Текст книги "Наследство Куинн"

Автор книги: Джуди Линд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

– Не хотите что-нибудь выпить? – прервал ее размышления Гейбриел.

– Хорошо бы какой-нибудь воды. Ничего другого мне не хочется, да и нельзя.

– Ладно. А как насчет таблеток? Уже время их принимать.

– Ох нет! Честное слово, они мне совершенно не требуются!

– Вы уверены?

– Абсолютно.

– Как вам угодно. Отдохните немного и, пожалуйста, чувствуйте себя как дома. Я только приму душ и положу кое-какие вещи в багажник.

Гейбриел исчез за дверью. А Куинн снова погрузилась в размышления. Могла ли она здесь чувствовать себя как дома? Нет, это у нее пока не получалось. Пока…

Прошло несколько минут, и Гейбриел вновь появился в комнате, на ходу вытирая полотенцем влажные волосы. Покончив с этим занятием, он открыл боковую дверь, которая, как оказалось, вела в кухню. Там стояли стол, два стула и большой холодильник. Несколько белых шкафчиков для посуды было прикреплено к стене. Распахнув холодильник, Хантер достал банку с пивом и перебросил ее с одной руки на другую.

– К сожалению, у меня нет содовой. Я сижу на диете.

– Это что, тонкий намек на мои габариты?

– Никак нет. Мисс Розетти, я еще раз повторяю: ваша точеная фигура столь совершенна, что не нуждается ни в каких диетах, утренних пробежках или задирании ног к потолку.

– Тогда дайте мне «кока-колы».

– Это есть. Вам со льдом?

– Не надо. Достаточно того, что она из холодильника.

Гейбриел достал банку «колы», открыл ее и вручил Куинн вместе с высоким бокалом тонкого стекла.

– Прошу вас, мисс. А я пока переоденусь. Мигом!

И он снова исчез за дверью, не упустив случая потрепать девушку по щеке.

Куинн машинально провела ладонью по месту, которого только что коснулась его рука. Смешно, подумала она, но невидимые следы его прикосновения, кажется, излучают тепло. Она, прихрамывая, добралась до окна, раздвинула занавески и долго смотрела вдаль…

Прошло три-четыре минуты, и дверь за ее спиной скрипнула. Верный своему слову, Хантер действительно мигом успел переодеться. Куинн обернулась и посмотрела на него.

Она уже успела заметить, что Гейбриел редко выглядел одинаковым. Казалось, в нем уживались несколько человек. То он был серьезным деловым человеком, сдержанным, но доброжелательным. Таким она восприняла его, когда он был в строгом костюме. Затем он появился в джинсах и летней рубашке, и Куинн ощутила раскованность его характера и веселость. Он и тогда казался ей сексуально привлекательным. Но таким, как сейчас, она его еще не видела.

Волнистые, еще не просохшие после душа волосы мягко курчавились. Легкий спортивный коричневый свитер обрисовывал сильную скульптурно вылепленную грудь. Серые брюки плотно облегали мускулистые бедра, подчеркивая их красоту.

Куинн не могла отвести от него глаз, и ей казалось, что никогда в жизни она не видела такого привлекательного мужчину. Особое обаяние придавало Гейбриелу и то, что ему совершенно было не свойственно самолюбование.

Хантер уловил напряженность во взгляде девушки и с тревогой спросил:

– Зачем вы встали, Куинн? Может быть, дать таблетку?

– Нет, мне хорошо…

Гейбриел нахмурился и пожал плечами.

– У вас такой вид, будто вы… ну что ли… сейчас упадете в обморок.

– С чего вы взяли? Я прекрасно себя чувствую!

– Если так, то поедем?

– Как скажете, мистер капитан. Вы у руля. Я ваш матрос и должна повиноваться. Слушаюсь!

– Положите это к себе на колени. Не трудно?

Он усадил Куинн в коляску и протянул ей небольшой саквояж.

– Что это?

– Да всякие мелочи для работы. Мне пришла в голову великолепная мысль. Мы сейчас поедем в Дель-Мар. Вы знаете этот городок?

– Конечно.

– Он совсем недалеко отсюда. Там сейчас проходит выставка живописи и всевозможных художественных поделок. Мне кажется, что вам это будет очень интересно. А может быть, и подскажет какую-нибудь новую идею для работы. Согласны?

