Текст книги "Блистательный маркиз"
Автор книги: Джулия Куин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
– Можете быть уверены, я вас не подведу, – сказал он с величайшей серьезностью. – Смею надеяться, что был неплохим шпионом.
Она состроила мрачную гримасу:
– Какое странное заявление. Послушайте, а вы-то хорошо себя чувствуете?
– Как весенний дождик. Но почему вы спрашиваете?
– У вас такой вид, словно вы сейчас чихнете.
Взгляд Джеймса упал на букет цветов, который навел его на удачную мысль.
– Я всегда чихаю от цветочной пыльцы.
– Но вчера в розарии вы не чихали.
Джеймс прокашлялся, лихорадочно размышляя.
– Здесь нет роз, – заметил он.
– Как бы там ни было, я не могу взять вас с собой, – заявила Элизабет, покачав головой для пущего эффекта. – По всему саду разбиты цветочные клумбы, и вы будете чихать с интервалом в пару минут.
– Ничего подобного, – поспешно возразил он. – На меня так действуют только срезанные цветы.
Она с подозрением прищурилась.
– Что-то я не слышала о подобном заболевании.
– Я тоже. Никогда не встречал никого, кто страдал бы от этого недуга. Видимо, все дело в стебле. Какая-то… э-э… субстанция попадает в воздух, когда срезают стебель.
Девушка продолжала недоверчиво взирать на него, и Джеймс решил приукрасить свою байку, добавив:
– Только представьте, каково мне приходится, когда я ухаживаю за дамой. Помоги мне Боже, если я вдруг решусь преподнести ей букет.
– Так и быть, – деловито бросила Элизабет. – Пойдемте. Но если вы все испортите…
– Ни в коем случае, – заверил он ее.
– Если вы все испортите, – повторила она, повысив голос, – я никогда вас не прощу.
Джеймс склонил голову и слегка согнулся в талии в легком поклоне.
– Показывайте путь, мисс Хочкис.
Элизабет сделала несколько шагов, затем остановилась и обернулась к нему с нерешительным выражением в глазах.
– Чуть раньше вы назвали меня Элизабет.
– Прошу прощения, – вкрадчиво произнес он. – Я несколько забылся.
Джеймс наблюдал за игрой чувств на ее лице. Она не могла решить, можно ли позволить ему обращаться к ней по имени. Он видел, как ее дружелюбная натура борется с необходимостью держать его на расстоянии. Наконец она поджала губы и сказала:
– Пожалуй, это не так уж важно. Мы здесь в Дэнбери-Хаусе не придаем особого значения формальностям. Если повар и дворецкий зовут меня Элизабет, вам тоже можно.
Джеймс вдруг ощутил странное удовлетворение.
– В таком случае вы должны звать меня Джеймсом, – галантно отозвался он.
– Джеймс… – Она словно попробовала его имя на вкус, а затем добавила:
– Думаю, мне не следует называть вас так в чьем-либо присутствии.
– Разумеется. Но когда мы наедине, нет нужды держаться официально.
Элизабет кивнула:
– Хорошо, мистер… – Она застенчиво улыбнулась. – Джеймс. Нам пора идти.
Он последовал за девушкой по лабиринту коридоров. Она настояла на окольном пути, чтобы не возбудить подозрений у леди Дэнбери. Джеймс полагал, что если что и покажется подозрительным, так это их появление в бальном зале, комнате для завтраков и оранжерее – и все это в течение одного утра, – но держал свои мысли при себе. Было очевидно, что Элизабет наслаждается, играя роль лидера, а ему нравилось смотреть на нее сзади.
Выбравшись наконец на свежий воздух, они оказались в восточной части дома, довольно близко от парадного входа и в максимальном удалении от сада.
– Можно было выйти через французские двери в музыкальной комнате, – пояснила Элизабет, – но так мы сможем прятаться за живой изгородью и следовать за ними повсюду.
– Великолепная идея, – промурлыкал Джеймс, шагая за ней вдоль ограды. Кустарник достигал в высоту двенадцати футов и полностью скрывал их со стороны дома. К величайшему его изумлению, Элизабет свернула за угол и припустила бегом. Ну если не бегом, то уж точно быстрым маршем или умеренной рысью.
Несмотря на то что его ноги были значительно длиннее, ему пришлось ускорить шаг, чтобы не отставать от нее.
