Текст книги "Улыбка любви"

Автор книги: Джулиус Лестер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

– Ладно, сделай меня прекрасной. Судя по голосу, она уже не была уверена, что это невозможно.

– Я думаю, это в наших силах, – улыбнулась Джесси.

Когда за ней пришел Диллон, Джесси с удивлением обнаружила, что успела сделать лишь половину того, что наметила. Она показала Лоретте и миссис Давсон, как правильно двигаться, а сейчас объясняла, как пользоваться косметикой, но тем не менее в классе оставались девочки, которым она еще не уделила ни минуты. Дотти, симпатичная девочка с восточным лицом, все время застенчиво ерзала на задней парте и сейчас, поняв, что Джесси собралась уходить, была готова расплакаться.

– Диллон, пожалуйста! Можно я побуду здесь еще немножечко? – Джесси коснулась его руки и посмотрела на него с мольбой.

– Уже половина третьего, Джесси. Я заходил за тобой три раза, но миссис Давсон меня прогоняла. Ты уверена, что хочешь остаться?

– Еще на час. Обещаю, ровно через час закончу. Ох, Диллон, никогда в жизни я не делала ничего подобного. – Она рассмеялась, удивленная собственным энтузиазмом. – Так здорово! Похоже, они уже кое-чему научились.

– Тогда я займусь здесь чем-нибудь, если уж ты и впрямь не хочешь уходить.

– Да, конечно. – Она отпустила его руку. – Большое спасибо.

– Вы очень гостеприимны, – кивнул Диллон миссис Давсон и вышел.

Джесси повернулась к девочкам. Все, без исключения, смотрели на дверь, за которой только что скрылся Диллон.

– Это твой парень? – спросила Лоретта, облекая в слова немой коллективный вопрос.

– Да, хи, мы друзья.

– Ого! – ответила Лоретта, не находя слов, чтобы высказать свое восхищение. – Тебе здорово повезло. Правда, девочки?

Кивки, вздохи, свист и невнятное бормотание были достаточно красноречивы, и Джесси покраснела.

– Да, спасибо. А теперь давайте вернемся к занятию. У меня остался всего час.

К ней сразу подошла Дотти, и Джесси постаралась прогнать навязчивую мысль о том, что в вопросах секса она по сравнению с этими девочками совсем новичок. Она провела здесь уже несколько часов, но только теперь поняла в полной мере, насколько серьезны были слова Диллона. Она рассказывала о прическах, как правильно пользоваться косметикой, а их каждодневная жизнь была наполнена алкоголем, наркотиками и беспорядочными связями. После того как она научит их красиво ходить, распрямив спину и развернув плечи, на улице их каждый день будет подстерегать опасность.

– Нам с Памеллой, – тихо сказала Дотти, подталкивая к Джесси свою подругу, – предлагают работу в хорошей фирме. – Памелла встала рядом и кивнула. – Мы обе им подходим, – продолжила Дотти, – но не знаем, как нужно выглядеть в большом офисе. Не могли бы вы нам помочь?

– Мы очень хотим получить эту работу, – сказала Памелла, требовательно посмотрев на Джесси поверх очков.

– Мы хотим уехать из этого города и снять вместе квартиру, – добавила Дотти.

– Хорошо, – улыбнулась Джесси, уже сообразив, как надо изменить их внешность. – Давайте я подберу вам косметику, а потом поговорим об одежде.

Когда через час вернулся Диллон, Джесси заканчивала рассказывать шестерым окружившим ее девочкам о том, как надо одеваться, чтобы выглядеть эффектно. Очки уже не скрывали глаз Памеллы, ее тонкие губы, подведенные помадой, уже не казались суровыми и печальными. Тонкая красота Дотти расцвела. Белые вьющиеся волосы Клариссы теперь не скрывали ее маленького очаровательного личика. Яркая косметика была смыта с лица Розиты, и стала видна ее экзотическая красота. По-прежнему не желая уходить, Джесси все же помахала всем на прощание рукой и удовлетворенно посмотрела на те немногие, но вполне ощутимые перемены, которые успела внести за это короткое время.

– Я приеду опять, как только смогу, – пообещала она, оглянувшись в дверях последний раз.

– Да, конечно! Все так говорят, – ответила Лоретта, снова становясь угрюмой.

