Текст книги "Пир стервятников"

Автор книги: Джордж Р.Р. Мартин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 52 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]

Она хорошо помнила ночь, когда Кейтилин узнала о смерти двух своих младших сыновей, мальчиков, которых она оставила в Винтерфелле ради их безопасности. Бриенна, чувствуя неладное, спросила, нет ли у леди Старк каких-то вестей о них. «У меня нет больше сыновей, кроме Робба», – ответила Кейтилин так, будто в животе у нее повернули нож. Бриенна протянула руку через стол, желая утешить ее, – и остановилась, боясь, что та отшатнется. Леди Кейтилин обратила к ней свои изрезанные кинжалом ладони и завела разговор о своих дочерях. «Санса всегда была маленькой леди, – говорила она, – вежливой и стремящейся всем угодить. Она любила истории о доблестных рыцарях. Когда она вырастет, то будет гораздо красивей меня, вот увидишь. Я часто сама расчесывала ей волосы, такие густые и мягкие, цвета осенних листьев… при свете факелов они блестят, словно медь».

Она говорила и об Арье, своей младшей дочери, но Арья давно пропала и скорее всего мертва. Санса же… «Я найду ее, миледи, – поклялась Бриенна неуспокоенной тени леди Кейтилин. – Никогда не перестану искать. Не пожалею ни жизни, ни чести, если придется, забуду свои мечты, но найду ее».

За полем недавней битвы дорога потянулась по берегу, между взволнованным серо-зеленым морем и низкими известковыми холмами. Здесь то и дело встречались рыбачьи деревни, чьи жители по этой дороге возили свой улов в город. Одна семья, рыбачка и ее дочери, как раз возвращалась домой, неся на плечах пустые корзины. Бриенну в доспехах они приняли за рыцаря, но, увидев ее лицо, девушки начали перешептываться и бросать на нее любопытные взгляды.

– Не видали ли вы на дороге благородную девицу тринадцати лет? – спросила она. – С голубыми глазами и золотистыми волосами? – После встречи с сиром Шадриком она стала осторожнее, но нужда заставляла ее расспрашивать всех. – Ее мог сопровождать шут. – Но рыбачки только головами качали да посмеивались, заслоняя ладонями рот.

В первой деревне за ней увязались босоногие мальчишки. Опасаясь новых насмешек, Бриенна надела шлем, и ее снова приняли за мужчину. Один мальчонка предлагал ей моллюсков, другой крабов, третий свою сестру.

Она купила у второго трех крабов. На выезде из деревни ее застал дождь. Поднялся ветер. Шторм идет, решила она, посмотрев на море. От лупивших по шлему капель звенело в ушах, но все лучше, чем оказаться сейчас в лодке среди волн.

Час спустя она приехала к развилке у руин небольшого замка. Правая дорога вилась по берегу к мысу Раздвоенный Коготь, болотистому и заросшему сосняком, левая вела через холмы, леса и поля к Девичьему Пруду. Дождь полил еще пуще. Бриенна спешилась и повела лошадь в руины, надеясь найти там укрытие. За ежевикой, бурьяном и молодыми вязами еще просматривалось, где стояли прежние крепостные стены, но камни, из которых они были сложены, валялись между двух дорог, как детские кубики. Главное строение уцелело только наполовину. На верхушках трех башен, построенных из серого гранита, как и весь замок, виднелись зубцы из желтого песчаника. Три короны, поняла Бриенна, глядя на них сквозь струи дождя. Три золотые короны. Замок Холлардов. Здесь, по всей вероятности, и родился сир Донтос.

Бриенна, ступая по щебню, шла вместе с лошадью к главному входу. От дверей остались только ржавые петли, но кровля еще держалась, и внутри было сухо. Бриенна привязала кобылу к сенному светильнику, сняла шлем, распустила волосы. Отыскивая какое-нибудь топливо для костра, она услышала перестук копыт другой лошади и безотчетно отступила в тень, чтобы ее не заметили с дороги. На этой самой дороге ее с сиром Джейме взяли в плен. Недоставало еще снова подвергнуться этой участи.

