Текст книги "Шерлок Холмс: наука и техника"

Автор книги: Э. Дж. Вагнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Гросс настаивал на том, чтобы осмотру подвергались абсолютно все элементы интерьера. Он упоминает некоторые специфические места, в которых могут оказаться тайники: птичья клетка, часы, молитвенник. Даже в горшке с кипящим супом однажды обнаружилось пропавшее золото. Стены обязательно требовалось простучать в поисках глухого звука, указывающего на пустоту.

Пол всегда представлял собой особую проблему, так как его невозможно было конфисковать в качестве улики. Гросс советовал осматривать гвозди, скрепляющие половицы. Он отмечал, что на шляпках гвоздей появляется ржавчина, если они находятся в одном и том же положении долгие годы. Если на половицах вокруг гвоздей видны следы повреждений, это означает, что под полом было что-то спрятано. В случае работы с земляным полом на него следовало налить воду – места, где появляются пузырьки или где вода быстро просачивается вниз, указывают на области, где пол недавно вскрывали.

В XIX веке секретные проходы и потайные комнаты встречались в домах гораздо чаще, чем сейчас. Из-за отсутствия центрального отопления дома того времени строились с толстыми стенами, обеспечивающими необходимую теплоизоляцию. Благодаря этому в пустотах появлялось свободное пространство, в котором можно было прятать вещи. Даже в скромных хозяйствах среднего класса в хозяйские дома имели доступ наемные рабочие – печные трубы требовалось чистить, а белье – стирать. Хозяева не хотели выставлять напоказ свои ценности незнакомцам. В некоторых очень старых домах существовали искусно спрятанные комнаты, часто называемые «норами священников», сделанные для того, чтобы прятать беглых приверженцев неугодных властям религий.

Все эти архитектурные диковинки вдохновляли преступников, детективов и писателей. В рассказе «Пестрая лента» Холмс, тщательно осматривая комнату жертвы, быстро сосредоточился на нелогичной детали, указывавшей на необходимость осмотра соседней комнаты:

– Очень странно! – бормотал Холмс, дергая шнур. – В этой комнате многое обращает на себя внимание. Например, каким нужно быть безумным строителем, чтобы вывести вентилятор в соседнюю комнату, когда его с такой же легкостью можно бьио вывести наружу!

Конечно, этот вентилятор использовался для проникновения в комнату змеи-убийцы.

В XX веке известный шведский ученый-юрист Гарри Содерман описывает в своих мемуарах случай, содержащий сходный «зоологический» аспект. В 30-е годы XX века нью– йоркские полицейские были уверены в том, что торговец продает крошечные пакетики опиума у себя дома, но они не могли понять, где он прячет наркотики. У торговца был ручной хорек, которого он, казалось, очень любил, потому что грызун всегда сидел у него на коленях и ел с его рук.

Детективы расположились неподалеку от квартиры подозреваемого и начали наблюдать за ним через окно. Они увидели, как появился покупатель и отдал деньги продавцу, что-то прошептавшему своему хорьку. Грызун тут же исчез в раковине и вернулся через несколько секунд с пакетиком в зубах. За это хозяин наградил его кусочком сырого мяса. Сразу же после того, как покупатель покинул квартиру, его задержали и обыскали. В пакетике полицейские нашли опиум.

Подробный осмотр помещения выявил, что отверстие в раковине было слишком узким для человека. Расширив его, полиция обнаружила аккуратно разложенные тридцать девять пакетиков опиума. Содерман предположил, что их раскладывал выдрессированный хозяином хорек.

Шерлок Холмс обнаруживает потайные комнаты, проводя тщательные измерения и внимательно осматривая интерьер в поисках бесполезной отделки. В рассказе «Подрядчик из Норвуда» Холмс, зная о том, что злоумышленник – строитель, подозревает, что мужчина перепроектировал свой дом таким образом, чтобы в нем было место для тайника. Поэтому детективу остается только обнаружить его расположение: «После того как я измерил шагами один коридор и увидел, что он на шесть шагов короче, чем нижний, стало предельно ясно, где находится тайник».