– Да, я понимаю. Но я обещаю. А вы пока поработайте над тем, о чем я вам рассказала. Дотти, когда вы с Памеллой получите ту работу, оставьте мне записку, где можно вас найти. Мне будет интересно посмотреть, как вы устроились.

– К сожалению, ты не можешь взять их с собой, – мягко сказал Диллон у нее из-за спины.

– Да, я понимаю.

Помахав рукой в последний раз, Джесси вышла за дверь, повернулась и быстро зашагала по коридору. Если бы она только могла, то провела бы здесь весь день, пытаясь хоть немного изменить то, что изменить полностью была не в силах.

В конце коридора Диллон догнал ее и схватил за руку, прервав стремительный полет.

– Джесси, подожди! – Взяв за плечи, он развернул ее к себе. – Прости меня.

– За что? – Она уставилась на его грудь. Ее душили слезы, и от этого она чувствовала себя полнейшей идиоткой. В мире полно людей, которым нужна помощь. Но до сегодняшнего дня ей никогда не хотелось из-за этого плакать.

– За то, что я все это затеял. Я совершенно не подумал о том, что это произведет на тебя такое впечатление. – Он за подбородок поднял ее голову.

Она посмотрела на него.

– Даже не знаю, почему я так расчувствовалась. Может, потому, что вспомнила себя в их годы?

– Я тоже помню свою юность, и именно поэтому я здесь. И таких людей, как мы, Джесси, здесь очень много. Этим детям еще только предстоит сделать свой выбор, и мы должны им в этом помочь. Я горжусь тобой.

– Великое дело! – пожала плечами Джесси и вытерла слезы. – Я им только рассказала, как пользоваться пудрой.

Диллон снова поднял ее лицо и прикоснулся к нему лбом.

– Ты не хочешь показывать своих добрых чувств, но тебе не удается скрыть свое сердце. У Джесси перехватило дыхание, и она прошептала:

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

– Я схожу с ума, и тебе это известно. Я пытался с этим бороться, но ничего не могу с собой поделать. И чем лучше я тебя узнаю, тем сильнее становится мое чувство. Я никогда не думал, что у тебя окажется такое сердце.

Сказав это, он коснулся ее губ своими губами сначала мягко, потом более страстно, и крепко прижал ее к себе. В страстном поцелуе он раздвинул языком ее губы и провел рукой вниз по бедрам, прижимая их к себе.

Жаркая волна накрыла Джесси, и она резко отстранилась, чтобы вздохнуть. А он вновь с безумной страстью припал губами к ее рту.

– Боже, Джесси, что ты со мной делаешь, – произнес он, наконец оторвавшись от нее.

Одной рукой он обнял Джесси за талию, а другую положил ей на затылок и вновь приник к ней в страстном поцелуе.

Оглушенная и ослепленная, словно громом и молнией, бушевавшей в них обоих страстью, она ничего вокруг себя не видела и не слышала. Она кружилась в водовороте охвативших ее эмоций, когда вдруг рядом раздался детский голос:

– Здорово!

Сразу же послышался второй голос, а за ним третий:

– Во дают!

– Давай, давай, Джесси!

Диллон оборвал поцелуй и, прижав ее голову к своему плечу, загородил Джесси своим телом от посторонних взглядов.

– Я так и знала, что вы больше чем друзья. Четвертый голос был подозрительно похож на голос Лоретты. За ним раздался пятый, шестой и так далее. Все это сопровождалось топаньем ног и легкими толчками проходивших мимо людей. Во время этого бесконечного парада Диллон и Джесси стояли неподвижно, не в силах пошевелиться.

– Да, хотела бы я, чтобы хоть один мужчина посмотрел на меня так, как он смотрит на нее.

– А я бы хотела, чтобы именно этот мужчина смотрел на меня так, как смотрит на нее.

– А я – чтоб все!

– Девочки, – раздался сердитый голос миссис Давсон, – покажите, что вы научились хоть чему-то на наших занятиях! Идите мимо них молча.

– Да, мэм!

– Теперь уже поздно.

– Ты видала, как он ее обхватил?

– Ш-ш!

Постепенно шум голосов и шарканье ног утихли, и мучительное ожидание закончилось. Джесси медленно подняла голову с плеча Диллона и посмотрела ему в глаза. Она была подавлена и думала, он тоже смущен. Вместо этого Диллон улыбнулся:

– А дети остроумны!

