Текст книги "Шерлок Холмс: наука и техника"

Автор книги: Э. Дж. Вагнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Всякая всячина

♦ В 1910 г. Альберт Осборн издал свой фундаментальный труд по исследованию и идентификации почерка. Эта работа стала неофициальной библией графологии в Соединенных Штатах.

♦ В 1935 г. во время процесса над Бруно Ричардом Хауптманном, обвиненным в похищении и убийстве новорожденного сына полковника Чарльза Линдберга, решающим аргументом против защиты стали доказательства, полученные в результате анализа записок с требованием уплаты выкупа, который был проведен по методике Осборна. В 1945 г. в постели было обнаружено расчлененное тело женщины по имени Франсуаза Браун. На стене над телом губной помадой было неразборчиво написано: «Ради бога, поймайте меня, прежде чем я снова убью. Я не могу сдержаться!» По обвинению в убийстве полиция арестовала студента по имени Уильям Хайренс. Он признался в убийстве Браун и других преступлениях. Почерк, которым были написаны слова на стене, сравнили с почерком Хайренса. Эксперты сделали вывод об их идентичности с очень высокой долей вероятности, как, наверняка, поступили бы и Холмс с Локаром. Это сочли достаточным доказательством вины Хайренса. Теперь он, все еще находясь в тюрьме, настаивает, что признание из него выбили силой, а графологи ошиблись.

В 1950 г. во время суда над Олджером Хиссом американского политического деятеля признали виновным в государственной измене в основном благодаря показаниям графологов, подтвердивших, что украденные бумаги были напечатаны на старой печатной машинке фирмы «Вудсток», принадлежащей Хиссу. По словам сотрудника лаборатории ФБР Рамоса Фихана, буквы «е» и «g» обладали характерными признаками, достаточными для идентификации.

Глава 12
Голос крови

Возьмем немножко свежей крови.

– Шерлок Холмс в повести «Этюд в багровых тонах»

Изобретательность ума Шерлока Холмса и его страстное увлечение наукой проявляются с поразительной четкостью, когда он объявляет о разработанном им химическом тесте на гемоглобин. Ватсон описывает это удивительное событие в 1887 г. в повести «Этюд в багровых тонах»:

Всюду стояли низкие широкие столы, густо уставленные ретортами, пробирками и бунзеновскими горелками с трепещущими язычками синего пламени. Лаборатория пустовала, и лишь в дальнем углу, пригнувшись к столу, с чем-то сосредоточенно возился какой-то молодой человек. Услышав наши шаги, он оглянулся и вскочил с места.

– Нашел! Нашел! – ликующе крикнул он, бросившись к нам с пробиркой в руках. – Я наконец нашел реактив, который осаждается только гемоглобином и ничем другим!

– Если бы он нашел золотые россыпи, и то, наверное, его лицо не сияло бы таким восторгом.

– Господи, да это же практически самое важное открытие для судебной медицины за десятки мт. Разве вы не понимаете, что это дает возможность безошибочно определять кровяные пятна? – воскликнул Холмс.

Ликование Холмса вполне объяснимо. Проблема выявления пятен крови была одной из сложнейших и старейших в криминалистике. Ученые всего мира бились над разработкой надежной методики проверки. В начале XIX века во Франции Амбруаз Тардье даже проводил эксперименты по применению обонятельного анализа. Многочисленные добровольцы усердно вынюхивали всевозможные образцы крови, но результаты были недостаточно точными, чтобы приносить пользу.