В рассказе «Пенсне в золотой оправе» Холмс находит спрятавшегося преступника благодаря особому вниманию к деталям и знанию того, что для маскировки потайных помещений часто используются книжные шкафы:

Я тщательно осмотрел комнату, рассчитывая заметить в ней хоть какие-нибудь признаки тайника. Ковер был цельный и туго натянут на полу, и я отбросил мысль о люке. Могла быть ниша позади книг, это бывает в старинных библиотеках. Я обратил внимание, что книги навалены на полу повсюду, только не перед этим шкафом. Он, следовательно, мог служить дверью.

Конечно же, там была обнаружена дверь.

К сожалению, методики Шерлока Холмса не использовались в 1992 г., когда 28 декабря во время прогулки с другом семьи Джоном Эспозито в городке Бейшор на острове Лонг-Айленд исчезла десятилетняя Кэти Бирз. Под подозрение полиции немедленно попал Эспозито, мужчина средних лет, но он отрицал всякую осведомленность о местонахождении ребенка. Обыск его дома не выявил ничего подозрительного.

За Эспозито постоянно следили и неоднократно допрашивали. В конце концов, 13 января 1993 г. под давлением следствия мужчина сознался в похищении и удержании у себя Кэти. Он указал полиции место, где спрятал девочку. Ее нашли, к счастью, живой, в мрачной потайной комнате, расположенной под домом Эспозито. Как и в рассказе «Пенсне в золотой оправе», вход в нее был замаскирован под книжный шкаф.

Так же, как и главный герой рассказа «Подрядчик из Норвуда», Джон Эспозито был строителем. Сыщики, занимающиеся поисками Кэти, в отличие от умного Бартоломью из повести «Знак четырех», не «перемерили все комнаты, все коридоры и чуланы, не оставив невымеренным ни дюйма».

В своей книге «Расследования преступлений» Ганс Гросс высказывается о процедуре осмотра места преступления таким образом:

Ни на какой другой службе так четко не проявляется сила наблюдательности, логического обоснования и размышлений о цели; и нигде нельзя найти более поразительных примеров беспорядка, бессилия рассуждений, неопределенности и задержки поисков.

«Вам известен мой метод. Он базируется на сопоставлении всех незначительных улик», – говорит Холмс в рассказе «Тайна Боскомской долины». С этим утверждением согласился бы и Гросс, считая, что внимательность к «незначительным» уликам на месте преступления лежит в основе науки о расследованиях.

Всякая всячина

♦ В 1916 г. в Беркли, штат Калифорния, химик Альберт Шнайдер в попытках найти возможность сохранения любой мельчайшей улики с места преступления пришел к выводу, что домашний пылесос, запатентованный в 1901 г., как нельзя лучше подходит для сбора микроулик. Он опубликовал статью, описывающую его метод, в журнале «Полицейская микроскопия». Дикие и домашние животные, находящиеся рядом с местом преступления, часто съедают или каким-либо другим способом повреждают важные улики. В июне 1994 г. была зверски убита бывшая жена известного американского футболиста и спортивного комментатора О'Джея Симпсона, Николь Браун, и ее приятель Рон Голдмен. Недалеко от места убийства была обнаружена собака, принадлежащая семье Симпсонов. Несмотря на то что лапы у собаки были в крови, ее вернули хозяевам, не подвергнув дополнительным обследованиям. Ветеринары и владельцы крупных собак бойцовых пород утверждают, что иногда животные могут проглатывать длинные и неожиданные предметы, даже ножи. Тем не менее собаке не был сделан рентген и не были исследованы ее экскременты. Это могло привести к ошибке следствия, поскольку орудия убийства так и не нашли.

Если тело обнаружено не на месте убийства, то помимо места совершения преступления следователям необходимо установить маршрут транспортировки тела и транспортное средство, на котором его перевозили.

Глава 7
Картина преступления

Вам известно, что во всем мире не найдется двух одинаковых

отпечатков пальцев?

– Инспектор Лестрейд (рассказ «Подрядчик из Норвуда»)

Шерлок Холмс посвящает большую часть своего времени поимке злоумышленников, совершивших сложные преступления. Иногда, как, например, в рассказе «Долина ужаса», ему приходится также определять личность жертвы. Конечно, Холмсу это удается благодаря его нестандартному мышлению. В повести «Этюд в багровых тонах» сыщик ссылается на французский детектив (несомненно, его автор, французский романист Эмиль Габорио, писал его по образу и подобию Видока):

Лекок – жалкий сопляк. У него только и есть, что энергия. От этой книги меня просто тошнит. Подумаешь, какая проблема – установить личность преступника, уже посаженного в тюрьму! Я бы это сделал за двадцать четыре часа. А Лекок копается почти полгода. По этой книге можно учить сыщиков, как не надо работать.