– Остроумны?

– Она напомнили мне, каким я был, когда заканчивал школу. Я сам не раз комментировал действия влюбленных. И у меня это получалось еще лучше.

– А я нет.

– Ладно, Джесси, пойдем. Ведь ты не очень расстроилась?

– Конечно, я расстроилась! Я не помню, что именно мы с тобой делали, но могу себе представить, как это выглядело со стороны.

– Страстно! Но я латиноамериканец, моя дорогая. – Он рассмеялся, стараясь ее развеселить. – А значит, по-другому и не могло быть.

– Прости меня, – жестко сказала она, – но к этим вещам я, видимо, отношусь не так легкомысленно, как ты.

– К каким вещам, Джесси? Это был всего-навсего поцелуй. – Диллон уже не смеялся. – Ты стесняешься целоваться, но тебя вовсе не смущает, что фотографии, где ты изображена практически без всего, в одном прозрачном нижнем белье, через которое все видно, громадными тиражами расходятся по всей стране?

– Не знаю, что тебе удалось рассмотреть на этих фотографиях, – резко парировала она, – скорее всего, это игра твоего воображения. Нет это меня не смущает. На них я раздета не больше, чем любая женщина на любом американском пляже. И я не стесняюсь свой работы.

– Неужели? По-моему, ты просто оправдываешься передо мной.

– Да?! Так вот, мистер. Мне не в чем оправдываться ни перед вами, ни перед кем-нибудь другим. И если вам не нравится, чем я занимаюсь…

– Гм! Простите, – осторожно сказал отец Тимоти. Джесси и Диллон повернулись к нему, сверкая глазами.

– Да?! – Диллон не совладал со своим голосом, и он прозвучал резче, чем обычно.

– Гм… У нас возникла небольшая проблема. – Отец Тимоти махнул рукой в глубину здания. – Не мог бы ты…

– Я сейчас подойду, – сказал Диллон и вновь повернулся к Джесси.

– Я подожду тебя на улице, – сказала она.

Джесси отвела глаза от Диллона и прошла между мужчинами. – Мне нужно побыть на воздухе.

– Одну минуту.

Слова прозвучали как приказ. Джесси знала, что они обращены к ней, но даже не обернулась. Что бы там ни было, слушать она не собиралась. По крайней мере пока не успокоится.

С ханжеством Джесси сталкивалась и раньше, но от Диллона она этого не ожидала, ни как от человека, о чьих любовных похождениях постоянно ходят слухи, ни как от человека с его положением в обществе. Он сказал немного, но вполне достаточно, и она не собиралась выслушивать его до конца.

Джесси знала, что есть мужчины, которые, глядя на фотографию, где она изображена вылезающей из моря в мокром бикини, воображали, что видят перед собой живую женщину. Что есть мужчины, которые похотливо смотрят на фотографию, где она снята в ночной рубашке, и уверены, что при случае уговорить ее не составит никакого труда. И также она знала, что многие осуждают ее моральные принципы или их отсутствие, составив мнение о ней исключительно на основе рекламных вклеек журналов.

Она уже смирилась, что постоянно слышит подобное на коктейлях, в аэропортах, на съемках и в ресторанах, но не могла смириться, что слышит это здесь, от Диллона, от человека, ставшего частью ее души.

Джесси выбежала из здания на залитую солнцем детскую площадку. Свет был так ярок, что она закрыла глаза рукой, и вдруг услышала плач. Всего в нескольких футах от нее на каменной террасе сидела и плакала навзрыд маленькая девочка. Ее тельце вздрагивало от рыданий.

Глава 8

Джесси направилась к девочке. Тут сверху по каменным ступеням террасы сбежал мальчик и опустился на колени рядом с плаксой. Он что-то говорил и пытался увести ее с собой. Она сопротивлялась и ударяла его маленьким кулачком. Плач усилился.

– Что ты делаешь?! – сурово спросила Джесси, приготовившись, если потребуется, прогнать его силой. Мальчик поднял голову, и она его сразу узнала.

– Помогите ей, пожалуйста, – попросил Эмилио, – мне она не дается.

– А что с ней? – Джесси тоже опустилась рядом с девочкой.

– Не знаю. Я оставил ее всего на минуту, а она убежала.

