Текст книги "Клятва рыцаря"

Автор книги: Джулиана Гарнетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

6

– Похоже, миледи, – стараясь говорить спокойно, произнес Люк, – что вы запутались в собственной лжи. Совсем недавно вы мне клялись, что вы девственница, а теперь говорите, что замужем.

Она покачала головой, и ее белокурые волосы слегка блеснули в слабом свете луны.

– Нет, не замужем, милорд. Вульфрик мертв.

– Тонкое различие.

На миг его глаза задержались на волчице, вой которой всполошил весь лагерь. Две лошади сорвались с привязи и убежали в ночь, и его люди отправились на поиски их, подвергая себя опасности в незнакомой местности.

Сделав шаг назад, Люк шевельнул мечом.

– А у тебя есть способ удержать этого зверя? Если нет, мне придется убить его.

– Да, милорд, есть. Кожаный пояс удержал бы ее…

– Как видишь, мне некогда было одеться как следует. При мне нет сейчас моего пояса. Воспользуйся чем-нибудь другим. – Холодный ветер насквозь продувал его тонкую рубашку и штаны. Нетерпеливый и злой, Люк взвесил в руке обнаженный меч, досадуя, что она так нагло лгала ему, а он оказался таким дураком, что ей поверил.

– Прошу прощения, милорд… Я… не заметила. У меня тут где-то была полоска ткани.

Кора опустилась на колени и принялась шарить в траве. Волчица продолжала настороженно смотреть на него, издавая глухое угрожающее рычание, что отнюдь не способствовало его доброму отношению к ней. Когда Люк уже готов был замахнуться мечом, Кора, наконец, выпрямилась.

– Вот, нашла… Волчица не причинит тебе вреда, милорд. Клянусь тебе.

Опустившись рядом со зверем на колени, Кора снова обвязала кусок ткани вокруг шеи волчицы, шепча ей на ухо успокаивающие слова.

– Ну, смотри, – угрожающе сказал Люк. – Если она сделает хоть шаг в сторону, я, не колеблясь, убью ее. Какое мне дело до того, что она твоя любимица, если она нападет на моих лошадей.

– Она этого не сделает, клянусь…

– Твоим клятвам нелегко поверить, красавица.

Его презрительные слова заставили ее замолчать. А поднявшись на ноги и приняв гордую осанку, Кора с достоинством сказала:

– Я должна пойти впереди тебя, милорд?

– На расстоянии лезвия меча. – Он взвесил оружие на руке, а Кора прошла мимо него, таща за собой упирающуюся волчицу.

Их появление в лагере произвело настоящий переполох. Люк тут же приказал своим солдатам построиться в ряд. Ворча, они все-таки повиновались и стояли на поляне полуодетые, во все глаза уставясь на волчицу.

– Это прирученный зверь, – сказал Люк, указывая на Шебу, – поэтому не трогайте ее. Пусть двое из вас сколотят клетку из дерева. Мы будем держать ее там.

– Клетку! – вскричала Кора, не в силах сдержаться. Хоть она и притворялась, что не понимает их языка, но это слово по-английски и по-французски звучало одинаково. – Шеба не привыкла сидеть в клетке…

Люк холодно повернулся к ней.

– Если ты хочешь, чтобы она осталась в живых, то сама посадишь ее в клетку.

После короткой паузы Кора неохотно кивнула.

– Конечно, милорд. С клеткой твоим беднягам будет не так страшно, я думаю.

– Не испытывай мое терпение, иначе твоей волчице конец, – негромко сказал он, и девушка прикусила язычок. Блик света от костра скользнул по его лицу, и стало видно, что Люк не шутит.

– Да, милорд, я поняла, – покорно согласилась она.

– Немного поздновато, но так уж и быть. – Люк тут же отвернулся и кивнул двум солдатам, которые неохотно выступили вперед. – Быстро смастерите клетку и установите ее на одну из повозок. Мы не должны задерживаться – нам надо спешить.

– Будет исполнено, милорд. – Один из них заколебался и нервно взглянул на волчицу. Шеба с угрожающим рычанием разинула пасть, показав свои зубы, что заставило его тут же попятиться в страхе. – Мы что, должны потом и загнать ее в клетку?

