Текст книги "Любовницы президента"
Автор книги: Джун Зингер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]
Ред ухмыльнулся и ловко вильнул бедром. Правду сказать, до этого ему не приходилось выделываться под «Мятую картошку», но ничего страшного и не произошло – если вам приходилось хоть раз отплясывать что-нибудь в этом роде, считайте, что вы способны одолеть и все так называемые новинки. Тем более что девчонки и так вешались ему на шею, независимо от его хореографических способностей. Эти происходило с тех самых пор, как ему стукнуло четырнадцать, но только тогда, когда удавалось улизнуть из-под бдительного ока своей матушки. Вот где заключалась главная опасность. С девушками же все бывало просто. Что же касается его неожиданно обретенной кузины Д’Арси, то, что и говорить, она была девочка с перчиком, а ее платье имело на груди такой глубокий вырез, что позволяло ему не без успеха рассматривать в процессе танца ее первоклассные сиськи, а подобное зрелище всегда доставляет удовольствие.
Абигайль, оставленная на попечение Джудит, с большим интересом рассуждала про себя, о чем беседуют лихо танцующие молодые люди. Ей следовало что-нибудь сказать этой важной даме, но она решила предоставить инициативу матери Реда.
Джудит, со своей стороны, лишь вежливо улыбалась и, похоже, изучала Абигайль.
«Она, наверное, думает, что я полная дура», – решила Абигайль и почувствовала, как у нее от нервного напряжения начали увлажняться от пота ладони.
Какое ужасное платье, между тем думала Джудит, и не модное, и велико как минимум на размер. Что ж, ничего удивительного нет, когда бразды воспитания оказываются в руках таких особ, как Селена и Джордж, особенно после того, как этот идиот Уит Трюсдейл покинул сцену. Все Трюсдейлы были не только непроходимо скучными людьми, но еще, как и большинство членов старинных бостонских семей, скупы невероятно. Вполне возможно, что у Джорджа и Селены до сих пор хранится первый доллар, полученный ими после продажи первой партии знаменитых Плимут-Роков – предков большинства нынешних бостонских кур этой породы. Впрочем, надо сказать, что означенный доллар за долгие годы превратился в несколько миллионов.
Тем временем Абигайль, не в силах хранить затянувшееся молчание, выпалила первое попавшееся, что пришло ей в голову:
– Не правда ли, Д’Арси – чрезвычайно ярко выраженная личность?
Джудит с удивлением подняла брови:
– Разве?
– Мне кажется! Более того, я в этом просто уверена!
– Ну, раз так, значит, тогда это на самом деле правда. Но не могли бы вы мне сообщить, отчего она одета в подобное платье, которое более пристало для маскарада? – Джудит задала вопрос, хотя, как ей казалось, она смогла бы и сама ответить на него без особого труда. Дело в том, что Д’Арси была дочерью Франчески и от этого несколько экстравагантна, в то время как дочь Карлотты по сравнению с ней выглядела просто серой мышкой.
Абигайль была в недоумений. Оказывается, прелестное платье Д’Арси – своего рода костюм, но Джудит Стэнтон, без сомнения, в таких делах понимает больше.
– Хм… Я… Я не могу вам сказать…
– Ничего страшного. Это, в сущности, не столь уж важно.
Трудно было поверить, глядя на неуклюжую и робкую девочку, что она – дочь Карлотты. Совершенно очевидно, что иногда яблоко падает весьма далеко от яблони.
– Расскажи мне что-нибудь о себе, Эбби.
Абигайль проглотила клубочек, стоявший в горле. Что она, в самом деле, может рассказать о себе такого, что заинтересует Джудит Стэнтон, великую Джудит Стэнтон… которую даже тетя Селена не решалась называть оппортунисткой, а тетя Селена всех людей, которые выходили замуж или женились на богатых, называла оппортунистами.
– Рассказывать особенно нечего. Я хожу в школу Бикон-Хилл для девочек, – наконец выдавила она из себя. – На следующий год, в июне, заканчиваю курс и собираюсь поступить в Редклифф. Мне бы хотелось специализироваться в области английской литературы. – Абигайль и сама не заметила того, как стала говорить о сокровенном. Но потом она снова застеснялась: – Боюсь, что вам это не очень интересно.
