Текст книги "Драгоценный бриллиант"

Автор книги: Джудит Мак-Уильямс (Макуильямс)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Нервно поправив складки шелковой рубашки на груди, Ливия пошла вниз.

– Доброе утро, Ливия. Извини, что Бобби побеспокоил вас, – раздался низкий голос Билла. Она с некоторым усилием постаралась сосредоточиться.

– Пустяки, – как можно дружелюбнее отозвалась она, пытаясь улыбнуться. Вид у зятя был хмурый, на скулах играли желваки, словно он говорит через силу. – Что-нибудь случилось, Билл? – удивилась она. Сколько помнила его Ливия, муж сестры всегда был бодр и весел, иногда даже до назойливости. Таким мрачным она его никогда не видела.

– А что может случиться? – Даже голос его, обычно такой беспечный, совершенно изменился.

Ливия хотела было ответить ему, но промолчала. В памяти всплыли загадочные слова, сказанные вчера Ферн. Неужели Ферн с Биллом не ладят? Это трудно себе представить. Для Ливии они всегда были образцовой и счастливейшей парой.

Стало быть, внешний вид обманчив. Ливия не на шутку расстроилась. В самом деле, она уже год буквально с ума сходит от любви к Конелу, а никто из ее друзей и родных этого даже не заметил.

– Билл, – начала Ливия, не зная, что и сказать. С одной стороны, ей не хотелось лезть со своими расспросами, а с другой – чем-то можно помочь, если, конечно, действительно что-нибудь случилось?.. Беспокойство ее росло, и Билл, наверное, это почувствовал.

– Ты здесь, Ливия? – высунула голову из кухни Ферн. – Иди помоги мне внести последний вклад в мою стряпню на семейное торжество. – Мужа она словно не заметила.

Ни слова не говоря, Билл резко повернулся и ушел в гостиную.

Бросив недоуменный взгляд на неестественно прямую спину зятя, Ливия пошла на кухню.

Ферн заправляла приготовленный ею картофельный салат. Движения ее были чересчур резкими.

– Не сочти меня назойливой, но у тебя что-то с Биллом? – решилась наконец Ливия.

– С Биллом? А что у нас может быть такого с Биллом? Мы… – Ферн замолчала, и вдруг губы у нее задрожали и она всхлипнула. – Ох, я просто не знаю, что делать!

– С чем? – Бас Конела резанул слух Ливии – он возник на пороге, поглядывая на кофейник.

Ливия встала, чтобы дать ему кружку, но он замахал на нее руками и взял сам. Ливия, не отрываясь, смотрела, как его губы, только что ласкавшие ее пылающее тело, прикоснулись к краю кружки.

Конел сделал глоток и повернулся к Ферн.

– Так что вы говорили?

– Да так, ничего, – нехотя пробормотала Ферн.

Конел, почувствовав в ее тоне недоверие к нему, заставил себя не подать виду и сделал еще глоток, потом поднял глаза на Ливию, и их взгляды встретились. Она смотрела с сочувствием, словно пытаясь сказать, что они в равном положении. Это его немного успокоило.

– Ферн, не думай, что мы суем нос не в свое дело… – сказала Ливия.

– Я и не думаю. Просто… Да что за черт! С какой стати делать из этого секрет? Рано или поздно все и так узнают. Билл получил повышение. И из-за этого сыр-бор разгорелся.

– Тогда чего ж у вас обоих такой вид, словно налоговый инспектор решил проверить ваш налоговый отчет? – с изумлением воскликнула Ливия.

– Да потому, что работа эта в Атланте, в штате Джорджия! – пояснила она.

– Космополитический город, – не совсем понимая, заметил Конел.

– Вы не понимаете! Если мы переедем, я потеряю все, чего с таким трудом добилась. Здесь у меня свой класс, именно такой, какой я хотела, и, главное, постоянная работа. А в Атланте мне все придется начинать сначала, замещать учителей, а я ненавижу замещения.

– А что будет, если Билл откажется? – спросил Конел. Ливия сидела с сокрушенным видом.

– Менеджер предупредил, что другого повышения не будет, – огорченно призналась Ферн. – Он уже дважды отказывался.

– Круто! – охнула Ливия.

