Текст книги "Рыжий ангел"
Автор книги: Джудит Айвори
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)
– Нет. – Клейборн улыбнулся, потом скорчил гримасу. – Ты действительно хочешь, чтобы тот бедняга думал, что ты склонен к самоубийству?
Ударом руки Адриан оттолкнул кружку, воду, наркотик… Руки гиганта бульдожьей хваткой впились в его руку и рванули его назад.
– А-а-а… – Другой рукой Адриан пытался обхватить живот. Искры замелькали перед глазами. Белая боль, граничащая с чернотой… Он слышал, как Клейборн сурово бранил огромную неуклюжую тень.
– Давай сюда воду… Это слишком грубо. Я не хочу, чтобы он потерял сознание…
Полграфина воды вылили на лицо Адриана. Он мог лишь отплевываться и пытаться перевести дыхание. Клейборн снова стоял над ним.
– Не бесись, – сказал он и положил наркотик на тяжело поднимающуюся и опадающую грудь Адриана.
– Засуньте… его себе… в задницу… – прошипел Адриан.
Старик рассмеялся.
– Ты сам туда отправишься. Я знаю, у тебя хватит ума найти путь.
Адриан медленно повернулся на бок, привалившись к стене. Клейборн наклонился над ним. Его тон изменился. Он прошептал:
– Она очень приятная женщина?
Адриан не ответил. Его толкнули локтем и снова повторили вопрос над ухом.
Адриан знал, о ком идет речь. О Кристине. Он заметил интерес Клейборна, его любопытство. И страдал от этого. Если бы он не женился на ней, говорил себе Адриан, Клейборн бы ею не заинтересовался. Адриан думал, что брак защитит его. Но женитьба продемонстрировала всем, насколько важна для него Кристина. Адриан был вне себя, когда понял, что Клейборн наверняка теперь наблюдает за ней, расспрашивает… И нет способа предупредить ее, защитить…
– Твоя жена, – шептал Клейборн, – она добрая? Жалостливая?
Адриан по-прежнему не отвечал.
– Думается мне, – сказал старческий голос, – что он ей нравится. А он очень страдает.
Адриан взглянул в склонившееся над ним лицо.
– Не понимаю, о ком вы говорите.
– О мистере Лиллингзе, конечно. Рассказать тебе, что я видел?
– Нет.
Клейборн улыбнулся:
– Если она в комнате, то он никого, кроме нее, не видит. У него пересыхает во рту, он постоянно облизывает губы. А когда она не смотрит… – Клейборн рассмеялся скрипучим смехом. – Боже, это неприлично! Он раздевает ее взглядом. Он хочет переспать с ней. – Пауза. – Как страдающий от боли хочет опиума. Ты думаешь, она ему позволит?
Адриан снова отвернулся к стене.
– Не знаю.
Морщинистая рука потянулась над Адрианом туда, куда упал наркотик. Пальцы Клейборна положили опиум на щеку Адриана. Адриан закрыл глаза.
Стариковские пальцы гладили его волосы.
– Я оставлю тебя наедине с этим и твоим воображением, – сказал старик. – Если ты не придумаешь, что с ним делать, то, уверяю тебя, мы придумаем. А ты, милый мальчик, помнишь, что он облегчает любую боль, не только физическую. – Короткий смешок. – И, пожалуйста, запомни еще одно. Нечувствительность к боли довольно легко проверить. Мы узнаем, был ли ты умницей, принял лекарство или нет.
Глава 36
Погода была ясной. Покрытый снегом пейзаж напоминал прозрачную акварель, омытую небесной голубизной.
Кристина Хант шагала к кладбищу во главе семерых недовольных мужчин.
Заскрипели, открываясь, высокие металлические ворота. Войдя, все замерли. Непроизвольно, одновременно. Наверное, их заставила остановиться почтительность.
Или благоговейный страх. Кладбище при церкви Святой Марии дало приют множеству семей. Тут было больше сотни могил. Вдали слева виднелся большой склеп.
Снег скрипел под ногами, когда визитеры начали огибать надгробия и могильные холмики. Медленно шли они по промерзшей земле. Дыхание превращалось в белые облачка, слышался тихий разговор. Они направлялись к дальнему склепу.
