Текст книги "Питер Обыкновенный, или Младших братьев не выбирают"

Автор книги: Джуди Блум

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Глава восьмая
Звезда телеэкрана

Тётя Линда – мамина сестра. Она живёт в Бостоне. На прошлой неделе она родила дочку. Так что теперь и у меня есть сестра, двоюродная. Мама решила слетать в Бостон и повидать их.

– Меня не будет только на выходных, – сказала мне мама.

Я сидел на её кровати и смотрел, как она собирается.

– Знаю, – ответил я.

– С вами остаётся папа.

– Знаю, – повторил я.

– Ты уверен, что всё будет в порядке?

– Конечно. А что может случиться-то?

– Ты поможешь папе с Фаджем?

– Конечно, мам. Не волнуйся.

– Я не волнуюсь. Просто папа такой… Ну, сам знаешь. Он не очень-то умеет обращаться с детьми.

Она закрыла чемодан.

– Всё будет нормально, мам.

Я с нетерпением ждал выходных. Папа не трясётся над чистотой в доме. Никогда не проверяет, вымыл ли я руки и лицо. И разрешает засиживаться допоздна.

В пятницу утром мы вчетвером спускались на лифте провожать маму. Генри посмотрел на чемодан.

– Уезжаете, мистер Хэтчер? – спросил он.

– Нет, не он, я уезжаю, Генри, – сказала мама. – У сестры родился малыш, первенец. Лечу на уикенд в Бостон – помочь немного.

– Малыш, – сказал Фадж. – Малыш-малыш-малыш.

На него не обратили внимания. Иногда братец говорит только затем, чтобы услышать свой голос.

– Хорошо вам погостить, миссис Хэтчер, – сказал Генри, подмигивая папе.

На улице папа поймал такси. Сначала запихнул чемодан, потом придержал дверь маме. Когда она уселась, он сказал:

– Не волнуйся за нас. Всё будет хорошо.

– Холошо. Холошо, мамочка, – крикнул Фадж.

– Пока, мам. До воскресенья, – сказал я.

Мама послала нам воздушный поцелуй, и такси тронулось.

Папа вздохнул. Фадж прыгал на месте:

– Пока, мамочка. Пока-пока-пока.

У меня в тот день не было занятий, учителя все отправились на какую-то там конференцию. И папа взял нас с Фаджем к себе на работу.

Папа работает в огромном стеклянном здании. Ну и суета внутри! За столами никто не сидит, все снуют. Заблудиться там проще простого. У папы отдельный кабинет и секретарша. Очень красивая, зовут Джанет. Особенно мне нравились её волосы – густые и чернющие. А ресниц длиннее я в жизни не видал. Однажды я слышал, как мама сказала: Джанет, должно быть, встаёт до рассвета, чтобы это лицо себе нарисовать».

Со мной Джанет уже была знакома, а вот Фаджа встретила в первый раз. Хорошо, что волосы у него уже отросли. Про зубы я сразу объяснил:

– Через несколько лет он будет намного красивее. Два передних зуба он выбил, но к шести-семи годам у него появятся новые.

– Смотли, – сказал Фадж, открывая рот. – Всех нету.

Папа сказал:

– Джанет, мальчики побудут здесь. Можешь их чем-нибудь занять, пока я разгребу дела?

– Конечно, мистер Хэтчер, – сказала Джанет. – Идите работайте спокойно, а я покажу ребятам агентство.

Едва папа скрылся в кабинете, Джанет достала сумочку и вытащила расчёску, помаду и пачку крекеров:

– Хотите?

– Можно, – сказал я, загребая горсть. Фадж сделал то же самое. Крекеры были в форме рыбок. Мы жевали, а Джанет приводила себя в порядок. В ящике стола у неё хранилось большое зеркало. Она вытащила его и долго прихорашивалась. По окончании она выглядела точно так же, как до этого. Но она, видимо, была другого мнения.

– Так-то лучше, – сказала она.

Потом попрятала всё по местам и одну руку дала мне, другую Фаджу.

Мы миновали длинный коридор и зашли в комнату, где толпились дети с матерями. Человек пятьдесят, не меньше. Дети в основном были маленькие, как Фадж. Некоторые плакали.

