Текст книги "Сладкая мука (ЛП)"
Автор книги: Джорджия Кейтс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)
– Я хочу знать, герцог. Расскажи мне.
Мое сердце умоляет мои уста произнести слова. Но мой разум знает, что как только они будут сказаны, их уже не вернуть. И Клаудии не придется делать вид, что она их не слышала. Мы признались, что разделяем особую связь. В этом нет ничего плохого. Ничего плохого. Мы признаем и принимаем, что наши сердца и души будут навсегда переплетены. Но пойти дальше, признать, как сильно я физически хочу ее – это совсем другое.
Это поворотный момент в наших отношениях. Ничто уже не будет прежним, если я скажу эти слова.
– Перестань так бояться.
– Ты видела реакцию Ривера. У нас едва был физический контакт, а он полностью вышел из себя. Оуэн...Ривер...твои родители. Черт, Клаудия. Все они убьют меня, если я прикоснусь к тебе.
Она подходит ко мне и кладет ладони мне на грудь.
– И я могу сойти с ума, если ты этого не сделаешь.
Я прижимаюсь лбом к ее.
– Я так хочу. Боже, я хочу этого так сильно, что мне больно.
Она проводит пальцами по моим волосам.
– Тогда сделай.
Я притягиваю ее ближе, так что наши груди прижимаются друг к другу. Мои губы нависают над ее, и я колеблюсь, чтобы насладиться общим дыханием перед нашим первым поцелуем.
– Моя маленькая голубка.
Она улыбается и кивает.
– Да. Я твоя маленькая голубка. Твоя девочка.
Я обхватываю ладонью ее нежную щеку и провожу большим пальцем по ее губам.
– Иногда мои мысли заняты тем, каково это целовать тебя. Прикасаться к тебе везде, где захочу. Чтобы ты была подо мной.
Она облизывает губы и тяжело сглатывает.
– Я тоже об этом думаю. Все время.
Мои руки обхватывают ее лицо, когда наши губы встречаются. Сомкнутые губы на сомкнутых губах. Наш поцелуй начинается медленно и сладко, но ненадолго. Он становится все более соблазнительным, как и моя маленькая голубка.
Каждое движение наших губ приближает меня к тому, чтобы впервые попробовать ее на вкус. И тогда это происходит. Ее влажный, бархатистый язык касается моего, и все самообладание летит к черту. Медленный и сладкий обмен поцелуями с закрытым ртом мгновенно превращается в жаркую схватку между нашими ртами. Я продвигаюсь вперед, отталкивая ее назад, пока она не прижимается к стене, и ей некуда деваться. Мои руки покидают ее лицо и скользят вниз по бокам, пока не находят низ ее шорт. Мои пальцы ползут вверх по отверстиям и находят внешний край ее трусиков.
– Ох...Герцог.
Слова, слетающие с ее губ, мягки и нежны. Они едва ли больше, чем хриплый шепот, но услышав мое особое прозвище, произнесенное с таким желанием, разжигает взрыв похоти, которую я подавлял.
Мои руки сжимают тыльную сторону ее бедер. Я поднимаюсь, и ее ноги обвиваются вокруг моей талии, как она делала это много раз раньше, но никогда так, как сейчас. И никогда не прижималась спиной к стене. Никогда с моим ртом, пожирающим ее шею. Никогда с моим членом, трахающим ее киску через нашу одежду. Я знал, что буду хотеть ее, но никогда не думал, что это будет так отчаянно.
– Блядь...ты такая сексуальная.
Одна из ее рук обвилась вокруг моих плеч, другая оказывается на затылке. Она крепко сжимает меня, притягивая к себе. Ее некогда мягкий шепот превратился в хриплый стон у моего уха.
– Отнеси меня в свою постель.
Я останавливаюсь и наслаждаюсь ощущением ее тела, прижатого к моему на мгновение, прежде чем опустить ее ноги на пол. Я прижимаюсь лбом к ее и просто жажду разделить с ней это пространство, прежде чем произнести эти ужасные слова.
– Мне бы этого хотелось.
– Ты можешь, герцог. Я готова. Я хочу этого.
Она обхватывает мое лицо руками и наклоняется, чтобы поцеловать меня.
– Я не могу.
Я хватаю ее за запястья и держу на расстоянии. Я целую внутреннюю сторону ее ладони, чтобы смягчить боль от того, что собираюсь сказать.
– Заходить с тобой так далеко было неправильно.
