Текст книги "И всюду слышен шепот тьмы (СИ)"

Автор книги: Джой Моен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Подруги заказали фиакр для отвода глаз, чтобы родители не прознали о том, что на самом деле их дети не планируют изображать на вечере благовоспитанных господ, а отрываться по полной, до потери сил и срывая приличия, словно маски на балу. Транспорт подъехал к большому дому, чьи хозяева явно жили в достатке. Высокий забор скрывал все прелести загородной богатой жизни, но даже на улице слышался рев музыки и радостные крики гостей.

Леони не слишком заморочилась с одеждой, вероятно просто не имея ничего приличнее чистых брюк и кофты с длинными рукавами, тогда как Арлетт была одета в темную юбку и блузу, выгодно подчеркивающую ее узкую талию, с пышным воротником, отвлекающим на себя внимание от почти полного отсутствия груди.

– Ого, Арлетт, ты выглядишь замечательно!

Воскликнула Моник при виде подруги, принявшейся смущенно озираться по сторонам.

– Ты же не думаешь, что она так вырядилась просто так, да? Мы узнали, что Беньямин тоже будет на вечеринке.

Леони нарочито громко выделила имя парня, сделав паузу после, при этом брови ее взметнулись ко лбу, глаза, с оборками пышных от природы ресниц, расширились.

– Девочки, прекратите меня смущать! Я все равно, ни в какое сравнение не иду с Зоэ-Моник.

– Тебе и не нужно!

Громко прошептала пораженная ответом Моник Гобей, беря подругу под руку, и протискиваясь в дверной проем, облепленный громко болтающими подростками. Гул голосов ровным плотным слоем окутывал всех присутствующих так, что было не различить и собственных мыслей, теряющихся в какофонии музыки и речей. Виниловый проигрыватель не справлялся с гомоном присутствующих, звуча на фоне грубым шумом, для усиления его звука вокруг хозяин дома соорудил нечто похожее на громоздкую воронку, но и это не помогало.

Зоэ-Моник застыла на входе от увиденного, крепко сжав руку подруги; слишком много существ, слишком много выпивки и тотальное отсутствие контроля над всем происходящим. Лестница на второй этаж была заполнена существами на разных стадиях опьянения, чем выше, тем медленнее они двигались. У подножия буквально ели друг друга полураздетые парень и девушка, а на самом верху, прижавшись головой к резным перилам, обнимал бутылку незнакомец. Арлетт Пинар потянула Моник за собой, следуя за Леони для которой все окружающее было не в новинку. Она явно бывала тут ранее, знала, в каком направлении и в какой комнате будет больше места для маневра.

Просторный зал ближе к выходу оказался на треть заполнен существами, которые разбрелись по углам, будто клубы по интересам в миниатюре. Длинный узкий диван и пара дымчатых кресел, были практически свободны; Арлетт и Зоэ-Моник разместились рядом друг с другом, рассматривая обстановку, а Леони приняв заявки о желаемых подругами напитках, направилась в непробиваемую стену из тел.

– И как часто они так собираются? Раз в месяц?

Арлетт продолжала искать среди существ Беньямина, и, не отвлекаясь от этого занятия, ответила со смешком:

– Ждать целый месяц до следующей вечеринки? С ума сошла? Они бы давно лопнули от напряжения. Родители Оливье Дюбе отсутствуют каждую неделю, а то и чаще, уважаемые изобретатели и в каком-то смысле даже ученые, так что стоит им только переступить порог, как шабаш уже мчит на запах свободы и выпивки.

Кивнув подруге, Моник чувствовала, как напряжено ее тело, гул голосов заставлял все нутро вибрировать, а виски пульсировали болью. Она тоже нигде не наблюдала Эрве, но раз он пригласил их, значит, должен был находиться где-то в доме, однако искать его в толпе девушка не решилась, боясь окончательно потеряться до самого утра.

Леони Шарбонно вернулась через пару минут, показавшихся вечностью, неся в руках за горлышко три бутылки пшеничного пива. Усевшись в кресло напротив, девушка тут же пригубила напиток, свободной рукой поглаживая мягкую обивку.

– Ну что, нашли своих суженых?

Арлетт помотала головой, делая несколько торопливых глотков из бутылки; Моник же, теряя настроение с каждым мгновением крутила бутылку в руках, краем ногтя сдирая цветастую этикетку.