– Они, конечно, не уволят его, – продолжала Ферн. – Он может продолжать работать на своем месте до пенсии.

– И с каждым годом все больше чувствовать себя обойденным и неудовлетворенным, – поежился от ее слов Конел.

– А как насчет неудовлетворенности Ферн? – машинально вступилась за сестру Ливия. Вот и Конел с легкостью готов пожертвовать всем, чего с таким трудом добилась на своей работе Ферн! Неужели он с такой же легкостью перечеркнет карьеру своей жены, если это будет мешать его собственному продвижению? Или он полагает, что его жена должна добровольно принести себя в жертву?

Вообще-то он всячески поддерживал ее в работе, но ведь она до сих пор работала на него, напомнила себе Ливия. Она принесла его агентству кучу денег. Неужели Конел из тех, кто руками и ногами за работающих женщин, пока это не касается его лично? Откуда ей знать? Что случится, если он женится на ней и у них будут дети? Дети требуют уймы времени и забот. Что, как он решит, что, пока дети маленькие, ей надо уйти с работы? От этой мысли Ливия готова была зареветь. Неужели все ее планы рухнут?

– Ливия, я… – Ферн не закончила, потому что на пороге появился Билл.

– Конел, тебя к телефону, – сообщил он. – Звонит какая-то женщина. Говорит, что звонила Марии и та дала ей наш телефон.

Конел поставил кружку и поискал глазами телефон.

– Аппарат в гостиной, – сказала Ливия. – Пойдем, я покажу тебе. – Она была рада воспользоваться моментом, чтобы сбежать от невеселых мыслей и тягостной атмосферы, возникшей между Биллом и Ферн. – Вон он, – указала она, кивнув на головой на телефон на краю столика у дивана.

Она хотела было тут же выйти, но Конел махнул ей рукой на кресло и взял трубку.

У Ливии словно камень с души свалился, когда она по обрывкам разговора поняла, что разговор чисто деловой. Конелу предлагали написать телезаставки.

– Понимаю, но… Не думаю… да, всего хорошего.

Конел положил трубку и повернулся к Ливии с задумчивым видом.

– Это мисс Эверт из секретариата члена Конгресса, некой Дарнелл. У нее по последнему общественному опросу упал рейтинг, и она хотела бы прибегнуть к услугам другого рекламного агентства.

– Но причем тут мы? Мы же никогда не занимались политической рекламой.

– Она говорит, что нас ей порекомендовал один из наших клиентов, но кто именно – не сказала. Как тебе нравится эта идея?

Ливия рассеянно теребила прядку за ухом, думая, кто бы это мог быть, а Конел, глядя на нее, вспомнил, как совсем недавно его пальцы ощущали шелковистость ее волос, вновь почувствовал их нежный цветочный запах, который он вдыхал, зарывшись в них лицом… Огромным усилием воли он попытался отделаться от наваждения. Надо делать дело, а не мечтать о сексуальных развлечениях, приказал он себе.

– Мне не нравится то, куда катится политическая реклама, – проговорила Ливия. – Политики не столько пытаются привлечь избирателей к своим идеям, сколько льют друг на друга грязь.

– Конечно, это не дело.

– Разумеется, не дело, – сухо отозвалась Ливия. – Люди не должны конфликтовать друг с другом.

– Так ты против этой работы?

– Агентство твое, – пожала она плечами. Сама мысль о том, что Конел может подумать, будто она из тех женщин, которые используют секс для деловых отношений, была для нее невыносима.

– Разве раньше это мешало тебе высказывать свое мнение?

– Раньше – другое дело.

– А что изменилось?

– Но ведь мы… – беспомощно махнула она рукой.

У Конела поднялась бровь.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что не можешь относиться ко мне по-старому только потому, что я позволил тебе некоторые вольности с моим телом, то есть что ты больше не можешь относиться ко мне с уважением?

У Ливии глаза на лоб полезли. Вольности? Уважение? Что он несет?

– У тебя сегодня что-то с головой… – наконец выдавила она.

– То есть ты уважаешь меня по-прежнему? – В голосе его звучала горечь, и это до глубины души потрясло Ливию. Ей хотелось обнять его и прижать к сердцу, погладить жесткую складку у губ и затем поцеловать ее. Но она не могла. Гостиная была не самым идеальным местом для поцелуев.