– Нет, нет, очень интересно. Я и сама увлекаюсь английской литературой.
– Да что вы? – Абигайль взглянула на собеседницу с благодарностью и заметила, что та смотрит на нее с теплотой и сочувствием, словно она и в самом деле проявляла к ней интерес. От этого у нее неожиданно поднялось настроение и защемило сердце.
Франческа уже выпила четвертый бокал шампанского. Краем глаза она окинула длинный стол с холодными закусками, чтобы убедиться, что он по-прежнему сверкает великолепием, как и в начале вечера, а серебряные блюда и фарфоровые тарелки вновь и вновь наполняются яствами. Да, стол не потерял своего блеска, хотя и подвергался постоянным набегам со стороны голодных толп гостей, которые с равным аппетитом поедали и устриц, подаваемых на половинках раковин, окруженных толченым льдом, зернистую икру, холодную лососину, отварных крабов и крупных флоридских каракатиц, как и огромных розовых креветок из залива, говядину на ребрах и копченых индеек, поставляемых из собственных коптилен Шериданов. Вся эта снедь постоянно резалась, кромсалась, пласталась на ломти, раскладывалась по тарелкам и доставлялась по первому требованию гостей расторопными официантами в черных фраках.
Легким движением руки Франческа передвинула вазу с засахаренным виноградом на дюйм вправо. Смысл этого действа состоял в том, что не хотелось возвращаться в танцевальный зал. Ей хотелось как можно дальше оказаться от Эбби, которая смотрела на нее грустными, чуть ли не собачьими глазами каждый раз, когда она оказывалась поблизости. Кроме того, хотелось избежать и общения с Джудит, поскольку с самого начала отношения с ней не сложились.
На некоторое время Джудит была поглощена беседой с людьми, которых она знала еще по Ньюпорту. Она восседала за одним столом с этими так называемыми друзьями – титулованными и богатыми, а также с теми, кто находился в зависимости от богатых, но процветал благодаря уму… Например, Эльза Максвелл – одна из многих, кого не пригласили, но кто приехал, затесавшись в общую компанию. В частности, Эльза прикатила вместе с одним из Вандербильтов, завсегдатаем Палм-Бич, и сидела теперь за одним столом с герцогом и герцогиней Виндзорскими. Они прибыли на прием в сопровождении Марджери Пост Девис Мей из ее великолепного имения Мар-а-Лаго. Небольшая остановка на пути в Нью-Йорк, так объяснила Лилин Уэллис. По словам Эльзы, присутствие герцогов Виндзорских на приеме у Шериданов должно было обеспечить хозяевам полный успех, поскольку «куда едут герцоги Виндзорские, туда едет весь свет»…
– Неужели? – с чувством произнесла Франческа, изо всех сил стараясь не рассмеяться, глядя, с каким апломбом рассуждает о свете некрасивая Эльза.
Но Эльза была недалека от истины. Следовало признать, что приезд герцогов Виндзорских и их появление на балу и в самом деле вызвали большой переполох.
Уэллис красовалась в белоснежном облегающем платье с глубоким вырезом, а по пятам за ней тащился плащ такого же цвета. Она буквально искрилась от множества нацепленных драгоценностей. Следом за ней поспешал и сам герцог во фраке и белом галстуке. Их приезд вызвал почти такое же возбуждение, как и появление незабвенной Элизабет Тейлор в низко вырезанном алом струящемся наряде и тоже с ног до головы увешанной драгоценностями. Единственное, в чем Уэллис была не в состоянии конкурировать с Лиз, была великолепная грудь последней, поскольку грудь Уэллис больше напоминала два увядших бобовых стручка.
Элизабет обменялась рукопожатием с Д’Арси, после чего та примчалась к матери, чтобы единым духом выложить ей, что Лиз, возможно, скоро оставит своего мужа Эдди и соединится с Ричардом Бартоном. С ним у Элизабет состоялся нашумевший роман, начало которому было положено во время съемок «Клеопатры».
