Текст книги "Королева вампиров"

Автор книги: Джой У. Хилл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

6

Лисса спала долго и крепко и видела интересные сны. Сон о рыцаре с голубыми глазами, который уложил ее в постель, а потом ушел на битву. Она так долго смотрела этот сон, что рыцарь успел вернуться. В длинной кольчуге и плаще крестоносца, с красным крестом на белом поле. А она помогала ему снимать доспехи в их священной горнице.

Когда она расшнуровала кольчугу и он снял ее, Лисса заметила грязь на сгибах его пальцев, линии, которые провели по его красивому лицу жара, ветер и холод. Она дотянулась и тронула его губы, обрамленные мягким ворсом бороды и усов. Он поцеловал ее пальцы, игриво пощекотав языком кожу.

Он стоял перед Лиссой в великолепии своей наготы, мускулистый, могучий, возбужденный, а она попыталась его подразнить, ускользнуть. Но он этого не допустил. Он схватил ее за талию, притянул, прижал к себе, ее груди впечатались в его кожу, поднявшись над бархатом и отделанным лентой краем платья с низким вырезом. Губы нашли ее, а объятья были крепки.

Ей стало больно, и она не могла высвободиться. Она откинула голову, закричала. Мрачное лицо Рекса, он ломал ее, ребра трещали в железных обручах его рук, а сердце отчаянно трепетало, как у птицы, запертой в клетке.

Какую боль может вынести вампир! Нас почти ничто не может убить.

Он не возьмет ее. Ни там, ни в жизни, нигде. Оскалясь, она встретила его взгляд.

Ты узнала это. Ведь узнала, дражайшая?

Его глаза светились красным светом. Он сломал ей грудную клетку, от сердца его отделяли лишь осколки раздробленных костей…

Лисса проснулась, открыла глаза. Но первая часть сна была хороша. Она до сих пор могла чувствовать шершавую ладонь рыцаря, мужскую силу яростного любовника…

Она не будет бесчестить память Рекса, оскорблять его перед лицом другого. Голубые глаза, медные волосы…

Ее пальцы прошлись вниз по телу, голому под простынями. Найдя, что ее гладкая вульва увлажнилась, она вздрогнула от одного прикосновения своих пальцев. Этот рыцарь из снов кого-то ей напомнил. Кого-то…

Она была одна в своей опочивальне. Комната была отделана как фантазия на тему Средневековья. Тяжелые драпировки балдахина над кроватью. Камин из дикого камня, возле него гобелен со сценами охоты, витражное стекло на окнах. Зажженные свечи на комоде темного дерева и слабый запах дыма, оставшегося после спичек, сообщили ей, что не так давно она была не одна.

Она задумалась, что стал бы делать ее рыцарь, если бы она взяла его в свою постель. Вообразила, как приковала бы его, заставив ждать. Даже когда ему будет позволено спать в ее постели, она потребует, чтобы за одну руку он был прикован к кровати, – в напоминание о том, что он – ее собственность.

А может, она наденет цепь и обруч не на запястье, а на его член и мошонку. Джейкоб. В ней проснулся голод, она взалкала. Побочный эффект того порошка, она это знала, но голод расшевелили сон и воспоминание о том, что случилось между ними до того, как она потеряла сознание.

Сила и энергия вернулись к ней вместе с голодом, как и острота способностей, умение думать и задавать вопросы.

Бран. Как Джейкобу удалось пройти мимо? Как он вообще смог войти? Почему она думает о нем так, будто уже решила, что он останется с ней? Он не сказал ей, почему хочет стать ее слугой. Она почти ничего о нем не знает. Рекомендация Томаса кое-что значит, но далеко не все.

Причесавшись, натянув черный атласный халат и надев кое-что из украшений, которые были ее оберегами, она вышла из комнаты и направилась к лестнице. Она любила свое жилье в Атланте, свой дом-крепость. Хотя и предпочла бы, чтобы он стоял глубже в лесу.

Спускаясь по лестнице, она поняла, что сейчас около половины третьего утра, с учетом того, что лекарство вырубает ее на два часа. Фонари, установленные под окнами, бросали отсвет на спиральную лестницу и фойе. Красный, синий и золотой отблеск витражных стекол сливались с тенями.

Остановившись на середине, она подняла голову, уловив звуки музыки и голоса. И… ароматы.

