Текст книги "Питер Обыкновенный, или Младших братьев не выбирают"

Автор книги: Джуди Блум

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Глава шестая
Клык выходит в город

Фадж очень полюбил новую кровать. Но то была любовь без взаимности. Три ночи он с неё падал. На четвёртую мама с папой додумались подпирать Фаджа стулом. Теперь падать было некуда.

Но с тех пор каждое утро его находили на стуле, где он спал свернувшись калачиком. Папа сказал: могли бы сэкономить на кровати.

В субботу нам пришлось идти к дантисту. Он хотел удостовериться, что дёсны Фаджа окончательно зажили после печального опыта левитации. Доктор Браун – старый папин друг ещё со школы – говорит, что ко мне и Фаджу у него особое зубное отношение, поскольку мы щепки от старого чурбана (в смысле, от моего папы). Его клиника на другом краю парка, рядом с Мэдисон-авеню. Мама сказала, что мы пойдём туда гулять на целый день. Правда, говорит, здорово?

– Я лучше в кино схожу с Джимми Фарго, – не обрадовался я.

– Брось, мы славно погуляем. Пообедаем где-нибудь втроём, потом купим вам с Фаджем новую обувку.

– Обед с Фаджем… Ага, всю жизнь мечтал об этом.

– Он растёт, Питер. Он уже умеет себя вести.

– Всё равно я лучше в кино.

– Значит так, ты с нами. Без разговоров!

Не могу сказать, что я ждал этого дня с нетерпением. А ведь суббота – мой любимый день недели. Утром я чищу аквариум Плюха. Иногда, если Фадж был паинькой, разрешаю ему смотреть. Эту операцию я провожу так: сначала высаживаю Плюха в ванну. На пол боюсь его пускать: вдруг кто наступит.

Потом засовываю под струю воды камни из аквариума. Последним я мою сам аквариум, прямо-таки драю. Два, а то и три раза полощу, чтобы смыть всё мыло. После чего наполняю свежей водой. Посадив Плюха в родную стихию, кормлю его, и он засыпает без задних ног на своём любимом камне. Наверное, очень устаёт ползать по огромной ванне.

И в это утро я, как всегда, провёл черепашью уборку. Мама бегала по квартире, бормоча, что мы опаздываем к зубному.

Мы сели на автобус, потом шли несколько кварталов до клиники.

Увидев Фаджа, медсестра доктора Брауна сказала:

– А вот и мой любимый пациент! – Она обняла его и дала книжку с картинками, а мне только бросила: – Доброе утро, Питер.

Обидно. Ну скажите, что люди находят в моём братце? Ничего же в нём особенного. Просто он маленький! Но когда-нибудь и ему стукнет девять. Жду не дождусь. Тогда-то он поймёт, что ничего в нём особо прелестного нет.

Вскоре медсестра сказала:

– Фадж, доктор тебя сейчас примет, пойдём со мной.

Фадж взял её за руку. У доктора Брауна было правило: матерям в кабинет вход воспрещён. «От мам одна головная боль», – как-то пожаловался он мне. Я согласился на все сто.

Я смотрел журнал «Нэшнл джиографик», пока ждал. Через несколько минут вышла медсестра и что-то сказала на ухо маме. Я поднял голову: что там у них за секреты?

Мама сказала:

– Питер, доктор Браун просит тебя помочь ему с Фаджем.

– Помочь ему? Я же не дантист.

Медсестра говорит:

– Питер, дорогой, пойдём со мной, у тебя наверняка получится.

И я пошёл.

– Что нужно делать? – спросил я её.

– Ничего особенного. Доктор Браун просит тебя показать Фаджу, как ты открываешь рот, чтобы он осмотрел твои зубы.

– А зачем? – спрашиваю. – Мне не надо проверять зубы. Я в прошлом месяце проверял.

– Твой брат отказывается открывать рот, – шёпотом сообщила медсестра.

– Правда? – шепнул я в ответ.

– Правда!

Забавно. Почему мне никогда не приходило в голову отказаться открыть рот в кабинете зубного? Когда мне говорили: «Открой», я как дурак открывал.