Клаудия качает головой.
– В этом нет ничего плохого. Мы принадлежим друг другу. Я это знаю. И ты это знаешь. И очень скоро наши друзья и семья тоже об этом узнают.
Нет. Нет. Нет.
– Этого не может быть.
– Это может быть. И это обязательно произойдет.
– Ты совершенно права. Но не раньше, чем тебе исполнится восемнадцать.
– Нет, Герцог. До этого еще два месяца. Я не могу снова разлучиться с тобой.
– Мы просто не можем вести половую жизнь, пока тебе не исполнится восемнадцать. У меня могут быть серьезные неприятности. Это тебе не нагоняй получить.
– Мы будем осторожны. Никто не узнает.
Было бы безответственно так рисковать.
– Мы не можем позволить себе снова оказаться в подобной ситуации. Я мужчина, и нахождение между твоими ногами делает меня чертовски слабым.
– Тебе нравится быть у меня между ног, да?
Искушение просто невероятное. Мой член становится твердым, и он буквально обретает силу, чтобы подавить все рациональные мысли в моем уме.
– О, мне больше, чем просто нравится быть у тебя между ног.
– Мне тоже.
Я отпускаю ее запястья и беру ее руки в свои.
– Восемь недель – это не так уж много.
Уголок ее рта опускается вниз. Не совсем хмурый взгляд, но определенно не та красивая улыбка, которую я люблю видеть.
– Восемь недель покажутся вечностью, но я думаю, мы можем попробовать.
– Это серьезное дело, Клаудия.
– Я слышу, что ты говоришь. И я буду хорошей девочкой. Обещаю.
Ее полу-хмурый взгляд переходит в озорную ухмылку. Я уже не в первый раз вижу этот взгляд. Это значит быть беде.
– Тебе лучше быть хорошей девочкой. Потому что я буду ужасно выглядеть в одном из этих оранжевых комбинезонов, собирая мусор на обочине дороги.
– Остановись, Герцог. Не говори ничего о том, что тебя посадят в тюрьму. Этого не случится.
– Чертовски верно. Потому что я буду держать свои руки и свой член при себе, пока ты не задуешь восемнадцать свечей.
А после того, как она это сделает, я положу ее к себе на колени и дам ей восемнадцать шлепков по этой милой маленькой голой попке.
***
Пять вечеров репетиторства. Пять вечеров поддразниваний. Пять вечеров игры. Сложите все это вместе, и что вы получите? Рекордный случай с голубыми шарами. Но это не вина Клаудии. Если бы она только дышала, мой член все равно был бы твердым для нее. Мне никогда в жизни не приходилось проявлять столько гребаного самоконтроля. Это дерьмо утомительно, но на сто процентов необходимо. Иначе я бы снова прижал Клаудию к стене, только мой член был бы глубоко в ней. Я не могу дождаться этого дня.
Как только я открываю дверь, Клаудия бросается ко мне в объятия.
– Это счастье от того, что ты видишь меня или счастье, что твой тест по математике позади?
– Оба варианта.
– Как ты думаешь, как ты справилась?
– Очень хорошо. Там было три дополнительных задания, и я почти уверена, что сделала их все правильно.
– Это здорово, малышка.
– Малышка? – смеется она.
– Ничего, если я буду тебя так называть?
– Как хочешь.
– Меня никто никогда не называл малышкой.
Я пинком захлопываю дверь и несу ее на руках на диван.
– Сегодня никаких занятий. Чем хочешь заняться?
– Наверное, это не самая лучшая идея, чтобы сходить куда-нибудь. Я подумала, что мы могли бы остаться здесь.
Она скользит руками вверх по моим рукам и обнимает меня за плечи.
– Может быть ты подтянешь меня по другому предмету?
– Клаудия...
– Не секс. Я говорю о предварительных ласках. Поцелуи.
Она прижимается к моим губам в мягком поцелуе.
– Прикосновения.
Она скользит руками по моей груди.
– Изучение.
Ее руки опускаются ниже к ширинке моих джинсов. Я хватаю ее за запястье, когда она пытается расстегнуть мои штаны.
– А что будет, когда мы увлечемся, и я снова прижму тебя к стене?
– Это я нуждаюсь в наставничестве, так что это ты расскажи мне, что будет.
Черт, сдержанность подходитк концу. Я беру ее руку в свою и целую внутреннюю сторону запястья.
– Мы собираемся сделать безопасную вещь и посмотреть фильм.