Строение в классическом стиле стояло в двухстах ярдах в дальней части кладбища. Мраморные блоки, ионические колонны, классические греческие арки проглядывали сквозь голые ветви темных деревьев. Усыпальница принадлежала семье Хаитов. Она стояла на небольшом холмике, немного возвышаясь над всем вокруг и демонстрируя положение и привилегии семьи даже среди мертвых.
Кристина, Томас и Уинчелл Бауэр шли молча, немного впереди остальных. Эдвард Клейборн шел вместе с официальными лицами. Он называл их по имени. Кристина сообразила, что министр знает каждого: их интересы, имена детей, жен, личные обстоятельства. Они составляли сплоченную группу. Правительственные чиновники, коллеги на государственном задании, посланные в холодный зимний день официальной системой и лондонским судьей, который не придумал ничего лучшего…
– Это интересное сооружение, – говорил сзади Клейборн. – Оно построено около 1200 года, хотя главный фасад значительно моложе. – Словно вел экскурсию, стараясь, чтобы у этой поездки была хоть какая-то польза.
За это кладбищенское путешествие Кристина боролась больше двух месяцев. Всякого рода юридические препятствия мешали ему.
– Если бы у вас было меньше влияния или менее способный союзник в официальных кругах, – накануне откровенно сказал ей Клейборн, – я бы никогда не допустил этой дамской истерики.
Но даже ее «способный союзник» имел сомнения.
– Кристина, – буркнул на ходу ее отец, – ты уверена, что хочешь это сделать?
– Да.
– Это будет неприятно. Независимо оттого, что мы найдем…
У входа в склеп Томас подал Кристине руку, чтобы проводить вниз по ступеням. Здание наполовину уходило в землю. На нижней ступеньке перед высокой арочной дверью сидел мужчина.
Он быстро поднялся и вытер руки о полы плаща.
– Доктор Биллингз болен, – сообщил он.
– Что вы здесь делаете, Таунсенд? – спросил сверху Клейборн.
– Биллингз опять… нездоров. Его жена попросила меня.
– Вот идиот… – Клейборн резко оборвал себя и продолжил более деловитым тоном: – Очень хорошо. Тогда придется вам. – Клейборн спустился вниз, позвякивая ключами в кармане.
Кто-то из официальных лиц подошел и сломал государственную печать. Место похорон два с половиной месяца назад было объявлено национальным памятником. Корона взяла на себя заботу о его сохранности и безопасности.
Клейборн метнул сердитый взгляд на доктора и открыл дверь. Внутри было черным-черно. Пахло плесенью и сырыми камнями. Кристина потянулась к колонне у входа, единственному, что она видела, пока остальные шли мимо. Она стояла, пытаясь сориентироваться. Холод каменной колоны обжег ее сквозь перчатку, и она резко отдернула руку.
Зажгли факел. Потом еще один. Еще… Клейборн сам нес огонь от одного факела к другому, освещая стену. Склеп с бело-серыми мраморными колоннами и сводчатым потолком постепенно проступал из темноты.
Помещение имело форму креста. Факелы превращали его в кошмар преломляющихся, накладывающихся друг на друга теней. Стены, арки, каменные саркофаги лучами расходились в стороны от мраморного сооружения в центре, похожего на стол.
Сооружение, подумала Кристина, больше походило на языческий жертвенник, чем на место упокоения христианина. Вся поверхность была закапана воском свечей.
– Таунсенд, – сказал Клейборн, – пойдемте со мной. Мы доверим вам честь первого осмотра. – Клейборн точно знал, какой саркофаг содержит то, за чем они пришли. Резной, украшенный затейливым орнаментом, он был недавно опечатан. Когда остальные последовали за ним, министр сказал Кристине: – Вам лучше передумать, миледи. Не слишком полезно для молодой женщины…
– Я хочу, чтобы его открыли.
– Как хотите.
По тону старика Кристина поняла, что больше он ее щадить не станет.