– Вот было бы здорово, если бы она привезла с собой Ричарда! Он такой милый! Но я не жалуюсь, мне вполне достаточно и того, что мое шестнадцатилетие почтила своим присутствием сама Лиз, хотя и без Ричарда. Из пяти самых знаменитых людей 1961 года меня посетили двое – Рок Хадсон и Элизабет Тейлор! Двое из пяти – не так уж плохо!
Франческа засмеялась:
– Так, значит, ты не в обиде на нас, что Элвис так и не приехал?
– Подумаешь, Элвис! – Д’Арси сморщила носик. – В списке знаменитостей за 1961 год он числился всего лишь на десятом месте!
Франческа отпила большой глоток шампанского, уединившись за большой пальмой в углу и на короткое время избавившись от всех. При всем желании она не могла винить Д’Арси за ее преклонение перед кинозвездами, их славой и великолепием – ей всего-то исполнилось шестнадцать лет. Но другие, те, кого принято было считать людьми разумными и умудренными опытом? Чем можно оправдать их? Ведь это люди чрезвычайно богатые и влиятельные, с большими заслугами перед страной! Но и они, словно дети, снизу вверх смотрели на герцога и герцогиню Виндзорских, на Лиз Тейлор и Рока, на Джуди Гарланд, совершено забыв на время, что в зале находится сам президент и астронавт Джон Гленн… В конце концов, актеры заслужили всеобщее внимание благодаря своему вкладу в искусство, тому удовольствию, которое их игра приносила всем, но в чем заслуги герцогов Виндзорских? В том, что ли, что они разъезжают по всему миру в поисках развлечений?
Нежный, благоухающий цветами ветерок подул через отворенные двери, изготовленные по французской моде. Франческа вышла на террасу, прямо перед которой куда глаза глядят расстилался океан. Стояла изумительная южная ночь. Трудно было поверить, что там, где-то далеко, возможно, бушует ураган, как говорилось в последней метеосводке. Оставалось надеяться, что буря потеряет свою силу, прежде чем достигнет берегов Флориды.
Франческа почувствовала, что немного пьяна, и весело хихикнула. Кто знает, может быть, куда более сильный шторм уже разразился внутри дома. Об этом тоже следовало помнить, принимая во внимание противоположные взгляды людей, собравшихся под одной крышей, да и просто открытую неприязнь, которую некоторые гости выказывали по отношению друг к другу и давно ставшую достоянием газетных колонок, повествовавших о всевозможных скандалах. Франческу удивляло, что многие влиятельные люди не делали секрета из своей вражды, более того, демонстрировали ее открыто, а это, как думала она, требовало от них немалого мужества. За это их приходилось уважать. Они слишком отличались от хозяйки дома, которая предпочитала вести свои частные войны в глубокой тайне от всех. От подобных мыслей повеяло грустью, Франческа тут же растеряла всю веселость, добытую с помощью шампанского.
Зряшная трата времени и хорошего шампанского… Что ж, пьяная или трезвая, но она должна была снова идти в бой. В конце концов, сколько можно прятаться?
Она единым духом допила шампанское и храбро двинулась в танцевальный зал.
Сразу же заметила, что Билл танцует с Джудит. Не то чтобы ею велся специальный счет, но это случилось уже в третий раз. Она, собственно, не очень-то была против, ведь Билл – хозяин и обязан по возможности ублажать присутствующих. Но почему он, Бога ради, не выбрал себе в партнерши Джекки или Лиз?
Неожиданно она почувствовала озноб. Черт бы побрал воздушные кондиционеры! Что бы с ними не делали, уменьшая или увеличивая подачу воздуха, никогда не бывает в самый раз!
Затем она увидела Реда, окруженного группой воздыхательниц, а непосредственно рядом с ним, придерживая его с чувством собственницы за руку, стояла Д’Арси, как бы давая понять всем своим видом, что это, дескать, мой кузен, который приехал на мой день рождения, и потому, дорогие подружки, руки прочь от кузена!
С другой стороны от Д’Арси стояла Абигайль, которая в свою очередь держала ее за руку с таким видом, словно изображала сцену «дружба до гроба» в живых картинах. Интересно знать, что она хотела этим продемонстрировать? Что касается Реда, то он вовсю наслаждался жизнью, хотя рядом не было ни одной девушки старше шестнадцати, а он, скорее всего, привык к более зрелой добыче. Было похоже, что Ред, оставаясь вне бдительного взгляда своей мамаши, изо всех сил пытался компенсировать время, проведенное под ее всевидящим взором.