– Согласна! Гейбриел, вы просто гений! Едем!

Через двадцать минут они были на месте. Из двери длинного двухэтажного дома, где расположилась выставка, доносился запах горячих сосисок. Сильным ударом ноги Гейбриел распахнул дверь и вкатил коляску с Куинн в холл. В дальнем углу холла помещалось скромное кафе, откуда и тянуло аппетитным запахом.

– Итак, мадам, – обратился Хантер к Куинн, смешно коверкая слова на иностранный лад, – ви хотел бы сосиски с тюшоной капюстой?

– О да, месье, – тут же включилась она в игру. – Мадам дюмаэт, это бюдэт прэкрасно!

– Мадам жэлаэт с люком или бэз?

– Мадам будет с люком, месье! Если ви тожэ это прэдпочитаэте. И еще с горчицэй «Мадемуазель Фифи».

– О, мадам, у вас прекрасный фкус! Разрешите… припарковать вас к этому столику. Значит, две порции сосисок? – закончил игру Гейбриел, переходя на чистый английский.

– Да, две порции.

Гейбриел отправился за сосисками, а Куинн, крутя обеими руками большие колеса коляски, переехала в соседний зал, где и начиналась выставка. Там было много народа, но все расступались перед ней.

Выставка действительно стоила того, чтобы ее посмотреть. Здесь были всякого рода живописные работы, поделки, аппликации. Особенно привлекли внимание Куинн портреты и жанровые сценки. Деревенская девушка в комбинезоне, сшитом из лоскутов, и с лицом в веснушках напомнила Куинн одну из ее ранних тряпичных кукол! Куинн взглянула на цену и не поверила своим глазам. Ничего себе! Неужели находятся люди, которые платят такие деньги?!

Она подъехала к другому портрету. Этот был выполнен из хлебных крошек.

– Сколько он стоит? – спросила Куинн у служителя.

– Восемь долларов.

Куинн была поражена. Она тратила на изготовление своих зверюшек не меньше труда, а продавала их гораздо дешевле. Надо будет попытаться поднять на них цены. Ведь кукла, выставленная в углу зала и изображающая женщину в простом деревенском платье, ничуть не лучше большинства ее фигурок. А стоит чуть ли не в три раза дороже!

Она понаблюдала за посетителями выставки и с удивлением убедилась, что никого из них не шокировали столь необычные для нее цены. Наверное, она в своих горах совсем оторвалась от жизни.

Куинн спохватилась, что Гейбриел, видимо, давно уже вернулся с сосисками и ждет ее. Она посмотрела в сторону столика. Но его еще не было. Странно… Прошло достаточно времени. Ей вдруг стало скучно на выставке и захотелось есть. Куинн повернула коляску, чтобы возвратиться в кафе. И тут увидела Хантера. Он стоял в толпе посетителей и о чем-то весело болтал со смазливой блондинкой. Это была молодая женщина, стройная, высокая и со вкусом одетая. Обычно так одеваются, собираясь в какой-нибудь театр на Бродвее.

Куинн еще раз взглянула на блондинку, и неожиданно настроение у нее резко упало. Как он смеется!.. А эта красотка весело отвечает ему. Но ведь она нисколько не красивее Куинн, зато держится слишком свободно. И так хорошо одета! Рядом с ней Куинн в джинсах и свободном свитере, скрывавшем фигуру, конечно, очень проигрывала.

Тем временем Гейбриел вытащил что-то из кармана и передал собеседнице. Что это было? Что?.. Ах да! Конечно, его визитная карточка! Ну уж нет. Этому надо срочно положить конец!

Куинн решительно крутанула колеса и быстро покатила по направлению к любезничавшей паре. Но Гейбриел уже увидел ее и, приветливо помахав на прощание блондинке, двинулся навстречу.

– А я совсем было потерял вас, – сказал он как ни в чем не бывало. – Знаете, Куинн, там такая длинная очередь за сосисками. У меня едва хватило терпения достоять до конца. Впрочем, «хвосты» в кафе и магазинах – одно из главных неудобств городской жизни. Ваши сосиски вон на том столике. Давайте поспешим, а то они остынут и потеряют свежесть.

Гейбриел так и сыпал словами. И Куинн сразу решила, что он чувствует за собой вину. Вряд ли он догадался о ее мыслях, но во всяком случае заметил, что ее настроение резко испортилось.