Фадж сидел в большом кресле. Вокруг шеи у него была повязана простыня. Доктор Браун показывал ему инструменты и объяснял, что для чего. Фадж кивал, но губы держал плотно сомкнутыми.

– Ага, вот и Питер! – сказал доктор Браун при виде меня. – Открой, пожалуйста, рот, чтобы я сосчитал твои зубы.

Это он так дурит малышей – говорит, что считает им зубы. И малыши верят!

Я подыграл ему. Широко распахнул рот. Намного шире, чем когда сижу в таком кресле пациентом. Он сунул в меня зеркальце и сказал:

– Замечательные зубы. Просто прекрасные. Сразу видно, от какого старого чурбана щепка! Жаль, твой брат не может открыть рот так же широко.

– Может, – сказал Фадж.

– Нет, – сказал доктор Браун, – так широко, как Питер, тебе не открыть.

– Отклыть. Смотли! – Фадж открыл рот.

– Нет, прости, дружок, но у Питера получилось шире.

Тут Фадж распахивает рот шире некуда.

– Считай зубы! Считай зубы Фаджа!

– Ммм… – доктор Браун сделал вид, что обдумывает предложение.

– СЧИТАЙ! – уже кричал Фадж.

– Ммм… – снова протянул доктор Браун, почесав затылок. – Ну, раз уж ты здесь, могу, пожалуй, и твои сосчитать. – И осмотрел Фаджу рот.

Когда он закончил, Фадж сказал:

– Смотли, смотли. Как Пи-та.

– Да, – сказал доктор Браун. – Теперь вижу. Ты совсем как Питер, – и подмигнул мне.

Мне понравилось, как доктор Браун обхитрил Фаджа. И когда он закончил с осмотром, я спросил шёпотом:

– А не могли бы вы соорудить Фаджу какие-нибудь фальшивые зубы, пока настоящие не вырастут?

– Нет. Придётся просто ждать.

– Он похож на вампира с клыками.

– Лучше не говори так при маме, – посоветовал доктор Браун.

– Знаю. Она не большой поклонник клыков.

Врач поблагодарил меня за помощь. Мама назначила для брата время следующего визита, медсестра одарила его поцелуем, и мы ушли.

– Неплохо всё получилось, а, Питер? – спросила мама.

– Могло быть и хуже, – согласился я.

Мы отправились в магазин «Блумингдейл» за обувью. В детском отделе работают пять продавцов. Двоих мама невзлюбила. Им главное – продать, а будет ли ребёнку удобно – не важно. Ещё двое были ничего, сносные. А один маме больше всех приглянулся. Его зовут мистер Берман. Мне он тоже нравится – настоящий шутник. Всё время делает вид, что правый ботинок надо надевать на левую ногу, и пытается примерить на меня туфли Фаджа. В общем, когда нас обслуживает мистер Берман, покупать обувь почти весело.

Сегодня мистер Берман сразу нас приметил. Он всегда помнит, как кого зовут.

– А-а, да это же Хэтчеры, – сказал он.

– Они самые, – кивнул я.

Фадж открыл рот:

– Смотли. Смотли. Всех нету!

– Это он про зубы, – пояснила мама. – Он выбил два передних.

– Ого, мои поздравления! Это надо отметить. – Мистер Берман полез в карман и выудил два леденца на палочке. Один вручил мне, другой Фаджу.

– Ууух тыыы! – сказал Фадж. – Ленедец!

Мне достался лакричный. Терпеть не могу лакрицу. Но я всё равно поблагодарил мистера Бермана.

– Приберегу на после обеда, – я отдал леденец маме. Она положила его в сумку. Фадж получил лимонный. Сразу содрал обёртку и сунул в рот.

– Ну что ж… За чем пожаловали, молодые люди? – спросил продавец.

Ответила мама:

– Коричневые с белым туфли для Фаджа и мокасины Питеру.

– Хорошо. Питер, поглядим, до какого размера мы доросли.

