Текст книги "Натюрморт (в сокращении)"

Автор книги: Джой Филдинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

Глава 2

– Кейси. Проснись, милая.

Просыпаться не хотелось. Она открыла глаза – над ней склонился муж, черты его красивого лица расплывались.

– Что происходит? – спросила она, стараясь стряхнуть с себя остатки сна. Часы у кровати показывали три ночи.

– В доме кто-то есть, – прошептал Уоррен, беспокойно оглядываясь. – Сюда могут войти. Я хотел позвонить по 911, но провод перерезали.

– Ох, только не это. – Кейси проследила за его взглядом.

– Ничего, у меня есть пистолет. – И он поднял пистолет. Ствол блеснул в лунном свете – в окне виднелась половинка луны.

Кейси с колотящимся сердцем резко села в постели.

– Что же нам делать?

– Спрячемся в кладовке и закроем дверь. А если кто-нибудь ее откроет, я сначала стреляю, а потом уже задаю вопросы.

– Ужас какой, – сказала Кейси голосом Гейл. – Неужели кто-то так разговаривает?

– Только по телевизору, – ответил Уоррен.

Что? Что здесь происходит? Какой телевизор?

– Кажется, этого фильма я не видела.

Что делает Гейл в нашей спальне?

– Его никто не видел. Обычный сериал, снятый на живую нитку. Врачи считают, что включенный телевизор стимулирует мозг Кейси, да и, честно говоря, он помогает мне скоротать время.

– Почти час, – взглянула на часы Гейл. – Ты обедал?

– Медсестра принесла мне кофе. Есть не хочется.

– Надо поесть, Уоррен. Ты должен поддерживать свои силы.

– Они все ближе! Я слышу их шаги уже на лестнице.

Кто на лестнице? Что случилось?

– Забирайся под кровать, быстро!

– Только с тобой.

Кто эти люди?

– Ну хватит этой ерунды, – сказал Уоррен.

Щелчок, потом тишина.

Что происходит? Кейси вдруг поняла, что не знает, открыты у нее глаза или закрыты. Может быть, я сплю? Но почему мне до сих пор не ясно, что реально, а что нет? Это мой Уоррен и моя Гейл?

– Цвет лица у нее получше, – заметила Гейл. – Есть какие-нибудь изменения?

– Врачи говорят, она сильнее чувствует боль. Пациенты в глубокой коме могут испытывать боль, – упавшим голосом объяснил Уоррен. – Разве это честно?

Это действительно мой Уоррен. О, Уоррен, ты нашел меня, я знаю, ты меня не бросишь здесь, в темноте.

– Все думаю, неужели это Кейси, – вздохнула Гейл. – В тот день она была так прекрасна, так полна жизни.

– Она и сейчас прекраснее всех в мире, – сказал Уоррен.

Кейси представила себе его глаза, наполняющиеся слезами, которые он изо всех сил сдерживает.

– Я даже не помню, о чем мы говорили за обедом, – размышляла вслух Гейл. – Кто же знал, что, может быть, это наша последняя встреча.

– Тсс, так ты можешь вызвать болезненные воспоминания, – предупредил Уоррен.

Кейси представила, как Гейл слегка пожимает плечами и заправляет кудряшки за правое ухо.

– За два месяца до смерти Майка увезли в хоспис. – Гейл говорила о своем муже, который умер от лейкемии пять лет назад. – Уже ничего нельзя было поделать, только смотреть, как он угасает.

– Кейси не умрет, – упрямо сказал Уоррен. – Я даже не рассматриваю вариант отключить ее от системы жизнеобеспечения.

– Отключить от системы жизнеобеспечения? А кто это предложил?

– И врачи говорят, что рано еще думать об этом.

– Разумеется. Так кто?

– А как ты думаешь?

– Я и не знала, что Дрю сюда приходила.

Сюда приходила моя сестра?

– Ты шутишь? Она здесь ни разу не была. Говорит, что не может видеть сестру в таком состоянии. Вчера вечером она звонила узнать, как дела, ну и спросила, как долго я намерен заставлять Кейси страдать. Сказала, что Кейси ни в коем случае не захотела бы быть овощем, подключенным к трубке и к искусственному дыханию.

