Текст книги "Поучения, слова, устав и житие старца Паисия Величковского"

Автор книги: Е. Носкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

Пребывая, как сказано, в оном скиту в послушании, о. Платон с великим вниманием слушал духовные наставления, которыми поучал братию старец Михаил. Ибо и этот муж так преуспел в смиренномудрии, любви и разуме духовном, и такой получил от Бога дар откровения тайн, заключенных в святых Писаниях, что стал подобен своему старцу Василию. Ибо он возревновал самым делом подражать всем трудам и подвигам его. Потому и просиял подобными ему дарованиями Духа Святаго, разве мало не всеми. Часто и этот старец, поучая братию о многоразличных душевных, весьма нужных обстоятельствах, говорил: «Подобает нам, братие, в сии бедственные времена, при совершенном оскудении истинных наставников монашеского духовнаго делания и разума, вседушно даже до смерти держаться учения и наставления святых и Богоносных отцов наших и верно следовать им и в словах и делах». А еще сей блаженный старец с воздыханием и слезами говорил братиям о тщательном и верном исполнении душеспасительных Евангельских заповедей Христовых, также о хранении правил, преданий и учений апостолов и всех святых православных вселенских и поместных Соборов восточной Церкви и великих Богоносных отцов, а еще о неотложном соблюдении святых постов и других чиноположений церковных, преданных всем христианам от святых апостолов и великих Богоносных отцов. «Не будем увлекаться, – говорил он, – духом нынешних тяжких времен и слабостями людей, живущих в бесстрашии, но будем держаться преданий святых апостолов и святых отцов, бывших на соборах. Ибо св. Василий Великий говорит: все издревле преданное святыми и духовными отцами достойно почитания; вновь же привходящее весьма неуместно и безсильно». Все это видя и слыша, о. Платон радовался неизреченною радостию и со многими слезами благодарил Бога, что сподобил его слышать такие наставления из уст таких мужей – Василия и Михаила, и пользоваться ими.

По времени прибыл в сию обитель из скита, называемого Кыркул, всечестный старец, схимонах Онуфрий, посетил старца Михаила и братию. И после бывшей о Господе, по благословению старца Михаила, ко всей братии от отца Онуфрия духовной беседы, говорил сей старец о местоположении своего скита Кыркула, что оно весьма красиво, что там хорошая вода и здоровый воздух и множество различных плодов и овощей и прочее нужное для монашеского жительства, и что там великая тишина и безмолвие. Эта речь старца возбудила в о. Платоне желание видеть это место. Потому, поблагодарив честнейшего старца Михаила за его отеческую любовь и наставление и получив от него благословение, пошел он с о. Онуфрием в предлежащий путь, который пролегал среди величайших лесов и по прекрасным долинам и чрез высокие горы. На третий день они при помощи Божией пришли в сказанный скит, начальник котораго всечестный иеромонах Феодосий принял о. Платона с любовию. На другой же день после его прихода дал ему и келью пустынническую. И стал о. Платон пребывать в келлии своей, радуясь и со слезами прославляя Бога, обучаясь истинному монашескому безмолвию, по словам св. Исаака, матери покаяния и молитвы. Для удовлетворения же необходимых потребностей он в начале получал помощь от начальника о. Феодосия.

Чин онаго скита установлен был по подобию скитов Святой Горы. Ибо только по воскресным и праздничным дням все братия сходились вместе на церковную молитву; и после Божественной Литургии для всех предлагалась общая трапеза. По трапезе же они беседовали между собою, подавая один другому духовные советы и укрепляя друг друга с воздыханием и слезами умоляли – мужественно и со благодарением претерпевать различные тяжкие душевныя и телесныя искушения и скорби и часто молиться, припадая со слезами ко Христу Богу. Так проводили они время до вечерни; а после вечерни все отшельники расходились по своим кельям. Так и о. Платон пребывал в келлии на безмолвии, занимаясь малым неким рукоделием – деланием ложек. Прилежно внимая молитве и чтению отеческих писаний, простираясь в любовь Божию и поминая грехи свои и повседневные недостатки, внезапно находящую смерть, Страшный Божий Суд и уготованные бесам и не покаявшимся грешникам жестокие и вечныя мучения, он горько плакал и рыдал повседневно, полагая начало исправления пред Богом; и со слезами исповедуя грехи свои, облегчал свою совесть и обретал мир и радость о Господе и некое утешение души. Также удерживая мысли свои от скитания и ум от худых помыслов, он пребывал до времени со смирением и надеждою на Христа Бога Спасителя своего.

