Текст книги "Граф-пират"
Автор книги: Джулия Энн Лонг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 9
Флинт нашел Лавея на передней палубе. Он ожидал капитана, как ему было приказано. Лавей был слишком хорошо воспитан, чтобы тут же красноречиво поглядеть на часы. Лишь легкое движение бровей указало на его чувства.
– Меня задержали. Прошу прощения, Лавей. Давай пройдемся.
Стоял яркий, солнечный день, холодный, свежий ветер надувал паруса и румянил лица. Матросы Флинта трудились на корабле, чистили палубы, осматривали оснастку, чинили паруса. До его слуха донеслось мычание: внизу везли несколько коров, предназначенных к столу. Их кок Геркулес тоже был там, наверное, как обычно, хмуро что-то бормоча себе под нос и выполняя работу за двоих: что-то нарезал, крошил, измельчал и отваривал, – поскольку несносная мисс Редмонд заплатила помощнику-неумехе, чтобы он остался в Лондоне.
– Спешишь, Флинт? – спокойно осведомился Лавей, и только тут капитан заметил, что шагает так быстро, словно собирается дойти до Гавра по воде.
Он остановился на носу корабля. Ему хотелось выкурить сигару, возможно, даже с опиумом. Он уже испробовал подобное, но ни к чему не пристрастился, лишь иногда в обществе позволял себе взять предложенную сигару.
Нечто странное произошло несколько минут назад. Во время беседы с мисс Редмонд приоткрылась какая-то дверца, сулящая опасность. Он на миг утратил душевное равновесие и теперь не знал, как его вернуть. Сегодня он встанет у штурвала, потому что ему надо чем-то занять себя. Флинт промолчал, ему по-прежнему было неуютно. Он оперся о поручни, и прикосновение к кораблю постепенно успокоило его.
Но он продолжал хранить молчание.
– Это ведь всего лишь женщина, капитан, – удивленно продолжил Лавей.
Флинт мрачно взглянул на него:
– Никогда прежде я не слышал, чтобы ты использовал слова «всего лишь» и «женщина» в одной фразе.
– Ладно, красивая женщина, – уточнил Лавей, широко улыбнувшись, словно это были достаточные сведения об их неприятеле.
– Неужели? Ее назойливость помешала мне заметить ее красоту.
Граф лгал. Мисс Редмонд была не только красивой и назойливой, но и целеустремленной. Он вспомнил темную прядь, дрожавшую на ее лице, когда она спала, сраженная усталостью; вспомнил ее поразительную меткость и находчивость, надменность, не уступающую его надменности; самоуверенность, из-за которой ему хотелось подчинить или даже задушить ее, и прикосновение ее упругих бедер, когда он нес ее на плече к кровати.
Граф подумал о любви, которая заставила ее искать брата.
Он ощутил напряжение в животе.
Флинт глубоко вдохнул холодный морской воздух, от которого кружилась голова как от хорошей сигары. Он заставил себя подумать о Фатиме. Ее образ не успокоил его, потому что Фатима, дарившая ему забвение своими нежными и страстными ласками, была в нескольких неделях плавания, в Марокко.
– Я просто хотел сказать, что на твою долю выпадали и более тяжкие испытания, нежели прекрасная знатная пассажирка. Вспомни свое пребывание в турецкой тюрьме. – Лавей тоже умел быть ироничным. – Ты ведь переживешь и эту неприятность, не лишая меня моего рациона.
– Ты должен был кое-что понять, Лавей. Нельзя кормить животных, иначе они решат, что им можно подходить к костру, – сухо ответил Флинт. – И почему ты во всем такой француз?
– В обществе прекрасных женщин нельзя не быть обаятельным, – спокойно объяснил Лавей. – Иначе я бы просто взорвался, как силосная башня.
– Силосные башни взрываются из-за накопившихся в них газов, – мрачно заметил Флинт.
Лавей только рассмеялся.
– Просто сейчас ее появление особенно неуместно.
Флинт посуровел. У него заканчивались деньги, кок сердился, пират никак не давался в руки, будущее висело на волоске, он мечтал о том, чего не мог получить, а тут еще и женщина на борту.