Услышав женский голос, девочка, которой было всего два-три года, подняла голову. Джесси увидела ангельское, совершенно заплаканное личико с огромными темными глазами, обрамленное черными вьющимися волосами. Всхлипывая, она протянула к Джесси ручки. Девочка была такой несчастной, что при виде ее дрогнуло бы даже самое жестокое сердце. Джесси, не задумываясь, взяла ее на руки. Ребенок тут же прижался головой к ее плечу и зарыдал во весь голос.

Эмилио поднялся и стал внимательно разглядывать девочку, пытаясь понять, что же все-таки с ней случилось.

– Как ее зовут? – спросила Джесси, скорее, чтобы завязать разговор с Эмилио, чем выяснить имя.

– Ангелина.

– Ты с ней гуляешь?

Он утвердительно кивнул и дотронулся до малышки.

– Я приглядывал за ней, но она слишком шустрая. Я отлучился всего на минуту.

Джесси высвободила одну руку и убрала волосы с нахмуренного лба Эмилио.

– Она, наверное, упала. Думаю, она ушиблась не сильно.

– Может быть, – неуверенно ответил он.

– Она плачет скорее от обиды, чем от боли.

– Ангелина! – Он потрогал ссадину на голой коленке девочки.

Рыдания постепенно перешли в всхлипывание, и Ангелина, не оборачиваясь, протянула руку и коснулась плеча Эмилио. Мальчик радостно заулыбался.

– Ты ее хорошо знаешь?

– Это моя сестра. – Он гордо взял ее руку. – Я ее воспитываю.

– Я не знала, что у тебя есть сестра.

Когда Джесси заговорила, Ангелина подняла голову, коснулась рукой ее щеки и ласково взглянула на нее большими карими глазами.

– Ну как ты, моя хорошая? – спросила Джесси. – Тебе лучше?

Девочка кивнула, молча обхватила Джесси за шею и уткнулась головой ей в подбородок.

– У нее нет матери, – тихо сказал Эмилио и грустно посмотрел на сестру.

– Но у вас ведь есть бабушка?

– Она очень старая, и мы для нее большая обуза. Я думаю, она болеет из-за нас.

– Что? Что ты имеешь в виду?

– О, кого я вижу? – Приход Диллона изменил ход разговора. – Я вижу, ты встретила Эмилио?

При приближении Диллона Ангелина еще крепче обхватила Джесси за шею.

– Ангелина, – мягко сказал он, – ты меня помнишь? Мы вместе с тобой и с Эмилио ходили за мороженым. Помнишь?

При слове «мороженое» девочка повернула голову к Диллону, но по-прежнему крепко держалась за шею Джесси. Джесси непроизвольно обхватила девочку руками, как бы оберегая ее.

– Ты меня все еще боишься? Ангелина покачала головой, подняла ручку и игриво поприветствовала Диллона. Диллон засмеялся:

– Привет, малыш! – Переведя взгляд на Эмилио, он спросил:

– Отвезти вас домой? Тот покачал головой.

– Дойдем, здесь недалеко.

– А как насчет мороженого? До обеда вроде еще далеко.

Мальчик улыбнулся, быстро спрятал протянутую ему бумажку и коснулся руки девочки.

– Пойдем, Ангелина. Нам надо идти. Уже поздно.

Девочка подняла голову и печально посмотрела на Джесси. Она так уютно сидела у Джесси на руках, так не хотелось отпускать ее, возвращать в мир, где у нее не было никого, кроме маленького мальчика, который и так нес непомерный груз на своих слабеньких плечах.

Сердце Джесси дрогнуло, она неохотно опустила Ангелину на землю, и Эмилио, взяв ее за руку, повел домой.

– У них все будет хорошо, – сказал Диллон, словно прочитав ее мысли.

– Ты пытаешься успокоить меня или себя?

– Нас обоих. Мне больно каждый раз, когда дети вот так уходят одни.

– Почему же ты не сделаешь с этим что-нибудь?

– На свете много таких детей, как Эмилио и Ангелина. Я делаю все, что могу.

– Я не говорю обо всех. Я говорю об этих двоих.

Держась за руки, Эмилио и Ангелина перешли улицу и скрылись из виду.

– Я видела его только дважды, и оба раза мое сердце дрогнуло.

