Текст книги "Говарды и Перегрины 1-2"
Автор книги: Джуд Деверо
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 35 страниц)
Глава 3
Два дня Тирль выслушивал рассказы Оливера о Перегринах. Большая часть информации была бесполезной, но Тирль выслушивал все одинаково внимательно. Он выяснил, что девушку звали Зарид, и, по мнению Оливера, «мальчишке» не суждено стать таким, как братья.
На второй день Оливер узнал, что Сиверн Перегрин собирается выступить на турнире Маршалла. Ходили слухи, что он намерен добиваться руки леди Энн.
Услыхав новости, Оливер развеселился.
– Когда он будет там, я захвачу его в плен.
– На глазах у короля? – зевнув, поинтересовался Тирль. – Не думаю, что отец Энн обрадуется, узнав, что вы продолжаете фамильную распрю и на его земле.
– Энн? – Оливер, как охотничья собака, навострил уши. – Ты знаешь ее?
– Только в лицо. Она некоторое время жила во Франции.
– Тогда ты должен поехать.
– На турнир? Следить за мужчиной, отправившимся ухаживать за дамой?
– Да. – Глаза Оливера лихорадочно блестели. – Ты будешь следить за ними, докладывать мне о…
– О них? – Тирль выпрямился на стуле. – А кто едет с Перегрином?
– Мальчишка будет его оруженосцем. – Оливер фыркнул. – Он не в состоянии позволить себе иметь настоящего оруженосца, поэтому ему приходится использовать своего младшего брата. Он станет посмешищем – Перегрины грубы и грязны, а Маршаллы – люди тонкие и воспитанные. Я увижу, как будут унижены Перегрины.
– Я поеду, – пообещал Тирль. Оливер осклабился.
– Ты победишь его. А я посмотрю на это. Я должен видеть, как на поле-, боя Перегрин падет под ударами Говарда. Король – и весь мир – увидят, что Говард…
– Я не буду сражаться с ним, – заявил Тирль. Он знал, что, если он объявит себя Говардом, у него не будет шансов поговорить с самым младшим Перегрином. – Я должен скрыть свое истинное лицо. – Прежде чем Оливер успел открыть рот, Тирль продолжил:
– Я должен следить за ними. – Он решил сыграть на навязчивой идее Оливера. – Никто в Англии не знает, что я вернулся. Я приеду на турнир как.., как Смит. И я смогу увидеть и разузнать о Перегринах гораздо больше, чем смог бы, открыто объявив себя их врагом.
Оливер смотрел на своего "брата. Выражение его лица изменилось.
– Я не был уверен в том, что ты понимаешь меня, – сказал он тихо. – Но я не должен был сомневаться – в твоих жилах течет наша кровь.
Тирль улыбнулся брату. Обманывая его, он не чувствовал ни малейших угрызений совести, ибо ненависть Оливера к Перегринам уважения не заслуживала. «Я должен защитить их, – подумал Тирль. – Я должен проследить, чтобы Перегринам никто не причинил вреда, чтобы не было ни шальных стрел, ни падающих с крыши черепиц, ни перерезанных подпруг. Я должен проследить, чтобы хоть на этот раз они могли не опасаться ненависти Говардов».
– Ты не должен сомневаться во мне, – произнес Тирль. – Я всегда был таким. Я не изменился.
При этих словах Оливер нахмурился, но потом улыбнулся.
– Я вижу. Ты всегда был Говардом. Когда ты отправляешься?
– Немедленно. – Тирль встал. Ему надоело выслушивать злобные нападки на Перегринов и, что более важно, хотелось увидеться с Энн Маршалл. Когда он заявил брату, что едва знаком с ней, он солгал. Он держал ее на коленях, когда она была ребенком, вытирал ей слезы и целовал ее, когда она падала, рассказывал на ночь истории о привидениях и получал нагоняи от ее матери за то, что Энн с криком просыпалась среди ночи. А Энн, став взрослой"; утешала Тирля, когда умерла его мать.
Он знал, что, если он хочет неузнанным появиться на турнире у Маршаллов, он должен сперва увидеться с Энн и поведать ей о своих планах.