– Но это же временно, пока она не начнет дышать сама, – уверенно сказала Гейл. – Кейси выкарабкается. Ее организм восстановится. Благодарение Богу, она не понимает, что с ней происходит…

Раньше не понимала. А теперь я все понимаю, и мне страшно. Дико страшно лежать одной в этом мраке.

– Нет, нет, нет, – закричала она, отказываясь принимать жестокую правду: она в коме, она может слышать – но не видеть, может думать – но не говорить, существовать – но не действовать.

Черт, я даже дышать не могу без помощи аппарата. Неужели я обречена провести остаток своих дней в этой пустоте, в этой неопределенности, не отличая реальности от воображаемого? Сколько дней, недель, месяцев, лет – Господи, не допусти, чтобы лет, – придется пролежать мне здесь, не в силах докричаться до тех, кого я люблю?

«Мозг пациентки поврежден».

И если это так, то через какое-то время подруги перестанут приходить ко мне, и даже муж… будет жить дальше. Гейл теперь все реже говорит о Майке. А Уоррену всего тридцать семь. Год-другой он будет ждать и надеяться, но в конце концов рутина возьмет свое и он успокоится. Меня отправят в какой-нибудь хоспис и забудут – в затхлом коридоре, на инвалидном кресле. И там я сойду с ума от горя и ярости.

«А может прийти в себя завтра».

– Я могу прийти в себя завтра, – прошептала Кейси.

Может быть, возвращение слуха – это первый шаг на пути к выздоровлению? Глаза у меня открыты. Может быть, завтра тьма рассеется? А потом и трубку вынут изо рта – если еще не вынули. Интересно, мне уже сделали трахеотомию? И я вновь научусь пользоваться голосовыми связками. Я уже лучше различаю внешние голоса. Может быть, я иду на поправку?

А может быть, все останется как есть. И в таком случае сестра права: лучше умереть.

– У полиции появились какие-то версии? – услышала она голос Гейл.

– Насколько я знаю, нет, – ответил Уоррен. – Ни в одну автомастерскую не обращались с таким повреждением. Свидетелей нет. Словно машина, которая ее сбила, растворилась в воздухе.

– Как можно совершить такой чудовищный поступок? Я хочу сказать, сбить ее – само по себе ужасно, но оставить вот так…

Кейси представила, как Уоррен качает головой. Мягкие темно-русые волосы падают на лоб, лезут в глаза – в чудесные карие глаза.

– Может, водитель был пьян. Или испугался. Кто знает?

Они замолчали.

– Я вспомнила, о чем мы говорили за обедом, – вдруг проговорила Гейл с печалью в голосе. – О том, что вы с Кейси хотели завести ребенка.

– Да, Кейси переживала из-за всего этого, даже боялась немного. Наверное, из-за матери.

– Да-а, ее мать была нечто.

– Кейси мне почти ничего о ней не рассказывала.

– А нечего рассказывать. Алана Лернер была из тех женщин, которым вообще не следует иметь детей. Просто чудо, что Кейси оказалась такой хорошей, – сказала Гейл и вдруг расплакалась. – Извини.

– Тебе не за что извиняться. Я же знаю, как ты ее любишь.

– Она была свидетельницей на моей свадьбе. Я вышла замуж сразу после школы, а Майк был на десять лет старше меня и уже с диагнозом лейкемия. И все мне говорили, что я гублю свою жизнь, все, кроме Кейси.

– Гейл, она выздоровеет.

– Обещаешь? – спросила Гейл.

Уоррен не успел ответить. Послышался звук открываемой двери, быстрые уверенные шаги.

– Пожалуйста, выйдите, – попросил женский голос. – Мы должны сделать пациентке обтирание.

– Это займет не больше десяти минут, – добавил другой голос.

– Может, пойдем пока в кафетерий, поедим чего-нибудь, – предложила Гейл.

– Давай, – согласился Уоррен, судя по голосу, неохотно.

– Не беспокойтесь, мистер Маршалл, – сказала медсестра, – мы с Пэтси вашу жену не обидим.

– Я скоро вернусь, Кейси, – пообещал Уоррен.

– Донна, какой мужчина! – воскликнула Пэтси, как только дверь за ними закрылась. – У меня просто сердце из груди выпрыгивает. Что ж, миссис Маршалл, давайте вас оботрем для вашего красавца муженька.

Кейси услышала шуршание простыней и, хотя чувствовать ничего не могла, почувствовала себя как никогда обнаженной и беззащитной. Интересно, что на мне? Больничная рубашка? И есть ли вообще что-нибудь?