Ходил о. Платон и к вышеупомянутому пустынножителю Онуфрию, который жил на высокой горе, расстоянием от скита как-бы на один час ходьбы. Келья его была на самой вершине горы, оттуда видны были на далеком расстоянии прекрасные пустынные места, горы, холмы и долины, – все покрытое великим лесом; а внизу под горою, где келья, источник воды беспрестанно текущей. Старец упражнялся в молитве, чтении, псалмопении и рукоделии. Беседами своими он подавал великое утешение и с усердием вопрошавшим его подробно говорил о страстях душевных и телесных, о страшной мысленной брани с бесами, об их засадах, нападениях и искушениях недомысленных. «И если бы, – говорил он, – не защищал людей Своих, по Своему человеколюбию, истинный Спаситель, и если бы не ратоборствовал за верных Своих Христос, то поистине не спасся бы ни один человек из святых, как ясно свидетельствует о сем Святейший Константинопольский Патриарх Каллист II. Также и еще говорил: «Но припадающему ко Христу Богу с верою и любовию, со смирением и слезами вскоре приходят душе неизреченные утешения, мир, радость о Господе и горячая любовь к Богу. Признаками же всего этого бывают обильно изливаемые от любви непрелестные слезы, самоукорение, и ненасытное благодарение Христу Богу. В этот час весь человек от любви к Богу становится нечувствителен к миру сему. Кто достиг сего хотя отчасти, тот знает, что я говорю правду».

Все это блаженный Онуфрий ясно высказывал от всей души жаждущему назидания о. Платону. От этой святой его беседы слушатель так разгорался сердцем и как огнем пылал Божественною любовию, имея великую ревность к подвигам духовным, что, укрываясь где-нибудь, падал ниц на землю, бия в перси свои и с горькими слезами молясь Христу Богу, прося Его помощи. И это было началом исполнения его обетов, данных Богу в детстве. Однако он не мог предать себя в послушание оным Богодухновенными отцам, ибо они жили не в пустыни, а в скитах. А он боялся жить в скиту, дабы не принудили его, как сказано выше, и против воли его принять страшное иго священства.

Только три года и немного более пробыл блаженный Платон в Валахии, с целью обучиться Молдаво-Валахскому языку, в особенности же, чтобы, видя благоприятное время, собрать от оных святых отцов духовный мед, от уст их истекавший. Насладившись им до сытости, он сохранил его в клети своего сердца и молчанием до времени запечатлел, дабы возмог впоследствии услаждать им души имевших присоединиться к нему, и насыщать их и к добродетелям возбуждать. Ибо он узнал от оных отцов, – что есть истинное послушание, от которого рождается истинное смирение и совершается умерщвление своей воли и рассуждения и всего, что в мире сем. А это есть начало и конец нескончаемый истинного монашеского делания. И что есть видение, и умное истинное безмолвие, и внимание молитвы, умом в сердце совершаемой, не только уразумел он, но отчасти наслаждался и действием Божественной силы ея, в сердце приснодвижущейся. Ибо не мог бы он претерпевать такую нищету и скорбь, и радоваться со благодарением во всяких искушениях и теснотах, и за все скорбное прославлять Бога, что сподобился неким образом быть подражателем своему Владыке Христу, ради нас обнищавшему, если бы сердце его от Божественной молитвы не было разжигаемо в любовь к Богу и ближнему. Любовь же Божия началась в нем еще в отрочестве от чтения книг, что было семенем Божественным, падшим, по слову Господню, на добрую землю, и впоследствии принесшим сторичные плоды Духа. Ибо там между оными скитскими подвижниками, посредством исполнения заповедей Божиих и упражнения в добродетелях нравственности, семя это, укрепляемое непрестанною умною молитвою, соделало в сердце его благоухание Христово; будучи же поливаемо многими слезами, при содействии Божием, возросло и процвело. Так о. Платон, укрепляясь Божественною умною рачительностью, преуспевал в благодати Христовой, которая и наполнила душу его совершенною любовию к Богу и ближнему и неизреченною радостию о Господе, и разжигала ее ревностью, как сказано, к подвигам духовным, подобно оленю, бегущему к источникам вод.

