Текст книги "С огнем не шутят"

Автор книги: Джулия Тиммон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

– Ева! – крикнул Себастьян, внезапно чувствуя себя человеком, проигравшим в казино все свое огромное состояние.

Ему никто не ответил.

– Ева, ты в ванной? – громко спросил Себастьян, отказываясь верить в то, что ее нет.

И снова ответом ему была тишина.

Он откинул простыню, спрыгнул с кровати и бросился к ванной, как будто думал, что Ева все же там и, если он не поторопится, она растворится в воздухе. Заглянул внутрь, выбежал из спальни, осмотрел небольшой холл и гостиную, даже в раскрытое окно высунулся – больше от странной беспомощности, от отчаяния, охватившего вдруг все его существо.

Евы не было. И если бы не платок, он, наверное, решил бы, что божественная ночь с ней ему лишь приснилась.

Простояв несколько минут в полной растерянности у окна, Себастьян наспех принял душ, побрился, оделся и, сунув платок Евы в сумку, помчался в ресторан, намереваясь сказать ей, что расценил ее сегодняшнее таинственное исчезновение как жест весьма невежливый.

Такой возможности ему не представилось.

Ева на завтрак не явилась.

7

Бесшумно пробираясь по длинному коридору, заполненному серым светом начинающегося утра, к своему номеру, Ева едва сдерживалась, чтобы не дать волю жегшим глаза слезам.

Все кончено, стучало в ее висках. Надеяться больше не на что…

Вплоть до вчерашнего вечера она тешила себя мыслью, что Себастьян непременно заговорит с ней о продолжении отношений дома, в Шотландии, что попросит дать ему номер телефона, адрес, попытается выведать, не замужем ли она. Но он упорно молчал и, казалось, абсолютно не интересовался ни ее семейным положением, ни наличием у нее свободного времени, ни тем, хочет ли она встретиться с ним по возвращении из Африки.

Когда вчера за ужином он предложил провести оставшееся время в Кении как можно веселее, чтобы потом, воспроизводя его в памяти, улыбаться, она поняла, что и о ней, вернувшись домой, он предпочтет лишь вспоминать.

В это мгновение у нее возникло такое чувство, будто в сердце скорчилось от боли какое-то нежное, зародившееся в момент знакомства с Себастьяном бесплотное существо. И эта боль тут же передалась ей и быстро распространилась по всему телу. Она безумно захотела плакать, но сумела удержать себя в руках.

Прийти в чувства ей помогли танцы. Август часто возил ее на разные вечеринки и в клубы – тогда-то она и научилась в движении избавляться от скапливающихся в душе отрицательных эмоций. Появление деликатного Арчибальда, наговорившего ей во время медленного танца кучу изысканных комплиментов, успокоило ее. Вернувшись за столик к Себастьяну, она уже могла держаться непринужденно и решила после ужина спокойно и с достоинством распрощается с ним.

Наверняка на том их знакомство и закончилось бы, если бы Себастьян столь неожиданно и столь выразительно – молящим взглядом, изменившимся голосом, всем своим видом – не изъявил бы отчаянного желания перевести их отношения в более интимный план…

Придя в свой номер, Ева скинула с себя платье и только тогда вспомнила, что ее платок так и остался висеть на кресле в спальне Себастьяна.

– Что ж, – пробормотала она, – пусть и у него обо мне останется напоминание…

Браслеты, которые купил ей Себастьян, лежали на столике, тускло поблескивая в неярком свете раннего утра. Ева коснулась прохладного металла подушечками пальцев, медленно опустилась у столика на колени и тихо и безутешно расплакалась.

Он женат, пришла ей вдруг в голову ужасающая догадка. Поэтому и не предложил продолжить отношения. Развлекся со мной, набрался новых впечатлений, и я ему больше не нужна.

Ей представилось, что где-то в Шотландии Себастьяна ждет другая женщина, его жена, и на душе сделалось так тошно, что горло сдавило, а перед глазами поплыли бело-желтые круги.