Безусловно, Шерлок Холмс обладает беспечной самоуверенностью человека, не просто одаренного весьма специфическими талантами, но и, с легкой руки Конан Дойля, успешно занимающегося расследованиями преступлений. В реальном мире точное установление личности всегда было трудной задачей, усложнявшей расследование преступлений. Так продолжалось до начала XIX века, когда к решению этой проблемы стали применять научные подходы. С развитием научной деятельности истории о Шерлоке Холмсе стали эффективной рекламой новых идей.

Поскольку для повторных преступлений сроки заключения должны были быть дольше, а в некоторых случаях мерой наказания избиралась смертная казнь, власти прилагали все усилия, чтобы изучить криминальную историю заключенных. Самым первым способом идентификации преступников было их физическое клеймение. Увечья, наносимые по указанию суда, были доходным приработком для европейских палачей, в обязанности которых помимо выжигания клейма входило также отрезание носов и ампутация конечностей.

Во Франции преступников перестали клеймить во времена Великой французской революции (гильотина была настолько загружена работой, что на наличие клейма на плече никто не обращал внимания), но позднее наказание вернули. Окончательно эта процедура была упразднена в 1832 г. Шведский криминалист Гарри Содерман писал в своих мемуарах, что французских заключенных, не приговоренных к смерти, клеймили буквами TF (каторжник), V (вор), а вторую букву V добавляли в случае повторного обвинения. Пожизненное заключение обозначалось буквой Р, от зловещего латинского слова «et perpetuite» (навечно).

В России вплоть до средины XIX века клеймили лица преступников – одна большая буква выжигалась на лбу, две другие – на щеках.

Несмотря на то что стремление преступников к сокрытию своего прошлого казалось вполне естественным, среди них встречались и такие, которые, наоборот, бравировали своей принадлежностью к преступному миру, дополнительно нанося на свои тела весьма болезненные татуировки. Благодаря наколкам у властей появлялся еще один удобный источник для установления личностей заключенных. В XIX веке сбором данных о различных видах излюбленных татуировок преступников занимались патологоанатом Александр Лакассанье и итальянский криминалист и антрополог Чезаре Ломброзо. В своей статье «Варварские корни татуировок», опубликованной в апрельском номере ежемесячника «Популярная наука» в 1896 г., Ломброзо рассказывает об убийце Малассене, ставшем палачом. Малассен гордился выколотыми у него на груди черной и красной гильотинами, дополненными красной надписью: «Я плохо начал, я плохо закончу. Такой финал ждет меня». На правой руке Малассена, отнявшей жизни у множества его бывших преступных соратников, красовалось легендарное «Смерть осужденным».

Ломброзо также цитирует другие впечатляющие надписи, встречавшиеся у преступников. Среди них есть жалостливые – «Дитя несчастья», «Рожденный под несчастливой звездой», «Настоящее мучит меня, а будущее – пугает» и «Выхода нет», угрожающие – «Смерть неверным женам» и «Месть превыше всего», жизнерадостно патриотичные и гурманские – «Да здравствует Франция и жареная картошка».

Ломброзо, твердо уверенный в том, что татуировка – это пережиток прошлого, признак принадлежности к преступному миру и нечувствительности к боли, был поражен, обнаружив, что его теория послужила началом моды на татуировки среди высших слоев лондонского общества, которую в основном поддерживали женщины. Даже у леди Рендольф Черчилль (матери сэра Уинстона Черчилля, в девичестве Дженни Джером) была искусно сделанная наколка в форме змеи, обвивающей запястье. (На официальных приемах она осмотрительно закрывала ее браслетом.)

Если Ломброзо это могло шокировать, то Шерлок Холмс, как эксперт по татуировкам, счел бы узор леди Черчилль занимательным и, несомненно, с первого взгляда определил бы происхождение рисунка. Свои познания в сфере татуировок он демонстрирует в рассказе «Союз рыжих», когда говорит клиенту:

Только в Китае могла быть вытатуирована та рыбка, что красуетЫ на вашем правом запястье. Я изучал татуировки, и мне приходилось даже писать о них научные статьи. Обычай окрашивать рыбью чешую нежно-розовым цветом свойствен одному лишь Китаю.