Клаудия драматически выдыхает и падает на спинку дивана.
– Боже, мой парень – двадцатитрехлетний парень, который ведет себя так, будто ему сто три.
– Ну, этот двадцатитрехлетний парень не может выдержать еще один стояк без того, чтобы не кончить. Мои яйца не могут решить, должны ли они взорваться или взрываться.
Она садится и снова тянется к моим штанам.
– Герцог...позволь мне заставить тебя кончить.
– Ах, черт, я не могу этого вынести. Ты убиваешь меня.
– Это моя вина, что ты так страдаешь.
Она расстегивает пуговицу на моих джинсах и опускает молнию.
– Позволь мне помочь тебе получить некоторое облегчение. Ты почувствуешь себя намного лучше.
Я двигаю ее руками и засовываю свой член обратно в штаны, когда он выступает наружу.
– Нет ничего, что я хотел бы больше, но я не могу позволить тебе.
Она опускает голову.
– Мне очень жаль.
– Не надо извиняться. Мне нравится, что ты хочешь, чтобы мне было хорошо. Поверь мне. Я позволю тебе, как только смогу.
Руки. Рот. Киска. Задница. Я собираюсь все это использовать.
– Сорок девять дней, – шепчет она.
– Все будет так хорошо, когда это случится, потому что нам пришлось ждать.
Я буду знать, что это стоило каждой минуты сдерживания, когда я, наконец, смогу скользнуть в нее своим членом.
– Тебе никогда не приходилось ждать секса с кем-то еще. Ты хотел этого, и они давали тебе это прямо здесь и сейчас.
– Я не хочу об этом говорить.
Когда ты молод, пьян и трахаешь девушку, которая раздвигает для тебя ноги, ты никогда не задумываешься о том, чтобы спустя годы поговорить об этом с женщиной, которую любишь. Ты не думаешь о том, что однажды тебе придется объяснять, как ты использовал тело другой женщины для собственного эгоистичного удовольствия. И ты чертовски уверен, что не задумываешься о том, как оправдать поступок, предназначенный для настоящей любви, и превратить его в ничто иное, как способ снять с себя проблемы.
Я никогда не думал, что буду сожалеть о тех, кто был до нее.
– Я знаю, что ты крутился с другими девушками. Может я и молода, но не глупа.
– Я не считаю тебя глупой или наивной, но никогда не стоит говорить со своей девушкой о том, что ты делал с другими в прошлом. Ничего хорошего из этого не выйдет. Это только вызовет дурные предчувствия.
– Уф, – она вытирает лоб рукой. – Я рада, что ты так думаешь. Это значит, что нам не придется говорить о том, сколько парней меня трахнули.
Сколько парней меня трахнули. Какого черта?
– Подожди минутку.
– Как ты думаешь, нам стоит посмотреть фильм или сериал? В течение следующих сорока девяти дней мы должны заниматься чем-то другим, кроме секса и всего, что к нему ведет. Может быть, мы могли бы начать смотреть "Американскую историю ужасов". Я слышала это хороший сериал.
– Давай вернемся назад, голубка.
– Кино или сериал?
– Объясни, что ты имеешь в виду, говоря, сколько парней тебя трахнули.
– Тут нечего объяснять. Ты сказал, что мы не будем об этом говорить, потому что ничего хорошего из этого не выйдет. Не расстраивайся, ведь это ты положил конец этой дискуссии.
– Я не думал, что разговор примет такой поворот.
Я предположил, что у нее не было ни свиданий, ни секса. Наверное, это было глупое предположение.
– Значит, ты хочешь говорить обо мне, но мы не можем говорить о тебе? Со мной такое не пройдет.
– Я хочу знать, сколько их было.
– Нет. Ты сказал, что мы не будем об этом говорить. Так что я не буду отвечать.
Я не успокоюсь, пока не получу ответы на некоторые вопросы.
– Нет ты ответишь. Скажи мне сейчас же. Сколько парней тебя трахнули?
Она обхватывает рукой мой подбородок и сжимает так, что мои губы вытягиваются. Она быстро целует меня в губы и отпускает.
– Никто меня не трахал. Я берегла себя для тебя.
– Ты. Маленькая. Засранка. Иди сюда.
Я кладу её к себе на колени лицом вниз и трижды шлепаю по заднице.
– Я научу тебя не валять со мной дурака.
Я шлепаю ее по заднице еще раз, прежде чем позволить ей перевернуться, и она сворачивается у меня на руках, как ребенок.