Линдон подхватил Франческу за талию, подкравшись сзади, и прошептал ей прямо в ухо:
– С тобой говорит вице-президент Соединенных Штатов, деточка, и он умирает от желания потанцевать!
Со смехом она выбралась из его объятий и заявила, что прежде ей нужно все как следует проанализировать. Поскольку она хозяйка бала, ей не к лицу отдавать предпочтение кому-либо из гостей.
– Вы же знаете, как делаются вещи в этом мире, ЛБ! Быть политиком в наше время не значит считаться демократом или республиканцем. Главное сейчас – придерживаться принципа трех «и» – любить игру, икру и игристое…
– Черт возьми! А я думал ты скажешь, что для политика важнее принцип трех «т» – трепаться, тянуть виски и траха…
Не желая проявлять неуважение к вице-президентскому юмору, Франческа остановила его тираду милой улыбкой и, чтобы не выслушивать конца фразы, двинулась прочь, помахав рукой в знак того, что ее ждут неотложные дела.
Она видела, как Билл что-то шептал Джудит на ухо, и это, по-видимому, не было ей неприятно, поскольку Джудит улыбалась. Странная улыбка у Джудит – в ней любезность в сочетании… с чем, интересно, сочетается в ее улыбке любезность? Франческа никак не могла разобрать.
Было похоже на то, что вечер еще отнюдь не исчерпал себя. Тем не менее, конец неумолимо приближался, и меньше всего на свете Франческе хотелось бы увидеть под занавес Джейн Боудин. Ведь и в самом деле, с каждой уходившей минутой рассчитывать на ее визит приходилось все меньше и меньше…
IVТолько они все вместе расположились перед объективом фотографа из «Лука» чтобы запечатлеть себя на память для семейного фотоальбома, – Франческа и Билл, Джудит и Ред, Д’Арси и Абигайль, – как вдруг шум в гостиной подавила гнетущая тишина. Спустя мгновение ее сменил все возрастающий шквал возбужденных голосов, среди которых вдруг прорезался истеричный женский вопль:
– Господи Боже мой! Это Карлотта Боудин! Ему ответил другой голос:
– Этого не может быть! Карлотта Боудин давно умерла!
Нет, не так давно. Карлотта давно не снималась в кино, это да, а умерла? Три года, всего лишь три года… Франческа это знала точно так же, как то, что на дворе 1962 год. Она в этом была уверена, потому что считала каждый день с того самого рокового полудня, когда легендарной Карлотты не стало…
Все шестеро – Франческа и Билл, Джудит и Ред, Д’Арси и Абигайль, – как по команде, повернулись к лестнице, ведущей из зала для приемов наверх. Там, подобно невиданной красоты бабочке, упоенной полетом, возникло видение в изумрудно-зеленом атласном платье, слепящем блеске белого меха и драгоценностей. Видение вскинуло голову, и целый золотой водопад волос обрушился на ее плечи, умопомрачительно закрывая часть ее лица. Это было, как в сцене последнего триумфа Карлотты в фильме «Рожденная несчастной», сцене, которая сейчас ожила прямо перед глазами!
Сердце Франчески выстукивало только одно: Карлотта жива!
– Что делается, а? – раздался голос Д’Арси. – Это, должно быть, Джейд!
– Вау! – возопил Ред, совсем позабыв о правилах хорошего тона, и добавил совсем неслышно: – Да она самая красивая девчонка в мире!
Он проговорил это почти про себя, но Джудит услышала, нахмурилась и строго на него посмотрела.
– О! Это Джейд! Джейд! – Абигайль бросилась вперед, на этот раз не стесняясь расталкивать всех и вся на пути к своей сестре.
Инстинкт заставил Франческу взглянуть на Билла. Он был бледен и безмолвен, как после встречи с призраком.
Снова зазвенел голос Д’Арси:
– Я требую внимания! Посмотрите, кто там! Рядом с Джейд! Если меня не обманывают мои старые, бедные глазки. Нет, я не в силах поверить, но это капитан Рэтт Батлер, который пришел ко мне в гости!