– Чего раскисли? Ладно, скажу, Беньямин на улице, треплется с друзьями, девушек среди них нет, а вот Эрве я не видела. Может, придет позже?

Зоэ-Моник пожала плечами, набрасывая безразличный вид, и только знакомые звуки инструмента, слева у камина, заставили ее поднять глаза. Два незнакомца о чем-то переговариваясь, мучили струны гитары, пытаясь сыграть на ней пробкой от бутылки.

– Они просто шутят, расслабься, Моник.

Видя напряженное лицо подруги, откликнулась Леони, а после обратилась к парням:

– Эй, Флавьен, прекрати издеваться над инструментом и тащи его сюда, сейчас мы покажем, как надо!

В ответ на окрик, парни, на ходу закуривая один косяк на двоих, опустились рядом с девушками, протягивая гитару Моник, с нежностью взявшую инструмент, проведя по грифу, словно по лицу новорожденного ребенка. Леони, Флавьен и еще один незнакомец принялись что-то рьяно обсуждать, передавая по кругу сверток с легкой травкой, пока Зоэ-Моник не начала перебирать струны, поддавшись внезапно поселившейся в душе меланхолии, забыв обо всех присутствующих.

– Сыграй чего-нибудь, а? А чтобы хит получился, предлагаю попробовать нечто покруче этой дряни.

Отозвался изрядно окосевший за время пребывания на вечеринке Флавьен, темноволосый парень с длинными сальными патлами, вокруг вытянутого лица, и глазами щенка сенбернара, с последними словами указав на почти закончившуюся самокрутку.

– Говорят, Оливье придумал нечто из ряда вон! Ну, знаете, после работы родителей остается много всякого хлама, а их сынок, кха-кха, взял да и пересобрал кое-чего, Ондэ, называется, во, от слова «волна»! Стимулирует какие-то импульсы в мозгу, и если в это время включить определенную песню, совпадающую с частотой, заложенной в таблетке, то кайф будет почти, как от травы, и даже круче, только без привыкания, représentes*? Хотите? Могу достать.

– Эм...Нет, спасибо, не сейчас.

За всех ответила Зоэ-Моник Гобей, все-таки сделав пару глотков из своей бутылки. Она не собиралась напиваться и тем более употреблять наркотики, лишь на миг, поразмышляв о том, что может быть кошмары в спутанном сознании и сами запутались бы, потеряв девушку, как свой ориентир.

– Как хотите. Ну что, poupée*, сыграй же нам!

– А я подыграю!

Громко сказала Арлетт, стараясь перекричать неутихающий гомон, доставая из сумки флейту и подмигивая подругам. Моник хотелось, чтобы прямо сейчас в комнату вошел Эрве, развеял грусть, разлившуюся теплым напитком по душе, увидел ее такую красивую, и взгляд его черных глаз неотрывно следовал за ней, передавая все чувства без слов. Последний раз взглянув на дверной проем, в котором не было Эрве, Зоэ-Моник закусив губу пустила из-под пальцев печальную мелодию, которую транслировало ее сердце.

Строки, сочиненные в ночи совсем недавно, сами срывались с губ. Впервые Моник Гобей исполняла пред аудиторией собственную музыку, не чувствуя себя при этом самозванкой, словно она имела полное право звучать наравне с известными хитами, но на деле девушку успокаивала мысль о том, что услышат песню только ее подруги и парочка незнакомцев, с которыми она видится в первый и последний раз. К тому же, все присутствующие были изрядно накачаны веществами и алкоголем, едва ли они вспомнят пик ее славы, когда на следующий день их головы станут разрываться от боли. Тонкая флейта мягко разбавила гитарные переходы, добавляя мелодии надежду на то, что маленькая девочка, в конце своего пути через лес, все же доберется до дома благополучно.

Зоэ-Моник закрыла глаза, произнося близкие сердцу строки о дьяволе, прячущемся в тенях, и ребенке, не имеющей столько силы для противостояния злу, а потому не видела, как слова роднили каждого, кому повезло их услышать. Печаль невидимыми пылинками переносилась от существа к существу, как если бы каждый присутствующий держал факел, передавая друг другу часть собственного вечного огня, поджигая ближний до тех пор, пока дом не облачился в полнейшую тишину. Существа ручейками стекались в зал, чтобы послушать историю, исполняемую нежным, но сильным женским меццо-сопрано*.