Не самая лучшая неделя. Правда, в турецкой тюрьме было хуже.
– Чего она хочет? Зачем она здесь?
– Она полагает, что ее брат – это Хардести, то есть Кот.
Даже утонченный мистер Лавей утратил дар речи.
Флинт улыбнулся и поведал другу о предположении Вайолет, и обычно невозмутимый первый помощник все выше поднимал брови от удивления, пока их не закрыли его золотистые волосы.
– Я пока еще не уверен, что она не только своенравная девчонка или хватается за любую соломинку, потому что любит пропавшего брата, или же ей просто скучно, она избалована, безрассудна и обожает скандалы, потому что ей хочется внимания. Не забывай, это ведь она угрожала броситься в колодец. Слухи распространяются быстро. Мне рассказали об этом после нашего танца на балу.
– Но ты ведь не полностью в этом уверен?
Флинт надул щеки и с шумом выдохнул, сдаваясь.
– Хорошо, она умна, стоит на своем и обладает поразительным характером и целеустремленностью. Она задавала вопросы о Хардести и о тебе, и они не были глупыми. Тяжело это признавать, но я чувствую, что за кажущимся безумием что-то кроется. Короче говоря, – Флинт вздохнул, – проклятие, пока я не готов полностью от нее избавиться.
– Значит, она может остаться, – довольно произнес Лавей.
– До следующего порта. Мы высадим ее на берег, представим графу Эберу, у которого, по слухам, ужинает Хардести. Эбер знает: мы ищем Кота, – но понятия не имеет, что это может быть сам Хардести. Потом мы проследим за ней. Черт побери, Лавей, представь, как это здорово – отдать Кота в руки правосудия с помощью его сестры. – Флинт облокотился на поручни, стоя спиной к морю. – Разве существует лучшая месть за капитана Морхарта? И чем быстрее все это закончится, тем лучше, потому что мне нужны деньги.
– Она знает, что ты ее используешь?
– Знает. Она считает, что если Кот на самом деле ее брат, то взрывы кораблей – это просто какое-то недоразумение.
Лавей рассмеялся.
– Она собирается защитить его, доказать его невиновность или предупредить, когда мы окажемся близко.
Лавей задумчиво обратил взгляд к морю.
– Она может оказаться очень полезной.
Флинт недовольно хмыкнул.
– Скорее она наше проклятие, но мы справимся. И если она действительно сыграет роль наживки, то я не стану возражать. Посмотрим, сработает ли это. А теперь поговорим о наших запасах. У меня осталось очень мало денег. Что ни говорили бы о его величестве короле Георге Четвертом, он совсем не глуп и знает, как заставить работать. В Гавре нам надо постараться договориться о дополнительном продовольствии.
Лавей кивнул.
– И ты хочешь, чтобы я занялся переговорами?
– Да.
– Геркулес уверяет, что ему не из чего готовить. Он может сварить только жидкую кашу.
– Жидкая каша – обычная еда всех матросов. Если Геркулесу наскучила его работа, скажи ему, что я с радостью найду ему другие дела.
Их вспыльчивый повар-грек трудился не покладая рук и мог при необходимости сражаться как дикий зверь, поэтому когда Флинт заметил удивление на лице Лавея, то понял, что в нем говорили чувства, а не разум. Он вздохнул. Когда речь заходила о корабле и команде, Флинт был превосходным стратегом.
– Подумай, какие специи можно достать в Гавре за ту минимальную сумму, что я тебе дал, а потом прикажи Геркулесу соорудить что-нибудь из говядины. Объясни, что если мы купим специи, то нам придется обойтись без помощника повара; пусть выбирает. Он все поймет. Если окажется, что из еды у нас лишь каша и каменный хлеб, нам грозит бунт.
– Да, сэр. Капитан?
Голос Лавея звучал слишком уж невинно.
Флинт подозрительно взглянул на него.
– Где она будет ночевать сегодня?
Лавей смотрел на море, а не в лицо Флинту, но от капитана не укрылась еле заметная улыбка друга.
Флинт замер.
– Мисс Редмонд и я пришли к соглашению. Сегодня она снова будет спать в моей каюте, а я переночую в «мышиной»… в каюте для высокопоставленных гостей.