– Это что, детский сад, что ли? – спросил я Джанет.

Она засмеялась.

– Они пробуются для рекламы нового велосипеда «Тодл-байк».

– То есть все они хотят быть ребёнком, который ездит на «Тодл-байке» по телику?

– Да. По крайней мере, этого хотят их мамы, – сказала Джанет. – Но взять могут только одного.

– Значит, отберут одного из всех?

– Верно.

– А кто выбирает?

– Твой отец с мистером Денбергом – вот кто. Но, конечно, их выбор должен одобрить мистер Винсент, директор компании «Тодл-байк».

Тут дверь открылась, выглянула секретарша.

– Следующий, – сказала она ожидающим.

– Сейчас идёт мой Мюррей! – вскочила одна мама.

– Ничего подобного! – воскликнула другая. – Следующая Салли.

– Дамы, прошу вас! Соблюдайте очередь, – сказала секретарша.

Всё-таки пошёл Мюррей – рыжеволосый малыш. Он не пробыл в кабинете и двух минут. Дверь отворилась, и выплыл крупный дядька с сигарой во рту.

– Нет, нет, нет! – возмущался он. – Совершенно не тот типаж!

Мюррей плакал. Его мамаша закричала на толстяка, грозя кулаком:

– Да что вы вообще понимаете! Такое сокровище не разглядели!

Джанет шепнула:

– Это мистер Винсент, директор «Тодл-байка».

Толстяк выдвинулся в центр зала ожидания и окинул всех тяжёлым взглядом. Увидев нас, он рявкнул:

– Вот он! Вот ребёнок, который мне нужен!

Я думал, это он про меня. Разволновался весь. Прямо увидел себя на телеэкране: еду и кручу педали. Все мои друзья прилипнут к теликам и завопят: «Ух ты, глядите, это же наш Питер!»

Пока я рисовал себе радужные картины, мистер Винсент сграбастал Фаджа и закричал:

– Идеально! Идеальный типаж!

Ожидавшие очереди женщины сердито похватали своих деток и испарились. Мистер Винсент зашагал в кабинет с Фаджем на руках. Джанет семенила за ним, лепеча:

– Но, мистер Винсент, подождите, вы не поняли…

Я побежал за Джанет.

В кабинете мистер Винсент провозгласил:

– Я его нашёл! Самолично! Идеальный ребёнок для моей рекламы.

Он поставил Фаджа на пол и вынул изо рта сигару. В кабинете было ещё два человека. Один из них был мистер Денберг. Другой – наш папа.

– Пливет, папа, – сказал Фадж.

– Джордж, – обратился папа к мистеру Винсенту, – это же мой сын. Он никакой не актёр и не модель. Он не сможет рекламировать ваш велосипед.

– А ему и незачем быть актёром или моделью. Он подходит в своём естественном виде! – настаивал мистер Винсент.

– Послушайте, Джордж… Мы хотим снять лучшую рекламу для вашей компании. Фадж совсем не то, что нам нужно.

– Нет, это ты послушай, Хэтчер! – мистер Винсент повысил голос.

Странно, что он называл папу Хэтчером точно так же, как мистер Ярби.

Мистер Винсент ткнул пальцем в Фаджа:

– Всё очень просто. Или этот малыш поедет на моём «Тодл-байке», или я перехожу в другое рекламное агентство.

Папа посмотрел на мистера Денберга.

– Решать тебе, Уоррен, – сказал папе мистер Денберг. – Я не стану на тебя давить.

Папа посадил Фаджа на колени и спросил:

– Хочешь покататься на «Тодл-байке», Фадж? У тебя дома точно такой же.

– Да что его спрашивать-то? – рассердился я. – Что он понимает в рекламе?

Папа глянул на меня, словно забыл, что я тоже здесь.

– Я думаю, Питер. Помолчи, пожалуйста.

– Ну, Хэтчер, – сказал мистер Винсент. – Выбирай. Или твой сын, или ухожу.

Я вспомнил, как папа из-за Фаджа потерял заказ от «Джуси-О». А теперь и этот висит на волоске. Мы не можем себе этого позволить.

Наконец папа сказал:

– Хорошо, Джордж. Но при одном условии.