– Леди сама это сделает. А теперь принесите цепь понадежнее, чтобы привязать волчицу вон там.

Люк ожидал, что Кора опять запротестует, но девушка ничего не сказала, даже когда волчица была привязана к толстому дубу, и он добавил:

– Если волчица сбежит, я пошлю своих людей убить ее.

Все так же молча Кора кивнула. Она встала на колени возле Шебы, поглаживая ее по огромной голове и шепча какие-то успокаивающие слова. В свете костра стало видно, что волчица почти совершенно белая, если не считать нескольких коричневатых пятен вдоль спины и на кончиках ушей. По контрасту с ее ровной шерстью хвост был густой и пушистый.

Пока Кора с ней говорила, Шеба грациозно помахивала им из стороны в сторону. Потом вдруг лизнула мокрым языком лицо девушки и, вскинув голову, протяжно завыла. Тут же кони стали неистово биться на привязи, и Люк услышал проклятия солдат.

– Если ты не заткнешь своей зверюге пасть, все кончится очень быстро, – раздраженно бросил он. – И клетка не понадобится.

– Но я ничего не могу поделать. Она же волчица. А волки воют.

– Я не хочу, чтобы мои лошади разбежались по всей Англии из-за того, что ты не можешь сдержать свою любимицу. Или ты угомонишь своего зверя, или это сделает мой меч.

Вздохнув, Кора взяла волчью голову обеими руками и слегка тряхнула ее.

– Перестань, Шеба. Сиди тихо… Тихо! – настойчиво повторила она.

Волчица опустила голову и виновато лизнула ей руку. Несмотря на свое раздражение и досаду, Люк не мог не отметить, что было и что-то забавное в отношениях между Корой и этим свирепым хищником, которого подарил ей муж.

Вульфрик… ее муж…

– А теперь оставьте этого зверя, миледи. Мы должны обсудить с вами один вопрос.

Кора взглянула на него и глубоко вздохнула, не ожидая от разговора ничего хорошего.

– Да, разумеется, милорд. Но можно мне попросить чего-нибудь съестного для Шебы? Она не ела, наверное, несколько дней.

– Ну что ж, сытый волк всегда менее опасен, – согласился он.

А потом, уже приказав бросить волчице кусок баранины, оставшийся от вчерашнего ужина, Люк спросил себя, почему же все-таки он не стал убивать ее. Так было бы проще и меньше хлопот. Но он видел, что животное это очень много значит для Коры, раз она опустилась ради Шебы до унизительной мольбы. Если эта волчица заставила сакскую гордячку сделать то, чего безрезультатно добивался он, Люк, то хлопоты эти могут в конце концов оправдаться.

С явной неохотой Кора оставила волчицу и проследовала в палатку, едва волоча ноги. Одна пола ее плаща была оторвана, а промокшее синее платье тоже пострадало во время бегства.

Войдя внутрь, девушка встала у дальней стенки и мрачно уставилась на него. Руки ее были скрещены на груди, подбородок вызывающе вздернут, а у рта образовалась уже хорошо знакомая Люку упрямая складка.

Он не стал тянуть время и сразу перешел к делу:

– Вы пытались провести меня, как дурака, миледи. Мне совсем это не нравится.

– Но, милорд…

Люк поднял руку, чтобы остановить поток ее оправданий.

– Не трудись сочинять для меня еще одну нелепую басню. Рассказывать ее ты будешь не мне. Но постарайся придумать что-нибудь более правдоподобное для короля, ведь он не слишком-то легковерен.

– Это не ложь. Ты же никогда не спрашивал, была ли я замужем.

Охваченный недоверием и гневом, Люк с удивлением уставился на нее.

– Ты наплела столько лжи, что сама же в ней запуталась. Но ведь ты ясно сказала, что ты девственница. Обычно после замужества девица не остается девственницей, если только саксы не нашли оригинальный способ, как это обойти.

– Нет, милорд, но…

Не в силах больше сдержать свою ярость, Люк в два шага приблизился к ней и, схватив за локти, изо всей силы встряхнул.

– Если ты будешь рассказывать мне нелепую сказку о том, что можно остаться девственницей после брачной ночи, я не отвечаю за то, что я сейчас с тобой сделаю.