– Чем вызвана такая спешка? – поинтересовался он. Элизабет обернулась на ходу.
– Я ужасно беспокоюсь о леди Дэнбери, – бросила она и возобновила свое стремительное продвижение.
– Неужели жизнь в Дэнбери-Хаусе настолько однообразна, что вас так взволновало желание вздремнуть, высказанное женщиной шестидесяти шести лет от роду?
Она обернулась к нему:
– Очень жаль, что вы находите мое общество скучным, но позвольте напомнить, что вас никто не заставлял идти со мной.
– О, с вами не соскучишься, – заверил он ее, сверкнув льстивой улыбкой. – Просто я недооценил всю серьезность сложившейся ситуации.
Элизабет остановилась и устремила на него суровый взор.
– Из вас получилась бы неплохая гувернантка, – съязвил он.
– Леди Дэнбери никогда не спит днем, – с нажимом произнесла она, чуть ли не испепелив его взглядом. – Рутина важна для нее как воздух. Два яйца и три тоста на завтрак. Каждый Божий день. Полчаса на вышивание. Всегда. Просмотр корреспонденции и ответы на нее в три часа пополудни. Ежедневно. И…
Джеймс поднял руку, сдаваясь.
– Я вас понял.
– Но она никогда не спит днем.
Он медленно кивнул, не представляя, что можно сказать на это.
Элизабет же стремительно повернулась и понеслась вперед. Джеймс двинулся, следом, размашисто шагая. Расстояние между ними несколько увеличилось, и он решил перейти на легкую рысцу, как вдруг заметил впереди торчащий из земли корень.
– Осторожно…
Она грохнулась на землю, взмахнув одной рукой, словно птичка крылом, и выставив перед собой другую.
– …корень, – закончил он, бросившись к ней. – Вы не ушиблись?
Элизабет покачала головой и пробормотала:
– Конечно, нет.
Но она так поморщилась при этом, что он усомнился в ее словах.
Опустившись рядом с ней на корточки, Джеймс потянулся к руке, которой она пыталась предотвратить падение.
– Как ваша рука?
– Нормально, – заявила Элизабет, вырвав руку и пытаясь избавиться от грязи и мелких камней, впившихся в кожу.
– Боюсь, я должен убедиться в этом.
– Вообще-то, – проворчала она, – это случилось по вашей вине.
Он не удержался от удивленной улыбки.
– По моей вине?
– Не знаю, как и почему, но если в этом мире существует справедливость, во всем виноваты вы.
– Если это моя вина, – сказал Джеймс, стараясь выглядеть предельно серьезным, – значит, я обязан ее искупить, занявшись вашими ранами.
– У мне нет никаких…
– Я не из тех, кто принимает отказы.
С шумным вздохом она вытянула руку, пробормотав довольно нелюбезно:
– Вот, пожалуйста.
Джеймс нежно прикоснулся к ее запястью. Она никак не прореагировала, пока он осторожно не отогнул ее кисть назад.
– О-ох! – вскрикнула Элизабет, явно недовольная, что не сдержалась. – Не очень больно, – поспешила заверить его она. – По-моему, растяжения нет.
– Пожалуй, вы правы, – согласился он, не видя никаких признаков опухоли. – Но придется поберечь руку день-другой. Может, вам лучше вернуться в дом и приложить к ней лед или холодное мясо?
– Мне некогда, – деловито ответила Элизабет, поднимаясь на ноги. – Я должна узнать, что с леди Дэнбери.
– Если она, как вы опасаетесь, спит, то ваши страхи, что она сбежит, несколько преувеличены.
Элизабет бросила на него негодующий взгляд.
– Иными словами, – произнес Джеймс самым нежным тоном, на который был способен, – нет нужды рисковать собственной жизнью и конечностями, устраивая гонки по пересеченной местности.
Он видел, что она взвешивает его слова, но в конечном итоге она покачала головой и сказала:
– Вы вольны поступать, как вам угодно. – И, быстро повернувшись, устремилась вперед.
Джеймс издал сдавленный стон, пытаясь сообразить, почему он вообще таскается за ней. Тетя Агата, напомнил он себе. Это связано с его теткой. Ему необходимо выяснить, является ли Элизабет шантажисткой.
Внутреннее чувство говорило ему, что едва ли. Едва ли особа, проявившая столько заботы о властной и по большей части надоедливой старой даме, станет шантажировать ее.
