Текст книги "С огнем не шутят"

Автор книги: Джулия Тиммон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

2

Проснулся он рано утром с чувством неосознанной радости. Я в Африке, мелькнула в его мозгу первая связная мысль.

– В Африке! – воскликнул Себастьян, откидывая простыню и вскакивая с кровати. – И обязан провести свои африканские каникулы наилучшим образом! Хватит забивать себе голову разной, никоим образом не касающейся меня чушью, – добавил он строго, вспоминая, в каком жутком настроении заснул накануне.

Было всего шесть пятнадцать утра, но спать Себастьяну уже не хотелось, а доносящиеся с улицы звуки пробуждающегося Найроби будоражили воображение и побуждали действовать.

Пожалуй, от завтрака в ресторане, как и вчера от ужина, я откажусь, решил Себастьян, становясь под прохладный душ. Лучше прогуляюсь по утреннему городу, выпью где-нибудь кофейку. На этот раз один, без сверхтемпераментных знакомых!

Его приподнятое настроение как рукой сняло, когда, выйдя в коридор, он окинул беглым взглядом двери других номеров и подумал вдруг о том, что за одной из них спит красавица Ева. Наверняка обнаженная. И наверняка не одна.

Вчерашнее раздражение на всех, кто продает и покупает любовные утехи, вспыхнуло в нем с новой силой. И, гневно сдвинув брови, он стремительно зашагал к лифту, стараясь больше не смотреть на двери номеров с еще не пробудившимися от сна постояльцами.

Но как ни старался Себастьян прогнать от себя тяжелые мысли, они лишь множились в его голове, раздувая овладевшую им странную злость, как огонь в печи.

Ей ведь ничего не стоило «заарканить» вчера какого-нибудь местного шейха или черт знает, как его здесь называют, думал он, бесцельно шагая по широкой улице. Любой богатей негр не отказался бы поразвлечься с такой белокожей, такой обалденно красивой девушкой, в этом можно не сомневаться! Не исключено, что за право обладать ею этой ночью между несколькими из них еще и спор разгорелся. Или они наслаждались ее ласками по очереди?.. Тьфу, какая гадость! Даже представлять себе подобное тошно!

Себастьян не хотел продолжать свои дурацкие размышления, но они неотступно его преследовали. Воображение почему-то услужливо рисовало великолепную Еву в объятиях гиганта негра с выпученными глазами и крупными, редкими, как у людоеда Шрека, зубами.

Перед глазами Себастьяна разворачивались отвратительные сцены. Вот негр грубо хватает Еву за грудь, вот запускает свои черные со светлыми ладонями руки в ее роскошные волосы, а она на все соглашается, так как знает, что получит взамен немыслимые деньги или кучу драгоценностей в подарок…

Черт! Я должен немедленно забыть о Еве! – приказал себе Себастьян, резко останавливаясь и обрывая на самом интересном и вместе с тем самом безобразном месте созданный собственным воображением кинофильм. Если я этого не сделаю, значит, у меня напрочь отсутствует сила воли, значит, я ненормальный, чокнутый!

Он помотал головой, окончательно прогоняя поблекшее видение. Затем осмотрелся по сторонам и, заметив кофейню на другой стороне улицы, направился к ней.

Первый глоток кофе, сваренного по особому местному рецепту, помог ему прийти в себя. И, немного успокоившийся, он даже принялся рассматривать сквозь легкую белую занавеску на окне улицу и прохожих. А спустя несколько минут к нему вернулось беспричинно радостное настроение, в каком он сегодня проснулся, в каком вышел вчера из приземлившегося на африканскую землю самолета.

Поездка в живописную скалистую местность в четырехстах пятидесяти километрах от Найроби, Самбуру, была намечена на десять утра.

Себастьян решил вернуться в отель к самому отъезду и не торопиться занять в автобусе какое-то особенное место.