Волосы упали ей на глаза, но взгляд, которым сквозь светлые спутанные пряди Кора смотрела на него, был тверд и полон вызова.

– Это правда.

– Господи Иисусе! – Чтобы окончательно не выйти из себя, Люк отпустил ее, толкнув так, что Кора, потеряв равновесие, попятилась назад. – Скажи мне вот что… сколько времени вы были женаты до того, как он умер?

– Дело не в этом, милорд, поскольку… Видишь ли…

– Итак, сколько времени?

Ощутив угрозу, прозвучавшую в его тоне, она выпалила:

– Три года.

– Три года. – Люк повторил медленно эти слова, сцепив руки за своей спиной, удерживаясь от искушения зажать ими ее лживый рот. – И ты думаешь, я поверю, будто он все три года с тобой не спал?

– Я же не говорила, что мы не спали вместе, только это…

– Во имя всех святых, если ты не замолчишь, то горько пожалеешь! – Он глубоко вздохнул, но та горечь и злость, которая возникла и нарастала в нем с тех пор, как она нечаянно произнесла имя своего мужа, не проходила. – Хотя, конечно, это объясняет многое из того, что приводило меня в недоумение, – сказал Люк, когда смог наконец говорить спокойно. – Немного найдется неискушенных девушек, которые не смутятся при виде раздетого мужчины, а тем более запросто предстанут перед ним нагишом. Я не должен был бы удивляться твоему предложению и…

Он замолчал, окинув ее медленным оценивающим взглядом, и уже тихо проговорил:

– Да, наверное, я был не прав… И поскольку вы были так расположены ко мне раньше, миледи, я не вижу причины дальше с этим тянуть. Я намеревался воспользоваться милостями какой-нибудь шлюхи, как только приеду в Йорк, но зачем же ждать? В конце концов, вы ничем не хуже любой из них, вы рядом, и это не займет много времени.

Одетому только в рубашку и легкие штаны, ему и в самом деле не требовалось много времени, чтобы раздеться. Кора в растерянности наблюдала за ним, когда Люк бросил в сторону свою рубашку, но едва лишь пальцы начали распутывать завязки на штанах, она протестующе вскрикнула:

– Нет! Ты не посмеешь…

– Вот как? Очень даже посмею. – Не сводя с нее взгляда, Люк распутал завязки штанов и позволил им упасть на пол, потом резкими движениями сбросил с ног башмаки. – Ну же, красавица. Разденься и ты ради меня, как сделала это в нашу первую ночь. Я хочу увидеть, что же я в конце концов выторговал.

– Я не кусок хлеба и не уздечка для твоей лошади, чтобы за меня торговаться.

– Но также и не девственница, которой ты притворялась. Одним мужчиной больше или меньше – какая разница! Ты сама начала эту игру, и я не прочь ее продолжить. Ну-ка, поживей снимай платье. Не заставляй меня ждать!

Кора прикрыла глаза рукой, когда Люк коснулся своих подштанников; губы ее заметно дрожали.

– Не делай этого, милорд. Я должна объяснить кое-что…

– Нет. Хватит лжи. – Быстрым движением он отбросил одежду и встал перед ней, бесстыдно обнаженный.

Какого же дурака он свалял, отказавшись переспать с ней первой ночью! Отказался, потому что благородно пощадил ее девственность. Как она, должно быть, потешалась над ним. Но ничего. Теперь ей будет не до смеха. Теперь Люк вдоволь потешится над ней. Это будет маленьким наказанием для нее за то беспокойство, которое она доставила ему, когда две ночи подряд он метался без сна, не в силах выбросить из головы воспоминания о ее обнаженном теле.

– Итак? – требовательно сказал он. – Не испытывай моего терпения. Но делай это медленно, со вкусом, чтобы я мог смаковать каждый миг. Предвкушение усиливает аппетит.

– Ты говоришь обо мне так, словно я блюдо для твоего стола.

– А разве нет? Ну давай же, начинай. Я сгораю от нетерпения.