Франческа оторвала взгляд от Билла. Что за чушь там несет Д’Арси? Наконец она увидела, о ком говорила дочь. Стройная фигура, особенно грациозно выглядевшая в своем дежурном наряде профессионального танцовщика танго, блестящие черные волосы, аккуратно подстриженные черные усы, белые ослепительные зубы! Трейс Боудин!
Как он осмелился?
И в такой вечер, когда весь дом полон высокопоставленными лицами, включая самого президента, а кроме того, здесь целая армия репортеров и фотографов. Трейс Боудин, профессиональный аферист, путающийся с различными темными личностями, не говоря уже о другом, был здесь явно лишним.
Она услышала, как Билл цедил сквозь зубы:
– Ублюдок! Сукин сын! – Он сжимал и разжимал кулаки.
Ее старый кошмар снова ожил! Опять все вместе! Она, Билл, Трейс и Карлотта, реинкорнированная в тело своей дочери Джейд. И как венец всему – Джудит!
Словно окаменев, Франческа, Билл и Джудит молча смотрели на Абигайль, бросившуюся на шею Джейд, которая в проявлении чувств была под стать своей сестре. Конвульсивно прижавшись к Абигайль, она обрушила на ее лицо целый ливень поцелуев. Трейс Боудин подался вперед и поцеловал обеих – свою дочь и дочь Карлотты от первого брака.
Не в силах больше ни секунды себя сдерживать Д’Арси взяла за руку Реда:
– Пойдем, кузен, поприветствуем нашу роскошную калифорнийскую кузину!
Вся сверканье зеленых глаз и яркости влажных губ, Джейд, целуясь, едва коснулась тонкими, изящными пальцами щек Франчески. Франческе же показалось, что она нестерпимо больно впилась ей в лицо.
– Дорогая тетушка Фрэнки! Я не могу выразить, как я рада вас видеть в добром здравии!
Голос был тоже, как у Карлотты, низкий, грудной.
– Я также рада тебя видеть, Джейд, – вежливо сказала Франческа.
– Мама так много рассказывала о вас. Она говорила, как близки вы были, как делились всем, даже секретами.
Интересно, подумала Франческа, сакцентировала Джейд слово «секреты» или это ей только показалось? Может быть, это надуманно? Франческе ничего не оставалось, как говорить и действовать подобно всем тетушкам в сходных обстоятельствах. Однако ей понадобилось немалое усилие, чтобы заставить себя осознать, что реплика принадлежала не ее сестре Карлотте, а пятнадцатилетней девочке.
– Я часто думала о тебе, Джейд.
Джейд рассмеялась смехом настолько мелодичным, что звучание его напомнило звон чистого хрусталя. Смехом Карлотты.
– Да, я уверена, что это именно так, тетушка Фрэнки. А я думала о вас. Часто. Особенно когда читала дневники матери.
– Дневники? А, ну да, конечно. Мы с Карлоттой вели дневники, когда были детьми. Я не думала, что она сохранила свои.
– Да, сохранила. Но это отнюдь не детские дневники. Это уже взрослые дневники. Она вела их где-то с восемнадцати до… вплоть до дня ее смерти. – Джейд улыбнулась своей тете.
Франческа мысленно поразилась тому, что Джейд говорила о смерти своей матери, одновременно улыбаясь и лучась глазами. Не злонамеренно ли это?
– Я часто читаю их. Каждый раз снова и снова. Они так изобличительны! Все эти секреты!
Опять это слово.
Джейд все еще продолжает улыбаться своей тете. Прекрасные белые зубки и кончик языка между ними, как будто она пробует каждое слово на вкус!
Нет, мне это не кажется. Она определенно хочет досадить мне.
Она, вне всякого сомнения, злонамеренна!
Франческа вспомнила, что Карлотта никогда не была такой. Злонамеренной. Все что угодно – эгоцентризм, эгоизм, но не злонамеренность. Часто она была черства… черства к чувствам других людей, к их душам.