– Послушать тебя, так я первым делом должна уважать тебя. Не говори чепухи!

– Не думаю, что это чепуха, – задумчиво протянул Конел. – Но если вернуться к твоим возражениям… не хотела бы ты попробовать изменить положение дел?

– В одиночку? – с насмешкой спросила она.

– Нет, – с горячностью возразил Конел. – Вдвоем. Вместе.

Вместе. Соблазнительно звучит, что и говорить. Но речь идет о работе. Ливия слегка поежилась, вспомнив, с какой легкостью Конел готов был пожертвовать всеми с таким трудом достигнутыми достижениями Ферн ради карьеры Билла.

Ливия беспокойно заерзала в своем кресле. Она представила себя в квартире, где обречена проводить целые дни в обществе детей, отрезанная от всего мира. Да она просто сбрендит! Спокойствие, приказала она себе. Еще никакого признания в любви не было, не говоря уж о предложении руки и сердца.

– Ливия! – В гостиную ворвалась Ферн, за ней – разъяренный Билл. – Ты ведь тоже счи-таешь, что я права? Скажи Биллу, что он эгоист.

В глазах сестры Ливия увидела отчаяние. Такое же отчаяние было в глазах Билла.

В полной растерянности она посмотрела на Конела. Сестра, конечно, права, но и Билл по-своему прав. Столько биться за лучшее место – и вдруг от всего отказаться, да еще зная, что другого шанса не будет!

– Есть китайская пословица: только глупец встревает в спор между мужем и женой, а Ливия к глупцам не относится, – попытался помочь Ливии Конел.

– Но она моя сестра! – не сдавалась Ферн. – И она женщина.

– Это я заметил. – Его бас гулко прозвучал в комнате, и Ливия вспыхнула.

– Мне не до смеха! – возмутилась Ферн.

Раздался грохот распахнувшейся входной двери, затем она с таким же грохотом захлопнулась, и по лестнице затопал Бобби.

– Сколько раз я говорила, чтобы Бобби ходил через заднюю дверь… – разъярилась Ферн, но договорить не успела: послышался яростный стук в ту же входную дверь. – Это еще что? – Ферн с недоумением посмотрела на Ливию, но та лишь пожала плечами.

– Эй, вы там, откройте! – послышался низкий мужской голос.

– Это Карл с нашей улицы, – сказал Билл и пошел открывать. За ним пошли все.

Ливия подняла голову и увидела перепуганную физиономию Бобби, выглядывавшего из ванной комнаты. Ага, догадалась Ливия, вот где собака зарыта. Чем же это мальчишка так взбесил соседа?

Билл распахнул дверь. На пороге стоял хныкающий мальчик возраста Бобби, а рядом худосочный мужчина. Ливия машинально бросила взгляд на крепко сбитого, ладного Конела. Какой контраст!

– В чем дело, Карл? – спросила Ферн, потому что все остальные молчали.

– Дело? – прорычал мужчина. – Я сейчас мозги вышибу вашему ублюдку!

Билл даже зажмурился, словно человек, который попал из огня да в полымя.

– Это вы о чем? – наконец выдавил он.

– Да о вашем парне, вот о ком! Он поколотил моего маленького Майка!

Ливия чуть не подскочила от неожиданности. Это ж надо так орать!

– Бобби, иди сюда! – крикнул Билл. Ответом ему было молчание, прерываемое всхлипываниями Майка, довольно показушными, как показалось Ливии. Затем Бобби появился наверху и нехотя, нога за ногу поплелся вниз.

– Это что такое, Бобби? – обратился к нему Билл.

– Я же сказал, что он сделал, – начал было Карл, но Билл оборвал его:

– Я спрашиваю своего сына.

Бобби несколько испуганно посмотрел на разгневанного Карла.

– Я врезал Майку, потому что он мне велел, – и Бобби дрожащим пальцем указал на Конела.

Конел нахмурился и внимательно посмотрел на хныкающего Майка.

– Конел велел тебе побить Майка? – с недоверием переспросил Билл.

Бобби энергично закивал головой.

– Я вовсе не бил его. Он слишком большой. Я лишь врезал ему и побежал домой.

– Бобби, это тот мальчишка, что лезет к тебе? – спросил Конел.