Гида я услышу даже с самого дальнего ряда, подумал он, зато не буду привязан к местонахождению Евы. А так, глядишь, и вовсе освобожусь от уже надоевших до чертиков мыслей о ней…

Когда, поместив в багажный отсек свой чемодан, он со скучающим видом ровно в десять вошел в автобус, то с ужасом увидел, что свободным осталось лишь место, отделенное от сиденья Родди только проходом. У окна, рядом с горячим ливерпульцем сидела, довольно улыбаясь, Ева.

В первое мгновение Себастьян был настолько поражен невероятным стечением обстоятельств, что несколько секунд простоял на верхней ступеньке, тупо пялясь то на Еву, то на Родди, то на свободное место, на которое ему предстояло сесть. К счастью, ни его новый приятель, ни главная героиня его фантазий, все утро не дававших ему покоя, в этот момент на него не смотрели.

И чуть позднее, когда с деланным безразличием Себастьян прошел к своему сиденью и, не глядя на соседа у окна, сел, ни Ева, ни Родди, увлеченные разговором, не обратили на него ни малейшего внимания.

– Теперь все в сборе, – объявил гид, кивая водителю. – Поехали.

Себастьян с удовольствием вставил бы в уши затычки, чтобы не слышать, как Родди ласкающе-сладким голосом рассказывает Еве о своих приключениях в известном на всю Британию «Криме», ливерпульском ночном клубе. Каждую произнесенную фразу он сопровождал энергичными жестами и кивками, Ева разбавляла его болтовню лишь смехом. Очень мелодичным и искренним, как, к своему удивлению, отметил Себастьян.

Лишь по прошествии минут десяти после отъезда Родди, заметив приятеля, преувеличенно восторженно воскликнул:

– Себастьян, привет! Я даже не заметил, как ты здесь появился!

– Привет, – нехотя ответил тот, но Родди уже не смотрел на него, вновь переключив все внимание на Еву.

И как она может терпеть его рядом с собой? – стиснув зубы и отвернувшись к окну, подумал Себастьян. Не понимаю. Он простой парень, сразу видно, что к сливкам общества никак не относится. На час наслаждения с девкой деньжат, может, и наскребет, но на такую, как Ева, не насобирает, даже если продаст все, что имеет за душой. Кривляется перед ней, лапшу на уши вешает, а она сидит и слушает его, да еще и смеется! Невероятно!

Что это на нее нашло, интересно? Устала до смерти от своих богачей, слишком бурно провела прошлую ночь и решила для разнообразия пообщаться с простачком? Скорее всего, что так. Как все это противно, слов нет!

Себастьян тешил себя подобными рассуждениями до тех пор, пока разговоры Евы и Родди, а также остальных туристов между собой не стихли и гид не начал комментировать проплывающие за окном восхитительные пейзажи.

В Самбуру они приехали к обеду. Себастьян умышленно поторопился выйти из автобуса, чтобы явиться в ресторан одним из первых, усесться подальше от входа спиной ко всем и спокойно и с удовольствием пообедать.

Довольный, что все идет по плану, он вошел в оформленный в пастельных тонах зал ресторана, устроился за дальним столиком у окна, заказал лимонад и принялся изучать принесенное официантом меню.

В тот момент, когда его мысли уже не занимало ничто, кроме блюд из мяса антилопы, салатов из папайи и ананасов, он услышал раздавшийся за его спиной на редкость приятный женский голос:

– Можно к вам присоединиться?

Почему ему сразу стало понятно, кто именно с ним заговорил, он так и не сообразил ни в первую секунду, ни позднее, когда медленно, очень медленно повернул голову и увидел смотрящую на него и улыбающуюся своей неповторимой улыбкой Еву. Ее бархатистые, почти черные глаза, все черты ее белокожего лица выражали столько дружелюбия, что в первую секунду Себастьян растерянно моргнул, проверяя, не начались ли у него зрительные галлюцинации.

Потом, очнувшись от оцепенения, кашлянул и кивнул.

– Конечно, конечно. Присоединяйтесь, пожалуйста.

