Текст книги "Драгоценный бриллиант"

Автор книги: Джудит Мак-Уильямс (Макуильямс)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

– Даже не могу сказать, что в тебе особенно привлекательно, – раздумчиво протянула она.

– Скажем, мои бицепсы, – предложил он.

– О твоих физических данных я как-то не особенно задумывалась, – соврала она, с опаской заметив лукавый блеск в его глазах.

– А напрасно, – сказал он с наигранной серьезностью. – Физические данные играют важную роль в отношениях, даже притворных. Можешь потрогать мои мускулы, чтобы по достоинству оценить их.

Это он ей говорит! Ей, которая и так уже сотворила из него кумира!

Медленно, оттягивая момент, она стала приближаться к нему, пока глаза не уперлись в свитер. Да, мускулатура у Конела хоть куда. Просто фантастика! Он весь такой: крепкий, надежный. Он не из тех, кто отдается порывам и тут же охладевает. Для женщины Конел Сазерленд, конечно, редкостная находка. Такой не бросит и не сбежит при первых трудностях.

Только какой ей толк от всего этого, если она не может убедить его изменить свое отношение к браку? А та блондинка, которой он купил обручальное кольцо? Ведь он собирался на ней жениться.

– Есть жалобы на мое сложение? – раздался голос Конела.

Нет, с этим все в порядке. Ливия с трудом отогнала от себя мысли о прошлом. Надо думать о настоящем или, вернее, о будущем.

– Впрочем, может, ты из тех женщин, которые не придают особого значения физической силе?

Ливия не знала, что и ответить. Сказать, что физическая сила для нее главное, было бы пошло. Но ведь так оно и есть. Да плевать, в конце концов, пошло это или нет! Никто в этом мире не совершенен.

– Может, ты из тех женщин, которым в мужчине подавай ум? – ехидно продолжал Конел, явно подначивая ее.

Затем вдруг протянул к ней руки и привлек к себе. Застигнутая врасплох, Ливия оказалась крепко прижатой к его груди, и голова ее закружилась от исходящего от него жара. Ей оставалось только смириться и расслабиться, отдавшись горячей волне, поднимавшейся откуда-то снизу.

– Зачем ты это сделал?

– Думай, думай, женщина! Что лучше: болтливый тип или сильный и немногословный?

Ливия глубоко вздохнула, и запах его одеколона ударил ей в ноздри. Такой приятный запах. Как будто лимоном пахнет. Она любила аромат лимона. И вообще все лимонное. Лимонные ириски, лимонный пирог, лимонный мужчина…

Интересно, может, Конел и на вкус как лимон? Она повела носом по его шее и улыбнулась, почувствовав, как он напрягся. Расхрабрившись, она коснулась языком его кожи. Он еще крепче сжал ее. Если она так дуреет от него, нет ничего удивительного, что и его тело отзывается на ее ласки.

– Ливия, – раздался над ее ухом голос Конела, когда она снова поцеловала его в шею.

Вовсе он не лимонный на вкус, скорее соленый. Она провела руками по его груди, пьянея от ее удивительной лепки. Да, Конел Сазерленд – идеал мускулистого мужчины. Он воплотил в себе все ее эротические фантазии.

Ее пальцы пробежали по его плечам и замкнулись у него за шеей. Она чуть крепче прижалась к его груди, желая только одного: поцеловать его. Как зачарованная смотрела она на его приближающиеся губы, все в ней дрожало в предвкушении поцелуя, в ушах звенело, она словно готова была взорваться, но, к ее разочарованию, он вдруг весь напрягся и повернул голову к двери.

– Что такое? – услышала она свой слабый голос.

Конел кивнул на дверь. До Ливии только сейчас дошло, что ее зовет племянник. От смущения ее бросило в краску: она так была поглощена Конелом, что ничего не слышала. Она подняла глаза и посмотрела на Конела. Он смотрел на нее, как ни в чем не бывало, разве что легкая досада мелькнула на его лице: так иногда реагировал он в агентстве, когда что-то не ладилось.

Ливия поспешно оторвалась от Конела, возвращаясь на грешную землю. Разве можно так голову терять? – корила она себя. Это она зациклилась, а не он. Ну, подумаешь, с удовольствием целует ее; любой нормальный мужчина с удовольствием целует любую женщину.