Бобби кивнул, бросив опасливый взгляд на Майка.

– Он каждое утро караулит меня в коридоре и отбирает деньги на завтрак, – выпалил он.

– Не ври! – завопил Карл. – Мой сын не вор!

– Чего же ты мне раньше не сказал, Бобби? – каким-то странным голосом проговорил Билл.

Бобби дернулся.

– Потому что, когда я пожаловался учительнице, Майк сказал, что будет колотить меня еще больше, если я только заикнусь тебе или маме. Я и ему не хотел говорить, – Бобби кивнул в сторону Конела, – просто нечаянно вырвалось. А он велел мне ударить Майка.

– Я сказал, чтобы он дал ему сдачи, – поправил Бобби Конел. – Хулиганам надо всегда давать отпор.

– Мой сын не хулиган! – взвизгнул Карл. – Он жертва.

– Ах, плач современной Америки! – вступилась Ливия. – Все жертвы. Никто не отвечает за свои действия.

– Ливия! – отозвалась недовольная Ферн. – Тут нет ничего смешного. Твой жених спровоцировал насилие!

Конел посмотрел на нее с недоумением. А чего же она хочет от мальчишки? Чтоб из него сделали боксерскую грушу? От огорчения Конел переступил с ноги на ногу. Нет, он ее просто не понимает. Впрочем, пришлось ему одернуть себя, ты вообще ничего не понимаешь в воспитании детей.

– Будете говорить с моим адвокатом, – бросил Карл и пошел вон с крыльца. Его все еще хныкающий сынишка поплелся за ним.

– О Боже, – проговорила Ферн, глядя вслед удаляющейся парочке. – Ты думаешь, он это серьезно?

– Сомневаюсь, – утешила ее Ливия. – Карл такой же хулиган, как его отпрыск. Пошли в кухню, наведем порядок, пока не опоздали к бабушке.

– Но я все равно уверена, что дракой ничего не решить, – метнула Ферн сердитый взгляд на Конела.

Ливия, чуть помешкав, быстро поцеловала Конела в щеку, не в силах противостоять желанию утешить его. Тот выглядел совсем обескураженно. Да и есть от чего, удрученно подумала Ливия. Этот уик-энд у сестры словно нарочно складывался так, чтобы убедить Конела, что его нежелание заводить семью совершенно обоснованно.

Она прижалась к его теплому телу, и сразу у нее отлегло от сердца и все сомнения рассеялись. С улыбкой взглянув на Конела, она последовала за сестрой на кухню.

– Ты на меня тоже злишься, пап? – с беспокойством спросил Бобби.

Билл покачал головой.

– Нет, Конел прав. Иногда надо постоять за себя. Если нужно побить хулигана, побей его. Но если я узнаю, что ты стал драться без причины, ты пожалеешь об этом, понял? А теперь беги к маме и спроси, что тебе нужно сделать до отъезда.

– Есть, сэр, – выпалил Бобби и понесся на кухню.

– Спасибо, что помог Бобби, – промолвил Билл, обращаясь к Конелу. Видно было, что слова давались ему с трудом. – Если б не эти чертовы проблемы… – Он в растерянности почесал затылок. – Да что толку говорить попусту? Я ничего не могу решить. Мне надо подумать. Передай Ферн, что я приеду на ферму попозже. Честно говоря, мне сейчас не до родственников. Делать вид, что все в порядке…

Билл удалился, и через минуту Конел услышал, как взревел мотор его грузовика.

Итак, его первое впечатление было правильным. Билл не очень ладил с родственниками жены. Из чего следует, что факт рождения в среднем классе еще не гарантия успешного вхождения в чью-либо семью.

Билл даже не знал, что Бобби притесняют в школе! Вот тебе и хорошее воспитание: отец и представления не имеет о проблемах сына. Больше того, это же воспитание не дает возможности Ферн дать своему ребенку практический совет. Что пришлось делать ему, Конелу.

Компромисс в семейной жизни, оказывается, гораздо важнее, чем он полагал раньше. И семейные отношения требовали огромной работы, ничуть не меньшей, чем требуется для обучения тонкостям защиты в футболе. Но этому-то он научился! Недаром его целых восемь лет подряд признавали лучшим защитником. Неужели он не смог бы научиться быть Ливии хорошим мужем?