Кровь – чрезвычайно изменчивая субстанция. Свежая кровь, как правило, ярко-алого цвета, но ее запах, так же, как и вид, со временем может меняться в зависимости от многочисленных факторов, в том числе от вещества, на которое она попала. Например, при попадании на гладкую металлическую поверхность кровь блестит, а, оказавшись на мягкой ткани, она, как правило, быстро впитывается и сгущается. Цвет крови может меняться от красного к коричневому и даже серо-зеленому. При попытке отчистить пятно с помощью воды или химических веществ его цвет может измениться, и пятно не будет слишком бросаться в глаза. Кровь довольно часто смешивается с другими жидкостями человеческого организма или бывает заражена ядом, что также может повлиять на ее внешний вид. Некоторые продукты, например чеснок, влияют на запах крови. Даже тщательный осмотр подозрительных пятен, достойный Шерлока Холмса, не сможет в точности установить, кровь это или нет.

Судебная медицина решала эту задачу тремя способами. Шерлоку Холмсу было известно о двух из них, о чем он ясно дает понять, когда говорит: «Прежний способ с гваяковой смолой очень громоздок и ненадежен, как и исследование кровяных шариков под микроскопом, – оно вообще бесполезно, если кровь пролита несколько часов назад».

Способ с гваяковым деревом из Вест-Индии, к которому Холмс относится столь пренебрежительно, состоял в том, что при окислении его смола приобретает темно-синий, сапфировый оттенок. Подобное изменение цвета происходит и при добавлении к гваяковой смоле смеси из крови и перекиси водорода. Недостаток этой методики заключается в том, что таким же образом ведут себя и другие вещества, в том числе желчь, слюна и красное вино. Поскольку для достижения нужного оттенка синего цвета в опытах с вином требуется на несколько часов больше времени, чем в опытах с кровью, внимательный исследователь сможет заметить это различие. Кроме того, заключение о наличии крови нельзя сделать лишь на основе гваякового теста, но считалось, что его положительный результат говорит о наличии гемоглобина. В те времена применялось множество других методик, но они не были более убедительными.

Ценность исследования кровяных шариков под микроскопом тоже была невелика, как и говорит Холмс. Чарльз Меймотт Тайди описывает лабораторный процесс в 1882 г., советуя экспериментатору вырезать небольшой кусочек запачканного материала, поместить его под объектив микроскопа и накрыть покровным стеклом, предварительно увлажнив соответствующим раствором. Он предостерегает исследователей от использования воды, из-за которой шарики крови увеличиваются. (В качестве возможных растворов Тайди наряду с другими предлагает хлоралгидрат.)

Затем, по его словам, предметное стекло следует рассмотреть через четвертьдюймовую линзу и измерить шарики с помощью микрометра. «Все структуры, связанные с кровавым пятном, следует изучать с большой тщательностью», – продолжает он, объясняя, что если в образце обнаружены волосы, желчь, фекалии, сперматозоиды, клетки эпителия или вещество мозга, то они помогут в определении происхождения пятна. Существовали схемы, в которых более или менее точно были перечислены размеры и форма кровяных шариков разных живых организмов. Предполагалось, что исследователи, пытаясь определить источник пятна, будут сравнивать клетки, которые они видят под микроскопом, со схемой. Тайди пишет:

Кровяные тельца человека и всех млекопитающих (за исключением семейства верблюжьих) представляют собой круглые, приплюснутые, прозрачные, безъядерные клетки, в которых, как правило, можно увидеть выпуклые бока и яркое пятно в центре. Однако это яркое пятно из-за малейшего смещения фокуса или изменения цвета может оказаться затененным.

Диаметр кровяных шариков человека находится в диапазоне от 1/2800 до 1/4800 дюйма.

У разных животных форма и размер кровяных телец отличаются.

Система была очень сложной, а когда клетки обезволивались, они теряли свою форму, еще сильнее затрудняя идентификацию. Но для расследования преступлений особую важность представляли именно высохшие пятна крови, о чем Холмс и сообщает Ватсону:

Раскрытие преступлений всегда упирается в эту проблему. Человека начинают подозревать в убийстве, быть может, через несколько месяцев после того, как оно совершено. Пересматривают его белье или платье, находят буроватые пятна. Что это: кровь, грязь, ржавчина, фруктовый сок или еще что-нибудь? Вот вопрос, который ставил в тупик многих экспертов, а почему? Потому что не было надежного реактива. Теперь у нас есть реактив Шерлока Холмса, и всем затруднениям конец!