Ева улыбнулась шире, и Себастьяну пришло в голову, что слово «присоединяйтесь» имеет и второе, несколько непристойное значение. Если бы за несколько лет руководства крупной компанией, торгующей компьютерами и оргтехникой, он не научился бы управлять своими эмоциями, то сейчас непременно стушевался бы – покраснел бы, не нашелся бы, что сделать, что сказать. Короче, выставил бы себя круглым идиотом. Сейчас же Себастьян спокойно указал Еве на свободное место рядом.

Наверное, следовало подняться и помочь ей сесть, подумалось ему вдруг, когда Ева выдвинула стул и опустилась на него. Такие, как она, обожают, чтобы за ними ухаживали на каждом шагу.

– Знаете, почему я к вам подошла? – спросила Ева, с неожиданной детской естественностью поставив локоть на стол и опершись подбородком на ладонь, точно так же, как тогда в автобусе.

Себастьян, которому и предположить было трудно, что эта красавица вспомнила его, отрицательно покачал головой.

– Нет, не знаю.

Ева хитро улыбнулась.

– Мне кажется, мы с вами уже встречались. Вы из Шотландии, верно? По крайней мере, жили там несколько лет назад.

– И продолжаю жить, – ответил Себастьян, все еще не вполне веря, что разговаривает с королевой из далеких университетских времен.

– А еще мне кажется, что мы учились с вами в одном и том же учебном заведении. – Ева прищурила один глаз и немного склонила набок голову, как бы спрашивая таким образом, не ошибается ли.

Себастьян пожал плечами. Появление за его столиком Евы и в особенности то, что она вспомнила, где могла видеть его, казалось ему чем-то граничащим с миром фантастики. Но он сумел ответить ей с совершенно невозмутимым видом.

– Правильно, мы вместе учились в Глазго.

Я на экономическом отделении, а вы… – Себастьян приподнял бровь, прикидываясь, будто такие подробности о ней не в состоянии вспомнить.

– На юридическом, – с готовностью подсказала Ева, никоим образом не выказывая недовольства тем, что столь значимую деталь ее биографии так бессовестно забыли. – Как приятно встретить товарища по учебе столько лет спустя, да еще на другом континенте!

Невероятность ситуации и странное поведение Евы все больше приводили Себастьяна в замешательство. Он непринужденно откинулся на спинку стула, маскируя свое недоумение.

– Мне тоже очень приятно.

Мускулистый официант с кожей, отливающей фиолетовым, принес прохладительные напитки и принял заказ, предварительно спросив, что гости желают, и порекомендовав несколько блюд.

За то время, пока беседовал с Евой, Себастьян лучше разглядел ее. На столь близком расстоянии в былые времена он не оказывался от нее ни разу.

Странно, но, когда он смотрел сейчас в ее блестящие глаза, словно увлажненные хрустальной слезой, о пороке и грехе даже не мог подумать. Было в этих глазах нечто невинное и чистое.

Три вещи во внешности Евы при близком рассмотрении поразили его. Белизна белков глаз, как у годовалого, еще не испытавшего ни бед, ни лишений, ни страданий ребенка.

Нежная кожа цвета молока с примешанными к нему несколькими каплями свежего желтовато-коричневого меда. И общее выражение лица – открытое, бесхитростное, честное.

Может, она воздействует так на людей при помощи колдовства? – подумал вдруг Себастьян, и по его спине пробежал неприятный холодок. Надо бы быть с ней поосторожнее…

– Если я не ошибаюсь, вы дружили с Эмили, – произнесла Ева, когда официант удалился. – Рыженькой такой, худенькой девушкой. Мы учились с ней в одной группе.

– Не ошибаетесь. – При упоминании об Эмили губы Себастьяна всегда поневоле растягивались в улыбке.

Взбалмошная и заводная, отчаянный борец за правду, в детстве Эмили принимала участие во всех мальчишеских играх. Они до сих пор поддерживали отношения и очень друг другу доверяли. Их дружба зародилась, наверное, с самого рождения. Матери Себастьяна и Эмили познакомились в клинике, приходя на консультации перед родами. Потом стали общаться семьями.

Себастьян и Эмили чуть ли ни в одно и то же время сделали первые шаги, вдвоем резвились в скверах и в парках с аттракционами, куда возили их еще молодые тогда мамы.