– Вот и наши сосиски, – продолжал быстро говорить Хантер, подвозя Куинн вплотную к столу. – Надеюсь, они еще горячие. Боже, как долго я вас искал! Ну вы увидели то, что хотели?

– Нет. Ничего интересного для себя я не нашла, – холодно ответила Куинн. – А вы, разумеется, нашли?.. Хотя это, конечно, не мое дело…

– Куинн, что с вами? Разболелась нога? Или еще что?

Гейбриел пытливо смотрел на Куинн, нахмурив брови.

– Ничего у меня не болит. И вообще я отлично себя чувствую.

И Куинн занялась сосисками. Они показались ей безвкусными и упругими, как будто были сделаны из резины. Но Гейбриел, по-видимому, так не считал и поглощал их с большим аппетитом.

– Чудесно! Давно не пробовал таких сосисок. Их здесь как-то по-особому готовят. И получается замечательно.

– Не разговаривайте с полным ртом, – буркнула Куинн.

– Спасибо за напоминание, мамочка!

– Не стоит благодарности, детка!

– Ну вот, вы опять ощетинились! Скажите честно, вы себя плохо чувствуете?

– Я уже сказала, что нет. Сколько раз можно спрашивать об одном и том же!

Гейбриел положил вилку и откинулся на спинку стула.

– Послушайте, давайте прекратим эту игру!

– Какую?

– Один сумасшедший говорит доктору: «Я знаю, на чем помешался. Но вам этого не скажу. Догадайтесь сами».

– Опять анекдот! Как вам только не надоест? К тому же я пока еще в своем уме.

Куинн, конечно, понимала, что не имеет никакого права разговаривать с Хантером таким тоном. Ведь всего два дня назад он и не знал о ее существовании. У него была своя жизнь – знакомые, друзья, и, разумеется, у такого привлекательного мужчины не могло не быть романов. Почему он должен от всего этого отказаться, познакомившись с ней? Смешно даже надеяться, что она может его интересовать…

– Как вам будет угодно, – обиженно проговорил Гейбриел. – Хотите дуться – пожалуйста! Только это скучно. А я, к вашему сведению, просто встретил старую знакомую, – добавил он лукаво. – Она работает агентом по закупкам товаров от одной из фирм Лос-Анджелеса.

– Ах так! – произнесла Куинн, изо всех сил стараясь сохранить небрежный тон. Но она снова почувствовала радость жизни.

– Ну да! Это Маделейн Паркер. Я подумал, что она может стать постоянным покупателем ваших зверюшек.

– Правда?

Куинн откусила еще кусочек сосиски, которая неожиданно стала очень вкусной.

– Во всяком случае, она сказала, что подумает об этом и позвонит мне.

Да, она, конечно, позвонит тебе, мысленно съязвила Куинн, вновь ощутив болезненный укол в сердце, но, разумеется, не для того, чтобы что-то покупать. И мир опять окрасился для нее в траурные тона.

Хантер доел свою порцию, вытер салфеткой губы и продолжил совершенно будничным тоном:

– Когда я жил в местечке Ла-Джолла, то частенько играл в теннис с ее мужем, Марта Паркером. Мы и сейчас продолжаем дружить, хотя и живем довольно далеко друг от друга.

Нет, сосиски действительно великолепны! – окончательно решила для себя Куинн и, отправив в рот последний кусок, отодвинула тарелку.

– Давайте еще раз посмотрим выставку, – предложила она.

– С превеликим удовольствием!

Они не спеша двигались от одного экспоната к другому. Порой задерживались, чтобы получше осмотреть особенно понравившиеся изделия. Гейбриел первым заговорил о ценах. Он судил о них как профессионал.

– Уверяю вас, Куинн, – убеждал ее Гейбриел, – что люди порой готовы отдать целое состояние, чтобы только заполучить понравившуюся им вещь! Тем более если эта вещь по-своему уникальна. Ведь ваши фигурки не повторяются. Они единственные в своем роде.

Куинн уже почти согласилась, что слишком дешево ценит свой труд. Однако ее как обычно мучила неуверенность в себе.

Так прошло часа два. Они осмотрели всю выставку. Гейбриел на секунду отошел и купил Куинн искусно сделанную тряпичную обезьянку, кувыркающуюся на перекладине.

– О, Гейбриел, неужели вы запомнили?! – воскликнула девушка, принимая подарок.