Но, поскольку у Джеймса не было других подозреваемых, он кинулся вслед за девушкой. Так как она успела свернуть за угол, он потерял ее из виду, но быстро догнал. Вытянувшись в струнку, она стояла спиной к изгороди и смотрела через плечо, повернув голову под немыслимым углом.
– Что-нибудь видите? – поинтересовался он.
– Ничего, – призналась она, – но, похоже, я свернула себе шею.
Джеймс подавил улыбку и серьезным тоном осведомился:
– Может, я попробую?
Элизабет медленно повернулась вперед, затем со страдальческой гримасой покрутила головой. Джеймс вздрогнул, отчетливо услышав хруст позвонков.
Она потерла шею.
– А вы могли бы проделать это незаметно?
Образы из его предыдущих миссий – во Франции, Испании и здесь, в Англии, – пронеслись в мозгу Джеймса. Он был экспертом по части того, как оставаться невидимым для неприятеля.
– Как-нибудь справлюсь, – небрежно бросил он.
– Отлично! – Она отступила на шаг. – Но если вам покажется – хоть на секунду, – что она заметила вас, сразу прячьтесь.
Джеймс усмехнулся и отдал Элизабет честь:
– Слушаюсь, мой генерал.
Внезапно Элизабет забыла обо всем на свете.
Она забыла, что не имеет представления, как прокормить своих младшеньких.
Забыла, что леди Дэнбери ведет себя очень странно, и свои опасения, что графиня серьезно больна.
Эдикты миссис Ситон, все до единого, вылетели у нее из головы. И самое главное, она забыла, что ее сердце совершает пируэты каждый раз, когда стоящий рядом мужчина приподнимает брови.
Она забыла обо всем, кроме радости этого момента и озорной улыбки Джеймса Сидонса. С веселым смешком она протянула руку и игриво похлопала его по плечу.
– О, перестаньте, – вымолвила она, не узнавая собственного голоса.
– Перестать что? – поинтересовался он с самым невинным видом.
Элизабет передразнила его, отдав ему честь.
– Вы с такой легкостью и частотой отдаете приказы, – сказал он. – Только естественно, что я сравнил вас…
– Единственное, что от вас требуется, так это посмотреть, как там леди Дэнбери, – перебила она его. Усмехнувшись, Джеймс украдкой заглянул за угол.
– Видите что-нибудь? – прошептала Элизабет.
– Да, вижу леди Дэнбери.
– И все?
– Я не думал, что вас интересует кот.
– Малкольм?
– Разлегся у нее на коленях.
– Мне нет никакого дела, чем занята эта зверюга.
Он притворно обиделся:
– Так бы и сказали.
– Что делает леди Дэнбери? – процедила Элизабет.
– Спит.
– Спит?
– Разве не этим она собиралась заняться?
Элизабет сердито уставилась на него.
– Я хочу знать, нормально ли она спит. Глубоко ли дышит? Не двигается ли как-нибудь?
– Во сне? – озадаченно спросил он.
– Не будьте таким занудой. Люди то и дело двигаются во сне… – Она с подозрением прищурилась. – Чему это вы улыбаетесь?
Джеймс закашлялся, удерживая предательски дрогнувшие губы, и попытался припомнить, когда в последний раз женщина называла его занудой. Дамы, с которыми он общался во время своего недавнего наезда в Лондон, жеманились и кокетничали, осыпая его комплиментами по поводу его одежды, лица и фигуры. Когда одна из них зашла так далеко, что похвалила линию его лба, он понял, что пора уносить ноги.
Он не представлял себе, как это весело – слышать оскорбления из уст Элизабет Хочкис.
– Так чему же вы улыбаетесь? – нетерпеливо повторила она.
– А разве я улыбаюсь?
– Вы прекрасно знаете, что улыбаетесь до ушей.
Он придвинулся к ней так близко, что у нее перехватило дыхание.
– Хотите знать правду?
– Э-э… да. Правда почти всегда предпочтительнее.
– Почти?
– Ну, если она ранит чьи-либо чувства, – объяснила Элизабет, – тогда… Постойте! Это вы должны были ответить на мой вопрос.
– Ах да, почему я улыбаюсь, – сказал Джеймс. – Вообще-то по поводу «зануды».
– Вы улыбаетесь, когда вас оскорбляют?