Влюбленности друг в друга они не испытывали никогда, отчего Себастьян еще больше дорожил этой дружбой.

Воспоминания о детстве неожиданно уступили в его голове место другой картинке из прошлого.

Очередная студенческая вечеринка у Эмили завершена. Ее Грегори, уставший после экзамена и работы в магазине, уже спит. Хозяйка дома в клетчатом фартуке поверх короткого желтого платьица моет посуду, а он, Себастьян, на правах товарища с детства, принимает от нее вымытые тарелки и бокалы и насухо вытирает их полотенцем.

Именно в этот вечер – он точно помнил – у них впервые зашел разговор о Еве. Каким образом их беседа переключилась на нее, ему было сложно сказать. Впрочем, о Еве Корнер в ту пору болтали повсюду.

У Эмили, когда она горячилась, лицо всегда покрывалось красными пятнами. Вот и тогда, рассказывая Себастьяну о предосудительном поведении сокурсницы и ее связях с колдовскими силами, о которых ей, Эмили, стало известно из достоверных якобы источников, она была прямо-таки пунцовой…

Опять подумав о злых чарах, он передернулся.

– А вот и обед! – неуместно искренним и мелодичным на фоне его мрачных дум тоном произнесла Ева.

Себастьян повернул голову и увидел приближающегося к их столику того же черно-фиолетового официанта с подносом в руках.

Лишь взглянув на дымящиеся блюда на тарелках, он ощутил, что страшно голоден и что готов, несмотря на присутствие необычной собеседницы, съесть сейчас все, что заказал.

– Приятного аппетита, – пожелала ему Ева, придвигая к себе тарелку с чем-то красно-коричневым. – Простите, я до сих пор не спросила, как вас зовут… Помню лишь вашу фамилию. Брайс.

– Меня зовут Себастьян, – ответил тот, расстилая на коленях белую с бахромой салфетку.

– Очень приятно, Себастьян, – ответила Ева, протягивая ему белую удивительно правильной формы руку. – А я Ева Корнер.

Себастьян кивнул и, тщательно скрывая волнение, бережно пожал ее кисть.

– Мне тоже очень приятно.

3

При всей своей поразительной женственности ела Ева с аппетитом и увлеченностью ребенка-сластены, наконец заполучившего долгожданный десерт.

Себастьян, за последние несколько лет насмотревшийся на приемах и банкетах на самовлюбленных красоток, уяснил себе, что каждая из них почему-то считает чуть ли не своим долгом прикидываться, будто есть ей вовсе не хочется и она, сидя за столом, лишь делает окружающим одолжение.

Поглощая оказавшийся на редкость вкусным обед, он украдкой наблюдал за Евой и все больше удивлялся ее естественности, тому, насколько незаинтересованной в происходящем вокруг она в данный момент казалась, насколько грациозно и вместе с тем просто орудовала ножом и вилкой.

В чем дело? – спрашивал он себя. Может, привычная жизнь ей опостылела и она решила здесь, в далекой Африке, отдохнуть от притворства и побыть самой собой? Но разве умеют подобные особы быть самими собой? И известно ли им, какие они? А может, это одна из ее масок, одна из заученных наизусть ролей – роль святой простоты и невинности? Я многое отдал бы за возможность раскусить эту красавицу…

Покончив с обедом, они вместе поднялись из-за столика и разошлись по своим номерам – отдохнуть часок перед вечерним сафари в национальном парке.

Отчего у нее на душе настолько светло и радостно, Ева не вполне понимала. Естественно, причиной тому было и начало отдыха, которого, как ей казалось в последние месяцы напряженной работы, она никогда не дождется, и встреча с Африкой, так часто в детстве снившейся ей в удивительных снах. Но было в ее нынешней радости и что-то еще, более мощное, превосходящее по силе все остальные чувства.

