Текст книги "Приятные воспоминания"

Автор книги: Джун Девито

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

13

Наступил канун Рождества, и Дин временами чувствовала себя героиней какой-то рождественской романтической комедии, из тех глупых фильмов, что люди так любят смотреть, когда после тяжелого рабочего дня усаживаются перед телевизором.

Виктор часто удивлялся, почему в доме Дин не было этого большого ящика для удовольствий, а она не могла ответить ничего вразумительного. Мэгги и Дракончик часто спрашивали о том же, но у Дин не было то времени, чтобы выбрать какую-нибудь модель за разумные деньги, то денег, чтобы купить понравившуюся модель. Когда появилось и то, и другое, Дин поняла, почему она до сих пор не купила эту не такую уж и дорогую игрушку: она напоминала ей о бывшем муже.

Норрис Хэмптон просиживал за ящиком все время, свободное от посещений женщин с сомнительной репутацией и от гулянок с друзьями. Дин могла бы смело сказать, что половина – и, возможно, самая счастливая половина его жизни – была проведена в мире придуманных страстей, новостей, отливавших желтым цветом, реалити-шоу, не более абсурдных, чем сама жизнь. Теперь, когда воспоминания о Норрисе уже не имели над Дин той власти, которую имели раньше, она вполне могла позволить себе купить этот дурацкий ящик, о котором так долго просили дети.

Идея была выдвинута Виктором, загруженным в последнее время делами едва ли не больше самой Дин: костюмы для детского спектакля отнимали довольно много времени, но зато привлекли к Виктору большое внимание со стороны лайтфордцев. Очередь из заказчиков росла буквально на глазах – он уже начал бояться того, что все рождественские праздники ему придется просидеть за швейной машиной.

– По-моему, магазинчик нужно будет подыскивать гораздо раньше, чем мы думали, – увидев, как Виктора буквально одолевают будущие клиенты, заметила Дин. – Идея с костюмами для пьесы оказалась очень удачной. Лайтфорд – городок маленький, почти все друг друга знают. Наверняка эта миссис Престон разнесла по городу новость, что у нас появился модельер.

– Дин, а ты не злишься, что я так увяз в делах? Если тебе кажется, что я мало уделяю вам времени, лучше скажи об этом сразу.

– И ты бросишь свое дело? Нет уж… Если у тебя все получится, я оставлю своих клиентов и открою автомастерскую, о которой всю жизнь мечтала. Буду работать в Лайтфорде, не придется никуда ездить… Так что считай, что твои театральные костюмы – начало и для моего будущего бизнеса.

– Ну а как насчет покупки телевизора? Может, сделаем детям подарок на Рождество?

– Хорошо. Завтра присмотрю в Паркстауне какую-нибудь симпатичную модель.

– Хочешь, съезжу с тобой?

Дин испуганно съежилась, но, к счастью, Виктор этого не заметил. Он вспомнил, что пообещал Мэгги закончить с ее платьем – ведь послезавтра она будет играть в спектакле главную роль, – и поездку в Паркстаун, к великому облегчению Дин, пришлось отменить.

Тем же вечером Дин встретилась с Норой, которой наконец-то удалось разыскать телефон своего давнего поклонника и обратиться к нему за помощью.

– Ты все еще уверена, в том, что хочешь выяснять подробности прошлой жизни Виктора? – забрав у Дин пакет с вещами ее мужа, спросила Нора.

– Да, – уныло кивнула Дин. – Так не может больше продолжаться. Даже док Бентон потерял надежду – им с Виктором за все это время не удалось продвинуться дальше воспоминаний из раннего детства… Я даже сходила на пару сеансов. Вик все время говорил о матери, которую он очень любил. Но больше ни о ком… Док прав, он словно прячется в своих светлых воспоминаниях… Да, я уверена, Нора… Вик предложил съездить со мной в Паркстаун, а я… я даже не знала, что соврать. Не может же он сидеть в Лайтфорде до конца дней своих?

– Конечно, – кивнула Нора. – Но мне кажется, тебе нечего переживать. Если он так спокойно отнесся к новости о детях, уверена, все остальное он поймет.