Я снял туфли и дал мистеру измерить мою левую ногу. Потом правую. Вот ещё одна причина, почему мама считает его хорошим продавцом: он измеряет обе ноги. Другие меряют только одну. Мама говорит, ноги у человека могут различаться по размеру. И важно подобрать обувь по той ноге, что больше.

– Какого цвета хочешь мокасины, Питер? – спросил мистер Берман.

– Коричневые. Такие же, как старые.

Когда мистер Берман ушёл в подсобку искать мокасины, мама заметила дырку у меня на пальце.

– Питер, почему ты не сказал, что у тебя носок дырявый?

– А я не знал.

– Фу, стыд какой!

– Это же мой носок, мам. Тебе-то чего стыдиться?

– Скажешь тоже. Прийти за обувью с дырой в носке! Ужас. Можешь её хоть немножко припрятать?

– Да куда ж я её спрячу?

– Затисни между пальцами, чтобы не было видно, – попросила мама.

Я поелозил ногой, пряча дырку. Ох уж эти женщины, волнуются из-за такой ерунды!

Вернулся мистер Берман с двумя парами туфель, чтобы я примерил обе и посмотрел, в какой удобнее. Одна пара была велика. Вторая впору.

– В коробку или наденете? – спросил он маму.

– В коробку, пожалуйста, – сказала она. – До дому в старых дойдём.

Никогда мне не разрешают переобуться прямо в магазине. Не знаю, по какой такой причине, но мама всегда выдаёт купленную обувку только на следующий день.

Покончив со мной, мистер Берман снял ботинки с Фаджа и измерил его ноги.

– Бело-коричневые двухцветные, – напомнила ему мама.

Продавец ушёл в подсобку и вернулся с двумя парами. Но когда открыл первую коробку и Фадж увидел туфли, он сказал:

– Нет!

– Что нет? – спросила мама.

– Не буду туфли, – сказал Фадж и принялся лягаться.

– Не бузи, Фаджи! Тебе нужны новые туфельки, – стала уговаривать его мама.

– НЕТ! НЕТ! НЕТ! – надрывался он. На нас все оглядывались.

– Вот он, наш размерчик, – сказал Фаджу мистер Берман. – Сейчас наденешь и увидишь, как в них удобно.

Фадж дёргал ногами. Обуть его не было никакой возможности. Он вопил:

– Не буду туфли! НЕТ! НЕТ! НЕТ!

Мама взяла его на руки, но он извивался и ухитрился лягнуть мистера Бермана в лицо. Счастье, что братец был в одних носках.

– Так, ну-ка послушай, Фадж, – сказала мама. – Тебе нужны новые туфли. Старые стали малы. Скажи, какие ты хочешь?

Не знаю, почему мама разговаривает с ним как с нормальным. Ведь когда на Фаджа накатывает, он никого не слышит. А сейчас он уже заходился криком и молотил кулаками по ковру.

– Какие туфли ты хочешь, Фадж? Потому что без туфель мы отсюда не уйдём, – сказала мама, как будто сама в это верила.

Я приготовился: торчать нам тут до конца дня… если не до конца недели. Нет, всё-таки не понимаю маму. Так переживать из-за крохотной дырочки на носке – и стоять с невозмутимым видом, когда второй сын дёргается на полу как припадочный, вопит и дерётся!

– Считаю до трёх, – говорила она Фаджу. – А потом ты мне скажешь, какие хочешь туфли. Готов? Раз… два… три…

Фадж сел.

– Как Пи-та! – сообщил он.

Я улыбнулся. Похоже, Фадж на меня равняется. Даже башмаки как у меня требует. Но всем же известно, что мокасин для малышей не шьют.

– Твоего размера таких нет, – сказал мистер Берман.

– ЕСТЬ! ЕСТЬ! ЕСТЬ! КАК ПИ-ТА!

Мистер Берман поднял руки вверх, умоляюще глядя на маму: сдаюсь, мол.

Но мама казалась неколебимой как скала.

– У меня есть идея, – она поманила нас с мистером Берманом поближе.

Было у меня такое чувство, что эта идея мне не понравится. Но выслушать я выслушал.