Она долго еще плакала, прижимаясь горячей щекой к деревянной поверхности столешницы и крепко сжимая пальцами латунные браслеты.

Потом медленно поднялась с пола и, ничего не видя перед собой, побрела в ванную.

Продолжительный прохладный душ не раз в минуты сильнейших душевных страданий оказывая ей неоценимую помощь. Помог он и сейчас.

Освеженная, с прояснившимся рассудком спустя полчаса сидела Ева перед зеркалом, расчесывая мокрые волосы и мысленно беседуя сама с собой.

Я должна забыть о нем, забыть обо всех мужчинах на свете и о своих глупых мечтах тоже, думала она, изо всех сил пытаясь отделаться от воспоминаний о восхитительной ночи. Так надо. Так спокойнее, надежнее, лучше. Личная жизнь у меня не клеится, я давно это поняла и надо прекратить искушать судьбу…

В Найроби их группа должна была отправиться сегодня вечером на поезде. А завтра утром, после завтрака, лететь домой, в Великобританию. Ева решила до самого отъезда бродить по городу, а в поезде и завтра в ресторане расположиться по возможности дальше от Себастьяна. Чтобы не бередить кровоточащую рану в сердце и уже сейчас начать привыкать к мысли, что этот человек для нее навсегда остался в прошлом.

Этот завтрак в отличие от всех предыдущих трапез здесь, в кенийских ресторанах, показался Себастьяну невыносимо невкусным. Обстановка зала – кричащей, а общество тучной дамы с белыми волосами, уложенными в тортообразную прическу, – дама опоздала на завтрак и уселась на первое свободное место, – изрядно действующими на нервы.

– Где вам понравилось больше всего? – спросила она, обведя довольным взглядом красно-желто-зеленый салат в восьмиугольной тарелке. – В Найроби, Самбуру, Масай-Маре или здесь, в Момбасе?

– В Масай-Маре, – буркнул Себастьян, не задумываясь.

Дама разразилась веселым смехом, и многочисленные складки на ее теле – на подбородке, животе, под мышками – заколыхались.

– Догадываюсь, почему не здесь, – выдавила она из себя.

Себастьян сердито нахмурился и непонимающе взглянул на нее исподлобья.

– В Масай-Маре, насколько я помню, вы были неразлучны с одной красавицей. – На секунду дама о чем-то задумалась, но ее водянистые светло-голубые глаза продолжали смеяться. – Как же ее зовут? Если не ошибаюсь, Ева?

Себастьян, внутри кипя от ярости, ничего не ответил.

Дама, не только не расстроилась, а, как ему показалось, даже сильнее воодушевилась его упрямым молчанием. Ее блеклые глаза блеснули, как у хищника, приготовившегося сожрать умирающую жертву, уголки губ еле заметно дрогнули. Она вдруг подалась вперед, и ее здоровенный бюст чуть не улегся в тарелку с салатом.

Себастьян невольно отпрянул, откидываясь на спинку стула.

– Я все видела вчера, – проникновенно произнесла дама.

– Что видели? – Себастьян, практически все мысли которого занимало сейчас отсутствие Евы, не желал слушать болтовни этой бегемотицы с тортом на голове, и сильно тяготился ее обществом.

– Как это что? – воскликнула дама, театрально всплескивая толстыми, как две гигантские сардельки, руками. – Я видела, как ваша Ева нашла себе вчера другого. – Ее лицо, напоминающее круглую луну, расплылось в улыбке. – Должна признать, довольно видного. А как они танцевали вдвоем – просто загляденье!

Себастьян стиснул зубы, чувствуя, что, если эта «доброжелательница» произнесет еще хоть слово, он не сдержится и отнюдь не самым учтивым образом попросит ее замолчать.

Дама, будто прочтя его мысли, резко изменилась в лице. Ее тонюсенькие брови взлетели вдруг вверх, принимая форму треугольников, у рта пролегли скорбные складки. Она сокрушенно покачала своей беловолосой головой-тортом.