– Какое условие, Хэтчер? – спросил мистер Винсент.

– Сегодня нужно всё отснять. Завтра вы его уже не получите.

– Согласен, Хэтчер.

– А ему заплатят? – спросил я папу.

– Я об этом позабочусь, Питер, – ответил папа.

Вероятно, это означает «да». Он получит целую кучу денег на свой счёт в банке. А я – ничегошеньки. И когда-нибудь мне придётся у него одалживать. Нет – подождите-ка – ни за что! Никогда не стану одалживаться у Фаджа. С голоду помирать буду, а не стану!

– Можно хотя бы посмотреть, как ты снимаешь? – спросил я.

– Разумеется, – сказал папа. – Смотри на здоровье.

Я повернулся к мистеру Денбергу и спросил:

– А что, Фадж станет знаменитым?

– Нет, не то чтобы знаменитым… Но многим при встрече будет казаться, что они его где-то видели.

Я повернулся к мистеру Винсенту:

– А вы знаете, что у него нет передних зубов?

– В этом-то весь шарм, – сказал мистер Винсент.

– И пару месяцев назад он себе волосы обрезал.

– Ну, сейчас-то вроде ничего.

– И говорить длинными предложениями он ещё не научился, – сообщил я всем присутствующим.

– А ему и не придётся говорить, – заверил меня мистер Винсент.

Я иссяк. Больше не придумывалось ни одной причины, почему Фаджа не стоит снимать в рекламе. Всё было решено. Фадж скоро станет звездой экрана, – а я кто буду? А никто! Просто Питер, Питер обыкновенный.

– Начнём сразу после обеда, – сказал мистер Денберг. – На всё про всё у нас будет два часа.

Пока папа и мистер Денберг готовились к съёмкам, я спросил Джанет, где туалет. Она проводила меня. «Спасибо, – сказал я, – ждать не надо, назад сам дойду».

Оставшись наедине со своим отражением, я подумал: «Лучше бы Фаджа вообще не было на свете. Всё самое хорошее случается с ним! Или пусть бы родился сразу девяти– или десятилетним, как я сейчас. Тогда бы мистер Винсент не выбрал его для рекламы».

Джанет сводила нас в кафетерий, и мы съели по сэндвичу. Потом пошли в другой отдел агентства, где снимали ролики. Улица на декорации заднего фона была как настоящая. Красный велосипед «Тодл-байк» блестел под софитами. Папа сказал Фаджу, что он должен просто кататься. Фаджу это понравилось. Он ездил по площадке и дырдычил своё «Вввлуммм-вввлуммм-вввлуммм!».

Папа, мистер Винсент и мистер Денберг сидели на складных стульях и смотрели. Я расположился на полу, рядом с папой. Режиссёром был мистер Денберг. Он сказал:

– Ну, Фадж. Можем начинать. Поедешь, куда скажу, а я буду тебя снимать. Хорошо?

– Нет, – сказал Фадж.

– В каком смысле нет», Хэтчер? – спросил мистер Винсент. – Почему он говорит «нет»?

Папа застонал.

– Послушайте, Джордж… Это была ваша идея – снимать Фаджа. Не моя.

Мистер Денберг попытался ещё раз:

– Ну ладно, Фадж… начали!

Оператор сказал:

– Поезжай на меня. На старт, внимание, марш!

Фадж сидел на велосипеде. Но на педали не жал.

– Давай, малыш, ну же! – крикнул оператор.

– Нет. Не хочу! – сказал Фадж.

– Да что ж такое с этим ребёнком, мистер Хэтчер? – спросил оператор.

– Фадж, – сказал папа, – делай, что тебе велит этот дядя.

– Нет! Не буду!

Джанет шепнула папе:

– Может, ему предложить печенья, мистер Хэтчер?

– Хорошая мысль, Джанет.

– У меня как раз есть, – сказала Джанет, похлопав по сумочке. – Дать ему сразу?

– По одному, – сказал папа.

Джанет подошла к Фаджу:

– Если сделаешь то, что просит дядя, получишь печенье.

– Покажи! – потребовал Фадж. Джанет показала пачку печенья. «Да она ко всему готова, – подумал я. – У неё там, небось, на все случаи жизни запасы, не только крекеры – рыбки и печенье. Интересно, что ещё найдётся в этой сумке?»