Дин была далеко не так уверена в этом, как ее оптимистически настроенная подруга. Виктор действительно повел себя, как благородный и чуткий мужчина, но ведь он не знал, что она, Дин, вовсе не его жена и никогда ею не была. Одна ложь – это еще можно простить… Но разливанное море лжи, которая положила начало их отношениям, – едва ли Виктор сможет понять ее…

На следующий день Дин с тяжелым сердцем уехала в Паркстаун. Душу бередили тревожные предчувствия. Выбрав телевизор и договорившись с продавцами о том, чтобы его загрузили в машину, она вышла на улицу. И вдруг среди людей, спешивших за покупками, мелькнуло знакомое лицо.

Нет, не может быть… Дин тряхнула головой, и лицо исчезло, расплавилось в потоке других лиц. Наверное, почудилось… Все оттого, что уже несколько месяцев она живет двумя жизнями. И если одна наполнена счастьем, теплом, радостью и весной, то вторая – ложью, тревогами, страхом и вечной стужей.

На первый спектакль с участием дочери Дин надела роскошное красное платье, расшитое огненно-рыжими, в тон ее волос, цветами. Виктор выразил свое восхищение страстным поцелуем, заявил, что миссис Отвертка выглядит на зависть всем домохозяйкам, а когда они уже подходили к школе, посетовал на то, что до сих пор не сшил ни одного наряда для своей красавицы-жены.

– Красавицы? – хмыкнула Дин. – Помнится, кто-то говорил, что на меня страшно смотреть.

– Забудь, я был идиотом. Хотя, надо сказать, с тех пор ты очень переменилась. Но, думаю, дело не только в платьях. Я ведь не разлюблю тебя, если ты наденешь свой рабочий комбинезон и кепку.

– Надо будет проверить, – улыбнулась Дин. – Может, заглянуть сегодня в спальню в этом наряде?

На лице Виктора появилось такое обиженное выражение, что она расхохоталась.

– Вот теперь я тебя узнаю. Надутые, как воздушный шарик, губы и взгляд мальчика, которому девчонка дала пинка. Конечно, ты выгонишь меня из спальни.

– Не выгоню.

– Нет, выгонишь.

Виктор схватил ее так крепко, что Дин чуть не вскрикнула. Она попыталась вырваться – ведь они стояли на ступенях школы. Но из объятий Виктора вырваться оказалось не так-то просто, к тому же очень скоро она почувствовала, что ей совсем не хочется, чтобы он ее отпускал. Она закрыла глаза и снова почувствовала себя героиней романтической комедии, рождественской сказки, у которой непременно должен быть хороший конец.

И, когда губы Виктора слились с ее губами, Дин показалось, что она задыхается от внезапного счастья. Счастья, которое зажигало ее изнутри, как радостный праздничный фейерверк, счастья, которое охватило ее, окутало, согрело, как горячий глинтвейн. Счастья, на которое Дин никогда не надеялась, которого не ждала… Да, ей, может быть, следовало очнуться, опомниться, оттолкнуть Виктора, с жадной нежностью впившегося в ее губы. Но кто окажется таким разумным, чтобы оттолкнуть от себя внезапно дарованное счастье?

– Вы что, с ума тут посходили? – раздался рядом с опьяневшими от поцелуя Виктором и Дин противный сухой голосок. – Целуются прямо на пороге школы! А потом ваши родители…

Дин повернула к мисс Скрипл свое лицо. Учительница ошарашенно уставилась на родителей учеников, к которым она испытывала, так сказать, особенно теплые чувства.

– Господи, я думала, это школьники, – пробормотала она, немного смутившись. – А это, оказывается, чета Беллвудов решила преподать урок хороших манер ученикам лайтфордской школы.

– А что в этом плохого? – с обезоруживающей улыбкой посмотрел на мисс Скрипл Виктор. – По-моему, быть счастливыми – не самый плохой пример для подражания.

Мисс Скрипл как-то обиженно хмыкнула, но ответить ей было нечего. Она зашагала вверх по ступеням, прямая и несгибаемая, как палка.