Всадник был невелик ростом. Бешеная Мышь,предположила она с первого взгляда. Умудрился меня как-то выследить.Рука Бриенны легла на меч. Сир Шадрик, как видно, посчитал ее легкой добычей потому только, что она женщина. Кастелян лорда Грандисона совершил когда-то ту же ошибку. Этого горделивого старика шестидесяти пяти лет с ястребиным носом и пятнистым черепом звали Хамфри Вагстафф. В день их помолвки он заявил Бриенне, что после свадьбы она должна будет вести себя как истая женщина. «Я не потерплю, чтобы моя леди-жена разъезжала повсюду в мужской кольчуге. Если же вы меня ослушаетесь, мне придется вас наказать».

Ей было шестнадцать, и она уже неплохо владела мечом, однако страдала крайней застенчивостью. Тем не менее она набралась мужества сказать сиру Хамфри, что подчинится лишь тому мужчине, который победит ее в единоборстве. Старый рыцарь побагровел, но все же облачился в доспехи, дабы указать женщине ее место. Они сражались турнирным оружием, и булава Бриенны не имела шипов. Сломав сиру Хамфри ключицу и два ребра, она поломала заодно и помолвку. Их трех ее женихов он оказался последним. Больше отец не настаивал.

Если это в самом деле сир Шадрик, то ей, очень возможно, предстоит еще один бой. Бриенна не собиралась объединяться с ним и не желала привести его к Сансе без своего ведома. Он держит себя как искусный боец, но при этом мал и тщедушен. Бриенна полагала, что окажется не только выше, но и сильнее его.

Она не слабее многих рыцарей, а их старый мастер над оружием говаривал, что она намного проворнее, чем можно ожидать от женщины ее роста. Боги наградили ее также выносливостью, которую сир Гудвин почитал великим достоинством. Биться с мечом и щитом – дело утомительное, и победа зачастую достается более терпеливому. Сир Гудвин учил ее драться осмотрительно и беречь силу, предоставляя врагу расходовать свою в яростных атаках. «Мужчины будут тебя недооценивать, – говорил он, – ив гордыне своей захотят победить тебя сразу, чтобы никто не сказал, что баба их загоняла». Отправившись в странствия, Бриенна убедилась в правоте его слов. Даже Джейме Ланнистер в лесу под Девичьим Прудом повел себя таким образом. То же самое, по милости богов, будет и с Бешеной Мышью. Возможно, он опытный воин, однако не Джейме Ланнистер. Бриенна наполовину вынула меч из ножен.

На развилке дорог, однако, появился не гнедой скакун сира Шадрика, а старая пегая лошадь с тощим пареньком на спине. Тот самый мальчишка,поразилась Бриенна, разглядев под капюшоном его лицо. Тот, которого я сбила с ног в Синем Доле.

На разрушенный замок мальчик даже не смотрел – он, видно, раздумывал, какую дорогу выбрать. После недолгого колебания он повернул в холмы, скрывшись за пеленой дождя, и тут Бриенна вспомнила, что видела его в Росби. Следит за мной,догадалась она, но в эту игру и по-другому можно сыграть.Она отвязала кобылу и пустилась за ним вдогонку.

Мальчишка смотрел вниз, изучая наполненные водой колеи. Дождь, а вдобавок и капюшон мешали ему расслышать погоню. Он ни разу не оглянулся, пока Бриенна, подъехав к нему вплотную, не хлопнула плашмя его лошадь по крупу своим мечом.

Лошадь сделала свечку, наездник же взвился в воздух, хлопая плащом, словно крыльями, и шлепнулся в грязь. Привстав с полным ртом земли и сухой травы, он увидел над собою Бриенну. Мальчишка, без сомнения, был тот же самый – она узнала ячмень.

– Ты кто? – осведомилась она.

Мальчишка с глазами как блюдца зашевелил губами.

– П-по… – только и выговорил он. Его трясло так, что кольчуга позвякивала. – П-по…

– Ты хочешь сказать «пожалуйста»? – Бриенна приставила меч к его горлу. – Пожалуйста, скажи мне, кто ты такой и зачем меня преследуешь.

– П-под… – Он выковырнул изо рта комок грязи и сплюнул. – Это меня так зовут. П-подрик П-пейн.