***
Тирль сидел на стене, окружавшей сад и наблюдал, как Энн гуляет вместе со своими дамами. Одна из дам, как водится, читала вслух. Тирль частенько дразнил Энн за ее ученость: она, кажется, навечно зарылась в книги.
Он прислонился к ветви старой яблони и улыбнулся. Дамы в ярких нарядах и с красивыми прическами, украшенными каменьями и газовыми вуалями, являли собой прелестнейшее зрелище, но Энн выделялась даже на их фоне. Она была исключительно хороша собой, миниатюрна, едва доставала до плеча мужчины, но достаточно уверена в себе, чтобы окружать себя высокими дамами. Она выглядела, как драгоценный камень, а возвышавшиеся рядом дамы служили достойной оправой для ее красоты.
Тирль не сомневался, что, когда дамы будут проходить мимо, Энн заметит его. Возможно, остальные и не взглянут наверх, но Энн никогда ничего не пропускает. Ее ум даже более остр, нежели прекрасно ее лицо, если только такое возможно. К тому же, усмехнулся про себя Тирль, язычок ее острей ножа. Ему слишком часто приходилось служить мишенью для ее острот, и он знал, как больно они жалят.
Когда Энн, посмотрев наверх, заметила его, ее удивление длилось не больше секунды. Удивление – но не испуг, ибо одного мужчины было явно недостаточно для того, чтобы напугать Энн Маршалл. Тирль улыбнулся ей, и она сразу же отвела взгляд.
Энн очень быстро отделалась от дам, отослав их с различными поручениями и встала под деревом, глядя на Тирля снизу вверх.
Он легко спрыгнул наземь и, взяв маленькую ручку Энн, поцеловал ее.
– Луна не может соперничать с тобой в красоте. Цветы стыдливо отворачиваются, когда ты проходишь мимо. Бабочки складывают крылья; павлины не осмеливаются показаться на свет, а драгоценные камни теряют свой блеск; золото…
– Чего ты хочешь, Тирль? – Энн вырвала руку. – Что заставляет тебя слоняться вокруг садов моего отца? Ты влюбился в мою горничную?
– Ты ранишь меня, – заявил он, прижав руку к сердцу и спотыкаясь так, словно его ударили кинжалом. Тирль уселся на каменную скамью. – Я пришел, чтобы увидеть тебя. – Он, улыбнувшись, посмотрел на Энн. – И я даже соглашусь забыть все высказанные тобой обвинения, если ты, как когда-то, усядешься ко мне на колени.
Прелестное личико Энн утратило жесткость, и она улыбнулась, присаживаясь рядом.
– Я скучала без твоего серебряного язычка. Ты не находишь, что эти англичане чересчур рассудительны?
– Слишком рассудительны. А мой брат… – Он не стал продолжать.
– Я слышала о нем. Моя сестра все уши мне прожужжала скучными сплетнями. Твоя семья воюет с другой.
– Да, с Перегринами.
– Я много слышала о них, – сказала Энн. – Моя сестра была на свадьбе их старшего сына и леди Лианы. – Она передернула плечами.
– Они вовсе не так плохи. – Тирль собирался рассказать Энн о Зарид, но вовремя остановился. Не следовало говорить, что Зарид – женщина. Если человек, глядя на нее, не замечает этого сам, он не заслуживает объяснений. – Второй брат едет на турнир и собирается завоевать твою руку.
Энн обернулась, на ее прелестном лице было написано удивление:
– Завоевать мою руку? Перегрин? Несмотря на то, что твой род враждует с ними, ты ничего не знаешь о нем. Это грязные, невежественные люди. Старший брат даже не присутствовал на собственном свадебном пиру. Он был очень занят – считал золото, полученное в приданое за невестой. Когда мачеха леди Лианы в справедливом гневе пригрозила расторгнуть брак, он увел свою девственницу-невесту наверх и.., и… – Энн остановилась и оглянулась. – Он больше животное, чем человек.