Увы, Великий Детектив преувеличивает важность своего открытия. В 1887 г., когда Холмс делает это заявление в повести «Этюд в багровых тонах», уже существовала очень надежная методика проверки наличия крови, о которой детектив не упомянул. Это был спектральный анализ. Доктор Тайди в своей книге рассказывает читателям, что данную методику применял профессор химии Лондонского госпиталя Генри Лезеби еще в 1864 г. во время знаменитого судебного процесса по делу Франца Мюллера.

9 июля 1864 года в четверть одиннадцатого ночи двое банковских служащих сели в пустовавшее купе первого класса на станции Хекни Северо-Лондонской железной дороги. Один из них случайно опустил руку на сидение и почувствовал, что оно покрыто неприятной липкой субстанцией. В неясном свете масляных ламп он сумел разобрать только, что это вещество красного цвета. Охрану успели вызвать до того, как поезд тронулся. Вагон обыскали и обнаружили, что следы жидкости, напоминающей кровь, имеются также на диванных подушках, окне, одной из дверных ручек и прогулочной трости. Картину завершали маленькая черная сумка и бобровая шляпа с биркой ее изготовителя Дж. X. Уолкера. Если липкая красная жидкость – это действительно кровь, то откуда она взялась, и куда делся ее «источник»?

Свидетелей происшествия в вагоне не было. В то время между железнодорожными вагонами не было ни переходов, ни окон. Ограбления, зачастую с применением насилия, были отнюдь не редким явлением, особенно ночью. Подозревая подобный случай, полиция приказала опечатать вагон, отцепить его и отправить сначала в городок Чалк-Фарм, а затем на станцию Боу для дальнейшего осмотра. Шляпу, трость, сумку и подушки отдали в столичную полицию, чтобы пятна изучили и по возможности установили, являются ли они кровавыми.

Приблизительно в то время, когда вагон обыскивали, машинист поезда, следующего в противоположном направлении, увидел, как на двухметровый участок земли между рельсами упала темная фигура. Остановив поезд, машинист выбрался из него и обнаружил лежащего без сознания мужчину, которого, по-видимому, жестоко избили. Его отнесли в ближайший кабак, где по содержимому карманов установили, что это Томас Бриггс, семидесятилетний главный клерк банковского дома Роберте на Ломбард-стрит. Среди прочих повреждений у мистера Бриггса была трещина черепа, и он умер на следующее утро, не приходя в сознание. Его безутешный сын, вызванный в полицию, опознал сумку и прогулочную трость, как принадлежавшие его отцу, но сказал, что никогда не видел шляпу, обнаруженную в вагоне. Цилиндр мистера Бриггсе исчез так же, как и золотые часы с цепочкой.

Инспектор Дик Теннер пришел к выводу, что преступление было непреднамеренным грабежом, и нападавший, находясь в состоянии аффекта, по ошибке унес с собой чужой головной убор. Он составил описание забытой в вагоне шляпы, цепочки и часов. Поскольку нападение на мистера Бриггса стало первым убийством в Британии, произошедшем в железнодорожном вагоне, общественный резонанс этого события был огромен. Благодаря этому следствие продвигалось очень быстро. Вскоре в полицию обратился ювелир по фамилии Диз (в английском произношении созвучной слову «смерть» – «death»), который и принес пропавшие ценности. Он рассказал, что клиент обменял их на похожий комплект той же стоимости.

Услышав об этом, некий Мэттьюз, кучер кэба, рассказал полиции о том, что друг семьи Франц Мюллер давал его десятилетней дочери поиграть со шкатулкой, на которой была выгравирована фамилия «Диз». Кроме того, у Мюллера была шляпа, сделанная Дж. X. Уолкером. Семейство Мэттьюз предоставило полцции фотографию Мюллера, и Диз опознал его как своего покупателя.