– Представляю, как вам было неприятно наблюдать за их танцами, как обидно завтракать сегодня без Евы, – произнесла она с глубоким сочувствием. А через мгновение вдруг опять расхохоталась.

Себастьян уставился на нее в полном ошеломлении, не понимая, чем вызван этот дурацкий смех, не зная, как на него реагировать и как себя вести.

– Но воспользуйтесь моим советом, – произнесла дама, давясь от смеха. – Поскорее забудьте о Еве и найдите себе какую-нибудь Джозефину или Мирабеллу.

Она прекратила смеяться и окинула Себастьяна изучающе-кокетливым взглядом.

– Вы ведь на редкость интересный и представительный молодой человек. Признаюсь честно, будь мне лет на двадцать поменьше, я бы… – Она сжала пухлые пальцы, словно перетянутые в суставах нитками, в кулак и потрясла им в воздухе.

Себастьян моргнул, мысленно благодаря судьбу за то, что его собеседница давно вышла из юношеского возраста, и повернул голову в сторону двери – надежда на появление Евы еще теплилась в его душе. Но Евы все не было. А в дверь не входили, а выходили уже позавтракавшие, совершенно спокойные и довольные на вид туристы.

Все счастливы и безмятежны, подумал Себастьян с раздражением. Никому и дела нет до того, что Ева на этот проклятый завтрак не явилась. А я сижу как на иголках, и аппетита совсем нет. Черт знает что такое! Еще эта толстуха навязалась! Так и хочется послать ее куда подальше.

Он повернулся и метнул в даму, с удовольствием приступившую к завтраку, сердитый взгляд. Та, увлеченная поглощением салата, ничего не заметила.

Себастьян же есть не мог. Лишь потягивал маленькими глотками минеральную воду из высокого стакана, не столько из-за жажды, сколько из желания усмирить волнение хоть каким-нибудь занятием.

Прошло еще несколько минут, зал ресторана опустел наполовину. Себастьян сознавал, что ждать Еву дольше не имеет смысла, но продолжал сидеть на стуле как приклеенный, гадая, где же она.

– Здорово, старик! – раздалось вдруг откуда-то справа, и, отвлекшись от тревожных дум, он повернул голову.

В двух шагах от его столика стояли в обнимку Родди и та молоденькая девушка. Родди многозначительно смотрел на тучную даму, восседающую на месте Евы, изогнув брови и старательно показывая, что очень рад подобному повороту событий.

– Привет! – ответил Себастьян, прикидываясь, будто не замечает его злорадства.

– Кто-то плохо ест. – Родди кивнул на тарелку бывшего приятеля, повернулся к подруге, подмигнул ей и заулыбался во весь рот.

Девушка в ответ хихикнула.

У Себастьяна от злости и желания заехать негодяю в физиономию зачесались руки, но он произнес самым что ни на есть беспечным тоном:

– Плохо ест, потому что не хочу. Вчера вечером слишком плотно поужинал.

– Ах, вот оно что! Ну-ну… – Родди еще раз подмигнул подруге и под аккомпанемент ее хихиканья оба направились к выходу.

Себастьян проводил их раздраженным взглядом и опять глотнул минеральной воды.

– Замечательный завтрак! – воскликнула дама, очевидно даже не заметившая, как к столику подходили двое. – На редкость замечательный!

Она вытерла рот салфеткой, сузила глаза, пристально посмотрела на Себастьяна и улыбнулась.

– Можно дать вам еще один совет? Никогда не увлекайтесь всерьез красавицами. Красавицы слишком непостоянны.

«Красавицы слишком непостоянны…» «Никогда не увлекайтесь всерьез…» Слова дамы с тортообразной прической звучали в голове Себастьяна вновь и вновь, когда он бродил по пляжам, тщетно пытаясь разыскать Еву.

Его скверное настроение каждые несколько минут приобретало какой-нибудь иной оттенок. То ему становилось невыносимо грустно, то охватывал непонятный страх, то брала верх злость – на Еву, на красавиц, на даму с белыми волосами, на всех женщин вообще, на самого себя.