– Это слухи. – Тирль не желал верить сказанному. – Я видел, как они сражаются. Тот, кто приедет на твой турнир – очень хороший боец.
– Он может победить тебя? Тирль улыбнулся.
– Я не собираюсь выяснять это, ибо не буду участвовать в играх. Я пришел просить тебя об одолжении.
– А, так, значит, ты явился не только для того, чтобы посмотреть, как цветы склоняются перед моей красотой?
– Конечно, это было основной причиной, – Тирль потянулся к руке Энн, но девушка оттолкнула его.
– Я бы придавала больше значения твоим комплиментам, если бы ты не говорил мне все это еще с тех пор, как мне было восемь лет. В самом деле, Тирль, ты чересчур просто подходишь к ухаживанию за женщинами. Тебе нужна такая, которая не поставит тебе в вину то, что твоя лесть скучна и устарела.
– Такая, как ты? Я буду счастлив, если ты согласишься выйти за меня замуж.
– Ха! Я выйду замуж за человека, который упражняет свой мозг, а не мускулы. Мне хочется иметь мужа, с которым можно поговорить. Если же я попытаюсь поговорить с тобой о чем-нибудь, кроме доспехов и копий, ты уснешь и захрапишь.
Говард улыбнулся, глядя на Энн. Она совсем не знает его, если считает, что он больше всего на свете интересуется доспехами и копьями.
– Клянусь, что, если женюсь на тебе, то не усну. Более того, нам и помимо разговоров будет чем заняться.
– Твое хвастовство мне надоело. Говори, о каком одолжении ты хотел просить?
– Я хочу помочь Перегринам, и не хочу, чтобы они знали, что я – Говард. Я буду действовать под именем Смит.
Энн холодно взглянула на Тирля. У нее были темные волосы, почти полностью спрятанные под покрывалом, темные брови и темные глаза, которые, когда Энн этого хотела, могли любого испепелить на месте.
– Неужели ты думаешь, что я могу позволить подвергнуть опасности гостя моего отца? – Она встала, не сводя с Тирля взгляда. – Я была о тебе лучшего мнения.
Энн не успела сделать и двух шагов, как Тирль остановил ее.
– Я сказал, что хочу им помочь, и это правда, – больше он не сказал ни слова. Он только смотрел на нее, моля Бога, чтобы Энн поверила.
– – Зачем? – спросила она. – Зачем тебе помогать грязным скотам вроде этих Перегринов? Разве они не считают ваши земли своими? Ты хочешь, чтобы я поверила, что ты будешь помогать людям, по милости которых можешь стать нищим?
– В это трудно поверить, но это правда. Я даже не знаю их. Видел их на расстоянии и не питаю к ним такой вражды, как мой брат. Я просто хочу… – Он замялся, не желая говорить ей больше, чем следует, и не придумав, как объяснить свое желание помочь Перегринам, не упоминая Зарид.
– Здесь замешана женщина, – сказала Энн.
Тирль заморгал. «Она чертовски сообразительна», – подумал он.
– Женщина? При чем тут женщина? Приезжают два брата: средний – чтобы участвовать в турнире, а младший – в качестве оруженосца. Разве я не могу сделать что-нибудь просто из любви к человечеству? Мой брат ненавидит этих Перегринов, а я устал от ненависти. Неужели я не могу хотеть, чтобы эта вражда прекратилась? Я хочу мира между нашими семьями.
– Как ее зовут? Тирль прищурился.
– Я отказываюсь от своего предложения руки и сердца. Я знаю тебя со дня твоего рождения, а ты не веришь в мои добрые намерения, порочишь меня и мою семью.
Энн понимающе улыбнулась.
– Ты любишь ее так же, как любил жену того молоденького графа?"
– Это нечто совсем иное. Она была женщиной, а в мужья ей достался мальчишка. К тому же я уже сказал тебе, что к женщинам это отношения не имеет. – В душе Тирль поклялся в ближайшее время сходить в церковь исповедаться. – Обидно, что ты так плохо думаешь обо мне.
– Хорошо, – согласилась Энн. – Ты выиграл. Я сохраню твою тайну, но клянусь, я выясню, зачем ты решил дурачить этого бедного глупца Перегрина.