А вот как насчет детей? Конел задумался. Сможет ли он научиться быть отцом?

– Конел, тетя Ливия спрашивает, где ты, – раздался голос Бобби с кухонного порога.

Конел вздохнул и нехотя направился в кухню, заранее ожидая осуждающих взглядов Ферн. Однако, вспомнив, что там и Ливия, он прибавил шаг.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

– Следующий поворот направо, – командовала Ливия. – Дом фермы не виден с дороги.

Конел бросил на нее испытующий взгляд, пытаясь представить ее фермершей, за что тут же поплатился: машина наскочила на огромную выбоину и ее резко качнуло влево. Сильными руками он крепко обхватил руль.

– Что за черт, в Пенсильвании не мостят дороги? – выругался он.

– Если верить моему дедушке, то нет.

– А чем он занимается?

– Выращивает цветы и овощи. Он всю землю, кроме акра вокруг дома, отдал дядюшке Гарри, когда вышел на пенсию.

– Так ты никогда на ферме не жила? – спросил Конел, которого интересовали все мельчайшие подробности ее жизни.

– Да нет. Я родилась в мамином доме и до колледжа жила все время там. Вон туда, – она махнула рукой на стену из багряно-красных тополей. – Это дорога к нам.

Конел послушно повернул.

– Похоже, все уже в сборе, – указал Конел на группу людей, сидящих на широкой террасе. Он отгонял от себя мысль о том, что сегодняшний вечер будет повторением предыдущего, когда все словно сговорились доказывать Ливии, что он чужак. Что он совсем из другого теста.

Остановив машину около обшарпанного пикапа, Конел вышел и открыл правую дверцу, чтоб выпустить Ливию.

– Отличная у тебя машина, Конел, – крикнул один из вчерашних дядюшек, имя которого вылетело у Конела из головы.

– У нее и управление хорошее, – принял условия игры Конел.

– Всегда мечтал о «мерседесе», – включился в словесный обмен дядюшка Гарри. – Скажи, если не секрет, сколько она стоит?

– Не знаю, – ответил Конел. – Я ее арендовал. У меня нет машины.

– У тебя нет машины?!

Все разом уставились на него, и в глазах у каждого стояли неподдельный ужас, недоверие и жалость.

– Парень, чем тратить деньги на бриллиант, чтобы пустить пыль в глаза женщине, лучше бы обзавелся машиной, – назидательно резюмировал дядюшка Гарри.

Конел опешил, не ожидая подобного истолкования своих слов. Они, видно, решили, что он разорился и последние гроши выбрасывает на воздух, чтобы произвести впечатление на Ливию. Он бросил взгляд на Ливию: она еле сдерживала смех. А в общем, они правы, подумал он. Он не только последний цент готов потратить на Ливию, но заложит и свое будущее, если она попросит.

– Не так уж дорого я стою, дядюшка Гарри, – вступилась Ливия. – А вы, господа, не-правильно поняли. Зачем в Нью-Йорке машина, если есть такси?

– Ливия, хватит точить лясы. Иди-ка лучше представь Конела бабушке. Она все утро ждет не дождется вас, – крикнула Мария из-за стеклянной двери.

Сделав глубокий вздох, Конел пошел в дом вслед за Ливией. Не вечно длится день. Рано или поздно все разойдутся по своим спальням, а он будет снова любить Ливию. Во всяком случае, он на это страстно надеялся.

Он взглянул на Ливию, невольно задержав взгляд на ее иссиня-черных волосах, оттеняющих белизну шеи. Он даже затаил дыхание, вспомнив, как эти пряди щекотали его грудь, когда он целовал ее. Раньше он даже и не предполагал, насколько соблазнительны ее волосы, потому что в офисе она обычно собирала их в пучок.

Чтобы отделаться от наваждения, Конел попытался переключить внимание на красочный букет цветов на старинном рояле.

– Это тот, на ком ты, наконец, остановилась, Ливия? – обратилась к ним пожилая женщина, сидящая в огромном потертом кресле, в котором утопала ее хрупкая фигурка.

Ливия поцеловала бабушку.

– Очень жалко, что тебя не было вчера, бабуля. Это Конел Сазерленд. Конел, это моя бабушка Донагер.