II. Пребывание старца Паисия на св. Афонской горе

Пришло время, возжелал о. Платон видеть и св. Афонскую гору. Потому посетив всех святых отцов в своем скиту и в других скитах, и особо пребывающих, он со слезами просил у них прощения, молитв и благословения на путь, благодаря их за великую к нему милость, любовь и духовное отеческое наставление. Святые же оные отцы Василий, Михаил и Онуфрий – каких слов, каких молений, каких советований не употребляли, не желая лишиться такого сподвижника! Ибо, беседуя между собою и удивляясь в нем благодати Божией и добронравию, они называли его юным старцем. Тогда блаженному было только 24 года от роду. Но не смогли удержать его, они помолились, благословили его и отпустили с миром, поручая его воле Божией. Вышедши от них, он начал искать себе спутника на святую Афонскую Гору. Между тем он ничего не имел на путь, как только 20 пар. Впрочем, он и не заботился об этом, ибо возложил всю свою надежду на всемогущий Промысл Божий. Нашел он и спутника себе, иеромонаха Трифона. Согласившись вместе они, воздавая благодарение Богу, отправились в путь. Но каких бед от мора и голода, и каких страхов от смертных случаев, более же всего от турок, претерпел юный старец! Только свыше помощь Божия подала ему силу все это перенести. Однако все-таки они с радостию и благодушием достигли Святой Афонской Горы.

Здесь, отступив немного от предмета, скажу вкратце нечто, достойное плача и рыдания.

Достигши пристанища жилищ монашеских, юный старец радовался духом, видя святое место, где издревле заботились о душевном спасении, шла непрестанная брань с бесами, находился вертоград и жребий Пречистой Богоматери. А в то время оная Святая Гора, которая в древности, как рай, цвела Богообразными и духовными старцами и добродетельными подвижниками, уже не вертоградом представлялась, но вертепом от бедствия и жилищем разбойников. Ибо враг и ненавистник всякаго добра и губитель христианскаго спасения, древний сеятель плевел посреди пшеницы, богоборец диавол так устроил, что, где была большая святость и преподобие, где весь мир, в особенности же христианские народы, взирали на живших в Горе сей, как на столп и утверждение православной веры, как на образ благочестия и спасения, благоговения и всякой душевной пользы; там лукавый постарался посеять свои плевелы, что началось в особенности с 1721 года. Устроил же он это чрез некоторых, пришедших зломудрых и страха Божия не имевших людей, которые, считая себя мудрыми и первыми, заблудили от чрева и обезумели. Будучи заражены гордостью, они произвели беспорядки и смущения, и для многих были на великий соблазн и душевное разорение. Сего ради, как говорит апостол, предаде их Бог в неискусен ум творити неподобная (Рим. 11, 28). Видя все это, жившие там благоговейные и боящиеся Бога мужи, с воздыханием горько плакали и молились Господу, дабы виновные сознали свое заблуждение и свои губительные страсти – гордость и тщеславие. Ибо знали они, что прогневанный сим Бог наведет на них праведный Свой гнев, а вместе с ними и на неповинных, за прелесть бесовскую, в особенности же за нерадение прельщенных человеков. Это вскоре и случилось. И по истине в то время Святоименитая Гора стояла на позор всему миру. В особенности же она возбуждала плач во всех любящих по Богу тихое и безмолвное, ведущее к преуспеянию, жительство, т. е. в истинных ревнителях благочестия – в монахах. Была Гора уничиженная, поруганная, разграбленная, и с разогнанными монахами, и просто сказать – была под владычеством турок. Ибо все святыя обители, скиты и келлии наполнены были турками. И только немногие некоторые мужественнейшие духом, а телом уже немощные, оставались там как пленники, служившие варварам, повседневно терпевшие всякия бедствия и самую смерть, блаженные, верные в обетах своих рабы Христу Богу, будучи убеждены в том, что терпят это от варваров ради своего спасения.

