Текст книги "Тенепад (ЛП)"

Автор книги: Джульет Марильер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

– Зачем, если тебе нужна была их помощь?

– Если меня поймают, тех, кто со мной, тоже поймают. И накажут за помощь в побеге или по другой причине, которую придумают Силовики.

– Но ты лишь девочка.

– Я из Леса воронов, – я видела по глазам Пустого, что даже он, живший далеко, слышал об этом. – Ты, наверное, знаешь, что при Сборе там разрушили одну деревню. Мы оставались там какое-то время. Бабушку нельзя было уводить. Когда она умерла, мы услышали шепот. Кто-то рассказал людям короля обо мне, намекнул, что я… необычная. Таких народ зовет запятнанными. С тех пор мы в бегах, пытались не привлекать внимание, – это было сложно, ведь отец вскоре перестал различать фантазию и реальность. Он верил, что может выиграть. – Теперь и отец умер, – добавила я.

– И ты такая же, как я.

Я кивнула, не в силах говорить.

– А я удивлялся, – сказал Пустой, – как ты выстояла, когда я чуть не сбил тебя с моста. Ты не выстояла бы, ударь я тебя даже пальцем. А твой дар больше, чем ты думаешь, девочка. Мы поговорим, но сначала я исполню свое обещание, – он поднялся. Его голова чуть не задела крышу пещеры. – Посиди тут. Не бойся теней, они тебе не навредят. Сиди тихо, ты выглядишь очень уставшей. Я быстро.

* * *

Костер отбрасывал тени, и они двигались странно, на стенах появлялись силуэты – летучая мышь, цапля, тритон, бегущая лиса. Я сидела тихо, как и сказали, гладила спящего поки, а он урчал. Я вспоминала всех людей и представителей доброго народца, что были добры со мной, и понимала, как мне повезло. Доброта была редкой в Олбане Кельдека. Протягивать руку помощи было опасно, любой прохожий мог оказаться шпионом. Но Мара точно никому обо мне не рассказала. А вот ее сосед мог. Я видела в Маре себя, знала, что она никого не выдаст людям короля, и из меня они это вытянут только пытками. Хотя я надеялась, что и тогда у меня хватит сил молчать.

Помимо костра, в трещину попадал лунный свет. Я молилась, чтобы друзья, если их там убили, погибли быстро. Я ненавидела себя за то, что убежала, что не защитила их, не выступила против преследователей, не сделала другой выбор, за то, что спаслась ценой их жизней. Я молилась, чтобы их не взяли в плен. Они могли сбежать из ловушек, используя магию, но если там было железо, они подчинятся воле человека. У всех Силовиков с собой есть цепи? Или они ожидали, что мне будут помогать фейри?

Через какое-то время я услышала голос Пустого в туннеле.

– Там угол, осторожно. Медленно… Айе, сюда, – сердце екнуло. С ним кто-то был. Кто-то выжил.

Они вышли на свет, и я вскочила на ноги с надеждой и страхом. Пустой нес в руках неподвижное тело. Веточки Сореля были обломаны, виднелась красная кожа. И за Пустым шла Шалфей, ее лицо было пепельным, глаза опухли, губы были поджаты. Из-за серого лица ее нос больше, чем раньше, напоминал клюв. С ней был дубовый посох, но он был разломан. А накидка обгорела и порвалась.

– Теперь он дома, – сказал Пустой, уложив Сореля на покрывала. – Я мог лишь отнести его. Я сделаю тебе настой, – он взглянул на Шалфей, а она стояла у огня, словно не понимала, где она. – Нерин, поговори с крохой. Помоги ей. Знаешь? У тебя смелые друзья.

Я ничего не сказала, просто подошла к Шалфей, опустилась рядом с ней на колени и взяла ее на руки. Она застыла на миг, а потом рухнула, и ее тело задрожало от рыданий. Я держала ее и плакала сама. Это моя вина. Ее друг погиб, он жил бы, если бы не я. Ее посох был сломан. Она была такой сильной, но теперь была сломлена.

Пустой занялся завариванием сухих листьев. Через какое-то время Шалфей успокоилась и отошла от меня.

