Текст книги "Братья по оружию или Возвращение из крестовых походов"

Автор книги: Джордж Рейнсфорд Джемс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

ГЛАВА VII

В просторном зале Руанского герцогского дворца сидел король Иоанн теперь уже бесспорный обладатель английского трона. Несмотря на то, что руки его были обагрены кровью невинной жертвы, он был очень спокоен, и на лице его играла улыбка беспечности и легкомыслия, которая была еще более отвратительна для тех, кто знал о всей развращенности его натуры. Роскошно одетый, он восседал на троне из слоновой кости, под балдахином из червленого бархата, и был окружен бесчисленной свитой своего королевства. Справа от него находился граф Пемброк, смотревший на Иоанна с нескрываемым презрением и досадой. Точно такое же выражение можно было заметить на лицах графа Эссекса, лорда Багота да и других сеньоров.

Иоанн невозмутимо наблюдал за ними, ничуть не смущаясь их мрачным и недовольным видом. Перед королем на ковре, покрывавшем ступени трона, стоял капитан Жоделль, одетый в богато расшитую пурпуровую тунику, с золотой перевязью, на которой был укреплен тяжелый меч с украшенной алмазами рукояткой.

– Я вижу, Жоделль, – обратился к нему король, – вы сумели воспользоваться моим позволением и хорошенько погрели руки на грабежах добрых граждан. Ну-ка, признайтесь, скольких жителей Пуату оставили вы без денег? Глядя на вас, трудно предположить что-либо иное. Помнится, когда я впервые увидел вас, вы выглядели куда скромнее. Но как говорит известная пословица: «Хорошую птицу видно по оперению». Не так ли, лорд Пемброк?

– Не совсем, государь, – отвечал гордо граф. – Случалось мне видеть и коршуна в орлиных перьях.

– Как всегда, сплошные метафоры. Вы гоняетесь за сравнениями, любезный граф, словно кот за лесною мышью. Не кажется ли вам, Жоделль, что все эти сеньоры удивительно остроумны? Сказать по совести, я бы на вашем месте держался подальше от этих людей – похоже, они не слишком вас любят.

– Я никого не боюсь, государь, – отвечал Жоделль так спокойно, словно он и но заметил иронии короля. – Пользуясь вашим покровительством, я не страшусь ничьих нападок.

– И у вас для этого есть основательные причины, – усмехнулся король. – Вы и представить себе не можете, на какую высоту хотел бы я вознести вас.

Он пристально оглядел рыцарей, пытаясь угадать, как им понравилась эта острота. Несколько льстецов угодливо захихикали, но остальные, а их было немало, сохраняли угрюмое молчание.

– А теперь, любезный сир, ответьте нам, – продолжал Иоанн насмешливо, – в честь чего это вы решили осчастливить нас своим посещением. Не сомневаюсь, что помыслы ваши, как и обычно, чисты и благородны вполне в духе рыцарства, и вы пришли сюда по очень важному делу. И что же за предприятие вы теперь замышляете – какой-нибудь новый подвиг?

– Всегда рад служить вам, государь! – отрапортовал Жоделль. – А пришел я за тем, чтобы напомнить, что нанятому мной войску пора уже выплатить жалованье, которое было обещано.

– Мы немедленно удовлетворим эту просьбу. Сказать по правде, войска Филиппа теснят нас со всех сторон, и нам нужна крепкая армия. Да, мы нуждаемся в людях и будем рады пополнить свои ряды свежими силами… и безразлично, кто они будут – наши вассалы, или наемники. А что еще хотели вы мне сообщить, Жоделль?

– Ваш казначей отказывается заплатить по векселю на том основании, что он не подтвержден вами вторично.

– Дайте-ка мне его, – протянул Иоанн руку. И Жоделль, хотя и против воли, был вынужден вернуть расписку на десять тысяч крон, которую получил в свое время и качестве платы за измену.

– Итак, покончим с этим делом, ибо скорое правосудие – первая заповедь королей. Сначала о том, что касается войска, которое возглавляет сей доблестный капитан. Вильям Гумст, – обернулся он к одному из своих людей, – я вам приказываю отослать их немедленно к нашему главнокомандующему. Скажите ему, чтобы принял их в свой отряд – пусть позаботится об их содержании и выплатит жалованье. Они станут служить нам верой и правдой.