– Конечно. Это вместо той игрушки, которую растрепал Маклейш. Кажется, ее звали Оскаром. Разве не так?

– Так. А как мы назовем эту обезьянку?

– Это уж вам решать. Я еще ни разу за всю свою жизнь не дал имени ни одной обезьяне. А в тридцать шесть лет, наверное, слишком поздно начинать.

– Брюзга! Ну хорошо. Я подумаю, как ее назвать.

Из здания выставки они направились в кафе, расположенное на соседней улице. Оно славилось очень вкусными пирожными. И хотя Куинн долго сокрушалась, что теперь непременно наберет лишние фунты, но удержаться не могла. Эклеры были прекрасны. И Гейбриел удовлетворенно согласился с ней.

Но уже собираясь покинуть кафе и взявшись за коляску с Куинн, Хантер искоса взглянул на нее и неожиданно сказал:

– Жаль все же, что Маделейн и Марти Паркер развелись.

– Они развелись?

– Да Она мне сообщила об этом сегодня.

10

– Еще довольно рано, – сказал Гейбриел, когда они уселись в машину. – Мы еще можем куда-нибудь съездить. Куда бы вы хотели?

Куинн, пришедшей в ярость от его предыдущей реплики, больше всего на свете хотелось бы отхлестать его по физиономии. Но, не подавая виду, как ее задели все эти реплики насчет Маделейн Паркер, она натянуто улыбнулась Хантеру:

– Право, не знаю. Поступайте, как найдете нужным.

Они выехали на дорогу, тянувшуюся в северном направлении. Гейбриел обернулся к Куинн.

– Вы, кажется, говорили, что ваш отец живет где-то поблизости.

– Не совсем так. Он сейчас в санатории на окраине Эскондидо.

– Ну, это недалеко. Может быть, навестим его?

Куинн чуть помедлила с ответом. Потом в сомнении покачала головой.

– Я… не знаю. Мне кажется, лучше этого не делать.

– Почему? Вам что, будет стыдно? Перед кем? Перед ним или передо мной?

– Не говорите ерунды, Гейб! Мой отец вовсе не в таком состоянии, чтобы я его стыдилась. А что касается вас, то…

Она прикусила губу. Она могла бы с гордостью представить отцу своего нового знакомого, если бы была уверена, что он не выкинет какую-нибудь из своих шуток.

Не дождавшись вразумительного ответа, Хантер решительно нажал на газ. Машина полетела вперед. Не поворачивая головы, он коротко бросил:

– Едем в Эскондидо.

– Но, Гейбриел, поймите! Встреча с моим отцом в этом санатории не доставит вам никакого удовольствия! Зачем вам это нужно?

– Вы считаете меня законченным гедонистом?

– Кем?

– Гедонистом – человеком, который делает только то, что доставляет ему удовольствие.

– Вовсе нет!

– Так вот, Куинн, я хочу знать о вас все. За свою жизнь я успел понять, что у людей часто возникают весьма неприятные проблемы. Черт побери, у меня они тоже есть! Но эти проблемы как раз и делают человека таким, каков он. Поэтому, разобравшись с вашими проблемами, я смогу лучше понять вас. Когда мы приедем в Эскондидо, вы сначала одна войдете в палату к отцу. Если окажется, что ваш отец не расположен сегодня принимать незнакомых гостей, я не стану протестовать. Просто подожду на улице, пока вы освободитесь. Согласны?

– Согласна. Пусть будет так.

Всю остальную дорогу они говорили о разных пустяках. Куинн ждала, не заговорит ли Гейбриел снова о Маделейн Паркер, сама не зная, хочется ли ей этого. Но так и не дождалась…

Когда они приехали в «Шейди», Гейбриел остался в холле на первом этаже, а Куинн в сопровождении миссис Кингуолтон поднялась к отцу.

Дэниел отдыхал в шезлонге на открытой террасе. Куинн почти неслышно подъехала к нему на своей коляске.

– Очнитесь, мистер Дэниел, – шепнула она ему на ухо, – и поцелуйте свою маленькую обезьянку.

Мистер Розетти открыл сначала один глаз, затем – другой. Он удивленно уставился на девушку, не поняв со сна, где он и кто зовет его по имени. Потом он узнал дочь и радостно улыбнулся:

– Куинн, ты!