Сказав о сем вкратце, возвращаюсь к своему предмету.

Достигши Святой Афонской Горы и вышедши из корабля, отцы Платон и Трифон вошли во св. Лавру преподобного Афанасия, и отдохнули немного от пути, со слезами воздавая благодарение Христу Богу и Пречистой Его Матери, что сподобила их Царица Небесная прибыть во святый жребий Ея. Отправляясь же из Лавры к своим братиям, славянам, жившим под ведением монастыря Пантократора, спутник о. Платона иеромонах Трифон сильно простудился и впал в неисцельную болезнь. Поболев четыре дня, он и скончался. А о. Платон поместился вблизи братий своих, славян, в одной калибе, именуемой Капарис. Оттуда он обходил отшельников и пустынножителей, ища, по намерению своему, некоего духовнаго отца, преуспевающего в монашеском делании и сведущего в Божественных и отеческих писаниях, пребывающего на едине в безмолвии, тишине и нищете, которому он мог бы предать себя в послушание. Но, по смотрению судеб Господних, он не обрел такового, и желаемого душе своей послушания не улучил. Потому, положившись на Промысл Божий, он стал пребывать один. Тогда блаженному было от роду 25 лет (1747 г.).

Но кто может высказать все его подвиги, когда он пребывал один с Единым Господом, объятый разженным к Богу рачением? Кто мог исчислить его коленопреклонения и упражнения в псалмопении и ненасытном чтении святых Писаний? Каких не показал он – самопонуждения, воздержания, поста, алчбы и жажды, воздыхания, сетования! Каких не испустил молений, горьких слез и стенаний из глубины сердца! Каких не преодолел браней от гнева, похоти, взимающагося на разум Божий возношения и лютаго для безмолвника уныния и от прочих злых страстей! Каких не претерпел искушений и злостраданий, болезней и немощей и скорбей душевных и телесных! Ко всему этому прилагались приражения недоумения, безнадежия и отчаяния, и страшные и лютые мысленные борения, наносимые от зависти бесовской. Но, прилепляясь верою и любовию ко Христу Богу, побеждал все это юный старец о укрепляющем его Господе. И за победу от всего сердца и от всей души сколько излил он и принес теплых слез и благодарений Христу Богу! Воздержание же его было таково: кроме субботних, воскресных и праздничных дней, вкушал он пищу через день однажды и только сухари с водою. Нищета его и нестяжание были безмерные; ибо он даже и рубашки не имел, а были у него один подрясник и ряска – все в заплатах. Но он так утешался своей нищетой, как иной своим богатством. И когда куда отходил, не запирал двери своей кельи; так как в ней и не было ничего кроме книг, которые он брал из Болгарских монастырей и читал прилежно с великим вниманием. Впрочем, он скорбел и горько плакал о том, что лишился благодати Божией – святаго послушания. Так прожил юный старец в одиночестве, подвизаясь и преуспевая от силы в силу духовную, полагая ежедневно восхождения в сердце своем и разжигаясь ревностью Божественною к большим подвигам, а вместе и наслаждаясь огнеросною Божественною любовию в тишайшем душеспасительном и радостотворном безмолвии три года с половиною.