Кора наклонилась и дрожащими пальцами начала поднимать свои юбки. Его взгляд неотрывно следил, как подол поднимался все выше и выше. Она нагнулась так, что волосы ее упали вперед, светлой завесой прикрыв ее стройные ноги…

А когда Кора выпрямилась, Люк увидел в ее руке кинжал. И не просто кинжал – а его собственный, тот самый, который он так и не смог найти перед отъездом из Вулфриджа. Ален потратил целый час, напрасно разыскивая его, пока наконец не признал, что кинжал потерян.

Увидев оружие в ее руке, Люк застыл, голос его сделался хриплым:

– Не глупи. Не делай этого.

– Это ты глуп, если думаешь, что я покорно разденусь и разлягусь перед тобой, нормандец. – Кинжал слегка задрожал в ее руке. – Я могу сделать это по своей воле, но не позволю, чтобы ты… чтобы ты… – Она судорожно перевела дух. – Я не позволю обращаться со мной как с какой-нибудь шлюхой.

– Ну что ж. – Люк спокойно скрестил руки на груди, с показным равнодушием глядя на нее. – Бедная Шеба! Как жаль, что волчицу придется убить из-за твоей лжи, из-за твоей глупости.

Удар достиг цели, судя по ее вдруг побелевшему лицу. Кора издала тихий придушенный звук.

– Нет… ты не сделаешь этого.

Люк пожал плечами.

– Это твой выбор.

– Но ты не причинишь ей вреда, если я уступлю?

– Когда я даю слово, я его держу. В отличие от тех саксов, которые лишь много рассуждают об этом.

Кинжал дрогнул в тонких девичьих пальцах, и с отчаянием Кора отбросила его от себя, швырнув через всю палатку. Он ударился о дальнюю стену и вонзился в крышку маленького дорожного сундука.

– Будь ты проклят! Будь ты проклят… – Последнее слово было едва различимо, когда она начала расстегивать застежку у горла.

Сначала красный плащ соскользнул к ее ногам.

Люк ждал.

С вызывающим видом Кора яростно рванула тесемки своего платья и, высвободившись из него, бросила поверх плаща.

Одетая только в нижнюю рубашку, доходившую ей до лодыжек, Кора посмотрела ему в лицо с явным презрением. Это должно было бы смутить и поколебать Люка, но такого не случилось. Пленница уже доказала, что она лгунья, и он теперь иначе, чем прежде, относился к ней. Ее вероломный обман освобождал его от всяких угрызений совести, и Люк не считал себя обязанным хоть в какой-то мере деликатничать с ней.

– Значит, тебе все равно, что я не желаю этого? – бросила ему Кора, стягивая рубашку, но так, чтобы у него еще было время передумать.

Люк не ответил.

На миг она прижала рубашку к груди, а потом, намеренно медленно, дала ей соскользнуть вдоль тела и упасть поверх остальной одежды.

Она была гораздо красивее, чем виделась ему в тех лихорадочных снах, когда, не в силах заснуть, он ворочался на кровати. Ее высокие, увенчанные темно-розовыми сосками груди были соблазнительно округлы, а гибкая талия, мягкая линия бедер и стройные ноги, утопавшие в складках сброшенной ею одежды, возбуждали в нем страстное желание.

Увидев Кору, столь прекрасную и юную, Люк забыл о своем намерении посрамить и унизить ее. Вместо этого он медленно двинулся к ней и, подойдя, провел пальцем по розовым соскам. Потом взял ладонью грудь, чтобы ощутить ее полноту и мягкую округлость, а Кора судорожно вздохнула и, закрыв глаза, затрепетала.

– Ты боишься? – прошептал он. – Тебе нечего бояться. Я хочу не наивную девицу, а женщину, искушенную в любви. – Люк снова провел пальцем по ее соску, отчего она еще сильнее задрожала. – Видишь: уступить – это не так уж плохо, даже если только на миг.

И, прежде чем Кора успела возразить, он наклонил голову к ее груди, смакуя кожу, которая пахла лавандой и дымом.

Ее тело было мягким и податливым, когда он, погладив ее грудь, опустился ниже, к талии, а потом обхватил бедра руками и притянул к себе. Тихий стон вырвался у нее из горла, а вьющаяся прядь светлых волос, защекотав ему щеку, скользнула по ее плечу. Трепещущая жажда в его чреслах становилась все более напряженной, но тут она вдруг уперлась руками ему в грудь, слегка отодвинув Люка от себя, и заглянула в глаза.