Он то и дело мысленно повторял, что и не думал всерьез увлекаться Евой, что, даже если бы у них не было вчерашней ночи, забыл бы о ней по приезде домой, что принимать близко к сердцу слова безвкусной особы смешно и нелепо… Однако понимал, что лишь пытается обмануть себя. От осознания этого в его душе воцарился полнейший хаос, и отделаться от мерзостных ощущений не представлялось возможным. Утешала лишь мысль: что дома жизнь войдет в привычную колею.

На пляже Евы не оказалось. На обед она тоже не пришла. Истерзанный мучительными раздумьями, волнением и невообразимыми предположениями, Себастьян увидел ее только вечером, когда их группа садилась в автобус перед отправлением на железнодорожный вокзал.

Ева уже сидела в переднем ряду, у окна, рядом с женщиной лет сорока, когда Себастьян вошел в автобус и осмотрелся по сторонам.

Всю дорогу до вокзала он не сводил с нее глаз. Ему хотелось, чтобы она почувствовала на себе его взгляд, чтобы, повинуясь сверхъестественным силам, к которым он взывал, повернула голову и поняла по выражению его лица, что ему довелось пережить за сегодняшний день.

Но Ева так и не повернулась. Просмотрела в окно до того момента, пока автобус не остановился возле кишащего людьми вокзала.

Их взгляды встретились, когда группа уже направилась к нужной платформе. Ева, все это время будто нарочно непрерывно и с большим увлечением о чем-то разговаривавшая с женщиной, с которой сидела в автобусе, вдруг словно сжалилась над Себастьяном, шедшим за ней по пятам, и повернула голову.

Он успел заметить, как за считанные секунды в ее бархатных глазах отразилась мозаика эмоций – отчаяние, смешанное с болью, страдание и, как ни странно, благодарность.

Да-да, благодарность – Себастьян ясно это увидел.

Потом все вмиг исчезло и лицо Евы приняло то отстраненно-дружелюбное выражение, с каким смотрят на человека, отношения с которым ограничиваются набором вежливых, ничего не значащих фраз: «здравствуйте», «до свидания», «как поживаете?».

– Привет, – сказала она улыбаясь.

Если бы Себастьян не изучил за проведенное вместе время все ее интонации, привычки, манеру вести себя, то, возможно, и не увидел бы в этой ее улыбке фальши.

Но он знал, какая она, знал так хорошо, как если бы они были неразлучны со студенческой поры, и прекрасно понимал сейчас, что улыбкой Ева маскирует какие-то совсем другие чувства.

Какие именно, определить было сложно. Ева таила в себе много секретов, представляла собой само воплощение загадочности.

– Ева… – начал Себастьян, в неосознанном порыве протягивая к ней руку и не зная, что сказать дальше.

Она шире и еще более неестественно улыбнулась и спросила:

– Как твои дела?

Себастьян растерянно опустил руку и на секунду закрыл глаза. Ее столь обыденный, но так не соответствующий всем тем эмоциям, что теснились в его душе, вопрос выбил его из колеи. Он предпочел бы его не слышать.

Ева рассмеялась деланно веселым смехом, вновь повернулась к собеседнице и продолжила с тем же оживлением с ней разговаривать.

Себастьян же замер, будто его внезапно ударили по затылку чем-то тяжелым, и некоторое время не моргая смотрел Еве вслед. Затем медленно продолжил путь в самом хвосте группы.

8

Серые туманы Шотландии, встретившие Еву в родном Глазго, так разительно контрастировали с праздничным многоцветием Кении, что на душе у нее стало еще мрачнее, чем во время полета.

Как только она села в такси и поехала по знакомым улицам, ей захотелось поскорее очутиться в своей маленькой квартирке, упасть на кровать, накрыть голову подушкой и предаться бесконечным воспоминаниям.