Он готовит яичницу. Разговаривает с кем-то. С кем? Кажется, она знает, это мистер Ингрем. Шофер. Нахмурившись, она направилась на кухню.

Она не стала посылать Брану импульс, и потому вскоре раздался громовой лай и стук когтей по полу.

Рекс называл их ее адскими гончими. Двух девочек он даже любил. Конечно, не так, как она: она их всех обожала. Вот и теперь она не могла скрыть улыбки, когда из кухни ей навстречу вырвалась стая ирландских волкодавов. Грациозные, они бешено неслись по гладкому деревянному полу. Она поморщилась, когда Мэгги врезалась в рыцарские доспехи и сшибла копье, которое с грохотом упало на пол, стукнув по голове Фионна, что, впрочем, не убавило ему скорости.

Лисса подозревала, что пристрастие к ним Рекса было вызвано только тем, что они способны в битве оторвать противнику голову. И к тому же одно время их разрешали держать только в королевских семьях. Когда же ирландскому благородному сословию позволили их разводить, разрешенное количество собак зависело от ранга нобиля. Лисса считала их свирепость весьма полезной, происхождение благородным, но находила множество других причин, чтобы любить их.

Бран был впереди всех. Свора из девяти псов, семи кобелей и двух сучек, была разноцветной – от черного до бурого, от желто-коричневого до рыжего, но Бран был редкой чисто-белой масти. Он затормозил с заносом, почти коснувшись Госпожи, всем своим видом выказывая ей свое уважение. Так как в холке он был около ярда, то, когда поднимал голову, как сейчас, она оказывалась на уровне ее груди. Лисса погладила его по голове, первого, как вожака, затем одарила вниманием остальных. Заслышав приближающиеся шаги, заговорила громче:

– Какой же ты сторож, Бран?! Пускаешь в мой дом всякий сброд.

Подняв голову, оглядела Джейкоба. Да, он и сейчас ей нравился, то есть она его хотела. А еще ей хотелось, ни на миг не откладывая, впиться в него зубами. Джейкоб был все еще в рубахе, но навыпуск. Голубые глаза смотрели оценивающе. Уверенный шаг свидетельствовал, что ему вполне комфортно там, где он оказался.

Лисса могла устрашить или соблазнить мужчину одним взглядом, без всякой магической силы. В конце концов, у нее было время попрактиковаться. Но Джейкоб обладал внушительным самообладанием. Возможно, дело было в его прошлом и тайнах, которые он еще раскроет. Томас доверял ему, и она решила, что эти тайны могут ее не касаться, это просто история его жизни. Он явно был в ладу с самим собой, знал, чего хочет и как этого достичь. И это раздражало Лиссу, потому что притягивало ее как магнитом.

– Я пообещал ему по крайней мере трех Свидетелей Иеговы, которых ему придется съесть, чтобы искупить свое поведение, – ответил Джейкоб.

– Бран никогда не съест мой обед, если тот сам себя доставит к моим дверям. Он воспитанный. Как тебе удалось с ним поладить?

– Томас научил меня командам, которые разучивал с твоими собаками. И дал мне носовой платок со своим запахом. Все сработало.

– К счастью для тебя, – Она приласкала Фионна, вдыхая сильный запах псины. – А почему шофер все еще здесь?

– Я думаю, вам следует нанять его, миледи. Он очень подходит, и у него военная выучка.

– Он никогда не станет работать на таких, как я.

– Я думаю, он рассмотрел бы такое предложение, если бы оно было ему сделано.

– Что ты ему наговорил?

Глаза Джейкоба сузились.

– Я бы никогда не стал лгать о вас, миледи. Я могу лгать для вас, если это нужно для вашего благополучия.

– Хм. – Он был раздражен, так же, как когда она обвинила его, что он бродяга, и это раздражение подействовало на Лиссу так, как он вряд ли ожидал. К ней вернулось все то, что пробудил в ней сон. – Ну, тогда идем со мной.

– Шофер…

– Подождет, не задавая вопросов, если он действительно из тех, кого я могу использовать. А теперь ты идешь за мной, молча. Бран, отведи братьев и сестер на кухню. Охраняй.

Пес развернулся, собачья семья рванула за ним. Они обтекли Джейкоба с двух сторон и помчались по холлу, оставив людей стоять в трех метрах друг от друга. Для Лиссы это расстояние было не столько отдалением чужаков, сколько отмеренной дистанцией между потенциальными противниками.