Министр повернулся к смотрителю, который встретил их у ворот. Тот подошел и подсунул под крышку огромный металлический брусок. Тяжелая каменная крышка была крепко припечатана. Она поддалась только с четвертой попытки, потом понадобились усилия всех присутствующих мужчин, чтобы поднять восьмидюймовую плиту. Кристина вздрогнула. Никто не сможет отвалить такой кусок камня в одиночку. Она думала об Адриане… об огромном весе крышки…
Внутри саркофага был еще один ящик из твердого темного дерева, полированный, покрытый искусной резьбой с золотыми накладками и инкрустированный слоновой костью. С каждой стороны под гроб уходили кожаные ремни. Он медленно поднялся. Достаточно высоко, чтобы открыть закрепленную на петлях крышку. Ремни страховали его.
Томас сжал руку Кристины. Отец тронул ее за плечо. Клейборн поставил перед ней доктора.
– Свидетельство о смерти? – попросил Клейборн. Вытащив из сумки документ, Кристина передала его через плечо доктора.
Без дальнейших предисловий крышку открыли и подняли. Она была очень тяжелой. В конце концов, Томасу пришлось помочь четверым мужчинам поднять ее. Кристина невольно отступила назад и на мгновение закрыла глаза.
– Ну? – спросил Клейборн доктора.
Таунсенд заглянул в бумагу.
– Мужчина, волосы черные, глаза голубые, рост шесть футов и два дюйма. Это основные признаки лежащего здесь усопшего.
Клейборн взял у него из рук свидетельство о смерти.
– Благородные черты, – читал он, – все зубы собственные.
– Все, что остались, собственные, – вставил доктор.
– Много?
– Половина верхней челюсти справа. Несколько с той же стороны на нижней челюсти.
Клейборн с улыбкой повернулся:
– Есть ли еще приметы, в которых бы вы хотели удостовериться, мадам?
Он был так уверен в себе, что Кристину затрясло. Она заговорила срывающимся голосом:
– Есть шрам. Вот отсюда, – она указала себе под мышку, – и до сих пор.
Она вспомнила про старую французскую рану Адриана. Потом опустила голову. Как ужасно обсуждать такие личные моменты – она так ясно видела шрам, пересекавший мускулистую грудь и живот Адриана, – с безразличными, посторонними людьми.
– Ну же, Таунсенд! – Клейборну пришлось подгонять врача.
В следующие несколько секунд ничего не произошло. Когда Кристина подняла глаза, то увидела, что доктор смотрит на нее. На его лице было странное выражение.
– Таунсенд, – все больше раздражаясь, сказал Клейборн, – проверьте шрам.
Врач подчинился, потом посмотрел на Кристину, словно говорил специально для нее. Он объявил почти печально и явно без всякого удивления в голосе:
– Шрам есть. Бедняга… – добавил он.
Кристина стояла как завороженная. Доктор, годами имевший дело со смертью и покойниками, был потрясен не меньше ее. Он неловко завозился с одеждой покойного, пытаясь привести ее в порядок, но вынужден был попросить помощи. Клейборн и остальные подошли, а доктор резко отвернулся от гроба и вытер руки о плащ.
– Я застегну его сюртук, – через плечо бросил Кристине Клейборн. – Полагаю, вы не собираетесь лично осматривать нагое тело.
Кристина позволила ему закончить дело. Потом шагнула вперед и взглянула вниз. Слабый запах разложения ударил ей в лицо. Но это было ничто по сравнению с тем, что она увидела. Вскрикнув, она отскочила.
Это был Адриан. Страшное, неузнаваемое лицо, но все остальное: одежда, сложение, поза…
Она была готова к чему угодно, только не к этому.
– Нет… – выдохнула она.
Кровь отхлынула от ее лица, колени подогнулись. Она почувствовала, как отец поддержал ее, Томас сжал локоть.
Перед ее внутренним взором предстал Адриан. В том же темно-синем сюртуке, в расшитом золотом жилете. Его кольца. Часовая цепочка. Движения. Улыбка. То, как он запускает руку в свою роскошную шевелюру.
– Подождите… – Она оттолкнула пытавшихся помочь ей людей. – Дайте мне посмотреть еще раз.
– Кристина, – попытался удержать ее отец.
– Леди Хант, – присоединился к нему Клейборн.
Но Кристина вдруг обрела невиданную силу и решительность. Она протолкнулась вперед.
– Я хочу видеть… – Она смотрела в гроб. Всматривалась в то, что осталось от лица какого-то бедняги, убитого за сходство с графом Кьюичестером. – Это не он, – отчетливо произнесла она.