Тирль не ответил ей. Ему было нечего сказать. Он сам не знал, почему его интересует девушка, которая одевается мальчишкой, дочь рода, враждующего с его родом уже несколько поколений. Ее братья убили его братьев. Он должен был бы ненавидеть эту девушку и радоваться, когда ее захватили в плен.
Но он не радовался. А потом, когда она пришла перевязать его, он захотел, чтобы она осталась с ним.
Тирль вновь взглянул на Энн и улыбнулся. Может, все это только потому, что та девушка не такая, как все. У него было много женщин, одетых изысканно и со вкусом. Может быть, ему просто интересно переспать с девицей, которая поутру оденется как он?
– Здесь нечего выяснять, – с невинным видом заявил Тирль. – Я всего-навсего хочу помочь этим бедным людям.
Энн презрительно фыркнула, что было явно недостойно леди.
– Можешь держать свои секреты при себе, но уволь меня от общения с этими Перегринами. Я не хочу оказаться такой дурой, как леди Лиана. А теперь уходи, пока нас не увидели вместе и не донесли отцу.
Тирль нервно оглянулся на большой дом Хью Маршалла.
– Благодарю тебя. – Он быстро поцеловал руку Энн и исчез за оградой сада.
Оставшись одна, Энн, улыбаясь, села на скамью. Было так приятно повидаться с человеком, который может смеяться, умеет относиться к жизни не слишком серьезно, – короче, с таким, какие окружали ее во Франции. Мать Энн увезла дочерей домой, во Францию, когда Энн было всего Пять лет, а ее сестре, Кэтрин, шесть. Энн и Кэтрин выросли в семье матери. Они были окружены роскошью, получили образование, их жизнь искрилась смехом. В доме своей матери они чувствовали себя свободно, говорили, что хотели, шутили и острили. Они гордились своей красотой, умением играть в карты и ездить верхом, способностью хорошо читать вслух. Им казалось, что они просто не могут ошибаться.
Оглядываясь назад, Энн понимала, что они недооценивали эти прекрасные годы, годы свободы и счастья. Теперь они казались чем-то далеким-далеким…
Когда Кэтрин исполнилось семнадцать, а Энн – шестнадцать, Хью Маршалл потребовал, чтобы его жена привезла дочерей обратно в Англию. Он заявил, что самое время подыскать им мужей. Ни Энн, ни ее сестра не помнили отца и не испытывали страха перед ним. Напротив, они с радостью ждали путешествия и восторженно обсуждали будущих мужей.
Но их мать была буквально убита требованием Хью Маршалла. За ночь ее лицо утратило прежнюю живость, волосы потеряли блеск. Сперва девочки были слишком поглощены собственными переживаниями, чтобы заметить, как несчастна их обожаемая мать, но когда они взошли на борт корабля, направлявшегося в Англию, им бросилось в глаза ее бледное лицо, более всего похожее на лик привидения.
Не прошло и двух недель с тех пор, как они вошли в отцовский дом, и девочки поняли, отчего несчастна их мать. Хью Маршалл оказался необразованным грубияном, совершенно лишенным чувства юмора. Он управлял своими поместьями, используя грубую силу и запугивание. И точно так же он вел себя с дочерьми и женой.
После возвращения в Англию в их жизни больше не было ни смеха, ни похвал. Хью Маршалл даже не пытался скрыть своего разочарования. Он считал, что жена не правильно воспитала их дочерей.
– Ты родила мне только дочерей! – кричал он на жену, которая, казалось, худела с каждым днем:
– И к тому же забила им головы книжками. Они пытаются не повиноваться мне! – орал он.
Когда Кэтрин сказала, что ей не нравится выбранный им муж, Хью избил дочь и запер на две недели в ее комнате. Рыдающая Кэтрин была вынуждена согласиться на брак с отвратительным стариком, которого сосватал ей отец. Хью был богат – но требовал еще денег. И больше денег ему нужна власть, он видел в мечтах, как его внуки займут места по правую руку короля. Для этого он и выдал Кэтрин за графа, состоящего в дальнем родстве с королем и бывавшего при дворе.