Теперь она знала, что ее инстинкт правильно ей подсказывал избегать встреч с этой девчонкой, и была рада избавиться от некоторых угрызений совести, которые она раньше испытывала по отношению к этому. Она не приехала повидать ее после смерти Карлотты. Может, это было бы неправильно по отношению к Абигайль, но не по отношению к Джейд с ее разговорами о дневниках и секретах. Но почему так задевают эти инсинуации? Ведь жертвой была она, Франческа, а не Карлотта…
– Я привезла их с собой – дневники матери.
Франческа оставалась невозмутимой.
– Да? Зачем?
– Я думала, было бы забавно почитать их нам вместе. Вам и мне, может быть, еще Д’Арси.
– Зачем Д’Арси читать дневники твоей матери?
– Потому что они такие интересные… такие разоблачительные.
На что она намекает?
– Я бы предложила это Абигайль, а не Д’Арси, – сказала Франческа и увидела, как на мгновение спокойствие Джейд изменило ей, фасад ее осведомленности дал трещину, и она оказалась тем, кем была – всего только лишь подростком.
– Абигайль, – произнесла Джейд неуверенно. – Нет, я не думаю.
Уж чего она не хотела, чем бы занималась Абигайль, так это чтением дневников. Она совсем не намеревалась разочаровать сестру, разрушить обаяние образа их матери. Целью ее визита было, помимо сведения кое-каких счетов, дать почувствовать сестре, что она любима, что мать и на небесах продолжает любить старшую дочь.
Она попыталась снова придать себе выражение уверенности, обеспокоенная пристальным взглядом Франчески.
– Возможно, мы никому не покажем эти дневники – ни Д’Арси, ни Абигайль. Возможно, мы сохраним это между нами.
«По правде говоря, – думала Джейд, – я ничего не имею против Д’Арси». Она не более виновна, чем Эбби, Ред… Если бы она могла, она защитила бы их от правды, постаралась бы пощадить их – детей вины.
– Я думаю, эти дневники просто бы очаровали вас. Там так много о вас, дяде Билле и…
– Нет, спасибо, Джейд, – холодно ответила Франческа. – Я не хочу читать дневников твоей матери. Честно говоря, и тебе бы не советовала. Дневники – вещь личная, и ведутся они для себя, а не для кого-нибудь другого.
Джейд многозначительно покачала головой – волна ярко-медных волос коснулась ее лица, и опять этот давно знакомый жест отозвался болью в душе Франчески.
– Нет, – сказала Джейд. – Я по праву владею теперь дневниками, так же как и другим наследством: маминым красным «роллс-ройсом», ее платьями, мехами, коллекцией драгоценностей – всем, что она мне оставила по завещанию.
Пальцы ее в это время непроизвольно коснулись ожерелья из бриллиантов и изумрудов, как будто для того, чтобы удостовериться, что оно все еще на месте.
– Это все, что осталось от Карлотты, и это все будет всегда напоминать мне о ней. Я никогда не забуду ее.
Никогда не забуду и заставлю всех заплатить за то, что они сделали, в том числе и тебя, дорогая тетушка.
– Одно дело помнить, другое – копаться в прошлом с нездоровым интересом. – Франческа не без усилий пока сохраняла холодность своих интонаций.
– Но, тетя Фрэнки, как я могу жить в настоящем и заглядывать в будущее, не разобравшись в прошлом? – Для меня не секрет, как мама обожала вас, дядя Билл, – Джейд дышала ему в ухо. – Она всегда говорила, что вы лучше всех.
Лучше всех? Что она под этим подразумевает? Билл попробовал высвободиться, но это было чертовски трудно. Так трудно! Как хорошо было бы все забыть и попросту отдаться – с пьянящей остротой, с инстинктивной тягой тела… Отдаться этому вновь ожившему чувству, что на свете ничего и никого больше не существует, кроме них двоих…
Но он не мог. Что было, то было, а сейчас Джудит и Франческа пристально наблюдали за ним. И все дети, и гости заинтересованно поражены красотой дочери Карлотты Боудин. Человек в его положении имел свои преимущества, и вся тонкость была в том, чтобы иметь эти преимущества всегда при себе и не забывать об этом. К тому же, черт возьми, он прежде всего был в долгу перед Фрэнки. Его долг был защитить ее перед правдой!