Бриенна опустила меч, почувствовав жалость к этому мальчугану. Ей вспомнился Вечерний Замок и молодой рыцарь с розой в руке. Роза предназначалась Бриенне – так сказала ей септа. Чтобы ее получить, нужно было всего лишь приветствовать его у входа в отцовский замок. Восемнадцатилетний рыцарь с рыжими волосами до плеч и она, двенадцати лет, затянутая в нарядное, расшитое гранатами платье. Они были одного роста, но она не могла ни взглянуть на него, ни произнести простых слов, которым ее научила септа: «Добро пожаловать в замок моего лорда-отца, сир Роннет. Я рада, что вижу вас наконец воочию».

– Почему ты меня преследуешь? – повторила она. – Тебя послали шпионить за мной? Кому ты служишь, Варису? Королеве?

– Нет. Не ему. И не ей.

Бриенна полагала, что ему десять лет, но она плохо умела определять возраст детей. Они всегда казались ей младше, чем были на самом деле, – может быть, потому, что сама она в детстве всегда была очень большой. Настоящая дылда, говорила септа Роэлла. Здоровенная и мужеподобная.

– Ребенку опасно путешествовать одному, – сказала она.

– Я не ребенок. Оруженосец. Десницы.

– Лорда Тайвина? – Бриенна убрала меч в ножны.

– Нет. Другого десницы. Старого. Его сына. Мы с ним сражались вместе. И все кричали: «Полумуж! Полумуж!»

Бес. Бриенна не знала даже, что у него имелся оруженосец. Ведь Тирион Ланнистер – не рыцарь. У него мог быть слуга – паж или чашник, кто помогал бы ему одеваться. Но оруженосец?

– Зачем ты следил за мной? Что тебе нужно?

– Найти его леди. – Паренек поднялся с земли. – Которую ищете вы. Мне Брелла сказала. Она его жена. Не Брелла, леди Санса. – Лицо мальчика, мокрое от дождя, внезапно скривилось в приступе горя. – Я его оруженосец, а он меня бросил.

САНСА

Однажды, когда она была маленькой, в Винтерфелл пришел странствующий певец и прожил с ними полгода. Он был стар, с обветренным лицом и белыми волосами, но пел о доблестных рыцарях и прекрасных дамах. Когда он уходил, Санса горько плакала и просила отца не отпускать его. «Он уже трижды пропел все песни, которые знает, – мягко сказал дочери лорд Эддард. – Я не могу держать его здесь против воли. – Не надо плакать, к нам придут другие певцы».

Но минуло больше года, а они все не приходили. Санса молилась Семерым в септе и старым богам под сердце-деревом, прося их вернуть старика, а еще лучше прислать другого певца, молодого и красивого. Но боги не отвечали ей, и в чертогах Винтерфелла по-прежнему было тихо.

Тогда она была маленькой и глупой, теперь она взрослая девушка – и молит о тишине среди песен, звучащих каждую ночь.

Будь Орлиное Гнездо таким же, как другие замки, только крысы да тюремщики слышали бы пение мертвеца. Стены темниц надежно глушат и песни, и крики. Но небесные камеры открываются прямо в воздух, и каждый аккорд мертвеца отражается эхом от каменных плеч Копья Гиганта. А как он поет! О Пляске Драконов, о прекрасной Джонквиль и ее дураке, о Дженни из Старых Камней и Принце Стрекоз. Поет об изменах, о жестоких убийствах, о повешенных и кровной мести. Горе и печаль, вот о чем все его песни.

Нет в замке такого места, где Санса могла бы спастись от его музыки. Звуки поднимаются за ней по ступенькам винтовой лестницы, вторят плеску воды в ее ванне, ужинают с ней вечером и пробираются в спальню, когда она наглухо запирает ставни. Они пронизывают ее холодом, как здешний разреженный воздух. Снегопада в Гнезде не было со дня падения леди Лизы, но по ночам стоят жестокие холода.

Голос певца, красивый и сильный, стал даже как будто лучше, чем прежде, – боль, страх и тоска обогатили его. Санса не понимала, за что боги наделили таким голосом этого подлого человека. Он взял бы ее силой в Перстах, если бы Петир не приставил сира Лотора охранять ее. Он играл, заглушая крики Сансы, когда тетя Лиза хотела убить ее.

Санса постоянно напоминала себе об этом, но слушать его песни по-прежнему было невыносимо.

– Пожалуйста, – взмолилась она, придя к лорду Петиру, – заставьте его замолчать!