– Хватит...

Раздался рядом едва слышимый молящий голос незнакомца, но Моник даже не придала ему значения, переходя к не менее грустной развязке. Арлетт бросила на парня, безэмоционально уставившегося перед собой и сжимающего ткань своих брюк, недоуменный взгляд, не понимая, к кому конкретно обращалась мольба парня, но все же продолжила играть.

– Я сказал, прекрати!! Хватит петь!!!

С этими словами парень вскочил с места, выхватил гитару из рук Моник, игнорируя поднявшиеся в зале крики. Он замахнулся на девушку, отпрянувшую в испуге; красные глаза друга Флавьена были налиты кровью, испытываемой им злостью, можно было резать, будто пилой до самых костей. Однако после, гнев сменился сдавленными рыданиями, парень начал рьяно молотить инструментом об пол, стену, крушить вещи вокруг себя, выкрикивая ругательства.

– Анж, дружище, что ты делаешь, успокойся!

Флавьен осторожно вытянув дрожащую руку, двинулся к другу, будто стараясь усмирить раненого зверя, но Анж дернулся, с криком бросившись в сторону Моник, отшвырнув прочь оставшийся в руках гриф, к остальным деревянным ошметкам, валяющимся на полу. Если бы не плечо Флавьена, он бы добрался до девушки и последствия могли бы быть неутешительными. От напряжения, вены вздулись на его шее под кожей, даже гладко выбритая голова Анжа покраснела и пошла пятнами.

– Я говорил ей, просил перестать, но эта чертова девка не захотела слушать!

Зоэ-Моник по инерции сделала несколько шагов назад, пока не уперлась спиной в шкаф; озираясь по сторонам, девушка ловила на себе чужие взгляды полные негодования, смешавшегося с ужасом, казалось, они отражают то, что она сама испытывала сейчас. На глаза набежали слезы, Моник в панике заметалась на месте, не зная, как вырваться из плотной стены тел, когда вдруг почувствовала чью-то тень, укрывшую ее ото всех.

– Эй, кажется Анж перебрал, вытащите его проветриться на задний двор. А мы выйдем через центральный выход, подышим воздухом, да, Зоэ-Моник?

Эрве Дюшарм развернулся к девушке, подняв ее лицо за подбородок, чтобы она сконцентрировала все свое внимание лишь на его лице и голосе. Слезы душили, сдавливая грудь кандалами, Зоэ-Моник тяжело дышала, но ей все же удалось кивнуть, переставляя ноги за парнем, взявшим ее за руку.

Во дворе никого не было, тусклый свет фонаря над входной дверью освещал небольшую территорию подле, ровно подстриженный газон и пару чистых мусорных баков. Тело Моник била мелкая дрожь, но теплые пальцы парня, переплетенные с ее, казалось, служили якорем, крепко удерживая от падения в бездну.

– Сильно испугалась? Прости, что не пришел раньше, помогал матери.

Зоэ-Моник замотала головой, чувствуя, как предательские слезы не желают останавливаться, размазывая по лицу старательно нанесенный макияж. Она совершенно не понимала, что произошло в зале, отчего Анж накинулся на нее, что именно заставило парня выйти из себя. Моник хотела было ответить Эрве, что все в порядке, ему не нужно извиняться, но вместо этого рыдания вырвались в холодный вечерний воздух.

– Иди сюда. Все хорошо, теперь я рядом. Я не дам тебя в обиду, слышишь?

Эрве притянул Моник к себе, поглаживая по волосам, пока слезы не высохли, впитавшись в белую футболку, оставив после себя грязные разводы – следы туши. Под ладонью явно чувствовалось биение его сердца, девушка вдруг поняла, что стоит с впервые понравившимся ей парнем наедине, в довольно интимной обстановке, слишком близко к его крепкому телу. Он мог бы поцеловать ее, если бы захотел. Моник была уверена, что не оттолкнула бы Эрве, от признания в этом факте самой себе, она подняла голову, разглядывая крупные родинки на шее парня, вдыхая его запах.

– Кажется, я испортила твою футболку, прости.