– Как поживаете? – вежливо осведомился Конел.

– Мария говорит, вы работаете с Ливией в Нью-Йорке? А вы достаточно зарабатываете, чтобы содержать жену? Нью-Йорк такой дорогой город!..

– Мама! – воскликнула Мария. – Разве можно спрашивать человека, сколько он зарабатывает!

– Ты можешь не слушать, Мария. Это мое дело.

– Меня не нужно содержать, – поспешила вмешаться Ливия. – Я сама себя прекрасно содержу.

– Я могу поддерживать ее, – еле сдержал улыбку Конел. Своей деловитостью старушка чем-то напомнила ему саму Ливию. – Я и вас смогу содержать, если потребуется.

– Если наше социальное обеспечение вот-вот обанкротится, как я где-то читала, то это может понадобиться! – парировала бабушка Донагер. – Надеюсь, вы не из тех нынешних молодых людей, которые не любят детей? – продолжила она атаку.

Не то чтобы он не любил детей. Абстрактно он, конечно, детей любил. Но при этом никогда не сталкивался с конкретным ребенком. От одной мысли о том, что ему пришлось бы взять на себя ответственность за воспитание цивилизованного члена общества, скажем того же Бобби, Конел похолодел. А вдруг Ливия не захочет детей?.. От этой горькой мысли ему стало еще хуже.

Ливия посмотрела на Конела, и ее поразило напряженное выражение его лица. Бобби. А мо-жет, Ферн права и он действительно терпеть не может детей? Перед глазами вдруг всплыл образ очаровательной крохи с конеловскими каштановыми прядками и озорной улыбкой. Не может быть, чтоб он отказался от такого.

Ну, хватит! Уйми свое воображение! Она ведь на самом деле даже не помолвлена с Конелом. Сначала надо уговорить его на заключение брака, а уж потом думать о детях. Увы, главная цель явно удаляется, по мере того как Конел общается с ее семейкой.

– Нельзя сказать, чтобы я их не любил, – наконец ответил Конел. – Просто у меня нет в этом деле никакого опыта.

– Единственный ребенок, так, что ли? – с некоторой симпатией переспросила бабушка До-нагер.

– Не знаю, – честно признался Конел. – Меня оставили на пороге дома, когда мне было несколько дней от роду. Я вырос в приюте.

В приюте! Ливию словно по голове ударили. Так Конел не из культурной семьи? У него вообще семьи не было? Первым ее желанием было обнять его, защитить. От чего защитить? Это смешно. У него отличная карьера, куча денег, масса друзей, его уважают коллеги. От нее ему ничего не нужно.

– Бедняжка. Как это ужасно! – запричитала Мария и тут же запнулась.

Ливия растерялась. Как реагировать на это откровение Конела? Лучше вообще промолчать, решила она. Какой смысл в словах? На самом деле то, что Конел оказался без роду без племени, ее совершенно не волновало. Ее мало трогало, кем были его родители и что они делали. Ее волновал только Конел сам по себе.

– Подумаешь, – похлопала Конела по руке бабушка Донагер. – У тебя будет вся семья Ливии, когда вы поженитесь. Когда же сей счастливый день? – поинтересовалась она.

– Бабуль, мы же только обручились, – вмешалась Ливия, чтобы как-то отвлечь старушку. – Дай нам время получше узнать друг друга.

– В наши дни жених и невеста и так слишком хорошо знают друг друга, – не без едкости парировала бабушка Донагер.

– Даю слово, вы первая узнаете – когда, – ответил Конел.

– Да, но… – Бабушку Донагер прервал писк пейджера в кармане Конела. – Это еще что такое?

Конел вынул из кармана пейджер.

– Пейджер, – объяснила Ливия.

– Что-то срочное, – пробормотал Конел, показывая пейджер Ливии. – Код Нью-Йорка, а номер незнакомый. Может, ты знаешь?

– Вроде нет, – покачала головой Ливия.

– Это ужасно, – возмутилась Мария. – Даже в субботу не дают человеку покоя.

– Уж такая у него работа, – объяснила Ливия. – У Конела собственное дело, и ему всегда приходится контактировать с клиентами.

– Твой отец по выходным не работал, – с некоторым неодобрением промолвила Мария.