– Ты в безопасности, – сказала она. – Он бы обрадовался. Мы выиграли тебе хотя бы день.

– Прости… – начала я.

Ее руки поднялись в жесте, так похожем на тот, что был у Пустого раньше.

– Нет, нет, не надо. Мы сделали то, что нужно, чтобы ты спаслась. Сорель бы разозлился, если бы ты вернулась и стала жертвой людей короля. Это не спасло бы ему жизнь, но стало бы концом для нас троих.

– А Красный колпак? – спросила я. – И малыш?

– Красный колпак – не боец. Мы уговорили его скрыться. Он доставит весть Сильвер и остальным, даст знать, что ты идешь дальше, что мы потеряли одного из нас, – пауза. Я открыла рот, чтобы снова извиниться, но безмолвно закрыла его. – Это твой путь, – сказала Шалфей. – Тебя будут жестоко проверять. Это ты должна пройти сама. Но пока ты идешь, мы можем тебе помогать, – она посмотрела на неподвижного Сореля. – И мы поможем, девочка, даже если это убьет нас.

– Выпей, – сказал Пустой. – И не говори, пока не допьешь.

Чуть позже, когда настой был допит, а Пустой расспросил о Сореле, а Шалфей рассказала о временах, когда ее друг был храбрым, когда он был глупым, когда доводил ее до криков, я поняла, каким мудрым был броллахан. Может, его одинокие дни и ночи дали ему время обдумать смерть и принять ее. Когда рассказ с улыбками и слезами подошел к концу, Пустой накрыл одеялом Сореля, а я увидела, что лицо Шалфей немного ожило.

– Можешь спеть ему, – сказал Пустой, глядя на меня. – Ту хорошую старую песню. Чтобы отправить его в путь.

И я сделала, все четыре куплета, и когда я допела, Шалфей вытерла глаза и сказала:

– Давно я ее не слышала. Острова… Карга с островов? Если эта старушка еще ходит по земле Олбана, я попрошу ее починить мой посох. Она в свое время хорошо умела чинить. Но они ушли, Великие, ушли так глубоко, чтобы не видеть, как король издевается над их землями. Это ужасно.

– Тебе бы поспать, – сказал Пустой, глядя на нее. – Я помогу вам похоронить павшего друга утром.

– Ах, нет. Я посижу рядом с Сорелем. Не буду оставлять его на ночь одного, – Шалфей посмотрела на меня.

– И я посижу, – сказала я.

– Айе, мне редко составляет компанию одна девочка, а тут еще и пара, – сказал Пустой. – Тут точно не до сна.

– Ты говорил что-то о моем даре, Пустой, – напомнила я. – Что он больше, чем я думаю. Можешь объяснить?

– Пока он не начал, – сказала Шалфей, – ты должна еще кое-что узнать. Одного из тех мужчин я сожгла. Он умер, и Пустой сбросил его в реку. Другого я прикончить не успела. Ранила, но не сильно. Он сбежал. Тебе нужно спешить, Нерин.

Я знала, что это случится. Но все равно было страшно.

– Он побежал к Летнему форту?

Шалфей грустно улыбнулась.

– Я не дала ему выбора, – сказала она.

– Никто не перейдет Бриг Броллахана, – добавил низким голосом Пустой. – Никто не осмелится.

– Я смогла.

– Айе, ты не дрогнула. Ты доказала себя. И я сразу понял, что ты не так проста.

– В смысле? – а мысли путались. Что было лучше? Уйти на рассвете и надеяться, что я успею добраться до леса за долиной до того, как за мной отправятся Силовики? Прятаться в пещере Пустого и надеяться, что сюда не полезут? Может, преследователи знали, кого преследовали, а, может, просто проверяли слова о подозрительной путнице. Но они видели меня с добрым народцем, защитившим меня. Теперь за мной будут охотиться. Может, стоило уйти сейчас. Луна взошла, может, я не заблужусь. Я снова закашлялась.