– Признайся, ты сказала это, чтобы я ее снял.

Шутливость Эрве прогнала страх и панику, а от короткого глубокого смешка парня у Моник в груди свернулся уж, упав камнем на дно желудка, извиваясь и крутясь внизу живота, он будто изрыгал сотню бабочек, сам их и пожирая. Девушка вытерла влажные капли со щек, тихо посмеиваясь.

– Видимо, мне лучше вернуться домой, в таком-то виде.

– Ты выглядишь прекрасно. Ни за что бы себе не простил, если бы не смог вырваться. Не уходи...

Последние слова прозвучали умоляюще, Зоэ-Моник закусила губу, сдерживая улыбку, что грозилась растянуть ее губы, и согласно кивнула. Подумаешь, вернется немного позже, ничего страшно, даже если родители будут ругаться, это того стоит. Эрве Дюшарм сделал шаг в сторону дома, мягко потянув за собой Моник.

– Ну что, готова вернуться?

– Иди, я хочу еще немного подышать. Приду чуть позже, обещаю.

– Уверена?

Во взгляде парня плескалось беспокойство, но Зоэ-Моник тепло улыбнулась, развеивая все сомнения, понемногу отпуская пальцы парня, вопреки желанию обратного.

– Да, иди. Со мной все будет в порядке.

– Найди меня, как вернешься, хорошо? Я буду ждать тебя в зале. Думаю, что Анжа уже отправили домой.

Проводив Эрве Дюшарма взглядом, девушка закрыла глаза и шумно выдохнула, наслаждаясь новыми для нее ощущениями. Она положила пальцы на грудь, ощущая, как отчаянно бьется в груди сердце, и не смогла сдержать улыбки, вспоминая, что точно так же мгновение назад колотилось сердце парня. Ни звезд, ни луны видно не было, однако Моник ощущала себя посреди этого пустого пространства чем-то большим, кем-то кто сможет сейчас противостоять любому злу, она бы смело прошла сквозь густой лес, освещая себе путь счастьем, выходящим за кромки души.

– Ты что, никогда раньше не была на тусовках? Серьезно купишься на этот развод, старее, чем мир?

Вздрогнув, услышав незнакомый голос, Зоэ-Моник принялась озираться по сторонам в поисках говорившего, пока чуть поодаль не заметила в темноте, на сокрытой от света фонаря скамейке, силуэт. Он наигрывал на гитаре короткий веселый мотивчик, знаменующий разочарование.

– О чем ты говоришь?

– О, выходит это твой первый опыт. Такие, как Эрве Дюшарм подговаривают друзей подыграть им, создать конфликтную ситуацию, а сами изображают отважного рыцаря, спасающего несчастную принцессу.

Моник вспомнила глаза Анжа, его гнев и замотала головой, отрицая все сказанное незнакомцем.

– Этого не может быть. Реакция была настоящей. Хочешь сказать, Анж учится на актерском?

Прозвучала очередная пара аккордов разочарования, что начинало раздражать девушку, она сделала шаг вперед, всматриваясь в темноту, но различила лишь мужские пальцы, обвивающие гриф; серебряные перстни сверкнули, подмигивая.

– Хочу сказать, что тебя всего-навсего пытались склеить. И судя по всему, план сработал.

Подобравшись от закипающего в крови гнева, сложив руки на груди, Моник сказала:

– А тебе что за дело? Может быть, я совсем не против, чтобы меня склеили?

– Как скажешь, подружка бандита.

Парень вновь коснулся гитары, и в этот раз тишину вечера разрезали ироничные куплеты, призванные намекнуть девушке, что их связь с Дюшармом – миг, ведь такие, как он, вследствие своих выборов, живут не слишком-то долго, хоть и получают все, чего желают.

– Привет парень! Меня зовут Шарль-Анри дю Пре

Я единственный сын в семье. Я живу в Нейи.

В особняке. В нашем гетто.

В пять лет я уже имел свой феррари.

Я не мог водить его, я был слишком мал.

Ты понимаешь мое стремление к бунту?

Мне хочется ругаться и кричать,

Мне хочется быть бандитом.

Но мое будущее предопределено,

Я возглавлю фирму моего отца.

Мы все продукты экономического общества.

Нам не выбраться из капиталистической смирительной рубашки*.