– Ну, моя милая…
Она повернулась к Клейборну:
– Не он.
– Почему вы так уверены?
Кристина снова повернулась к ужасному трупу. Что в этой очень хитрой подделке было не так?
– Волосы, – ответила она. За исключением их все совпадало. Они были немного длиннее, чем обычно носил Адриан. Вот оно! – Посмотрите, – сказала она, указывая на линию роста волос. – Корни каштановые. Волосы крашеные.
– Действительно, когда человек умирает, волосы продолжают расти, – сказал Ангус Таунсенд. – Как и ногти на руках и ногах.
Доктор явно хотел добавить свой голос к, казалось бы, неминуемому расследованию. Но Клейборн быстро отодвинул Таунсенда, объявив, что ему нужна только «объективная медицинская информация».
– Ангус в таких случаях становится чересчур эмоциональным, – объяснил Клейборн, когда все рассаживались в две кареты, привезшие их на кладбище. – Я с самого начала этого не хотел. Не выношу, когда ему приходится иметь дело с трупом. Понимаете, его сын… Мальчик умер полтора года назад. В ту ночь Ангус дежурил на ночных вызовах, и его жена вызвала его в собственный дом. Очень печально. Мальчик всегда был немного слаб на голову. – Он помолчал. – Мистер Лиллингз решил поехать в другой карете?
– Нет, – ответила Кристина. – Он остался, чтобы доктор не возвращался в одиночестве.
– Что за чепуха! – Клейборн резко подался вперед, словно собрался пойти за Томасом.
У Кристины мелькнула мгновенная мысль: доктор что-то знает.
Потом Клейборн улыбнулся и откинулся на спинку сиденья.
– Думаю, при таких обстоятельствах Ангусу нужен душевный покой.
Полдороги до Лондона Кристина обдумывала эту фразу. Какой гуманный ответ! Но она была уверена, что за мгновение до него видела на лице Клейборна озабоченность и тревогу. Вероятно, министр решил, что может доверять врачу. Или – эта мысль немного тревожила Кристину – Томасу. Клейборн, вероятно, по-прежнему верил, что Томас все еще в сговоре с ним. Глупая ошибка…
Хотя… Кристина нахмурилась. Клейборн – умный и коварный человек. Он не мог не заметить, что за два с лишним месяца Томас не проявлял к нему ничего, кроме отвращения и враждебности. Томас явно ненавидел старого министра, одурачившего его и едва не превратившего в убийцу. Вопрос в том, почему Клейборн не придает этому значения? Как он может улыбаться, зная, что Томас сейчас с доктором, который минуту назад явно собирался что-то сказать?
Тревожные чувства терзали Кристину остаток пути.
В Уайтхолле, в кабинете Клейборна, подали чай. Отец Кристины вернулся в собственный кабинет, у него были назначены встречи. Но Кристина осталась. Она сидела среди пятерых мужчин, деловито обсуждавших возможность обнаружения чужого тела в могиле.
Она ждала. Клейборн был педантичен. Он не упускал ни единой мелочи. И если что-то знал или принимал участие в этой отвратительной мистификации, то не подавал виду.
К концу встречи Клейборн поручил расследование трем чиновникам, вежливо отчитал их, переложив на них ответственность за фиаско в поисках исчезнувшего человека. А ведь только четыре часа назад он отрицал это. Министр вдохновил всех и возглавил поиски.
Кристина сообразила, что Клейборн сейчас, как и Адриан, герой момента. Это человек, который знает, как оседлать волну. Его изворотливый ум, стремление выигрывать, порой недозволенными приемами, живо напомнили ей Адриана.
Они должны были стать друзьями, поймала себя на мысли Кристина.
Она смотрела в свою чашку.
– Простите, миледи, – прервал ее мысли Клейборн, – еще один вопрос. Граф мог красить волосы? Так, чтобы вы не знали об этом? – Он сказал это с подчеркнутой вежливостью и почтительностью.
– Адриан не красил волосы, – сурово взглянула на него Кристина. – Я думала, что мы уже установили, что это не его тело.
– А как вы объясняете шрам?
Кристина снова почувствовала, что ее загоняют в угол.
– Я… я не знаю…
– Уэзерс, – обратился Клейборн к одному из мужчин, – запишите это. Граф, вероятно, красил волосы.