Он пожал плечами и развел руками, как он надеялся, неотразимым жестом.
– Видите ли, мне не часто приходится слышать оскорбления от женщин.
– Значит, вы общаетесь не с теми женщинами, с которыми следует, – буркнула она. Джеймс расхохотался.
– Да тише вы! – зашипела Элизабет, оттаскивая его от ограды. – Леди Дэнбери может вас услышать.
– Она так храпит, что я удивляюсь, как сюда не сбежалось стадо баранов, – возразил он. – Сомневаюсь, что наши маленькие шалости ее разбудят.
Элизабет покачала головой, нахмурившись:
– Мне это не нравится. Леди Дэнбери никогда не спит днем. Она говорит, что это ненормально.
Джеймс усмехнулся, собираясь подразнить ее еще немного, но передумал при виде глубокой озабоченности в темно-голубых глазах девушки.
– Элизабет, – мягко сказал он, – чего вы боитесь?
Она вздохнула:
– Вдруг она заболела? Когда на человека ни с того ни с сего наваливается усталость… это может быть признаком болезни.
Он помолчал и затем негромко спросил:
– Ваши родители болели, прежде чем покинуть вас?
Он тут же понял, что поразил ее своим вопросом, – так сильно изменилось выражение ее лица.
– Нет, – ответила она, моргнув. – Моя мама погибла во время несчастного случая с каретой, а мой отец… – Она умолкла и отвернулась. Потом добавила:
– Он не болел.
Более всего ему хотелось продолжить расспросы и узнать, почему она не желает обсуждать смерть отца. Его вдруг озарило, что он хочет знать о ней абсолютно все.
Он хотел знать о ее прошлом, настоящем и будущем. Хотел знать, говорит ли она по-французски, любит ли шоколад и читала ли Мольера.
Но больше всего он хотел знать, что скрывается за каждой улыбкой, озарявшей ее лицо.
Джеймс чуть не упал, осознав все это. Никогда в жизни он не испытывал такой жгучей потребности проникнуть в самые сокровенные уголки женской души.
Элизабет заполнила неловкое молчание вопросом:
– А ваши родители живы?
– Нет, – ответил Джеймс. – Мой отец умер довольно неожиданно. Доктор сказал, что из-за сердца. – Он пожал плечами. – Или отсутствия оного.
– О Боже! – вырвалось у нее.
– Все нормально, – сказал он, небрежно махнув рукой. – Он не был хорошим человеком. Я не тоскую по нему и не оплакивал его.
Она сжала губы, но ему показалось, что в ее глазах мелькнуло что-то похожее на сочувствие,
– Моя мать умерла, когда я был совсем маленьким, – отрывисто добавил он, не совсем понимая, зачем рассказывает ей это. – Я почти не помню ее.
– Мне очень жаль, – мягко произнесла Элизабет. – Хотелось бы надеяться, что это было не слишком болезненно для вас.
Видимо, она прочитала ответ в его глазах, несмотря на все его усилия скрыть свои чувства.
– Мне очень жаль, – повторила она, проглотив ком в горле.
Джеймс кивнул в знак того, что принимает ее сочувствие, но ничего не сказал. Взгляды их на мгновение встретились, а затем она вытянула шею, пытаясь разглядеть за оградой графиню.
– Я не переживу, если леди Дэнбери придется страдать. Она ведь никому не признается. Иногда она бывает невыносимо гордой и принимает привязанность и участие за жалость.
Джеймс смотрел на девушку, наблюдавшую за его теткой, и вдруг поразился, какая Элизабет маленькая. Она казалась беззащитной и одинокой на фоне полей Дэнбери-Парка, простиравшихся за ней бескрайним одеялом, сотканным из всех оттенков зеленого. Летний ветерок развевал выбившиеся из пучка белокурые пряди. Джеймс бездумно протянул руку и заправил шелковистый локон ей за ухо.
Дыхание у Элизабет перехватило, рука взлетела вверх. Пальцы ее скользнули по его руке, и Джеймса охватило безрассудное желание сжать ее ладонь в своей. Достаточно было шевельнуть пальцами, чтобы поддаться соблазнительному порыву, но он убрал руку за спину и еле слышно произнес:
– Простите. Ветер растрепал ваши волосы.
Глаза ее расширились, губы приоткрылись, словно она собиралась что-то сказать, но, так и не решившись, просто отодвинулась.