Стараясь перекричать сардонические строки, исполненные впрочем, умело и живо, приятным чуть хрипловатым голосом, Зоэ-Моник приказала:

– Эй ты, прекрати это! Выходи на свет и покажи свое лицо, трус!

Мелодия после ее слов резко сменила мотив, преобразившись в нечто язвительно-печальное, прямо говорящее собеседнице, без намеков вокруг да около, что разговор можно считать завершенным.

– Внезапно, когда она ушла

Я увидел, что ее больше нет

И так как ее больше не было

Я сказал себе: «Она ушла»

В темную ночь,

В темную, мрачную ночь*!

С раздраженным рычанием Зоэ-Моник развернулась на каблуках, поспешив в дом, однако что-то в глубине души кольнуло от слов незнакомца. Он явно жил здесь дольше, чем она, и возможно был прав, но даже мысль об этом причиняла боль, а потому девушка закинула ее в дальний угол сознания, решив посетить ванную и привести себя в порядок, перед тем, как найдет Эрве.

***

Флавьена и Анжа нигде не было видно, видимо, первый отправился проводить друга до дома. В зале царила тишина, произошедшее легким касанием наложило свой отпечаток, хотя большинство под влиянием выпивки и наркотиков уже успело позабыть истинную причину перемены. Существа лениво бродили по комнатам, потягивая спиртное, перекидывались короткими фразами; кто-то стоял рядом с проигрывателем, заторможено покачиваясь под небыструю мелодию.

Посреди дивана, небрежно расставив ноги, сидел сын хозяев дома, и что-то усердно крутил в руках, когда вошла Зоэ-Моник. Арлетт и Леони молниеносно отреагировали, прижимая подругу к себе, справляясь о ее самочувствии, чем заставили Оливье, парня, с шапкой коричневых волос, ровно подстриженных вокруг головы, зелено-золотистыми глазами, длинными конечностями и шеей, обернуться назад.

– О, дак это из-за тебя весь сыр бор! Не знаю, что у вас случилось, но надеюсь все не потому, что ты настолько ужасно поешь.

Парень рассмеялся собственной шутке, протягивая Моник руку для знакомства.

– Оливье Дюбе. Кажется, раньше я тебя не видел. Как ты узнала про вечеринку?

– Я ее пригласил.

Откликнулся Дюшарм, бросая из-под бровей взгляд на друга, расшифровать который не представлялось возможным.

– Может это из-за той новой дури, что ты толкаешь людям, не проверив? Ондэ, или как там?

Подбоченившись высказала предположение Леони Шарбонно, на что Оливье лишь пожал плечами, подходя к виниловому проигрывателю, ставя другую пластинку.

– Этого я не знаю, но знаю точно одно – до нашего расхода, друзья, осталась какая-то пара часов, так что давайте оторвемся напоследок! Сейчас принесу еще пива.

Только и ждавшие нового витка адреналина существа, не преминули тотчас кинуться в центр зала, подпевая и двигаясь в такт, привлекая всех своих друзей и незнакомцев, кажущихся им симпатичными. Вернулся Оливье с парой ящиков напитков, которые мгновенно разошлись по залу, парень приглушил свет, зажег свечи и нырнул в танцующую толпу.

– Ты точно в порядке? Куда Эрве уводил тебя?

– Да, абсолютно. Эрве...никуда. Он был очень мил.

Арлетт Пинар толкнула подругу в бок с улыбкой, указывая головой, что тот, о ком они только что говорили уже идет в их сторону.

– Ты так и не встретила Беньямина?

Спросила Зоэ-Моник, вспоминая неприятного типа, играющего на гитаре, и в тайне понадеялась, что это не он, иначе подруга растеряет остатки терпения, встречаясь с таким.

– Ничего. Я все равно никогда не заговорю с ним, так что может оно и к лучшему. Пойдем лучше потанцуем!

Заметив подошедшего Эрве, Арлетт сгребла Леони под руку и насильно утащила подальше, присоединяясь к танцам. Парень проводил подруг Зоэ-Моник взглядом, и улыбнулся девушке, протянув руку.

– Я хотел предложить то же самое. Пойдем?

– Нет-нет, я не...

– Только не говори, что у тебя есть парень, и все такое.