– Тебе понравилось это ощущение, Герцог, не знать и представлять худшее?
Теперь я понял.
– Нет. Мне это совсем не понравилось.
– Вот как я себя чувствую, не зная. Я представляю себе зарубку за зарубкой на столбике твоей кровати.
Я не хочу, чтобы у Клаудии возникло то же самое болезненное чувство, которое я только что испытал.
– Я не веду счет.
– Мне не нужно точное число.
Это хорошо, потому что у меня его нет. Несколько лиц, но в основном обстоятельства, сценарии и места мелькают в моей голове.
– По меньшей мере дюжина. Вероятно, ближе к пятнадцати или шестнадцати.
– Ты любил кого-нибудь из них?
Черт, я даже сомневаюсь, что смогу вспомнить имена хотя бы троих из них.
– Нет. Это был просто секс. В основном на одну ночь после вечеринок.
– Хорошо. Это все, что я хотела – знать правду.
– И тебя это устраивает?
– Ну, я бы предпочла, чтобы ты не был со всеми этими девушками, но это в прошлом. Теперь с этим ничего не поделаешь.
Жаль, что я с ними был.
– Знай, Клаудия: ты единственная, кого я когда-либо ждал. Единственная, у кого когда-либо было место в моем сердце. Единственная...кого я когда-либо любил.
– И ты единственный, кого я когда-либо любила.
Признаться в любви к Клаудии – это ужасно. Я столько всего ставлю под угрозу. Моя дружба на всю жизнь с двумя лучшими друзьями. Мои отношения со Стейси и Шейном Блисс. Мнение моей семьи обо мне. Уважение моих коллег. Я могу потерять все, признавшись в своей любви к этой девушке. И все же я готов рискнуть всем ради нее.
Глава 7
Клаудия Блисс
Две недели спустя
Моя мама использует зубочистку, чтобы надавить на ленту для ресниц, которую она только что приклеила к моей веку.
– Не надо тыкать мне этим в глаза.
– Молчи. Я знаю, что делаю.
Моя мама точно знает, что делает. У нее настоящий талант, когда речь заходит о косметике. Мне повезло, что она помогла мне подготовиться к выпускному балу.
– Открывай.
Я поднимаю веки, и она оценивает свою работу.
– Слава Богу, выглядит неплохо. Я бы заплакала, если бы мне пришлось снять и сделать это снова.
Я тоже. Это никогда не выглядит правильно, когда ты снимаешь и делаешь это снова. В конечном итоге выглядит как запекшееся месиво. Мама двигается, чтобы больше не загораживать мое отражение в зеркале.
– Посмотри и скажи, что ты думаешь.
Я наклоняюсь над туалетным столиком, чтобы рассмотреть поближе. Дымчатый глаз в мерцающих персиковых и коричневых тонах. Черные стрелки. Блики и контуры. Губы матово-персикового телесного цвета.
– Это прекрасно, мама. Выглядит точно так же, как на картинке, которую я тебе показывала.
– В котором часу приедет Оскар?
– Он будет здесь минут через тридцать.
– Тебе лучше одеться. Я хочу сделать побольше твоих фотографий до того, как он приедет.
Я вся горю после долгого сидения под лампами в ванной.
– Мне нужно остыть, чтобы не вспотеть, когда я надену платье. Позволь мне сначала выпить чего-нибудь холодного.
Я стою на кухне, потягивая воду из бутылки, на мне только трусики и рубашка, когда входят Оуэн и Брэм.
– Черт возьми, Клаудия. Ты можешь одеться и перестать бегать по дому голышом?
Моя рубашка не очень длинная, но подол едва ли прикрывает трусики.
– Простите. Не знала, что здесь кто-то есть.
– Ну, мы здесь, и Брэм не хочет видеть, как ты бегаешь без одежды.
Почти невозможно не расхохотаться, но мне удается сдерживать смех.
Оуэн похлопывает себя по заднему карману.
– Давай я возьму свой бумажник, а потом пойдем.
От того, как Брэм разглядывает меня с головы до ног, у меня покалывает между ног.
– Ты выглядишь потрясающе.
– Спасибо.
Он смеется.
– Я надеялся увидеть тебя в твоем платье, но это даже лучше.
Мы целовались, но при этом не снимали одежду. Это самое близкое к тому, чтобы Брэм увидел меня голой.
– Тебе нравится, как я выгляжу в одной рубашке и трусиках?