– Леди Дэнбери была очень добра ко мне, – сказала она дрогнувшим голосом. – Я никогда не смогу отплатить ей за все, что она сделала для меня.
Джеймс впервые слышал, чтобы его ворчливую, прямолинейную тетку называли доброй. Высший свет уважал ее, боялся, даже смеялся ее ядовитым шуткам, но он никогда не встречал человека, который любил бы ее так же, как он.
Вдруг тело Джеймса перестало повиноваться ему, и он почувствовал, что клонится вперед. Он больше не контролировал своих движений. Словно какая-то высшая сила вселилась в него, заставив протянуть руку, обхватить ладонью затылок Элизабет и, скользнув пальцами по шелковистым волосам, притянуть ее к себе ближе, еще ближе, а затем…
А затем его губы накрыли ее рот, и загадочная сила, которая заставила его поцеловать девушку, исчезла. Остался только он сам и неодолимая потребность обладать ею всеми возможными способами, которыми мужчина может обладать женщиной.
Зарывшись одной рукой в ее волосы, он обвил другой ее талию и ощутил, что при всей своей неискушенности она отвечает ему. Сердце Элизабет забилось быстрее, и вслед за ним загрохотало его сердце.
– Боже мой, Элизабет! – выдохнул он, лаская губами ее теку и ухо. – Я хочу… Я…
Его голос, должно быть, привел ее в чувство, потому что она оцепенела, а затем прошептала:
– О нет…
Джеймс не хотел выпускать ее из объятий. Ему хотелось опустить ее иа землю и целовать, пока она не забудет обо всем. Но, видимо, он был благороднее, чем воображая, ибо отпустил ее, как только она попыталась отстраниться.
Несколько мгновений она с потрясенным видом стоят перед ним, зажав крошечной ручкой рог, широко раскрыв немигающие глаза.
– Я никогда не думала… – вымолвила она. – Не могу поверить…
– Не можете поверить чему?
Она покачала головой:
– Какой ужас!
Пожалуй, это было несколько больше, чем он мог вынести.
– Ну, я бы не сказал.
Но Элизабет уже убежала.
Глава 7
Явившись на следующее утро в Дэнбери-Хаус, Элизабет находилась во власти одной идеи: избегать мистера Сидонса, насколько это будет возможно.
Подумать только, он ее поцеловал! Более того, она ему это позволила. А потом, что совсем скверно, сбежала как последняя трусиха – и неслась, не останавливаясь, до самого дома. За все годы, проведенные на службе у леди Дэнбери, она лишь однажды ушла с работы раньше, когда подхватила воспаление легких. Но даже тогда отказывалась покидать свой пост, пока графиня не пригрозила, что займется ее лечением лично.
Однако хватило поцелуя привлекательного мужчины, чтобы она распустила нюни, как законченная дурочка. Элизабет пребывала в таком ужасе от своего поведения, что послала Лукаса в Дэнбери-Хаус с запиской для леди Дэнбери, в которой сообщала, что чувствует себя совершенно больной, ho, пожалуй, соответствовало действительности, решила Элизабет при здравом размышлении. Она горела как в лихорадке, а желудок вел себя более чем странно.
К тому же единственной альтернативой была унизительная смерть от стыда. Всего этого, вместе взятого, оказалось достаточно, чтобы Элизабет сочла оправданной эту маленькую ложь.
Она провела весь вечер в своей комнате, углубившись в творение миссис Ситон. К сожалению, поцелуи там почта не упоминались. Очевидно, миссис Ситон полагала, что каждая девушка, у которой хватило ума приобрести книгу, способна сообразить, что не следует целоваться с джентльменом, который не является потенциальным претендентом на ее руку.
Не говоря уж о том, чтобы наслаждаться этим процессом.
Элизабет застонала, вспомнив о вчерашних событиях. Пока день не отличался от любого другого, за исключением того, что Элизабет столько раз оглядывалась через плечо, что леди Дэнбери поинтересовалась, не развился ли у нее нервный тик.
Засмущавшись, она нашла в себе силы перестать крутить шеей, но продолжала подпрыгивать на месте, услышав шаги.