– Ты ошибаешься, если думаешь, что победил.

Ее соблазнительное тело было так близко, и его тело не могло не реагировать на это.

– Но разве это не капитуляция? – Чувствуя тут какую-то уловку, но не желая дальше препираться, он сильно сжал ее бедра.

– Нет… тактическое отступление.

Кровь тяжело забилась в его жилах, когда соски Коры коснулись его груди. Больше Люк не мог ждать. Он подтолкнул ее к своей кровати, все еще остававшейся разобранной и, опустив вдруг ставшее безвольным тело пленницы на постель, склонился над ней.

– Твоя битва проиграна, моя дорогая… – выдохнул он в плавный изгиб ее шеи, ощутив в ответ ее судорожный вздох.

– Так ли?.. – Ее руки легли на его плечи, но на губах играла странная улыбка, значения которой Люк не мог понять. – Не рано ли праздновать победу?.. – прошептала она. – Еще неизвестно, кто победил в конце концов.

Побуждаемый как страстью, так и решимостью, Люк пропустил ее слова мимо ушей, расценив их как очередную уловку. Все было неважно для него сейчас, кроме этой обольстительной женщины и его страстного, настойчивого желания овладеть ею.

Воспламенившись, он положил ее на кровать и лег сверху, придавив своим весом, а его жадный рот впился в ее полураскрытые губы со страстью, о существовании которой Люк в себе никогда не подозревал. Это было не просто вожделение, а какая-то безумная, всеобъемлющая страсть, которая заставила отступить все на свете, кроме жгучего желания сделать ее своей.

Кора застонала. Она дышала неровно и часто и беспокойно извивалась под ним, когда он ласкал ее, ощущая упругую мягкость груди, и нежную кожу живота, и шелковистую паутину ее лобка, и возбуждающий влажный жар между ногами.

Когда он сомкнул губы на ее отвердевшем соске, она вскрикнула, вцепившись в его плечи обеими руками. Лаская ее груди, Люк медленно переходил то к одной, то к другой, а когда приостановился, чтобы поцеловать ароматную ложбинку между ними, она ответила таким трепетом, который подстегнул его собственное желание.

Не в силах больше сдерживаться, Люк раздвинул коленом ее сомкнутые ноги и вошел в нее медленно и неотвратимо. Она изогнулась, тихо испуганно вскрикнула и вцепилась еще крепче в его плечи.

Ах, она была так напряжена и горяча, так великолепна, что в первое мгновение Люк даже не понял, что означал этот ее неожиданный крик боли, а захваченный водоворотом страсти, совершенно забыл о нем.

Но когда все кончилось, у Люка зародилось смутное беспокойство, омрачающее радость от близости с Корой.

Приподнявшись над ней, все еще подрагивая от недавно испытанного экстаза, он недоверчиво посмотрел на ее бледное лицо, а потом скользнул взглядом на простыни.

Так, значит, это была правда?.. Она не лгала ему… По крайней мере, в этом…

– Черт возьми, ты же девственница, – пробормотал Люк в изумлении.

– Уже нет, милорд, но я была ею…

7

Люк перевернулся на спину, закинув руку за голову, и уставился в потолок палатки. Губы его были плотно сжаты, темные глаза стали совсем черными.

– Расскажи мне, – холодно сказал он, – как могло случиться, что, будучи три года замужем, ты осталась девственницей.

Кора не ответила. Просто была не в состоянии. Потрясение от всего происшедшего лишило ее твердости, а нервное напряжение грозило разрядиться потоком слез. Необъяснимо почему, ей захотелось вдруг уткнуться лицом в грудь Люка и выплакаться всласть. И словно чувствуя это, он привлек ее к себе, что-то шепча по-французски.

Ее потребность выплакаться была совершенно естественной, но Кора презирала себя за слабость и не могла простить себе этого. Как она могла потерять контроль над собой? И откуда в ней это взялось? Почему она вела себя с ним точно опытная соблазнительница? Наверное, это было то, чего она сама хотела от него, поэтому ей и удалось ввести его в заблуждение. Когда Кора нарочито медленно раздевалась, возбуждая его улыбкой и глазами, ее тело само было переполнено желанием, что, конечно же, передалось и ему.