– Тетя Ливия, – услышала она нетерпеливый крик племянника, подействовавший на нее отрезвляюще. – Почему ты не отзываешься? Что вы там делаете? Мне нужно взять чистые носки.

– Мы лишь… – начал было Конел, но Ливия поспешно перебила его. Не хватало только, чтобы он необдуманно что-то ляпнул. Может, он считает, что детям надо говорить правду, и только правду?

– Мы разбираем вещи. – Она попыталась придать своему голосу должное спокойствие. – Входи, если хочешь.

– Кто за, кто против? – услышала она шепот Конела, и на душе у нее стало легче: он был явно раздосадован неожиданным вмешательством.

Бобби влетел в комнату и бросился к шкафу.

– Мама велела переодеться, но запретила входить, если дверь закрыта, а то, говорит, увидишь чего тебе не положено.

Отыскивая нужную пару, он расшвырял дюжину носков по всей комнате.

– Я спрашиваю что, а она только смеется и говорит, что я мал еще.

– А разве нет? – уклонилась от ответа Ливия. Она и себе-то не могла сейчас сказать, что же происходит между нею и Конелом. Во всяком случае, шестилетнему племяннику этого не понять. – Нам пора спускаться, – выдавила через силу Ливия. И когда только Бобби уберется со своими носками! Но племянника не так-то легко было выставить за дверь.

Они все вместе вышли из комнаты: Ливия впереди, Конел чуть сзади, а Бобби замыкал процессию. Ливия задумчиво бросила косой взгляд на Конела. А что, если прибегнуть к традиционному приему: сделать вид, что падаешь с лестницы, он тебя подхватывает?..

Нет, это, пожалуй, чересчур затасканный ход, а кроме того, тогда она должна быть позади него, а Конел впереди. Не пойдет. А что, если?..

Она вскрикнула от испуга и вцепилась в перила, почувствовав под ногами что-то движущееся. Это нечто не просто двигалось, но еще и визжало так, что ушам стало больно, а потом еще и ударило ее по ноге и покатилось вниз по лестнице, оказавшись взъерошенным черным комком.

– Это еще что такое? – воскликнул Конел, подхватив Ливию и прижав к себе.

– Осторожней с котом, Ливия, – послышался из кухни голос Ферн. – Я забыла предупредить тебя, что он спит на лестнице.

– Это не кот, а катастрофа, – пробурчал Конел, поглаживая Ливию по спине.

Испуг ее сразу прошел.

– Это точно, – прошептала она в его свитер, оттягивая время. – Но мне не на что жаловаться.

– А мне есть на что. – Его рука поднялась выше.

Ливия теснее прижалась к нему.

– Знаешь, ведь именно я подобрала это чудовище в канаве у дороги в прошлом году, и бедная Ферн приютила его.

– Лучше б она поучила его хорошим манерам. – Дыхание Конела соблазнительно грело ей щеку.

– Хм, – только и выдохнула Ливия, боясь пошевелиться и спугнуть его: она надеялась, что он поцелует ее. Надо не забыть купить коту игрушку, пронеслось у нее в голове сквозь туман, и в этот момент губы Конела подобрались к ней и все мысли сразу куда-то испарились. Она больше не думала, а только всем существом ощущала его твердые и жаркие губы.

Ливия приоткрыла рот, и язык Конела стал ласкать ее нижнюю губу. Бешеный водоворот желания затягивал ее в свою бездонную воронку. Просто немыслимо, чтобы от одного поцелуя можно было испытать что-то подобное.

Конел еще крепче прижал ее к себе, почувствовав, как она дрожит в его объятиях. Он даже представить себе не мог, что целовать Ливию такое наслаждение. А о том, каково бы было любить ее, он даже боялся думать. Он, наверное, взорвался бы от блаженства.

Однако и у розы, как известно, есть шипы. Конел почувствовал что-то неладное. Медленно подняв голову, он увидел прямо перед собой уставившийся на него голубой глаз.

Бобби! На Конела словно вылили ушат холодной воды.

– Что вы делаете с моей тетей?

Конел нехотя отпустил Ливию, почувствовав, как все ее тело напряглось.