Через полгода после возвращения в Англию мать Энн и Кэтрин скончалась. Хью Маршалл не был огорчен потерей, сказав, что она никогда не была ему настоящей женой и рожала лишь никчемных дочерей. Он позволил ей уехать во Францию, когда узнал, что больше ей не суждено иметь детей. Раз его жена не могла подарить ему сыновей, она была ему не нужна. Коль скоро она скончалась, он собирался жениться на другой, которая родит ему дюжину сыновей.
Стоя у могилы матери, Энн глубоко возненавидела отца. Он убил ее мать, убил так, словно своими руками перерезал ей горло.
После смерти матери и замужества сестры Энн объявила отцу войну. Ее не заботило, что будет с ней. Девушка осмеливалась не подчиняться ему и выдвигать собственные требования.
Энн знала, что отец использует ее, как пешку в игре, точно так же как использовал Кэтрин, но Энн собиралась поступить иначе, нежели ее сестра. Она использовала все известные ей способы, все уловки, чтобы уговорить Хью Маршалла устроить турнир в честь бракосочетания Кэтрин. Энн собиралась выбрать себе мужа сама и использовать все средства убеждения, чтобы заставить отца выдать ее замуж за того, кто будет ей хорошим мужем. Она не позволит ему выдать ее замуж так, как он выдал Кэтрин, – за человека, годящегося ей в отцы!
Энн посмотрела на отцовский дом и прищурилась. Предстояла схватка между грубой силой отца и ее умом. И исход этой схватки определит всю ее дальнейшую жизнь. Если отец выдаст ее за такого же, как он сам, остаток дней ей придется провести в аду, с которым не сравнится даже их жизнь после возвращения в Англию.
А на турнире она увидит цвет Англии и найдет человека, который устроит и ее, и ее отца.
Она обернулась, заметив возвращавшихся дам, и вспомнила о визите Тирля. Энн радовалась, что Тирль не будет участвовать в турнире. Ее отцу он бы понравился – Тирль был вторым в роду после своего брата, герцога, и его семья чрезвычайно богата.
Но Энн не хотела выходить за него замуж. Тирль молод, хорош собой, богат и, казалось, лучшего мужа она не могла и желать. Но это слишком просто. Если бы они поженились, то меньше, чем через год, были бы готовы убить друг друга.
– Госпожа, вы получили плохие вести? Энн взглянула на свою служанку.
– Нет. Я не услышала ничего нового. Иди, оставь нас, мы еще погуляем. А лучше – покатаемся верхом. Мне нужно кое в чем разобраться.
Зарид наблюдала, как слуги ее брата вытаскивали большую повозку, застрявшую в грязи. Они в дороге уже второй день и вскоре должны прибыть на место. Зарид была так возбуждена, что не могла спать, и изводила брата бесчисленными вопросами. Он мог бы, как обычно, прикрикнуть на нее и заставить сестру замолчать, но Сиверну тоже не спалось. Зарид казалось, что он возбужден предстоящим турниром, – но разве мало он видел их в жизни?
– А ты побеждал раньше? – спрашивала она.
– Когда – раньше?
– На других турнирах, в которых ты участвовал. Разве не выигрывал?
Сиверн посмотрел на сестру. Ее глаза лихорадочно поблескивали в лунном свете. Он ни разу в жизни не был на турнире. Вся его юность прошла в войне с Говардами.
– Нет, конечно, – ответил он, и, увидев, как изменилось лицо Зарид, добавил:
– Иногда выигрывал Роган. Зарид рассмеялась.
– Должно быть, это великолепно – все эти рыцари в доспехах. Они должны потрясающе выглядеть.
– Прекрати! – приказал Сиверн. И, понизив голос, добавил:
– Мне не удастся обеспечить твою безопасность и сохранить в тайне, кто ты на самом деле, если ты будешь смотреть, как теленок, на каждого расфуфыренного идиота в доспехах.