– Давайте его перехитрим, – сказала она.

– Это как же? – спрашиваю.

– Ну… мистер Берман принесёт пару двухцветных туфель твоего размера и…

– Ну уж нет! – говорю. – Ты не заставишь меня носить двухцветные. Ни за что!

– Позволь мне закончить мысль, – сказала мама. – Мистер Берман принесёт их, а ты примеришь, и тогда Фадж подумает, что тебе их покупают. А на самом деле мы возьмём тебе мокасины.

– Это жестоко, – возразил я. – Ты его попросту обманываешь.

– С каких пор тебя это беспокоит?

– Вот с этих самых, – говорю.

– Слушай, Питер, – сказала мама, взглянув на часы. – Уже двенадцать. Я умираю с голоду.

– Я тоже, – сказал я.

– Хочешь получить обед – соглашайся.

– Ну ладно. Ладно.

Я сел ждать, а мистер Берман снова поспешил в подсобку. Фадж смотрел на меня с позиции лёжа.

– Как Пи-та!

– Ага, точно, Фадж, – сказал я.

Мистер Берман пришёл с бело-коричневыми туфлями моего размера. Я надел. Уродство в чистом виде!

– Смотри, какие у Питера славные башмачки, – сказала мама.

– Теперь Фадж примерит такие же.

Фадж разрешил мистеру Берману обуть его в новую пару.

– Смотли, – сказал он. – Смотли! Как Пи-та! – и вытянул ногу, любуясь.

– Точно, Фадж, – вздохнул я. – Как мои. – Да, маленьких легко надурить.

– В коробку или наденете? – спросил маму мистер Берман, пока Фадж вышагивал в новых туфлях.

– В коробку, разумеется! – ответила мама.

Интересно, что мама скажет Фаджу завтра, когда я влезу в свои мокасины. Впрочем, мне-то о чём волноваться. Это её игры.

Фаджа всунули в старые башмаки, коробки были упакованы, и мистер Берман вручил брату полосатый воздушный шар. Мне он тоже предложил. Я отказался. Неужели он считает, что человек, который учится в четвёртом классе, станет расхаживать по улице с полосатым шариком из обувного магазина?

– Неплохо всё получилось, а, Питер? – спросила мама, когда мы вышли.

– Ты серьёзно?

– Ну, могло быть и хуже.

– В общем, наверное, – согласился я.

Мы пошли обедать в «Гамбургер хэвен». Сели в отгороженную кабинку. Фадж дурачился с шариком, пока мама заказывала еду ему и себе. Я заказал сам – гамбургер и шоколадный молочный коктейль. Фадж получил «детский обед» – гамбургер без булочки с пюре и плюс к тому зелёный горошек. Котлету мама порезала на кусочки, и он запихивал их в рот пальцами. Потом дала ему ложку и велела есть пюре. Но в рот пюре не доехало.

– Смотли, – сказал он, размазывая картошку по стене.

– Кажется, ты утверждала, что он не будет больше так себя вести, – напомнил я маме.

– Фадж! Прекрати немедленно! – сказала мама.

Фадж в ответ запел:

– Они в тебе, или ты в них! – и водрузил тарелку гороха себе на голову.

Я засмеялся. Ничего не мог поделать. У него был такой глупый вид: горошины ползут по волосам, тарелка на голове – умора! А стоит мне засмеяться во время еды, я обязательно подавлюсь. Кусок маринованного огурца попал мне в дыхательное горло, и маме пришлось стукнуть меня по спине несколько раз, чем незамедлительно воспользовался Фадж, снова плюхнув пюре на стену.

Официант подошёл и спросил, хотим ли мы чего-нибудь ещё.

– Нет, спасибо, – сказала мама. – С нас хватит! – Она вытерла стену салфеткой и сообщила Фаджу, что он плохой мальчик.

– Не я! – заявил Фадж. – Не я!

– Нет, ты! – сказала мама. – Почему ты не можешь спокойно поесть, как Питер?