А потом и вовсе накатило какое-то безумие. Возбуждающее ощущение его рук на своем теле, его губ на ее сосках, его пальцев, блуждающих по ее самым укромным местам, – все это вызвало тот страстный ответ, который закружил, заставив все забыть. До тех пор пока вдруг резкая неожиданная боль не потрясла ее, вызвав крик, – ведь она даже забыла, что девственница.

Но прекрасное забытье, наступившее после пылкой страсти, тут же растаяло, когда Люк задал ей этот вопрос: «Как случилось…» Какими словами ему об этом рассказать?

Холодный ночной воздух быстро остудил ее разгоряченную кожу, и Кора невольно потянула на себя одеяло. Она теребила пальцами его край и старалась не смотреть на него, но не могла побороть себя. Они все так же лежали на узкой кровати, прижавшись друг к другу, и его сильное тело, горячее, с выпуклыми твердыми мускулами, по-прежнему волновало ее. Но безумие даже думать об этом теперь…

Кора отодвинулась от него, пробормотав что-то невразумительное, но он положил руку ей на плечо и удержал:

– Ты слышала вопрос, Кора. Ответь мне на него. Но только правду. Я хочу знать правду.

На этот раз ей не избежать объяснений, и, пожав плечами она ответила:

– Мы с Вульфриком росли вместе. Он воспитывался у моего отца после того, как его родители были убиты во время набега датчан. Мы были тогда еще маленькими детьми, и я всегда относилась к нему как к брату.

– Значит, он был у твоего отца приемным сыном? А у тебя есть родные братья или сестры?

– Нет. Отец всегда страстно хотел иметь сына, но моя мать была… она была слабой, болезненной. Она смогла подарить ему только меня, а он не сделал то, что сделал бы на его месте другой мужчина, и не пошел к другой женщине. Он глубоко любил мою мать… – Голос ее все затихал, и наконец наступило горестное молчание, но Кора вновь взяла себя в руки.

– Ты хочешь сказать, что вы жили вместе, как брат с сестрой, даже когда стали взрослыми?

– Так оно и было. – Кора снова помолчала. – Много лет мы с Вульфриком играли вместе, учились вместе… Был монах, который одно время жил в Вулфридже и обучал нас греческому, латыни, истории. – Она криво усмехнулась. – Меня, как девочку, не учили всерьез, а просто так, заодно. Но Вульфрик, он преуспевал во всем, больше всего в ратном деле. Еще мальчиком он бывал вместе с отцом в военных походах и выказал себя в них не только смелым воином, но и талантливым стратегом. Именно это, я думаю, заставило отца полюбить Вульфрика, всей душой привязаться к нему. Гораздо больше, чем то, что унаследованные им земли были обширными и граничили с нашими владениями.

– Ага, значит, отец выдал тебя за него замуж, чтобы увеличить свои владения. Но почему именно за него, за своего приемного сына? Почему не за одного из своих вассалов или соседей, с которыми дружил?

Кора повернулась и твердо встретила его пристальный взгляд.

– Я и слышать не хотела ни о ком из них, и мой отец это знал. К тому же нелегко было подыскать мне супруга, поскольку обо мне шла по округе молва, что я упряма и своенравна.

– И неудивительно, – усмехнулся Люк. – В это вполне можно поверить. Но, очевидно, ты и сама не возражала против того, чтобы выйти замуж за Вульфрика?

– Я была очень молода, мне исполнилось всего двенадцать лет в то время, и я думала только о том, что мы с Вульфриком всегда будем вместе. Любовь не приходила мне на ум. Вульфрик был старше и любил меня, но он терпеливо ждал. Он не хотел довести до конца наши брачные отношения, пока я не подрасту. В то время, я думаю, мой возраст был единственной причиной.

Люк слегка нахмурился.

– Я понял так, что была и другая причина, по которой он с тобой не спал?

– Да.