Лавей повернулся к нему, широко раскрыв глаза от удивления:
– Как такое возможно? Неужели твое сердце смягчилось?
– Конечно, нет.
– Значит, физиологическая реакция?
Флинт угрожающе взглянул на Лавея, который с трудом сдерживал смех и одновременно пытался угадать настроение графа.
«Или удача, – мрачно подумал Флинт. – Отчего-то мне так не кажется».
Он вдохнул морской воздух, ощутил легкий запах лондонского угля и копоти, и его легкие совершенно очистились от выпивки и дыма.
– Не будь таким нудным, Лавей. Если тебе хочется знать, – грубо заметил граф, – она выиграла состязание.
Последовало удивленное молчание.
– Вы играли? – Медленно, с трудом сдерживая недоумение и смех, переспросил Лавей. – И ты проиграл девушке? Что это было за состязание? Кто быстрее завяжет ленту?
Флинт вдруг почувствовал себя глупо и еще больше разозлился.
– Я предложил ей метнуть дротик, и он, скажем так, счастливо попал в нужное место, – коротко пояснил Флинт. – Ей просто повезло.
– Это метафора, капитан? Она выпустила стрелу Купидона?
Лавей сделал вид, будто дротик попал ему в грудь. Он уже не пытался сдержать смех.
– Ради Бога, довольно! Пожалуйста, проводи мисс Редмонд в ее каюту, чтобы она забрала багаж, а потом пусть полчаса прогуляется по палубе. Ей нужен сопровождающий, а ты единственный мужчина на борту, похожий на джентльмена.
– Ты уверен, что не хочешь взять эту почетную обязанность на себя?
– Разве я не ясно выразился, Лавей?
Флинт говорил спокойно, но Лавей не рискнул перечить ему.
– Хорошо.
Он повернулся, чтобы идти, но внезапно остановился.
– Ей действительно просто повезло? – спросил Лавей.
Флинт закрыл глаза руками, тяжело вздохнул – вздох был похож на стон – и запустил пальцы в волосы.
– Я вот что скажу, Лавей. Если она на самом деле сестра Кота и если он также хитер, как она, поймать его будет сложнее, чем мы думали.
Через десять минут после ухода графа – достаточно, чтобы распустить волосы, уложить в причудливую прическу и надеть шляпку, но мало для более тщательного обследования каюты, – Вайолет услышала вежливый стук в дверь.
– Мисс Редмонд?
За дверью стоял Лавей со своими сияющими золотыми волосами.
– Капитан Флинт поручил мне сопровождать вас на прогулку по палубе, если вы пожелаете подышать свежим воздухом. Но сначала мы зайдем в вашу каюту, на случай если вам что-то нужно взять.
– Сопровождать на прогулку… как домашнее животное?
«Домашние любимцы или слуги». Вайолет не могла забыть эти слова.
– Вы обидитесь, если я скажу, что не отказался бы держать вас у себя в качестве домашнего любимца?
В голосе Лавея слышалось вежливое любопытство, но его глаза лукаво блеснули.
Вайолет сделала вид, будто всерьез задумалась.
– Очень смело с вашей стороны, но я не стану обижаться. Хочу вас предупредить, что могу не подойти на роль комнатной собачки, лорд Лавей. Во мне нет ни капли покорности.
Интересно, к какой категории принадлежит Лавей? Скорее к комнатным любимцам, нежели к слугам, на случай если Вайолет вздумается завоевать его сердце. Он флиртовал легко и непринужденно, как и танцевал: его комплименты были приятны, порой вызывали удивление, но, к счастью, отличались утонченностью. Подходящий типаж для оттачивания ее собственных навыков. Она развлечется, а может, он станет для нее крепким орешком.
– И все же вы послушно согласились пойти со мной на палубу, – игриво заметил он. – Что ж, увидим. Вы уверены, что вам не нужно прежде зайти в каюту?
– Спасибо, но я предпочла бы сначала подышать воздухом.
Вайолет слишком долго сидела взаперти. Ей хотелось увидеть солнечный свет и море, проверить, станет ли ей страшно наедине с безбрежной водой, в которой не видно ни клочка земли.