Фадж ничего не ответил. Просто схватил вилку и ткнул в шарик. Раздался громкий «бум», а Фадж зарыдал.

– Всех нету! Хочу ещё шалик! Ещё! – вопил он.

– Замолчи! – прошипел я. – Неужели нельзя вести себя по-людски?

– Довольно, Питер! – велела мама.

Она должна была шлёпнуть этого негодника, просто обязана. Он бы сразу всё понял!

Мы поймали такси. Фадж уснул. Сунул в рот пальцы и зачмокал. Мама шепнула:

– Не так уж плохо погуляли, правда, Питер?

Я не ответил. Смотрел в окно и твердил про себя, что никогда, никогда, никогда больше не соглашусь провести день с Фарли Дрэкселом Хэтчером.

Глава седьмая
И летящий поезд

В январе наш класс начал работу над «городским проектом». Миссис Хейвер, наша учительница, поделила нас на группы по месту жительства, чтобы мы могли работать дома. В моей группе оказались Джимми Фарго и Шейла. Тема нам досталась «Транспорт». Рабочие встречи решили проводить у меня дома, потому что из нас троих только я был обладателем собственной комнаты. За несколько недель каждая группа должна была создать буклет и плакат и подготовить устный доклад.

В первый же день после школы мы купили жёлтый лист ватмана для плаката. Джимми хотел синий, но Шейла его отговорила.

– Жёлтый намного ярче. На нём будет всё хорошо видно. А синий слишком мрачный, – сказала она.

Шейла считает себя умнее меня и Джимми, вместе взятых, только потому, что она девочка! Она сразу сообщила, что будет главная по буклету, а мы с Джимми, так и быть, можем заняться плакатом. При одном условии – что мы сначала с ней посоветуемся и не начнём без её одобрения. Мы согласились, поскольку Шейла пообещала сделать десять из положенных двадцати страниц письменной работы, а нам с Джимми осталось по пять.

Купив ватман, мы отправились в библиотеку и взяли семь книжищ по транспорту. Мы хотели узнать всё о скорости, скоплениях транспортных средств и загрязнении окружающей среды. Договорились встречаться по вторникам и четвергам.

Первые встречи прошли так: в полчетвёртого мы собирались, перекусывали и полчаса играли с Плюхом. Шейла перестала дразнить нас вошами, когда Фадж потерял зубы, но всё равно было не очень-то приятно, что она у меня дома околачивается. Она постоянно ныла, что ей досталась худшая группа на свете. И что мы с Джимми вместо работы дурью маемся. А ведь мы приняли её только потому, что у нас не было выбора!

К половине шестого Шейлу и Джимми ждали дома к ужину, так что в пять мы начинали прибираться в комнате. Всё необходимое для проекта мы держали в коробке под кроватью: набор маркеров, клей, скотч, суперострые ножницы и упаковку серебряных блёсток.

Буклет Шейла приносила с собой, дома у меня не оставляла. Не доверяла нам! Ватман тоже помещался под кроватью. Библиотечные книги громоздились на столе. Почему мы всякий раз устраивали уборку? Потому что мама предупредила: оставим беспорядок – придется искать другое место для работы.

На третьей встрече группы я сообщил Джимми и Шейле, что нашёл решение проблем с городским транспортом в Нью-Йорке.

– Нужно избавиться от всего транспорта, – сказал я. – Никаких машин, автобусов и такси, всё запретить! Нам нужна монорельсовая подвесная железная дорога, которая охватит весь город.

– Это слишком дорого, – сказала Шейла. – Звучит здорово, но совершенно непрактично.

– Не согласен! – говорю. – Очень даже практично. Ни тебе пробок, ни выхлопных газов, и добираться до любого места гораздо быстрее и проще.

– Но это непрактично, Питер, – повторила Шейла. – Слишком дорого.

Я открыл одну из книг по транспорту и зачитал:

– «Монорельсовая система – надежда будущего». – И победно глянул на Шейлу.

– Но нельзя же писать доклад об одной только монорельсовой дороге, – сказала Шейла. – Этим двадцать страниц не заполнишь.

– Можно большими буквами писать, – предложил Джимми.