– Я знаю. – Казалось, Диллон хочет сказать что-то еще, но он только повторил; – Я знаю.

Наступила долгая пауза. Стоя рядом, они были заняты каждый своими мыслями. Затем он спросил:

– Пойдем?

– Да. Я очень устала. Наверное, мне стоит немного отдохнуть.

– А если нам перекусить? Я умираю с голоду.

Джесси вдруг поняла, что уже давно голодна.

Она ничего не ела с самого утра.

– Да, может быть, салат.

Диллон рассмеялся и убрал упавшие ей на лицо волосы.

– Ох уж эти салаты.

– Берегу фигуру.

Не собираясь идти на перемирие в их холодной войне, Джесси повернулась и направилась к машине впереди него.

Когда они тронулись, Диллон сказал:

– Я хочу перед тобой извиниться. Я приношу тебе даже два извинения. По поводу поцелуя ты права. Я зашел слишком далеко, не там и не вовремя. Но чтобы признать это, мне надо было сначала унять свою страсть.

– Это одно извинение или сразу два? – холодно спросила Джесси.

– Одно. Другое – за твои фотографии. Ты имела полное право послать меня ко всем чертям.

– Я знаю. – Одного напоминания было достаточно, чтобы она снова разозлилась. – Теперь я должна тебя поблагодарить?

Диллон снова улыбнулся.

– Ты злишься?

– По крайней мере – не в восторге.

– Я понимаю, но я не хотел тебя снова разозлить. Просто… – Он покачал головой и, пожав плечами, замолчал.

Злость Джесси тут же уступила место любопытству. Хотя тихий внутренний голос уговаривал оставить эту тему.

– Что "просто"? – Любопытство взяло верх над рассудительностью.

– Просто все, что ты сейчас делаешь, – это прекрасно. – Не отрывая глаз от дороги, он взял ее руку и провел большим пальцем по тыльной стороне ладони. Все эти дни мне было с тобой очень хорошо, Джесси, – сказал он. – Даже когда мы ссорились, мне было намного лучше, чем последнее время до нашей встречи. Прости меня, если я улыбался не вовремя. Просто я счастлив…

– Я… Я даже не знаю, что сказать.

– Не надо ничего говорить. Когда твой самолет?

– В начале шестого. Но мне надо еще заехать в отель и закончить сборы. Сердце билось так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.

– Ты не могла бы остаться еще на одну ночь?

– Ох, Диллон.

Если она согласится, то пропала. Она не сможет пережить еще одну такую, как вчера, ночь.

– На одну ночь, Джесси. Только на одну ночь. – Диллон затаил дыхание.

Она могла много бы сказать и, возможно, должна была сказать. Что они знакомы всего два дня. Что они, возможно, больше никогда не встретятся. Даже то, что этого не было еще ни разу в ее жизни. Но она ответила:

– Хорошо.

Диллон выдохнул. Обняв рукой за плечи, он прижал ее к себе. И держал ее так, касаясь щекой ее волос, пока они не приехали в кафе. Там он неожиданно заказал салат для них обоих. Потом они поехали на восток от города, к хижине.

С безоблачного голубого неба им вслед светило желтое солнце. У самого горизонта его лучи окрашивали небо в оранжевый и бледно-розовый цвета.

Когда Диллон остановил машину около хижины, на фиолетовом небе осталась только узенькая розовая полоска, и стелящийся туман согревал остывающий к ночи воздух. Они взялись за руки и направились к дому.

Она понимала, что ей надо что-нибудь сказать, но что именно, не знала. Может, предупредить его, что это будет впервые в ее жизни? Или пусть все остается так, как есть? Если сегодня ночью она отдаст сердце Диллону, то найдет ли в себе мужество оставить его завтра утром? Будет ли у нее какой-нибудь выбор?

– Ты очень спокойна. – Диллон распахнул дверь, но в комнату не шагнул. Ты не передумала?

"Или сейчас, или никогда", – сказала она себе. Если она собирается уйти, то это подходящий момент. Если же она войдет в эту дверь, Диллон справедливо решит, что она согласилась провести с ним ночь в полном смысле этого слова.

– А ты? – спросила она, не дрогнув под его пристальным взглядом. Джесси попыталась уверить себя, что она его не любит. Она не могла его любить.

– Нет.