Для успешной работы детективу викторианской эпохи требовалось разбираться в татуировках и шрамах.

Английская полиция того времени составила перечень татуировок, включавший в себя изображения наколок, наиболее популярных в преступной среде. Судебный патологоанатом Чарльз Меймотт Тайди посвятил несколько страниц своей книги «Судебная медицина» (1882) вопросам образования и внешнего вида «рубцов, шрамов и татуировок» и составил исчерпывающие инструкции о различиях между ними. Очевидно, что Конан Дойль был знаком с этим научным трудом, поскольку местный врач в рассказе «Долина ужаса» замечает: 1 *

Правая рука убитого была высвобождена из халата и обнажена до локтя. Выше запястья виднелся странный коричневый знак: треугольник в кружке.

– Это не татуировка, – продолжал доктор, глядя поверх очков, – это давно выжженный знак, вроде тех, которым клеймят скот.

Шрамы и татуировки послужили весомой уликой для раскрытия личности «самозванца Тичборна» в 1866 г. (это разбирательство в течение восьми лет приковывало к себе внимание общественности Англии и других стран мира). Холмс, чья осведомленность в старых делах была поразительной, безусловно, не мог не знать об этом случае.

Сэру Роджеру Тичборну, неженатому наследнику баронского титула и огромного состояния Тичборнов, было двадцать пять лет, когда в 1854 г. его объявили пропавшим без вести в океане неподалеку от побережья Бразилии. Его мать-француженка, воспитывавшая сына на своей родине и учившая его французскому до тех пор, пока юноше не исполнилось шестнадцать, отказывалась верить в его исчезновение.

В 1866 г. мужчина из австралийского селения Вага– Вагга, живший под именем Кастро, заявил, что он и есть пропавший наследник. Он рассказал, что, добравшись в Австралию после кораблекрушения, решил добиться успеха самостоятельно прежде, чем возвращаться в Англию. Однако не преуспев, ему было неудобно сообщать о себе своим родственникам. Увидев объявление, написанное от имени его дорогой матушки, о том, что его ищут и ждут, мужчина воспрянул духом и пожелал немедленно вернуться в Европу, чтобы воссоединиться с родственниками. Ему, его жене и детям требовались деньги на путешествие. Леди Тичборн немедленно выслала их ему. Семейство Кастро отправилось в Европу.

Когда Роджера Тичборна видели в последний раз, он выглядел довольно худощавым. Естественно, Тичборн свободно говорил на французском языке, поскольку он был его родным языком. Мужчина, выдающий себя за Тичборна, был чрезвычайно тучным и совершенно не разговаривал по-французски, объясняя это тем, что немного подзабыл язык во время пребывания в Австралии. Имя его матери леди Тичборн (Генриетта Фелиция) тоже вылетело у мужчины из головы. (К счастью, он сумел вспомнить имя семейного пса.) Переполненная обнадеживающим ожиданием, леди Тичборн пожелала увидеть джентльмена собственными глазами.

Внимательно осмотрев грузное тело и тяжелый подбородок самозванца Тичборна, женщина радостно провозгласила, что это действительно ее сын, еще раз подтвердив, что материнское сердце слепо, а глаз видит только то, что угодно сердцу. Она возобновила его содержание, составлявшее тысячу фунтов в год.

Дама предпочла проигнорировать физические различия между своим потерянным сыном и самозванцем, но остальные члены семьи не пожелали согласиться с этим. Кроме того, на локтях у пропавшего молодого человека имелись крупные широкие татуировки. Друзья и родственники вспомнили о них и подробно описали их внешний вид. У Лжетичборна татуировок не было. Зато на боку у самозванца было обнаружено родимое пятно, которого не было у Роджера. Помимо этого, у настоящего Тичборна должны были остаться шрамы от многочисленных кровопусканий, которые ему делали во время болезней, а у самозванца их не было.

В ходе следствия было обнаружено множество других несоответствий, не говоря уже о том, что глаза у Роджера были синими, а у самозванца – карими. Рост, форма носа и ушей самозванца были иными, чем у пропавшего молодого человека. Казалось бы, эти факты должны заставить леди Тичборн одуматься, но она оставалась непоколебимой в своей уверенности в чудесном спасении и возвращении сына и с ослиным упрямством настаивал на своем вплоть до внезапной смерти от сердечного приступа в 1868 г.