Когда я снова смогла дышать, Пустой сказал:

– Я тебе расскажу историю. Давным-давно, на дальнем севере летом, когда восстал морской народ, ведомый злой королевой, завязалась война с броллаханами, что жили в пещерах недалеко от пещер. Королева была ужасной, она заставила свой народ бить, крушить, убивать. В войну втянули и людей, ведь их корабли тонули, сети рвали и детей забирали на их глазах на берегу. Нерин, люди не верят броллаханам. Сказками про нас пугают детей, чтобы они не ходили на утесы, к трещинам к земле. Мой вид тоже не очень любит людей, ведь вы занимали всю землю, не думая о тех, кто был на ней. И шла война, и все страдали от нее. Так было, пока не появился человек там, где бушевали волны. Его звали Корканом. Он всегда говорил, что еще с детства мог видеть и слышать волшебный народ всего острова. Когда Коркану было шестнадцать, или около того, он отправился в путь, и никто не знал, куда, а вернулся он другим. Он стал тише, мудрее и старше своих лет. Оказалось, что он научился быть Зовущим, и когда он вернулся домой, он увидел, как страдает народ, и он понял, что пора применять знания. Он созвал броллаханов, и они пришли к нему, ведь он был Зовущим. И против воли люди и броллаханы сражались на одной стороне, чтобы одолеть морской народ, согнать их на одинокие острова, чтобы они больше не ступали на тот берег. Кто-то говорил, что в тот день пришел даже сам Лорд Севера, но я не знаю, может ли зов быть таким сильным, чтобы призвать Стража. Ты знаешь о дарах, девочка. Они появляются, когда наш вид и люди пересекаются, – он посмотрел на Шалфей. – Добрый народец и люди обычно не ложатся в одну постель, но всякое бывает. А порой дар проявляется в семье годами спустя. Внезапно у дитя может появиться редкий талант к пению, танцу, сражениям или пониманию животных. Но давным-давно был Зовущий – тот, кто мог призывать добрый народец и заставлять их работать вместе. Тебе нужно понять, что разные наши виды обычно не сотрудничают. Мы держимся поодаль. Не в нашей природе объединяться и бороться или что-то строить. Но если Зовущий собирает нас на задание, мы должны подчиняться. Мы не можем отказаться, – он посмотрел на меня оценивающим взглядом маленьких глаз. – Такой дар заставит всех шагать на войну. Вся армия будет слушаться этого зова.

Тишина была многозначительной, и это ошеломительное заявление совсем не удивило Шалфей.

– Я? – мой голос оказался потрясенным хрипом. – Вы думаете, что я – одна из этих Зовущих? Но это смешно. Я не звала Шалфей и Сореля. Я не звала никого, кого встречала по пути. Они просто появлялись. Мой дар – видеть и слышать вас, а не… управлять, – это пугало меня. У людей не должно быть такой силы. Она могла привести к невообразимому кошмару.

– Что думаешь, кроха? – Пустой посмотрел на Шалфей.

– Ты можешь быть прав, броллахан, – Шалфей сидела, ручку положив на одеяло, накрывавшем Сореля. Она напоминала сову. – Я следила за Нерин, когда она еще была крохой, не больше меня, копала с бабушкой овощи и учила, какие травы помогают. И даже тогда я чувствовала что-то редкое. Хотя не все из моего вида согласны со мной. Мы разошлись во мнениях о том, что ты, Нерин, и какой важной можешь быть. Если бы вредная Сильвер и ее приспешники не были такими упрямыми, мы бы выступили толпой против твоих врагов, и этот храбрец не лежал бы сейчас хладным рядом со мной. Я говорила ей… – Шалфей замолчала, помрачнев. – Зовущие появляются редко, – заговорила она. – Уже двести лет таких в Олбане не было. Потому все отвыкли, что девочка или мальчик могут увидеть их, услышать голоса, но некоторые все же могли это делать. Это хороший дар, хотя теперь опасный. Зовущий тоже нас видит, но даже тогда, когда мы прячемся. Он приманивает нас. Без должной тренировки больше ничего не будет. Но если будет, как с Корканом, если найти учителя, развить навык, то дар станет мощным. Дар может решать исход войн. Дар может многое изменить. Ты хотела бы понять, помнят ли это люди. Но у твоего вида короткие жизни и память. И перед появлением следующего Зовущего все забывается.