– Каждая работа имеет свои недостатки, – заметила бабушка Донагер. – Конел, можешь воспользоваться телефоном в нашей спальне. Там никого нет. Линия, Покажи Конелу.

Конел поблагодарил, радуясь возможности хоть на минуту скрыться с глаз не в меру проницательных родственников Ливии. А эта жалость, которую он прочел в их глазах, когда упомянул о своем детстве! Вот только Ливия не жалела его. Она и ухом не повела! Он послушно пошел через весь многолюдный дом вслед за Ливией в спальню в задней части дома.

– Здесь, – показала ему Ливия на туалетный столик.

Конел с трудом заметил телефон. Все его внимание поглотила кровать. Перед ним уже возникли соблазнительные картины: вот он подходит к Ливии, вот валит ее на кровать…

Взрыв смеха из открытого окна отрезвил его. К сожалению, здесь нельзя… В любой момент кто-то может войти.

И Конел решил, что, переговорив по телефону, предложит Ливии прогуляться до леса. До безлюдного леса. Найдет упавшее дерево, они присядут и… Он тряхнул головой, чтобы отделаться от эротических грез. Цель прогулки – информация, напомнил он себе. Разузнать, хочет она детей или нет. Лучше б нет, страстно надеялся он, потому что тогда было б легче уговорить ее рискнуть выйти за него замуж. Но сначала телефонный звонок.

– Говорит Конел Сазерленд, – сказал он, когда его соединили. – Польщен вашим мнением о нашем агентстве, но… Да, но… Отлично. Всего хорошего.

Конел положил трубку и какое-то время рассеянно смотрел перед собой.

– Какие-то проблемы? – спросила Ливия.

– Нет, – неторопливо отвечал Конел. – Скорее наоборот. Комплимент. Это та дама из Конгресса. Объясняла, в каком духе надо снять ролик. Помнишь нашу рекламу для компьютерной сети прошлой весной?

Ливия кивнула.

– Владелец сети магазинов компьютеров ее хороший приятель. Он и порекомендовал нас. Это, конечно, потрясающий шанс вторгнуться в совершенно новую для нас область рекламы. К тому же эта конгрессменша предоставляет нам полную свободу действий… – словно размышляя вслух, говорил Конел.

– Нда, – пробормотала Ливия, но мысли ее были далеко от рекламных проблем. Она глядела на Конела сквозь опущенные ресницы. Солнце заливало его золотым светом, вокруг его головы было нечто вроде ореола, как и вокруг головы Авраама на картине рядом с крестильней в церкви.

Она попыталась представить Конела патриархом. Это оказалось проще простого. Конел интеллигентен, добр и прекрасно сложен. Вылитый патриарх! Во всяком случае, мог бы вполне за него сойти, выкинь он из головы свой заскок насчет детей. Может, его холодность к Бобби всего лишь сдержанность, а не симптом чего-то более глубокого, например действительной неприязни к детям?

А что, если он не женился как раз потому, что не хотел детей? А если он планирует сначала наладить работу агентства, а уже потом жениться? Может, все эти высказывания против брака всего лишь способ отпугивать женщин от всяких претензий на него, пока он сам не сделает решительный шаг? Ливия мысленно представила Конела у алтаря с другой женщиной и от злости прикусила губу.

– Что с тобой? – Конел всматривался в ее побледневшее лицо.

– Ничего. А почему ты спрашиваешь?

– У тебя такое выражение, будто тебе хочется кому-нибудь врезать, – суховато пояснил он.

Ливия состроила гримасу.

– Ты никогда не слышал о Давиде и Голиафе?

– Слыхивал я немало басен, но большинству из них не верю.

– Не веришь, что не в силе дело?

– Оставим банальности. Как убедить тебя, что в физической схватке ты столь же безоружна, сколь и хороша?

Ливия заглянула в его смеющиеся глаза, и волна возбуждения захлестнула ее. Сегодня утром ей довелось на собственном опыте убедиться, что он, безусловно, прав и силой его не одолеешь. Но ведь не всегда победа достается сильнейшему. Иногда она оказывается на стороне того, кто действует исподтишка.