– Как думаешь, долго он продержится? – спросила Донна. – Скоро он поймет, что лучше ей не станет…

– Тсс. Не говори так, – возмутилась Пэтси.

– Почему? Она же не слышит.

– Это еще неизвестно. Она вон глаза открыла.

– Это ничего не значит. Я слышала, кто-то из врачей объяснял, что, когда глаза открывают, это плохой признак. Это может указывать на переход в вегетативное состояние.

Для них я уже сейчас – неодушевленный предмет. Просто тело, которое нужно регулярно переворачивать, чтобы не образовались пролежни, и обмывать, чтобы не завоняло. Ни больше ни меньше.

– Помоги мне перевернуть ее на бок, – попросила Донна.

Кейси почувствовала, что с ее телом что-то делают: голова расположилась под другим углом.

– Я закончила, – через несколько минут сказала Донна.

– Думаю, ее надо причесать. А ты иди, не жди меня.

– Ну, как хочешь.

– Вот мы сейчас причешемся для нашего преданного красавца мужа, – мурлыкала Пэтси, пока Донна направлялась к двери. – Хотя ты удивишься… – Как только Донна закрыла за собой дверь, ее голос тотчас потерял мягкость. – Я имею в виду, в конце концов, он мужчина. Очень богатый, весь из себя, но мужчина. – Она засмеялась. – Как ты думаешь, сколько времени мне понадобится, чтобы уложить его в постель? Спорим? На десятку. Или на сотню. Черт, лучше на тысячу. Тебе это по средствам.

– Пэтси, – позвала из коридора Донна. – Нас ждут в триста седьмой.

– Хорошо, – ласково ответила Пэтси, – бегу-бегу.

Кейси было три года, когда она узнала, что красавица с белокурыми волосами до пояса – ее мама, а не просто загадочная женщина по имени Алана с неизменным бокалом в руке, которая спит в отцовской кровати.

– Кейси, миленькая, послушай. Отнеси, пожалуйста, этот бокал наверх, маме. Я говорю по телефону и не могу отойти.

– Маме? – переспросила девочка. О ком это она говорит? Майя у них недавно, может быть, еще не всех знает.

– Красивой блондинке, которая замужем за твоим папой, – пояснила Майя, словно так Кейси было понятнее. – Той тете, которая целыми днями лежит в постели, – со смехом добавила она, и ее обычно бледное лицо покраснело. – И не вздумай передавать маме то, что я сказала.

Кейси взяла в руки бокал с прозрачной жидкостью и кубиками льда и поднесла к носу.

– Что это?

– Вода.

Кейси хотела было попробовать, но Майя тотчас выхватила у нее бокал.

– Что ты делаешь? Я сейчас налью тебе в твой стаканчик. – Она плеснула Кейси холодной воды.

– А почему мне нельзя той воды?

– Потому что нехорошо пить из чужого бокала.

Несмотря на свой нежный возраст, Кейси поняла, что Майя говорит неправду. И что красивая женщина наверху – ее мама, это тоже неправда. Толком Кейси не знала, что такое мама, но очень хорошо помнила одну сцену в парке, где какая-то женщина с густыми растрепавшимися каштановыми волосами играла в песочнице с малышом.

– Вы здесь новенькая, – заговорила с ней Майя, подводя Кейси к песочнице. – Вы у кого работаете?

Женщина, казалось, не сразу ее поняла.

– Я не няня. Я его мать.

– В самом деле? – Майя очень удивилась. – Наверное, вы единственная настоящая мать во всей округе.

– Что такое настоящая мать? – спросила Кейси потом, когда они возвращались домой.

Майя засмеялась и не ответила, а Кейси больше не спрашивала. Но она поняла, что женщина, которая спит в одной постели с ее отцом, не может быть настоящей матерью. У нее душистые светлые волосы, которые она постоянно расчесывает, а к песочнице она и близко не подходит. Она вообще все время сидит в своей комнате, и если появляется на людях, то только вечером.

– Поцелуй Алану и пожелай нам спокойной ночи, – обычно говорил отец дочери, когда они с Аланой куда-нибудь уходили.

– Ты такая красивая, – шептала Кейси, целуя Алану в гладкую щеку. И однажды она совершила страшную ошибку: захотела обнять красавицу своими ручонками за шею. Алана оттолкнула ее, прошипев: «Осторожно, прическа».