Но сейчас она была слишком счастлива и чуть не прыгала от восторга, как ребенок.
Лавей пропустил Вайолет вперед, и она поднялась по лестнице на переднюю палубу. Она была уверена, что он сделал это специально, чтобы полюбоваться на нее сзади, и он не был разочарован.
Когда Вайолет добралась до последней ступеньки лестницы, порыв ветра чуть не сдул ее шляпку, и она сама едва не упала на палубу.
Ветер швырял ее вправо и влево словно пьяную. Она услышала шарканье подошв: перед ней возник Коркоран и протянул руку. Она ухватилась за нее, и он помог ей подняться на палубу.
– Держитесь за меня, мэм, а не то улетите как пух.
Вайолет была довольно высокой и крепкой, и никогда в жизни ее не сравнивали с пушинкой. Но она не стала возражать. Рука Коркорана напоминала волосатую ветку.
Он воспользовался возможностью и снова поклонился. Вайолет услышала громкий хруст – наверное, колено. Она надеялась, что не спина.
– Впечатляющий поклон, мистер Коркоран, – спокойно заметил Лавей.
Коркоран уже успел выпрямиться. «Значит, не спина». – И как вы вовремя. Уверен, мисс Редмонд оценила вашу гибкость и протянутую ей руку помощи. Но вы забываете о ваших обязанностях, и остальные – тоже.
Лавей повысил голос, и Вайолет услышала поспешные шаги: матросы с наигранным равнодушием вернулись к своим делам.
Вайолет отняла руку, опасаясь, что в Коркоране могут пробудиться животные инстинкты.
Но его лицо сияло, и в нем чувствовалось какое-то упрямство.
– Коркоран? – чуть более резко повторил Лавей.
Коркоран снова поклонился, натянул шапку и пошел прочь.
Лавей подал Вайолет руку. Не прошли они и четырех футов, когда позади раздался знакомый голос и послышались нетерпеливые шаги.
– Теперь Коркоран будет за плату предлагать остальным дотронуться до его руки, точно как паломники, продающие святыни.
Перед ними возникла высокая фигура графа. Уж его-то ветер не мог сдуть. Он бросил небрежный взгляд на руку Вайолет, опиравшуюся на Лавея, который она успела заметить. Граф чуть нахмурился, но тут же взял себя в руки. Так поступила и Вайолет, чтобы на лице не появились морщинки.
Удивительно, но почему-то она вдруг отняла руку. Граф пронзительно взглянул на нее, и тут же его лицо приняло бесстрастное выражение.
– Вот и отлично. Я тебя искал, Лавей.
С небольшой заминкой он повернулся к своему помощнику.
– Правда, сэр? – тихо переспросил Лавей: в шуме ветра и хлопанье парусов его голос был еле слышен. – Мы ведь только что беседовали.
На его лице тоже появилось упрямое выражение, правда, по-французски утонченное.
Вайолет начала понимать графа, когда он говорил о воздействии женщины на мужчин. Неудивительно, что каждый год толпы молодых глупцов погибали на дуэлях и в безумных гонках на каретах.
Нельзя сказать, чтобы это печалило Вайолет.
У нее появилось подозрение, что граф снова появился на палубе, чтобы увидеть ее.
Внезапно она пошатнулась от сильного порыва ветра и схватилась за шляпку, которая так и норовила слететь у нее с головы. Вайолет пошире расставила ноги, приноравливаясь к палубе, и пока мужчины молча и красноречиво смотрели друг на друга, она смотрела на небо, корабль и море.
Ее сердце постепенно начинало трепетать все сильнее, как паруса.
Повсюду было движение стихий: ветер надувал огромные паруса на трех мачтах, палуба качалась и опадала у нее под ногами, словно она стояла на брюхе спящего великана, и от его дыхания вздымались морские волны. Ветер разогнал облака, и небо сверкало так ослепительно, что было больно глазам, и все же Вайолет не могла отвести от него взгляда. Сине-зеленые волны с белыми барашками переливались на солнце. «Фортуна» рассекала белую пену, оставляя позади тут же исчезающий след. Вайолет запрокинула голову. Над мачтами и оснасткой, где были видны фигуры матросов, парили чайки с похожими на паруса крыльями. Возможно, их полет вдохновил людей на создание первых кораблей.