Он улыбается и кивает.
– О да. Мне это очень нравится.
Интересно, захочет ли он увидеть больше? Я знаю, что не должна этого делать. Но я не могу устоять.
– Клаудия…
Я не прекращаю поднимать рубашку, пока Брэм не видит мои трусики и голый живот. Мои пальцы скользят вниз по розовому кружевному треугольнику, исчезающему между ног.
– Это скоро будет твоим.
Он запускает руку в волосы и сжимает их в кулак.
– Еще не скоро.
Я оттягиваю кружево в сторону, чтобы он мог видеть, что под ним.
– Ты же знаешь, что хочешь этого. Ты хочешь прикоснуться. Быть внутри.
– О. Блядь.
– Я умираю от желания, – я ухмыляюсь и опускаю рубашку. – Я бы сделала это сегодня вечером, если бы ты согласился.
– Ты такая злая девчонка, что соблазняешь меня таким образом. Ты же знаешь, как я слаб.
В Брэме нет ничего слабого. Я никогда в жизни не встречала более сильного человека.
– Я бы сказала, что все наоборот.
Я улыбаюсь из-за бутылки с водой, когда Оуэн возвращается на кухню.
– Готов?
– Да, но сначала мне нужно в туалет. Держу пари, что так оно и есть.
– И мне нужно надеть платье.
Я иду за Брэмом по коридору.
– Развлекайся там. Если только ты не хочешь, чтобы я пришла и помогла тебе.
– Пока я буду заботиться о том, что ты со мной сделала, я буду фантазировать о том, как сильно шлепаю тебя по заднице.
Я беру его руку и кладу себе на задницу.
– О, отшлепай меня хорошенько, а потом возьми меня сзади.
Он отдергивает руку и стонет.
– Черт, Клаудия. Ты говоришь и ведешь себя не как девственница.
Невозможно быть чопорной и правильной, когда ты постоянно тусуешься с тремя грубыми парнями.
– Я выросла рядом с тобой, Оуэном и Ривером. А что, по-твоему, должно было случиться?
– Я понятия не имел, что мы тебя в это втягиваем.
– Тебе это нравится. Признай это.
– Не буду лгать. Мне это чертовски нравится.
– Я хочу приехать сегодня вечером.
Брэм медленно выдыхает, поправляя член через джинсы. Я могла бы заставить его чувствовать себя намного лучше, если бы он позволил мне.
– Не самая лучшая идея, малышка. Велика вероятность, что Оуэн и Ривер останутся у меня после того, как мы посмотрим игру.
– Когда они отключатся, то никогда не узнают, что я здесь. Я могу проскользнуть туда и обратно, и они ничего не узнают.
Я умею быть хитрой, когда хочу.
– Это слишком рискованно.
Я хватаю его за рубашку.
– Я хочу увидеть тебя.
– Я тоже хочу тебя видеть, но не в том случае, если это означает уничтожение всего, что мы так старались скрыть от них.
Он гладит пальцем по моей щеке.
– Осталось всего пять недель, голубка. Ты должна держаться.
Я поворачиваюсь лицом к его руке и целую его ладонь.
– Хорошо, но напиши, если они уйдут.
– Хорошо.
– Я люблю тебя.
– Я тоже тебя люблю.
Я легонько стучу в дверь ванной, как только она закрывается, и Брэм приоткрывает ее.
– Нет, ты не можешь войти и сделать мне минет или что-нибудь еще.
Я прижимаюсь губами к щели и шепчу:
– Эй, когда ты будешь делать это сзади, я хочу, чтобы ты дернул меня за волосы.
– О, не беспокойся. Я сделаю это грубо.
Я все еще улыбаюсь и, возможно, немного смеюсь, когда возвращаюсь в свою спальню.
– Эта широкая ухмылка не имеет никакого отношения к встрече с неким преподавателем математики, не так ли?
Зачем ей такое говорить?
– Мамммм. Нет.
– Ты ужасная лгунья, Клаудия.
Это нехорошо. Что мне сказать, чтобы сбить ее со следа?
– Он...Брэм. Я знаю его всю свою жизнь. Он лучший друг Оуэна.
– И ты любила его всю свою жизнь. Так же, как он любил тебя.
Дерьмо. Она знает. Этого нельзя отрицать.
– Не знаю, что и сказать.
– Тебе не нужно ничего говорить. Это написано у тебя на лице.
У нее достаточно власти, чтобы доставить серьезные неприятности Брэму и мне.