Когда Джейкоб замялся, она подняла бровь.

– Если ты не можешь выполнять мои команды без вопросов, значит, ты мне не подойдешь.

Он может решить, что она жестока, – не поблагодарила, не ответила на множество вопросов, которые, как она видела, у него возникли: о ее состоянии, о доме, о своей роли в этом доме. Но она ему не компаньон. Он подал прошение, желая ей принадлежать. Настало время посмотреть, понимает ли он, что это означает. Только тогда она сможет решить, позволить ли ему служить ей с одной меткой. Или двумя. Она знала, что он ему захочется сразу три, но ему придется принять то, что ему предложат.

* * *

Это была совсем не та женщина, которую он подсаживал в лимузин. В салоне она была искусительницей. Здесь же она была королевой. Он чувствовал это по ее взгляду, властному тону и безудержной похоти, которая блуждала в ее глазах и возбуждала его помимо воли, даже когда разум сопротивлялся из-за того, что с ним обращаются как с невольником.

Она собралась уйти, оставив его выбирать. Если бы он последовал за ней, значит, он согласен на все. Желание остаться самим собой боролось в нем с образом женщины, которая нуждается в нем и которая завладела его мыслями и фантазиями.

Она остановилась у лестницы, положив ладонь на перила. Тонкие изящные пальцы, на среднем – серебряное кольцо с огромным сапфиром. Джейкоб подумал, не муж ли его подарил, и неожиданно при этой мысли ощутил неприязнь. Подняв руку, Лисса сняла заколку, которая придерживала волосы. Пряди упали, она провела рукой по этой шелковистой тяжести, черному водопаду, притянувшему его взгляд к бедрам, до которых доходили длинные волосы. Черный атласный халат так облегал ее тело, что было ясно: под ним ничего нет.

– Джейкоб.

Ее голос был нежен, а глаза темны, как тени в лестничном колодце.

– Каждый миг колебания сделает наказание более суровым.

– Я не боюсь боли, моя леди.

Она усмехнулась.

– Значит, ты не испытывал достаточно сильной боли. Но есть наказания гораздо хуже боли.

– Хуже, чем потерять чувство себя?

Она вздернула подбородок.

– Иногда это самая приятная часть боли. Пойдем. Я бы сказала, что я не кусаюсь, – уголок ее губы слегка приподнялся, – но мы оба знаем, что это неправда.

Когда она стала подниматься по ступеням, он обнаружил, что следует за ней, причем через ступеньку. Он нагнал ее, и некий инстинкт, противоречащий его природе, придержал его в шаге позади.

Она привела его в свою спальню, куда он принес ее меньше двух часов назад, надеясь, что поступает правильно, ничего не пропустив для ее удобства. Он не хотел оставлять ее одну, но когда ее лицо приняло спокойное выражение, вернулся к мистеру Ингрему, чтобы составить ему компанию. Шофер отказался уехать, пока она не предъявит ему себя в полном рассудке и не уверит, что Джейкоб принят в ее доме. Если Джейкоб слишком долго будет с ней возиться, он, Ингрем, применит свою «беретту», а это ситуация, которая может нарушить покой леди, столь ей необходимый.

Когда Джейкоб последовал указаниям Томаса, как миновать собак, даже Бран не дал ему безусловного зеленого света. Он неподвижно стоял у входной двери, его стойка и бдительные глаза говорили: «Ну что, приятель? Есть порох в пороховницах?»

Теперь, когда Лисса глянула на него через плечо, он ощутил, что вызов снова брошен.

Ну что, приятель?

7

Когда он ступил за порог, она двигалась вдоль стен, включая маленькие точечные светильники, подсвечивающие картины.

– Встань в центре комнаты. Руки опусти.

Матисс. Тициан. Ван Гог. Сильные движения души в многоцветье красок. У него было к ней много вопросов, и он понимал, что не любопытство подбивает его задать их прямо сейчас. Он чувствовал внутреннее сопротивление тому, что Лисса приказывает ему молчать. То, что клубилось в нем сейчас, когда он выполнял ее команду, было ему незнакомо. Его чресла напрягались с каждым тихим звуком, который он слышал. Ее ступни, погружающиеся в ковер. Мягкий шелест халата. Она мерцала на границе его поля зрения, потом пропала.