Нет, твердо сказала себе она. Тогда я непременно разревусь, начну сетовать на свою несчастную судьбу. Нет, я подумаю о своих каникулах в Африке позднее. Когда рана от расставания с Себастьяном хоть немного затянется…

Весь день до самого вечера она пыталась отвлечь себя от дум о Себастьяне. Разбирая чемодан, слушала громкую музыку, потом сходила в супермаркет, затем – приняв внезапное решение выйти на работу не в конце недели, как следовало, а уже завтра – позвонила Кестеру, своему начальнику.

Тот сказал, что будет только рад ее появлению. Трое из двадцати консультантов их агентства помимо Евы находились в отпуске, и ее помощь могла потребоваться в любой момент.

Поговорив с Кестером, она набрала номер родителей и, старательно придав голосу безмятежной веселости, битый час в подробностях описывала маме розовое великолепие Накуру, прозрачные, сильно пахнущие цветки акаций, зебр, слонов, жирафов, бегемотов и незабываемые улочки древней Момбасы. Потом, решив утомить себя ходьбой, чтобы быстрее и крепче заснуть, отправилась прогуляться.

Какая же я умница, мелькнула в ее голове последняя осознанная мысль, когда два часа спустя, перекусив в уютном кафе и приняв теплую ванну, она уже лежала в кровати. Не позволяю себе думать о нем, не даю воли чувствам. Так лучше. Так спокойнее…

Чувства взяли верх над ее волей на следующий же день.

В офис она приехала на полчаса раньше обычного, зная, что начальник уже там и что, увидев ее, непременно начнет расспрашивать о поездке. Тратить на болтовню рабочее время Ева не желала.

Кестер действительно засыпал ее вопросами. К нему присоединились другие только пришедшие на работу коллеги. В свой кабинет Ева попала лишь четверть часа спустя после начала рабочего дня.

На ее столе высились две ровные стопки бумаг, принесенных исполнительной и исключительно аккуратной секретаршей Бетси. Цветы на окне были политы и ухожены, на полках, подоконнике, столе, компьютере не лежало ни пылинки. Все выглядело так, будто Ева и не уходила в отпуск.

Улыбнувшись, она повесила сумку на спинку стула, села за стол, взяла верхний лист из ближайшей стопки, намереваясь ознакомиться с его содержанием… И к своему великому удивлению, обнаружила, что не в состоянии прочесть ни строчки. Черные буквы прыгали перед глазами как маленькие насмешливо-злобные чертики, в голове теснились мысли, никоим образом не связанные с работой.

Ева пыталась взять себя в руки, заставить сосредоточиться на документе, но ничего не выходило. По прошествии нескольких минут чертики перед глазами слились в одно расплывчатое пятно, а еще некоторое время спустя она помимо своей воли погрузилась в волнительное море воспоминаний.

Ей представлялось, как они сидят с Себастьяном в автобусе, как держатся за руки, как с искренним восторгом любуются Африкой.

Она видела словно наяву его умные выразительные глаза, две складочки на гладко выбритой щеке, появляющиеся, когда он улыбался уголком чувственных манящих губ…

Остановиться, запретить себе заниматься подобными глупостями у нее не было сил. А память, будто радуясь ее слабости, работала все активнее, воскрешала эпизоды из недавнего прошлого в поразительных подробностях.

Когда очередь дошла до той восхитительной ночи и Еве показалось, что она чувствует на своей коже дыхание Себастьяна, ощущает его запах, она зажмурилась и, забыв про лист в руке, сжала пальцы.

Шелест мнущейся бумаги заставил ее вернуться в реальность. Распахнув глаза, она в испуге посмотрела на смятый документ, поспешно его расправила и положила обратно в стопку, сознавая, что прочесть все равно сейчас не сможет.

В груди больно жгло и давило, в горле стоял ком. Евой владело то невыносимое состояние, когда хочется сбежать от самой себя и от осознания невозможности подобного побега пребываешь в полной растерянности, граничащей с паникой.