Таковы были подвиги и злострадания юного старца! Ибо в том и состоит подвиг и брань истинных монахов против богоотступных сил диавольских, дабы грешная душа, хотящая спастись, понуждалась даже до крови и смерти противостоять и помощью Божиею побеждать их.

В то время, по смотрению Божию, прибыл из Валахии в Святую Гору вышеупомянутый старец, схимонах о. Василий, будучи вызван некоторым важным лицом. Нашел он там пребывавшего в безмолвии о. Платона и провел с ним несколько дней, поучая его и открывая ему о всех трех чинах монашеского жительства, и о всех христианских Таинствах от Святых Писаний. А о. Платон со слезами просил блаженного старца облечь его в мантию, что старец и исполнил, переименовав его из Платона Паисием. И стал Паисий учеником о. Василия. Тогда было ему 28 лет. Предав его Христу Богу и Пречистой Деве Богоматери, старец возвратился в Валахию, в свой скит Мерлополяну.

Потом так, как бы через три месяца, прибыл из Валахии во Святую Гору молодой монах, именем Виссарион. Обшед некоторых тамошних отцов, он искал себе наставника и не нашел. Пришел он и к о. Паисию и со слезами просил его сказать ему слово о спасении души и о том, каков должен быть наставник, которому можно бы было вверить свою душу. Вздохнув от сердца, блаженный заплакал, и немного помолчав, молясь в уме, сказал: «Брат! о горестном деле понуждаешь ты меня говорить тебе, дабы обновилась болезнь сердца моего. Ибо и я также с великим тщанием и скорбью искал наставника и не нашел. И много скорбей претерпел я, да и теперь еще терплю. Потому сочувствуя тебе (ибо вижу, что ты объят чрезмерною печалью, и боюсь, как бы не впал в отчаяние), скажу тебе немного, по силе немощного моего разума.

Спасение души, о котором ты меня вопрошаешь, не может с удобством иначе быть совершаемо, как только чрез истинного духовнаго наставника, который и сам понуждает себя исполнять все заповеди Господни, по слову Господа, говорящего: иже сотворит и научитъ, сей велий наречется (Мф. 5, 19). Ибо как кто может наставлять другого на путь, которым сам не ходил? Должно прежде ему самому подвизаться до крови против всех страстей душевных и телесных, и при помощи Христовой победить похоть и ярость, и чрез смиренномудрие и молитву исцелить разумность души своей от безумия и гордости; также покорить душе сластолюбие, славолюбие и лютое сребролюбие – эти злыя ехидны мира сего, и прочие все злыя страсти, против которых Сам Господь Иисус был начальником брани и первым вождем победы над ними, по сказанному: будучи изведен в пустыню, Иисус постом, смирением, нищетой, бдением, молитвою и сопротивлением от Божественных Писаний отразил сатану и дал венец победы сей на главу естества нашего, уча и нас тем же побеждать его, подавая нам и силу к тому. И так кто всеми этими добродетелями последует Господу своему и приимет от Него служение, дабы и иных души врачевать, и на заповеди Его наставлять, тот за смирение свое получит вместе от Господа и силу победить и все вышеупомянутые страсти (совершенно); а затем, по благодати Христовой, в нем просияет такое дарование Духа, по слову Господню: Тако да просветится свет ваш пред человеки, яко да видят ваша добрая дела и прославят Отца вашего, Иже на небесех (Мф. 5, 16). Таковой наставник самыми делами может и ученика своего безошибочно научить всем заповедям Христовым и всем добродетелям, в особенности же сим всеобъемлющим: смирению, кротости, нищете Христовой, долготерпению во всем, милосердию даже сверх силы, и горящей любви к Богу и к ближнему от сердца нелицемерной, от которой рождается истинное духовное рассуждение. Такой наставник научит и душу свою полагать за все заповеди Христовы. Все это видя и слыша, учащийся от него, с верою и любовию последуя ему, может при помощи Божией и чрез его наставление, преуспеть и получить спасение.