Я не знала, что спросить сперва. Вряд ли я была тем, о ком они говорили. Но если это все же было правдой, это могло полностью изменить мое будущее. Могло сделать Тенепад не просто убежищем, но… Нет, этого не могло быть. Я бы уже поняла, какими силами обладаю.

– Почему вы верите, что это я? – спросила я у них.

– Мы это чувствуем, – сказал Пустой. – Костями. Как только я увидел, как ты идешь по мосту, я понял, что это ты.

– Тогда зачем заставил меня танцевать, петь и играть?

– Проверял, чтобы убедиться, что не ошибся. Я же не дал тебе упасть.

– Я думаю, что вы ошибаетесь, – сказала я. – Никогда не слышала о Зовущих. Не понимаю, как это. Мне почти шестнадцать – я не ребенок, а женщина. Если бы мой дар был таким мощным, я бы поняла это.

– Знаки были, – тихо сказала Шалфей. – Сорель их тоже видел. Другие спорили, ты знаешь. Многие в тебя не верят, многие думают, что я сошла с ума, преследуя тебя. Я не смогу доказать тебе, что я права. Как и ты, но это проявится со временем. Подумай, почему тебя так хотят получить люди короля? Подумай, почему ты еще жива за три года скитаний? Твой дар делает тебя ценной. Это помогает тебе выживать.

Кожу покалывало. Я боялась. Я не хотела, чтобы это было правдой, но чем дольше думала, тем логичнее это становилось. Когда призрачные воины пели песню и просили меня сражаться, они видели не обычную девочку, а ту, что могла призывать их народ, что могла что-то изменить. Ужас впился в меня.

– Если король хочет Зовущего, – сказала я, и голос дрожал, – он бы не хотел, чтобы этого человека убили. Он бы хотел, чтобы она работала на него. Слушалась. Он бы хотел, чтобы она подчинилась, – я вдохнула. – Я – опасность для вас, – сказала я. – Я уйду с первыми лучами солнца. Я не могу использовать этот дар, я не знаю, как. Я приношу беду всем, кто помогает мне.

– Дети не бегают до того, как научатся ходить, – сказал Пустой.

– И не поют до того, как назовут маму по имени, – согласилась Шалфей.

– И не берут в руки меч, пока не смогли есть ложкой.

– И не плетут одеяло, пока не сшили обувь.

– Что вы говорите? Что я должна научиться быть Зовущей, как юноша из истории? Кто будет меня учить?

Тишину нарушало потрескивание костра.

– Я не могу, – сказал Пустой. – Это старая сказка. Очень старая

– Я слышала, что никто не умел призывать со времен бабушки моей бабушки, – сказала Шалфей. – Если кто и остался в Олбане, они прячутся. Кто будет винить их?

– Никто, – сказал Пустой. – Конечно, люди короля охотятся на тебя, Нерин.

– Но откуда они знают, кто я? Я сама этого не знала, – люди в Лесу воронов знали только, что бабушка учила меня исцелять. И этого хватило, чтобы вызвать Силовиков, но это не объясняло их желание поймать меня. Мог отец, перепив эля, намекнуть на мою способность видеть добрый народец? Это услышал кто-то, знающий о Зовущих? От этого мне стало не по себе.

Пустой устроился на ночлег, растянувшись у огня, подложив под голову большую руку.

– Можете говорить хоть всю ночь, лучше не будет, – сказал он. – И вам точно нужно идти. Куда направитесь?

– На север. Вверх по долине.

– Теперь ты знаешь, кто ты, – сказал Пустой, – ты убежишь или пойдешь вперед?

– Я иду вперед, Пустой. Сама, – я замешкалась. – Шалфей, ты говорила, что я должна доказать себя. Я не знаю, что это. Будут испытания? И что потом? Ты знаешь, что я не просто скитаюсь, а иду кое-куда, но… если я Зовущая, то…

– Если так, – сказала она, – то, думаю, скоро ты поймешь, что будет дальше. А проверка… Зовущий должен проявить некие качества. Достоинства. Иначе ничего раскрывать нельзя. Так сказано в Старых законах.

– Но если я не знаю, что это, как я… не важно, – я задумалась. – Эти достоинства. Их может быть семь?