Кристина встала, со звоном поставив чашку на стол.
– Я утверждаю, что он этого не делал, – заявила она. – А если делал, значит, ему приходилось красить каждый волосок на теле.
– Странная осведомленность для жены, – подняв бровь, повернулся к ней Клейборн. – Он определенно не раздевался перед вами догола при дневном свете.
– А вы, мистер Клейборн определенно можете оставить свое похотливое любопытство при себе.
Но старик не потерял присутствия духа. Пожав плечами, он взял перо и принялся играть им.
– Это всего лишь профессиональный интерес, чтобы помочь расследованию. – Министр повернулся к стоявшему чиновнику: – Уэзерс, займитесь гробовщиком. Проверьте все передвижения графа в тот день. Начните с причала. Нам нужно знать, что стало с подлинным телом.
Холод пробежал по жилам Кристины. Чего она достигла десятью неделями непрерывных усилий? Теперь за поиски Адриана взялся Клейборн. Никогда у него не было лучшего основания получить труп Адриана.
Господи, молилась она про себя, пусть что-то – помимо ее неумелой помощи – встанет между Адрианом и смертью…
Глава 37
Адриан точно не знал, где находится. Он знал лишь, что его заперли в подвале какого-то старого запущенного дома, куда может безбоязненно приходить Клейборн и куда больше никто не заглянет. Адриан здесь не видел ни единой души, кроме старого министра и Грегори.
Подвал был ничуть не лучше того места, где его держали вначале, тут было грязно, низкий потолок, земляной пол. Огромные столбы поддерживали стоявший наверху дом. Все это превращало подземелье в замкнутое пространство. В подвале было темно, слабый свет проникал только в оконце под потолком. Адриан внимательно обследовал грязную темницу. Тут не было ничего, чем можно было бы воспользоваться, никаких потайных окон или дверей, только какое-то маленькое отверстие в дальней стене, назначения которого он не мог объяснить. Похоже, через него что-нибудь ссыпали. Например, уголь. Хотя это не слишком хорошее объяснение, поскольку печь находилась в противоположной стороне, у стены с окном. Да какая разница. Адриан отодвинул сложенные у лаза камни, за ними был засов, запертый на висячий замок.
Послышался стук. В отверстие под дверью подсунули поднос с едой. Шорох в темном углу свидетельствовал о том, что другие обитатели комнаты интересуются обедом Адриана гораздо больше, чем он сам. Пусть едят, подумал он. Жидкий чай. Неаппетитная на вид пища. Потом, наклонившись, он заметил новый сверточек с опиумом. Господи, что с этим делать?
Адриан перестал принимать его на четвертый день. Он заставил себя это сделать. Хотя продолжал притворяться перед Клейборном, и до сих пор «проверки» не было.
Его игра была убедительной, поскольку Адриан действовал, исходя из собственного опыта. И больше не желал иметь дело с мадам Опиум. Ему нужен ясный ум.
Взяв упаковку опиума, он огляделся. Адриан боялся прятать наркотик. Клейборн проводит слишком много времени в этой дыре, ходит, смотрит, ощупывает. До сих пор Адриан, вскарабкавшись на изголовье кровати (единственный здесь предмет мебели), прятал наркотик в чахлую клумбу за окном. Это была самая дорогая кучка сорных трав в Гемпшире.
Адриан был почти уверен, что он в Гемпшире. Было что-то знакомое в этой траве, в клочке неба, видневшемся в оконце, в весеннем воздухе. Адриан узнавал запах дома.
Окно выходило на въездные ворота, столбы которых закрывали обзор.
Адриан начал снова тихо подвигать кровать к окну. Но не успел он вскарабкаться на нее, как на полной скорости подкатила карета. Гравий брызнул из-под колес. Адриан быстро отскочил.
– Грегори!
«Это Клейборн. Почему он приехал так быстро?» – задавался вопросом Адриан. Обычно он не приезжал после полуночи.
– Он в ясном уме?
Адриан не разобрал ответа, но услышал, как Клейборн выбрался из кареты и вошел в дом. Над головой Адриана заскрипели половицы.