После ее кончины Лжетичборн прекратил получать содержание и у него появились проблемы с законом. Остальные члены семейства Тичборнов, отказавшиеся признать джентльмена из Вага-Вагга наследником состояния, ополчились против него. В результате уладить конфликт призвали судебную систему Англии. Это пришлось по вкусу многим юристам, чьи кошельки раздувались благодаря такой работе. Журналисты извели огромное количество газетной бумаги описаниями процесса, большая часть которых была преувеличена. Публика, не желающая ограничиваться недостатком точной информации, горячо поддерживала ту или иную сторону.

На эту тему спорили даже в парламенте. Премьер-министр Бенжамин Дизраэли, несмотря на свою убежденность в том, что Тичборн был самозванцем, в интересах справедливости и поддержания мира просил зачитывать в палате общин петиции от своего имени. Спустя четыре года состоялось два очень громких судебных процесса (их посетили даже принц и принцесса Уэльские), самозванца признали виновным в мошенничестве и приговорили к четырнадцати годам каторжных работ. Он отработал десять лет своего срока и вышел из тюрьмы более мудрым и худым человеком. Этот случай продемонстрировал ненадежность очных показаний свидетелей и доказал серьезную необходимость в научных методах объективного установления личности человека.

По другую сторону Ла-Манша Франция тоже наблюдала за делом Тичборна с большим интересом. Со времен образования сыскной полиции Сюрте идентификационная система Парижа в основном полагалась на удивительную память Эжена Франсуа Видока. Огромные архивы, созданные Видоком, без него оказались практически бесполезными. Досье вносились в список по имени преступника, а те, как правило, используют несколько имен. Видок мог вспомнить огромное число связей и обратиться за информацией о смене имен к своей системе опытных полицейских шпионов, но его менее находчивые последователи терялись в этом потоке данных.

Появление фотографии значительно облегчило работу сыщиков, которые быстро оценили ее по достоинству и взяли на вооружение. Луи Жак Дагерр изобрел сложный фотографический процесс только в 1839 г., а уже в 1843 г. сотрудники бельгийской полиции начали использовать первые полицейские дагерротипы. Однако создание дагерротипов было дорогим занятием, которое к тому же требовало специальных навыков и немало времени. Поэтому полиция использовала их не очень часто.

Даже в средине XIX века, когда методики фотосъемки значительно упростились, процесс все еще оставался довольно трудоемким. Из-за малой светосилы объективов идентифицирующие фотографии необходимо было делать при солнечном освещении, а время выдержки могло составлять двадцать минут. Некоторых преступников часто доводилось привязывать к стулу, так как они не желали фотографироваться.

Когда объективы стали совершеннее, а стоимость фотосъемки снизилась, полиция смогла в большей степени задействовать новую технологию. Глава парижского детективного отдела Густав Масе решил обзавестись фотографиями всех преступников. Фотографическая картотека росла, заполняя ящики, кабинеты, коридоры, но полезной информации от нее было мало. Не существовало не только четкой методики по упорядочиванию фотоснимков, но и стандартизованных способов съемки.

Все фотографии фиксировали лицо целиком, а расстояние, с которого делался снимок, в то время считалось не важным, так же, как и степень освещенности. Волосы могли закрывать уши, а растительность на лице часто скрывала его черты. Досье и изображения злоумышленников продолжали упорядочивать по имени преступника.

А потом в 1882 г. все изменилось благодаря двадцатишестилетнему чиновнику Альфонсу Бертильону. Он был неразговорчивым, замкнутым и малообщительным человеком. Бертильон был раздражителен и избегал людей. Он страдал от разных болезней органов пищеварения, постоянных головных болей и частых кровртечений из носа.

Хотя он был сыном знаменитого врача и антрополога Луи Адольфа Бертильона и воспитывался в высокоинтеллектуальной атмосфере уважения к науке, Адольф умудрился вылететь из нескольких первоклассных учебных заведений из-за отвратительной успеваемости. Он был не способен удержаться на работе. Его устроили в полицейский департамент исключительно по протекции отца. Но эта человеконенавистническая душа смогла совершить то, что не сделал никто до него: Адольф Бертильон придумал эффективную систему идентификации личностей.