Такого, брат, следовало бы нам обрести наставника. Но, увы, – какое наше время! Предвидя Духом Святым злополучие сего времени, Богоносные отцы, из жалости к нам, как чадам своим, в помощь нашу оставили нам все нужное в святых своих писаниях. По словам Божественнаго Симеона Нового Богослова, по истине мало таких и в особенности ныне, которые были бы способны должным образом пасти и врачевать разумныя души. Пощение, бдение и образ благоговения может быть многие и показывают притворно или и на самом деле усвоили, также и говорить, и словами учить очень многие удобно могут; а чтобы чрез смиренномудрие и всегдашний плач и слезы отсечь страсти, и усвоить себе неотъемлемо всеобъемлющие добродетели, таковых весьма мало. В подтверждение же своих слов Симеон приводит свидетельство древних Святых отцов: ибо Божественнейшие отцы наши говорят: желающий отсечь страсти плачем отсекает их; и хотящий стяжать добродетели плачем стяжавает их. И так явно отсюда, что не плачущий на всякий день монах, ни страстей не отсекает, ни добродетелей не совершает, и никогда не бывает причастником дарований. Ибо иное есть добродетель, и иное дарование. Потому и ближайший к нам Богоносный отец наш, российское светило, Нил Сорский, все это с великим вниманием рассмотрев в Божественных Писаниях, и предвидя бедственные наши времена, и нынешнее человеческое нерадение, в своем предисловии на книгу свою советует ревнителям, говоря так: должно с особенным тщанием искать незаблудшаго наставника. Если же таковой не найдется, то святые отцы повелели нам учиться от Божественных писаний и наставлений Богоносных отцов, слыша Самого Господа говорящего: испытайте писания и в них обрящете жизнь вечную (Ин. 5, 39). И если этот святой говорит это только о умном делании: то тем более необходимо обрести опытного делателя и незаблудшаго наставника в том, чтобы получить избавление души от всех злых страстей, и наставиться на правый путь делания заповедей Божиих.

Отсюда, брат, вытекает крайняя для нас необходимость с великою заботливостью и со многими слезами день и ночь поучаться в Божественных и отеческих писаниях, и с советом единомысленных старейших отцов обучаться исполнению заповедей Божиих и деланию Святых наших отцов. И таким образом, по милости Божией, при нашем самопонуждении, можем получить и спасение».

Слыша все это от о. Паисия, подумал тогда в себе монах Виссарион: чего еще искать. И тотчас пал со слезами к ногам о. Паисия, умоляя его принять к себе в послушание. Но о. Паисий и слышать не хотел о том, чтобы над кем начальствовать, так как сам желал жить в подначалии. А тот, с большим усердием припадая к нему со многими слезами, три дня неотступно просил его принять. Видя такое брата сего смирение и слезы, о. Паисий умилился и решился принять его, впрочем, не как ученика, а как друга, дабы жительствовать средним путем вдвоем. И кому Бог подаст более разумения в святом Писании, чтобы друг другу открывать волю Божию, и возбуждать к исполнению заповедей Божиих и ко всякому доброму делу; также отсекать друг перед другом свою волю и рассуждение, слушаться в добром друг друга, иметь одну душу и одно произволение, и все потребное для жизни иметь общим. И таким образом, определив начало, стали жительствовать единодушно по правилам святых отцов. И утешался юный старец душою своею, что по благодати Божией обрел мир душевный в сожитии с единомысленным братом, ради отсечения друг перед другом своей воли и рассуждения, – что по определению отцов есть послушание. Вместо же отца и наставника они имели учение святых и Богоносных отцов наших. И пребывали они в мире глубоком, подвизаясь, горя духом и повседневно полагая благое начало, дабы преуспевать в совершенное смирение и любовь к Богу и ближнему и друг к другу чрез исполнение Святых Божиих заповедей.