– Разве мама не учила тебя не приставать к взрослым со всякими пустяками? – вопросом на вопрос ответил Конел, не зная, что сказать. Он страстно желал, чтобы мальчишки здесь не было.

– Нет, – признался Бобби, – а зачем ты так целуешь тетю Ливию?

– То, что мы с тетей Ливией делаем, тебя не касается, – заметил Конел как можно вежливее, с трудом скрывая досаду. Неужели все дети такие настырные? Весь его опыт по части маленьких детей сводился к рассказам его приятелей о последних подвигах своих малолетних отпрысков. В доме, где он рос сам, детей разделяли по возрасту, и он ничего не знал о младших. Если все дети похожи на Бобби… От одной мысли, что его собственный ребенок уставился бы на него таким же ледяным взглядом, у него мороз по коже пробежал.

– Бобби, надень носки. Мы через пять минут выезжаем, – раздался голос Ферн снизу.

Дождавшись, когда Бобби побежит наверх, Ферн повернулась к Конелу:

– Не сердитесь на него. Он из рано развившихся.

Конел постарался сделать лицо непроницаемым, хотя его подмывало сказать Ферн, что если ее сын не прекратит совать свой нос не в свои дела, то он сам проучит его.

– Гм, Конел, будь добр, подожди нас в гостиной, – сказала Ферн и обратилась к Ливии: – Помоги мне вынуть из формы желатиновый салат. Мне никогда не удается извлечь его целым и невредимым.

– Конечно, Ферн. – Ливия понуро последовала за сестрой на кухню: больше всего ей хотелось вернуться к поцелуям.

– Жалко, что твой Конел не любит малышей, – сказала Ферн, вручая Ливии блестящую красную форму.

– Да что ты, он их любит, – автоматически стала защищать Конела Ливия, сама не зная, правда это или нет. Она поверить не могла, что такой замечательный человек, как Конел, мог не любить детей.

– Ему не понравился мой бедняжка Бобби, – стояла на своем Ферн. – Он так мрачно глянул на него, а когда я вмешалась – промолчал.

– Это оттого, что Конел слишком хорошо воспитан, чтобы высказывать свои мысли, – выдумывала на ходу Ливия, подставляя форму под горячую воду. Она ловко выложила желе на приготовленное Ферн блюдо. – Да и можно ли винить его за некоторое раздражение, если незнакомый ребенок за какие-то пять минут дважды вмешивается, когда он целует свою невесту?

– Может быть, – согласилась Ферн. – Честно говоря, совсем забыла, что такое быть первый раз помолвленной. Мы с Биллом только и делали, что обнимались. Подумать только, что… – Она горько вздохнула.

– Что-нибудь случилось?

– Да нет, ничего. – Ферн произнесла эти слова с такой деланной веселостью, что Ливия не на шутку встревожилась. – Все прекрасно. Это лучший второй класс в моей жизни. Все дети прямо душки. Нет, я никогда не брошу школу! – твердо закончила она.

Ее возбужденность озадачила Ливию.

– А разве ты собиралась?.. – спросила она осторожно.

– Кое-кто думает, что учительские места растут на деревьях! Да ты же сама помнишь, сколько мне пришлось замещать других учителей, прежде чем я получила собственный класс. Целых шесть лет!

– О! – воскликнула Ливия, не понимая, куда клонит Ферн. Может, в школе готовится сокращение? Но если б все дело было в этом, Ферн так бы и сказала.

– Ах, дорогая, посмотри на часы! – вскрикнула Ферн, меняя тему. – Тебе пора к тете Оливии. Надо представить твое сокровище в лучшем виде. Я уж не говорю, что Конелу и самому надо постараться не ударить в грязь лицом.

– Надеюсь, я и сама кое-чего стою, – ввернула Ливия с наигранной бодростью, но это у нее плохо вышло. Да, представлять Конела родственникам – дело нешуточное, особенно старшим, несдержанным на язык.

Несколько расстроенная, она пошла искать Конела.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

– Почему ты смотришь на меня так, будто у меня вторая голова выросла? – с недоумением спросил Конел.