Она поднялась из-за стола, подошла к окну, открыла его и, высунувшись в промозглую прохладу осеннего утра, с жадностью глотнула воздуха. В первое мгновение ей как будто полегчало, но буквально через пару секунд стало еще хуже, еще несноснее.

В никому не нужной спешке она закрыла окно, вернулась за стол и, обхватив голову руками, больно закусила нижнюю губу, изо всех сил борясь с подступившими к глазам слезами. Прошло неопределенно долгое время.

Ева очнулась, когда начался перерыв на ланч, и, торопливо схватив сумку, вылетела в коридор. Сейчас выпью кофе, подышу свежим воздухом, и все пройдет, твердила она себе, спускаясь на лифте на первый этаж, направляясь к расположенному напротив агентства кафе. Сейчас все станет на свои места… Сейчас… Сейчас…

Ни кофе, ни свежий воздух ей не помогли.

Она вернулась в свой кабинет в еще более подавленном состоянии. И приняла решение, сославшись на легкое недомогание, догулять отпуск.

Кестер отпустил ее, не задав ни единого вопроса, – то ли из чувства такта, то ли, поняв по ее виду, что ей действительно плохо.

Будучи опытным юристом, он отличался и редкой деликатностью, и умением угадывать по лицам людей их переживания и настроение.

В этот же день Ева уехала в деревню к тете, где, зализывая душевные раны, пробыла до конца недели.

Проблемы на работе, встретившие Себастьяна сразу по возвращении из Кении, очень его порадовали. Он наивно полагал, что, увлекшись делами, быстрее отделается от неожиданной боли, всецело завладевшей его сердцем после расставания с Евой. Но эта боль с течением времени почему-то ничуть не ослабевала, а, как ни удивительно, только усиливалась.

В первый же выдавшийся после насыщенной трудовой недели выходной Себастьян с ужасом осознал, что стал настоящим рабом этой боли и что, несмотря на свое нежелание оставаться с ней один на один, не может ни на что иное переключить внимание.

С самого утра ему позвонил Вальтер и предложил съездить поиграть в гольф. Он, хоть и обожал гольф, отказался. Не поехал и на скачки, на которые давно собирался отправиться с другим своим приятелем, почувствовав вдруг, что в данный момент не испытывает ни малейшего интереса к подобного рода развлечениям.

Целый день Себастьян слонялся по некогда обставленной с таким увлечением и любовью квартире, рассеянно рассматривая мебель, картины, аппаратуру и впервые в жизни находя их безвкусными и опостылевшими. А вечером, выпив чашку кофе, вывел из гаража машину и поехал по вечернему городу, надеясь хоть таким образом немного успокоиться.

Она колдунья, и я знал об этом с самого начала. Тем не менее не предпринял ровным счетом ничего, чтобы не попасться в ее ловушку, вел Себастьян с самим собой мысленный разговор, мчась в потоке машин по освещенным вечерними огнями улицам. Не следовало подпускать ее к своему сердцу, не стоило даже вступать с ней в беседу. Тогда жил бы себе сейчас нормальной жизнью. Как раньше.

Черт! Черт! Черт! Сумею ли я хоть когда-нибудь отделаться от этой проклятой боли? Смогу ли опять стать таким, как прежде?

Нет, отвечало ему сердце. И по его спине пробегали мурашки, пугая и в то же самое время приятно возбуждая…

Телефонный звонок раздался в тот самый момент, когда Себастьян в своем сне увидел силуэт стройной женщины, мелькнувшей между цветущими акациями.

Он открыл глаза, не вполне понимая, что происходит. Взглянул на часы, показывающие шесть двадцать, и вспомнил, что находится у себя дома, что сегодня воскресенье и что ему не надо рано вставать.

– Черт подери! Кому приспичило звонить в выходной, да еще в такую рань?! – Он приподнялся на локте и взял трубку. – Алло!

– Себ, дорогой, умоляю, не сердись на меня за эту наглую выходку! – раздался в трубке знакомый звонкий голос. – Я только что приехала в Эдинбург и захотела тут же с тобой поболтать!