– Так чего ты ждешь? – поторопила Майя и снова сунула холодный бокал ей в руку. – Неси наверх. И не смей пить. Ты поняла?

Кейси кивнула и пошла наверх по огромной винтовой лестнице. В спальне было очень тихо. Она чуть слышно постучала.

– Почти вовремя, – раздался за дверью суровый голос. – Какого черта ты там делаешь целое утро?

Кейси вошла. Алана сидела среди кружевных подушек в кровати темного дуба с пологом. На ней было розовое неглиже, распущенные волосы падали ей на плечи.

– А-а, это ты, – сказала она.

– Вот твоя вода. – Кейси протянула ей бокал.

– Ну, давай сюда. Думаешь, у меня руки по восемь футов длиной?

– Ты заболела? – Кейси смотрела, с какой жадностью она делает первый глоток.

Алана ничего не сказала, даже «спасибо».

– Ты моя мама?

– Разумеется, я твоя мама. Что с тобой сегодня?

Мама допила то, что осталось в бокале, откинула одеяло и спустила ноги с кровати.

– Помоги мне дойти до ванной, – распорядилась она.

Кейси увидела большой круглый живот.

– Какая ты толстая!

– Не умничай.

Кейси отвела ее в ванную.

– Что значит «не умничай»?

– Это значит, что маленьким девочкам не следует говорить глупости.

Кейси обиделась на замечание и больше ничего не говорила.

В туалете Алану вырвало, и она вернулась в кровать.

– Пришли сюда Майю с другим бокалом, – велела она.

– У твоей мамы будет ребенок, – объяснила ей потом Майя. – Но кажется, она не слишком этому рада.

– Почему?

– Материнство – не для нее.

– А что для нее? – спросила Кейси, не вполне понимая, о чем они говорят, впрочем, как и всегда, когда они разговаривали с Майей. Однако Майя была единственной взрослой в доме, кто уделял ей внимание, и Кейси очень надеялась, что ее вопрос прозвучал не слишком глупо.

– Алана женщина непростая, – только и ответила Майя.

– Я бы хотела, чтобы ты была моей мамой, – призналась ей как-то Кейси.

А потом Майя внезапно исчезла, ее сменила Шона. После Шоны появилась Лесли, грудастая бывшая официантка из бара, – ее наняли заниматься младенцем, но она гораздо охотнее занималась отцом Кейси. Лесли быстро заменили на Рози, но и она скоро исчезла, уступив место Келли, потом Мише и, наконец, Даниэле.

– Твой отец гораздо старше матери, – заметила как-то Шона, ведя Кейси на занятия в подготовительный класс.

– На семнадцать лет. – Кейси не задумывалась, откуда ей это известно. Наверное, услышала разговоры взрослых, они ведь не обращали на нее внимания.

Позже Кейси узнала от Келли, что ее отец – «мерзавец», который «набрасывается на все, что движется», и что ее родители «грязные богачи», хотя они ежедневно принимали ванну.

– Если подумать, откуда на человеке в коме столько грязи? – Эти слова вернули Кейси в действительность.

Сколько времени я проспала?

– Это просто отмершая кожа, – ответил другой голос.

Донна и Пэтси. Они же только что ушли.

– И где же сегодня ваш красавчик муж? – спросила Донна.

– Я уже два дня его не видела, – заметила Пэтси.

Два дня? Прошло два дня? Но это, наверное, лучше, чем если бы день за днем тянулись бесконечно. Хотя днем по крайней мере приходят и уходят люди, суетятся, что-то обсуждают, сплетничают. А ночи совсем глухие, тихие лишь иногда смеются дежурные медсестры или кто-то стонет в палатах.

– Кто-нибудь, – закричала вдруг она, – перекройте кран! Сделайте что-нибудь, прекратите эту пытку!

– Осторожнее с трубкой в шее, – предупредила Пэтси.

Тихо, успокойся. Успокойся. Это всего лишь трубка. Мне сделали трахеотомию.

– Не самая красивая штука в мире, – вздохнула Донна.

– Не думаю, что кому-то есть дело до того, как она выглядит, – ответила Пэтси так, словно ей-то как раз и было до этого дело.

Нет, не могла же Пэтси на самом деле произнести такие отвратительные, злые слова.