Она утешала себя мыслью, что избегать Джеймса не так уж трудно. У управляющего тысяча обязанностей, и многие из них требуют разъездов по имению. Поэтому ей достаточно отсиживаться в Дэнбери-Хаусе, чтобы чувствовать себя в полной безопасности. Если же ему понадобится наведаться в дом по той или иной причине… что ж, она всегда найдет повод выбраться на воздух и погреться на теплом английском солнышке.
Но тут как назло пошел дождь.
Элизабет с глухим стуком ткнулась лбом в оконное стекло.
– Этого не может быть, – пробормотала она. – Просто не может быть.
– Чего не может быть? – живо поинтересовалась леди Дэнбери. – Дождя? Это же Англия. А значит, должен идти дождь.
– Но не сегодня, – вздохнула Элизабет. – Утром светило такое яркое солнце.
– И с каких это пор безоблачное утро гарантирует хорошую погоду?
– С тех пор… – Она закрыла глаза и подавила стон. Каждый, кто прожил всю жизнь в Суррее, должен знать, что нельзя полагаться на солнечное утро. – А, ладно… Не важно.
– Ты беспокоишься, как доберешься домой? Напрасно. Я распоряжусь, чтобы тебя отвезли. Не стоит рисковать сразу после болезни. – Глаза леди Дэнбери сузились. – Впрочем, у тебя на удивление здоровый вид.
– Я бы не сказала, что чувствую себя здоровой, – вполне искренне отозвалась Элизабет.
– Так что, говоришь, с тобой приключилось?
– Желудок прихватило, – промямлила она. – Видимо, съела что-то не то.
– Хм! Больше никто не заболел. Не представляю, что ты могла съесть. Но если тебя полдня выворачивало наизнанку…
– Леди Дэнбери! – воскликнула Элизабет. Хотя ее вчерашние проблемы не имели никакого отношения к желудку, она не считала необходимым обсуждать столь низменные материи.
Графиня неодобрительно покачала головой:
– Ах, какие мы скромные! Когда это ты стала такой жеманницей?
– Когда решила, что рвота не слишком приятная тема для разговора, – строптиво заявила Элизабет.
– Вот так темперамент! – фыркнула леди Дэнбери, хлопая в ладоши. – Я утверждаю, Элизабет Хочкис, что ты с каждым днем все больше похожа на меня.
– Упаси Боже, – простонала Элизабет.
– Отлично. Я сама не сказала бы лучше. – Леди Дэнбери откинулась в кресле, постучала указательным пальцем по лбу и нахмурилась. – Так, о чем я говорила? Ах да. О том, что тебе нельзя возвращаться домой под дождем. Не беспокойся, я поручу кому-нибудь отвезти тебя. Хотя бы новому управляющему. Видит Бог, ему все равно не удастся заняться чем-нибудь полезным в такую погоду.
Элизабет чуть не поперхнулась.
– Вряд ли дождь зарядил надолго.
В этот момент небо пронзила молния – наверняка ей назло, решила Элизабет, – а вслед за ней грянул гром, настолько оглушительный, что она подпрыгнула.
– О-ох! – вскрикнула Элизабет.
– А теперь что ты сотворила с собой?
– Стукнулась коленом, – ответила девушка с вымученной улыбкой. – Совсем не больно.
Леди Дэнбери недоверчиво фыркнула.
– Ни капельки! – упорствовала Элизабет. – Забавно, я не замечала здесь этого стола.
– Ничего удивительного. Его поставили только вчера. По предложению мистера Сидонса.
– Догадываюсь, – буркнула Элизабет.
– Ты что-то сказала?
– Нет, ничего, – отозвалась девушка несколько громче, чем было необходимо.
– Хм… – с сомнением произнесла леди Дэнбери и добавила:
– Я хочу пить.
Перспектива заняться чем-нибудь полезным, вместо того чтобы торчать у окна, изнывая от беспокойства по поводу возможного появления мистера Сидонса, показалась Элизабет чрезвычайно заманчивой.
– Подать вам чаю, леди Дэнбери? Или, может, сказать кухарке, чтобы приготовила лимонад?
– Слишком рано для лимонада, – фыркнула графиня. – Собственно говоря, для чая тоже рановато, но я все равно его выпью.
– Разве вы не пили чай за завтраком?
– То был утренний чай. Это совершенно разные вещи.
– А-а… – Когда-нибудь, подумала Элизабет, ее канонизируют за долготерпение.