Однако в Англии обнаружить Мюллера не удалось. Допрашивая его домовладелицу, инспектор Теннер выяснил, что тот отбыл в Нью-Йорк на парусном судне «Виктория». Предвосхищая подвиг инспектора Дью, спустя сорок пять лет отправившегося за Криппеном через океан, Теннер сел на борт парохода «Манчестер» и оказался в Нью-Йорке на несколько недель раньше, чем парусник «Виктория». При задержании у Мюллера обнаружили цилиндр мистера Бриггса, который он укоротил, чтобы убрать имя его предыдущего владельца. Полиция быстро провела экстрадицию подозреваемого, и его вернули в Англию для процесса, состоявшегося 27 октября.

Доктор Генри Лезеби давал показания относительно улик, связанных с кровью. Он осматривал кровавые пятна на месте преступления лишь 26 июля, а прогулочная трость попала в его распоряжение только 6 октября. К тому времени пятна окончательно засохли и с трудом поддавались идентификации. Это было важным фактором, поскольку положение и форма пятен крови помогла бы Лезеби восстановить события.

На похожие улики полагается Холмс, когда в рассказе «Чертежи Брюса Партингтона» говорит Ватсону: «Либо тело действительно упало сверху, либо это какое-то необыкновенное совпадение. Теперь обратите внимание на отсутствие следов крови. Конечно, их и не могло оказаться на путях, если убийство совершено в ином месте. Каждый из этих фактов подтверждает мою догадку, а взятые вместе, они уже являются совокупностью улик».

Доктор Лезеби применяет несколько методик для того, чтобы определить, в каких именно пятнах присутствует кровь. Он свидетельствует:

Я измерил кровяные шарики и теперь уверен, что эта кровь принадлежит человеку… На стекле также были следы крови… Она обладает характеристиками человеческой крови, и благодаря присутствующему в ней сгустку я могу сказать, что человек был жив, когда она попала на стекло. Кровь содержит мозговую ткань. Два пятна вещества головного мозга напоминают брызги размером с шестипенсовик. Такой эффект имел бы место в случае удара, если бы человек сидел в этой части вагона, и его били бы в левую часть головы; из-за скольжения головы по стеклу мы бы и получили такой результат.

Доктор Лезеби заявлял: «Для того чтобы определить природу пятен, я использовал микроскоп (из записей Лезеби, унаследованных Тайди, становится понятно, что спектроскоп был прикреплен к микроскопу. – Примеч. авт.)и некоторые химические тесты».

Несомненно, именно обезвоживание пятен подтолкнуло химика включить в свой арсенал средств спектроскоп. Он решил положиться на технику с прославленным прошлым. Первые эксперименты с подобными приборами проводил еще знаменитый физик Йозеф фон Фраунгофер. Полагаясь, среди прочего, на предыдущие работы Исаака Ньютона и Уильяма Волластона, Фраунгофер, в начале XIX века сконструировал устройство, состоящее из линзы, призмы и маленького телескопа. Он расположил его напротив окна, зашторенного так, чтобы оставалась щель, пропускающая свет. Лучи света попадали на призму и линзу и рассматривались через телескоп. Фраунгоферу удалось увидеть не только отдельные полосы цвета, но и темные линии вокруг них. Несмотря на то что ученого больше интересовали физические причины появления цвета, чем их возможное применение в криминалистике, он неосознанно сделал огромный вклад в развитие последней. Замеченные им темные линии, которые сейчас называют линиями Фраунгофера, натолкнули ученых на идею.