Вайолет стало необычайно легко и свободно, она никогда не испытывала подобного чувства и только теперь поняла, насколько замкнутой была прежде ее жизнь.
Ведь все должно было бы быть наоборот. Разумная женщина пришла бы в ужас и испытала бы приступы тошноты от морской качки.
Вайолет будто впервые услышала музыку, которая была странно созвучна неистовой мелодии ее души. Это было необыкновенное ощущение. Может быть, другие назвали бы его покоем.
Тут она вспомнила про уважительно молчавших мужчин, заметила удивленное выражение на лице графа и задержала дыхание.
Вайолет непроизвольно провела рукой по лицу – она слишком долго смотрела прищурившись на солнце – и подумала, что, возможно, ей все это просто показалось, потому что граф тут же заговорил дружеским тоном:
– Вам повезло, мисс Редмонд, сегодня чудесный день. В шторм даже такой большой корабль как «Фортуна» швыряет по волнам словно веточки в реке.
– Это же… – Вайолет не могла подобрать слов.
– Не стоит, мисс Редмонд. – перебил ее граф, прикрывая глаза от солнца. – Нет слов, чтобы все это выразить, и мы не осудим вас. Когда человек находится в море, а поблизости не видно земли, он чувствует себя Богом. Но, цепляясь за обломки судна, разбитого молнией во время шторма, он ощущает себя ничтожеством.
Вайолет стало не по себе: казалось, граф говорит по собственному опыту, и она очень надеялась, что ей не придется пережить подобное.
– Если вы когда-нибудь захотите узнать свое истинное место в мире, мисс Редмонд, то вам помогут море и бескрайнее ночное небо.
Вайолет не понравился его назидательный тон. Зачем он так говорит? И все же, наверное, граф был прав. Он был из тех, кому надо снова и снова испытывать себя, но не в столкновении с людьми, а бросаясь навстречу тому, чего нельзя победить.
Возможно, она такая же.
Но Вайолет хотелось покоя, а не постоянной борьбы с трудностями.
Может быть, граф уже устал от этой борьбы и поэтому мечтал поселиться на суше и обрести то, что все ее знакомые принимали как должное.
Он отвернулся.
– Я хотел тебе кое-что сказать, Лавей. Думаю, мы доберемся до порта раньше, и мне бы хотелось обсудить наш визит к графу и графине Эбер. Встретимся через полчаса в моей каюте?
– Конечно. Да, сэр, – коротко ответил Лавей.
Граф: кивнул и направился прочь, по пути что-то крикнув матросу по имени Дьюи, который рассматривал Вайолет в подзорную трубу. Ветер унес его слова, но Дьюи прекрасно их расслышал. Подзорная труба немедленно устремилась вверх.
– Значит, море вам по душе, – засмеялся Лавей.
Его смех был слишком уж бодрым.
– Слова будут неуместны, но все же скажу, что оно прекрасно. Ветер всегда такой сильный? Похоже, придется положить на шляпку камень или корабельный бисквит.
Порыв ветра вновь чуть не сорвал с Вайолет шляпку, платье обвилось вокруг щиколоток и она пожалела, что на ней нет ботинок, поскольку матросы на палубе и, несомненно, сам лорд Лавей воспользовались возможностью разглядеть ее ноги в чулках, а после, должно быть, будут спорить, какого цвета ее подвязки.
– Эти ветра наши друзья. Судном легко управлять, паруса надуты, и корабль летит вперед. Более с покойные дни, конечно, приятнее, но утомительнее, особенно если надо быстрее добраться до пункта назначения. А полный штиль может оказаться смертельным.
«Полный штиль может оказаться смертельным».
Вайолет полностью придерживалась этой жизненной философии и подумывала вышить слова на куске материи.
– А отчего так происходит?
– Если мы не можем плыть, то не доберемся до берега, чтобы пополнить запасы. Правда, сейчас у нас есть печка. Пресная вода быстро кончается, и нам также приходится поить животных на борту. Надеюсь, вы не против пива. Хотя, возможно, капитан поделится своим вином.