Он крепко обнял девушку и с любовью посмотрел ей в глаза. Затем его взгляд скользнул вниз. Он нахмурился и выпустил дочь из объятий: Дэниел увидел коляску.

– Что случилось? Ты попала в аварию? Только не лги!

– Ничего страшного! И никакой аварии! Просто я оступилась и растянула связки.

Куинн знала, что отец не удовлетворится таким объяснением. Ей пришлось рассказать ему все, что произошло, хотя и опуская некоторые подробности.

– Интересно бы узнать, дитя мое, – с уничтожающей иронией произнес Дэниел, – как получилось, что, впервые попав в дом, этот молодой человек сразу же очутился в твоей спальне?

– Папа!

– Я просто спрашиваю, дорогая. Как его зовут? Кажется, Хантер?

– Гейбриел Хантер, папа.

– Это тот самый, о ком ты так беспокоилась в прошлый раз?

– Ну, я бы не называла это беспокойством, папа!

– Та-ак! И он – видимо, от безумной любви – сломал тебе ногу? Очень оригинально!

– Папа, ни о какой любви нет и речи. И он не виноват. Это произошло случайно. Да и перелома у меня нет. Просто растяжение связок. Я же тебе только что объяснила!

– Э-эх! Если мне как-нибудь предоставится возможность поговорить с этим малым, я дам ему пару советов, как следует обращаться с женщинами.

Куинн скрестила руки на груди и, прищурившись, посмотрела на отца.

– Жаль, что ты так настроен, папа. Я только что хотела вас познакомить.

– Сейчас? Так он здесь?

Куинн кивнула и слегка покраснела. Дэниел, откинувшись на спинку шезлонга, заявил с некоторым злорадством:

– Что ж, если так, то я рад предоставившейся возможности лично познакомиться с мистером Гейбриелом Хантером.

– Но при одном условии, папа. Ты будешь вести себя с ним уважительно и корректно.

– Хорошо. Свое мнение об этом человеке я скажу тебе после нашей встречи. Но очень сомневаюсь, чтобы он мне понравился. Кстати, я этого и не хочу.

– Но ты обещаешь не оскорблять его?

– Оскорблять? Чего ради я буду это делать?

– И вообще ты не станешь огорчать меня какими-нибудь глупостями. Не правда ли?

– Ладно. Не стану.

Куинн благодарно взглянула на отца и выехала за дверь. Спустившись на лифте в холл, она застала Гейбриела за перелистыванием старых журналов. Не говоря ни слова, Куинн взяла его за руку и коротко сказала:

– Он нас ждет.

Гейбриел крепко сжал ее руку и улыбнулся:

– Поехали.

Он занял свое место за спинкой коляски и быстро довез Куинн до нужной палаты.

Дэниел встретил их стоя и первым протянул Гейбриелу руку. Тот крепко пожал ее.

– Рад познакомиться с вами, мистер Розетти.

– Я тоже рад.

Черные глаза Дэниела, казалось, просвечивали Гейбриела насквозь, подобно рентгеновским лучам. И это первое испытание Хантер благополучно выдержал. Мистер Розетти обвел террасу строгим взглядом и скомандовал дочери:

– Изволь-ка распорядиться, чтобы сюда принесли хотя бы два стула. Сидя легче разговаривать.

Не прошло и двух минут, как стулья принесли. Дэниел и Гейбриел уселись друг против друга, а Куинн отъехала в своей коляске подальше. Девушка очень волновалась. Еще час назад ей и в голову не могло прийти, что эти два столь непохожих человека будут мирно беседовать. Но вот они сидят и увлеченно разговаривают. А она молила Бога только об одном: чтобы Дэниел Розетти и Гейбриел Хантер понравились друг другу. И кажется, это у них получалось.

Гейбриел мягко, с юмором, объяснил Дэниелу, как он невольно стал причиной происшедшего с Куинн несчастья. И она видела, что отец ему поверил. Затем Дэниел принялся с пристрастием расспрашивать Хантера о миссис Фидерстоун и ее наследстве. Гейбриел насколько мог подробно рассказал ему о своей тетушке и ее завещании. И опять старый Розетти удовлетворенно кивнул. Постепенно первое напряжение спало, и разговор перешел на другие темы. Дэниел оживился, и на его лице появилась добрая улыбка. Наконец Хантер произнес что-то смешное, отчего старик громко рассмеялся. Куинн облегченно вздохнула: это означало, что сердце отца растаяло.