– Но, государь, – Жоделль побледнел как смерть, – это против…

– Без возражений! – прикрикнул на него Иоанн. – Потерпите еще минутку, выслушайте меня до конца, а уж я постараюсь угодить всем. Так вот, эту расписку следует отправить в казначейство. Джон де Винконтон, подойдите! Вы, кажется, супрево нашего войска?

Человек невысокого роста, но атлетического телосложения, выйдя вперед, встал рядом с Жоделлем и слегка поклонился, как бы соглашаясь с таким утверждением.

– Поскольку здесь нет казначея, необходимо, чтобы хоть кто-то его заменил, – продолжал монарх. – Итак, сир, за неимением лучшего, я временно назначаю вас помощником казначея.

Джон де Винконтон прекрасно понял намек короля Иоанна – подобные выходки были ему не в новинку. Еще раз поклонившись, он поднял вверх два пальца левой руки, делая знак стражникам, а правой ухватил за плечо Жоделля. Подоспевшие в ту же минуту двое солдат обступили капитана наемников с обеих сторон, не позволяя ему сделать ни шагу. Но эти предосторожности были излишни: одного только прикосновения этого коренастого крепыша оказалось достаточно, чтобы Жоделль растерял всю свою самоуверенность. Силы мгновенно оставили его: руки повисли, как плети, колени подогнулись, а губы задрожали от страха.

– Выведите этого несчастного! – нахмурившись, гневно вскричал Иоанн. – Он метил так высоко, что я рад услужить ему. Повесьте его в горах, что между Нормандией и Францией, и пусть жители обоих стран полюбуются, как высоко он вознесся. Только злая необходимость заставляет меня время от времени пользоваться услугами таких негодяев, как этот, но это вовсе не означает, что я хочу, чтобы их племя росло и множилось. Клянусь, он получит по заслугам! Выведите его!

– Государь! Государь! Выслушайте меня! Ради Бога, выслушайте! – отчаянно вопил Жоделль, вырываясь из рук тащивших его стражников.

Но король словно бы и не слышал этого крика. Его внимание в эту минуту было приковано к человеку, который только что вошел и расчищал себе дорогу между стражами, стоявшими у дверей. Его доспехи были покрыты пылью, как после долгого путешествия. Следом за ним вошли еще два-три человека, как видно, его сопровождавшие.

Без каких-либо церемоний и даже не поздоровавшись, граф Саллисбюри – а это был он – прошел в зал и, поднявшись по ступенькам королевского трона, склонился над Иоанном, что-то гневно шепча ему на ухо.

Его появление и не слишком уважительное обращение с королем произвело на присутствующих действие электрического разряда. Новая волна недовольства прокатилась по залу. Все бароны, сплотившись еще теснее, принялись что-то доказывать друг другу, энергично жестикулируя и враждебно поглядывая на Иоанна. Вопреки желанию короля, слух об убийстве принца Артура достиг-таки их ушей, и у них были веские основания полагать, что преступление это совершено не просто с согласия кровожадного тирана, но, скорее всего, при его непосредственном участии. Побуждаемые гневом, ясно читавшимся на челе побочного брата Иоанна, они сошлись небольшими группами и стали у трона, в то время как Вильгельм Длинный Меч продолжал донимать короля своими вопросами.

Не слишком смущенный этим допросом, Иоанн не мог не следить со страхом за группой разъяренных баронов. Ему доподлинно было известно, что все они, за исключением горстки льстецов, его ненавидят, а уж он-то знал, что именно в такие минуты всеобщего беспокойства и предпринимаются самые крутые меры. Видя сверкающие глаза и нахмуренные лица своих сеньоров, слыша их возмущенные речи, он чувствовал, как корона шатается на его голове. Спасти в этой ситуации могло только одно – чувствительность и доброта его побочного брата. Не отвечая на все упреки Вильгельма, он лишь крепко сжал его руку и, указав глазами на разъяренных людей, теснившихся возле трона, сказал еле слышно:

– Взгляните, Вильгельм, на лица этих бунтовщиков. Они готовы разорвать меня на части! Неужто и вы предадите меня?

– Нет! – отвечал тот решительно. – Ни за что! Я не оставлю вас в беде, ибо вы – сын моего отца, прямая ветвь нашего родового древа и единственный наследник престола, но должен сказать…

И он прошептал что-то на ухо Иоанну, но так тихо, что окончания фразы не расслышал никто, кроме того, к кому она относилась. Впрочем, его разгневанный вид и реакция короля на эти слова не оставляли сомнений, что все сказанное никак нельзя было бы назвать комплиментом льстеца. Предоставив королю самому разобраться в том, что о нем думают, Вильгельм быстро сошел по ступеням трона и, подойдя к баронам, поочередно пожал всем руки.