Прежде чем он успел обернуться и поискать ее, его спину тронула рука.

– Удачный трюк, – сказал он.

– Джейкоб… – прошептал ее голос, вызвав дрожь вдоль позвоночника. – Я знаю, что ты нервничаешь. Я слышу твой пульс. Ты никогда раньше не покорялся. Когда ты занимался любовью, то властвовал над женщиной. Ты давал ей чувствовать твою силу, твое желание. Если кто и сдавался, то она – тебе. Ты позволял себе уйти лишь тогда, когда был уверен, что она потеряла из-за тебя голову. В страсти, которую ты ей дал.

Неужели он заметил что-то в ее интонации, что-то такое, позволяющее думать, будто ее возмущает, что у него было много женщин? Это же глупо! Почти так же глупо, как облегчение, которое он испытал, когда не увидел следов присутствия Рекса в этой комнате. Ничего такого, что напоминало бы ему, что она прожила достаточно долго, чтобы до нее дотрагивался не только муж, но и много других мужчин.

Она огладила его бедра, поднялась на цыпочки и прижалась губами к его шее.

– Если хочешь быть моим слугой, ты должен узнать, что значит сдаваться на самом деле.

Ее руки скользнули ему под мышки и начали играть с пуговицей на рубашке. Лак на ее ногтях слабо отсвечивал в мягком свете.

– Ты будешь молчать с этого момента, пока я не велю тебе заговорить. И не вздумай двигаться.

Он было начал поднимать руки, чтобы сомкнуть их поверх ее ладоней у себя на животе, но при этих словах остановился.

– Хорошо. Очень хорошо.

Расстегивая ему рубаху, она придвинулась ближе, слегка задевая телом его спину и ягодицы. Ее дыхание сквозь тонкую ткань рубахи щекотало спину.

Джейкобу сложно было стоять, сохраняя неподвижность, и он старался отвлечь себя самыми случайными мыслями. Макс говорил, что она предпочитает, чтобы в фойе «Эльдара» кипела турка, однако ни разу не попросила ни чашки. Может, дело в запахе? Надо ли готовить ей завтрак? Не случалось ли с ее мужчинами самовозгораний со смертельным исходом из-за огня, который она в них воспламеняет?

Приложив ладони к теперь уже голому животу Джейкоба, она оставила одну на месте, авторую сдвинула вверх, до соска. Джейкоб покачнулся, прислонившись к Лиссе спиной, когда ощущение прострелило его. Ее руки напряглись, удерживая его. Он почувствовал ее удовольствие от его реакции по тому, как она тронула губами его шею. Он никогда не думал, что его горло – эрогенная зона, однако теперь это было так, и его член становился все тверже каждый раз, когда Лисса добиралась до его глотки.

– Возможно, ты думаешь, что это будет, как в тех случаях, когда ты позволял женщине контролировать. Позволял ей скакать на своем члене до оргазма, когда ты держался за прутья кровати, делая вид, что связан. Игры для удовольствия, без настоящего риска, не затронувшие твои темные стороны, твои уязвимые места.

Лисса обошла его и встала к нему лицом, ее ногти оцарапали ему кожу, когда она провела пальцами вдоль пояса его джинсов.

– Отличная мускулатура. Зрелая, без жира. Не то что тело нетренированного мальчика. Вот тут шрамы. Ты сражался в битвах.

– Я…

– Я не разрешала тебе говорить.

На этот раз команда прозвучала таким тоном, что его пронзило негодование. Лисса начала тихонько бормотать про себя, словно это была беседа с самой собой, как у потенциального покупателя, изучающего чистокровного скакуна. Джейкоб заподозрил, что она делает это нарочно, чтобы позлить его.

Но ее лицо было сосредоточенным, завороженным, будто в момент ознакомления с произведением искусства, которым она хотела бы обладать. Взгляда ее глаз было довольно, чтобы он захотел притянуть ее к себе, прижать к своему болезненно вздувшемуся члену.

Тем временем Лисса расстегнула его джинсы, ухватила его за член, а затем, придвинувшись, она запустила руки поглубже, чтобы потрогать его ягодицы. И пока она мяла их, спереди, из ширинки торчал оголенный эрегированный член, о который она терлась атласом халата.

