если так можно выразиться. У него есть свои поклонники и противники. И, естественно, что музыкальные критики находили недостатки, особенно по музыкальной части. Приведем в пример статью В. Петрова из журнала "Советская музыка": "Разумеется, студийная работа не свободна от изъянов и шероховатостей… Кое-где отмечается иллюстративность, во многих сценах песни целиком поют все артисты, причем делают это по-любительски, не очень чисто, не очень стройно, требует усовершенствования музыкальное сопровождение спектакля. Сейчас он идет под аккомпанемент небольшого ансамбля (рояль, гитара, контрабас, ударные). К сожалению, его участники студенты того же курса, владеют инструментов не более чем сносно. Словом, музыкальная часть спектакля на голову ниже, чем сценическая, ритмическая и пластическая, и это досадно. Тем не менее, проделанный эксперимент очень важен. Сходные задачи ставил в свое время в ГИТИСе перед будущими оперными режиссерами Л. Баратов. В обучении же режиссеров драматических театров это первый опыт, преследующий далеко идущие цели. Ученики Товстоногова окончат институт и встретятся на практике с необходимостью работать над музыкой в спектакле. От их вкуса, культуры, музыкальности зависит, станет ли она верным другом и опорой режиссера и исполнителей" 26.
Конечно, различные по характеру произведения решены были начинающими режиссерами – постановщиками по-разному. Да и сами режиссеры отличались друг от друга по творческим склонностям. Когда педагоги предложили режиссерам 3 курса поработать над постановкой песен, им была предоставлена свобода выбора. Вот именно эта свобода выбора, личная заинтересованность студента в том или ином материале, пожалуй, и определила тот необыкновенный запал творчества этого спектакля. Ученики Товстоногова пытались увидеть в каждой песне прежде всего игровой материал, исходя из синтетического единства драматического искусства, поэзии и музыки.
И.Б. Малочевская в книге, посвященной режиссерской школе Г.А. Товстоногова пишет о том, что особое место в истории режиссерской школы Товстоногова занимал спектакль "Зримая песня" (1965 г.) и созданные на тех же творческих принципах "Песни памяти" (1985 г), а также "Все сначала" 1989г. и выделяет основные требования такой работы:
1. Гармония, соразмерность всех компонентов зрелища;
2. лаконизм театрального языка;
3. точность поэтического, музыкального ходов;
4. выразительность сценической метафоры;
5. проникновение в эмоциональный смысл песни, стихов, а не иллюстрация сюжетов – вот основные "законы" создания "зримой песни", "зримых стихов". [26]
Работа над таким материалом воспитывала в студентах конкретность образного мышления, обостренное чувство ритма, умение пластически выразить свою мысль, развивала фантазию и воображение. Студенты искали соответствия способа сценического воплощения жанра песни. И вместе с тем, работа со студентами-актерами требовала неизведанного для них еще подхода к заданному материалу.
Известный режиссер и педагог Е. Падве, выпускавший наряду с другими студентами “Зримую песню”, так анализировал методические достижения и промахи студенческой режиссуры постановки: "…наверное, система Станиславского должна быть впитана нами в кровь, должна быть пройденной и в то же время всегда живой необходимостью. Как часто мы приступаем к работе с живым видением и ощущением сцены, но все разбивается о неумение найти тот клапан в актерском аппарате, который раскрылся бы и отозвался, пришел бы нам на помощь, а порой и повел за собой. И тогда у нас не хватает терпения; мы навязывает актеру не родившиеся в нем слова и интонации, строим заранее мертвую схему, и все только потому, что пренебрегаем или не знаем, или просто не умеем пользоваться теми приемами, благодаря которым другие добиваются чудес" [27] . Е. Падве приводит в пример один из номеров «Зримой песни», использовавший приемы довольно прямолинейно, и главное совершенно не вскрывая содержание. «Товстоногов не проявил в отличие от нас восторга, но разрешил включить в программу спектакля. Однако на публике этот номер не прошел, из-за того, что не вскрыто содержание. Но это мы поняли позднее». [28]
На каких упражнениях базировалось задание к "Зримой песне"? Прежде всего, это упражнения, в которых подвижность телесная провоцирует эмоциональную подвижность, постепенно закрепляя у студентов осознание выразительности тела. Важно отметить, что материал, на котором строились упражнения, предлагался ими самими, предполагая тем самым повышенную ответственность исполнителей за результат показа. Кроме того, важным методическим приемом стали упражнения по темпо-ритму: действия в двух темпо-ритмах, наблюдения за темпо-ритмом отдельного человека, нескольких в группе, большого скопления людей. Осваивалось развитие композиционного мышления – понятия завязки, кульминации, развязки, но учитывая особый характер сценического произведения. Это важно не только для режиссеров, но и для актеров. Стоит сказать еще и о том, что сама игровая музыкальная форма спектакля провоцировала исполнителей на импровизационное самочувствие, которое присуще прежде всего студийной работе. Этот тезис подтверждается словами одного из наших коллег, активно занимающегося научно-практическими исследованиями в области импровизации, А.В. Толшина: "… игры в оркестр, цирк, эстраду, инсценировка басен, показ явлений природы, животных, подражание известным актерам, реклама, телевизионные шоу, пантомимы, песни и т.д. раскрывают темперамент, богатство и разнообразие чувств, выявляют волю и артистизм". [29] Эти качества и были проявлены создателями “Зримой песни” в полной мере и обеспечили этому блестящему учебному спектаклю долгую и успешную профессиональную жизнь.