Она почувствовала, что в ее душе начинает расти невольная гордость за Гейбриела. Куинн помнила, как насмешливо и пренебрежительно отец относился в свое время к Дэвиду Симмонсу. Он тогда не только не скрывал своего презрения к нему, но даже старался его подчеркнуть. Сейчас он говорил с Хантером как с равным. Улыбался ему. Пару раз даже похлопал по плечу. Значит, Дэниел принял Гейбриела. А если Гейб понравился такому строгому в суждениях человеку, как ее отец, значит, он выдержал тяжелое испытание.

Под конец Дэниел, ласково назвав Гейбриела сынком, обернулся к Куинн и удовлетворенно заключил:

– Ну что, моя маленькая обезьянка, ты, кажется, нашла себе наконец здравомыслящего парня.

– Боюсь, что ты ошибаешься, папа, – поддразнила отца Куинн. – Просто он во всем с тобой соглашался.

– Неправда! – горячо запротестовал Гейбриел.

– Нет, правда! Вы подлизывались к моему отцу. Стыдно!

– Да нет же, черт побери! – отрезал Дэниел. – Нисколько он не подлизывался! А ты думаешь, я не старался всячески задобрить и умаслить твою маму, прежде чем жениться на ней? Еще как старался! И это естественно. То же бывает, когда хочешь сдружиться с человеком. Тогда стараешься раскрыться перед ним с самой лучшей стороны. И при этом не скрываешь, что хочешь стать другом. Правда, Гейб? Вижу, что согласен! Вот и все.

Хантер поспешил вмешаться в спор, грозивший затянуться:

– Извините, мистер Розетта, я хотел задать вам еще один вопрос. Можно?

– Слушаю тебя, сынок.

– Почему вы называете свою дочь «маленькой обезьянкой»?

– А потому, что она похожа на обезьянку. Тонкие ручки, тоненькие ножки. И ни секунды не может усидеть на месте. И все время что-то лопочет. Разве не похожа?

Гейбриел чуть не свалился со стула от хохота. А Куинн, состроив свирепую гримасу, нарочито злобно зашипела на отца:

– Ну спасибо, папа! Удружил!..

В лифте Куинн сказала:

– Вы очень понравились моему отцу, Гейбриел. Это совершенно поразительно!

– И он мне тоже. Хотя я знал, что так будет.

– Почему?

– Потому, что еще до встречи с ним мне очень понравилась его дочь.

Гейбриел склонился над девушкой и прильнул к ее губам. Куинн закрыла глаза и отдалась ощущению блаженства. Кружилась голова. Пьянили теплота его губ и прерывистое дыхание. Влажный кончик его языка коснулся ее языка. Хотелось, чтобы блаженство длилось вечно… Не кончалось… И чтобы потом было продолжение, сладкое и безумное… Хотелось получить все… Все до конца.

Наконец он оторвался от ее губ. Куинн посмотрела в глаза Гейбриелу. Они горели страстным желанием.

– Теперь я знаю, – прошептал он, – что вы самое удивительное, самое прекрасное создание на этой земле…

Она обеими руками поднесла к губам его ладонь и крепко прижалась к ней.

– Интересно, о чем вы думаете во сне?

Голос Хантера, прозвучавший над самым ухом Куинн, заставил девушку подпрыгнуть от неожиданности. Боже, опять она заснула в дороге! Куинн растерянно осмотрелась по сторонам.

– Где мы?

– Мы? Примерно в пяти милях от дома. Я тешу себя надеждой, что во сне вы думаете обо мне. Потому и не хотите просыпаться.

– Еще раз прошу прощения, Гейб! Вы убедились, как скучно со мной путешествовать? Меня все время клонит ко сну!

– Не преувеличивайте, Куинн! Со времени нашего отъезда из санатория вы почти все время бодрствовали. И даже не без интереса смотрели в окно. Правда, при этом не произносили ни слова. Опять думали?

Куинн откинула голову на спинку сиденья и уставилась в сбитый серой материей потолок салона машины. Действительно, о чем она думала все это время? Конечно, не во сне, а когда сидела и невидящим взором смотрела на набегавшую на машину дорогу. Наверное, о том, что произошло в последние дни, даже уже не дни, а часы… Гейбриел Хантер, как огненный метеор, ворвался в ее спокойную жизнь и все перевернул вверх дном. И теперь она не могла без ужаса представить свою жизнь без этого человека. Как же сложится их будущее?