– Дай, – сказал Фадж.

Джанет вынула одно печенье. Фадж протянул руку, но не тут-то было.

– Получишь, если сделаешь то, что просит этот дядя. Может, даже два получишь, – пообещала Джанет.

– Сначала печенье, – сказал Фадж.

– Сначала сделаешь то, что просит…

– Нет! Сначала печенье!

– Дай ему одно, Джанет, – крикнул мистер Денберг. – Не торчать же тут с ним целый день.

Джанет выдала Фаджу печенье. Тот его сгрыз.

– Ну ладно, парень. Готов? – сказал оператор. – Поезжай прямо на меня.

Фадж не тронулся с места.

Мистер Винсент терял терпение.

– Хэтчер! – взвыл он. – Немедленно заставь своего отпрыска ехать на моём «Тодл-байке», не то без промедлений перехожу в другое агентство!

– Должен вам напомнить, Джордж, что снимать Фаджа была ваша идея, не моя, – сказал папа.

– Да плевать, чья это была идея, Хэтчер. Это твой сын. Заставь его, а не то…

– Есть одна мысль, – сказал папа. Он отошёл в дальний угол съёмочной площадки, подозвав остальных. Мистер Винсент, мистер Денберг, а также оператор и Джанет столпились вокруг него, как футболисты, обсуждающие с тренером план дальнейшей игры.

Вскоре папа крикнул мне:

– Питер! Подойди, пожалуйста.

– Да, пап. В чём дело?

– Питер, мы хотим попросить тебя проехаться на «Тодл-байке». Показать Фаджу, как это делается.

– Да он же прекрасно умеет, – говорю. – Разве вы не видели, как он тут круги наворачивал?

– Но он отказывается ездить перед камерой, – объяснил мне папа. – Поэтому нам нужна твоя помощь.

– Я что, тоже попаду в ролик?

– Эээ… – протянул мистер Денберг. – «Тодл-байк» ведь для самых маленьких.

Тут до меня дошло. Это как с покупкой туфель и осмотром у зубного. Меня используют, чтобы заставить Фаджа делать то, что им нужно. Интересно, как бы они справлялись с моим братцем, не будь меня?

Я подошёл к Фаджу и сообщил, что буду ездить на велосипеде.

– Слезай, – сказал я.

Фадж вцепился в руль:

– Нет! Мой!

– Он не твой, – сказал папа.

Но Фадж ни за что не хотел слезать. Он закрыл глаза и закричал букву «А». А кричать её он может оооочень громко.

Папе пришлось отдирать его силой. Фадж лягался и захлёбывался ором. Мистер Винсент, наверное, сто раз пожалел, что этот мальчишка попался ему на глаза.

Я влез в «Тодл-байк». Он был такой крохотный, что коленки доставали до ушей. Но всё же я умудрился проехать туда, куда указывал оператор.

– Видишь, как хорошо Питер ездит на велосипеде, – сказала Джанет. – На, Питер, получай печенье. Да что там, можешь и два взять, и даже три.

Фадж перестал вопить.

– Я! – сказал он.

– Что? – спросил папа.

– Я… кататься… я!

– Да у тебя не получится, как у Питера, – сказал мистер Денберг.

– Получится, – сказал Фадж.

– Вряд ли, – сказал мистер Денберг. – Ты уже пробовал. Ты не сделал то, что я тебя просил.

– Я!

– Хочешь попробовать ещё раз? – спросил папа.

– Ещё, – сказал Фадж. – Ещё-ещё-ещё.

– Ну, не знаю, – сказал мистер Денберг и пожал плечами.

– Ну, не знаю, – сказал мистер Винсент и пожевал сигару.

– Ну, не знаю, – сказал оператор и поскрёб в затылке.

– Пожалуйста! – взмолился Фадж.

Первый раз в жизни мой брат сказал «пожалуйста»!

– Ладно, – вздохнул мистер Денберг, – дадим ему ещё один шанс.

Фадж побежал к велосипеду, я слез, а он запрыгнул в него.

– Ехать? – спросил он мистера Денберга.