– Нет! – сказала Шейла. – Мне за этот проект нужна хорошая оценка. Питер, можешь написать свои пять страниц о монорельсовой дороге и о том, как она действует. Джимми, ты пиши о загрязнении окружающей среды. А я свои десять посвящу истории транспорта. – Шейла скрестила руки и улыбнулась.

– А можно я буду писать большими буквами? – спросил Джимми.

– Да хоть какими пиши, мне-то что, только пусть тогда под твоими пятью страницами стоит твоя подпись.

– Так нечестно! Это должен быть групповой проект. Почему это я должен подписывать свои пять страниц?

– Тогда НЕ ПИШИ БОЛЬШИМИ БУКВАМИ! – прогремела Шейла.

– Ладно, ладно… Напишу такими маленькими, что миссис Хейвер придётся читать под микроскопом.

– Очень смешно, – фыркнула Шейла.

– Слушайте, – говорю. – По-моему, всю работу надо написать одним почерком. Так будет по-честному. Иначе миссис Хейвер угадает, кто какую часть сделал, и это не будет групповым проектом.

– Ха, гениально, – сказал Джимми. – У кого из нас почерк красивее?

Мы оба посмотрели на Шейлу.

– У меня красивый, ровный почерк, – сказала Шейла. – Но если уж мне придётся переписывать то, что вы нацарапали, то уж будьте добры отдать мне свои страницы не позже следующего вторника, а то не успею. А вам пора бы уже браться за плакат.

Шейла разговаривала с нами, как учительница.

Мы с Джимми самостоятельно работали над плакатом. Спорили о разных видах транспортных средств. В общем, очень вдохновенно трудились. Мы поделили транспорт на воздушный, водный и наземный и придумали для каждого иллюстрацию. На самолёт приклеим серебряные блёстки, а подписи сделаем красным и синим маркерами. Половину букв мы сегодня уже написали. А также набросали эскиз корабля, самолёта и грузовика.

Шейла глянула и спросила:

– Это что, поезд?

– Нет, – говорю, – грузовик.

– Не похож чего-то.

– Будет похож, когда дорисуем, – сказал Джимми.

– Ну-ну, надеюсь, – ответила Шейла. – Потому что сейчас он смахивает на летящий поезд!

– Потому что под ним ещё ничего нет, – сказал Джимми.

– Да, – объяснил я. – Видишь, здесь будет дорога. А пока он и в самом деле как в космосе летит.

– И корабль тоже, – сказала Шейла.

– Нарисуем воду, – сказал я.

– И облаков вокруг самолёта надо, – сказала Шейла.

– Слушай! – не выдержал Джимми. – Тебе никогда не говорили, что ты слишком много командуешь? Плакат наш! А ты занимайся буклетом. Вспомни, ты же сама так говорила!

– Опять вы за своё, – поморщилась Шейла. – Вы забываете, что работа групповая. Мы должны работать вместе.

– Работать вместе не означает, что ты отдаёшь приказы, а мы исполняем.

«Точно!» – подумал я.

Шейла не ответила Джимми. Она собралась, взяла пальто и ушла.

– Надеюсь, она не вернётся, – сказал Джимми.

– Вернётся, куда она денется. Мы же её группа.

Джимми рассмеялся.

– Ага, одна большая счастливая семья.

Я запихнул плакат под кровать, попрощался с Джимми и отправился мыть руки перед ужином.

С тех пор как наша группа начала встречаться у меня, мама старалась нам не мешать. По вторникам отправляла Фаджа играть к Ральфу, а по четвергам – к Дженни. Сэм подхватил ветрянку, и к нему не пускали.

Я радовался, что на следующей неделе с нашими встречами после уроков будет покончено. Меня уже тошнило как от Шейлы, так и от транспорта. Кроме того, теперь, зная, что монорельсовая система – единственный способ спасти наш город от транспортных пробок, я злился, что ни мэр, ни другие чиновники ничего по этому поводу не предпринимают. Если уж я это знаю, то они-то чем думают?