Куинн закрыла глаза и постаралась нарисовать в воображении их совместную жизнь. Гейбриел был веселым, общительным, остроумным. Она не встречала более привлекательного и, несомненно, более сексуального мужчину. Она вспомнила их поцелуй, полные страстного желания глаза Гейба, и дрожь пробежала по ее телу. Да, Хантер был для нее идеалом мужчины. А она… кем она могла бы стать для него, если бы… если бы не заключила дьявольский союз с Джорджем Шоу? Истина заключалась в том, что теперь она не смеет смотреть ему в глаза. Гейбриел наверняка узнает всю правду, и тогда… Куинн видела, как гримаса презрения искажала его лицо, когда он вспоминал о Тиффани. Неужели ее ждет то же, когда он узнает все о ней?

Что же ей делать? Может быть, пойти к адвокату и отказаться? Выдумать что-нибудь в свое оправдание. Мол, заболела и должна пройти длительный курс лечения в другом штате. В Монтане или еще где-нибудь…

– Не хотите отвечать? – донесся до нее голос Гейбриела.

О чем он спрашивал? О чем? Боже, она совсем забыла… Ах да! Он хотел знать, о чем она думает… Надо что-то ответить.

– Я думала… думала о том… как хорошо было бы поесть сейчас жареной кукурузы.

Кровь бросилась в лицо Куинн от мучительного чувства стыда. Надо же было сморозить такую глупость! Впрочем, врать она никогда не умела!

– Жареной кукурузы? – удивился Хантер. – Куинн, вы прелесть! Мне-то казалось, что вас одолевают тяжкие философские раздумья! Вам что, мало тех сосисок в Дель-Маре? Или… или… Черт побери, как я не понял, что вы меня дурачите! Уважаемая мисс Розетти, бросьте это занятие. Вы можете обманывать кого угодно, но не меня! Я знаю… и вы отлично знаете, что я знаю… и мы оба знаем, что… О черт! Одним словом, весь последний час вы думали отнюдь не о жареной кукурузе!

Куинн попыталась обратить все в шутку:

– Я не знаю, что вы думаете, что я знаю, что вы знаете…

Но Гейбриел не захотел принять шутливый тон.

– Прошу вас, не уходите от разговора!

– От разговора? Какого? Я даже не понимаю, о чем мы сейчас с вами говорим!

– Черт побери, Куинн! Ну зачем вы так? Каждый раз, когда я пытаюсь разрушить железную стену, которую вы добровольно возвели вокруг себя в этих горах, чтобы отгородиться от остального мира, вы словно ощетиниваетесь, становитесь колючей и прячетесь в свое убежище, куда мне не дано проникнуть.

Удивленная горячим тоном и серьезностью Гейбриела, Куинн попыталась защищаться:

– Извините, Гейб, но я в толк не возьму, о чем вы говорите? О какой стене? О каком убежище?

Но она тут же сама почувствовала, как неискренне прозвучали ее слова. Ведь она прекрасно знала, насколько прав Хантер. После смерти матери и болезни отца, а особенно после разрыва с Симмонсом она действительно стремилась отгородиться от остального мира высокой стеной, только вряд ли «железной», если Хантер так легко смог пробиться сквозь эту стену. Она не ожидала от него такой проницательности.

– Это неправда, Куинн. Вы отлично все понимаете, – отозвался Гейбриел. Голос его изменился, стал отчужденным. Помолчав, он спросил: – Почему вы не хотите поделиться со мной своими мыслями? Боитесь, что я вас неправильно пойму?

Почему? – горько подумала Куинн. Да потому, что, узнав всю правду, ты покинешь меня! А я не смогу этого перенести!

Но машина уже подкатила к дому, и это избавило Куинн от необходимости отвечать на вопрос Хантера. Он открыл дверцу, привычным уже движением поднял Куинн на руки и понес к парадному входу.

– Ключ у вас в сумочке. Достаньте его. Я внесу вас в дом, а потом вернусь к машине за коляской и своими вещами.