Лавей усмехнулся. Можно подумать, это было маловероятно.
Вайолет удерживала рукой шляпку, поля которой хлопали, словно гусиные крылья. Она поняла, что на корабельной палубе сложно сохранять достоинство.
– Лорд Лавей, я хотела бы задать вам вопрос.
– Готов на него ответить, – серьезно отозвался Лавей, заложив руки за спину.
Они прогуливались по палубе, и он соизмерял свои шаги с шагами Вайолет, которая быстро приспособилась к ходьбе по колышущейся поверхности.
– Я знаю, что вы лорд, но ваш настоящий титул мне неизвестен.
– Я граф из дома Бурбонов, мисс Редмонд, – непринужденно ответил Лавей.
Вайолет чуть не раскрыла рот от изумления. Ее глаза широко распахнулись, но тут же прижмурились от яркого света.
– Но почему тогда…
Теперь Лавей предстал перед ней в совершенно ином свете.
– …я служу капитану Флинту? – Лавей задумался. – Потому что он обыграл меня в карты.
Вайолет остановилась.
Лавея рассмешило ее изумленное молчание.
– Хотите, чтобы я начал с самого начала, мисс Редмонд? – с притворным простодушием спросил он, но его глаза смеялись. – Так вам будет легче понять.
Лавей пошел вперед, и Вайолет последовала за ним, продолжая придерживать рукой шляпку.
– Я плавал с ним, когда мы были еще мальчишками. Естественно, я был офицером. Я старше его. Он был нанят. Ему пришлось стерпеть немало насмешек из-за родителей.
У Вайолет сжалось сердце, словно речь шла о ней. Ей было страшно задать следующий вопрос.
– Какого рода насмешек?
– Помимо прочего, они называли его дикарем.
В голосе Лавея не было укора, но Вайолет показалось, будто в нее попала стрела. Ее щеки загорелись. Она отвела глаза.
Видимо, Лавей знал, что она чувствует, поскольку именно он подслушал их разговор на балу.
– А вы дразнили его, лорд Лавей?
– Откуда вы знаете?
В его голосе было больше удивления, чем раскаяния.
– Потому что вы были юным аристократом, а именно так они и поступают. Мне ли этого не знать, ведь я выросла среди них.
– Да, дразнил. Поэтому я знаю, что он терпеть не может дураков, – печально ответил Лавей. – Он здорово меня побил. Конечно, не на корабле, иначе бы нам не избежать наказания. Нас прогнали бы сквозь строй или отхлестали плетью. Морхарт не терпел драк.
Мужчины оставались для Вайолет загадкой. Как они могли избивать друг друга или наставлять друг на друга пистолеты и при этом оставаться друзьями? Наверное, так они выражали свою привязанность.
– Так что наш друг Флинт заслужил свою репутацию. Осмелюсь сказать: он обязан этому своим умением драться – и добавлю: драться нечестно. Возможно, он спас мне жизнь. Так выпьем же за дикарей.
И Лавей поднял невидимый бокал.
Прекрасное объяснение. Однако Вайолет никак не могла избавиться от гнева. Она представляла себе мальчика-сироту, защищавшего себя невидимой броней от насмешек и оскорблений, который со временем стал сильным и не озлобился. И теперь она вспомнила, когда изменилось его лицо: в тот миг, как она произнесла слово «дикарь».
Значит, оно по-прежнему могло пробить трещину в его броне. Вайолет стало стыдно, но как-то иначе, чем когда она разочаровала своего брата Майлза, попытавшись сбежать с цыганами. Это было новое ощущение. Нечто сходное со смирением.
Вайолет пока не знала, было ли высокомерие свойственно графу от рождения или приобретено вследствие опыта.
Скорее свойственно, решила она, поскольку знала довольно много о высокомерии. Казалось, оно было неотъемлемой чертой графа, основанной на абсолютной уверенности. Нужны были лишь особые обстоятельства, чтобы его характер раскрылся во всей полноте.
– Вы сказали, граф любит совершать невозможное. Но как могли насмешки спасти вам жизнь?