И еще Боудин. С него нельзя было спускать глаз. Он должен разгадать, что задумал этот изящный ублюдок. Боудин был скользок, как змея, и так же смертоносен. О, Билл помнил, как он предупреждал Карлотту. Он просил ее. Никогда ни одного человека он ни о чем не просил, но Карлотту он прямо-таки умолял.
Наконец Билл с трудом оторвался от тела Джейд.
– Прекрасная мысль была захватить с собой отца, – закинул он удочку. – Я так рад, что ты об этом догадалась.
Джейд прищурилась, и на минуту ее пристальный взгляд выхватил из толпы приглашенных Трейса, обворожительно разговаривающего с Абигайль, Д’Арси и Редом. Затем она снова притворно заулыбалась Биллу, но среагировав недостаточно быстро. Поэтому Билл, старый опытный игрок в покер, мгновенно узнал то чувство, которое осветило ее лицо. Это не была любовь или что-то в этом роде. Это была открытая ненависть.
– Это не моя идея взять с собой отца. Это его идея. Он сказал, как было бы забавно возобновить старую дружбу с вами, тетей Фрэнки и кузиной Джудит.
– Твой отец упомянул Джудит?
– Да, конечно. Он сказал, что они с Джудит были старыми приятелями. Мило, не правда ли? Все – старые друзья. Ну, думаю, сейчас самое время мне подружиться с Джудит.
В тот момент, когда Джейд уже почти отвернулась, чтобы уйти, она посмотрела на него так многообещающе, как это не раз делала Карлотта.
– Как хорошо, что мы останемся здесь на целую неделю. Я думаю, у нас будет столько времени, чтобы узнать друг друга по-настоящему.
Да, конечно, дядя Билл, мы с вами действительно должны поближе познакомиться. Мы можем узнать друг друга так же хорошо, как вы знали друг друга с мамой.
На самом деле Джейд ничего не имела против Билла. Она знала, что он никогда не обижал Карлотту. Но как она могла сквитаться с Франческой без его участия?
Джейд поцеловала Джудит в губы, имея все основания подозревать, что для Джудит это было не очень-то приятно. На гримасу Джудит Джейд ответила притворно искренней улыбкой:
– Джуди! Могу я тебя так называть? Я знаю, что так тебя называла моя мама…
Не получив ни положительного, ни отрицательного ответа, она жизнерадостно продолжила:
– По крайней мере, так было написано в ее дневниках. Она просто сходила от тебя с ума. У вас с ней было столько секретов.
Джудит холодно улыбнулась Джейд. Ее манера вызывающая, подумала она. К тому же она явно использует ключевые слова: секреты… дневники. Были ли вообще эти дневники? Возможно. Эта дурочка Карлотта была достаточной идиоткой, чтобы вести и сохранять дневники, а этот ублюдок Боудин был достаточно туп, чтобы позволить попасть им в руки этой нахалки.
– Секреты?
– Да, множество секретов.
Джудит рассмеялась.
Может, эта маленькая сучка работает вместе с Боудином, размышляла она. Это не было бы для нее
сюрпризом. Она сама все планировала и осуществляла. Интриги, шантаж, взятки – все это не было ей чуждо. Но в свои пятнадцать лет она еще не чувствовала себя созревшей для таких козней. И как ей кажется, Джейд еще много чему нужно поучиться. Неужели она не знает, что, садясь играть в покер при высоких ставках, имей туза в рукаве. И у нее есть про запас, если до этого дойдет, кое-что и для Боудина, и для дочери Карлотты тоже. Интересно было бы знать, поумнее ли дочка своей матери.
– Ты прямо копия мать, не так ли?
Джейд опустила ресницы, наверняка зная, насколько она сейчас красива.
– Это все мне говорят.
– И ты вовсю им подыгрываешь, не так ли?
– А ты, кузина Джудит, не можешь передергивать, не так ли?
– Я стараюсь. Я люблю играть в открытую.
– Хорошо. Я тоже. Я люблю таких, как ты, кто… сам распределяет козыри.
Джудит улыбнулась и покачала своей головой:
– Я бы не хотела продолжать разговор в таком духе, Джейд. У меня абсолютно нет причин для уверенности в том, что я смогла тебе понравиться.