Она заколебалась. Воспоминание было болезненным для нее; жар приливал к щекам от ощущения мучительной и трепетной вины. Нет, она не могла рассказать Люку про это, не могла признаться, как разочаровала храброго Вульфрика. Ведь она любила его – но не так, как он жаждал. Он понимал это слишком хорошо, часто глядя на нее, с печалью в своих ясных глазах… Но что тут можно было поделать?

«Я знаю, что ты никогда не полюбишь меня так, как я тебя люблю, Кора. Но все равно. Люби меня так, как ты можешь, и этого будет достаточно…» Но этого оказалось недостаточно. Недостаточно, чтобы он остался в живых.

Помолчав, Кора заговорила, осторожно подбирая слова:

– Я всегда считала, что Вульфрик – самый красивый мальчик на свете, да так оно и было. Когда мы были детьми, казалось неважным, что он немного горбится и не очень высок, но, когда я подросла, а он нет, это стало бросаться в глаза. Постепенно тело Вульфрика стало искривляться от подтачивавшей его болезни. – Здесь Кора осеклась, и в голосе ее зазвучали слезы. – Он был очень силен духом. Я никогда не слышала от него жалоб, хотя находились люди, которые насмехались над ним. Но Вульфрик никогда и никому не показывал, как он страдает. Ах, он был так чист, с лицом светлым, как у ангела. Сине-зеленые глаза, как драгоценные камни, и прекрасные волосы золотистого цвета… Когда он умер, отец сказал, что он был слишком чист и благороден для этого мира.

– Так, значит, он умер не в сражении?

Кора попыталась улыбнуться, но ее лицо исказила лишь гримаса страдания.

– О, напротив. Это были датчане… Они приплыли на своих длинных ладьях, чтобы разграбить и разорить наш край. Отца тогда не было с нами – он воевал с шотландцами на севере, – и Вульфрик сам повел в бой наших людей. Он разработал блестящий план, разделив наши силы надвое и заставив врагов преследовать небольшой отряд. Он заманил их в лесистую долину, где устроил засаду… Но там же и пал с мечом в руках. Именно так, как всегда хотел. А план его удался: наши воины отразили набег и спасли тогда Вулфридж.

Кора попыталась глубоко вздохнуть, но горло перехватило, и точно огромный камень навалился на грудь. Даже теперь, после долгих четырех лет, прошедших после его смерти, скорбь подтачивала ее. Ведь Кора знала в глубине души, что это она погубила его. Его физическая неспособность довести до конца их брачные обеты стала причиной его гибели. Именно поэтому Вульфрик так жадно искал смерти и в конце концов погиб. Если бы не она…

Под сводами палатки воцарилось напряженное молчание, и Кора уже начала жалеть, что открылась этому человеку. Ведь что ни говори, а он был враг. Зачем же она доверила ему свою душевную боль?

Люк нарушил тишину:

– Отец твой был прав: твой муж был благородным человеком. Не каждый мужчина способен умереть так, как он сам того желает. Это было для него благословением небес.

Коре тоже хотелось думать так же. Но смерть Вульфрика оставила в ее жизни такую огромную пустоту, что она не могла смотреть на это таким же образом. Наверное, она была слишком эгоистична, думала только о себе. То же самое говорила ей не раз и Кайна, ее старая кормилица.

– Ему и так тяжело, а ты хочешь, чтобы он всегда был рядом с тобой, – бывало, ворчала она. – Тебя не заботит, как ему трудно притворяться, что он так же счастлив, как ты. Ах, себялюбивое дитя, когда-нибудь ты повзрослеешь и поймешь, что настоящая любовь основана не на том, что кто-то другой делает тебя счастливой, а на том, что вы делаете счастливыми друг друга.

– Я делаю Вульфрика счастливым! – упрямо твердила она, но Кайна сокрушенно качала головой.

– Да, я всегда замечала, как светлеет его лицо, когда ты зовешь его прокатиться с тобой верхом или побродить в лесу вместе с этой ужасной волчицей, которую он тебе подарил, – и все же ты не понимаешь его душу.