– Рад, что наш первый разговор произвел на вас такое впечатление. – Невозможно было удержаться и не бросить на Лавея взгляд. – Не знаю, можно ли отнести спасение жизни к области невозможного, хотя я значительно затруднил его задачу. Я пристрастился к азартным играм в компании скверных людей в самых жутких игорных притонах, и когда они захотели получить свои деньги, то стали угрожать мне ножами. Кто бы стал их винить?
Он снова пожал плечами, и этот жест, как и содержание их разговора, все больше поражал Вайолет. Игорные притоны? Ножи? Любовницы? От подобных слов, употребляемых так легко, у нее кружилась голова, словно от крепкого напитка. Перед ней раскрывался мужской мир, который она даже представить не могла и который казался ей таким увлекательным.
– По стечению обстоятельств капитан Флинт оказался в том же самом притоне и заметил суматоху. Постараюсь не напугать вас подробностями этой истории; скажу лишь, что у меня и у Флинта остались огромные шрамы, но мы победили.
– Спасибо, что пощадили меня. Хотя упоминание о шрамах нарисовало картину произошедшего.
Лавей рассмеялся:
– Благодарю. А я сказал, что их было пятеро, а нас двое?
В этот момент Вайолет заметили два матроса на мачте, застыли на месте и сняли шапки.
– Осторожно, Мелвой, а не то тебе в рот залетит чайка, – крикнул Лавей. – Это мисс Редмонд. Ради Бога, не надо кланяться, Эмерсон. Ты свалишься на палубу. Неужели ты никогда не видел женщин?
– Прошу прощения, сэр, но таких не видел, – ответил Эмерсон.
Вайолет сделала реверанс, а матросы продолжали смотреть на нее, словно она и вправду была сиреной.
Сиреной, а не амазонкой.
– Возвращайтесь к своим обязанностям! – прорычал Лавей.
С обезьяньим проворством матросы полезли вверх по мачтам. Майлз нашел бы для них подходящее сравнение.
– На вас и графа напали пять человек?
Вайолет охватила слабость, и все же она была заинтригована.
– Меня окружили пятеро, требуя кошелек. А граф появился как раз вовремя. Они успели нанести первый удар, когда он вмешался.
Вайолет потеряла дар речи. Она могла себе представить, каким образом вмешался граф.
Лавей чуть заметно улыбнулся.
– Видите ли, он просто не может пройти мимо, когда надо кого-то спасти. Полагаю, таким образом капитан Флинт говорит всему миру: «Вот каким надо быть».
Возможно, Флинт также хочет сказать миру: «Вот так и вы могли бы спасти меня, когда я был маленьким мальчиком».
Дыхание Вайолет учащалось, стоило ей подумать об этом. Ей совсем не хотелось сочувствовать людям, которые охотились за ее братом.
И все же граф пришел на помощь человеку, обладавшему всеми привилегиями по праву рождения, который к тому же когда-то дразнил его. Потому что он видел, что в его помощи нуждались.
«Лайон, какой же ты глупец. Какого страшного врага ты себе нажил».
– И после вашего спасения вы стали служить графу, лорд Лавей?
– Служить? – Лавей удивленно вздернул бровь. – Не забывайте, у меня отобрали все деньги. Я оказался в довольно стесненных обстоятельствах. Вне всякого сомнения, он спас меня не только из одного человеколюбия. Он намного умнее, мисс Редмонд. Он знал, что я моряк, свободно владею несколькими языками, не стушуюсь в обществе знатных людей и смогу во многом помочь ему, а поскольку обязан ему жизнью, то мне можно доверять. Он решил, что сможет на меня рассчитывать. А также на мою совесть, – загадочно добавил он. – Он ведь тогда играл на то, что она у меня есть. И он был единственным, кто выиграл в том притоне. Я занял на его корабле должность первого помощника. Когда во время войны он получил каперское свидетельство, ему позволили продавать корабли, захваченные именем английского короля, и делить вырученную сумму с командой. Будучи первым помощником, я получал приличный процент. Я заслужил свою долю. А взамен научил его вести себя, как подобает джентльмену, тем самым открыв ему двери в мир торговли в любой стране.