– Надеюсь, что его сознание не слишком притуплено, чтобы оценить это, – произнес приглушенный голос Клейборна. – Мы позабавимся, и сегодня все будет кончено. Завтра мне нужен его труп.
Кристина приехала домой из Уайтхолла поздно вечером. Она ужинала с Эванджелин и Чарлзом. Сняв в холле шляпку, она огляделась. Томаса не видно, но вниз по лестнице спешит экономка.
– Простите, мэм. Мы не слышали, как подъехала ваша карета.
– Ничего. – Кристина сбросила плащ и отдала перчатки. – Пожалуйста, скажите на кухне, что я не буду ужинать. Но пусть оставят что-нибудь для мистера Лиллингза. – Она помолчала. – Как Ксавьер?
– Спит, мэм.
Кристина вздохнула. Переполненная молоком грудь болела.
– А месье Лафонтен?
Вместо того чтобы отправить деда Адриана в Гемпшир, как планировала, она пригласила его остаться с ней в лондонском доме.
– Он заснул в библиотеке.
– Проследите, пожалуйста, чтобы он поднялся в спальню. Кристина пошла в свои апартаменты.
Приняла ванну и забралась в постель. Она пыталась читать, но не могла сосредоточиться. Сама того не желая, она прислушивалась, не идет ли Томас, может, он задерживается, потому что нащупал важную информацию?
А он все не шел и не шел. Наверное, она забылась тяжелым тревожным сном.
Она не слышала, как появился Томас.
– Кристина?
Пройдя через гостиную, он всматривался в ее спальню, держа в руке лампу. В комнате было темно, только на столике рядом с кроватью Кристины тускло горела масляная лампа.
Приподнявшись на локте, Кристина отбросила упавшие на лицо волосы. Скосив глаза на Томаса, она спросонья не слишком понимала, почему он здесь, в ее комнате.
– Доктор что-нибудь сказал тебе? – спросила она хриплым со сна голосом.
– Нет.
Томас вошел в спальню, прислонился спиной к двери и долго молча смотрел на Кристину.
– Тогда в чем дело? – наконец спросила она.
Он не знал, что сказать. Потом опустил глаза и произнес:
– Я пришел, чтобы сказать: я больше не могу помогать тебе.
– Что? – приподнялась Кристина. Снова ей пришлось отбросить с лица тяжелую завесу волос. Она привыкла спать с распущенными волосами. Это нравилось Адриану. – О чем ты говоришь?
– Я не могу помочь тебе найти его.
Но в том, как он это сказал, было что-то…
– Ты знаешь, где он?
Вопрос, казалось, застал Томаса врасплох. Кристина нащупала то, о чем ей не полагалось догадываться. Она поняла это по реакции Томаса. Он повесил голову и вздохнул:
– Думаю, да.
– Где?
Томас не ответил.
Кристина выпрямилась и села на постели.
– Доктор сказал тебе?
– Нет. – Он подошел ближе, держа в вытянутой руке лампу. Тьма скрывала его, но свет выставлял напоказ Кристину.
Она прекрасно это понимала и подтянула одеяло повыше. Когда Томас подошел ближе, ей многое стало понятно. Томас пьян. От него шел запах крепкого эля.
– Не на словах, – продолжил он объяснение. Поставив лампу на столик, Томас сел на край кровати. Его нога коснулась колена Кристины. – Где бы его ни держали, Клейборн имеет хорошего доктора, это точно.
Кристина ждала дальнейших комментариев. Но их не было. Она сообразила, что Томас взволнован. Что-то заставило его напиться, не давало заснуть. Что-то вынудило его среди ночи постучаться в ее дверь, искать разговора с ней. Кристина окончательно проснулась, стремясь вытащить из Томаса всю информацию. Но решила не торопить его.
Томас сидел и молча смотрел на нее. Когда он наконец заговорил, разговор оказался совсем не таким, как она ожидала.
– Я не видел твоих распущенных волос с тех пор, как мы были детьми, – пробормотал Томас. – Конечно, за исключением того раза.
Она помнила ту ночь на лужайке с Адрианом. И Томаса, наблюдающего за ними из дома. Кристина наклонила голову, словно память могла, не задев, волной пройти над ними.
Что-то маленькое и твердое упало на одеяло. Она машинально вытянула руку и схватила тяжелый металлический шарик.
– Что это?