– Может, – сказала Шалфей с кривой улыбкой. – Большего сказать не могу. Делай то, что нужно, когда будет нужно. Иди по долине осторожно. Между этим местом и соединением реки открытое пространство. Там легко заметить одинокого путника. И когда ты окажешься в ущелье, придется идти по дороге. Ты точно не хочешь, чтобы я пошла с тобой? Я уже не раз помогала тебе в беде, хотя ты, наверное, радовалась увидеть кусты или тень.

Тело Сореля лежало рядом с нами под покрывалом. Я знала, что должна отказаться, хотя была бы рада ей в пути.

– Спасибо дважды, но я должна идти одна.

Пустой долго молчал и слушал.

– Я бы пошел с тобой, девочка, – сказал он, – если бы мог. Но я не могу покинуть пост. Больше некому охранять бриг. Понимаешь?

– Конечно, – я представила, как иду по долине с броллаханом. Он был бы хорошим стражем и спутником, но его было сложно не заметить, и люди короля сбежались бы, как муравьи на мед. А там пришли бы и Силовики с железом. – Я уйду с первыми лучами солнца.

Глава седьмая:

Луна была бледным полукругом, когда я попрощалась с товарищами. Солнце еще не встало. Холод воздуха я ощущала в груди, пока пыталась не кашлять. Я пыталась укутать шею, рот и нос. Я скрылась под капюшоном и шла так быстро, как только могла.

Я знала путь. Я шла к месту, указанному Шалфей, как нить за иголкой. Долина сузилась, река и дорога оказались меж отвесных каменных стен. Дорога едва могла вместить телегу. Ущелье было длиной в две мили, и прятаться было негде. Спуститься по реке на лодке еще можно было, но не подняться.

Я рассчитывала дойти до ущелья к середине утра, не знала, доберется ли туда кто-то из Летнего форта раньше меня. Могли ли люди Кельдека знать, что я окажусь Зовущей? Тогда я в большей опасности, чем могла представить. Зовущий мог многое изменить, эта сила могла объединить людей и добрый народец, заставить их работать вместе. Зовущий мог освободить Олбан. А мог стать ужасным оружием, оказавшись в руках короля.

Представив, что сделает Кельдек, если получит возможность командовать добрым народцем, я ощутила прилив тошноты. Может, я и была Зовущей, а, может, и нет, но если Шалфей и Пустой угадали, то я не должна попасть в руки людей короля. Я должна ради всех, кто проявил доброту ко мне, добраться до Тенепада. А там я смогу узнать, кто я и что могу делать.

Как я могла доказать свои качества, если не знала, что доказывать? Я шла и пыталась вспомнить подсказки из разговора, которого подслушала в полусне. Что-то о руке. Дающая рука, да. То, что я делилась скудными запасами, могло показать щедрость? Вряд ли, ведь они говорили, что сложнее делиться, когда мне самой нечего есть. Так что я еще не показала ни единого качества. Дающая рука. Было в этом выражении что-то знакомое, но если я и слышала его раньше, все равно не помнила, где.

Солнце поднялось выше. На западе столпились тяжелые и серые тучи, грозя дождем. Ноги и голова болели. Грудь сдавливало так, что было сложно дышать. Я шла вдоль реки, оттягивая момент, когда ступлю на дорогу. Здесь долина была почти пустой, подъем становился все сложнее, виднелись лишь растрепанные кусты и сухая трава. И признаки, что здесь были зайцы. Я увидела маленькое стадо коз, пасущихся недалеко от берега, и спряталась за покосившейся стеной из камней, сердце колотилось. Козы не рассказали бы никому, но пастухи могли. Когда я убедилась, что животные тут одни, я посмотрела на свою дорогу. Вдали стоял низкий домик фермера, он был серым посреди зелени холма, дымок выходил из трубы. А потом был вход в ущелье. Боги, пусть там не будет поста стражи.