Говоря о “Зримой песне”, нельзя обойти стороной еще один вопрос, который, может быть и становится самым главным, применительно к таким произведениям. Спектакль отвечал прежде всего духу времени, в нем отразились надежды поколения на перемены, которые несла с собой хрущевская “оттепель” и первые относительно либеральные годы брежневского периода. Отход от традиционной драматургии, “бедность” условного оформления, высокая духовность песенного материала, фрондерство и нонконформизм бесстрашно шагнули прямо из студенческой аудитории на сцену Учебного театра и вызвали потрясающий отклик у молодого поколения зрителей, “зараженного” теми же нравственными и эстетическими ценностями. Это соответствие “сверхзадачи” спектакля “сверхожиданиям” публики во многом и предопределило феноменальный успех спектакля.
В С– ПБГАТИ многие годы с огромным успехом работает кафедра эстрадного искусства, на которой уже многие годы преподает профессор И.Р. Штокбант. Выпускники сразу нескольких его курсов составляют труппу замечательного театра “Буфф”, спектакли которого неизменно проходят при аншлагах и вызывают пристальное внимание театральной общественности. Мастер и ныне воспитывает студентов в Академии, которые готовятся пополнить труппу театра. Смелое сочетание драматического и эстрадного способа существования исполнителей, индивидуальная яркость и разноплановость актерской игры позволяют говорить об успехе в деле подготовки современно мыслящего синтетического актера. Большинство спектаклей появилось на свет в результате студийной работы в Академии, студенческие опыты развились в профессиональные постановки. Поэтому обращение к И.Р. Штокбанту по поводу исследуемой темы представляется не только закономерным, но и необходимым. [30]
– С чего на Ваш взгляд начинается работа над учебным спектаклем на кафедре эстрадного искусства?
– Я об учебном спектакле начинаю думать на втором курсе, не раньше. На первом курсе думать об учебном спектакле просто бесполезно, потому что у нас еще "сырой" материал: студенты, которых, с одной стороны, мы еще не очень знаем, а с другой – недостаточно обучили. Поэтому на первом курсе мы занимаемся только школой актерского мастерства. Никаких у нас нет особенностей на кафедре эстрады, которые бы говорили, что мы начинаем с чего-то совершенно другого. Но, тем не менее, тем не менее. Мы особое внимание на первом курсе уделяем так называемым "зачинам". Во время зачина более ярко раскрываются будущие актеры эстрадного искусства, потому что "зачин" – это придумки, какие-то маленькие этюды, какие-то сценки, шутки, какие-то игровые анекдоты. Это “предтечи”, которые могут быть будущим номером. В результате этого первого курса мы стараемся понять, в каком направлении будет развиваться тот или иной студент, потому что эстрадное искусство включает в себя и слово, и вокал, и танец, и оригинальный жанр. Поэтому говорить на первом курсе о спектакле преждевременно. Эта тема возникает, как правило, на втором курсе.
– Вы говорите о втором семестре? Или раньше?
– Я имею в виду четвертый семестр, когда проходит обычно экзамен по мастерству, и мы заканчиваем его эстрадным представлением.
– Да я помню, и на этом Вашем курсе и на прошлом всегда были эстрадные представления, я даже помню некоторые номера.