Разгоряченная плоть чувствовала щипки расстегнутой молнии, но это не могло подавить адского желания, бушевавшего в крови Джейкоба, как лава в дымящемся вулкане. Когда Лисса откинула голову, ее губы оказались так близко, что он больше не мог сопротивляться.

– Нет, – пробормотала она.

– Да, – настаивал он.

Он сократил расстояние между ними и чуть не упал, лишившись опоры. Лиссы перед ним уже не было, и ничего не было, кроме воздуха.

– Сними остальную одежду, Джейкоб.

Он неловко обернулся и увидел, как она мелькнула, потом исчезла, как туман, с той невероятной скоростью, с какой двигаются вампиры. Его взгляд перешел на потолок – Джейкоб знал, что притяжение земли для них ничто, но не нашел места, где она могла бы закрепиться.

– Одежду долой. Ляг поперек кровати, ступни на полу, руки вытяни вверх над головой, насколько сможешь. Если мне придется повторять, я сделаю это сама и сокрушу твое мужское эго.

Чувственная ласка ее голоса исходила из нескольких точек одновременно, сбивая с толку.

– Хуже того, я привяжу тебя и оставлю так на несколько дней, пока ты не осознаешь, что на деле означает – принадлежать мне. Ты еще пожалеешь.

Джейкоб приподнял губу в оскале.

– Флаг вам в руки, моя леди.

Он не мог сказать, зачем принял ее вызов. Может быть, просто не хотел легко сдаваться. Может, это сработала интуиция и нежелание быть под контролем.

Он не видел, как она приближалась. Его бросило на колени, а рубаха сорвалась с плеч. Когда он обернулся, рубаха летела на пол. От движений вновь исчезнувшей Лиссы мигали свечи.

Перекатившись и припав к полу, Джейкоб не стал снимать джинсы. Они создавали тактическое неудобство, будучи расстегнуты и сползая низко на бедра, но за то время, что он поднял бы руку, чтобы снять их, Лисса могла напасть. Он ждал этого ощущения надвигающейся воздушной волны. Предположив, откуда она может появиться на этот раз, он уклонился, развернулся назад и схватил, пытаясь удержать ее за полу халата и швырнуть себе под ноги.

Предугадав молниеносное движение ее руки, он попятился и ушел от ее захвата, а сам схватил ее запястье движением, которому она легко могла противостоять, сломав ему руку. Но он был уверен, что увечье не было целью этого поединка. Он понимал, что она хочет ему что-то доказать, и был так же решительно настроен донести ей свое послание.

Он будет ее слугой, но не домашней скотиной. По крайней мере, так говорила ему гордость, заглушая голос сердца, который подсказывал, что у его сопротивления могут быть и более темные причины.

Она замерла в неустойчивой позиции, он держал ее изящное предплечье мертвой хваткой, она уставилась ему в лицо с расстояния в два фута, нога между его коленей. Он стянул халат у нее с плеча, обнажив правую грудь. И хотя удовольствие от созерцания этой молочно-белой округлости заставило его тело среагировать, его вдруг охватил стыд. Зная, насколько она сильнее, он ослабил хватку, ощутив хрупкие женские косточки. Другой рукой надвинул атлас обратно на плечо, словно невзначай проведя пальцами по ключице.

Она выпрямилась, отодвигаясь. Глаза сузились.

– Ты сражался с вампирами раньше.

– Да, миледи.

– В лимузине у тебя было оружие. Разное. Я что-то не припомню, чтобы Томас был искусен в обращении с оружием. Я даже боялась за его пальцы, когда он брал кухонные ножи.

– Он рассказывал мне о ваших врагах, о нашем мире. Мой брат – охотник на вампиров. Он учил меня, как с ними бороться. Но я ушел. Томас чувствовал, что есть причина, по которой я заслуживаю стать вашим слугой, в отличие от него. Это его слова, миледи, не мои, – быстро добавил он, видя ее реакцию. – Мы с братом… наши пути разошлись довольно давно. Я бы не стал о нем говорить.

Он не хотел думать о Гидеоне, которого хватил бы удар, если бы он знал, что делает младший брат.

– Ты не сказал мне, что твой брат – убийца вампиров, и ты с ним работал, а теперь оказывается, что ты скрываешь что-то еще?! А ведь я могу сломать тебе дыхательное горло быстрее, чем ты моргнешь!

– Убить меня – это ваш выбор, миледи. А что я расскажу о своей жизни – мое дело.