– Ты злишься?
– Нет. Я обожаю Брэма. С чего бы мне злиться?
Боже, какое облегчение.
– Потому что он намного старше меня.
– Мне никогда не казалось, что между вами столько лет разницы, особенно после того, как ты стала немного старше.
Я чувствую то же самое.
– Мы боимся, что люди будут против того, чтобы мы вместе.
– Мне никогда не придется беспокоиться о том, что Брэм причинит тебе боль. Это дает мне душевное спокойствие.
Я никогда не думала об этом в таком ключе.
– Мы планируем рассказать всем после моего дня рождения. Как ты думаешь, что скажет папа?
– Брэм для нас как еще один сын, но он тоже взрослый человек. Папа все еще видит в тебе свою маленькую девочку. Возможно, его не так легко переубедить, как меня, но со временем он придет в себя.
– Нас беспокоит реакция Оуэна.
– Твой брат защищает тебя. Не думаю, что ему это понравится сначала, но он придет в себя, когда пройдет шок.
– Ты будешь хранить наш секрет, пока мы не будем готовы рассказать всем?
– Да, но сначала мне нужно знать одну вещь. Ты в безопасности?
– Более чем. Он даже не прикоснулся ко мне.
Брови моей мамы поднимаются.
– Полагаю, с Брэмом меня это не должно удивлять. Это так похоже на него – обращаться с тобой с величайшим уважением. Он никогда не сделает ничего такого, что расстроило бы нас или твоего брата в отношении тебя.
Это огромное облегчение – получить одобрение моей матери.
– Спасибо за понимание. Ты самая лучшая мама в мире.
Она поднимает глаза и быстро моргает.
– Не заставляй меня плакать. У меня не может быть потекшей туши на фотографиях.
– Я одену платье, а ты возьми салфетку и промокни глаза.
Я одеваю короткое бирюзовое платье с блестками, мама застегивает молнию. Я влезаю в свои серебряные туфли-лодочки и становлюсь выше на три дюйма. Теперь можно сказать, что у меня средний рост.
– Ты прекрасно выглядишь, малышка.
– Спасибо.
– Давай посмотрим, здесь ли еще мальчики. Я хочу сфотографироваться с ними.
Я очень рада, когда мы находим Брэма и Оуэна в гостиной. Оуэн встает и окидывает меня оценивающим взглядом.
– Ууу...посмотри на эту горячую тамале (острое блюдо мексиканской кухни; лепёшка из кукурузной муки с начинкой из мясного фарша с перцем чили, обёрнутая кукурузными листьями; готовится на пару).
Я кружусь.
– Нравится?
– Ты отлично выглядишь, сестренка. Каждый мальчик на этом балу захочет потанцевать с тобой.
Брэм морщит лоб. Не надо, герцог. Не задавайся вопросом, что я буду делать сегодня вечером, пока меня нет с тобой.
– Ты же меня знаешь. Я не очень хорошо танцую.
Мама хлопает Брэма по плечу.
– Наверх. Я хочу сфотографировать вас с Клаудией вместе.
Оуэн вскидывает руки вверх.
– Вот черт, мам. Ты не хочешь, чтобы твои сын и дочь были вместе?
– Придержи лошадей, Оуэн. Я сделаю твою фотографию через минуту.
Брэм широко улыбается, когда подходит ближе.
– Ты выглядишь великолепно.
– Спасибо.
– Брэм, обними Клаудию за плечи.
Он делает, как говорит мама, но также опускает голову, чтобы прошептать мне на ухо.
– Оуэн прав. Все мальчики будут хотеть тебя.
– Это не имеет значения. Я не люблю мальчиков. Мне нравятся мужчины.
Мне нравится огромная улыбка, которая расползается по его лицу.
– Мне нужны фотографии с азалиями.
Мама делает по меньшей мере пятьдесят наших фотографий. Все это время я думаю только об одном: через много лет мы покажем эти фотографии нашим детям и расскажем им нашу историю.
– Эй, мне никто не говорил, что будет фотосессия. Я хочу войти.
Ривер мчится по лужайке и обнимает меня сзади, делая ужасную позу для выпускного вечера.
– Почти закончила, теперь совместная фотография.
Ривер отступает назад, чтобы Брэм мог занять место рядом со мной. Забавно, что так было всегда, даже когда мы были детьми. Он всегда инстинктивно знал, что место Брэма рядом со мной.