– Да так, задумалась, – смутилась Ливия. – Скажи-ка мне лучше, у тебя в твоей биографии не затерялось парочки бывших жен? – спросила она полушутя, не желая показать, насколько серьезно ее интересует его прошлое.

Озадаченный неожиданным вопросом, Конел ответил:

– Ни одной. Ты первая, с которой я помолвлен.

Как ни приятно было это слышать, Ливия не поддалась искушению, напомнив себе, что и с ней он не помолвлен. Он всего лишь исполняет договор.

– А как насчет любовницы или ребенка? – продолжала она свой допрос, пытаясь воспользоваться случаем и выяснить все что можно.

К ее удивлению, Конел помрачнел.

– Я еще не стал отцом ни одного ребенка!

– Понятно, – вяло откликнулась Ливия, не понимая причину такой странной реакции и готовая и дальше вести свое дознание. В любой момент могла вернуться Ферн и помешать им, да и Конел, судя по его виду, не был особенно предрасположен к таким вопросам.

– А что ты хочешь знать? – спросил он.

Все и вся, про себя ответила Ливия, а вслух произнесла:

– Я просто пытаюсь найти причины, чтобы как-то объяснить моим родственникам, почему наша помолвка вдруг будет расторгнута. Придется же им что-то говорить. А кое у кого из стариков такие железобетонные понятия о том, что такое хорошо и что такое плохо…

– Надо полагать, экс-жены и внебрачные дети идут под рубрикой плохого?

– Не говори об этом!

– О чем?

– О внебрачных детях. Можно подумать, что они повинны в легкомысленном отношении их родителей к устоям общества.

От ее искренних слов у Конела потеплело на душе. Значит, она нормально относится к проблеме внебрачных детей.

– Вернемся лучше к нашим проблемам… – продолжила было Ливия, но в этот момент Бобби с грохотом скатился по лестнице и ворвался в гостиную.

– Где мама? – крикнул он.

– На кухне, готовится к отъезду, – ответила Ливия.

– Не хочу ехать. Тетушка Оливия целует меня, а я терпеть этого не могу! Почему бы вам не целовать тетушку Оливию? – обратился он к Конелу. – Вам подавай тетю Ливию.

– Я целую тетю Ливию, потому что именно она моя невеста, а не тетушка Оливия.

– Не вижу разницы, – не унимался мальчик.

Он плюхнулся на диван и, не мигая, уставился на Конела. Тот заерзал от смущения, не зная, что сказать. Что следует говорить шестилетнему мальчишке? Пустые вежливые разговоры здесь не пройдут.

– Ну, пошли, ребятки! – раздался голос Ферн из кухни. – Пора двигать.

Конел с облегчением вскочил на ноги. Неизвестно, что за птица тетушка Оливия, но это уж точно лучше, чем объяснения с Бобби.

Не прошло и пяти минут, как Конел получил возможность убедиться в поспешности этого суждения, как, впрочем, и в том, что он напрасно тратил в детстве время на мечты о большой семье. Реальность, во всяком случае, в воплощении семейства Ливии, явила ему, увы, одни тернии.

Первый намек на то, что не все в этой семейке окончили институт благородных девиц, Конел получил, даже не успев переступить порог дома тетушки Оливии. Один из четырех пожилых мужчин, сидевших на крыльце, оглядел его сквозь клубы голубоватого дыма своей зловонной сигары и изрек:

– Так это и есть твой суженый, Ливия? Такой верзила через несколько лет здорово разжиреет, попомни мое слово.

– Конел, вот этот тактичный джентльмен – мой дядюшка Шамус. А с ним восседают дядюшка Гарри, дядюшка Лео и дядюшка Исаак. А это Конел Сазерленд.

Она с видом собственницы положила руку на плечо Конела, но, почувствовав крепость его мускулов, тут же забыла, что хотела сказать дальше. Как же он хорош, витала она в облаках. Вот это ручищи так ручищи, каков же он весь? Голый, как Адам? Она вспомнила большую двуспальную кровать, ожидающую их в доме Ферн, и вся зарделась. Интересно, Конел спит в пижаме? А если нет, и он ничего с собой не взял, не рассчитывая делить с кем-нибудь комнату… Она покраснела еще сильнее.

– Вы только посмотрите! – ухмыльнулся дядюшка Гарри. – Судя по ее виду, это любовь так любовь!