– Я не такая дура, – прошипела Зарид. – Я никогда…
– Как насчет Ральфа? – издевательски спросил он. – Бедный мальчик думает, что испытывает вожделение к моему брату.
– Вожделение? Ты уверен? А что он говорит? – Зарид смутилась, увидев, как разъярен брат. – Меня не интересует его вожделение, – высокомерно заявила она. – Он для меня ничто.
– Хм-м, – самодовольно протянул Сиверн. – Ты должна вести себя на турнире как положено. Не сделай себя посмешищем и не посрами имени Перегринов.
– Прославь наше имя на ристалище, а уж за мной дело не станет. – Зарид сперва разозлилась, что брат считает ее способной обесчестить их род, но затем оттаяла:
– Расскажи мне о турнире. Много ли народу там будет? Лиана говорила, что они все превосходно одеты, даже лошади красиво убраны. Может, нам стоило взять наряды, которые она приготовила для нас?
– Ха! – произнес Сиверн. Когда Лиана показала ему богато отделанное покрывало для его лошади, он только посмеялся: какая разница, во что одет мужчина, когда он сражается? Имеет значение только то, сумеет ли он выбить противника из седла.
– Я хочу, чтобы смотрели на меня, а не на мою лошадь, – заявил он Лиане и ушел. Он не собирался позволять женщине указывать ему, как он должен одеваться. Более того, он не хотел, чтобы она знала, что он понятия не имеет, что рыцарь должен одеться на турнир, и не желал, чтобы младшая сестра знала о его невежестве.
– Мужчины, которые не умеют сражаться, украшают своих коней, – твердо сказал Сиверн. – А мне не нужен золотой наряд, чтобы быть мужчиной. – Он глубоко вдохнул и выпятил грудь. – Я знаю по опыту, что чем лучше мужчина дерется, тем меньше ему нужен павлиний наряд, чтобы произвести впечатление на остальных.
Зарид задумалась. Она верила в правоту брата – Сиверн и Роган почти всегда оказывались правы, – но ее терзали сомнения.
– Если лошади других участников турнира будут украшены, лошади Перегринов могут выглядеть бедно, разве не так?
Сиверн тоже думал об этом. Пару раз он успел пожалеть, что не взял с собой наряды, приготовленные Лианой. Шлем с плюмажем или черный бархатный плащ очень пошли бы ему. Поймав себя на этой мысли, Сиверн нахмурился: он – боец, а не какой-нибудь лондонский модник.
– Перегрины будут выделяться, как жареная коровья нота на столе, заставленном сластями. – Сиверн улыбнулся. Ему понравился придуманный им образ. – Вот увидишь, люди нас запомнят.
Зарид улыбнулась в темноте.
– Надо, чтобы Хью Маршалл запомнил нас и ты получил бы в награду его богачку-дочь. Ты хочешь, чтобы твоя жена была такой же, как жена Рогана? – с надеждой в голосе спросила она у брата. Зарид очень любила Лиану. Ей особенно нравилось то, что сделала Лиана с этим ужасным замком Морей за последние два года..
Сиверн скривился, услышав это. Он терпеть не мог влияния Лианы на старшего брата. Ему не нравилось, как брак изменил Рогана. Роган стал мягче. До женитьбы он был всегда готов к битве. Теперь же он проповедовал осторожность. Вместо того чтобы сражаться, он предпочитал сидеть со своей женой и слушать, как поют женщины. Его больше интересовали первые шаги, которые делал его маленький сын, нежели упражнения с мечами и копьями. Сиверн твердо верил, что в один прекрасный день Говарды нападут на них и, пока Роган будет миловаться со своей женой, всех перебьют.
– Мне не нужна такая жена, как у Рогана! – вспылил он. – А теперь дай мне поспать и не задавай больше своих дурацких вопросов. Узнаешь, что такое турнир, когда мы попадем туда.
Зарид ни о чем больше не спрашивала, но еще долго не могла уснуть.