Неужели столь странным образом на меня подействовала встреча с этим парнем? – думала она, стоя под освежающими струями душа. Себастьян… Себастьян Брайс. Примерно таким представлялся ей с ранней юности любимый человек: внушающим доверие, с мужественно-неброскими чертами лица, спокойным и серьезным выражением умных глаз, спортивного телосложения.

Понять, действительно ли именно в таком мужчине она нуждается, у нее не было ни малейшей возможности. Лишь два года назад ей удалось-таки вырваться из золотой клетки, в которую, едва она распрощалась с безоблачным детством, ее нещадной рукой засадил Август.

Сбежав от него, она в течение четырех месяцев скрывалась у тетки в деревне. А потом, вернувшись в Глазго, где Август ее уже не ждал, следуя данному бабушкой совету, с необыкновенным рвением взялась за работу.

Разговор с бабушкой состоялся в тот момент, когда лет в четырнадцать Ева уже распрощалась с угловатостью и неловкостью, свойственными всем девочкам в переходном возрасте, и расцвела, как только что распустившийся цветок.

– Ты красивая, девочка моя. Очень красивая, – сказала ей тогда бабушка. – Таким, как ты, чаще всего не везет в жизни, поверь мне и имей это в виду.

Ева не поняла, о чем речь. И, заметив это, бабушка взяла ее за руки и с любовью и тревогой посмотрела ей в глаза.

– Выслушай меня внимательно, Ева, и на всю жизнь запомни мои слова. Красивых женщин, как ты, обычно преследуют несчастья.

Ими все восхищаются, но видят в них лишь внешнюю прелесть, а заглянуть в душу даже не пытаются. Многие им завидуют, многие стремятся насолить, отомстить за злодеяния, которых те не совершают, приписать несуществующие грехи.

Ева пожала плечами, не представляя себе, как это все окружающие люди вдруг ополчатся на нее и воспылают к ней ненавистью, но ничего не ответила.

– Последуй моему совету, девочка, – продолжила бабушка с еще большим пылом. – Сумей доказать всему миру, что ты не просто красивая кукла, а человек, способный добиться в жизни намеченных целей, постоять за себя, имеющий по каждому поводу собственное суждение.

Ева опять пожала плечами.

Бабушка устало вздохнула и легонько сдавила ее руки своими теплыми тонкими пальцами.

– Пообещай хотя бы, что не забудешь наш разговор. Мой совет пригодится тебе, пусть не в ближайшем будущем, но потом, через несколько лет. Обязательно пригодится.

– Обещаю, – ответила Ева больше из желания успокоить разволновавшуюся бабушку.

С Августом Уэстоном она познакомилась спустя два года. Он учился тогда на втором курсе в том же университете, в который по его настоянию пришлось поступить и ей. За это, впрочем, она испытывала сейчас к нему искреннюю благодарность, ведь, если бы не полученное образование, ей не, удалось бы встать на ноги после расставания с ним.

Наверное, ее красота действительно глубоко потрясла Уэстона в момент знакомства. Ведь уже после нескольких свидании ему вдруг страстно захотелось привезти ее домой и представить титулованным родителям.

В те дни Еве, только привыкавшей к мысли, что люди смотрят на нее с восхищением, только начинавшей вкушать прелести юного возраста, несказанно льстило внимание Августа. Она была еще не в состоянии разглядеть в нем деспота и ревнивца и пребывала в счастливом мире светлых иллюзий.

Ее мать, узнав, что у дочери появился богатый жених, пришла в неописуемый восторг.

Отец же, вечно занятый работой и друзьями, воспринял это известие как нечто само собой разумеющееся, сказав лишь, что Ева оправдала его надежды. И только бабушка, познакомившись с Августом и взглянув на него своими проницательными задумчивыми глазами, сделалась вдруг сдержанной и печальной, очевидно сразу поняв, какое будущее ждет с ним ее красавицу внучку.

А это будущее представляло собой настоящий кошмар. На протяжении двенадцати с лишним лет Ева была лишена права быть самой собой и находилась под постоянным контролем. Август, хоть и одаривал ее дорогими нарядами, косметикой и украшениями, запрещал ей одной выходить из квартиры, которую купил для нее, отчитывал за каждый даже мимолетно брошенный на постороннего мужчину взгляд, ежедневно угрожал, что придушит собственными руками, если узнает, что она в чем-то его обманывает.