Мэгги, у которой, если верить словам мисс Скрипл, не было даже намека на талант, блестяще сыграла роль маленькой девочки, которая небезуспешно пыталась найти Рождество, спрятанное злой колдуньей в волшебную картину. Зал, полный родителей школьников и учителей, громко аплодировал юному дарованию.

– Только бы она теперь не загордилась, – шепнула Дин Виктору. – Иначе придется обращаться к доку Бентону, чтобы лечил ее от звездной болезни.

Когда Дин, дети и Виктор вышли из школы, то обнаружили, что с неба пушистыми хлопьями падает первый снег. Мэгги, совершенно позабыв о том, что она талантливая актриса, начала бросаться в брата снежками, а Виктор подхватил идею и попал снежком в пушистый воротник пальто Дин. Та, весело хохоча, запустила снежком в Виктора, угодив ему в переносицу.

– Спасибо, любимая! – крикнул Виктор, стряхивая с лица пушистые снежинки. – Хорошо, что снег еще мягкий. Иначе твой снежок расквасил бы мне нос.

Дин снова расхохоталась, но вдруг ее взгляд упал на фигуру, стоявшую под фонарем возле школьного забора. Смех оборвался, когда она поняла, что ошиблась, подумав, что знакомое лицо, вчера увиденное ею в Паркстауне, было всего лишь игрой воображения. Мужчина, стоявший за воротами школы, отвернулся и пошел прочь.

Норрис Хэмптон не заставил бывшую жену долго ломать себе голову, чтобы понять, зачем он приехал в Лайтфорд. Уже на следующий день почтальон принес Дин коротенькое письмо, к которому прилагалось несколько снимков с запечатленными на них счастливыми лицами детей, Виктора и самой Дин. В письме были четко изложены требования Норриса Хэмптона.

Дин была далека от мысли, что Норрис хочет увидеться с детьми, но содержание письма оказалось для нее неожиданным и даже шокирующим. Бывший муж, как выяснилось, надеялся выручить довольно солидную сумму за то, что ни с кем не поделится информацией, которой он располагает о Викторе Гудроу, погибшем несколько месяцев назад в автокатастрофе.

Прочитав письмо, Дин почувствовала себя раздавленной. Вот и случилось то, чего она так боялась… Но откуда Норрис, который никогда не бывал в этих краях, мог знать хоть что-то о Викторе? Дин понимала, что ответ на свой вопрос получит лишь тогда, когда встретится с человеком, которого надеялась никогда больше не увидеть.

В качестве обратного адреса Норрис указал придорожный мотель, находившийся на окраине Паркстауна. Дин хотела поехать туда немедленно, но ее планы изменил звонок Норы Райли. Подруга сообщила, что частному детективу удалось собрать о Викторе Гудроу и его загадочной «гибели» довольно много интересных фактов.

Хорошо подумав, Дин решила, что правильнее будет вначале побеседовать с детективом, а потом, вооружившись знаниями, которые могут сыграть не последнюю роль в ее разговоре с бывшим мужем, ехать в мотель.

Детектив с забавной фамилией Ружик оказался молодым человеком, что, впрочем, не сказывалось на его профессионализме. Джад Ружик обладал аналитическим складом ума, был на редкость внимателен к деталям и привык ничего не сбрасывать со счетов.

Дин поспешила рассказать ему о своей новой беде – шантаже со стороны бывшего мужа, и Джад сразу заявил, что она ни в коем случае не должна поддаваться на уговоры шантажиста.

– Поймите, миссис Беллвуд, – усадив Дин на широкое кожаное кресло и налив ей кофе, начал Джад, – если вы заплатите ему один раз, придется платить и в другой, и в третий. Люди, подобные вашему бывшему мужу, редко ограничиваются одним обращением к объекту шантажа. Он выпотрошит вас до цента и только тогда успокоится.

– Я понимаю, – кивнула Дин. – Мне давно надо было поговорить с Виктором. Но я боюсь, что если он вернется домой, в Паркстаун, если все узнают о том, что он жив… то тогда его убьют уже наверняка.

– Разделяю ваши опасения, миссис Беллвуд, – кивнул детектив. – Тем более что мне удалось разузнать весьма любопытную информацию. Надо сказать, не без помощи тех фотографий, что вы мне дали… Как я понимаю, вы не знали, что Виктор Гудроу женат?