А на следующий день она стояла и смотрела, как мужчины вытаскивали из грязи застрявшую повозку. Зарид и Сиверн путешествовали в сопровождении четырех рыцарей и четырех слуг для ежедневной работы, а также с двумя повозками, нагруженными доспехами, оружием и двумя шатрами. Под деревьями паслись роскошные боевые кони Сиверна вместе с верховыми лошадьми и упряжными лошадками.
Сиверн и остальные целый час трудились, очищая повозки. Зарид с нетерпением следила за ними. Они были уже совсем недалеко от имения Маршаллов, и ей хотелось добраться туда поскорее и разбить шатры. Во время турнира Хью Маршалл должен, был кормить своих гостей. Утром все участники турнира проедут верхом перед трибунами, дабы приветствовать Хью Маршалла и его дочерей.
Зарид любопытствовала, что представляет собой леди Энн и как она поладит с Роганом и его женой. Девушке даже не приходило в голову, что Сиверн может потерпеть неудачу и не завоевать руки леди Энн. Она верила, что ее брат всегда получает то, чего хочет.
Зарид первой услышала, что к ним приближается всадник. Она знала, что делать: тихим свистом известила об этом Сиверна и побежала к ближайшему дереву. Ухватившись за нижнюю ветвь, девушка вскарабкалась наверх.
Иногда ей казалось, что братья зря заставляют ее прятаться при малейшем намеке на опасность, но после недавнего столкновения в Говардами Зарид не решилась ослушаться.
Она забралась уже высоко, когда всадник, наконец, показался в поле зрения. Зарид недовольно поморщилась: это была женщина. Она упустила поводья и теперь цеплялась за что попало, стараясь удержаться в седле. Зарид могла бы спуститься, но не хотела делать этого до приказа Сиверна.
Сквозь ветви она увидела Сиверна и его людей, схватившихся за мечи и готовых сражаться.
Сиверн был в грязи с головы до пят, но Зарид видела, как он смотрел на приближавшуюся всадницу. Зарид возвела глаза к небу, думая, что ей придется просидеть на дереве весь день, пока Сиверн будет ворковать с этой дамой.
Без особого интереса Зарид смотрела, как Сиверн побежал навстречу лошади. Конь поднялся на дыбы, но Сиверн, нырнув почти что под копыта животного, вцепился в повод.
– Он погибнет!
Зарид была настолько ошеломлена этим внезапно донесшимся снизу воплем, что чуть не свалилась с ветки. Там, внизу, оказались три дамы и двое мужчин, одетые в бархат и меха. Зарид была так увлечена действиями брата, что не заметила, как они подъехали, и мысленно выругала себя за невнимательность.
– Ну и что? – заметил один из мужчин. – Это всего-навсего какой-то фермер.
Услыхав это, другой обернулся.
– Его смерть будет огромной потерей, если… – тут он сделал паузу, – если наряд моей леди будет заляпан кровью.
Все расхохотались.
Не думая ни о чем, Зарид выхватила нож из сапога и приготовилась к прыжку. Но оставшиеся крупицы здравого смысла удержали ее. Она" выпрямилась и уставилась на стоявших внизу, стараясь рассмотреть их лица и хорошенько их запомнить.
– Ой, смотрите! – воскликнула одна из женщин. – Он схватил поводья. Он смелее любого виденного мной фермера. Как вы думаете, леди Энн наградит его?
Зарид посмотрела на всадницу сквозь листву, но увидела лишь ее спину. Выражение лица Сиверна стало еще глупее, из чего Зарид сделала вывод, что на леди Энн стоит посмотреть. Ей только хотелось бы, чтобы лицо брата не было так испачкано, – судя по тому, как леди Энн отворачивалась от него, она не находила Сиверна особо привлекательным.
– Благодарю, – услышала Зарид слова леди Энн.
– Было приятно спасти такую чудесную шею.
– Ах, неучтивый пес! – произнес мужчина внизу. – Я научу его…
– Он не выглядит легко поддающимся обучению, – заметил второй. – И ты забыл об этой четверке шутов, скрывающихся за деревьями.
«Шуты?!» – возмутилась Зарид. Как бы она хотела, чтобы эти безвольные типы повстречались с Сиверном на поле боя. Тогда они поймут, что он не фермер.