– А зачем иначе обручаться? – парировала Ливия.

– Как – зачем? Тысяча причин! – Дядюшка Лео внимательно посмотрел на ее талию и вдруг перевел взгляд на Конела. – Вы не делали с ней, что не положено?

Ливия поморщилась.

– Полегче, Лео! – вступил дядюшка Гарри. – Парень женится на Ливии, а раз он ей подходит, чего тебе еще надо?

– Очень подходит! – горячо проговорила Ливия. – Я о таком мечтала. Конел совершенен.

Конел сам поразился, с какой гордостью и радостью воспринял ее слова. Ведь он знал, что Ливия произнесла их по своей роли. Если б она на самом деле так считала! А что, если она и вправду?..

– Ты куришь, дружище, или ты один из них? – спросил его дядюшка Исаак.

Конел посмотрел на старика, пытаясь правильнее сориентироваться. Кто эти «они»?

– Он не курит, – ответила за него Ливия.

– И не говорит? – ухмыльнулся Гарри.

Шамус мрачно покачал головой.

– Я уж шестьдесят один год женат, и вот тебе мой совет, – бросил он Конелу. – Бери быка за рога, Конел, с места в карьер. Дашь слабину сейчас, быть тебе под каблуком всю остатнюю жизнь.

– С чего ты взял, что я им командую? – запротестовала Ливия. – Я даже не знаю, что это такое.

– Она у нас горячая, – продолжал Шамус, не слушая ее. – Ты с самого начала должен показать, кто здесь главный. И начни с ее работы. Раз она нашла себе мужа, пусть уходит с работы. Женщина должна быть дома – готовить, воспитывать детей, – а не бегать по городу.

Ливию так и подмывало нагрубить дядюшке. Но, увы, она по опыту знала, что все они не воспринимают никаких возражений. Старики и сейчас явно не собирались ее слушать.

– Она не может уйти. – Конел обнял ее рукой за талию и притянул к себе. – Я без нее в агентстве как без рук.

Это было сказано с такой подкупающей искренностью, что от гнева Ливии и следа не осталось. Какое ей дело до мнения ее дядюшек! Ее интересовало только мнение Конела. Она никогда не слышала, чтобы Конел выступал против того, чтобы жены работали. Вот против жен вообще – правда.

– Все беды в наши дни от этого. Никто не знает своего места, – фыркнул дядюшка Исаак.

– Я думаю, мое место на кухне у мамы, – воспользовалась Ливия поводом смыться. Она очень любила своих дядюшек, но иногда готова была их задушить. – Ты уж прости меня, – бросила она Конелу, когда им удалось ретироваться.

– Ливия, душечка, покажи мне свое кольцо.

С другого конца комнаты к ним устремилась не самая любимая тетя Мэй.

Ливия покорно протянула ей свою левую руку, стараясь не выглядеть слишком чопорной. Тетя Мэй годами изводила Ливию, беспрерывно доставая вечными разговорами о своих замужних дочерях. И вот теперь у Ливии жених, да еще такой замечательный.

– Совсем как настоящий, – язвительно заметила Мэй.

– Настоящий, – благодушно откликнулся Конел. – Столь же настоящий, как моя любовь к Ливии.

Если бы это было правдой! Ливия даже прикрыла глаза, стараясь представить, как он по-настоящему любит ее.

– В самом деле?

Мэй с неуверенностью взглянула на Конела. Она не привыкла, чтобы мужчины в семье противоречили ей. Обычно они предпочитали не связываться с ехидной женщиной, боясь ее злого языка.

– Простите, тетя Мэй, мне надо найти маму.

Ливия потащила Конела на кухню, но тут их подстерегала засада в лице юной кузины Ливии, Эмилии. Та смотрела на Конела во все глаза, словно это был нежданно-негаданно свалившийся с неба подарок.

Ливия только вздохнула от отчаяния, видя, как Эмилия приближается к ним, вызывающе вихляя бедрами и призывно улыбаясь. Эмилия была милым ребенком, вступившим в тот возраст, когда девочки узнают о существовании противоположного пола и начинают учиться незамысловатым женским уловкам. Лучше б она практиковалась на мальчиках своего возраста.