В повести «Собака Баскервилей» Шерлок Холмс говорит «Мир полон таких очевидностей, но их никто не замечает». Именно Бертильон был первым, кто заметил очевидную необходимость научного подхода к идентификации преступников. Он помнил дискуссии, происходившие в доме его отца, относительно теории бельгийского статистика Ламберта Адольфа Жака Кетеле, который еще в 1840 г. предположил, что в мире не существует двух людей с одинаковыми антропометрическими данными.

Отсюда Бертильон сделал вывод, что если провести многочисленные обмеры людей и классифицировать их в соответствии с типами, искать нужные сведения станет проще, и будет возникать меньше путаницы. В 1879 г. в течение нескольких месяцев работы клерком он провел предварительные исследования, а затем написал отчет, в котором представлял начальству свои идеи. Хотя этот доклад был очень подробным, его восприняли как дерзкую шутку и отклонили. Месье Бертильон сразу понял, что теория его трудного сына является блестящим применением науки к расследованию преступлений, и попытался вмешаться, но полицейское начальство отказалось даже рассматривать этот вопрос. И лишь в 1882 г. под натиском влиятельных друзей доктора Бертильона полицейское руководство все– таки сдалось. Упорному клерку предоставили двух помощников и некоторые средства для дальнейших исследований его системы.

После длительных исследований Бертильон разработал процедуру, которую назвал антропометрией.Для нее требовалось как минимум одиннадцать измерений тела, которые считались неизменными после достижения двадцати лет, в том числе общая длина вытянутых рук, высота человека в положении стоя и сидя, обхват головы, ширина головы, толщина щек, а также длина правого уха, левой ступни, левого мизинца, левого среднего пальца и каждой руки от локтя до вытянутого среднего пальца. Каждую мерку нужно было снимать три раза и записывать среднее значение измерений.

Альфонс считал, что все фотографии необходимо делать с одного и того же ракурса при неизменном освещении. Фотографировать человека следовало в анфас и в профиль. Он также придумал «словесные портреты», которые должны были сопутствовать фотоснимки. В них входили письменные описания, содержащие такие параметры: цвет глаз, волос и кожи, форма головы, полнота, осанка, голос, акцент, шрамы или отметины и обычный стиль одежды. Полная версия «словесного портрета» включала в себя сотни подробных сведений, но детективы противились завышенным требованиям Бертильона. В конце концов, такие портреты упростились до знакомых нам описаний разыскиваемых преступников.

Система была далеко не идеальной. Работа с ней занимала много времени. Для ее реализации требовалось специальное обучение и особая внимательность к деталям, поскольку все измерения должны были проводиться с максимальной точностью. Тем не менее это был гигантский шаг вперед. Бертильон смог установить некий порядок в хаосе сведений, и его новая система стала признанной частью полицейской процедуры во Франции. Прочитав о ней в Австрии, Ганс Гросс тут же начал адаптировать новый подход для своей страны.

Система стала всеобщим стандартом для многих стран индустриального мира, хотя в различных странах использовали разное количество мерок. Даже Англия, ни в чем не желавшая признавать лидерство франции, проявила интерес к этой методике.

Угрюмый, замкнутый Бертильон добился успеха. Он получил звание главы службы полицейского опознания. Для работы ему предоставили персонал и новое помещение. Альфонс Бертильон стал всемирно известен.

В 1893 г. Конан Дойль устами доктора Ватсона в рассказе «Морской договор» так описывает их совместное с Шерлоком Холмсом путешествие: «Помнится, он завел разговор о бертильоновской системе измерений и бурно восхищался этим французским ученым».

Шерлок Холмс восхищался Бертильоном! На какую высшую похвалу можно было надеяться?