Но недолго наслаждались они таким тихим сладким о Боге, утешительным для души безмолвным житием, – всего четыре года и немного более (1754 г.). Ибо другие братия Святой Горы и приходящие из мира, слыша и видя такое их мирное и любовное о Боге жительство и, сами имея великую к сему ревность, неотступным своим молением стали убеждать старца принять их в ученики. Он же много лет отказывался от сего и не принимал иного четыре года, а иного три. Напоследок, будучи убеждаем то непрестанным усиленным их прошением, то плачевным молением жившего с ним весьма братолюбивого монаха Виссариона, начал и против своего желания принимать по одному, возлагаясь на всемогущий Промысл Божий о душевном и телесном их окормлении. И в скором времени собрались около него братии восемь человек Молдавского происхождения. Поелику же они не помещались в двух калибах, то необходимо было им приобрести келлию с церковию Святаго Константина. Тогда начали присоединяться к обществу старца Паисия и братия славянского народа. И собралось всех двенадцать братий. И начали вычитывать и петь правило в церкви по-молдавски и по-славянски. Оказалась теперь крайняя нужда в иеромонахе и духовнике. И вот, согласившись, все братия начали усиленно смиренным своим молением упрашивать старца принять священство и духовничество. Но он и слушать о сем не хотел, говоря, что он по этой причине и из Валахии ушел. Однако, как он не отказывался от сего со слезами, они все более и более также со слезами припадая к ногам его, просили и умоляли не презреть прошения их, предлагая ему многия важные и благословенные причины, в особенности же следующую. Когда мы бываем на исповеди у других духовников, говорили они, то советы и заповеди, подобающие нашему жительству, которые мы от тебя принимаем, они своими советами опровергают; и от того мы получаем большой душевный вред. Ибо и из духовных многие, или летами, или разумом, юны. И Божественное Писание говорит: Горе тебе граде, в нем же царь твой юн (Екк. 10, 16). Приведши эти слова, святые отцы говорят: горе братиям, у которых начальник или духовник молод и с цветущим телом, к тому же в особенности если неопытен в духовной жизни, который не стяжал ни правого разума и духовнаго по Богу рассуждения, и не ведает многообразия страстей и немощей душевных и телесных. Ибо если бы он был усердным исполнителем заповедей Христовых: то по своей мере не лишен бы был и дарований от Господа, как-то: духовнаго разума и рассуждения, милосердия, смирения и любви к Богу и ближнему, – каковые добродетели суть всеобъемлющие или главные и первейшие. Это подтверждает и Симеон Новый Богослов, говоря, что невозможно вседушно ищущему и толкущему, по слову Господню не получить и не обогатиться дарованиями. Это и многое другое высказывали братия, с плачем припадая к блаженному. А кроме того и почтенные старейшие отцы Святой Горы всячески просили и увещевали его не отказываться от иерейства; ибо знали, что он достоин был сего, и мог, при помощи Божией, привести многие души ко Господу чрез свои наставления, в особенности же любовию и смирением своим. И потому они неослабно советовали ему, даже с угрозою за преслушание, принять сан священный, говоря: как же ты будешь учить братию послушанию и отсечению своей воли и рассуждения, будучи сам преслушником и презрителем слёзного моления стольких просителей и нас? Разве не знаешь, что породило преслушание? Тогда старец, видя себя в такой со всех сторон тесноте неудобоизбежной, и против воли покорился, сказав со слезами: «Воля Божия да будет!» И рукоположен был во иерея, и определен духовником. И была великая радость чадам его духовным.