Я прижалась к стене и закрыла глаза. Сев, я чувствовала боль в конечностях, но не приятную после выполненного задания, а глубокую боль, что могла привести к болезням. Голова была горячей, со зрением тоже творилось что-то странное, мне мешали все видеть точки. Нельзя слабеть. Нельзя оставаться на открытой местности, сидеть на месте. Я заставила себя встать. До ущелья оставалось около двух миль. И еще две мили в ущелье. Я смогу. Должна. А на другой стороне можно укрыться в лесу, что рос за холмами.

Я стояла, и все кружилось. Я выудила фляжку и заставила себя проглотить воду. Стиснув зубы, я вышла на открытое пространство.

Что-то было не так. Даже идти было ужасно сложно, словно я шагала в вязкой грязи. Я смотрела туда, где стены ущелья отбрасывали темные тени на реку. Нужно идти дальше. Я дойду туда и спрячусь.

Когда я добралась до ущелья, солнце было высоко в небе. Если Силовиков предупредили, то за мной выехал отряд, они скоро будут здесь. Никого не было видно. Людей не было. А вот доброго народца было много – на склонах, под камнями, в трещинах. Я их чувствовала. Но с ними нельзя говорить. Я не хотела никого подвергать опасности.

Я глубоко и судорожно вдохнула и выдохнула. Вот и я. Я была простывшей и уставшей, и эти слова казались боевым кличем. Я вышла на королевскую дорогу.

Я прошла, наверное, сто шагов в тени ущелья, когда услышала топот копыт и скрип колес телеги впереди. Я укуталась в накидку и пошла дальше. Какой была история? Я едва ее помнила. Калла. Потоп. Родственники на севере. А место… Стоячая вода?

Телегу было видно, она двигалась в тени. Крепкая лошадь, мужчина на выступе с сумкой за спиной для тепла опустил плечи. Телега приближалась, и я отпрянула к каменной стене, ведь мы бы не поместились на дороге. Мужчина прищурился, но не остановился.

Вдохнув, я поправила сумку и пошла. Еще две мили, и я найду укрытие. Дальше в долине были фермы, конечно, но я не буду идти по открытой дороге, видной всем. Завтра или послезавтра я буду в Трех каргах. А за ними близко и до Леса воронов. Холод впился в меня с воспоминаниями. Идти домой сложнее всего.

Но я видела свет вверху, стены ущелья расходились, открываясь сверху. Почти на месте. Голова кружилась. Ноги отказывались идти ровно.

Звук сзади. Копыта стучали по дороге. Две или три лошади спешили по дороге. Не было времени думать. Как и придумывать план. Негде прятаться. Сердце стучало, как барабан, кожу покрывал холодный пот. Я не могла убежать от них. Я прижалась к каменной стене, зная, что я на виду. Один взгляд, и меня поймают.

Я вжалась щекой в твердый камень, вжалась телом. Я чувствовала внутри медленное биение, мрачный ответ моему панически колотящемуся сердцу. Там было огромное, старое и мудрое присутствие. Странные слова зазвучали в моей голове, часть забытой детской игры. Камнемон, камнемон, голову склони, Камнемон, камнемон, только не умри! Камнемон был существом из камней, существом, которого мы с Фарралом боялись перед сном. Сказка. Фантазия.

Биение сердца заполнило мое тело ритмом. Оно было сильнее меня. Оно казалось настоящим.

Всадник показался на дороге – высокая фигура в балахоне на огромной лошади. За ним были другие, они ехали по двое. Первый издал клич, указывая на меня.

Я зажмурилась и прижалась лицом к камню. Если я была Зовущей, если такой дар был, пусть спасет меня.

– Камнемон, камнемон, глаза открой, – прошептала я, зубы стучали. Если это не сработает, еще до заката я познаю скребок разума. И буду потеряна. – Камнемон, камнемон, меня скрой.

Вдруг все потемнело. Все вокруг было камнем, я оказалась внутри него. Я не могла пошевелиться. Я ничего не видела, не слышала, была парализована. Я не могла дышать. Я с ужасом выдохнула и ощутила ответ, тяжесть немного ослабла. Я судорожно вдохнула. Я убью себя чарами? Боги, было так темно, не как в ночи без луны или в доме без зажженных ламп, но просто без самого существования света. Словно весь мир исчез, и осталась только я, дышала только я.

– Камнемон, – прошептала я во тьму, – когда все пройдет, отпусти меня.