– Конел, это моя двоюродная сестренка Эмилия, – представила родственницу Ливия и посмотрела на Конела.

Взгляд его был направлен на Эмилию, и выражение глаз было то же, что и в зоопарке, куда они однажды ходили вдвоем в поиске идей для рекламы корма для домашних животных. Ливия теперь и не знала, плакать или смеяться, и решила, что лучше просто не обращать внимания.

– Я так рада видеть вас, Конел, – жеманно протянула Эмилия, метнув на него выразительный взгляд из-под накрашенных ресниц.

– Я тоже, – приветствовал ее Конел, уставясь на сыплющиеся с ее ресниц крошки туши.

– Нам надо идти, Эмилия, – торопливо бросила Ливия и потащила Конела в столовую.

– Сколько ей лет? – спросил Конел. Он глянул через плечо и увидел, как Эмилия смотрит ему вслед. Взгляд ее напомнил ему глаза голодной собаки, которую он однажды кормил.

– Тринадцать, – ответила Ливия. – Не обращай внимания, здесь нет ничего личного. Просто ты симпатичный взрослый дядя, и ей хочется очаровать тебя.

Конел только хмыкнул.

– Я и ее нахожу очаровательной, но по совсем другой причине. Ты всегда выглядишь такой уверенной. Меня удивляет, что все эти люди – твои родственники.

Уверенной? Ливия обдумывала его замечание. Если б он знал, какой неуверенной она бывает.

– Ну, здесь только часть родни. Все мои дедушки и бабушки из многодетных семей, потом они, в свою очередь, завели свои семьи, тоже огромные. Это ведь только в наше время небольшие семьи стали нормой.

Очень жаль, что обычаи меняются, подумал про себя Конел. Ливия была бы великолепной главой большого клана. Во всяком случае, ему легко было представить ее матерью шести, а то и семи детей. Здоровые малыши, осенью гоняют в футбол, а летом носятся на велосипедах. Какое-то темное, древнее чувство зашевелилось в нем. А кто будет тот мужчина, который обучит их сохранять равновесие и правилам игры? И Конел представил себе Ливию в объятьях некоего безликого мужчины, который целует ее и ведет к кровати.

Какое ему дело до того, как Ливия распорядится своей жизнью? – пытался он успокоить себя. И какое ему вообще будет до всего этого дело – после того, как его желание перегорит, что и произойдет, если он пару раз переспит с ней? Разве может долго длиться такая страсть? А потом ему будет все равно, выйдет она замуж или нет, будут у нее дети или нет. Он будет даже рад, уверял себя Конел. Ливия достойна любви и счастливого брака.

А он лично давно уже решил, что никогда не женится. Не может жениться.

Печальные милые глаза Евы, когда она давным-давно отказалась стать его женой, вдруг всплыли в его памяти. Он встретил ее, когда учился на последнем курсе колледжа, и это была первая женщина, к которой он относился серьезно. Настолько серьезно, что поверил: она готова выйти за него, как только он попросит. Однако Ева быстро развеяла его иллюзии. Ссылаясь на разные психологические исследования, предостерегавшие от брака с человеком, не имевшим представления о том, как строится семейная жизнь, она заявила, что выйти за него замуж не может.

Первой его реакцией было неверие, затем гнев и, наконец, смирение. Он сам прочел эти исследования, а потом еще кучу других, пытаясь найти хоть какие-то смягчающие обстоятельства. И не нашел. Ни единого.

Зато убедился, что, если женится, то все у него пойдет через пень-колоду, хорошего мужа из него не получится и он кончит тем, что разойдется с любимой женщиной и возненавидит самого себя.

– Ты полагаешь, что я такая развалина, что даже не могу сама разыскать тебя?

Дребезжащий голос отвлек его от горьких дум. К ним ковыляла сухонькая старушка с палкой.

– Нона! Я и не знала, что ты здесь!

Ливия тепло обняла старушку.

– Я тут изучала вещичку, которую купил твой дядя Пол, – усмехнулась Нона. – По мне, так это дьявольское изобретение и достойно быть предано огню.

Ливия даже наморщила лоб, пытаясь представить, что бы такое мог приобрести ее положительный во всех отношениях дядя Пол.