– Друзья мои, успокойтесь, прошу вас! Такие вопросы не решаются сгоряча. Обещаю, мы еще вернемся к этому делу, но решим его с должным хладнокровием и благоразумием. А теперь разойдитесь, заклинаю вас нашей дружбой.

– Только из уважения к вам! – дружелюбно улыбнулся лорд Пемброк. – Клянусь небом, лучший из королей, восседавших когда-либо на английском троне, был побочный сын, и я не понимаю, Саллисбюри, почему бы еще одному побочному сыну не занять это место. Думаю, что сын Росмонды Вудстокской столь же достоин носить корону, как и Вильгельм Завоеватель. А как считаете вы? – обратился он вдруг к баронам.

– Ни слова об этом, друзья! Умоляю вас, тише! – Граф отлично понял намек. – Я не соглашусь за все сокровища мира нанести обиду сводному брату, впрочем, я и не рвусь к престолу. Прошу, успокойтесь и займите свои места. Мне придется оставить вас ненадолго – есть одно дело, которым я должен заняться немедленно.

Так и не придя к общему мнению, бароны остались стоять полукругом у трона, в то время как граф Саллисбюри, легко взбежав по ступеням, вновь обратился с речью к слабому и кровожадному тирану.

– Государь, – торжественно начал Вильгельм Длинный Меч, – когда мы прощались с вами в Туре, я поручил вашему покровительству моего благородного пленника, сира Гюи де Кюсси. Помня о вашем обещании содержать его должным образом и отпустить на свободу за тот выкуп, какой я назначу, я хотел бы узнать теперь, намерены ли вы сдержать свое слово. Не стану выяснять, по каким причинам не выполнили вы первой части нашего договора – относиться к сему доблестному рыцарю со всем уважением, которого он заслуживает – это на вашей совести. Но буду настаивать на втором пункте этого обязательства. Из уважения к собственному имени и чтобы смыть пятно, которое вы на него наложили, я готов сей же час и без всякого выкупа отпустить столь славного воина, но боюсь, что он сочтет этот жест недостойным и даже оскорбительным. Как бы то ни было, я назначаю выкуп в семь тысяч крон. Здесь его паж, и он готов сию же минуту заплатить за свободу своего господина. Я требую от вас немедленного решения, поскольку узнал, что он все еще томится в той роковой башне, которая останется вечным пятном на чести Англии. Надеюсь, что он в добром здравии и что не нашлось никого, кто бы осмелился посягнуть на жизнь моего пленника?..

– Граф Саллисбюри! Да как вы смеете! – прикрикнул было король. Но, встретившись с суровым взглядом Вильгельма и заметив нескрываемое презрение в глазах баронов, он прикусил язык и изменил тактику, небезосновательно полагая, что притворство – его обычная защита – будет в этом случае гораздо полезнее. – Граф Саллисбюри, – повторил он более мягким тоном, – кому как не брату знать обо всех моих слабостях? Да, признаюсь, я слаб, но не изверг, как думают многие из тех, кто меня плохо знает. А вы-то… Наслушавшись всяких толков, вы вздумали вдруг судить меня! За что? За то, что какой-то безумец, неверно истолковав мои повеления, совершил в стенах этой крепости ужасное преступление, которое клеветники хотели бы свалить на меня. Не знаю, случайным ли было убийство, или умышленным, но я в этом не замешан и готов доказать в сем и каждому, что не отдавал такого приказа. Да, я сделаю это по собственной воле, хотя и не следовало бы королю обращать внимание на злые наветы клеветников, я докажу… но не сейчас, и при других обстоятельствах.

Заметив, что все слушают его очень внимательно, Иоанн продолжал с еще большим воодушевлением:

– Что же касается моего времяпрепровождения в тот роковой день, когда не стало моего любимого племянника, то я готов расписать его по минутам, хотя и считаю, что королю не пристало отчитываться перед своими вассалами. Большую часть времени, можно сказать, весь день я провел за чтением депеш, доставленных из Германии и Рима графом Арунделем и лордом Баготом.

– За исключением двух утренних часов и трех вечерних – от шести до девяти, – уточнил лорд Багот. – Когда я вошел к вам вечером, на вас лица не было, и мне показалось, что вы смутились, – подозрительно посмотрел он на Иоанна.