Учась в университете, Ева боялась смотреть на однокурсников, не водила дружбы ни с кем из девчонок, не принимала участия в студенческих пирушках и розыгрышах и чувствовала себя от этого ущербной и бесконечно несчастной. Некоторые из наиболее страстно увлеченных ею поклонников умудрялись передавать ей любовные письма, которые она старательно прятала от Августа, а не сжигала или выбрасывала. Ведь эти письма, по сути, были единственной нитью, связывавшей ее с тем миром, в котором не было Августа.

Когда учеба осталась позади, он увез ее в один из принадлежащих его отцу замков под Дамфрисом, а о желании работать велел напрочь забыть. Становиться его законной женой Ева упрямо отказывалась, но и отделаться от него никак не могла.

Ее мучения прекратились благодаря счастливой случайности. Однажды, изрядно выпив с друзьями. Август уехал куда-то, не предупредив об этом никого из слуг. Сообразив, что подобного шанса может и не представиться, Ева схватила кое-что из одежды, взяла из ящика письменного стола, в котором Август хранил некоторую сумму наличных, немного денег, надела простенькое платье и, поймав на дороге машину, добралась до Дамфриса. А оттуда, трясясь от страха, направилась прямиком к сестре матери, проживающей в доставшемся ей от умершей три года назад бабушки Евы доме, в деревне под Глазго.

В эту деревню Август нагрянул уже через два дня. Но Еву, прятавшуюся на чердаке, не нашел.

На протяжении четырех месяцев она до смерти боялась появляться в Глазго, плакала каждый день, не зная, как ей быть. А потом, после разговора с тетей, строго сказавшей ей:

«Ты взрослый, умный человек и никому не должна позволять обращаться с собой как с красивой игрушкой», – обозлилась на саму себя, уехала в город и, вскоре найдя работу, зажила самостоятельно.

Август явился по прошествии еще трех месяцев, откуда-то узнав ее новый адрес и название юридического агентства, в котором она работала, и потребовал вернуться к нему. Но Ева, уже вкусившая свободы и полностью понявшая, как ей тогда казалось, смысл слов бабушки, хоть и испытывала перед ним некоторый страх, твердо сказала, что нынешняя жизнь без богатства и замка устраивает ее гораздо больше и что она ничего не собирается менять.

Август разозлился, уехал, потом заявлялся к ней еще несколько раз с мольбами, с требованиями, с угрозами. Однако Ева, приобретшая еще большую уверенность в себе, была непреклонна.

С той поры минуло полтора года. Поначалу от работы она сильно уставала, но со временем втянулась. Спустя полгода к ней уже обращались множество постоянных клиентов, и Ева с огромным внутренним удовлетворением осознала, что оказалась грамотным юристом. Еще больше радости ей доставляло то, что теперь люди видели в ней не только красивую внешность. Ее воспринимали как специалиста, как человека, способного помочь.

Мужчины по-прежнему смотрели на нее с восхищением. Многие, в том числе и кое-кто из клиентов, делали попытки с ней сблизиться. Но, не желая повторения истории с Августом и слишком дорожа своей новой жизнью, все приглашения на свидания Ева отклоняла.

К тому же на любовные дела у нее и времени-то не хватало – работать ей приходилось по десять, а то и по одиннадцать часов в сутки…

Поездка в Кению стала для нее и первым самостоятельным путешествием, и долгожданным отдыхом, и осуществлением давней детской мечты. Ева была так счастлива выдавшейся возможности взглянуть на дикую и завораживающую природу, на жирафов, слонов и розовых фламинго, что, приземлившись в аэропорту Найроби, чуть не расплакалась.

Столько приятного сразу! Нет, в это сложно поверить, думала она, вытираясь после душа огромным полотенцем и вспоминая Себастьяна. Каникулы, Кения, этот потрясающий парень… Интересно, нравится ли она ему?