Дин сжала кожаные подлокотники кресла с такой силой, что ее рукам стало больно. Да, она узнала то, чего так боялась, то, о чем не хотела думать… У Виктора была не просто другая женщина, он был женат… Господи, да почему же был? Виктор женат, его жена все это время страдала, мучилась, а она, Дин…

– Миссис Беллвуд?

Дин закрыла глаза, чтобы не разрыдаться от боли и отчаяния перед детективом, которому, впрочем, такие сцены были уже не в диковинку. Заставив себя открыть глаза, она посмотрела на Джада Ружика и покачала головой.

– Нет, не знала. Только предполагала.

– Он был женат, точнее, женат и сейчас – с учетом того, что его по ошибке объявили погибшим. Его жена… – При каждом слове «жена» Дин с трудом пыталась унять дрожь, начинавшуюся в коленях и поднимавшуюся к самому горлу. – Клементина Гудроу является наследницей не только дома и состояния Виктора, но и бизнеса, которым он, как выяснилось, заправлял только на бумаге. На деле же в компании Виктора Гудроу, которую он в свою очередь унаследовал от ныне покойного отца, хозяйствовал некто Кристиан Торнтон, хороший друг нашего незадачливого дельца. Собирая сведения о Клементине Гудроу, я выяснил, что замуж эта дама из уважаемой в Паркстауне семьи вышла, имея не очень-то богатое приданое, из чего я сделал вывод, что между родителями Виктора и родителями Клементины вполне могло быть заключено что-то вроде сделки – возможно, негласной. Генри Гудроу, отец Виктора, скорее всего выгадывал благодаря этой сделке перспективу иметь хорошие связи среди влиятельных людей, а для отца Клементины – кстати говоря, многодетного отца – немаловажно было обеспечить безбедное будущее хотя бы одной из своих дочерей… Понимаете, о чем я? – Дин неопределенно мотнула головой. – Сосредоточьтесь, миссис Беллвуд. Я не утверждаю, что брак был заключен только по расчету – молодые могли и не знать о планах своих родителей, – но факт остается фактом: в случае смерти мужа Клементина Гудроу получала все его состояние. В том числе и компанию, которую, правда, она могла продать только при выполнении какого-то нелепого условия, которое ее свекор указал в завещании… Если бы Клементина и Виктор, к примеру, развелись, то дело решалось бы в суде и в ход могли пойти многочисленные уловки адвокатов. Миссис Гудроу, отважившись развестись с мужем, имела бы риск остаться с довольно скромной суммой денег, а если бы, к примеру, на суде всплыл факт ее измены, то и вовсе ничего не получить… Вам, наверное, все это не очень понятно, но поверьте мне на слово – для женщины, привыкшей к роскоши, остаться без мужниных капиталов равносильно смерти… – Дин молчала, хотя уже понимала, куда клонит Джад Ружик. – Кстати, об измене… Фотографии, которые вы мне передали, сыграли очень большую роль во всей этой истории. Вы, наверное, и не подозревали, что на снимках – миссис Гудроу и хороший друг Виктора, о котором я уже говорил.

Дин покачала головой – она была потрясена, ей было невыносимо жаль Виктора, но слова детектива подарили ей небольшое облегчение. Если Клементина изменяла Виктору, то, может, она, Дин, не такая уж дрянь… Впрочем, утешение было слабым.

– Так вот, – продолжал детектив, – если бы, увидев эти фотографии, Виктор решил развестись со своей женой, то Клементине Гудроу было не на что рассчитывать. Суд нашего штата трактует факт измены одного из супругов как нарушение обязательств, данных при заключении брака. Клементина осталась бы ни с чем, а я уже объяснял, что это такое для женщины с ее запросами.

– Я не совсем понимаю, – пролепетала Дин. – Хотите сказать, Виктор собирался с ней развестись?