От его уверенного голоса дрожь прошла по ее телу и перехватило дыхание. Она больше не боялась стать одной из многих. Ее больше не волновало, что Диллон попользуется и выбросит ее. Она хотела его. И если ее сердцу суждено быть разбитым, пусть так и будет. Она была готова за одну ночь с Диллоном заплатить своим разбитым сердцем.

Через открытую дверь Джесси шагнула в холодную темноту комнаты, которая показалась давно знакомой. Эта старая хижина приветствовала ее, словно давний молчаливый друг. Ей будет очень горько уезжать отсюда утром и знать, что она никогда больше сюда не вернется. Но медлить – еще хуже. Память об этой ночи с Диллоном она пронесет в своем сердце через всю жизнь.

– Джесси. – Он притронулся губами к ее волосам и, обхватив ее сзади руками за плечи, прижал к своей груди. – Сейчас мне кажется, что я ждал тебя всю жизнь.

Джесси взяла его руку, лежащую у нее на плече, и откинула голову, коснувшись затылком его груди. Закрыв глаза, она улыбнулась своим мыслям.

– Забавно, но у меня точно такое же чувство.

– Я нетерпелив, словно школьник, – сказал он дрогнувшим голосом и провел пальцами по ее щеке и дальше по шее. – Ты чувствуешь? У меня даже дрожат руки.

Она нервно вздохнула и медленно покачала головой, касаясь затылком то одного его плеча, то другого. Она не могла ни о чем думать. Ее охватило желание. От каждого чувственного касания рук, от каждого произнесенного страстным шепотом слова оно разгоралось все сильнее и сильнее. Ноги сделались ватными, она едва могла стоять.

– Я не хочу спешить. – Его рука легла на живот, сильнее прижимая ее к себе. Голос звучал недовольно, почти злобно. Потом снова смягчился, превратился в мурлыканье. – Я сделаю это медленно, – прошептал он ей в самое ухо, – чтобы ты испытала муку удовольствия, чтобы в своих самых сладких мечтах произносила мое имя. Я хочу быть мужчиной, которого ты никогда не забудешь.

Джесси медленно повернулась в кольце его рук и посмотрела в лицо, освещенное лунным светом, падающим через открытую дверь.

– С этим не будет проблем. – Ее дрогнувший голос не оставил никаких сомнений.

– Ты так думаешь?

– Да, я так думаю.

– Мне нужно убедиться. – Его голос звучал почти печально. – Я хочу, чтобы эта ночь стала особенной. Я не хочу быть твоим очередным любовником, которому на следующее утро ты скажешь "до свидания" и никогда больше о нем не вспомнишь.

– Это важно для тебя, Диллон?

– Да.

– Почему? – Она хотела его спросить, так ли было со всеми другими женщинами, но у нее не повернулся язык.

Этой ночью Диллон принадлежал ей и только ей. Эта ночь ее, и что бы потом ни случилось, она навсегда останется у нее в памяти.

– Я ждал этой ночи десять лет, Джесси. – Он провел по волосам, приблизил ее лицо к себе. – В мечтах я тысячу раз занимался с тобой любовью.

Эти слова ее испугали. Она другая. Настоящая Джесси не могла иметь ничего общего с той, что жила в его воображении. Если он не понимает этого сейчас, то не поймет и потом.

– Я не фантазия, Диллон. Я живая женщина.

– Я хотел тебя так долго, что теперь, наверное, не существует никакой разницы.

– Кто же я для тебя? – Ее страсть мгновенно исчезла. Не стоит ли ей уйти? – Охотничий трофей?

– Нет. – Диллон резко притянул ее к себе и жадно припал губами к ее рту. Реальная или выдуманная ты десять лет затмевала всякую женщину, которую я встречал. И существует лишь один способ освободиться от тебя.

– Освободиться от меня? – повторила Джесси. Пораженная и обиженная, она отстранилась и попыталась вырваться. – И сегодня ты решил заняться любовью со мной, настоящей. – Ледяная злость охватила ее. – И если ты сможешь доставить мне то удовольствие, о котором мечтал, ты, как по волшебству, освободишься от моих чар? Да?

Разозлившись, она резко дернулась, стараясь вырваться из плена.

– Да, – автоматически произнес он, думая лишь о том, как удержать ее в своих объятиях. Вдруг до него дошел смысл сказанного. – Нет! Черт возьми, Джесси. Теперь я уже не знаю.