– Я дал ему слово, милая. – Петир Бейлиш, лорд Харренхолла, верховный лорд Трезубца, лорд-протектор Гнезда и Долины Аррен, поднял глаза от письма. После падения леди Лизы он написал не меньше ста писем. Санса видела, как улетают и прилетают вороны. – Уж лучше терпеть его песни, чем слушать его рыдания.

Да, пусть уж лучше поет, но…

– Но не всю же ночь напролет, милорд. Лорд Роберт плачет, потому что не может уснуть…

– Он горюет по матери – но что ж делать, раз она умерла. – Лорд Петир пожал плечами. – Осталось недолго. Завтра сюда поднимется лорд Нестор.

Санса уже встречалась однажды с лордом Нестором Ройсом после того, как Петир женился на ее тетке. Ройс – хранитель Ворот Луны, самого большого замка у подножия горы, охраняющего подходы к Гнезду. Свадебный кортеж остановился у него на всю ночь, прежде чем подняться к себе. Лорд Нестор едва взглянул на нее, но его предстоящий приезд вселял в Сансу ужас. Он к тому же Высокий Стюард Долины, доверенный вассал Джона Аррена и леди Лизы…

– Вы ведь… не допустите лорда Нестора к Мариллону, правда?

Петир отложил перо – видимо, лицо Сансы красноречиво выражало ужас, который она испытывала.

– Напротив. Буду настаивать, чтобы лорд его посетил. – Он жестом пригласил Сансу сесть рядом с собой. – Мы с Мариллоном пришли к согласию. Морд умеет убеждать весьма хорошо. Если же наш певец вопреки ожиданиям пропоет песенку, которая нам не придется по вкусу, мы с вами попросту скажем, что он лжет. Кому, по-вашему, лорд Нестор скорее поверит?

– Нам? – Сансе очень хотелось в это поверить.

– Ну конечно. Наша ложь ему только на пользу.

Огонь весело трещал в натопленной горнице, но Санса дрожала.

– Да… но что, если…

– Если лорд Нестор поставит честь выше выгоды? – Петир обнял Сансу за плечи. – Если он предпочтет истину и захочет воздать по закону за смерть своей госпожи? Я хорошо знаю лорда Нестора, милая. Не думаешь же ты, что я позволю ему причинить вред моей дочери?

Яне ваша дочь,думала Санса. Я Санса Старк из Винтерфелла, дочь лорда Эддарда и леди Кейтилин.Но вслух она этого не сказала. Если бы не Петир Бейлиш, это она, а не Лиза Аррен, улетела бы в холодное синее небо и разбилась о камни шестьюстами футами ниже. Он такой смелый – ей бы его отвагу. Сансе хотелось одного – лечь в постель, забиться под одеяло, спать и не просыпаться. После смерти Лизы она не проспала толком ни одной ночи.

– А не могли бы вы сказать лорду Нестору, что я нездорова или…

– Он захочет выслушать твои показания относительно гибели Лизы.

– Милорд, если Мариллон скажет, что было на самом деле…

– То есть солжет?

– Солжет? Ну да, если он солжет… это будет мое слово против его, а лорд Нестор посмотрит мне в глаза и увидит, как я напугана…

– Страх в твоем случае вполне уместен, Алейна, ведь ты видела нечто ужасное. Нестор будет тронут. – Петир сам посмотрел ей в глаза, будто видел их в первый раз. – У тебя глаза твоей матери, честные и невинные. Голубые, как море в солнечный день. Многие мужчины будут тонуть в них, когда ты подрастешь немного.

Санса не нашлась с ответом, и Петир добавил:

– Все, что от тебя требуется, – это сказать лорду Нестору то же самое, что ты сказала лорду Роберту.

Но Роберт – маленький мальчик, а лорд Нестор – зрелый муж, суровый и подозрительный… Роберта, слабого здоровьем, приходится оберегать от всего, даже от правды. «Порой мы вынуждены лгать из любви», – убеждал ее Петир.

– Лорду Роберту мы солгали, щадя его, – напомнила ему Санса.

– А на сей раз солжем, щадя себя.Иначе нам с тобой придется покинуть Гнездо через ту же дверь, что и Лиза. – Петир снова взялся за перо. – Мы попотчуем его ложью и борским золотым, а он проглотит все это и попросит еще, ручаюсь тебе.