– Там на картинках голые девицы, – с неподдельным гневом продолжала Нона, – а стоило мне заикнуться об этом, как твой троюродный братец Сэм и говорит, что знает, где достать картинки с мужчинами и женщинами, выделывающими невесть что.

Ливия наконец поняла.

– Они лазили по Интернету, – пояснила она недоумевающему Конелу.

Конел посмотрел на старушку и решил, что лучше всего ему помалкивать.

– Конел, это Нона, наша прабабушка.

– Ты забыла похвастать, девонька!

– Вот мое кольцо, Нона! – поторопилась отвратить град вопросов Ливия. Нона в таком настроении была остра на язык.

– Ба! – воскликнула старушка. – Эка важность, кусочек спрессованного угля! Главное, каков человек!

– Конел – это то, что мне нужно. Он само совершенство.

– Ни один мужчина не совершенен, – парировала Нона. – Даже у моего святого Вирджила были свои недостатки.

Ливия даже опешила от такого откровения. В семье ходила шутка, что чем дольше пребывает в ином мире прадедушка Фаррел, тем более совершенным он становится.

– Все дело в том, можешь ли ты жить с его недостатками. Вот в чем вопрос, девонька. Брак – это не костюм, который можно купить в магазине, а потом отнести назад, если дома обнаружила, что он не подходит.

В это время дверь, ведущая в кухню, открылась, и Ливия увидела мать. Мария бросила взгляд на Нону и поспешила укрыться в недрах кухни.

Ливия подавила вздох. С той стороны, стало быть, помощи ждать нечего. И кто это говорил, что семья – это надежный оплот? Про ее семейку такого не скажешь. У них все наоборот. Все только рады принести друг друга в жертву ради собственного спокойствия.

– Второй вопрос – вера, – продолжала свои назидания Нона. – Вы католик? – вдруг обратилась она к Конелу.

– Гм, нет, – промычал тот.

– Он не католик! – Нона выглядела уязвленной до глубины души. – И вы собираетесь жениться на Ливии?

– Я протестант, – почти робко вымолвил Конел, чувствующий, к своему ужасу, что его затягивает в какую-то трясину.

– Какой конфессии? – требовательно вопрошала Нона.

Конел только плечами пожал.

– Никакой конкретно.

Честно говоря, он не был в церкви с мальчишеских лет, когда из приюта их водили поочередно в лютеранскую, методистскую и пресвитерианскую церкви, что были неподалеку. А католиков у них в приюте не было. Они попадали в дом призрения к монашкам на другом конце города.

– Нона, вера – это личное дело каждого человека, – вступилась Ливия.

– Может, и личное, но не в случае, когда хотят войти в мою семью, – непререкаемым тоном заявила старушка, и стало ясно, что ни о какой дискуссии не может быть и речи. – Хотя о чем тут говорить, ты явно без ума от него. Да и из себя он ничего, – скрепя сердце признала Нона. – Пусть примет обращение в католическую веру.

Час от часу не легче, опешила Ливия, бросив быстрый взгляд на Конела. К ее облегчению, он стоял как ни в чем не бывало, похоже, ситуация его даже забавляла.

– Если это послужило на пользу апостолу Павлу, послужит и ему, – убежденно кивнула Нона. – Я переговорю с Джоном.

– Очень мило, – пробормотала Ливия, когда Нона двинулась дальше на поиски новой жертвы во имя совершенствования бытия.

– А кто такой Джон? – спросил Конел.

– Ее младший сын. Он иезуит, десятки лет подвизался в Южной Америке, покуда его не доконала малярия, после чего ему пришлось вернуться в Штаты. Сейчас он преподает в Скрэнтонском университете.

Конел покачал головой.

– Одно я тебе скажу насчет твоей семейки: с ними не соскучишься.

– У меня на сей счет иное мнение, – с облегчением засмеялась Ливия, – но, как бы то ни было, худшее позади. Остальные либо более вежливые, либо более уязвимые, чтобы учить тебя жить.

– Уязвимые?

Ливия бросила на него такой многообещающий взгляд, что его в дрожь бросило. Ах, если б эти обещания сбылись! Тогда он от всей души улыбнется ей. Сбудутся! Этой же ночью! – пообещал он себе. Сегодня они окажутся в одной постели, и ему представится великолепнейшая возможность внести долю реальности в их псевдопомолвку.