Если бы вы просмотрели фотографии, когда я была ребенком, вы бы увидели, что в девяти случаях из десяти меня обнимал Брэм. Иногда Оуэн и редко Ривер.
– Смотри, кого я нашел.
Я иду на звук папиного голоса и вижу, как он, Оскар и его родители идут к месту нашей фотосессии у ярко-розовых азалий. Я не в восторге от того, что Брэм увидит меня с Оскаром, поэтому стараюсь вести себя как можно более платонически.
– Эй, это свиная отбивная выглядит шикарно в смокинге.
Называть парня свиной отбивной настолько неромантично, насколько это возможно. Он ухмыляется и поправляет галстук-бабочку.
– Это значит я хорошо преобразился.
Он подходит ко мне и открывает прозрачный пластиковый контейнер с букетом цветов.
– Букет для леди.
Дерьмо. Не думаю, что это хорошо, когда твой парень видит, как другой парень дарит тебе цветы.
– Он красивый, но тебе не нужно было этого делать.
– Вот что делает кавалер на выпускном.
Лучше бы Оскар не называл себя моим кавалером в присутствии Брэма. Хотя он знает, что мы едем вместе как друзья, я знаю, что Брэму это не понравится.
– Спасибо.
Я смотрю на Брэма, когда Оскар надевает мне на запястье резинку. Как я и подозревала, он не выглядит счастливым.
– Подойди и встань рядом с Клаудией, Оскар. Мне нужно сфотографировать вас двоих. Не беспокойся. Я быстро, так как знаю, что вам скоро нужно ехать.
Оскар обнимает меня, опять эта ужасная поза выпускного вечера, но я стараюсь выглядеть счастливой перед камерой. Когда мы заканчиваем, я смотрю на Брэма, и его широкая улыбка сменяется хмурым взглядом. Вот дерьмо. Теперь я ничего не могу с этим поделать.
– Мне нужно взять свой клатч, прежде чем мы поедем.
Я выбегаю из спальни, когда натыкаюсь на Брэма в коридоре.
– Я передумал. Я хочу увидеться с тобой сегодня вечером, так что напиши мне, когда уйдешь с выпускного.
Я не могу сдержать улыбку, расползающуюся по моему лицу.
– Хорошо. Но как насчет двух болванов?
– Я что-нибудь придумаю, – он пожимает плечами. – Может быть достану Джека Дэниелса.
Напиться и отрубиться.
– Мне очень нравится этот план.
– Черт, я хочу поцеловать тебя, но я испорчу твою помаду.
– Как насчет того, чтобы я позволила тебе все испортить позже?
– По рукам.
Глава 8
Брэм Виндзор
Я старался пить как можно меньше виски, но мне следовало бы знать, что, напоив Оуэна и Ривера, я напьюсь сам. Нужно быть дураком, думая, что я смогу вытащить бутылку виски, и они не заставят меня пить с ними. Это закон мужиков. К счастью, вечеринка Клаудии заканчивается только через пару часов.
Это дает мне немного времени, чтобы выпить воды и протрезветь. Я не хочу, чтобы мои суждения были затуманены, когда дело касается ее. Я и так слишком много раз рисковал с ней, когда ничего не пил. Но добавьте сюда твердый член, готовую девушку и немного Джека Дэниелса, и вы получите рецепт для принятия исключительно плохих решений. Один час, потом два, и я выгляжу чуть менее дерьмово, когда она пишет.
Я еду.
Готов встретиться с тобой, малышка. Дверь не заперта.
Сейчас два часа ночи, мне трудно держать глаза открытыми, пока я жду Клаудию. Сон близок к тому, чтобы завладеть мной, когда дверь моей спальни наконец открывается.
– Клаудия? Это ты?
Тупица. Ты не должен был произносить ее имя, если вдруг это Оуэн или Ривер.
– Это я.
– Привет, малышка. Хорошо провела время?
– Нормально.
Я до сих пор помню свой выпускной. Нам было гораздо веселее, чем позволено старшеклассникам.
– Только нормально?
– Выпускной бал – одно из самых важных событий в твоей жизни, но тебя не было рядом, чтобы разделить его со мной. Для меня это просто не было чем-то особенным.
Может быть я немного пьян и, возможно, немного сонлив, но я прихожу в себя, когда слышу звук растегивающейся молнии.
– Что ты делаешь?
Одеяло сдвигается, и мягкое, теплое, сочное тело скользит в мою постель.