Он и меня потчует ложью,подумала Санса, хотя и с самыми лучшими намерениями, желая утешить.Утешительная ложь не так уж страшна – если бы только в нее можно было поверить…

То, что наговорила ей тетка перед тем, как упасть, до сих пор не давало Сансе покоя. «Бред, – уверял ее Петир. – Моя жена была сумасшедшая, ты сама убедилась в этом». Да, верно. Я ничего не сделала, только построила замок из снега, а она хотела выбросить меня в Лунную Дверь. Меня спас Петир. Он любил мою мать и…

И ее тоже любит? Как может она сомневаться в этом? Он ведь спас ее.

Он спасал Алейну, свою дочь, нашептывал Сансе внутренний голос. Да, но ведь Алейна в то же время и Санса… а порой ей кажется, что и в самом лорде-протекторе живут два человека. Он Петир, ее защитник, умеющий развеселить и успокоить… и в то же время Мизинец, лорд, знакомый ей по Королевской Гавани – лорд, с хитрой улыбкой поглаживающий бороду и нашептывающий что-то королеве Серсее. Тот, Мизинец, не был ей другом. Когда Джофф велел побить Сансу, за нее вступился Бес, не Мизинец. Когда чернь хотела надругаться над ней, ее увез Пес, не Мизинец. Когда Ланнистеры против воли выдали ее за Тириона, ее утешал сир Гарлан Галантный, а не Мизинец. Мизинец ни разу даже пальцем не шевельнул ради нее, даже мизинцем.

А потом устроил ее побег. Она думала, что это придумал Донтос, старый пьяница, ее бедный Флориан, но замысел с самого начала принадлежал Петиру. Мизинец – всего лишь маска, которую он вынужден был носить. Санса, правда, порой затруднялась определить, где маска, а где истинное лицо. Они так похожи, Мизинец и лорд Петир. Она бы охотно сбежала от них обоих, но куда ей бежать? Винтерфелл сожжен, Бран и Рикон мертвы, Робб предательски убит в Близнецах вместе с их леди-матерью. Тирион осужден на смерть за убийство Джоффри – если Сансе вздумается вернуться в Королевскую Гавань, королева казнит и ее. Тетя, на чью помощь и защиту она надеялась, чуть не стала ее убийцей. Дядя Эдмар в плену у Фреев, двоюродный дед, Черная Рыба, осажден врагами в Риверране. Нет у нее места на всей земле, кроме Долины, и ни единого друга нет, кроме Петира.

В эту ночь мертвец спел «День, когда вешали Черного Робина», «Материнские слезы» и «Рейны из Кастамере». Потом замолчал, но, как только Санса начала засыпать, музыка полилась снова. Он спел «Шесть скорбей», «Опавшие листья» и «Алисанну» – грустные песни, одна грустнее другой. Санса представляла себе Мариллона в небесной келье, как он жмется в углу под шубой, подальше от черного неба, прижимая к груди свою лютню. Не нужно его жалеть, говорила она себе. Он тщеславен, жесток, и его ждет скорая смерть. Избавить его от этой участи она все равно не может, да и зачем? Он хотел взять ее силой. Петир спас ее не однажды, а дважды. Ложь порой бывает необходима. Только ложь и позволила ей остаться живой в Королевской Гавани. Если бы она не лгала Джоффри, его королевские гвардейцы избили бы ее в кровь.

После «Алисанны» певец снова умолк, и это позволило Сансе урвать час спокойного сна. Но как только рассвет проник сквозь ставни, ее разбудил тихий перебор струн. «Туманным утром» – песня для женского голоса, жалоба матери, отыскивающей единственного сына среди павших наутро после жестокой битвы. Понятно, однако, почему Мариллон ее выбрал. Мать оплакивает своего сына, а он – свои пальцы, свои глаза. Слова пронзали Сансу, как стрелы.

Скажите, где мальчик мой, добрый сир?

Где сын мой русоголовый?

Он обещал, что вернется ко мне,

В наш дом под соломенной кровлей…

Санса накрыла голову подушкой, чтобы не слышать больше, – но она уже проснулась, и настал день, когда лорд Нестор Ройс должен был подняться на гору.

Высокий Стюард со своими присными добрался до Гнезда во второй половине дня. Долина, золотая и алая, лежала внизу, ветер крепчал. С лордом приехал его сын сир Албар, не считая дюжины рыцарей и двадцати латников. Санса всматривалась в лицо незнакомых ей людей, гадая, друзья они или враги.