Эмили. Непредсказуемая и шумная, как всегда.

У Себастьяна потеплело в груди.

– Ладно, уговорила: сердиться не буду. – Он тихо рассмеялся. – Как твои дела?

– У меня все отлично. Грегори повысили в должности, мама окончательно выздоровела, а я выиграла на прошлой неделе ужасно сложное дело. Послушай, может, нам лучше встретиться?

Себастьян опять рассмеялся, приятно растроганный звонким щебетом своей давнишней приятельницы.

– Конечно, давай встретимся. Мы не виделись почти год.

– Отлично! В три дня в моем любимом рыбном ресторанчике. Идет?

– Идет.

За прошедший год, как, впрочем, и за последние десять лет, Эмили практически не изменилась. Разве что стала еще деловитее и увереннее в себе, одним словом, превратилась в самого что ни на есть настоящего юриста.

Встретившись с Себастьяном, в течение полутора часов она без умолку рассказывала ему о судах, в которых принимала участие, о делах мужа и о семейных новостях. Потом резко замолчала и легонько шлепнула себя по губам.:

– Ой! Что это я все про себя да про себя!

Тебе слова не даю сказать. – Эмили немного подалась вперед. – А ведь мне, как всегда, безумно интересно, что происходит в твоей жизни. – На ее губах заиграла такая же, как в детстве, озорная улыбка.

Себастьян тяжело вздохнул. Поделиться с Эмили впечатлениями о поездке в Кению, точнее, об общении с Евой, равно как и душевными терзаниями, которые вот уже больше месяца не давали ему покоя, он очень хотел.

Но что-то как будто мешало ему начать говорить. Скорее всего боязнь увидеть реакцию Эмили на упоминание о бывшей сокурснице…

– Эй, не молчи! – Эмили нетерпеливо поерзала на стуле. – Расскажи же, что у тебя новенького. Куда ездил в отпуск? Кто владеет сейчас твоим сердцем?

Себастьян, решивший, что она прочла его мысли, деланно рассмеялся.

– В чем дело? – спросила Эмили, прищуриваясь и пытаясь угадать, чем вызван его странный смех. – Я попала в десятку?

– Именно. – Себастьян посмотрел на нее чуть ли не с благодарностью. – В сентябре я ездил в Африку.

– В Африку! – Его собеседница восторженно хлопнула в ладоши. – Как здорово! А мы с Грегори каждый раз собираемся податься куда-нибудь в другое место, долго думаем, куда именно, а в последний момент берем и едем опять в Испанию. Расскажи, где конкретно был, что видел.

Ее глаза заискрились от любопытства. И Себастьян, решив не упоминать о Еве, с воодушевлением начал:

– Я побывал на сафари в Кении. Ты не представляешь, что это за чудо! Слоны, гиены, розовые фламинго в Накуру, саванна Масай-Мары, Индийский океан – я видел все это собственными глазами…

Эмили поежилась, как восхищенный ребенок, вошедший в прохладную воду горного озера. Себастьяну на миг показалось, что он видит перед собой не взрослую женщину, не опытного юриста, а маленькую девочку, с которой играл когда-то во дворе, которой поверял свои детские секреты.

Увлекшись рассказом, он в какой-то момент напрочь забыл о своем намерении не упоминать имени встретившейся там ему женщины.

– Ева чуть не взвизгнула, когда впервые увидела отдыхающую в тени кустов львицу…

Себастьян заметил, как искорки в серых глазах Эмили внезапно превратились в колючие льдинки, как улыбка медленно растаяла на губах. До него вдруг дошло, что он проболтался, и ему сделалось ужасно неловко.

– Ева, говоришь… – протянула каким-то чужим голосом Эмили.

Что это с ней? – подумал Себастьян изумленно. Неужели поняла, о какой именно Еве идет речь? Но каким образом? Ев на свете тысячи.

– Да, я практически весь отпуск провел с этой женщиной. Мы оказались с ней в одной группе.