– А она в хорошей форме, учитывая то, что ей пришлось пережить, – сказала Донна. – Смотри, какие крепкие руки. Наверняка тягала гантели.

– Хотела бы я, чтобы у меня было на это время, – откликнулась Пэтси.

– Тебе и не нужно. У тебя и так отличная фигура.

– Правда? – В голосе Пэтси послышалось самодовольство.

– Ты прекрасно выглядишь и сама это знаешь.

Раздался скрип открываемой двери.

– Извините, сейчас сюда нельзя входить, – предупредила Донна.

– Чем мы можем вам помочь? – одновременно с ней выпалила Пэтси.

– Я ищу Уоррена Маршалла, – ответил мужской голос.

– Сегодня я его не видела, – сухо сказала Донна.

– Что ему передать? – улыбнулась Пэтси.

– Спасибо, я подожду.

– Комната для посетителей дальше по коридору, – подсказала Пэтси, а когда незнакомец ушел, добавила: – Интересно, что ему нужно? Похоже, добра от него не жди. Еще расстроит мистера Маршалла, и так ему плохо.

– Что-то ты слишком заботливая, – усмехнулась Донна.

– Медсестры и должны быть заботливыми.

– Медсестры – возможно, а мы нянечки. Все, я закончила.

– Отлично, все, – подтвердила Пэтси, и тут раздался стук в дверь. – Входите, мы уже закончили.

«Добра от него не жди». Что Пэтси имела в виду?

– О, здравствуйте, мистер Маршалл, – радостно воскликнула Пэтси. – Как вы сегодня?

– Спасибо, хорошо, – ответил Уоррен. – А как себя чувствует моя жена?

– Без изменений.

– Кажется, чуть получше, – сказала Донна, – после того как ей вставили трубку в горло.

– Да? – Он подошел к кровати. – Будем надеяться, что скоро она начнет дышать сама и трубку уберут.

– Мы будем за нее молиться, – прощебетала Пэтси.

Кейси услышала, что женщины направились к двери.

– Ой, здесь вас искал какой-то мужчина, – вспомнила Донна. – Мы его отправили в комнату для посетителей.

– Хотите, я скажу ему, что вы пришли? – предложила Пэтси.

– Мне неловко вас беспокоить.

– Это никакое не беспокойство, мистер Маршалл. – Она помолчала секунду. – Если только вам что-нибудь понадобится…

– Спасибо, вы очень добры.

– И я бы с радостью стала работать у вас, когда вашу жену выпишут из больницы. Здесь у меня временная работа.

Ах, какая ты отзывчивая, какая учтивая…

– Спасибо. Буду иметь в виду…

– Пэтси, – подсказала она.

– Пэтси, – повторил он. – Спасибо. Я уверен, Кейси бы оценила вашу доброту по отношению к ней.

А я вот что-то не уверена.

Уоррен поблагодарил ее еще раз, и Пэтси вышла из палаты.

Не вздумай ее нанимать. Я не хочу, чтобы она была рядом. Она же охотится за тобой, это даже мне ясно, даром что я в коме! Что такое творится с мужчинами? Они что, действительно слепнут, когда дело касается женщин?

«Мужчины в основе своей создания простейшие», – бросила как-то Джанин, и Кейси тогда подумала: какой цинизм! Она решила, что Джанин говорит так потому, что слишком часто ее надежды оказывались разбиты. А может быть, она права?

Еще Джанин любила повторять: «Мы выходим замуж за наших отцов», и эти слова Кейси часто вспоминала, думая об Уоррене. Женщин так и тянуло всегда к нему. Однажды, когда они вместе проходили через переполненный зал ресторана, она своими глазами видела, как одна нахалка сунула ему в руку визитку. Но через секунду он бросил бумажку в ближайшую корзину, даже не взглянув на нее. Уоррен Маршалл не такой, как Рональд Лернер. Он совсем не похож на моего отца. А значит, у женщин типа Пэтси шансов нет.

– Давай включим телевизор? – предложил Уоррен, щелкнув кнопкой пульта.

Палату тотчас наполнили разные голоса.

– Ты никогда меня не любил, – сказала женщина. – Ты лгал мне с самого начала.

– Не с самого, – нагло ответил мужчина.

– Как ты себя чувствуешь, моя хорошая? – спросил Уоррен.

Интересно, он погладил меня по руке? Смогу ли я когда-нибудь вновь ощутить нежность его прикосновений?