– Можно узнать об этом у Вильгельма Гюйона, – тотчас нашелся король. – Не правда ли, любезный друг мой, – с заискивающей улыбкой обратился он к одному из своих приближенных, – что все это время мы провели с вами вместе?.. Вы подтверждаете это, сир?

– Точно так, государь, – ответил тот, заикаясь, – но…

Все бароны, услышав это «но», затаили дыхание, устремив свои взоры на молодого рыцаря, в надежде, что тайна вот-вот откроется. Но король, воспользовавшись его замешательством, продолжал как ни в чем не бывало:

– … но тем утром вы были со мной в башне, где содержался мой бедный племянник – ведь именно это вы собирались сказать, не так ли? Да, это так, милорды. Не тушуйтесь, Гюйон, расскажите им все, что знаете. Вы ведь слышали, как жестоко бранил я смотрителя за то, что он поместил Кюсси и Артура в слишком тесную комнату, духота которой могла повредить их здоровью. Разве не за этот проступок я уволил тюремщика? А заодно поведайте, уходил ли я вечером из дворца… Ну, отвечайте, я вам приказываю!

И он предупреждающе посмотрел на молодого человека.

Вильгельм де ла Рош Гюйон, побледнев, словно полотно, нашел-таки в себе силы подтвердить слова короля, и Иоанн обнаглел еще больше.

– Мы вернемся еще к этому делу, а на сегодня достаточно, – заявил он. – Но когда мое оправдание будет полным, я никому не позволю больше клеветать на меня, и горе тому, кто на это осмелится!

– Забудем пока об этом, – вмешался граф Саллисбюри, – и поговорим о вашем пленнике. Прежде чем он окажется на свободе, я хотел бы…

– Знаю, знаю, любезный брат, – перебил его Иоанн. – Все будет так, как вы хотите. Сразу же после обеда я напишу приказ о его освобождении.

– Ха-ха-ха! – донеслось из глубины зала. – Вот так ловкач! Будто не знает, что до обеда можно раз десять отправить Кюсси на тот свет!..

– Клянусь честью, шут прав! – воскликнул Вильгельм Саллисбюри. – Государь, поскольку уже имеется неоспоримое доказательство того, что в стенах одной из ваших темниц творятся ужасные вещи, то я собираюсь, с вашего позволения, навестить этого храброго рыцаря немедленно. Я сам отправлюсь к нему.

– Граф Саллисбюри! – одернул его король. – Если вы и не уважаете меня, то соблюдайте хотя бы внешние приличия – дождитесь, пока я отдам приказ. Клерк! – позвал он громко. – Займитесь этим, и поскорее.

Клерк повиновался, и Иоанн стал диктовать, но делал это так неохотно и медленно, что новое подозрение зародилось в уме Саллисбюри. Наконец Иоанн подписал приказ и передал его графу.

– Отнесите его сами, раз вам так хочется, – сказал он с притворной улыбкой. – И дай Бог, чтобы он успел пообедать, – процедил Иоанн сквозь зубы так, чтобы его не услышали.

Граф Саллисбюри быстро прошел через зал и был уже возле двери, когда король снова его окликнул:

– Вильгельм, подождите! А где же паж? Вы сказали, что он должен заплатить… Отдаст ли он деньги в ваше отсутствие?

Граф вынужден был вернуться.

– Вон паж, – сказал он, показывая на Эрмольда де Марея, который в окружении герольда, Галона-простака и двух охранников, доставивших золото, все это время стоял в конце зала. – Он тотчас же отсчитает нужную сумму, если вам так не терпится. А теперь мне пора. Я мигом вернусь – отсюда до башни не больше десяти шагов.

И, заметив, что Иоанн вновь собирается его задержать, добавил:

– Все вопросы – к пажу.

– А этот длинноносый? – не удержался монарх от насмешки. – Вон тот, со свиным рылом и хоботом, как у слона, – кто он?

Но Саллисбюри уже вышел, и Галон-простак, по обыкновению, вызвался отвечать:

– Коль уж вам так любопытно, я мог бы и сам ответить. Я – двойник Иоанна Безземельного. Мы слеплены из одной глины и обжигались в одной и той же печи, но одного природа сделала более мерзавцем, чем дураком, а другого – более дураком, чем мерзавцем. А так как голову одного она украсила короной, то другому, в виде вознаграждения, подарила ольховый сук вместо носа.