Она произнесла японское ругательство, кажется, сравнив его с дождевым червем, если он правильно понял. То, что он бегло говорил на многих языках, было той частью его резюме, о котором он не успел ее уведомить, но в данный момент этого и не следовало делать. Лисса отступила еще на несколько шагов с безжалостным и жестким выражением лица.

– Существенное упущение, и для тебя, и для Томаса.

Теперь он был рад команде молчать, пока не позволят говорить. Тем не менее он мобилизовался, готовясь к неприятным вопросам. Однако после нескольких напряженных секунд, выдержав паузу, она вдруг сказала:

– Глупо проявлять рыцарство, когда имеешь дело с самкой вампира.

– Я никогда не подниму на вас руку, миледи. Если вы скажете, что у меня есть выбор – быть привязанным к этой кровати или ударить вас, я подчинюсь. Нет никакого выбора.

– Так просто не получится. Можешь пойти и лечь на кровать. Или уйти и никогда больше не возвращаться.

На этих словах она вновь исчезла из его поля зрения, а ее голос, звучавший со всех сторон, заполнил комнату.

– Если бы я велела тебе лечь на кровать, победив тебя в этой игре или позволив тебе проявить великодушие, ты бы нашел в этом нечто утешительное. Труднее сделать это по собственной воле, не ведая при этом, что тебя ожидает. Но ты найдешь гораздо больше удовольствия в муках, если пойдешь на них добровольно, а не после борьбы.

Ему показалось, что она пытается преподать ему некий урок. Если она увидит его покорность, доставит ли это удовольствие?

Джейкоб принял решение. Прислонившись поясницей к изножью кровати, чтобы сохранять равновесие, снял один ботинок, затем другой. Зная, что Лисса наблюдает за ним, находясь где-то неподалеку, он понимал, что искать ее бесполезно. Сняв джинсы, подобрал с пола рубаху и повесил одежду на ручку кресла, а ботинки поставил перед ним.

Он постоял, совершенно голый, несколько напряженных секунд обдумывая свое следующее движение. Интересно, о чем думает она. Член у него был пульсирующим и огромным. Он надеялся, что ей приятно на него смотреть. Ему казалось, что жизнь в цирке помогла ему избавиться от стеснительности, но сейчас он обнаружил, что это не так.

– Ты уверен, что сможешь сохранить мне преданность в течение трех столетий, сэр Бродяга?

– Столько, сколько я буду вам нужен.

– Но ведь ты мне не до конца покорен. Томас сказал тебе клятву, какую дают вампирам моего положения?

– Присягаю вам, госпожа. Проявляя беззаветную верность, готов охранять ваше благополучие даже в ущерб своему, а также узам семьи или дружбы. Клянусь вам в том, отдавая свою кровь, а если я лгу или когда-либо нарушу клятву, да будет проклята моя жизнь и да погибнет вовеки моя душа.

В комнате воцарилась тишина.

– Томас заставил тебя принять обет, – сказала она наконец.

– Это был последний этап обучения. Я отстоял в часовне монастыря три дня и три ночи, прежде чем он пролил мою кровь, чтобы освятить сказанное.

Пятьдесят ударов кнута. Это была часть ритуала, такого древнего, что большинство вампиров моложе трехсот лет его не знали. Лисса подошла ближе, взглянуть на рубцы, оставшиеся на его спине. Монахи вначале заставили его отмыть свою кровь с камней, голым, на четвереньках, и только потом обработали ему раны. Слово господина важнее всего на свете.

– Томас бичевал тебя моим кнутом?

– Да, миледи. Он сказал, что им вы стегали его, когда принимали на службу.

Она закрыла глаза. Когда человек становится слугой, раны, которые он получает, заживают, не оставляя шрамов и рубцов – гели госпожа окропит орудие каплей своей крови.

Еще не зная, примет ли она его, Джейкоб добровольно подвергся мучениям и навеки изуродовал спину. Исключительный акт верности. Лисса была очень тронута, гораздо сильнее, чем ей хотелось.

– Я бы предпочла, чтобы ты поставил ботинки под кровать, – сказала она наконец.

Странно. По ее голосу Джейкоб понял, что это совет, не приказ.

– Под кровать. Как в песенке?

Она не ответила. Он и не ожидал ответа, но по крайней мере ощутил, что она не возражает против того, что он снова забылся и заговорил. Аккуратно поставив ботинки под кровать, он бросил взгляд на кровать.