Потом, когда Господь умножил братию, так что они не помещались в церкви и келлиях святаго Константина, тогда старец Паисий, по совещанию со своими братиями, выпросил ветхую и праздную келлию св. пророка Илии монастыря Пандократора, а вместе и благословение от Святейшего Патриарха Серафима, пребывавшего в то время в том же монастыре. И начали с основания устраивать скит во имя св. пророка Илии. Построили церковь, трапезу, пекарню, поварню, странноприимницу и шестнадцать келлий. Ибо старец имел намерение более пятнадцати братий отнюдь не принимать; потому и келлий приготовлено было на такое число. Тогда все они вместе с радостию переселились в скит, благодаря и прославляя Бога за то, что Он благоволил им средний путь монашеского жительства переменить на общежитие. Тогда более строго установил старец отправлять и правило церковное по чину Святой Горы, разделив братию на две части, славян и молдаван. Затем он имел надежду, после таких трудов жить поспокойнее; а между тем подпал еще большим трудам. Ибо многие из братий Святой Горы и из новопришедших, видя такое у него в церкви благочиние, т. е. в пении и чтении, а также смирение, тихость и благоговение, и предстояние всех братий в церкви с благоговением и страхом Божиим, слово же в деле иереев и эклисиархов самое нужное, и отправлявшиеся ими службы с благоговением и кротостию, а вне церкви на общих послушаниях ручные труды со смирением и молчанием, и между братиями всегдашний от сердца мир, любовь и отсечение своей воли, к старцу благоговейное послушание с верою и любовию, а со стороны старца к духовным своим чадам отеческое милосердие, распределение по послушаниям благоразсмотрительное, во всяких телесных потребностях ко всем сострадание и нелицемерную любовь, – все это видя, возревновали горячею ревностью присоединиться к такому жительству. И потому неотступно своею просьбою, со слезами и частыми поклонами, убеждали его и против желания принимать их. За неимением же келлий, по необходимости, внизу под келлиями, к каменной стене пристраивали по две и по три келлийки. Все братия вообще трудились в рукоделиях. Сам старец днем, вместе с братиями, делал ложки, а ночью списывал отеческие книги. Ибо вся жизнь его проходила во всенощном бдении, и более трех часов в сутки он не мог спать. Писание же отеческих книг состояло собственно в переводе их с греческого на славянский язык. Ибо старец, при помощи Божией, скоро обучился не только простому греческому, но и эллинскому языку от одного из своих братий, по имени Макария, хорошо знавшего сей язык, и по началу переводил книги под его руководством.

Вследствие сего добрая молва о старце Паисии разнеслась по всей Святой Горе, и все относились к нему с почтением и любовию; ибо удивлялись многим Божиим дарованиям в нем и прославляли Бога. Он был там духовником многим великим отцам, как и самому вышеупомянутому Святейшему Патриарху Серафиму. И святитель этот часто посещал его иногда по немощи на осле, а иногда и пешком приходил в скит, который отстоял от монастыря как бы на полчаса ходьбы. Тут они с наслаждением беседовали о духовных и душеспасительных предметах и о вере, и о разуме духовном, о мужественном подвижничестве и о дарованиях наставника по разуму и учению Богоносных наших отцов, вместе утешаясь душами, и горя духом подражать вере их. Не один раз в год бывало и то, что Святейший Патриарх и начальствующие отцы монастыря Пандократора, по любви своей к старцу, просили его придти к ним в монастырь, и в день воскресный или какой-либо праздник отслужить самому Божественную Литургию с монастырским диаконом в великой церкви. Служил он там по-гречески неспешно и благоговейно, со страхом Божиим, непрестанно омочая ланиты свои слезами; ибо он никогда не мог без слез отслужить святую Литургию во всю свою жизнь. Видя это, Святейший Патриарх, стоя также со слезами, приговаривал: «Слава Тебе, Господи, слава Тебе!» А стоявшие в алтаре, видя его всего так к Богу простертым и как бы измененным и плачущим, едва могущим говорить возгласы, настолько умилялись и плакали, что иные не могли и стоять в алтаре по причине слез, выходили оттуда и, удивляясь благодати Божией, прославляли Бога.