– Пусть кухарка подаст также печенье. И не забудь попросить ее соорудить что-нибудь для Малкольма. – Графиня повела головой по сторонам. – Куда делся этот кот?
– Строит планы, как помучить меня, вне всякого сомнения, – проворчала Элизабет.
– Что ты там бормочешь?
Элизабет шагнула к двери, глядя через плечо на хозяйку:
– Ничего особенного, леди Дэнбери. Просто…
Она забыла, что хотела сказать, врезавшись плечом во что-то большое, теплое и, несомненно, живое.
Элизабет готова была застонать. Мистер Сидонс. Кто же еще? Она всегда была законченной неудачницей.
– Спокойно, – услышала она его голос на долю секунды раньше, чем его руки нежно сжали ее плечи.
– Мистер Сидонс! – с воодушевлением произнесла леди Дэнбери. – Как приятно видеть вас с утра пораньше.
– Да уж, – побормотала Элизабет.
– Не выпьете ли с нами чаю? – предложила графиня. – Элизабет как раз собирается принести поднос.
Элизабет упорно не желала смотреть ему в лицо – из принципа, хотя затруднялась сказать, какого именно. Что, впрочем, не мешало ей чувствовать его хищную улыбку.
– Почту за счастье, – заявил Джеймс.
– Прекрасно, – отозвалась леди Дэнбери. – Поторопись, Элизабет. Пусть накроют на троих.
– Я не могу сдвинуться с места, – процедила девушка, – пока мистер Сидонс держит меня.
– Разве? – удивился он с самым простодушным видом, выпустив се из своих рук. – А я и не заметил.
Если бы ей хоть чуточку везло в жизни, мрачно подумала Элизабет, она бы поспорила на что угодно, что он бессовестно врет.
– У меня есть несколько вопросов к нашей дорогой мисс Хочкис, – сообщил мистер Сидонс.
Элизабет приоткрыла рот от изумления.
– Но они могут подождать, пока она вернется, – вкрадчиво добавил он.
Элизабет вертела головой, переводя взгляд с мистера Сидонса на леди Дэнбери, пытаясь понять причину странного напряжения, повисшего в комнате.
– Тогда, – сказала она, – я с удовольствием…
– Он думает, что ты меня шантажируешь, – выложила леди Дэнбери со свойственной ей прямотой.
– Что я делаю? – поразилась Элизабет.
– Агата! – воскликнул мистер Сидонс таким тоном, словно готов был проклясть старую даму и обречь ее на вечные муки. – Вы слышали когда-нибудь такое слово, как «деликатность»?
– Хм… Никогда не находила в нем особого смысла.
– Вижу, – проворчал он.
– Я не ослышалась, вы сказали «Агата»? – спросила Элизабет, удивленно воззрившись на леди Дэнбери. Она ухаживала за графиней пять лет, но ей и в голову не приходило обращаться к ней по имени.
– Я была знакома с матерью мистера Сидонса, – произнесла леди Дэнбери с таким видом, словно этим все объяснялось.
Подбоченившись, Элизабет свирепо уставилась на красавца управляющего.
– Как вы посмели предположить, что я шантажирую эту добрейшую старушку?
– Добрейшую? – повторил мистер Сидонс.
– Старушку?! – вспыхнула леди Дэнбери.
– Я бы никогда не пала так низко! – провозгласила Элизабет, презрительно фыркнув. – Никогда! Вы должны стыдиться подобных мыслей.
– Я ему так и сказала, – вставила леди Дэнбери, пожав плечами. – Конечно, тебе нужны деньги, но это не значит, что ты способна…
Мистер Сидонс снова сжал ее руку.
– Вам нужны деньги? – требовательно спросил он. Элизабет возвела глаза к потолку:
– А кому они не нужны?
– Мне, – ответила графиня. – У меня их полно.
Собеседники дружно уставились на нее.
– Можно подумать, это для вас новость, – сказала она в ответ на их изумленные взгляды и громко хмыкнула.
– Зачем вам деньги? – мягко спросил мистер Сидонс, повернувшись к девушке.
– Не ваше дело!
Но леди Дэнбери, очевидно, придерживалась иного мнения, поскольку нашла нужным сказать:
– Все это началось, когда…
– Леди Дэнбери, прошу вас! – Элизабет устремила на нее умоляющий взгляд. И без того тяжело жить, постоянно испытывая недостаток средств. Но позволить графине позорить ее перед посторонним человеком…
Леди Дэнбери, похоже, осознала – в кои-то веки! – что зашла слишком далеко, и замолкла.