В 1859 г. Роберт Вильгельм фон Бунзен, профессор химии из Гейдельберга (имеено он изобрел горелку, которую часто использовал Холмс), и его коллега, физик Густав

Роберт Кирхгофф, прикрепили спектроскоп к микроскопу и разработали чрезвычайно точный метод определения гемоглобина. Американский патологоанатом Генри Чепмен, живший в XIX веке, так описывает его принципы:

Спектроскопический метод исследования кровяных пятен основывается на том факте, что кровь препятствует прохождению определенных световых лучей, и тогда возникают так называемые темные полосы поглощения кровяного спектра… Когда свет проходит через призму, он распадается на семь цветов: фиолетовый, синий, голубой, зеленый, желтый, оранжевый, красный. Однако, если между источником света и призмой поместить слабый раствор крови, появятся темные полосы (их положение будет зависеть от того, артериальная кровь или венозная).

Другим защитником этой методики был Альфред Свайн Тейлор, который объясняет:

Мы просто наблюдаем за тем, как свет проходит сквозь раствор красного вещества и через соответствующий спектральный окуляр, прикрепленный к микроскопу, замечаем, претерпел ли цветовой спектр какие-либо изменения. Если красная жидкость обязана своим цветом свежей или окисленной крови, вы увидите две темные линии, разрушающие непрерывность спектра. Они будут располагаться в месте слияния желтых лучей с зелеными и посредине зеленой полосы. Если кровь довольно свежая и обладает ярко– алым оттенком, две полосы поглощения довольно четки и хорошо различимы.

Спектральный анализ был чрезвычайно чувствителен и позволял определять кровь в пятнах многолетней давности. Несмотря на то что другие субстанции, например темно– красная краска, также могут вызывать появление темных линий, они появляются в других областях спектра. Для использования этой методики нужен был большой опыт, но она работала безукоризненно.

В своих показаниях по делу Мюллера доктор Лезеби опирался на точное расположение пятен крови и в деталях описал то, как мистер Бриггс встретил смерть. Присяжные признали Франца Мюллера виновным, и он был публично повешен перед Ньюгейтской тюрьмой в 1864 г.

Дело Мюллера послужило причиной ряда реформ в Англии. Опасную изоляцию пассажиров поездов смягчили установкой маленьких окон спереди и сзади вагона – их иногда называли «глазами Мюллера». Согласно распоряжению руководства железной дороги, до 1868 г. во всех поездах должны были установить стоп-краны. Укороченный Мюллером цилиндр жертвы привел к появлению новой модной тенденции среди молодых щеголей, оставив в истории портновского искусства память о казненном преступнике.

В мире криминалистики важность спектроскопа возросла, но он отнюдь не стал широко использоваться повсеместно. В те времена информация, как и технические нововведения, распространялась очень медленно. Несмотря на сделанное в 1873 г. заявление Альфреда Свайна Тейлора о том, что если данную методику будет применять «высококвалифицированный специалист, обладающий опытом микроспектральных наблюдений», то «он сможет обнаружить мельчайшие следы крови», история помнит множество важных расследований, в которых сыщики опирались только на старые, менее точные методики.

Печально известное дело об убийстве Борденов в городке Фолл-Ривер штата Массачусетс позволяет нам узнать о методиках исследования крови, применявшихся в Новой Англии в конце XIX века. Несчастное семейство Борденов обитало в узком, неудобно сконструированном доме на Второй улице. Главой семьи считался семидесятилетний Эндрю Борден, бывший владелец похоронного бюро, а ныне успешный, но маниакально бережливый бизнесмен. С ним проживали две дочери от первого брака, сорокадвухлетняя Эмма и Лизи, сын Эммы и вторая жена, Эбби Борден, которой было шестьдесят четыре года. Кроме того, в доме постоянно находилась горничная по имени Бриджит. Домашние называли ее Мэгги, потому что так звали их прежнюю горничную, и Борденам, видимо, требовалось слишком много усилий, чтобы запомнить имя новой служанки.