– Ехать, – кивнул мистер Денберг. – Вот сюда, Фадж… Сюда… Ко мне.

Фадж сделал, как ему было велено.

– Как Пи-та! – сказал он. – Смотли! Как Пи-та!

Джанет чмокнула меня.

– Ты нас спас, Питер Хэтчер! – сказала она.

Когда она отвернулась, я вытер щёку. Уж больно помадный у неё поцелуй.

Глава девятая
Ещё один дождливый день

На следующий день лил дождь. Папа спросил, как я отношусь к тому, чтобы пойти в кино.

– Одному? – спрашиваю.

– Нет. Втроём.

– Тебе не кажется, что Фадж не дорос до кино? – сказал я.

– Может быть. Но я не могу придумать, чем ещё его занять. А пойти в кино – история на несколько часов.

– Можешь дать ему носков. Знаешь, как он любит играть с твоими носками.

– Носками весь день не займёшь. Потому-то я и придумал кино.

– А на что мы пойдём, пап? Папа глянул в журнал «Нью-Йорк».

– Вот недалеко от нас идёт «Жизнь медведя». Что скажешь?

– А о чём фильм? – спросил я.

– О жизни медведя, полагаю. Написано – для семейного просмотра.

Я-то рассчитывал на какой-нибудь классный вестерн со скачками и стрельбой, куда детям до шестнадцати нельзя без родителей. Но папе, конечно, виднее. Жизнь медведя так жизнь медведя.

Я предложил папе привести Фаджа в божеский вид, потому что сейчас вид у него был далеко не божеский. Кажется, папа ему даже пижаму на ночь не надел. Так братец и ходил во вчерашней футболке.

К часу дня мы были готовы. Все трое стояли в плащах и резиновых сапогах, а папа ещё и зонт прихватил, большой и чёрный. В Нью-Йорке, известное дело, в дождь такси не поймать. Но кинотеатр недалеко, и папа сказал, что небольшая пешая прогулка пойдёт нам на пользу. Луж было полно, лило как из ведра. Я люблю гулять под дождём, особенно если не очень холодно. Приятно, когда на лицо капает.

Я перепрыгивал через лужи. Папа тоже старался на них не наступать. Но Фадж… Он прыгал в середину и плескался, как утка. Когда мы добрались до кинотеатра, у него штаны были хоть отжимай. Папа потащил его в туалет и напихал в штанины кучу бумаги, чтобы он не сидел в мокром. Поначалу Фадж хныкал. Но когда папа купил ему большую коробку попкорна, братец забыл обо всех неприятностях.

Мы заняли свои места, и тут прямо перед Фаджем уселся парень-дылда. Пришлось папе поменяться с братом местами. Так Фадж оказался у прохода, я в серёдке, а папа по другую руку от меня.

Когда свет погас, Фадж восхищённо охнул:

– Ууух тыыы, темно!

Я ему:

– Тихо. В кино нельзя разговаривать.

– Холошо, Пи-та.

Вот тогда-то он и начал бросаться попкорном. Поначалу я не заметил, только подумал: странно, почему люди впереди нас каждую секунду оборачиваются. Потом слышу, Фадж шепчет: «Паф-паф!» – и, гляжу, бросает горсть.

Я ткнул папу локтем.

– Он бросается попкорном, – шёпотом сообщил я.

Папа протянул руку и хлопнул Фаджа по коленке:

– Будешь кидаться – отберу.

– Не кидаться! – сказал Фадж очень громко.

– Шшш, – зашипели люди впереди нас.

– Шшш! – ответил им Фадж.

– Видишь, – сказал я папе, – он слишком мал для кино. Не понимает.

Но стоило появиться первому медведю, Фадж застыл и смотрел не отрываясь. Скоро я совершенно забыл о нём и увлёкся историей на экране. Она оказалась гораздо интереснее, чем я думал. Про медвежат.

Не помню, в какой момент я это обнаружил. Кажется, повернулся глянуть, не осталось ли у Фаджа попкорна, а то мой закончился. И очень удивился, что его нет рядом. Вот так новости.

– Пап, папа, – зашептал я, – его нету.

– Что? – не понял папа.

– Фаджа нет на месте.

Папа наклонился посмотреть.