Уголком глаза он отметил, что Лисса теперь у него за спиной, почти в трех футах. Ее близость напомнила ему о тех искушениях, что его ожидали, если он подчинится. Решение за ним, так она сказала. А после он должен будет только подчиняться.

Он повернулся к ней лицом. Не отрывая взгляда, сделал шаг назад, еще шаг. Он был высок, но, сев на кровать, вытянул ступни, чтобы доставать до пола, а потом, не отрывая от нее взгляда, лег как она велела – и он ощутил мягкое стеганое покрывало.

Лисса не перестилала постель, поэтому он чуял ее запах, сильный и пряный. Здесь он раздел ее – и теперь этот запах вызвал к жизни видение гладкой бледной плоти и изгибов, которые он мельком отметил, и ее лона, тоже гладкого, не прикрытого лобковыми волосами, поскольку у вампиров волосы растут лишь на голове. Он закинул за голову руки.

– Попробуй достать руками другой край матраса. – Он почти дотянулся. – Так и оставайся. Я хочу, чтобы ты сделал вид, будто твои руки уже прикованы.

Когда он услышал звяканье металла, в первое мгновение ему захотелось откатиться и вскочить, но он даже не шелохнулся. Красивая женщина хочет приковать тебя, чтобы поиграться. Ты развлекался мягким садо-мазо и прежде. Но он понимал, что теперь все будет совсем иначе: жестче, опаснее, серьезнее.

Ее халат скользнул его ноге, а пальцы погладили волосы на икре и переместились к лодыжке. Там Лисса зависла, перевернув ладонь, как страницу книги, чтобы потереть костяшками то же место, что гладила ладонью. Реакция, как ток, пробежала по нему и вызвала сильное возбуждение.

Правда, беспокойство повлияло на эрекцию, но та быстро восстанавливалась благодаря движением пальцев Лиссы. Он не хотел признавать, что отчасти ее усиливало и то, что он лежал, не смея шелохнуться. Никогда прежде он не согласился бы на подобное – сделаться беспомощным перед женщиной.

Томас говорил ему, что она может научить его бесчисленным штукам. Правда, этот хитрец в подробности не вдавался. Томас был монах. И это добавляло к списку вопросов Джейкоба еще один. Занимался ли Томас с ней чем-то таким? Джейкоб предполагал, что монах не может не соблюдать целибат, и спросить об этом самого Томаса он не решался.

Холодная сталь защелкнулась на щиколотке. Довольно свободно, но ногу не вытащить. Лисса провела рукой по его ступне, по пальцам, между пальцами. На колене и под коленом он ощущал ее губы, мягкие и теплые. Он хотел увидеть ее, но мог только чувствовать и прислушиваться к ее движениям.

Прикосновения ее губ заставляли его трепетать. Он почувствовал укол, прикосновение клыка, затем ее вес переместился. Опершись спиной на его прикованную ногу, она села, поддерживаемая его ногой и кроватью, взяла его вторую ногу и закрепила таким же образом. К кандалам были приделаны цепочки, и она их подтянула, разведя ему ноги как можно шире.

Он судорожно сглотнул, напомнив себе, что делает все это добровольно. И хотя он не боялся, что она его покалечит, по всему телу разлилась паника, и он не мог унять дрожь.

– Очень мило.

Она погладила внутреннюю сторону его ноги, проведя ногтями по ляжке. Член был в полной готовности, будто знал, что она выпрямилась, чтобы на него поглядеть.

– Тем лучше, – пробормотала она.

Она появилась, как неожиданный порыв ветерка, возле его головы, стоя на коленях на матрасе. В вырез халата были видны полумесяцы грудей. В ответ на его жадный взгляд она распахнула халат, чтобы он видел все. Груди у нее были как твердые сочные яблоки, а розовые соски манили к себе, и рот наполнился слюной.

Она качнулась, ее ладони сомкнулись на его запястьях и защелкнули наручники. Скрестив ему запястья, она сцепила браслеты между собой, избегая прикосновения к его пальцам. По его мышцам пробежала сильная дрожь, когда Лисса откинула ключом прядь волос с его лба.

– Ты должен еще сильнее растянуться. Потянись к краю кровати, докуда достанешь.

– Иди ко мне.

– Подчиняйся, может, и приду.