Эрве закрыл рукой лицо, выглядывая между пальцев, чем насмешил Моник; немного поразмыслив, она все же приняла руку. Было неловко стоять посреди импровизированного танцпола, чувствовать случайные толчки локтями, разгоряченные тела в невероятной близости, однако Моник не отрывала взгляда от улыбающегося Эрве, и сердце ее наполнялось трепетом.

Вдруг захотелось стряхнуть с себя скованность и скромность, влиться в общий ритм, слиться с ним воедино, отбросив страхи и сомнения. Позади девушка заметила подруг, смеющихся от восторга; Арлетт отсалютовала Моник бутылкой пива, принявшись танцевать, поднимая руки над головой, а Леони без тени смущения терлась пятой точкой о джинсы какого-то парня. Смежив веки, чувствуя пульсацию толпы и волны песни, Зоэ-Моник растворилась в музыке, отдавшись случаю. Хотя бы сегодня, здесь и сейчас было приятно представить себя кем-то другим, не той, кого преследуют тени, кто боится каждого шороха, а уверенной в себе девушкой, знающей чего хочет, имеющей смелость полюбить красивого парня, пусть даже, в конце концов, он разобьет ей сердце.

Эрве взял Моник Гобей за руку, притянув к себе так близко, что она почувствовала его дыхание на своей щеке. Девушка провела рукой по шее парня, разворачиваясь к нему спиной, чувствуя, как его руки касаются ее бедер, приподнимая платье чуть выше. Нестерпимо хотелось, чтобы парень продолжил касаться, медленно избавляясь от лишней одежды, разделяющей их пылающие тела. Моник положила свои ладони поверх рук Эрве, легко направляя их, но парень вновь развернул ее к себе лицом. Он больше не улыбался, в глазах Дюшарма Моник безошибочно узнала желание того же самого, и одно только понимание этого заставило ее щеки пылать, тонкие волоски на коже поднялись, а уж внизу живота принялся скручиваться в многократные узелки.

Не отрываясь от Зоэ-Моник, Эрве сделал пару больших глотков из бутылки, наконец-то снимая с себя кофту и бросая куда-то за спину. Парень притянул девушку к себе как раз в тот момент, когда мелодия сменилась на медленную, располагающую к более тесным контактам. Моник дрожала от предвкушения, казалось сейчас тот самый идеальный момент первого поцелуя, их лбы соприкоснулись. Большой палец Эрве Дюшарма исследовал манящие приоткрытые губы Моник. Девушка поднялась на носочки, чтобы дать понять Эрве, что она готова, но парень оставил на ее щеке мимолетный поцелуй, загадочно улыбаясь и отстраняясь, довольный произведенным эффектом, чем вынудил Моник обратиться с макушки до кончиков пальцев в маков цвет.

– Прости, я...дура.

– Нет. Я тоже этого хочу, правда, но не чтобы это случилось вот так.

Моник улыбнулась, в глубине душе радуясь, что первый поцелуй не был сорван на пьяной вечеринке со вкусом пива, сигарет и жвачки, а будет отложен до безупречного момента ее юности.

***

Зоэ-Моник аккуратно сняла ботинки, оставив их внизу, чтобы бесшумно прошмыгнуть в свою комнату, оставшись незамеченной. Хотелось верить, что родители уже легли спать; едва дыша, она не спеша ступала босыми ногами по ступеням лестницы, держа перед собой в руках плащ. Входная дверь скрипнула, отчего Моник сморщилась, сжав зубы, но в доме казалось было тихо, комнаты утопали в кромешной темноте. Воспарив духом, девушка направилась к своей комнате, когда по щелчку пальца кухню наполнило яркое свечение лампы.

– Зоэ, какого черта!! Знаешь, который сейчас час?? Мы с отцом чуть с ума не сошли, думая, что с тобой могло что-то случиться!

– Прости, мам...

Плечи Моник поникли, чертыхнувшись про себя, она развернулась к родителям; Эгон сидел на стуле с гитарой, разведя руками, его выражение лица говорило: «не я придумал столь коварный план, но ты сама виновата». Взгляд переместился на стоящую подле отца Элайн, сурово сверлящую дочь карие глазами, в которых плескался алый огонь кровавой магии.

– Я виновата, знаю, но мы с ребятами просто танцевали, и я не уследила за временем. Прошу прощения, это не повторится, честно.