Вайолет не могла не заметить, что Лавей произнес последние слова особым тоном, потому что сама разделяла эту точку зрения: «Вести себя как подобает джентльмену». Несмотря на свой титул – граф Эрдмей был незаконнорожденным, не истинным джентльменом. Он не мог им стать. Ему всегда придется лишь пытаться вести себя как джентльмен. Об этом говорила его безупречная речь. В ней не было ничего похожего на вялый слог Джонатана или бесцеремонный жаргон. Джонатану от рождения было дано право на легкомыслие. Все равно любой принял бы его, да и любого другого из братьев Вайолет, за богатого английского аристократа.
Вайолет не могла понять, как Лайону, если он действительно был пиратом, достался корабль. Купил ли он его или захватил? Но чтобы захватить судно, надо находиться на борту.
Где успел побывать Лайон? Куда завели его странствия?
– Граф говорил, что стал капитаном своего первого корабля в восемнадцать лет.
– Верно. Он прекрасно зарекомендовал себя у капитана Морхарта, но, откровенно говоря, став взрослым, он тяготился подчиненным положением, и Морхарт это знал. Когда Флинт впервые взял на себя командование и по приказу Морхарта настиг и захватил пиратский корабль, тот позволил ему оставить его себе. Так он стал капитаном. Он прекрасно себя чувствует в роли капитана-одиночки.
Капитан-одиночка? Вайолет никогда об этом не задумывалась. Но Лавей говорил дело. Наверное, все предводители постоянно испытывают одиночество. Граф был рожден, чтобы стать одиноким.
Но разве ему от этого легче?
Вайолет вспомнила его в зале для танцев, воплощение элегантности, величия, но в то же время такого далекого от всех.
– Разве вам не бывает неприятно при мысли, что приходится служить ему, учитывая ваш титул и происхождение?
Лавей снова непринужденно пожал плечом.
– Наверное, я просто об этом не задумывался. Для меня это невероятное приключение. Если мне суждено кому-либо служить, то я не могу придумать никого лучше. Я обязан ему моим долгом, и когда он будет уплачен, я вернусь в мое поместье во Франции. Оно прекрасно, мисс Редмонд, величественно и очень доходно. Я уверен, высмотрелись бы на прогулке по нему так же прелестно, как во время этой прогулки по палубе.
Вайолет закинула голову назад, с трудом сдерживая улыбку и в то же время наслаждаясь этими бесстыдными и неискренними ухаживаниями обворожительного француза, которому определенно нужны были деньги для поддержания своего поместья в порядке. И который был так убежден в своей неотразимости, что даже не думал, догадывается ли об этом Вайолет.
– Не сомневаюсь, – спокойно согласилась она.
Лавей все равно был ей по душе.
Он улыбнулся в ответ.
– Насколько я понимаю, вы будете сопровождать нас с графом в Гавре. Вам следует знать, что он получил приглашение на вечер, устраиваемый графом и графиней Эбер. Они друзья моей семьи, а графиня – давний друг капитана.
По его тону Вайолет тут же поняла, что графине было знакомо понятие работы.
Она испытала неприятное ощущение при мысли, что придется провести вечер в обществе ревнивой, красивой, скучающей замужней женщины, которая, несомненно, могла бы многое рассказать о бедрах графа и его достоинстве.
Но странно: одновременно она с нетерпением ожидала этого часа.
Они остановились, и Вайолет заметила перемену в Лавее: он был обаятельным джентльменом, любителем женщин, но к своим обязанностям относился серьезно и главным долгом считал свою службу на должности первого помощника.
Она почувствовала, что он полон решимости проститься с ней, хотя ему этого и не хочется.
В отдалении граф разговаривал со стоящим у штурвала матросом. Оба с серьезным видом осматривали паруса. Капитан что-то прокричал, и стоявшие на палубе матросы тут же принялись натягивать паруса в другую сторону. Как сложно управлять кораблем! Граф снял куртку, ветер раздувал рубашку у него на спине, его широкая грудь была словно облеплена тонкой тканью, и он сам был похож на готовый тронуться в путь галеон. Вайолет казалось более безопасным разглядывать его со стороны. Было невозможно не восхититься им, хотя бы из естественного любопытства. Угловатое, мускулистое, крепкое тело, широкие плечи, торс, сужающийся к талии в форме римской цифры V.