Вернувшись на следующий день из школы, я, как всегда, отправился к себе проведать Плюха. Вхожу, а на кровати сидит Фадж.

– Почему ты в моей комнате? – спрашиваю.

Он улыбается.

– Тебе сюда нельзя. Это моя комната.

– Хочешь посмотлеть? – спросил Фадж.

– Что посмотреть?

– Хочешь посмотлеть?

– Да что? О чём ты говоришь?

Он спрыгнул на пол и полез под кровать. Выудил плакат. Протянул мне:

– Смотли! Класиво!

– Что ты натворил! – закричал я. – Что ты сделал с нашим плакатом?!!

Он был искалякан разноцветными маркерами. Он был испорчен! Погублен окончательно и бесповоротно! Не знаю, как я удержался, чтобы не прибить Фаджа на месте. Схватил плакат и бросился с ним на кухню – пусть и мама полюбуется.

– Вот, – сказал я. В горле у меня застрял ком. – Только погляди, что он сделал с моим плакатом. – Я чувствовал, слёзы подступают к глазам, сейчас польются. Ну и пусть. – Как ты ему позволила? Как? Неужели ты меня совсем не любишь?

Я швырнул плакат и убежал в свою комнату. Хлобыстнул дверью, скинул ботинок и шваркнул им о стену. Там, где он ударился, осталось чёрное пятно. Плевать!

Слышу – мама кричит, потом Фадж ревёт. Чуть погодя мама постучала в дверь:

– Питер, можно войти?

Не отвечаю.

Она вошла, села на кровать рядом со мной.

– Прости меня, – сказала она.

Молчу.

– Питер.

Не смотрю на неё.

Она тронула меня за руку:

– Питер… Послушай, пожалуйста.

– Разве ты не видишь, мам? Я даже домашнюю работу не могу сделать без того, чтобы он всё не испортил. Это нечестно! Лучше бы его не было. Вообще не было! Ненавижу его!

– Ты его не ненавидишь, – сказала мама. – Тебе кажется.

– Ну конечно. По правде ненавижу. Терпеть его не могу!

– Ты просто сердишься, – спокойно сказала мама. – И я тебя понимаю, есть за что. Фадж не имел права трогать твой плакат. Я его отшлёпала.

– Правда? – Фаджа ещё ни разу не шлёпали. Мои родители не верят в телесные наказания. – Ты его правда шлёпнула?

– Да, – сказала мама.

– Сильно?

– Дала разок по попе.

Я представил себе эту экзекуцию.

– Питер, – мама обняла меня за плечи. – Я тебе завтра куплю такой же лист ватмана. На самом деле виновата я. Не надо было пускать его к тебе в комнату.

– Вот почему мне нужен замок.

– Я против замков на дверях. Мы семья. Нечего друг от друга запираться.

– Будь у меня замок, Фадж не добрался бы до плаката!

– Этого больше не повторится, – пообещала мама.

Я бы с радостью ей поверил, но не смог. Мой братец, если его не связывать, при первом удобном случае снова ко мне ворвётся.

На следующий день, пока я был в школе, мама купила жёлтый ватман. Что было сложным, так это объяснить Джимми, почему придётся начинать всё сначала. Воспринял он это известие неплохо. Сказал, что на этот раз его грузовик не будет похож на летающий поезд. А я сказал, что сначала намечу буквы карандашом, чтобы надпись не сползала вниз.

Наша группа собралась после школы. Шейла ни словом не обмолвилась о прошлой встрече. А нам что, мы тоже промолчали. Я и Джимми трудились над плакатом, Шейла переписывала наши страницы в буклет. К понедельнику у нас будет готов устный доклад. Ха, а некоторые группы ещё даже не начали!

К пяти вечера мы покончили с плакатом, Шейла доделывала обложку буклета. Джимми подошёл к ней сзади и глянул через плечо. И вдруг завопил:

– Ты что же это натворила, Шейла?

Я вскочил с пола. Глянул на обложку. А что, довольно красиво получилось.

Сверху написано:

«ГОРОДСКОЙ ТРАНСПОРТ».