Сделав вид, что собирается выходить, Ливия круто повернулась и набросилась на Конела, рассчитывая застать его врасплох и повалить на кровать, а коль повезет, так и сорвать поцелуй и тут же удрать, не дав ему опомниться.

Но уж такова была участь большинства ее планов касательно Конела: они проваливались. И сейчас он не только не рухнул на кровать, но вообще с места не сдвинулся. Ни на дюйм. А сама она словно приклеилась к его груди, уткнувшись носом в шею. Не удержавшись, она полной грудью вдохнула и ощутила исходящий от него головокружительный запах. Как чудесно навсегда остаться в этом положении! Ощущать всем телом его тепло. Расслабиться и ждать, пока он не придет в неистовство от необузданного желания…

– Ладно. Ладно. Что ты делаешь? – спустил ее на землю голос Конела.

– Хотела проверить, не случайно ли ты обошел меня утром, – пробормотала Ливия, коснувшись губами его упругой шеи.

– Конечно, нет! – Хрипотца в его голосе навела ее на мысль, что они говорят о разных вещах.

– А может, я хотела позабавиться, – объяснила она, осмелев настолько, что выгнула спину и уперлась грудью в его грудь.

– А я вот еще не позабавился!

Конел обхватил ее за бедра своими сильными руками, приподнял и крепко прижал к своей груди. Его реакция была немедленной и полной желания.

В этой позе она вдруг почувствовала и свою беспомощность, и женственность. Мужчина – завоеватель. Стало смешно, но поднимавшееся в ней желание уже почти захлестнуло ее.

– Нет, это не лучшая идея, – пробормотала она, пытаясь вновь овладеть явно выходящей из-под контроля ситуацией. Противоречивые чувства и образы – от легкого юмора с сексуальным подтекстом до требующей немедленного удовлетворения страсти – обуревали ее. Но о каком удовлетворении на бабушкиной кровати могла идти речь? – Не можем же мы здесь… – придушенным голосом запротестовала она.

– Кто сказал, что не можем? – пробормотал Конел, все крепче прижимая ее к себе.

– Я хотела сказать: не должны.

Как ни странно, но то, что ее тело возбуждает Конела так же, как его тело ее, подействовало на Ливию отрезвляюще.

– Сюда могут войти и…

– …и узнать о птичках и пчелках. – В голосе Конела явственно звучало недовольство. Он отступил на шаг, и Ливия очутилась на земле, старательно гоня от себя чувство разочарования. – И готов биться об заклад, это будет Бобби, – желчно добавил он. – Кстати, не знаешь, все дети любят подглядывать или он один такой?

– Дети просто более естественны в своей любознательности, чем взрослые, – попыталась оправдать племянника Ливия. – Пошли, я представлю тебя…

Голос ее вдруг ослабел. Она поймала себя на мысли, что слишком вошла в роль невесты. Эта псевдопомолвка настолько запутала ее, что она уже с трудом отличала свои фантазии от реальности. А если Конел догадается, что она в него влюблена… Ливия покраснела до корней волос, представив, каким конфузом это может обернуться. В каком виде она предстанет? Да и ему будет невесело. Чего доброго, придется уйти из агентства.

– Ты как будто чего-то испугалась, – заметил Конел. – Какие еще любознательные родственнички у тебя в кустах? – В голосе его звучали насмешка и досада.

– Успокойся! Люди как люди. Пойдем. Поболтаем с моими двоюродными сестрами.

– В такой роскошный осенний денек лучше погулять, – осторожно начал развивать свой план Конел. К его немалому восхищению, Ливия охотно согласилась.

– Замечательная идея, – поддакнула она, поскольку и сама была не прочь побыть с ним наедине, подальше от любопытных глаз своих родственников. – Денек действительно обещает быть роскошным.

Она повела его к заднему крыльцу, сделав вид, что не расслышала одну из своих тетушек, окликнувшую их по дороге.

Когда они добрались до леса, Ливия глубоко вдохнула свежий осенний воздух, радуясь их уединенности.

– Правда, чудный запах?

– Да, в городе не такой. Тебе не хватает этого в Нью-Йорке? – спросил Конел. Ему неожиданно пришла в голову мысль, что, может быть, Ливия до сих пор не вышла замуж, потому что ждала человека, который согласился бы вместе с ней вернуться в Скрэнтон.