– Миссис Беллвуд, – укоризненно покосился на нее Джад Ружик. – Вернитесь на землю. Я понимаю, что вы ошарашены тем, что мистер Гудроу женат, но все же постарайтесь меня услышать. Я не знаю, собирался ли Виктор Гудроу развестись со своей женой или нет – об этом может знать только он сам, потому что наверняка рассматривал фотографии, которые получил перед тем, как потерял память и очнулся в лайтфордском парке. И его смерть, смерть владельца крупной компании, была выгодна не столько его конкурентам – что усердно муссирует желтая пресса, – сколько женщине, которая боялась в случае развода потерять все: имя и деньги.

– Разве это все? – пробормотала Дин.

– Для Клементины Гудроу – все.

– Значит, вы думаете, что именно она пыталась убить Виктора?

– Думаю, она могла заказать убийство. Слишком много совпадений: вначале Виктор получает эти фотографии, а потом в его машине отказывают тормоза.

– Но как вышло, что он не оказался в той машине? – уставилась на детектива Дин.

– Я могу только предполагать, – пожал плечами Джад Ружик. – В тот вечер Виктор Гудроу был на благотворительном вечере, который организовала подруга его жены. Машину он оставил неподалеку от ворот особняка. Он мог потерять ключи, или кто-то украл их у него, я не знаю. Во всяком случае, этот кто-то, сам о том не подозревая, спас Виктору жизнь. Судя по всему, Виктор Гудроу не сел в машину, потому что был смертельно пьян. Он мог вызвать такси, но я не знаю, зачем ему понадобилось ехать в Лайтфорд. Может, спьяну он перепутал адрес. Но думаю, его жена была уверена, что он сядет в свою машину. Поэтому кто-то, пока он болтал с гостями, творил чудеса с тормозами… Кстати, у меня есть определенная уверенность в том, что фотографии Виктор Гудроу получил от человека, который тоже находился на благотворительном вечере. Есть подозрение, что их передала ему тетка, Элизабет Гудроу. Уж больно странным мне показалось, что, узнав о смерти внука, довольно бодрая и бойкая старушенция отправилась прямиком в больницу и впала в кому.

– Что? – ошарашенно посмотрела на Джада Ружика Дин.

– Врачи говорят, старушка упала с лестницы. Кроме нее в доме живет только кот, поэтому свидетелей, естественно, не было… Странное совпадение, не правда ли? Еще меня интересует личность этого Кристиана Торнтона, друга, который подложил Виктору такую свинью с Клементиной. Едва ли он был заинтересован в том, чтобы владелец компании узнал о романе своего заместителя со своей же женой. Так что Кристиан и Клементина могли быть сообщниками. Но, думаю, если мистер Торнтон таким образом надеялся прибрать к своим рукам бизнес Виктора, то они с миссис Гудроу к настоящему времени уже должны были пожениться… Впрочем, соблюдение внешних приличий имеет для этого общества большое значение. Поэтому я не исключаю, что о своих отношениях Кристиан и Клементина решили до поры до времени не заявлять. Не так уж много воды утекло с тех пор, как миссис Гудроу стала вдовой. И, кстати, сообщу – чтобы совесть вас не слишком мучила: нельзя сказать, чтобы она убивалась по мужу… Это все, что я знаю на данный момент. – Джад Ружик внимательно посмотрел на Дин, которая в тот момент больше напоминала манекен, выставленный в витрине лайтфордской «Моды». – Соберитесь с мыслями, миссис Беллвуд. Вам нужно принять решение.

– Я знаю, – кивнула Дин.

Решение она уже приняла. Лгать Виктору дальше уже нельзя. Платить Норрису Хэмптону за молчание, которое, по сути, уже ничего не решало, глупо и бессмысленно.

– Я не буду ждать, пока Виктор все вспомнит. – Дин решительно поднялась со стула и посмотрела на Джада Ружика своим пронзительно-голубым взглядом, который, если верить словам Виктора, любого мог превратить в камень. – Нужно скорее обо всем ему рассказать. Но мне понадобится ваша помощь, детектив. Я несколько месяцев обманывала Виктора, и теперь он может мне не поверить. В этом случае вы подтвердите мои слова.

– Я, конечно, сделаю все, что возможно, – кивнул детектив. – Правда сразу предупреждаю: встревать в семейные разборки не входит в круг моих обязанностей.