Если судить по выражению лица, то вряд ли.

Еще во времена учебы Ева замечала в его даже мимолетном взгляде оттенок не то презрения, не то настороженности…

Ей пришло вдруг в голову, что, как это ни смешно, у нее практически нет опыта во флирте, заигрывании и прочих вещах, известных всем нормальным девушкам. Ева погрустнела, с новой силой чувствуя себя обделенной судьбой. Но, взглянув на часы и вспомнив, что через пятнадцать минут ей уже следует сидеть в автобусе, забегала по номеру, одеваясь и причесываясь…

Он все еще прокручивал в голове подробности обеда с Евой, когда лифт остановился на его этаже и двери с приглушенным шумом разъехались в стороны. Из полностью зеркальной кабины на него растерянно смотрела Ева.

В окружении трех собственных отражений она походила на прибывшую откуда-то на Землю инопланетянку.

Себастьян тоже смутился и несколько секунд таращился на нее, как полный болван.

Но потом одернул себя, шагнул в лифт, улыбнулся несколько неестественной улыбкой и пробормотал:

– Какое совпадение. Обедали вместе и в лифте встретились.

Ева кивнула и хихикнула.

– Как вам понравился номер? – спросил под шорох закрывающихся дверей Себастьян первое, что пришло на ум. И тут же мысленно обозвал себя дураком, вспомнив, что Ева избалована роскошью.

– Очень понравился, – ответила она просто, глядя на него честными улыбающимися глазами. – Большой, удобный, ничего лишнего. А вид из окон – просто чудо какое-то! Я, как только вошла в номер, минут десять рассматривала кусты и деревья под окнами. В Шотландии таких не увидишь.

Себастьян прищурился, пристальнее вгляделся в ее темные глаза.

Здорово у нее получается разыгрывать наивную девочку, восхищенно подумал он. Но до чего же она, черт возьми, хороша в этой роли!

С ума сойти!

– Да, я тоже оценил открывающиеся из окон виды. Но других тут и не может быть, мы ведь в Самбуру!

– Точно! – согласилась Ева, и ее белое нежное лицо как будто озарилось прозрачным, еле заметным, но ясно ощущаемым светом. – Если бы вы знали, как я рада, что наконец-то приехала сюда!

Она порывисто прижала сложенные вместе ладони к груди, и Себастьяну вспомнились восторженные одноклассницы из начальной школы. Наверное, Ева заметила что-то в его глазах, потому что порывисто опустила руки и перестала улыбаться.

Не удивлюсь, если узнаю, что параллельно с учебой в университете она посещала курсы актерского мастерства, невольно подумал Себастьян. Или школу для ведьм, добавил он, мрачно усмехаясь про себя. Вслух же произнес другое:

– Я тоже счастлив, что нахожусь в Африке.

Мечтал об этом с незапамятных времен. В детстве перечитал уйму африканских сказок.

– Правда? – воскликнула Ева все с той же непосредственностью. – Прямо как я! Оказывается, у нас с вами много общего!

Себастьян с трудом удержался, чтобы не рассмеяться. Много общего с Евой Корнер! Это у него-то! Ее слова прозвучали как настоящий анекдот.

Лифт остановился. Они вышли в огромном холле и вместе направились к выходу.

– Сначала мне читала бабушка, – воодушевленно продолжила Ева. – Это когда я еще не знала букв, была совсем маленькой. Потом я научилась читать, перечитала все те сказки, которые уже знала чуть ли не наизусть, и упросила родителей купить мне толстую книгу сказок Африки. «Как появилась луна на небе», «Живой огонь», «Самба Гана», «Как Гиена, Черепаха и Антилопа делили добычу»… У меня такое чувство, что я и сейчас смогу пересказать их близко к тексту.

Бабушка, сказки, размышлял Себастьян, слушая мелодичную болтовню Евы. За кого эта особа меня принимает? Считает, что я хоть и учился в университете в то же самое время, что и она, но ничего о ней не знаю?

Ему хотелось сказать что-нибудь жесткое, потому что он терпеть не мог, когда его водят за нос. Однако странное и неодолимое желание продлить эту игру на максимально возможное время удерживало от решительных действий.