– Да, это у нас всегда. Первая работа, которую мы показываем на пути в профессию будущего артиста эстрады – это такой эстрадный концерт. Эстрадное представление из тех номеров, которые возникли на базе тех зачинов, которые мы играли в течение 2-х лет. Всякий раз, когда ребята показывают удачный зачин, я говорю о том, что этот зачин мы положим в копилку, потому что из него может вырасти номер. А другие зачины: – хорошо, что показали, повеселились, пошумели, и – достаточно. Они сделали свое дело. И вот у нас есть тетрадь, в которую мы записываем те зачины, которые могут стать будущим номером, если над ним работать. И таким образом у нас набирается достаточное количество зачинов, из которых в дальнейшем делаются эстрадные номера. На втором курсе, параллельно делая новые зачины, мы возвращаемся к старым, просматривая то, что мы отобрали, записываем в эту особую тетрадь. И начинаем над ними работать.
– Как строится эта работа?
– Работа идет таким образом: даем студентам задание показать тот или иной зачин с добавлением. Для того, чтобы их определить, надо несколько слов сказать об эстрадном искусстве и эстрадном номере. Вообще эстрада – это искусство номеров. Недаром в концертах раньше говорили: первым номером нашей программы, следующим номером нашей программы и т.д. Если в театре единицей измерения считается спектакль – у такого-то театра столько-то спектаклей, такой-то репертуар, то в эстрадном искусстве единицей измерения считается номер. Потому что номер – это самостоятельный предмет искусства. Номер, он – сам по себе. Он может быть вставлен в концерт, этот или другой, может перемещаться из концерта в концерт, может быть убран. Номер всегда самодостаточен. И потому, параллельно занятиям по актерскому мастерству, делая этюды и отрывки, как и на всех других курсах, мы начинаем вести занятия по искусству эстрады. Мы начинаем знакомиться, начинаем разговаривать о том, что есть такое эстрада.
– Итак, особенности. Вы начинаете разговор со студентами об эстраде. Что такое эстрадный способ игры?
– Это способ открытого существования "с отсутствием четвертой стены". Обязательно. Это такой способ, когда главным партнером актера на сцене становится зритель, а не тот, кто стоит рядом на сцене. Я даю определение номера. Потому что нигде это не сформулировано четко, если посмотреть нашу эстрадную литературу. А надо, чтобы студенты понимали параметры номера, его особенности, чтобы в дальнейшем уметь самостоятельно работать над номером. У нас в институте что-то такое часто делают, и называют это номером, и идет это 15 минут! Ну, не может номер идти 15 минут. Потому что эстрадное шоу состоит из номеров, которые идут 3 – 4 минуты. Песня обычно 3 минуты идет. И вдруг возникает номер на 15 минут, это сразу останавливает действие. Как если дом строить из кирпичей и вдруг посередине положить огромный камень. Так и концерт собирается из номеров как из кирпичиков. Они должны по своим размерам, по своей конструкции приблизительно одинаково измеряться в каких-то очень конкретных минутах. Итак, эстрадный номер – номер, который выполнен особым способом игры, в основе которого лежит то или иное сценическое действие. Номер может реализовываться и исполняться конкретным актером. Он построен по всем законам драматургии, ограничен во времени в минутах (не должно превышать 8 – 10 минут, это – максимум).
Номер всегда действенен, как и в любом спектакле. Когда я говорю "то или иное сценическое действие", то имею в виду, что это могут быть речевое действие, словесное, когда читается монолог или фельетон и т.д. – эстрадный разговорный жанр. Это может быть хореографическое действие, когда эстрадный номер построен на танце. Это может быть вокальное действие. Всегда действие. Почему действие? Потому что, во-первых, там налицо взаимодействие со зрителем. А раз есть взаимодействие, есть и действие. Я действую, воздействую на зрителей. Это не вообще, так сказать, что-то заоблачное, какие-то раздумья и прочее. Эстрада очень конкретна и действенна. Эстрада эмоциональна. Она вторгается в зал. Вторгается в сознание, в души зрителей. Поэтому эстрадный концерт предполагает очень активную работу публики. Публика смеется, аплодирует.
Все это должны знать студенты на втором курсе. Важно научиться переводить тот материал из зачинов (материал, который сочинили сами студенты) в эстрадный номер.