Дин горько улыбнулась и кивнула, подумав о том, что Виктор вряд ли посчитает ее своей семьей, когда узнает, кто он на самом деле.

14

Когда Дин вошла в дом, ее тут же охватило горькое чувство пустоты и утраты. На мгновение ей даже показалось, что Виктор уже исчез из ее жизни, хотя она еще ничего ему не рассказала.

Дом и в самом деле был удивительно пустынным. Мэгги и Дэн ушли на день рождения к детям Фэтчеров, но Вик собирался остаться дома, чтобы работать над заказами, от которых у него шла кругом голова. Однако, поднявшись на второй этаж, Дин не услышала трескотни швейной машины из комнаты для гостей, оборудованной Виктором под швейную мастерскую.

– Вик? – Дин постучала в комнату, но ответа не последовало. Заглянув в мастерскую, она никого в ней не обнаружила. Может быть, Виктор решил заглянуть к бабуле Джесс – он ведь часто обращался к старушке за советом…

Дин почти бегом спустилась с лестницы.

– Кажется, его нет дома, – сообщила она детективу, который дожидался ее в гостиной.

– Может, это все объяснит? – Джад Ружик протянул ей исписанный мелким почерком лист бумаги. – Я нашел его здесь, на столе.

Дин дрожащими руками взяла листок. Это было письмо от Виктора.

«Дин… Или миссис Беллвуд… Теперь я уже не знаю, как мне к тебе обращаться… Случилось то, чего ты так боялась – или чего так ждала? – ко мне вернулась память.

Это случилось внезапно, как будто у меня в голове взорвалась «галактика», о которой все твердил док Бентон. По телевизору шла какая-то передача, и я увидел лицо человека, с которым когда-то учился в университете. Он живет теперь в Нью-Орлеане, но это не имеет значения. Моя память как будто зацепилась за это лицо, и дальше клубок воспоминаний начал разворачиваться сам собой… Я вспомнил всю свою жизнь и, конечно, тот день, когда со мной случилось несчастье.

Как ни странно, первой мыслью, мелькнувшей у меня в голове, было желание найти тебя и обрадовать. И лишь потом, спустя несколько мгновений, я понял, что произошло на самом деле.

Я пытался понять, зачем тебе понадобилась вся эта чудовищная ложь, которой ты пичкала меня все время, что мы провели вместе. Достаточно было пойти в полицию или вызвать врача. Мне оказали бы помощь, и вряд ли я стал бы этому противиться… Единственное объяснение истории, которую ты сочинила, – твое желание отомстить мне за тот роковой для меня день, когда я скверно повел себя с тобой и с наш… (зачеркнуто) твоими детьми. Но для мести ты выбрала слишком уж изощренный способ. Ты сделала больно не только мне, но и себе самой, и детям.

Что ты за человек, Дин Беллвуд? Как можно было втягивать в это детей? Я не понимаю, я пытаюсь тебя понять, но ничего не выходит.

Говорить с тобой я не смог, поэтому решил оставить письмо. Я возвращаюсь в ту жизнь, которой ты меня лишила, но точно знаю, что уже никогда не стану тем человеком, каким был раньше. Может, это хорошо – одним отвратительным и заносчивым снобом станет меньше. Может, это плохо – после того, что со мной сделала моя законная жена, а потом и ты, Дин, едва ли я смогу кому-нибудь поверить.

Прошу тебя, не пытайся звонить мне, разыскивать меня. Для меня сейчас встреча с тобой равносильна попытке человека выпить напиток, которым его уже пытались отравить. Прости за сравнение, но это так.

Что касается Мэгги и Дэна, я не могу их винить. По сути, у них не было отца, поэтому они так скоро привязались к своему придуманному папе. Дети дали мне очень многое, многому меня научили, и я боюсь, что если, как и твой бывший муж, исчезну из их жизни навсегда, то их души очерствеют и закроются навсегда. Я хочу и впредь видеться с ними, приглашать их к себе, помогать им делом и советом, но, прошу тебя, Дин, избавь меня от своего присутствия, когда я буду проводить время с детьми.