Это было ужасно, со временем осознать, что Кайна оказалась права, и в течение долгих дней после смерти мужа Кора была безутешна. В отчаянной попытке найти успокоение она отправилась к старцу, жившему в хижине у самого моря. Там она сидела на камне среди волнующейся, как море, травы, давая ветру играть своими свободно распущенными волосами, и смотрела, как старец раскладывает камни с вырезанными на них магическими письменами, которые называются рунами.

Но на этот раз магические камни не ответили на ее вопросы о прошлом; зато старец был склонен давать предсказания о будущем. «Волк принесет великую печаль и раздор на землю, но после этого надолго воцарится мир, а с ним – любовь. Великая любовь, и всю жизнь твой волк будет верен тебе…»

Туманное и странное пророчество, но в некотором смысле уже оправдавшееся. Явился Вильгельм Завоеватель, разоривший их страну, как волк, а вместе с ним пришли раздор и горе. Но время мира еще не наступило.

А ведь прошло уже три года, как Вильгельм ступил на английскую землю и убил короля Гарольда в битве при Гастингсе на Сенлакском холме. Три долгих года. Время ужаса, насилия и страха, а мира все еще нет. За исключением преданности ее волчицы Шебы, во всем остальном пророчество не исполнилось…

Кора старалась не смотреть на Люка, но все время, пока он скакал во главе отряда, под трепещущим вымпелом, которое нес его знаменосец, взгляд девушки постоянно возвращался к нему. У него уже был свой феодальный герб – черный волк на красном фоне утверждал его лордом Вулфриджа. Новый герб, новый господин. А что будет с ней?..

В середине дня на горизонте показался Йорк. Что-то случится с ней там? И хотя Люк утверждал, что Вильгельм проявит милосердие, как только узнает о вероломстве сэра Саймона, она совершенно не верила в это.

О власти Вильгельма Кора могла судить по тому, что видела по дороге из Вулфриджа: многие замки лежали в руинах, деревни в развалинах, окруженные полями с неубранным почернелым жнивьем, с костями погибшего от голода скота, – и это красноречивее всяких слов говорило о милосердии нормандцев. Люди встречались редко, ибо всякий, кто замечал приближение нормандских рыцарей, тут же спасался бегством. Кору печалило и приводило в ярость, что столько ее соотечественников страдают от них на родной земле.

Словно понимая ее состояние, Люк держался в стороне. Вспышки ее гнева доставались теперь лишь на долю Жиля, чьи плотоядные взгляды и двусмысленные замечания заставляли Кору выплескивать с трудом сдерживаемую ярость на него.

– Нормандская свинья, – шипела она в ответ на его требование, чтобы пленница держала своего коня вровень с остальными. – Перестань зудеть мне об этом. Как и о своем дружке Алене с его нежными чувствами ко мне.

Жиль поджал губы, и его серые глаза за поднятым забралом шлема посуровели.

– Я говорил Алену, что он сошел с ума, но он просил передать тебе это. А у тебя в характере злости, как у волчицы. Лучше бы сэр Саймон убил тебя вместо вашего гонца.

– У него на это не хватило храбрости, – отпарировала она, прищурившись. – Как и у тебя не хватает ее, чтобы справиться с женщиной. Я же вижу, как ты при каждой возможности бежишь жаловаться к сэру Люку. Представляю, как ты хнычешь ему, что я с тобой дурно обращаюсь, ничтожный слизняк.

Жиль схватил конец цепи, привязанный к ее талии, и подергал, напоминая о ее унизительном положении.

– Будь я на месте сэра Люка, то вместо того, чтобы сковать этими цепями, посадил бы тебя в клетку с волчицей, на которую ты так похожа.

– Ты и наполовину… да нет, ты и на четверть не такой, как сэр Люк. И не болтай понапрасну, что бы ты сделал на его месте. Без сомнения, ты бы задрожал как осиновый лист при одной только мысли, что можешь оказаться один на один с Шебой.

– Шеба! – презрительно бросил тот. – Благородное имя для лохматой грязной зверюги. Лучше бы сэр Люк сразу же убил ее. Она нервирует наших коней.

– Ты хочешь сказать, она нервирует тебя. – Кора покрепче сжала поводья, чтобы удержаться от соблазна хлестнуть ими Жиля. Люк настрого предупредил ее, чтобы она впредь вела себя сдержанно.