Элайн Мелтон-Гобей хранила молчание, разглядывая Зоэ-Моник с ног до головы, на самом деле она не чувствовала гнева, который желала продемонстрировать дочери в качестве урока на будущее, скорее то было облегчение от того, что с ней все в порядке.

– Хочешь чаю?

Спросила матушка, вместо нотаций, направляясь в уголок кухни, чтобы заварить свежий напиток, разлив на три кружки.

– Да, спасибо, только переоденусь, я мигом.

Несмотря на продолжительный долгий день, энергия казалось, переполняла девушку. Натянув пижаму, Моник ненадолго застыла в дверях, слушая, как увещевает матушку отец.

– Может стоить быть с ней чуточку мягче?

–Мягче?! Эгон Гобей, уж не хотите ли вы сказать, что не стоило и вовсе ругать Зоэ-Моник за проступок? Могло случиться что угодно...

– Ты беспокоишься, я понимаю, любимая, но Моник подросток. Возможно, ей не хватает чуточку свободы и доверия.

Не дождавшись ответа Элайн, мужчина начал наигрывать на гитаре давно забытую мелодию, растопившую миллионы сердец, а когда голос Эгона прорезал тишину комнаты, женщины в этом доме поняли, что их души и мысли парят где-то под потолком.

Моник вдруг ясно осознала, что это именно та песня, которую она исполнит завтра на прослушивании, и была уверена, что подруги ее поддержат.

– Даже если время поджимает,

Если его слишком мало,

Если годы, что мне остались —

Всего лишь минуты и дни,

И если они меня остановят,

Или если нужно будет сломать стены.

Громким звуком из труб,

Или шёпотом...

Я буду на пике своих мечтаний,

На самом пике моих мечтаний,

Где заканчивается здравый смысл.

И если нужно уйти,

Поменять землю и путь,

Если нужно искать в изгнании

Копию моего мира,

И даже если бури,

Насланные злыми богами

Заставят нас согнуться,

Упасть на колени под ветрами,

Я буду на пике своих мечтаний...*

Воцарившаяся идиллия принесла мир в душе каждого; Зоэ-Моник подпевала, сжимая теплую кружку в руках, глядя на родителей, и в этот миг казалось, что все беды по плечу, любые трудности она переплывет, словно глубокое море, волнами сбивающие с курса, лишь бы матушка так же светилась любовью, а отец продолжал улыбаться. Столько бед выпало на их долю, и она не станет еще одной причиной. Когда песня закончилась, лицо Элайн разгладилось, будто мелодия бальзамом проникла в каждую морщинку, разравнивая их, женщина поцеловала мужа в колючую щеку, направившись к раковине, чтобы сполоснуть пустые кружки с улыбкой на устах. Эгон хлопнул по корпусу гитары ладонью, передавая инструмент дочери.

– Гитара прекрасная. Хорошо, что ты уговорила нас оставить ее. Твоя бабушка гордилась бы тобой.

Моник была благодарна за эти слова отцу, нежно поглаживая гладкое дерево, знакомое тепло разлилось по ее телу.

– Кстати о ней. Если ты еще не передумала, предлагаю после выступления отправиться к могиле бабушки. Думаю, мне есть, что рассказать тебе.

– Что-то о бабушке, что-то чего я не знаю?!

Получив в ответ кивок, Моник расплылась в счастливой улыбке. Скоро, совсем скоро она приблизится к желанным ответам, избавиться от теней, и вся жизнь, наконец, вернется в правильное русло. Обычный лицей, друзья, может быть даже парень, будущее, вот что звездой маячило на горизонте, осталось лишь протянуть к нему руку, и все обязательно будет хорошо.

Французская певица, актриса кино, клоунесса-конферансье.

Французская певица-комедиантка, актриса, одна из первых основательниц жанра французской песни. Выступала в мюзик-холлах.

«Представляешь/Прикинь» (в пер. с франц.)

«Куколка» (в пер. с франц.)

Характерным признаком этого типа голоса является насыщенность, полнота его звучания в «середине» и мягкость, объёмность звучания низких (грудных) нот.

Песня «Отей-Нейи-Пасси» – это жесткая пародия на французских мальчиков мажоров.