– Значит, по-твоему, я совершенно бессердечная. – Она посмотрела на него сузившимися глазами, сердце бешено стучало. – Иначе ты бы поинтересовался, что я сама об этом думаю.

Вне себя от ярости Джесси рванулась, выскользнула из его рук и побежала в непроглядную темноту комнаты.

– Джесси, черт побери!

Теперь она выскажет ему все. Джесси встала под лестницей, едва освещенная луной, и прокричала:

– Раз я сама пользуюсь мужиками, а затем выбрасываю их, словно грязные тряпки, ты можешь не стесняться и сделать то же самое со мной.

– Я не это имел в виду, ты прекрасно знаешь. Его голос раздался совсем рядом, и она вновь отодвинулась в темноту, крича через плечо:

– Одна страстная ночь и, любимая, прощай навеки?! Неплохая идея, Диллон.

– По-моему, именно ты собираешься уезжать завтра утром. Это ты уже два дня водишь меня за нос!

Она обернулась на его голос.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что в самом деле собирался меня соблазнить в первый же день?

Диллон схватил ее в темноте за руки и притянул к себе.

– Я и правда не мог думать ни о чем другом после того, как увидел тебя в клинике.

– Но ведь я тебе даже не нравлюсь!

– Я хочу тебя так сильно, что, когда я на тебя смотрю, у меня сводит зубы. Но я был на тебя жутко зол. Ведь я считал, что ты приехала сюда соблазнить Стефана.

– Так оно и есть, – пожав плечами, согласилась она. Вся злость исчезла как воздушный шарик, поднявшийся в воздух и скрывшийся в небе.

Диллон не то засмеялся, не то вздохнул.

– Давай не будем начинать все сначала, Джесси. – Он обнял ее за талию и прижался подбородком к волосам.

– По-моему, мы слишком много говорим.

– Вполне с тобой согласен. Он поднял ее на руки и понес по лестнице на второй этаж.

– А дверь? – Лунный свет струился в комнату через распахнутую настежь дверь.

– Мы на краю земли. Кто нас здесь побеспокоит? – Он положил ее на кровать и нагнулся. – Койоты? Ладно, сейчас закрою. – Он наклонился ниже и слегка ее поцеловал. Затем оторвался и вдруг вновь приник в жадном продолжительном поцелуе. Одной рукой он обхватил ее за талию, другой коснулся ее груди. Когда он прервал продолжительный поцелуй, все пуговицы на жакете были расстегнуты. Джесси спросила, с трудом переводя дыхание:

– А дверь?

– Черт с ней. Никакая тварь не полезет по лестнице. Им хватит первого этажа. – Он снял пояс, мешающий расстегнуть пуговицы на блузке. – Когда встанет солнце, они все равно уйдут. – Рука Диллона замерла, когда не расстегнутой осталась всего одна пуговица на ее груди.

Страх, страсть, желание не повиноваться в равной степени охватили Джесси. Она никогда не сможет его удержать. Они жили в абсолютно разных мирах, и слишком разными были их устремления. Но Диллон останется с ней навсегда. После него она не сможет быть ни с каким другим мужчиной.

Последняя пуговица была расстегнута, и Диллон раскрыл ее блузку, словно разворачивал драгоценный подарок. Обнаженной кожей она чувствовала прохладу ночного воздуха и, как ей казалось, тепло его жадного взгляда, прикованного к узкой полоске тонкого золотистого шелкового бюстгальтера.

Джесси много раз ловила на себе жадные взгляды мужчин, и ей никогда это не нравилось. Но теперь все было другим. Его глаза излучали тепло, разжигавшее огонь в ее душе.

– Сегодня ты моя, – прошептал он. – Только моя.

Он прижал ее к себе, стягивая одежду с ее плеч. Дрожащая, Джесси припала лбом к его груди и высвободила руки из рукавов. Приподняв ее над кроватью, Диллон вытянул из под нее одежду и бросил на пол. Не отпуская ее, он сгреб в сторону стеганое одеяло, расправил простыню по всей длине и только после этого опустил Джесси на мягкую пуховую постель.

Волшебным облаком окружил Джесси аромат свежего льняного, просушенного на солнце белья, смешавшийся с настроением этой лунной ночи.