– Мушкетная пуля.
– Где ты ее взял?
– В корзине для свечей в фамильном склепе Хантов.
– Что?..
– Таунсенд положил ее туда. – Томас устало вздохнул, потом продолжил: – После того как все ушли, Таунсенд сказал, что хочет на несколько минут задержаться. Я вынужден был ждать. Этот болван долго выбирал свечу, зажег ее, потом опустился на колени. Он молился за человека, которого я имел основания считать убитым.
Лицо Томаса болезненно передернулось. Он опустил глаза. Кристина, потянувшись, коснулась его руки.
Томас мгновенно отдернул руку, будто Кристина его уколола.
– Я не мог этого понять, – продолжал он. – Свеча уже наполовину сгорела, когда я в раздражении стал рыться в корзине, выбирая себе свечу. Там лежала пуля. Как только я взял ее, этот олух поднялся и сказал: «Пойдемте». И за всю дорогу до Лондона не произнес ни слова.
– Ты уверен, что пулю положил доктор?
Кристина зачарованно смотрела на маленький кусочек металла. Он был реальным и осязаемым. Она сжала его. В душе затеплилась тихая радость…
– Я знаю, что это сделал он. Пулю положили для того, чтобы я ее нашел.
– Ты заставил его дать объяснения?
– Да. Но как я уже сказал, всю обратную дорогу он был нем как рыба. И ничего не объяснил.
Кристина откинулась на постели, поближе к свету, перекатывая в пальцах стальной шарик. Это была мушкетная пуля. Ошибки нет. У нее снова подпрыгнуло сердце. Потом она посмотрела на Томаса.
Только для того чтобы увидеть, как он быстро отвел взгляд от ее лица.
Его переполняло чувство вины. И не от взгляда на ее грудь, проступающую под ночной сорочкой, а по более веским причинам. Оно было в изгибе его рта, в морщинах у глаз. В боли во взгляде. Глубокая, изобличающая себя вина.
– Они не извлекают пули из мертвецов, – сказал Томас. Он снова смотрел в сторону. – Я уверен, что Таунсенд видел Адриана после того, как его объявили умершим. Таунсенд удалил пулю и спас ему жизнь.
– И ты знаешь, где он, – с надеждой добавила Кристина. Она считала, что в такой важный момент не стоит медлить и слишком беспокоиться о страданиях Томаса.
Он полоснул ее сердитым взглядом.
– Догадываюсь, – сказал он. – Я не уверен. – Он помолчал. – Но тебе не скажу. – И скорее с болью, чем со злостью, добавил: – Не могу.
– Я не понимаю, Томас. Если ты…
– Я не хочу искать его.
Томас сказал это достаточно ясно. Но Кристина отказывалась понимать, что это значит.
– Если ты думаешь, что он рассердится из-за того, что ты сказал Клейборну…
– Ты прекрасно знаешь, в чем дело. Я не вынесу, если все вернется к прежнему.
– Но, Томас… – Кристина снова потянулась к нему.
Он оттолкнул ее руку.
– Ты смотришь на него телячьими глазами. И он… прикасается к тебе… – У Томаса вырвался короткий стон, словно от физической боли, – …познает твое нагое тело всякий раз, когда появляется желание.
Кристина старалась не обращать внимания на его крайнюю бесцеремонность.
– Он мой муж, Томас…
– Плевать мне на это. – Больше не избегая ее прикосновений, Томас взял ее за плечи. – Неужели ты не понимаешь? Меня не волнует, что он твой муж. Меня не волнует, что он мой друг. И я не раскаиваюсь в том, что сделал с ним. – Томас наклонился к ней, обдав запахом перегара. – Меня убивает сознание, что я сделал бы это снова, – выдохнул он и с мягкой угрозой, которой Кристина прежде никогда не слышала от Томаса, продолжил: – Я жажду его жену, Кристина. Ты думаешь, он позволит мне быть рядом, быть другом вам обоим, если я мысленно раздеваю тебя и овладеваю тобой всякий раз, когда смотрю на тебя? Как ты думаешь, почему он отослал меня из Франции?