Петир встречал гостей в черном бархатном дублете с серыми рукавами и в серых бриджах. Черное делало его зеленовато-серые глаза чуть более темными. Рядом стоял мейстер Колемон с цепью, висящей свободно на длинной костлявой шее. Несмотря на то что мейстер был много выше, все взоры притягивал к себе лорд-протектор. От улыбок ради такого дня он решительно отказался. Выслушав имена рыцарей, которых представлял ему Ройс, он сказал:

– Добро пожаловать в замок, милорды. Мейстера Колемона вы знаете, а лорд Нестор, думаю, помнит и Алейну, мою побочную дочь.

– Разумеется. – Лорд Нестор, с наметившейся плешью, бычьей шеей, выпуклой грудью и сединой в бороде, на полдюйма склонил голову в знак приветствия.

Санса молча, боясь сказать что-нибудь не то, сделала реверанс. Петир помог ей встать.

– Будь умницей, милая, приведи лорда Роберта в Высокий Чертог для приема гостей.

– Да, отец, – ответила она тонким и напряженным голосом. Голос лгуньи, говорила себе она, торопливо поднимаясь по лестнице и проходя по галерее в Лунную башню. Голос преступницы.

Гретчель и Мадди помогали Роберту Аррену натянуть бриджи. Лорд Орлиного Гнезда плакал снова. Глаза покраснели, ресницы слиплись, под распухшим носом блестели сопли, а нижнюю губу он прикусил до крови. Нельзя, чтобы лорд Нестор видел его таким, в отчаянии подумала Санса.

– Принеси мне тазик для умывания, Гретчель. – Она взяла мальчика за руку и села с ним на кровать. – Хорошо ли мой зяблик спал нынче ночью?

– Плохо. – Роберт шмыгнул носом. – Совсем не спал, Алейна. Он опять пел, а мою дверь заперли! Я кричал, чтобы открыли, но никто ко мне не пришел. Они меня заперли!

– Как нехорошо. – Она обмакнула мягкую тряпицу в теплую воду и стала вытирать ему лицо – с большой осторожностью. Если тереть сильно, у мальчика начнется трясучка. Он слаб и очень мал для своего возраста. Ему уже восемь, но Санса видела пятилетних, которые были больше его.

– Я хотел пойти спать к тебе, – с дрожащими губами проговорил Роберт.

Знаю, что хотел. Зяблик привык забираться в постель к своей матери, пока она не вышла за лорда Петира. Когда она умерла, он стал бродить по Гнезду в поисках другого убежища. Постель Сансы он предпочитал всем остальным, потому она и попросила сира Лотора Брюна запереть его дверь прошлой ночью. Если бы он просто спал у нее, это еще ничего, но он все время старается зарыться носом ей в грудь, а во время припадков мочится прямо в кровать.

– Лорд Нестор Ройс приехал повидаться с тобой. – Санса вытерла мальчику нос.

– Не хочу. Хочу сказку. Про крылатого рыцаря.

– После. Сначала ты должен увидеться с лордом Нестором.

– У него бородавка. – Роберт съежился – он боялся родимых пятен и бородавок. – Мама говорила, он страшный.

– Бедный мой зяблик. – Санса пригладила ему волосы. – Ты скучаешь по ней, я знаю. И лорд Петир тоже скучает, он ведь любил ее, как и ты. – Снова ложь, и опять утешительная. Единственной женщиной, которую Петир любил, была покойная мать Сансы. Он сам так сказал леди Лизе, прежде чем вытолкнул ее в Лунную Дверь. Она лишилась разума и стала опасна. Она убила своего лорда-мужа и меня убила бы, если б не подоспел Петир.

Но Роберту этого знать не надо. Он всего лишь болезненный мальчик, который любил свою мать.

– Ну вот, теперь ты у нас настоящий лорд. Принеси его плащ, Мадди.

Санса закутала Роберта поверх кремового камзола в небесно-голубой плащ из шерсти ягненка, теплый и мягкий, застегнула его на плече серебряной пряжкой-полумесяцем. Мальчик вопреки обыкновению пошел с ней без капризов.