Вот и все. Я думал, что, пока буду писать, пойму ту женщину, что обманула меня, немного больше, чем понимал до того, как сел за это письмо. Увы, я ошибся. У этой чудовищной лжи нет никакого объяснения… Я люблю тебя, Дин, но сделаю все, чтобы навсегда вытравить из сердца это чувство, обманчивое, как и ты сама.

Виктор Белл… (зачеркнуто) Гудроу».

Дин села на диван и, совершенно не стесняясь детектива, который немедленно занялся изучением письма, горько разрыдалась.

Что она знала об одиночестве, пока не встретила Виктора? Когда ты привык быть один, одиночество не кажется таким страшным и непоправимым. Гораздо ужаснее остаться одному, когда ты встретил свою настоящую любовь, самого близкого тебе человека и вдруг потерял его навсегда…

У Дин было такое чувство, будто кто-то взял и зачеркнул толстым черным фломастером ту часть ее жизни, которую она считала счастливой. Если бы она могла потерять память, как Вик… Если бы могла забыть о нескольких месяцах, которые перевернули ее жизнь… Если бы док Бентон погрузил ее в гипнотический сон и стер все ее воспоминания к чертовой матери… Если бы… Но Дин понимала, что этого с ней не случится.

– Простите, миссис Беллвуд, – позвал ее детектив. – Вы выбрали не лучшее время для рыданий. Если вы не хотите, чтобы вашего… чтобы мистера Гудроу убили, лучше вам успокоиться и мыслить трезво. Если вам все равно – моя миссия закончена и я ухожу.

Вначале Дин хотела обозлиться на бесчувственного детектива Ружика, но очень быстро поняла, что он прав. Что толку от ее рыданий? Если с Виктором что-то случится, ее боль станет еще невыносимее… Да, она потеряла его, но по крайней мере пока еще может спасти ему жизнь. И должна это сделать.

– Хорошо, – сдавленным голосом произнесла Дин. – Только я пока не знаю, что делать. С Виктором говорить бессмысленно, он все равно никому сейчас не поверит. Может быть, обратиться в полицию?

– У меня есть кое-какие соображения, – улыбнулся Джад Ружик. Он испытал облегчение, поняв, что его клиентка не из тех дамочек, которые, впав в истерику, перестают что-либо соображать. – Идти в полицию я бы вам не советовал. Доказать, что мистера Гудроу пытались убить, все равно не удастся. Клементину Гудроу можно уличить только в измене – но что это меняет? Полиции плевать, с кем встречается жена человека, которого уже три месяца как объявили покойником. К тому же едва ли вам удастся доказать, что снимки сделаны до того, как Виктор потерял память и был объявлен мертвым. А если и докажете, на это уйдет время, которого у нас нет. Как только мистер Гудроу объявится в городе и его жена узнает, что ее супруг жив, будьте уверены, она сделает все, чтобы «воскрешение» Виктора длилось недолго. Я уже не говорю о связях ее папочки – узнав, кого вы пришли обвинять в убийстве, полицейские расхохочутся вам в лицо и в лучшем случае в шею вытолкнут вас из участка. А в худшем – обвинят в клевете и возьмут под арест. Вы же этого не хотите?

– Конечно, нет, – покачала головой Дин. – Я хочу защитить Виктора, а не сесть в тюрьму вместо его жены.

– Благородное желание, – кивнул детектив Ружик. – Постараемся его осуществить. Помнится, вы говорили, что ваш бывший муж хочет заработать денег? Думаю, мы сможем предоставить ему эту возможность…

Дин испытала громадное облегчение, когда Норрис согласился – разумеется, не бескорыстно – снова прибегнуть к шантажу. На этот раз объектом шантажа должна была стать вовсе не Дин, а Клементина Гудроу, да и шантажом действия Норриса можно было назвать лишь с натяжкой.

Ему предстояло продать Клементине информацию, которую она сможет использовать против Виктора в том случае, если он попытается развестись с ней, лишив ее всех материальных благ. Фотографии «счастливой семьи» пропавшего Виктора Гудроу могли произвести в суде эффект разорвавшейся бомбы. Муж несчастной Клементины Гудроу не только заставил жену оплакивать его гибель, но и стал почти что двоеженцем. Можно было не сомневаться, что суд стал бы на сторону несчастной «вдовы», жертвы мужниных сумасбродств.