Ниже:

«Авторы – Шейла Табмэн, Питер Хэтчер и Джеймс Фарго».

А ещё ниже, маленькими буквами вот что:

«переписано мисс шейлой табмэн».

Теперь ясно, почему Джимми так разозлился.

– Не может быть! – проговорил я, хватаясь за голову.

– Как ты могла?!

Шейла молчала.

– Это нечестно, – говорю. – Мы же не поставили свои подписи на плакате!

– Но обложка уже готова, – сказала Шейла. – Вы что, не видите? У меня второй раз не напишутся такие ровные буквы. Получилось идеально!

– Ну уж нет! – закричал Джимми. – В таком виде мы буклет не сдадим. Скорей уж я его разорву, чем позволю тебе сдать! – Он схватил работу и сделал вид, что сейчас порвёт.

Шейла завопила:

– Не смей! Убью! Отдай буклет, Джимми Фарго!

Сейчас заревёт, клянусь. Я-то знал, что Джимми этого не сделает, да ей говорить не собирался.

– Питер! Скажи ему, чтоб отдал!

– А ты уберёшь эту дурацкую строчку?

– Не могу. Я всё испорчу.

– Тогда, думаю, лучше его порвать, – сказал я.

Шейла топнула ногой.

– Оооо, как же я вас ненавижу!

– Ты нас не ненавидишь, – сказал я. – Тебе кажется.

– Уж мне-то лучше знать! – крикнула Шейла.

– Ты просто сердишься, – сказал я, поневоле улыбаясь.

Шейла вскочила и попыталась отнять буклет, но Джимми поднял его над головой, а он намного выше Шейлы. У неё не было шансов.

Наконец она села и еле слышно проговорила:

– Сдаюсь. Вы победили. Я уберу своё имя.

– Обещаешь? – спросил Джимми.

– Обещаю.

Джимми положил буклет перед ней.

– Хорошо, – сказал он. – Начинай.

– Я не собираюсь всю обложку переделывать. Только нижнюю строчку зарисую.

Она взяла маркер и принялась за дело. Вскоре вместо слов «переписано мисс шейлой табмэн» внизу красовалась цепочка из шестнадцати цветочков.

– Вот, – сказала Шейла. – Поправила.

– Неплохо смотрится, – одобрил я.

– Без цветов смотрелось бы куда лучше, – скривился Джимми. – Но так хоть честно.

Вечером я показал маме с папой новый плакат. Им понравилось. Особенно сверкающий серебряными блёстками самолёт. Мама положила плакат на холодильник, чтобы до завтра с ним ничего не приключилось.

Теперь можно и отдохнуть. Буклет готов, плакат готов, и наша группа сдаст проект раньше срока. Я пошёл к себе в комнату. Фадж сидел на полу рядом с кроватью. Перед ним стояла коробка с нашими рабочими принадлежностями. Он разрисовал лицо цветными маркерами и стриг свои кудряшки суперострыми ножницами. А обрезки волос падали в стоявший перед ним аквариум Плюха!

– Смотли, – сказал он. – Фадж паликмахел.

Фаджевы волосы не навредили моему черепаху, хотя пришлось потрудиться, счищая их с панциря, перемывая аквариум и камни. Вид у Плюха был довольный.

На следующий день произошло два знаменательных события. Во-первых, мама повела Фаджа к настоящему парикмахеру. У него осталось порядком шевелюры на затылке, зато чёлку и макушку он обкромсал подчистую. Парикмахер сказал, что почти ничем не может помочь. Остаётся только ждать, что волосы отрастут. Мило, очень мило. Сначала зубы, теперь волосы – день ото дня вид у Фаджа становился всё нелепее.

И второе – папа вечером поставил щеколду на мою дверь. Я мог дотянуться до неё, встав на цыпочки, а братишка – ни в какую, как ни старался!

Наша группа сдала проект первой. Миссис Хейвер нас похвалила. Ей очень понравился плакат. И больше всего – серебряные блёстки на самолёте. Она задала только один вопрос: с какой целью мы изобразили летящий поезд?