– Приходи ко мне утром в день турнира, и я награжу тебя, – сказала леди Энн.
– Я буду там и получу награду, – обещал Сиверн. Глаза его блестели.
Леди Энн вернулась к своим спутникам, ожидавшим ее под деревьями, а Сиверн пошел к своим людям.
– Вы мне очень помогли, – издевательски сообщила леди Энн сопровождавшим ее дамам и кавалерам.
– Он был очень увлечен беседой с вами, леди.
– Да уж, конечно! Он, пожалуй, дотронулся бы до меня, если бы я поощрила его к этому. – Она вздрогнула. – А так мне придется проварить поводья, чтобы очистить их от следов его рук.
– Но он спас вас, госпожа, – тихо заметила одна из дам.
– Знаю, – огрызнулась Энн. – И теперь я должна наградить его. Интересно, как?
– Искупать его, – предложил мужчина, смеясь. Леди Энн не рассмеялась.
– Возможно, Джон, я должна предложить вам искупать его. Кажется, вы больше подходите для женской работы, раз не можете помочь даме, которая рискует убиться до смерти. – Она хлестнула коня.
Зарид, сидя на дереве, долго смотрела вслед уезжавшим. Так вот какая она, леди Энн, женщина, которая станет ее невесткой. Вряд ли она способна, как Лиана, облегчить жизнь Перегринов, напротив, она производит впечатление девицы сварливой и злонравной.
– Ты что, не слышишь?
В замешательстве Зарид взглянула на улыбавшегося брата.
– Я звал тебя, звал, а ты все сидишь здесь. – Он прислонился к стволу дерева, ожидая, пока Зарид спустится вниз. – Ты видела ее? Она прелестна. Прекрасна, словно роза.
Зарид спрыгнула наземь.
– У роз есть шипы.
– Что это означает?
– Я всего-навсего говорю то, что знаю. Ты сказал, что она хороша, как роза, а я напомнила тебе, что у роз есть шипы. Может, женщина должна быть не только красивой.
– А ты так много знаешь о женщинах и о жизни? – Он самодовольно улыбнулся.
– Думаю, о женщинах я знаю больше тебя. Казалось, Сиверн сейчас рассердится на нее, но вместо этого он потрепал сестру по волосам и усмехнулся:
– Я забыл, что ты еще совсем ребенок. Иди, помоги разбить лагерь.
– Лагерь? Но сегодня мы должны прибыть на место, а завтра участвовать в процессии.
– Мы будем в ней участвовать, как и собирались, но я не хочу, чтобы леди Энн видела меня до завтрашнего дня. Она очень удивится, когда увидит, что я и есть ее спаситель.
– Надеюсь, к тому времени она отмоет поводья, – пробормотала Зарид. – Ты уверен? – уже громче спросила она брата. – Может, она вовсе не будет так рада видеть тебя, как ты себе представляешь.
Сиверн взял Зарид за плечи с видом умудренного жизнью мужчины, беседующего с непонятливым ребенком.
– Ты не видела ее лица. Не видела, как она смотрела на меня… – Он ущипнул сестру за подбородок. – Есть вещи, общие для мужчин и для женщин – взгляды, жесты – которых ты не знаешь, но которые понимаю я, как мужчина с опытом. Эта женщина – ну, как тебе объяснить? Она хочет меня.
– Зачем? Чистить лошадей? Посмотри на себя. Вряд ли она разглядела твое лицо под слоем пыли, и если завтра ты умоешься, то не узнает тебя.
Сиверн отпустил сестру, и его лицо сразу утратило отеческое выражение.
– Прекрати говорить о том, чего не знаешь. Я разбираюсь в женщинах. В ее глазах я увидел вожделение. А теперь иди в лагерь.
Зарид повиновалась. Может, брат прав, леди Энн смотрела на него с вожделением, и все, что было сказано ею спутникам, говорилось для того, чтобы они поверили: ей не нравится этот забрызганный грязью незнакомец. Заряд пожала плечами. Она свято верила, что Сиверн гораздо лучше ее разбирается в женщинах и турнирах.