Элизабет устало закрыла глаза.
– Благодарю вас, – прошептала она.
– Я хочу пить, – заявила леди Дэнбери.
– Правильно, – сказала Элизабет, в основном для себя, хотя и достаточно громко, чтобы слышали другие. – Чай.
– Чего же ты ждешь? – прикрикнула леди Дэнбери, стукнув палкой.
– …причисления к лику святых, – пробормотала Элизабет.
Глаза мистера Сидонса расширились. Вот дьявол, услышал. Элизабет так привыкла общаться с леди Дэнбери без третьих лиц, что перестала следить за тем, что бурчит себе под нос.
Но мистер Сидонс, к ее изумлению, вдруг выпустил ее руку и закашлялся. А затем, когда любой нормальный человек уже пришел бы в себя, согнулся вдвое и прислонился к стене, сотрясаемый диким приступом кашля.
Неприязнь Элизабет несколько отступила при виде подобных мучений, и она участливо склонилась к нему:
– С вами все в порядке?
Он поспешно кивнул, не отнимая руки ото рта.
– Может, он подавился? – поинтересовалась леди Дэнбери зычным голосом.
– Не представляю чем, – отозвалась Элизабет. – Я не заметила, чтобы он что-нибудь жевал.
– Постучи его по спине, – распорядилась графиня. – Посильнее.
Мистер Сидонс замотал головой и вылетел из комнаты.
– Пожалуй, тебе лучше пойти за ним, – предложила леди Дэнбери. – И не забудь стукнуть его как следует.
Элизабет заморгала, пожала плечами и вышла из комнаты с мыслью о том, что получит некоторое удовлетворение, измолотив ему всю спину.
– Мистер Сидонс? – Она посмотрела направо, налево, но не увидела никого.
Зато услышала громкий хохот, доносившийся из-за угла. Элизабет живо притворила за собой дверь.
К тому времени, когда она свернула за угол, мистер Си-денс сидел на деревянной скамье, хватая ртом воздух.
– Мистер Сидонс? Джеймс?
Он поднял на нее глаза. И вдруг показался ей совсем не таким опасным, как накануне.
– «…причисления к лику святых»! – с трудом выдавил он. – Видит Бог, мы все заслуживаем этого.
– После нескольких дней в обществе графини? – усомнилась Элизабет. – Нужно провести здесь не меньше двух лет, чтобы претендовать хотя бы на лавры мученика.
Мистер Сидонс попытался сдержаться, но шумно прыснул, расхохотавшись снова. Овладев наконец собой, он вымолвил:
– Такие тихони, как вы, обычно оказываются исключительно опасными и коварными созданиями.
– Тихони? – недоверчиво произнесла Элизабет. – С чего вы взяли, что я тихоня?
– Может, и нет, но вы так тщательно выбираете слова…
– Пожалуй, – согласилась она, понурив голову. – Я слишком неуклюжа, чтобы позволить себе еще и болтать что попало.
Это был момент истины. Джеймс понял раз и навсегда, что она не может быть шантажисткой. Конечно, ему не хватало фактов для подобного вывода, но инстинкт твердил ему по сто раз на день, что она невиновна.
Некоторое время он молча смотрел на нее и затем спросил:
– Помочь вам принести чай?
– Не сомневаюсь, что у вас есть более важные дела, чем сопровождать компаньонку хозяйки на кухню.
– Я не раз замечал, что компаньонки нуждаются в компании, как никто другой.
Ее губы изогнулись в невольной улыбке.
– Да будет вам, леди Дэнбери совсем не плоха.
Джеймс наблюдал за ее губами с нескрываемым интересом. Он понял, что хочет поцеловать Элизабет. Что само по себе его ничуть не удивило. Весь прошлый день он только об этом и думал. Странным было то, что он хотел проделать это здесь и сейчас – прямо в коридоре. Обычно он проявлял большую осмотрительность.
– Мистер Сидонс?
Он моргнул, слегка смутившись, что так уставился на девушку.
– Кто шантажирует леди Дэнбери?
– Если бы я знал, то едва ли стал обвинять вас.
– Не думайте, что я простила вас.
– Господи помилуй! – сказал он, вздрогнув. – Вы уже разговариваете, как она.