– Хоть ты и дурень, но все же забавный, – расхохотался король. Хотя насмешки шута и задевали его самолюбие, он был рад, пусть даже таким образом, скоротать время до прихода Саллисбюри и не замечать хмурых лиц своих баронов.

– Иди-ка сюда, дурак! А теперь скажи, шут гороховый, не хочешь ли поступить ко мне на службу? Что ты предпочитаешь: служить королю или нищему рыцарю?

– Ха-ха-ха! – рассмеялся Галон. – Я и впрямь был бы дураком, если б надумал переметнуться к королю.

– Прикуси-ка язык! – вспылил Иоанн. – Тоже мне важная птица!.. Уж и не знаю, была ли такая даже у самого Ноя в ковчеге…

– Как?! А разве не он выпустил голубицу? – спросил Галон с таким простодушным видом, что и бароны не выдержали и заулыбались.

– А! Так ты думаешь, что похож на голубя? Разве что этим своим клювом… И правда, тут у вас с ним большое сходство!

– Такое же, как и у вас со львом, – отвечал Галон дерзко. – Вот я и думаю, с какой это стати прозвище «Львиное Сердце» дали не вам, а старшему брату, и почему злые языки утверждают, что вы и внешне, и своими повадками больше напоминаете подлого и трусливого шакала. Ха-ха-ха!

И он отскочил назад, словно испугавшись, как бы Иоанн его не ударил.

Но оставим их перепалку и последуем за графом Саллисбюри в темницу к Гюи де Кюсси.

Час, в который обычно обедали, был уже близок, и когда граф вошел в мрачное обиталище славного рыцаря, то увидел его сидящим перед столом, уставленным разными блюдами и кубками с напитками.

Роскошный обед мог польстить вкусу даже самого привередливого человека: угощение, приготовленное умелыми поварами, выглядело очень аппетитно, но Кюсси ни к чему не притрагивался, хотя за последние месяцы и не пробовал ничего, кроме воды и хлеба.

– Длинный Меч! – воскликнул рыцарь, увидев графа. – Вильгельм, вы ли это?

– Спокойно, Кюсси! Тише! – граф крепко сжал его руку. – И не спешите винить меня, не выслушав. Я лишь недавно узнал об истинном положении дел и до последнего времени слепо верил, что король держит свое обещание. Поверьте, Кюсси, он клялся мне, что отнесется к вам с должным почтением и будет считать вас не столько пленником, сколько другом. Негодяй! Он солгал мне! Да если бы только мне!.. Но к делу! Должен сказать, ваш паж с завидным постоянством следовал за мной из города в город, пока я занимался вашими поисками, но все попытки разыскать вас долгое время не имели успеха. И лишь недавно из Англии пришло известие о вашем местонахождении. Опасаясь какого-нибудь вероломства, я тотчас отправился в путь. Клянусь, я очень спешил, чтобы спасти вас, поскольку достаточно изучил повадки своего братца – благодарю Бога, что я побочный! В каждом из городов Нормандии, которые я проезжал, я узнавал какую-нибудь очередную подробность о недостойном поведении Иоанна, но лишь по прибытии сюда мне стало известно о смерти этого несчастного юноши. Бедный Артур! Кто знает, как и кем он убит… и где похоронен…

– Я подскажу вам это, Вильгельм, – сказал де Кюсси, глядя ему в глаза. – Вы отыщете его тело на дне Сены. Вы понимаете, что я сказал?.. На дне Сены!

– А я еще сомневался, – опечалился граф. – Но известно ли вам, кто совершил это преступление? Говорят, что вы занимали с ним общую комнату?

– Знаю ли я убийцу? Разумеется! Это Иоанн Анжуйский – ваш брат и его дядя… Именно он погубил Артура!

– Но не собственноручно? – в ужасе отшатнулся Вильгельм.

– Готов поклясться, что это преступление не просто на его совести, но совершено им лично, или, по крайней мере, в его присутствии.

И Кюсси рассказал обо всем, чему сам был свидетелем.

– Вы все еще сомневаетесь в подлости вашего брата? Взгляните на этот роскошный обед, – добавил он. – Не правда ли, угощение, достойное королей? Как думаете, почему именно сегодня Иоанн вдруг расщедрился? Причина проста: чтобы избавиться от свидетеля, он решил отравить меня, словно крысу, но просчитался – я не притронулся ни к чему, кроме хлеба. А узнайте-ка у меня, чем потчевал сей радушный хозяин своего гостя вплоть до этого часа!..