– Медсестра сказала, что тебе лучше с трубкой, – продолжал Уоррен.

Не медсестра. Они нянечки.

– О тебе здесь очень заботятся, – сказал он и вздохнул.

Ты устал. Вымотался, словно кто-то забрал у тебя все силы. Как не похож ты сейчас на того мужчину, который пришел к нам в офис «Лернер и Пигейбо» в темно-сером костюме и шелковом бордовом галстуке, загорелый и стройный, уверенный в себе и энергичный.

– У меня назначена встреча с Джанин Пигейбо.

– Вы Уоррен Маршалл? – уточнила Кейси, стараясь дышать ровнее, потому что сердце ее вдруг забилось чаще при виде их нового клиента. – Мне очень жаль, но Джанин внезапно пришлось уйти. У нее сломался зуб, и у дантиста не оказалось другого времени… – Что она мелет? – Меня зовут Кейси Лернер, я ее партнер. Она просила меня принять вас. Надеюсь, вы не против?

– Отнюдь нет. – Уоррен уселся в красное бархатное кресло напротив ее стола. – Какая интересная обстановка, – сказал он, обводя внимательными карими глазами ковровое покрытие с леопардовым рисунком, темный ореховый стол, серые стены, украшенные черно-белыми фотографиями цветов и фруктов. – Кто это делал?

– Что, простите?

– Кто оформлял ваш офис? – пояснил он, улыбнувшись.

– А-а, нет. Мы никого не нанимали. Это я сама. У меня такое хобби. Так чем я могу вам помочь, мистер Маршалл?

– Как я уже объяснял мисс Пигейбо по телефону, последние пять лет я работал у Миллера и Шеридана и теперь хочу уйти от них. Я передал по факсу свое резюме…

– Да, оно впечатляет. Думаю, подобрать вам новую работу будет нетрудно. А можно уточнить, почему вы хотите уйти от Миллера и Шеридана?

– Я ищу более мощную компанию, мне интересны крупные серьезные процессы, – спокойно ответил он. – И еще, я не хочу ждать десять лет, пока меня сделают партнером.

Кейси снова заглянула в его резюме: стажировался в Принстоне, с отличием окончил Колумбийский университет, специализировался по корпоративному и коммерческому праву, добился заработной платы в несколько сотен тысяч долларов в год.

– Но я не уверена, что смогу найти вам более высокооплачиваемое место, по крайней мере сразу.

– А я уверен, – улыбнулся он.

Немного самонадеян, но это даже хорошо, решила Кейси и поймала себя на том, что смотрит, есть ли у него кольцо на пальце. Она невольно улыбнулась, увидев, что кольца нет, хотя, конечно, это ничего не значило. Что это с ней? Это так на нее не похоже.

– В адвокаты идут не затем, чтобы разбогатеть, – продолжал Уоррен. – Вы получаете более чем достойные деньги, но, учитывая все издержки, налоги, накладные расходы, вы никак не сможете уйти на пенсию в сорок лет.

– А вы планируете уйти на пенсию в сорок лет?

– Нет, но вот в шестьдесят – это совсем другое дело.

Следующие полчаса они говорили о его предпочтениях, политических взглядах, целях, мечтах – и все совпадало с ее собственными убеждениями и вкусами. Несколько раз один начинал фразу, а другой ее заканчивал. Кейси, удивляясь тому, как легко они подружились, подумывала о том, как хорошо было бы продолжить знакомство.

– Итак, значит, вам удастся подобрать для меня что-нибудь? – заключил он, поднимаясь с кресла.

– Думаю, это будет нетрудно, – подтвердила Кейси.

– Кстати, выходите за меня замуж, – так же деловито и спокойно предложил Уоррен.

– Что?

– Простите. Если хотите, начнем с ужина.

– Что? – опять повторила Кейси.

– Нет, я не могу поверить, – простонала Джанин, вернувшись через полчаса от зубного врача. – Мне достается сломанный зуб, а тебе – свидание.

«Не просто свидание, – подумала тогда Кейси. – А свидание с мужчиной моей мечты».

Меньше чем через год они поженились.

Дверь палаты открылась.

– Вот, это к вам, – услужливо сказала Пэтси.

– Мистер Маршалл, – произнес мужской голос. – Я детектив Спинетти из Филадельфийского управления полиции.