Дочери Бордеиа были настолько возмущены появлением у них мачехи, что даже отказывались обедать с ней за одним столом и обращались к ней не иначе, как «миссис Борден». Среди членов семьи постоянно возникали какие– то подозрения: расстройство желудка давало повод к разговорам об отравлении, пропажа вещей из комнаты миссис Борден приводила к установке замков на внутренних дверях. Жарким душным утром 4 августа 1892 г. Эмма отправилась в гости к своим друзьям за городом. Другие представители семейства Борденов, под руководством Мэгги приходящие в себя после схватки с кишечными проблемами, без удовольствия позавтракали подогретым бульоном из баранины, бананами и кофе. Лиззи, проснувшаяся позже всех, успела только выпить кофе. Миссис Борден поднялась наверх сменить постельное белье, мистер Борден отправился по делам в город, Мэгги пыталась мыть окна в перерывах между приступами тошноты.

В 10–45 мистер Борден вернулся домой и расположился на диване в гостиной, чтобы немного подремать. Мэгги поднялась в свою душную мансарду, чтобы сделать то же самое. Около 11–00 служанка проснулась от крика Лиззи, доносившегося с первого этажа: «Мэгги, спускайся сюда! Папа умер! Кто-то вошел сюда и убил его!»

Лиззи не преувеличивала. Мистер Борден лежал на диване, а из его головы сильно текла кровь. Один глаз вывалился из глазницы, а нос был отрезан. Бордена ударили в лицо как минимум одиннадцать раз, и из свежих ран все еще струилась кровь. Женщины тут же послали за доктором и соседями. После быстрого осмотра тела врач накрыл его тканью.

Лиззи сообщила Мэгги, что согласно записке миссис Борден отправилась в город, но ей показалось, что она слышала, как мачеха вернулась. Поднявшись на второй этаж, сосед и Мэгги обнаружили миссис Борден на полу комнаты для гостей. Ее голова была разбита в результате многочисленных ударов топором или тесаком. Мертвая женщина лежала лицом в луже густеющей и засыхающей крови.

Лиззи сделала множество противоречивых заявлений о том, где она находилась во время преступления. Местный аптекарь сообщил полиции, что за день до убийства он отказался продать Лиззи синильную кислоту, которая, по ее словам, требовалась для поддержания сохранности меховой накидки. Поскольку Лиззи была единственным человеком, у которого были и мотив (она собиралась унаследовать состояние отца), и возможность совершить преступление, полиция не могла ею не заинтересоваться.

Возникает вопрос о том, могла ли Лиззи выразить свое недовольство скупым отцом и неудобной мачехой, избавившись от них с помощью топора? Медицинское заключение гласило, что миссис Борден умерла по крайней мере на час раньше, чем ее муж. Способна ли была уважаемая, набожная Лиззи Борден красться по лестнице того узкого дома (который, наверное, все еще помнит о бараньем супе и крови), ожидая, когда ее отец вернется домой навстречу гибели? Масса улик говорила о том, что это была именно она, и жители Фолл-Ривера были шокированы, когда состоятельная Лиззи Борден предстала перед судом по обвинению в двойном убийстве.

В данный момент наша цель заключается не в том, чтобы вникать во все темные подробности тайны Борденов. Сейчас нас интересует голос крови. Поэтому мы упомянем только о том, что первое поспешное вскрытие было проведено на обеденном столе в доме Борденов. (Вскрытия в домашних условиях тогда были нередким явлением. Чтобы зрелище было менее отталкивающим, иногда подобные процедуры проводили в гробу, поставленном на стол.)

Второе, более тщательное вскрытие производилось на открытом воздухе после службы, на которой плакальщики отдали «последнюю дань погибшим. Поскольку это происходило через неделю после убийств, тела начали разлагаться, но свежий воздух смягчал ужасающий запах, а уличное освещение позволило сделать удачные снимки. У трупов отрезали головы, чтобы приоткрыть ужасающие раны для демонстрации на суде.