Высокий Чертог был закрыт со дня смерти Лизы, и Санса содрогнулась, войдя в него снова. Многие, возможно, нашли бы этот длинный бледный зал красивым – многие, но не она. Здесь даже в лучшие времена слишком бело и холодно. Тонкие колонны похожи на костистые пальцы, белый мрамор с голубыми прожилками заставляет вспомнить старушечьи ноги. При том, что на стенах имелось пятьдесят серебряных светильников, сейчас в чертоге горело меньше дюжины факелов. Тени плясали по мраморным плитам и скапливались в каждом углу. Шаги вошедших звучали гулко, и Санса слышала, как сотрясает ветер Лунную Дверь. Не надо смотреть туда, говорила она себе, иначе меня затрясет, как Роберта.

С помощью Мадди она усадила Роберта на его трон из чардрева, снабженный грудой подушек, и послала доложить, что его милость готов к приему гостей. Двое часовых в голубых плащах растворили двери на нижнем конце, и Петир во главе процессии двинулся по голубой ковровой дорожке между рядами бледных колонн.

Мальчик приветствовал лорда Нестора пискляво, но вполне вежливо, не сказав ни слова о его бородавке. Когда Высокий Стюард задал ему вопрос о его леди-матери, руки Роберта слегка задрожали.

– Мариллон погубил матушку. Выбросил ее в Лунную Дверь.

– Ваша милость видели это своими глазами? – спросил сир Марвин Бельмор, долговязый и рыжий. Он служил у Лизы капитаном гвардии, пока Петир не взял на его место сира Лотора Брюна.

– Алейна видела. И мой лорд-отчим.

Лорд Нестор, сир Албар, сир Марвин, мейстер Колемон – все смотрели на Сансу. Она была моей тетей, но хотела убить меня. Она подтащила меня к Лунной Двери и пыталась вытолкнуть из нее. Я не просила меня целовать. Я строила снежный замок.Санса обхватила себя руками, чтобы унять дрожь.

– Извините ее, милорды, – тихо промолвил Петир. – Ей до сих пор еще снятся кошмары. Неудивительно, что ей тяжело говорить об этом. – Он встал позади Сансы, положил ей руки на плечи. – Я знаю, как это трудно, Алейна, но наши друзья должны знать правду.

– Да. – В горле так пересохло, что речь давалась ей почти с болью. – Я видела… я была с леди Лизой, когда… – По щеке у нее скатилась слеза. Это ничего. Слезы здесь даже к месту. – Когда Мариллон… толкнул ее. – И она поведала всю историю заново, почти не слыша собственных слов.

На середине ее рассказа Роберт залился слезами, и подушки под ним разъехались.

– Он убил мою матушку. Пусть теперь сам полетит! – Руки у него тряслись все сильнее, голова дергалась, зубы стучали. – Пусть полетит! Полетит! Полетит! – Лотор Брюн подошел как раз вовремя и подхватил мальчика, соскользнувшего с трона. Мейстер Колемон, которого рыцарь опередил только на шаг, ничего поделать не мог.

Санса наблюдала припадок, беспомощная, как и все остальные. Роберт задел ногой сира Лотора по лицу. Брюн выругался, но не отпустил бьющегося в судорогах ребенка, даже когда тот обмочился. Приезжие молчали. Лорду Нестору, во всяком случае, уже доводилось видеть такие припадки – может быть, и другим тоже. Когда корчи наконец прекратились, маленький лорд так ослаб, что не мог стоять на ногах.

– Лучше всего отнести его милость обратно в постель и пустить ему кровь, – сказал Петир. Брюн с мальчиком на руках вышел из зала, Колемон с угрюмым лицом поспешил за ним.

Их шаги затихли, и в Высоком Чертоге настала полная тишина. Санса слышала, как окрепший к ночи ветер воет и скребется в Лунную Дверь. Она замерзла и очень устала. Неужели придется повторять все еще раз?

Но ее история, видимо, оказалась достаточно убедительной.

– Я сразу невзлюбил этого певуна, – проворчал лорд Нестор. – И много раз говорил леди Лизе, чтобы она его прогнала.

– Вы всегда давали ей мудрые советы, милорд, – сказал Петир.

– Она им не следовала, – посетовал Ройс. – Слушала их неохотно и делала все по-своему.

– Миледи была слишком доверчива для этого мира, – с трепетной нежностью произнес Петир. Санса, не знай она всей подноготной, ни на миг не усомнилась бы в его любви к покойной жене. – Лиза видела в людях только хорошее. Мариллон хорошо пел, и она думала, что у него доброе сердце.