– Куда он пошёл?

– Не знаю. Просто исчез.

– Выпусти меня, Питер. Пойду поищу его.

– Мне пойти с тобой? – спросил я.

– Нет, сиди досматривай. Наверное, он у лотка со сладостями.

Я привстал, пропуская отца. Интересно, что сказала бы мама, узнай она, что Фадж потерялся в кинотеатре.

Прошло какое-то время, вдруг фильм прервался – как водится, на самом интересном месте. Включили всё освещение. Зрители разочарованно загудели. Какие-то мальчишки крикнули: «Оператора на мыло!» Ко мне подошли мой папа, два билетёра и человек в костюме.

– Он сидел вот здесь, – сказал папа, указывая на пустое место.

– Ясно, – сказал человек в костюме. – Мы проверили все помещения в здании. Нужно обыскать кинозал. – Он сложил ладони рупором и закричал: – Леди и джентльмены! Прошу вашего внимания. Мы продолжим показ фильма, как только разыщем трёхлетнего мальчика, он откликается на имя Фадж.

Послышались смешки. Да, наверное, имя Сливочная Помадка с непривычки может показаться смешным. Я подумал: «А вдруг его похитили! Ох и разозлится мама. Не ребёнок, а сплошное наказание! Даже в кино с ним нельзя пойти. – Потом чуть не рассмеялся: – Да кому он нужен – похищать-то?»

– Что мне делать, пап? – спросил я.

– Походи, покличь его, Питер.

– Ладно… Сюда, Фадж! – крикнул я, спускаясь по проходу. Будто собаку зову. – Выходи, Фадж!

Когда я дошёл до первого ряда со своим «Сюда, Фадж!», он выскочил, как Джек-попрыгун из шкатулки, и напугал меня. Я аж охнул.

– Пливет, Пи-та, – сказал он.

– Эй, я его нашёл! – крикнул я. – Я нашёл его! Нашёл! Вот он! – Потом повернулся к брату: – Ты что здесь делаешь? И почему сидишь на полу?

– Хотел потлогать медведя, – сказал Фадж. – Но медведей всех нету. – Он развёл руками и повторил: – Всех нету.

Подбежали папа, билетёры и человек в костюме.

– Фадж! – папа сгрёб его в охапку. – Ты в порядке?

– Он хотел потрогать медведя, – говорю. – Что ты на это скажешь?

– Что ж, думаю, можно продолжать фильм, – сказал человек в костюме. Он снова сложил ладони рупором: – Благодарим вас, леди и джентльмены. Наш молодой человек отыскался, целый и невредимый. Надеюсь, больше он так не будет!

Когда мы пришли домой, папа объяснил Фаджу, что кино – всё равно что телевизор.

– Это просто картинка. Трогать там нечего.

Фадж слушал, но вряд ли верил. Кажется, он до сих пор считает, что медведи прячутся где-то в кинотеатре. Я сделал себе в памяти зарубку: никогда не брать младшего брата с собой в кино. Никогда! По крайней мере, пока ему не исполнится девять-десять лет.

Папа сказал, что приготовит нам на обед что-нибудь особенное, чтобы отпраздновать Великое Возвращение Фаджа. «Странно, – подумал я, – папа же вроде не умеет готовить. Даже не знает, где мама держит арахисовое масло, тарелки, кастрюли и сковородки. Ему повезло, что я могу показать».

– Что собираешься готовить, пап? – Супер-пупер-омлет.

– Омлет? Не уверен, что мы любим омлет.

– Этот вам понравится, – пробормотал папа, напевая. – Тащи большую сковородку, Питер.

– Держи, – сказал я, подавая сковороду.

Он бросил на неё кусок масла.

– Что идёт в супер-пупер-омлет? – спросил я.

Фадж сидел под столом, бумкая крышками от кастрюль.

– Яйца, конечно, – объяснил папа. – Омлет готовят из яиц.

– А что ещё? – спрашиваю.

– Я подумываю создать омлет с грибами.

– Яйца и грибы, значит?

– Угу, тебе понравится.

– Не уверен.

– Понравится-понравится, вот увидишь, Питер, – сказал папа.

Я накрыл на стол, даже посадил Фаджа на стул-ракету. Папа принёс готовый омлет. Он до сих пор напевал.