Во время процесса кровь была предметом обсуждения первой важности. Какие пятна на месте преступления содержали кровь, а какие нет? Следствие интересовало, куда кровь падала, а куда нет, как быстро она сгустилась и как медленно засохла. Было ли отсутствие заметных следов крови на Лиззи в день убийства свидетельством» ее невиновности? Или наоборот, это было доказательством вины, потому что любящая дочь, невиновная в нападении, бросилась бы к раненному отцу и неизбежно запачкалась бы его кровью? Что было орудием преступления? И где оно сейчас?

Уильям Долан, медицинский эксперт округа Бристоль, одним из первых попал на место преступления. По невероятному стечению обстоятельств доктор Долан проходил мимо дома Борденов в 11–45, т. е. как раз тогда, когда были обнаружены убитые. Его показания на предварительном слушании и процессе позволяют нам сделать выводы о том, как изучались материальные улики:

Я занимаюсь медицинской практикой в Фолл-Ривер на протяжении одиннадцати лет после обучения на медицинском отделении университета Пенсильвании. Я занимаюсь общей практикой, имеющей отношение скорее к хирургии, чем терапии. Сталкивался с несколькими случаями повреждений черепа. Имею опыт работы медицинским экспертом округа Бристоль два года, на момент совершения убийств один год…

На одежде Эндрю Бордена было совсем немного крови, за исключением манишки его сорочки, и, конечно, на спине, где кровь стекала, т. е. на кардигане. Также его одежда была пропитана кровью в том месте, где она стекала с его лица на кушетку, потому что он лежал на кушетке…

На полу крови не было много. Когда я был там, она капала с дивана на ковер в двух местах…

(Далее Долан описывает отдельные группы пятен крови.) Исследовав сначала стену за кушеткой, я обнаружил там группу пятен, образующих дугу окружности, которая состояла из 78 кровавых пятен…

Мне кажется, всего их было 86. Самое верхнее пятно из этой группы находилось на высоте 3 фута и 7 дюймов от пола…

Одни из них были совсем маленькими, размером с булавочную головку, другие – чуть больше горошины… Потом я нашел на бумаге над изголовьем кушетки самое верхнее пятно, за исключением того, что было на потолке; оно находилось на расстоянии 6 футов и 1 дюйма от пола…

Эти пятна, я точно не измерял их (доктор Долан не измерял точно чрезвычайно много деталей. – Примеч. авт.), но они вряд ли превышали полдюйма в длину и были не больше четверти дюйма в ширину…

На картине и раме находилось около 40 пятен. Самое верхнее пятно было на высоте 58 дюймов от пола…

На ковре под изголовьем кушетки я обнаружил два пятна и две лужи крови. На двери в кабинет, находящейся на западе от изголовья, и на ее косяке я заметил 7 капель крови.

Я полагаю, что на расстоянии пяти футов… я не измерял точно (и снова нет ни схемы, ни измерений, ни фотографии – Шерлок Холмс и Ганс Гросс несомненно были бы недовольны. – Примеч. авт.)… я заметил одно очень большое пятно в центральной части перегородки между двумя верхними панелями двери… Верхнее пятно было очень большим. Если считать, что пятно над кушеткой, которое я назвал самым большим, в длину имело полдюйма, то это пятно равнялось приблизительно двум третям пятна над кушеткой…

Мы увидели на потолке два пятна непосредственно над изголовьем кушетки. Я не думаю, что это кровь человека; я думаю, что там убили какое-то насекомое. Там было еще пятно, кровь в котором, по всей вероятности, была человеческой (но он не уверен. – Примеч. авт.)…

Это было не пятно; это была полоса, если можно так выразиться, крови. Вместо сгустка крови мы увидели длинную полосу, которая при измерении оказалась бы, наверное, два или два с половиной дюйма в длину…

На пластинке мы заметили пятно среднего размера. Я не могу предоставить вам точные измерения… оно было, наверное, с ягоду черники, маленькую ягоду…

Все остальные пятна были действительно пятнами крови. Вы бы могли понять это по тому, как они стекали. Они напоминали растекшиеся на бумаге капли воды. Вода, попадая на бумагу, об разует большое пятно, заканчивающееся внизу кляксой. Еще были пятна в виде линий одной толщины.