Девушка послушно исполнила приказание. Через несколько минут она уже сидела на диване, вытянув больную ногу и положив ее на подушку. Устроив ее, Гейбриел повернулся и направился к машине за вещами. Куинн глядела ему вслед. Широкие плечи. Упругие бицепсы под рукавами свитера. Стройные длинные ноги. Мускулистые бедра… Ее вдруг охватило жгучее, неодолимое желание. Не было ни одного мужчины, которому она так страстно хотела бы принадлежать. Она закрыла глаза, пытаясь прогнать его образ, взять себя в руки и успокоиться. Но тут же рядом раздался голос Гейбриела:

– Простите меня, Куинн, за все эти речи. Я не имел права настаивать… Но нетерпеливость всегда была одним из самых серьезных моих пороков. Мы еще только начали узнавать друг друга. Но… но за эти дни уже многое успело произойти. Мне порой кажется, что мы знакомы всю жизнь. – У Куинн перехватило дыхание. Признание Гейбриела было слишком неожиданным. А он обнял ее за плечи и прижал к себе. – Я не буду вам надоедать, Куинн. И постараюсь умерить свой пыл. Обещайте только, что не прогоните меня. Держите меня на расстоянии, и я покорюсь. Но не гоните.

– Я… я… попытаюсь, – задыхаясь, пробормотала она в ответ.

Гейб нагнулся, сжал ладонями лицо Куинн и горячо припал к ее губам. Он целовал ее снова и снова. Куинн прильнула к нему и страстно отвечала на поцелуи. Хотя душа ныла от сознания того, что нельзя этого делать. Для нее нет будущего с Хантером. Она – приставленный к нему шпион.

Но тело уже было ей не подвластно. Оно горело нестерпимым, опустошающим огнем желания. Сердце бешено стучало в груди. Руки обвивали шею Гейбриела. А он продолжал целовать ее. И каждый поцелуй был продолжительнее и горячее предыдущего.

– Куинн, дорогая! – шептали его губы. – Если бы ты знала, что значишь для меня!

У Куинн уже не было сил отвечать. Язык отказывался ей повиноваться. А руки Гейбриела ласкали лицо девушки, шею. Он приподнял ее свитер и припал губами к соскам, которые вдруг затвердели.

– Забудь обо всем, любимая, – продолжал шептать он, обжигая горячим дыханием ее щеку. – Только позволь мне любить тебя!

Для Куинн сейчас и не было ничего желаннее, чем забыться в этих сладостных пьянящих объятиях. Забыться надолго… Но нельзя, нельзя этого допускать. Между ними стена, созданная ею самой. Гейбриел пока ни о чем не подозревал, но она знала… знала и казнила себя.

Невероятным усилием воли Куинн заставила себя вырваться из объятий Гейбриела. Тот изумленно отпрянул и непонимающе уставился на нее.

– Что случилось, Куинн? Я тебя чем-нибудь обидел?

– Нет, Гейб. Просто так… так быстро… Нужно время. Я не могу по-другому.

Гейбриел с подозрением посмотрел на нее.

– Скажи честно, у тебя кто-то есть?

– Никого.

– Я ничего не могу понять. Только не лги мне! Ведь ты хочешь меня так же, как и я тебя!

– Может быть, даже больше, – чуть слышно произнесла Куинн.

– Черт побери, тогда в чем же дело?! Ты обижена на меня? Боишься? Скажи ради всех святых! Мы должны быть откровенными друг с другом! Что прячешь ты здесь, в своем сердце?

– Я просто еще не готова, Гейб…

Гейбриел прижал три пальца к ее губам, не давая договорить.

– Значит, тебе нужно время? Хорошо. Ты его получишь! Но пойми, Куинн, я все-таки не тряпичный зверек, а живой мужчина… Поэтому заклинаю тебя: пусть это время не будет слишком уж долгим! Обещаешь?

Вместо ответа Куинн снова обвила руками его шею и крепко поцеловала. Хантер сжал девушку в объятиях… Обоих снова жгло пламя неутоленного желания.

Но тут раздался громкий стук в дверь. Не успели они отпрянуть друг от друга, как дверь тихонько отворилась. На пороге стояла Мэри.

– Я помешала? Извините. Но лучше в следующий раз запирайте, пожалуйста, дверь! И кроме того, – Мэри вошла в комнату и поставила на пол большой саквояж, – вы что, решили навсегда оставить у меня ваше чудовище?..

Из раскрытого саквояжа, недовольно мяукнув, выпрыгнул его превосходительство мистер Маклейш…