– Им известны мои секреты, а мне их, – пояснила она. – Дальше уже будет легче.

Предсказание ее оказалось верным лишь отчасти. Остальные родственники, с которыми встречался Конел, проявляли либо искреннюю радость, либо полную индифферентность. Но и этого оказалось достаточным, чтобы вечер превратился для него в суровое испытание. Прежде всего, надо было запомнить, кого как зовут. От одного числа родственников Ливии голова шла кругом.

Даже появление Билла, мужа Ферн, который, как ожидал Конел, был такой же приветливый, как сама Ферн, разочаровало его. Билл пришел поздно и был явно не в духе. В нем чувствовалась какая-то озабоченность. Время от времени он бросал в сторону жены тревожные взгляды.

Неужели Билл с Ферн достигли того предела в семейной жизни, когда взаимные радости сменяются скукой повседневного существования? Конел невольно поискал глазами Ливию. Она стояла в противоположном конце гостиной и разговаривала с серьезным молодым человеком с небольшой бородкой. Вот уж с Ливией не соскучишься! Она умеет расцветить любую рутину.

Joie de vivre, мелькнуло у него в голове французское выражение. Радость жизни – это о ней.

– Еще пирога, Конел?

Одна из тетушек, имени которой он ни за что бы не припомнил, заметила его пустую тарелку.

– Спасибо, нет, – ответил Конел. – Обед был такой восхитительный, что я больше ни кусочка не могу съесть. Пойду отнесу тарелку на кухню. Женщины готовят – мужчины моют посуду, я так полагаю?

Он уже сделал несколько шагов, как наступившая тишина насторожила его. Совершенно сбитый с толку, Конел невольно посмотрел в сторону Ливии, словно просил помощи.

Она смотрела на него с каким-то странным выражением. Ну что он такого сказал? Опять нарушил какие-то семейные табу?

– Неслыханное дело, – донеслись до него слова дядюшки Исаака. – Подумать только, молодой человек намерен делать женскую работу! Ей-Богу, это против всяких законов естества.

– Не знаю, как насчет естества, но это честно, – попытался защищаться Конел.

– Кто ты такой, чтобы испытывать волю Божию? – грозно вопросил дядюшка Гарри. – Вы, молодежь, вечно пытаетесь жить своим умом.

Конел перехватил лукавый взгляд Ливии. Это несколько ободрило его, словно теперь у них была общая тайна, о которой все это сборище не имело ни малейшего представления. Может, семейке он и не пришелся по душе, но ей он нравится, как и она ему.

Эта мысль поддерживала его весь остаток вечера, который, казалось, никогда не кончится. Однако рано или поздно всему приходит конец. Вечер кончился внезапно: только что все оживленно общались, пытаясь перекричать друг друга, и вдруг стали собирать свои вещички и расходиться.

– У меня такое впечатление, будто все они знают что-то такое, чего я не знаю, – делился Конел своими впечатлениями с Ливией, когда они садились в машину.

Ливия усмехнулась.

– Только развесь уши, и мои дядюшки и тетушки всё тебе изложат во всех подробностях. Послушать их, так им известно все!

Ливия смотрела в окно на мелькающие огни Скрэнтона. Они ехали к Ферн. Ливия была сама не своя: все чувства ее – надежда, ожидание и страх – смешались. Ей страстно хотелось, чтобы этот вечер кончился в объятиях Конела, и в то же время она боялась этого.

Ливия задержала дыхание, когда Конел притормозил за грузовиком зятя. Что толку загадывать слишком далеко, решила она. Пусть все идет как идет, а там посмотрим.

– Заприте за собой дверь, – высунулась из кухни Ферн.

Ливия захлопнула дверь и посмотрела на Конела.

– Пожалуй, нам пора идти наверх, – немного нервничая, сказала она.

– Хорошая идея. Признаться, я малость устал.

Устал? Ливия слегка опешила. Странно слышать такое из уст человека, который жаждал ее целовать. Или Конел заранее извиняется? Чтобы совсем не свихнуться от всего этого, она решила не думать ни о чем, а там будь что будет.