Видимо, они появились от того, что преступник размахивал орудием убийства мистера Бордена.

Очевидно, что доктор Долан первоначально обратил внимание на физическое распространение крови. Несмотря на это, он не сделал точных измерений, а фотографии с места преступления были размытыми и нечеткими.

Относительно тела миссис Э(эб и Борден Долан свидетельствует:

Она лежала головой и грудной клеткой в луже крови, но не такой жидкой, как кровь мистера Бордена. Она была довольно темной, что говорит о нахождении тела там долгое время.

Одежда, вплоть до нижнего белья, была сильно пропитана кровью, особенно на груди и сзади до средины спины.

На самодельной подушке прямо над телом, на расстоянии фута или 18 дюймов, выделялись три пятна. На перилах кровати было множество пятен крови, мне показалось, 30~40, или даже 50.

Затем следовало медицинское заключение доктора Вуда:

Я врач и химик. С 1876 г. являюсь профессором Гарвардской Медицинской школы. В область научных интересов входят медицинская химия, случаи судебной медицины, касающиеся ядов и кровавых пятен. Принимал участие в качестве эксперта в нескольких сотнях судебных процессов, включая суды по особо тяжким преступлениям.

Далее доктор Вуд показал, что он исследовал желудки и кишечники жертв и не обнаружил там никаких следов яда. Следует напомнить, что химик может обнаружить лишь тот яд, который подозревает найти и на который делает проверку. Показания доктора Вуда не содержат отчета о каких– либо других проверках на лекарственные и успокоительные средства, доза которых могла бы объяснить тошноту и сонливость служанки Борденов.

Далее свидетельства доктора Вуда были такими:

10 августа в Фолл-Ривер я получил от доктора Долана большой тесак, два топора; синие юбку и блузу, белую юбку (одежда Лизи);

ковер из гостиной; ковер из спальни;…; три маленьких конверта с метками «волосы миссис Борден, 8/7/92, 12:10», «волосы Э. Дж. Бордена, 8/7/92, 12:14», «волосы с тесака».

На рукояти, лезвии и острие тесака были несколько пятен, выглядевших как следы крови. Я провел химические и микроскопические тесты на кровь со всеми пятнами, находящимися на острие тесака, и получил полностью отрицательный результат. На двух топорах, которые я обозначил как А и В, тоже были пятна, напоминающие кровь, но тесты показали, что это не так. (Волоски, по его словам, больше всего напоминали коровью шерсть.)…

Возле кармана синей юбки было бурое пятно, похожее на след от крови, но проверка дала отрицательный результат. (Метод проверки не уточняется, и никто не задает вопросов касательно этого. Отсутствие подробных допросов свидетелей– экспертов по научным вопросам было распространенным явлением для того времени. – Примеч. авт.) На всех предметах из вышеперечисленного списка наличие крови не доказано. На блузе нет даже намека на кровавое пятно. На белой юбке было крошечное пятно крови, на расстоянии 6 дюймов от низа. Диаметр этого пятна составлял 1/16 дюйма, что меньше головки шпильки. Шарики крови были исследованы через очень мощный микроскоп. Их диаметр оказался равным в среднем 1/3243 дюйма, и, следовательно, соответствовал характеристикам человеческой крови. У некоторых животных такие размеры кровяных шариков тоже встречаются: например, у кита, опоссума и одного вида морских свинок. Показатели кролика и собаки идут рядом. (Доктор Вуд упоминает о методе исследования кровяных шариков, но не о спектральном анализе. – Примеч. авт.)

Эксперименты, которые я проводил с коврами из спальни и гостиной, показали, что кровь на обоих высохла одинаково быстро…