– Наоборот, Джуди. Я уверена, что буду обожать тебя. Я восхищаюсь твоим умом. Мама говорила, что ты очень умна, что никому не удавалось победить тебя в споре. Я надеюсь, что смогу, то есть имею в виду, что смогу полюбить тебя… что мы станем лучшими подругами и не будем скрывать ничего друг от друга. А теперь извини меня. Я должна идти, чтобы познакомиться с Редом, Д’Арси и Эбби. Открою тебе маленький секрет. Я предвкушала встречу с каждым из вас, но особенно с моей сестрой Эбби.
– Да, конечно. Мы с ней уже успели поговорить. Мне она понравилась. Очень милая, приятная и невинная девушка. Мне не хотелось бы, чтобы кто-то причинил ей боль. По-моему, она очень ранима. Совсем не похожа на тебя, ты ведь, как мне кажется, можешь позаботиться сама о себе. Действительно, вы с ней совсем не похожи друг на друга. Это на самом деле немного странно…
Улыбка сползла с лица Джейд. По всей видимости, обмен любезностями с Джудит пошел по второму кругу. Самообладание покидало ее.
– Что здесь странного? – парировала она. – Мы только наполовину сестры.
– Да, конечно. Но посмотри на нее! У нее совсем не тот цвет волос и глаз!
– Что значит не тот? – В вопросе Джейд промелькнуло нетерпение, и это свидетельствовало о том, что она начинает забывать, чья должна быть инициатива в этой пикировке. – По-моему, так все нормально.
– Эти темные волосы, эти темные глаза…
– И вовсе не эти темные, – совсем не в тон и не к месту сказала Джейд.
– Хотела бы я знать хоть кого-нибудь в нашей семье с такой мастью. Ни единой души. Все, насколько мне известно, белокурые и голубоглазые. Кроме тебя и твоей матери. Но в этом случае нам известно, откуда пришла эта масть. Твоя бабушка, мать Фрэнки и Карлотты, единственная, попавшая в нашу семью, была с рыжими волосами и зелеными глазами.
– Ну и в чем здесь суть?
– А суть дела, дорогая Джейд, в том, что дети похожи на одного из своих родителей: или на отца, или на мать. А Трюсдейлы тоже все блондины с голубыми глазами. Неужели ты не знала этого? Теперь посмотри туда. – Джудит кивнула в сторону стоящих вместе Абигайль, Д’Арси, Реда и Трейса. – И что мы видим? Ред голубоглаз и блондин, как и его мать, то есть я. Д’Арси голубоглаза и блондинка, как ее мать и отец. А вот Эбби – единственное исключение в этой компании, если не считать, конечно, твоего отца, – засмеялась она, – что, безусловно, глупо, потому что кровными узами он связан только с тобой.
Неужели эта дрянная девчонка на самом деле думает переиграть меня своими жалкими намеками на секреты? Переиграть Джудит Стэнтон, которая выигрывала и не в таких состязаниях, и без всяких шуток.
Но вскоре Джудит с огорчением заметила, что улыбка опять заиграла на губах Джейд, – явно она снова смогла овладеть собой.
– Ты говоришь, Джудит, как опытный эксперт в генетике или какой-то там другой науке, а что я знаю? – Джейд пожала плечами. – Я даже не окончила школу. Но я хотела бы больше узнать об этом предмете, а ты бы помогла мне. Может быть, цвет глаз и волос сестры – атавизм, доставшийся от семьи Коллинз по материнской линии или от Трюсдейлов по отцовской в каком-то там далеком прошлом. Кто его знает, в семье всякое бывает, ты понимаешь, что я имею в виду? – Она притворно хихикнула. – Давай, чтобы во всем этом получше разобраться, возьмем хотя бы тебя и Реда, к примеру. Очевидно, что вы оба голубоглазы и белокуры. Ну а твой муж, отец Реда? Он голубоглаз и белокур, ну, скажем, как… дядя Билл, а?
Джудит вместо ответа сощурила свои голубые глаза, а Джейд рассмеялась звонким, как колокольчик, смехом. По крайней мере, в одной игре Джудит Стэнтон уже вряд ли сможет победить. В игре намеков, экивоков и блефа выигрывает тот, кому меньше терять. А из них двоих кому, как ни Джудит, было что терять, и гораздо больше, чем ее собеседнице.