– А в какой мере Вы учитываете, к примеру, что такой-то номер у студента может быть не очень яркий, не так интересен, как другие. Вы ведь все равно вставляете его в программу, чтобы показаться студенту?
– Обязательно. Во-первых, педагогика есть педагогика. Но мы говорим ребятам: кто ничего не покажет, зачем тогда учиться?! Вы за два года должны были чему-то научиться и поэтому…
– Обид не должно быть. У кого-то больше номеров, у кого-то один.
– Важно понимать, что такое эстрадное представление. Вот 2 -ой спектакль на этом курсе был "Любовь без границ". Это пьеса, по ходу которой исполнители поют, танцуют, исполняются различные эстрадные реминисценции. Является ли этот спектакль эстрадным? Не является. Это драматический спектакль. Это музыкальный спектакль. Музыкальная комедия, допустим. Все номера там подчинены драматургии, и сами по себе не могут существовать. Вот идет словесное действие и вдруг актер начинает петь или танцевать. На это всегда есть какой-то драматургический повод. Не просто взяли и запели. Здесь музыкальные фрагменты являются подчиненными драматургии. Такой спектакль может быть сыгран, по сути, и без этих номеров. Они вставные. Не являются основообразующими, не самостоятельны. Подчинены этому спектаклю. У нас такие спектакли: "Любовь без границ", "Мандрагора". На эстраде драматургия несколько иная. Мы не можем сказать, что есть более важное искусство и менее важное. Есть хорошее и плохое. Создать веселое представление, создать праздничное настроение в зале гораздо труднее, чем вызвать слезы.
– В основе эстрадного представления на втором курсе – студенческий зачин. А на четвертом? курсе? Какие задания? Упражнения? Верно, есть какие-то особые упражнения, задания, из которых может рождаться в дальнейшем эстрадный спектакль?.
– Я Вам скажу, что здесь нет никакой тайны. Вот говорят: из сосуда может вытечь то, что в нем есть. Так и номер. Это чисто индивидуальное творчество. Я говорю, что номер это конкретное выступление конкретного артиста. Номер сделан из кожи, мяса, чувства вот этого артиста. Вот на курсе, где учился Ветров, учился студент Румянцев. Оба владели баяном. На уровне детской музыкальной школы. И я им говорю, давайте придумайте и покажите музыкальный номер. Приходят с баянами, сыграли частушки. Ну, это уже было, это не очень интересно. А Вы можете сыграть оба на одном баяне? Приходите в следующий раз, покажите. Показывают. Хороший баян. Один играет здесь, другой там, перехватывают. И я им: а давайте сделаем такую штуку. Достанем старые меха, склеим и увеличим баян. Метра на три. И тогда один играет на одной стороне, другой на другой стороне. Но только, чтобы играть надо ходить, бегать, растягивать. Получился очень смешной номер. Они баян растягивали, они в него закручивались, раскручивались , делали восьмерки. Забавный, озорной номер вышел. Но он вышел потому, что они умели играть на баяне.
– Я знаю, что Вы даете студентам специальные музыкальные задания.
Расскажите, пожалуйста, об этом.
– На первом курсе мы также занимаемся упражнениями, этюдами.
Обычными. Как и на всех других курсах. А музыкальные… Это не этюды, а маленькие музыкальные упражнения. Давайте, говорю, к примеру, возьмем «Времена года» Чайковского. Возьмите каждый по месяцу, там январь, февраль и т.д. Могут по двое студентов взять одну тему. Попробуйте, придумайте такой этюд, сценку, которую Вы разыгрываете в этой музыке. Идет это две с половиной минуты и что-то такое надо сыграть, что соответствует музыкальной драматургии. Послушайте внимательно эту музыку. “Август”. Что это такое? Почувствуйте эту музыку, насытьтесь ею. И попытайтесь сыграть. Мы не можем это назвать академическим этюдом. Академический этюд предполагает жизнь человеческого духа, человека в конкретных предлагаемых условиях, обстоятельствах. Есть событие. В этюде он работает очень подробно. А здесь всего 2-3 минуты.
– А что вырабатывают такие упражнения?
– Я Вам скажу, что вырабатывают. Во-первых, вырабатывают умение
исполнителя существовать и действовать в соответствии с музыкальной драматургией. Это очень важно. Жить в музыке. Для артиста эстрады музыка является основой. Вне музыкальной структуры эстрада не существует”.