– Клаудия, какого хрена ты делаешь? Оуэн убьет меня, если застанет тебя в моей постели.
И это будет медленная, мучительная смерть.
– Я проверила его и Ривера, когда вошла. Они оба храпят, как лесорубы, распиливающие дрова. Они никогда не узнают, что я здесь.
Она ползет по моему телу и седлает мои бедра. Я машинально протягиваю руку, чтобы коснуться ее, и чувствую теплую, мягкую, гладкую кожу вместо блесток и атласа.
– Клаудия…
– От тебя пахнет виски. Мне это нравится.
Она наклоняется, чтобы поцеловать меня в шею, и трется своей киской о мою растущую эрекцию.
– Пожалуйста, Герцог. Не говори мне остановиться. Не в этот раз.
За последние пару недель мы немного поиграли, но она никогда так на меня не садилась. И уж точно она никогда не делала этого без одежды.
– Ты же голая.
– Не совсем. На мне трусики...и туфли.
Эти трехдюймовые каблуки делали ее ноги длиной в милю. И эти розовые кружевные трусики...те, которые она отодвинула в сторону, чтобы можно было посмотреть. Так чертовски сексуально.
– Я не могу прикоснуться к тебе.
Я говорю, как чертова заезженная пластинка. Я знаю, что ей надоело это слышать, и мне надоело это говорить, но ничего не изменилось.
– Ты говоришь это уже несколько месяцев.
Она хватает мои руки и кладет их себе на талию, вращая бедрами круговыми движениями.
– Я говорю. Ты. Можешь.
Мой член тоже говорит об этом. Эти двое в сговоре против меня. И они меня изматывают. Я так устал бороться со своим желанием к ней. Я так сильно хочу ее трахнуть.
Конечно, я не хочу столкнуться с проблемами с законом, но вероятность того, что кто-то сообщит о нас, почти ничтожны, так как ее день рождения скоро. Но дело в том, что для меня это не совсем так.
– Я беспокоюсь об Оуэне и твоих родителях. Я хочу сделать это правильно для нас, но я также хочу сделать это правильно для них.
– У меня есть для тебя новости, герцог. Ты все равно будешь на шесть лет старше меня, когда мне исполнится восемнадцать. Я никогда не догоню тебя и всегда буду младшей сестрой Оуэна.
– У меня больше шансов получить их одобрение, если мы подождем.
– Мы уже получили одобрение моей мамы.
Я вдруг чувствую себя очень трезвым.
– Как она может дать свое одобрение, если она не знает о нас?
– Клянусь, я ничего ей не говорила. Она поняла это сама. Сказала, что всегда знала, как сильно мы любим друг друга.
– Ты думаешь, это очевидно и для всех остальных?
– Я думаю, что мы хорошо это скрываем, но ее сильная материнская интуиция видела это насквозь. Разве ты не чувствуешь себя лучше, зная, что она дала нам свое благословение?
Может быть. Я не знаю.
– Она расскажет твоему отцу и Оуэну?
– Я попросила ее не делать этого, и она согласилась. Она позволит нам рассказать всем после моего дня рождения.
– Спасибо тебе, черт возьми, за это.
– Довольно об этом.
Клаудия переплетает свои пальцы с моими, и мы вместе крепко сжимаем их.
– Я хочу тебя, герцог. Так сильно. Ожидание убивает меня.
– Для меня это тоже несчастье.
Мой член оставался твердым только с небольшим облегчением, которое могла обеспечить моя рука. Я изнывал от желания оказаться внутри этой девушки. Каждый. Чертов. День. Никто не может поверить, что я перестал трахать любую дырку. Почему спросите вы? Есть лишь один ответ. Она. Клаудия Лейн Блисс. Я чертовски люблю эту девчонку. Одержимый, как сумасшедший. Я не могу насытиться и даже еще не трахнул ее. Мы даже почти не соприкасались. Поцелуи – это все, что я позволяю. Но не после ее дня рождения. Я собираюсь трахнуть ее девяносто девятью разными способами. Она трется о мой твердый член. Это то, что делают дети, но я не ребенок. Уже давно.
Этот чертов дьявол сидит у меня на плече и кричит мне в ухо. К черту, что все думают или говорят. Возьми ее. Она твоя. И ей будет так хорошо. Этот сукин сын поселился у меня в голове с тех пор, как я начал встречаться с Клаудией. Я проигнорировал его. Но не более того. Мне надоело лишать себя удовольствия.