Но в бертильоновом яблоке завелся один крошечный червячок. В 1880 г., пока Бертильон нетерпеливо ждал случая доказать свои теории, шотландский врач Генри Фолдс, пребывающий с миссией в Японии, написал письмо в журнал «Природа». Оно было опубликовано 28 октября того же года под названием «О бороздках на коже рук». В статье был довольно поверхностно сформулирован принцип, в дальнейшем вызвавший революцию в расследовании преступлений. Письмо Фолдса начиналось так:

Около года назад, во время тщательного изучения некоторых экземпляров доисторических японских гончарных изделий, я обратил внимание на характер отпечатков пальцев, оставленных мастером на еще мягкой глине. К сожалению, все отпечатки, оказавшиеся в моем распоряжении, были слишком нечеткими и слабовыраженными для возможности дальнейшего использования, но сравнение таких следов кончиков пальцев на современной керамике побудило меня заняться общим исследованием характера борозд на человеческих пальцах. После этого вывода я перешел к исследованию кончиков пальцев обезьян и сразу же обнаружил, что их рисунок оказался очень похожим на отпечатки пальцев людей.

«В обнаружении незначительных особенностей мне очень пригодилась обычная ботаническая лупа», – пишет Фолдс (неизбежно напоминая нам Шерлока Холмса со своим увеличительным стеклом). Он продолжает:

Там, где встречаются петли, самые дальние линии могут просто ломаться и внезапно обрываться; они могут оканчиваться самозамыкающимися петлями или опять же виться без изломов, сделав обход вокруг самих себя. Некоторые линии соединяются или ветвятся, как развязки на карте железных дорог. Тем не менее все это разнообразие сочетается с общим впечатлением симметрии отпечатков обеих рук.

Фолдс продолжает рассказ объяснениями того, как ему удалось получить копии этих увлекательных линий:

Все, что нужно для получения отпечатков, это грифельная или просто отполированная доска, либо лист жести, покрытые очень тонким и равномерным слоем типографского чернила. Части тела, оттиски которых мы желаем получить, мягко прижимают к чернильному слою, а затем перемещают на слегка смоченную бумагу. Мне удалось получить очень точные отпечатки на стекле. Фактически следы будут довольно тусклыми, но полезными для демонстраций, поскольку детали просматриваются очень хорошо, вплоть до крошечных пор. Благодаря использованию разноцветного чернила две структуры можно сравнить наложением их одна на другую, которое достигается с помощью волшебного фонаря… Чернила легко смываются горячей водой и мылом…

Я уверен, что тщательное изучение оттисков может быть полезным в разных областях.

Далее Фолдс описывает другие возможности применения отпечатков, например, в исторических или антропологических исследованиях. И только потом он делает скачок в истории расследования преступлений, написав:

При наличии кровавых отпечатков или следов на глине, стекле и других материалах их можно будет использовать для установления личности преступников с помощью научных методов. У меня уже был опыт получения полезной информации от этих отпечатков в двух случаях. В одном случае масляные отпечатки пальцев помогли выявить вора казенного спирта-ректификата. Рисунок пальцев был уникален, а мне посчастливилось предварительно получить его копию. Отпечатки совпадали с микроскопической точностью… В другом случае отпечатки пальцев пригодились во время судебно-медицинских расследований, когда на месте преступления были обнаружены только руки убитой жертвы. Если отпечатки пальцев были известны ранее, то они окажутся гораздо более ценными для установления личности, чем родинки, излюбленные дешевыми писаками. Если же ранее отпечатки пальцев жертвы не были известны, то в некоторых случаях личность жертвы также можно установить с помощью сравнения отпечатков жертвы с отпечатками пальцев ее родственников.

Далее, показывая осведомленность о деле Тичборна, Фолдс замечает: «За пределы этого принципа не выходит и случай „Самозванца Тичборна“, поскольку должен существовать определенный тип отпечатков пальцев Тичборнов». Фолдс обосновывал это заключение своими наблюдениями, показывающими, что рисунки отпечатков пальцев в некоторых семьях довольно похожи, но их все равно недостаточно для точной идентификации. (Тем не менее, если бы леди Тичборн сохранила предмет, к которому точно прикасался ее сын, то с этого предмета можно было получить четкие отпечатки пальцев Роджера в качестве образца. Если ни один из отпечатков не совпал бы с отпечатками самозванца, это могло бы повлиять на мнение леди Тичборн.) Фолдс продолжает:

Сделав общие выводы из своего необычного и требующего терпения эксперимента, я узнал, что еще в древности делали оттиски пальцев китайских преступников с той же целью, с которой сейчас их фотографируют. Тем не менее мне не удалось пока обнаружить какие-либо точные письменные подтверждения этого факта… Но без сомнения, помимо фотографий важных преступников, было бы удобно иметь в наличии копии неизменных борозд на их пальцах.