Такое положение вещей в корне меняло дело – теперь миссис Гудроу могла развестись, не прибегая к экстремальным мерам, на которые уже пошла несколько месяцев назад.

Нельзя сказать, чтобы Дин с самого начала одобрила эту идею, но выбора не было: либо Виктор в буквальном смысле слова «заплатит» за свою измену в суде, либо в один прекрасный день сядет в машину без тормозов или наткнется на грабителя в темной подворотне…

Норрису Хэмптону, которого Дин нашла совершенно опустившимся за те годы, что они не виделись, было совершенно все равно, от кого он получит деньги. Глядя на него, Дин уже не верила в то, что когда-то была его женой.

В Паркстаун, как выяснилось, Норрис приехал в надежде, что Дин откупится от его притязаний на детей. Однако, когда он сделал несколько снимков Дин с ее новым мужем, а потом выяснил, кем на самом деле является этот человек, в его голове возник хитроумный план, благодаря которому он мог получить деньги и от Дин, и от довольно богатой дамы, которая являлась законной женой мужчины, выдающего себя за мистера Беллвуда.

Если бы Дин и детектив Ружик не поспешили в мотель на окраине города, Норрис, до сих пор не получивший ответа от бывшей миссис Хэмптон, стоял бы у ворот Клементины Гудроу. Впрочем, Норрис рисковал не получить ни цента – не исключено, что Клементина уже знала о том, что ее муж «воскрес» из мертвых.

Как выяснилось, так оно и было. Во всяком случае, Норрис утверждал, что лицо Клементины Гудроу мало чем отличалось от восковой маски, когда она открыла ему дверь.

Миссис Гудроу не раздумывая согласилась на предложение Норриса, правда у нее не оказалось наличных, поэтому Клементина попросила его посидеть в каком-нибудь кафе, пока она снимет со счета нужную сумму. Миссис Гудроу сдержала обещание и вручила Норрису обещанную сумму. Тот в свою очередь отдал ей снимки и негативы, посоветовав съездить в Лайтфорд, где она непременно найдет свидетелей, которые смогут показать под присягой, что мистер Гудроу, пока его жена горько оплакивала свою утрату, спокойно жил с другой женщиной и воспитывал двоих ее отпрысков.

Предусмотрительный детектив Ружик, воспользовавшись тем, что Норрис оказался не слишком наблюдательным человеком, записывал все разговоры с шантажистом на диктофон, а потом передал маленькую кассету Дин.

– Ну вот и все, – улыбнулся он своей клиентке. – Этим, – детектив кивнул на кассету, – вы обезопасите себя от Норриса, если он снова вздумает вас шантажировать. Достаточно предъявить это суду, и никто не даст ему и близко подойти к вашим детям. Что до грядущего развода Виктора Гудроу… Воля ваша, оставаться в Лайтфорде или уехать подальше, чтобы соседи не показывали на вас пальцем всякий раз, как вы пойдете по улице.

– Я решила уехать, – ответила ему Дин. – К тому, что соседи судачат, мне не привыкать, но я не хочу, чтобы дети пережили этот ужас.

Дин вернулась домой под вечер, совершенно опустошенная. Ей не хотелось видеть никого: ни бабулю Джесс, которую попросила посидеть с детьми, ни даже детей, на чьи вопросы сейчас она не могла ничего ответить. Дин пыталась утешить себя тем, что Виктору больше ничто не угрожает, но даже это утешение не смогло поднять ее дух.

Надо было срочно продавать дом и снова собирать вещи. Надо было уезжать, но сначала решать куда. Надо было заставить себя хотя бы что-то делать, но Дин испытывала одно лишь желание: лечь, уткнувшись лицом в подушку, заснуть и больше никогда не просыпаться…

Ход ее мыслей быстро изменился, когда она вернулась домой, но ни детей, ни бабули Джесс там не застала. Дин обежала весь дом, а потом кинулась на другую сторону улицы, к соседке. Бабуля Джесс сообщила, что дети легли у себя дома спать, сказав, что скоро приедет их отец, и она со спокойной совестью отправилась домой.