Диллон стоял, свирепо глядя на нее. Взгляд скорее завоевателя, чем любовника. Но страха у Джесси теперь не было. Пришел он как воин или как любовник, не имело значения. Этой ночью она вручила себя Диллону, полагаясь на чутье, на чувство, а не на логику и здравый смысл. Этой ночью она была целиком в его власти.

Уже плохо соображая, что делает, она протянула к нему руки. И тут же воин исчез, уступив место любовнику. Зашуршала ткань – Диллон лег рядом. Провел рукой по золотой шелковой полоске.

– Моя золотая девочка, – мягко сказал он, – с меняющимся, как в калейдоскопе, цветом глаз.

Слова показались ей знакомыми. Она улыбнулась, радуясь его прикосновениям.

– Ты это где-нибудь прочел? Он провел рукой по груди, где билось ее сердце.

– Эту подпись я видел под твоей фотографией несколько лет назад, где ты одета в золотое и желтое. На ней хорошо видны твои глаза.

Она посмотрела на него.

– Фотографу понравились моя глаза. Он провел тыльной стороной ладони по ее шее.

– Твои глаза нравятся мне.

При его прикосновении Джесси выгнулась и задрожала от удовольствия. Она никогда не думала, что простое прикосновение может быть таким прекрасным, что рука может ее заворожить, притягивать как магнит.

– А мне нравятся твои, – сказала она, чувствуя на себе его взгляд, более красноречивый, чем тысяча слов. – Черные, как ночь, озаренные светом твоей души. – Она медленно погладила его по щеке.

– Этого ты не читала нигде, – сказал Диллон, приникая лицом к ее ладони. Она улыбнулась.

– Это я придумала сама.

– Это мне нравится. – Он наклонился и коснулся губами ее глаз. – Мне это очень нравится. Когда ты так говоришь, я чувствую себя каким-то особенным.

– А ты и есть особенный.

– Только этой ночью. Завтра утром ты уедешь, и я стану всего лишь одним из многих твоих воспоминаний.

Его слова больно ее укололи.

– Может, подождем пока считать отпечатки подошв у тебя на заду. – Она перевернулась на спину.

Диллон рассмеялся.

– Думаешь, не стоит?

– Нет. – Она коснулась его щеки. – Не стоит.

– Джесси, – прошептал он, – я так тебя хочу. – Он обвил ее руками, положив колено ей на ноги, и тяжело вздохнул.

– С тобой все в порядке? – неуверенно спросила она.

– Со мной? – Он рассмеялся. – В полном. – Снова тяжело вздохнул и вдруг сел на край кровати. – Дай только я переведу дыхание.

Она села позади и коснулась его плеча.

– Я могу тебе помочь?

Он посмотрел на нее через плечо, подняв одну бровь.

– Это очень забавно, Джесси. – Он отстранил ее руку. – Просто не прикасайся ко мне одну минуту. Я попытаюсь овладеть собой.

– Диллон, по-моему, я должна тебе кое-что сказать.

Произнеся это, Джесси тут же закрыла рот ладонью, пожалев о своих словах. Меньше всего на свете ей сейчас хотелось ему признаваться, что у нее абсолютно нет опыта.

– Что? – спросил он, не поворачиваясь. Ссутулившись, он сидел к ней спиной, опершись локтями на колени. Белые стены и потолок слегка светились в лунном свете, но центр комнаты, куда он устремил свой взгляд, был непроницаемо темным.

Собираясь с духом, Джесси поправила наволочку на подушке.

– Может оказаться, что я не так опытна, как ты думаешь.

– Да? – Он повернулся к ней. Теперь ему на спину падал лунный свет, а лицо казалось совершенно черным. Он провел по ее руке от плеча до локтя.

– Да, вероятно.

Голос не дрожал, но давалось ей это с большим трудом. От волнения она снова почувствовала боль в животе. После его прикосновений было уже все равно, что он о ней подумает.

– Диллон! Не овладевай собой. Я хочу тебя.

– Джесси, не нужно спешки.

– А я всегда была нетерпеливой. – Она медленно придвинулась к нему, ощутив лицом тепло его дыхания. От легкого прикосновения его мышцы напряглись. – Я жадная и требовательная. И я хочу тебя. Я хочу тебя так, как не хотела ни одного другого мужчину.