– Нет…
Пальцы Томаса впились в ее руки. Кристина изо всех сил изгибалась, сопротивляясь его хватке. Он прошептал ей в лицо:
– Я искренне верил, что он умер, и думал, что смогу загладить то зло, что причинил тебе и ему. Но узнал сегодня, что Адриан, вероятно, жив… Это сделало раскаяние более трудным…
– Томас… – попыталась оттолкнуть его Кристина. Она вдруг сообразила, что он имеет такую же силу, такое же сложение, как и Адриан. Для нее было загадкой, почему он не привлекает ее, а Адриан влечет. – Послушай, Томас, – сказала она, – ты пьян и не можешь мыслить здраво…
Без всякого предупреждения его губы коснулись ее рта. Встав на колени, Томас подался вперед и опрокинул ее. Кристина скользнула под одеяло.
– Томас… – Она отвернулась, скорее рассерженная, чем напуганная его поступком. – Ради Бога… Ты не имеешь права…
Не вступая в дискуссию о правах, он потянул за одеяло.
– Лучше помоги мне, Томас Лиллингз, – предупредила Кристина. Она старалась говорить тихо. – Нас застанут. Убирайся! – Она извивалась и толкала его, сначала сопротивляясь для видимости, потом изо всех сил.
Ее ночная сорочка поднялась. Кристина яростно шептала упреки и сопротивлялась…
– Томас…
Но он расстегивал брюки.
Когда Томас наклонился над ней, она, сжав колени, схватила его за подбородок и бросила ему в лицо, подушку.
– Позволь мне… любить тебя… Кристина, – задыхаясь, говорил он.
Он пытался раздвинуть ее ноги, схватить за руки, прижать их к постели…
Она ладонью ударила его в глаз, другой рукой схватила за волосы, толкалась, брыкалась. Мелькали сбитые простыни.
Томас вскрикнул от боли, потом тихо застонал, когда ее удары обрушились на него. Медленно он слез с кровати. Кристина швыряла в него подушки, потом запустила подвернувшейся под руку металлической грелкой.
Томас даже не пытался уклониться. Казалось, он оцепенел.
– Ох, Кристина, прости…
– Убирайся отсюда, – наконец обретя голос, закричала она. – Не желаю тебя больше видеть!
– Кристина… – Томас с мольбой протянул к ней руки. Она запустила в него книгой.
– Вон отсюда!
Он пятился по лестнице. Кристина помчалась следом, швыряя в него все, что подворачивалось под руку: цветочную вазу, маленький столик, на котором она стояла.
– Ты мерзкий, грязный… Убирайся из этого дома!
У входной двери Томас остановился. Его лицо горело от стыда и гнева. Волосы растрепались, рубашка распахнута, брюки расстегнуты. Он был воплощением смятения, поражения. Это был погибший человек. Без всякой надежды оправиться. Он хмуро посмотрел на Кристину, потом повернулся и выбежал.
Кристина, съежившись на последней ступеньке, уронила голову на колени. Почему она не могла доверять ему? Ведь он был ей другом…
Экономка и дворецкий нашли Кристину, тихо плачущую у подножия лестницы, босую, замерзшую. Всхлипывая, заглушая звуки горя сложенными руками, Кристина без конца повторяла:
– Он был моим другом.
Ролфман в ночной сорочке, накинув сдернутое с постели одеяло, спускался по лестнице своего лондонского дома.
– Черт побери, какой болван барабанит в дверь в такой час?! – бормотал он.
Ответ на этот вопрос ошеломил его. Перед ним, кутаясь от ночного ветра и моросящего дождя, стояла Кристина Хант.
– Сэм… – У нее сорвался голос.
Лицо ее было белым как полотно, глаза красные и опухшие. За последние годы Сэм во Франции довольно насмотрелся на убитых горем женщин, чтобы сразу заметить эти признаки. Сначала мелькнула мысль, что пришло окончательное подтверждение. Адриан мертв. И женщина, которая всю себя вложила в любовь к нему, в то, чтобы найти его живым, вот-вот потеряет присутствие духа.
– Почему бы вам не войти?
Она заколебалась, обернулась. На улице стояла ее карета. Промокшие и замерзшие кучер и лакей дрожали на своих местах.
Сэм пригласил их в кухню.
– Разбудите там кого-нибудь из слуг. Вам дадут что-нибудь выпить.
И Сэм повел вдову Адриана в дом.