Эмили ничего не сказала. Молча смотрела на него с таким выражением лица, словно ожидала услышать нечто жизненно важное и в высшей степени неприятное.

– В чем дело? – спросил Себастьян, настораживаясь.

– Ни в чем. – Эмили быстрым нервным движением пожала плечами, натянуто улыбнулась и отвела взгляд. – Просто я ненавижу имя Ева. – Произнеся последнее слово, она презрительно поморщилась.

Себастьяну показалось, что перед ее глазами отчетливо возник образ той обладательницы этого имени, из-за которой она прониклась к нему ненавистью. В его памяти опять воскрес вечер из далеко прошлого, когда Эмили, задыхаясь от гнева, рассказывала ему о порочной Еве Корнер. Это воспоминание внезапно сменилось другим, одним из самых сокровенных, самых восхитительных – воспоминанием о проведенной с Евой ночи. Душа Себастьяна наполнилась головокружительным теплом, а через мгновение больно сжалась от отчаяния и безысходности.

Я должен рассказать Эмили, что отдыхал именно с той Евой, подумал вдруг он. Может, тогда узнаю о ней что-нибудь новое, может, получу хоть намек на разгадку ее тайны…

– По-моему, у тебя сильно испортилось настроение, – произнес Себастьян, не колеблясь больше ни секунды. – Не потому ли, что ты вспомнила о Еве, с которой училась в университете? О Еве Корнер…

Эмили резко повернула голову. Ее глаза сделались вдруг темными, как предгрозовая туча.

На щеках проступили красные пятна.

– Именно о ней я и вспомнила. А как ты догадался?

Себастьян засмеялся – больше из нежелания выказать своим видом гамму нахлынувших на него чувств.

– Это невероятно, но я тоже веду речь именно о той самой Еве, – сказал он, усердно притворяясь, будто ему очень весело.

На лицо Эмили легла мрачная тень, а атмосфера над их столиком вдруг невыносимо сгустилась.

На протяжении нескольких минут оба не произносили ни слова. Себастьян почему-то ощущал себя грешником, однако не испытывал ни капли раскаяния.

– Ты влюбился в Еву, я знаю, – произнесла наконец Эмили, несвойственным для нее образом растягивая каждый слог. – Она ведь ведьма и умеет привязать к себе, кого захочет.

Кого только захочет…

По спине Себастьяна пробежал неприятный холодок, в горле запершило. Он взял бокал и глотнул вина.

Эмили долго смотрела в одну точку, потом внезапно встрепенулась, взглянула на изящные часики на запястье и поднялась со стула.

– Извини, но мне уже пора. Дел невпроворот.

Она порывисто шагнула к Себастьяну, положила руку ему на плечо и с чувством прошептала:

– Умоляю, Себ, будь осторожнее. Эта женщина всем приносит только страдания.

Не успел он слова произнести в ответ, как она уже устремилась к выходу.

«Красавицы слишком непостоянны», – приглушенным эхом прозвучало у Себастьяна где-то на задворках сознания. «Эта женщина всем приносит только страдания»…

Да разве может милая, нежная, искренняя Ева быть непостоянной? – подумал он вдруг, в приступе гнева стискивая зубы. В состоянии ли она причинить кому бы то ни было страдание? Нет. Нет! Все это чушь, злые выдумки!

Только вот… для чего понадобилось возводить на Еву напраслину добродушной Эмили? А она выглядела сейчас так, будто действительно натерпелась из-за ее колдовства. И так неожиданно убежала, словно внезапно почувствовала, что и я нахожусь под воздействием чар.

Себастьян ощутил вдруг странное жжение в груди и передернулся. Ему захотелось сию же секунду вырвать Еву из своего сердца, высвободиться из мучительно-сладостного плена воспоминаний о ней.

Решительно поднявшись, он оплатил счет, вышел из ресторана, сел в машину и на максимально допустимой скорости поехал по улицам воскресного Эдинбурга.