Les Inconnus (Незнакомцы) – Isabelle A Les Yeux Bleus. Группа молодых комиков, рифмующих свои выступления.

Песня Жана-Жака Голдмана, написанная в 1982 году.

Глава 7

Просторный зал помещения, куда всех выступающих привезли на омнибусе для прослушивания, полнился людьми и существами. Снаружи здание выглядело, как одна из ферм, одиноко стоящих на холмах, окруженных полями лаванды, а внутри скорее напоминало хлев для крупного рогатого скота; деревянные балки удерживали потолок, по наклонной отгораживая зону балконов, с которых будут наблюдать за молодыми исполнителями благотворители. Полукруглую сцену от зала отделяли старые портьеры, местами потертые и прожженные, помещение явно знавало лучшие времена, не все выступления в нем видимо заканчивались удачно.

Смех в зале, непрерывные громкие разговоры заставляли нервничать тех, кто ожидал своей очереди за кулисами. Суета, запущенная механизмом нервозности, граничащей с паникой, не утихала. Кто-то наводил лоск в и без того отменном образе, кто-то рьяно повторял слова песни, чтобы в нужный момент не забыть их, Моник же озабоченно кусала нижнюю губу, вцепившись в свою гитару слово за буек, чтобы не быть унесенной толщей воды и не пойти ко дну прежде, чем все закончится.

Перед глазами пестрило от разнообразности нарядов, причесок, и инструментов, некоторые из них девушка видела впервые, а о том, чтобы подойти и спросить не могло быть и речи. Стоит лишь сделать шаг в сторону, как от волнения подкосятся ноги, и мнимое спокойствие спадет вуалью. Кто бы мог подумать, что в Локронане и близлежащих районах так много талантов, только и ждущих своего часа, чтобы блистать. Они ведут хозяйство, учатся в школах, но в такие дни, как сегодня позволяют себе забросить обыденность, стряхнуть пыль с лучших одежд, струн и клавиш, ради минуты славы, лелея надежду, что возможно именно этот миг определит их дальнейшую судьбу.

Зоэ-Моник поражалась спокойствию подруг, которые сочли выбранную песню идеальной, не захотев больше ни с кем делиться ею, впрочем, невозмутимость девушек в случае с Арлетт объяснялась тем, что она не хотела связывать свою жизнь с музыкой на полном серьезе, тогда как Леони, попросту не верила в их успех. Пульс начал отбивать ритм, отмеряя оставшееся до выхода время. Последний участник, получив свою порцию аплодисментов, поклонился, оставив зал «вариться» в эмоциях и обсуждениях, прежде чем на сцену выйдут следующие.

От волнения кожа покрылась тонкой пленкой пота, тело будто одеревенело, пальцы сводило от того, насколько сильно они сжимали гриф гитары, вязкая слюна цеплялась за горло, вынуждая Зоэ-Моник Гобей откашляться, поправляя микрофон. В толпе девушка нашла родителей, светящихся гордостью и уверенностью, что немного, но придало сил.

Заслышав за спиной, как Арлетт Пинар и Леони Шарбонно начали играть приятную мелодию, Моник облизала пересохшие губы, приказывая своим пальцам слушаться. Прислушиваясь к сердцебиению, смежив веки, и взывая к воспоминаниям вчерашнего вечера, Зоэ-Моник вторила словам песни отца, что срывались с его уст в улыбке. Мандраж не исчез полностью, но утих, будто циклон сменил курс, плавно меняя направление. Золотое свечение обуяло образ девушки, разрастаясь оно охватывало всех присутствующих в зале, включая тех, кто смотрел за выступлениями с высоты балконов.

Никто не замечал перемен в настроении, но чувствовал сердцем небывалое ранее воодушевление, надежду, взрывающиеся в мозгу калейдоскопом. В головах слушателей мерцали фейерверки красок, каждый думал о том, что слушал бы эту мелодию неустанно, а девушка, исполняющая ее похожа на ангела, чье полупрозрачное черное платье переливалось всеми цветами радуги в свете софитов. Помещение взорвалось аплодисментами, свистом и радостными криками, не успели девушки закончить. Буря эмоций переполняла подруг, которые, не скрывая чувств, принялись обниматься и прыгать прямо на сцене, купаясь во славе, радушно подаренной зрителями.