– Ого, здоровенный омлетище, – сказал я, увидев, что он сотворил. Творение занимало всю сковороду, до краёв.

– Сколько ты яиц бухнул?

– Около дюжины, – сказал папа.

– А мама из одного готовит, – сказал я.

– Попробуй, тогда скажешь, много его или мало.

– В смысле, он такой вкусный?

– Давай-давай, пробуй, – сказал папа, наполняя мою тарелку.

Я попробовал. Непередаваемая гадость! В жизни не ел ничего отвратней. Но папа стоял надо мной, улыбаясь от распирающей его гордости. Разве я мог его огорчить?

– Ну? – спросил он.

– Вкусно. – Я проглотил прожёванное и быстро смыл в желудок, залив стаканом молока.

– Вот видишь. Маме надо почаще экспериментировать. Тогда вы не будете так привередничать.

– По-моему, мама никогда не готовила омлет с грибами, – сказал я.

Папа положил месива в тарелку Фаджа. Потом в свою. Фадж запихнул в рот целую ложку. Я ждал, что он сейчас всё выплюнет. Но вместо этого он сказал:

– Мм, вкусно!

Папа просиял. Фадж не настолько умён, чтобы дурачить папу. Значит, ему реально понравилось. Но вряд ли можно доверять вкусу ребёнка, который ест цветы и глотает собственные зубы.

Потом папа сел и отведал свою супер-пупер-стряпню. Он не только скривился. Он её выплюнул!

– Кошмааар! Что ж такое-то? Может, яйца протухли?

– Мама их только в четверг купила, – говорю.

– Может, тогда в грибах дело?

– А может, в способе приготовления? – предположил я.

Папа выскочил из-за стола и выкинул весь омлет в мусорное ведро. Фадж заревел.

– Хочу ещё! ЕЩЕ!

– Нет, – сказал папа. – Это есть нельзя.

Фадж завопил:

– ИЛИ ОНИ В ТЕБЕ, ИЛИ ТЫ В НИХ! ИЛИ ОНИ В ТЕБЕ, ИЛИ ТЫ В НИХ! – и швырнул ложку через кухню. Она попала в любимый мамин цветок. Земля посыпалась на пол.

– А ну прекрати! – крикнул папа на Фаджа. – Сейчас соорудим отличные бутерброды с арахисовым маслом. Потом примешь ванну! Завтра мама вернётся и увидит, как хорошо папа справлялся один. Питер, где мама прячет арахисовое масло?

После ужина папа выкупал Фаджа. Единственное, на что он решил махнуть рукой, это мытьё посуды. Свалил её горой в раковину и оставил маме.

В воскресенье мы поехали встречать самолёт. По дороге к аэропорту папа предложил не докладывать маме обо всём, что случилось с нами в эти выходные. Такой большой мужской секрет на троих. Я согласился. А мама была так рада нас видеть, что даже словом не обмолвилась о посуде.

Через шесть недель как-то вечером мы смотрели телевизор – а там новая реклама «Тодл-байка».

– Это я, – сказал Фадж.

Мама оторвалась от книги.

– Мальчик, похожий на тебя, Фадж, но не ты.

– Нет, я. Это я. Смотли.

Мама прищурилась, вглядываясь.

– Знаешь, Уоррен, – сказала она отцу, – а ведь и впрямь копия Фаджа. – Она засмеялась. – Представь себе ещё одного такого!

– Это Фадж и есть, – говорю я.

– Это Фадж и есть, – вторит братец.

– Мы тебе не рассказывали, дорогая, – сказал папа. – Хотели устроить сюрприз. Но это и есть Фадж.

– ЧТО? – вскочила мама.

– Мам, – начал я, – помнишь тот уикенд, когда ты ездила к тёте Линде?..

Я замолчал и вспомнил всё, чего моя мама не знала.

Как Фадж скакал по лужам.

Как хотел потрогать медведей.

Про бумагу в его штанинах.

Про омлет с грибами.

Про мистера Винсента с толстой сигарой во рту.

Про Джанет с крекерами-рыбками.

Тут я поглядел на папу, а он на меня. И мы оба как засмеёмся!