Ничего не изменилось. Не двинулось. Я искала глазами хотя бы тусклый свет. Тело было напряжено, сердце сжималось. Я ничего не могла поделать. Никто не знал, что я здесь. И я останусь тут, пока не превращусь в груду костей. Как долго я уже здесь? Как долго будут здесь всадники, пока не поймут, что фигуры у камней уже нет? На меня давила тьма, камни были вокруг тела, и время уже не имело значения.

«Выбора почти нет, – заговорил голосок во мне. – Или ты остаешься погребенной заживо, или становишься орудием зла. Так ты хотя бы делаешь Олбану одолжение, если сдашься. Зачем биться, если не победить? Этому нет ни рифмы, ни причины».

Рифма. В прошлый раз я говорила не так. Могло все быть так просто? Я пару раз вдохнула, успокаивая попавшее в ловушку тело. Разум в спешке искал рифмы.

– Камнемон, камнемон, как опустеет путь, – голос был дрожащим шепотом. – Камнемон, камнемон, дай мне вдаль шагнуть.

Тьма была абсолютной, камни обнимали меня. Тишина продолжалась. Но я ощутила дрожь камней, словно низкий смех. И затем свет. Я зажмурилась, ослепнув на миг. Камни отпустили меня, и я рухнула на утоптанную землю дороги, ушибив колено и руку. Что-то двигалось. Я взяла себя в руки и подняла голову, но видела лишь каменную стену. Я поднялась на ноги, осмотрела дорогу. Всадников не было. Я спаслась. В этот раз.

Все во мне кричало: Беги! Но я не могла. Ноги тряслись, грудь сдавило, словно крепко обвязали чем-то. Преследователи пошли дальше или вернулись в Летний форт? На дороге было много следов копыт и сапог. Это я могла прочитать. Кто-то спешился тут, кто-то осмотрел место, где я стояла в камне на расстоянии вытянутой руки. Они не нашли меня и разделились. Четыре набора копыт пошли в Летний форт. Один конь направился вперед.

Я прошла ущелье, а ноги едва несли меня. Нужно найти укрытие, нужно спрятаться. Долина снова расширялась, хоть и ненамного, но у реки поместились фермерские угодья между холмами с лесом. Бузина и ива покрывали склоны, над ними возвышались дубы. Еще выше на холме были камни. Сверху пролетел орел, крылья ловили лучи солнца, сияя золотисто-коричневым. Листья лежали грудами под голыми деревьями, лес не скроет меня так, как я надеялась.

Мне было холодно. Холод пробирал до костей, тело дрожало, суставы болели. Я озиралась, пыталась заметить место, где скрывалась пещера, впадина, где я могла мы остаться. Начался дождь, сначала одинокими камнями, а потом и ливнем.

Поблизости не было чащ, рощ и места, где спрятался бы путник. Я шаталась, понимая, что вот-вот потеряю сознание. Я не успею дойти до глубин леса.

Если бы голова не была тяжелой от жара, я бы так не рисковала. Но так было, и я увидела ферму недалеко от деревьев. Я бы не приблизилась к дому. Поднимался дым, там кто-то был. Я бы не подошла к окруженным забором полям, там были свиньи, молчаливо стояла корова. Я бы не искала укрытия в домиках во дворе, где я могла столкнуться с курами, гусями или свиньями. Но чуть поодаль стоял амбар, его двери были закрыты, а двор был пустым. Сбоку был проем, открытый, наверное, для скота. Я приблизилась, двигаясь от забора к стене, от куста до груды бревен. Я прикусила губу, ожидая, что залает сторожевой пес или кто-то закричит. Ничего. Никто не вышел. Корова посмотрела на меня, но промолчала. Курицы были у амбара, прячась под навесом от дождя. Тощий петух был на ограде и следил. Он посмотрел на меня, я просила его молчать.

Земля с этой стороны амбара была болотом, сильно пахло свиньями. Ноги скользили, я могла упасть, но двигалась дальше. Там была брешь с тропинкой для животных. Я подошла и забралась внутрь. Там было тихо, сухо и темно. Какие-то тюки, телега, упряжь на стене, косы и вилы стояли рядом. Голуби курлыкали наверху. На другом конце было сено. Я рухнула на него, укуталась в сырую накидку и уснула.