– Он обозвал нас свиньями, – заявил широкоплечий сир Албар Ройс. Бороду он брил, но отпускал бакенбарды, обрамлявшие его простое лицо, как две густые черные изгороди. Вылитый отец, только моложе. – Сочинил песню про двух свиней, которые роются у подножия горы и пожирают объедки сокола. Я сказал ему, что знаю, в кого он метил, а он засмеялся и говорит: «Да полно вам, сир, это же про хрюшек».

– Он и надо мной насмеялся, – подхватил сир Марвин Бельмор. – Дал мне прозвище «сир Дин-Дон». А когда я поклялся, что вырежу ему язык, он мигом спрятался за юбками леди Лизы.

– Он часто там укрывался, – сказал лорд Нестор. – По натуре он трус, но леди Лиза осыпала его милостями, и он обнаглел. Она одевала его как лорда, дарила ему золотые кольца, дала пояс из лунных камней.

– Даже любимый сокол лорда Джона перешел к нему, – заметил рыцарь с шестью белыми свечами Ваксли на дублете. – Лорд Джон любил эту птицу – ее подарил ему король Роберт.

– Все это никуда не годилось, – со вздохом признал Петир Бейлиш, – и я положил этому конец. Леди Лиза согласилась отослать его прочь, потому и позвала его в этот чертог. Мне следовало присутствовать, но я и помыслить не мог… Если бы я настоял… она погибла из-за меня.

Такнельзя говорить,в панике подумала Санса. Нельзя. Нельзя.Но Албар Ройс, качая головой, возразил:

– Нет, милорд, не вините себя.

– Во всем виноват певец, – подтвердил лорд Нестор. – Приведите его сюда, лорд Петир, и покончим с этим прискорбным делом.

– Воля ваша, милорд. – Петир, овладев собой, отдал приказ стражникам, и певца привели. С ним явился тюремщик Морд, страшный человек с маленькими черными глазками на обезображенном лице. Одно ухо и часть скулы он потерял в каком-то сражении, но двадцать стоунов его бледной плоти сохранились в целости. От одежды, слишком тесной ему, исходил скверный запах.

Мариллон рядом с ним казался почти изящным. Ему дали помыться и облачили его в голубые бриджи и просторный белый камзол с пышными рукавами, подпоясанный серебряным кушаком, подарком леди Лизы. На руки натянули белые шелковые перчатки, глаза, чтобы пощадить взоры благородных лордов и рыцарей, завязали белой шелковой лентой.

Морд, имевший при себе плеть, ткнул ею узника в ребра, и тот припал на одно колено.

– Молю вас о прощении, добрые лорды.

– Сознаешься ли ты в своем преступлении? – нахмурясь, спросил лорд Нестор.

– Будь у меня глаза, я заплакал бы. – Голос певца, такой сильный и уверенный ночью, сейчас звучал еле слышно. – Я любил ее так, что не мог видеть ее в объятиях другого, знать, что другой мужчина делит с ней ложе. Я не хотел делать зла моей возлюбленной леди, клянусь. Дверь я запер, чтобы никто не помешал мне высказать свои чувства, но леди Лиза была так холодна… и когда она сказала, что носит дитя лорда Петира, я обезумел…

Пока он говорил, Санса смотрела на его руки. Толстуха Мадди уверяла, что Морд отрезал ему три пальца, оба мизинца и один безымянный. Мизинцами он и правда как будто не шевелил, но в перчатках разве что-нибудь разглядишь. Выдумка, должно быть. Откуда Мадди об этом знать?

– Лорд Петир по доброте своей оставил мне лютню, – продолжал слепой. – И язык тоже… поэтому я могу петь. Леди Лиза любила слушать, как я пою.

– Уведите это ничтожество, пока я сам его не убил, – громыхнул лорд Нестор. – Мне тошно смотреть на него.

– Морд, отведи его обратно в небесную камеру, – приказал Петир.

– Да, милорд. – Морд грубо схватил Мариллона за ворот. – Поговорил и будет. – Санса с изумлением заметила, что зубы у тюремщика золотые. Все смотрели, как он тащит и толкает певца к выходу из чертога.

– Этот человек должен умереть, – заявил сир Марвин Бельмор, когда они вышли. – Нужно отправить его вслед за леди Лизой через Лунную Дверь.