Пустяки, о которых Ева рассказывала, казались Себастьяну настолько милыми, а ее присутствие так будоражило кровь, что он, наверное, добровольно согласился бы стать жертвой колдовства, лишь бы не лишать себя этих удовольствий.

Когда они вошли в автобус, тот был заполнен только наполовину.

– Сядем сюда? – предложила Ева, кивая на два ближайших сиденья.

Себастьяна обдало жаром, когда он представил, что станет наслаждаться сафари рядом с Евой, что будет видеть калейдоскоп эмоций, отражающихся на ее восхитительном лице, ее восторженные жесты – пусть искусно сыгранные, но настолько неповторимые, дарящие так много волнительных ощущений. Он кашлянул, боясь своим видом выдать одолевающие его глупые мысли, и кивнул.

Ева села у окна и поежилась от нетерпения.

– У меня даже мурашки бегают по коже, – пробормотала она, обращаясь больше к самой себе, чем к Себастьяну.

Он тут же посмотрел на ее обнаженные руки, которые и впрямь покрылись сейчас пупырышками. От осознания того, что и у Евы Корнер, как у всех остальных людей – красивых и уродливых, состоятельных и бедных, – от предвкушения чего-то волнительного по коже бегают мурашки, у него почему-то екнуло сердце.

Ничего не ответив на ее слова, Себастьян сел рядом и, чтобы чувствовать себя уверенным или, по крайней мере, казаться таковым, откинулся на спинку кресла и сцепил пальцы на коленях в замок, Ева повернулась к нему, счастливо улыбаясь.

– Когда приеду домой, наверное, долго еще не буду верить в то, что побывала в Кении.

Потом, когда осознаю, что это правда, стану самой себе завидовать. Со мной подобное иногда случается.

Сомневаюсь, мелькнуло в, голове Себастьяна. Но ему тут же захотелось отмахнуться от своих злых мыслей, отрешиться от сарказма и недовольства.

– Я тоже порой завидую самому себе, – ответил он. – Например, когда прихожу на работу прекрасно выспавшимся и вижу измученные и заспанные физиономии сотрудников.

Ева рассмеялась.

Вообще-то Себастьян ни разу в жизни без уважительных причин не являлся на фирму позднее установленного для всех времени, хоть и мог себе это позволить. Зачем он сказал сейчас Еве эту чушь, он и сам не понимал. Просто на него вдруг нашла охота подурачиться.

У нее был такой естественный и заразительный смех, что Себастьян не только не пожалел о том, что сболтнул глупость, а загорелся вдруг желанием добавить что-нибудь в том же духе.

Однако такой возможности ему не выдалось. В это самое мгновение в автобус через переднюю дверь вошел гид и, окинув всех собравшихся внимательным взглядом, объявил, что сафари начинается.

Двери закрылись. Ева прижала к груди ладони и на мгновение втянула голову в плечи, а Себастьян осмотрелся по сторонам. Все места в автобусе действительно были уже заняты, а он даже не заметил, как это произошло. Его взгляд встретился вдруг со взглядом Родди, который сидел по другую сторону от прохода.

Рядом с ним горой возвышалась дама с осветленными добела волосами, В глазах Родди, смотрящего прямо на Себастьяна, светилось теперь не дружелюбие, а вражда…

Невиданной красоты ландшафты Самбуру, картины природы в первозданном виде не обманули ожиданий Себастьяна. Более того, оказались еще романтичнее и прекраснее, чем он воображал. По возвращении в Эдинбург, когда его просили рассказать, что такое сафари, ему было сложно подобрать слова, чтобы передать мозаику красочных впечатлений, оставленных у него в душе загадочной страной.

Первый вечер сафари запомнился ему счастливой встряской, буквально перевернувшей его представление о вселенной. Пугающее и захватывающее, повышающее уровень адреналина в крови и наполняющее живительной энергией, потрясающее воображение и возбуждающее африканское сафари навеки завладело сердцем Себастьяна.