* * *

– Вставай! Двигайся! – меня жестоко схватили, кто-то поднял меня на ноги. Я не проснулась до конца и покачивалась, я упала бы, если бы не хватка чужих рук. Где я? Что случилось? – Имя! Что ты здесь делаешь? – рычал мужчина. Другой стоял с вилами, направив их на мою грудь.

– Н-ничего. Я… – история – Меня зовут Калла. Я сирота – не сорвалась с губ. Амбар… искала укрытие. Снаружи был темно. Шея пылала болью, руки и ноги онемели. Я едва могла дышать, куда там говорить.

– Как это понимать? Как ты сюда попала? Кто тебя послал? Куда ты идешь? – меня трясли, и голова болталась, как у тряпичной куклы.

– Калла, – выдавила я. – Каменноводье. Просто… проходила мимо.

– Каменноводье не в этой стороне. Врешь, – меня снова тряхнули, уже сильнее. Здесь был и третий мужчина с заостренной веткой и женщина с мрачным видом и с мальчиком, держащим фонарь.

– Подумай и говори правду, – приказал пленитель. – Если нужно было укрытие, почему не попросила?

Ответить я не могла. Я знала, что никому в Олбане нельзя доверять, и никто не даст путнику переночевать, ведь можно пострадать от руки Кельдека. Я смотрела в пол, думая, что нужно как-то соврать. А можно было показать, что я простыла.

– Ее обувь, – испуганно прошептала женщина. – Финнак, посмотри. Если это не работа народца, я съем чепец бабушки.

Они смотрели на мои туфли в свете фонаря, их лица стали бледными, а в глазах отразился ужас.

– Запятнанная, – сказал мужчина с вилами с отвращением. – Запятнанная. Боги, смилостивьтесь. Ты знаешь, что случилось с людьми в ферме выше, когда у них застали в доме такую…

– Как ты посмела зайти сюда? – женщина шагнула ко мне, голос дрожал от злости и страха. – Как посмела? Ты каждую минуту под этой крышей угрожала нам! Убирайся! Убирайся со своими погаными туфлями! – рявкнула она. Я ощутила на щеке ее слюну. Руки были зажаты, и я не могла ее вытереть. Я просила мысленно отпустить меня.

– Нет, – сказал Финнак. – Подумай, женщина. Мы можем отдать ее. Они ее хотят. Это она убегает от Силовиков. Нам заплатят.

– Отдать? – голос женщины был резким. – Сказать Силовикам, что она была в нашем амбаре? Да они сожгут все это место и нас вместе с ним! – ребенок рядом с ней не двигался и никуда не смотрел.

– Ты не слышала слова того парня? – Финнак осмотрел остальных с видом лорда, произносящего речь. – Зовите, когда увидите ее. Так он сказал. Мы можем не говорить ему, но если он прознает? Нас заставят стать в ряд и попрощаться с жизнью. Свяжите девчонку и зовите мужчину в плаще.

– Я? – спросил парень с вилами.

– Да, ты, Оллан.

– Сейчас? В темноте?

– Айе, сейчас и в темноте, балда, – Финнак тряхнул меня. – И быстрее, пока она ничего не сделала. Зажгите еще одну лампу и идите к ферме Семи сосен. Он ведь про нее говорил? – молчание. – Нет, я пойду. Свяжите девчонку и удерживайте, пока я не вернусь. Мы получим хорошую плату, если все сделать правильно.

Хватка ослабла. Я попыталась вырваться, вспоминая бабушку.

Только не это…

Ужас придал на миг сил, от удивления мужчина промедлил. Я уже была у входа, но ноги не послушались, и я рухнула на пол.

– Железо, – сказал Финнак, пока меня поднимали. Я повисла в их хватке, как мешок с зерном. – Веревка не поможет. То, что зашило туфли, может развязать веревку и освободить девчонку в миг. У нее могут быть друзья из народца на каждом углу. Возьмите ту цепь и железные инструменты. Свяжите ее и охраняйте. А я приведу Силовика.