Возразить было нечего. Опустив голову, граф сокрушенно молчал.

– Бегите отсюда! Бегите! – взяв рыцаря за руку, вымолвил он наконец. – Клянусь честью, мой благородный друг, прозрение досталось мне слишком уж дорогой ценой! Даже если бы мне отсекли правую руку, не было бы так больно, как в минуты ваших откровений! Но надо спешить; выкуп уплачен, и ваш паж дожидается в зале дворца. Только прежде зайдем ко мне, чтобы выбрать оружие, какое вы пожелаете. В моих конюшнях есть скакуны, быстрые, как ветер; выбирайте из них любого, а потом в путь! Пусть и не очень гостеприимно торопить вас с отъездом, но дело приняло такой оборот, что я не рискну задерживать вас. И дай вам Бог оказаться как можно скорее вне пределов Нормандии!

Приняв предложение графа, Кюсси спустился с ним по лестнице и, оказавшись на воле, стал дышать полной грудью, наслаждаясь каждым глотком чистого воздуха. Он шел твёрдым шагом свободного человека. Окружающий ландшафт был для него приятным зрелищем, а свежий ветерок истинным счастьем. Когда же из рук графа он получил доспехи и оружие, к которому так привык, то ему показалось, что одновременно к нему вернулись вся храбрость, вся сила и прежнее мастерство.

Де Кюсси и Вильгельм быстрым шагом взошли по дворцовой лестнице, но у двери в зал рыцарь остановился и, взяв своего спутника за руку, решительно произнес:

– Вильгельм, у меня есть одно обязательство, выполнить которое мой рыцарский долг!

– Так сделайте это! – отвечал твердо Саллисбюри, который прекрасно понял, что имеет в виду его друг. – Выполняйте его! И избави Бог, чтобы я воспрепятствовал этому поступку!

Сказав это, он распахнул дверь в зал.

Иоанн все еще шутил с Галоном-простаком, а бароны, окружившие короля молчаливо слушали их беседу. У стола, за которым сидел казначей, стояли Эрмольд де Марей и герольд, внимательно следившие за расчетом. Золотые монеты, собранные в аккуратные столбики, были наконец сочтены, и клерк приготовил уже мешок, чтобы сложить в него деньги.

Подойдя к столу, Кюсси приветствовал своего пажа дружеской улыбкой. В то же время герольд, стараясь привлечь внимание окружающих, вскричал громким голосом: «Слушайте, сеньоры, слушайте!» И, объявив, что выкуп доставлен полностью, он потребовал освобождения Гюи де Кюсси. С подобающей случаю торжественностью деньги были приняты, и рыцарю вручили пропуск через все владения Английского короля, от Руана и до границ Франции.

По окончании церемонии Кюсси отошел от стола и решительным шагом направился к королю, сопровождаемый герольдом, прибывшим из Парижа вместе с Эрмольдом. Предчувствуя, что с минуты на минуту должно произойти нечто из ряда вон выходящее, и не дожидаясь распоряжений Кюсси, герольд шагнул к трону и громко провозгласил:

– Слушайте, Иоанн, король Английский! Слушайте!

Иоанн поднял глаза и окинул рыцаря мрачным взглядом. Но Кюсси был не из тех, кого можно устрашить взглядом, и не боялся ничьих угроз, даже самого короля.

– Иоанн Анжуйский! Изменник, лжец и убийца! – сказал он спокойно и твердо. – Я, Гюи де Кюсси, обвиняю тебя здесь, в этом дворце и пред твоим троном, в убийстве племянника, Артура Плантагенета – законного короля Англии; и называю тебя в лицо человеком без веры и совести, разбойником, рыцарем беззаконным и королем бесчестным! И если найдется среди твоих приближенных хотя бы один, кто вступится за тебя, отрицая причастность твою к убийству, я назову его гнусным обманщиком и вызову на поединок! Знай, я готов сразиться с любым, кто бы то ни был, и доказать свою правоту боем – схваткой один на один, по законам рыцарства!

– Вокруг меня столько баронов и рыцарей, – вскричал Иоанн, – так неужели среди них нет ни одного смельчака, который бы наказал этого правдолюбца, этакого Радаманта французского, за оскорбление, нанесенное их королю?!

Вопреки ожиданиям короля, из множества рыцарей, находившихся и зале, лишь несколько человек откликнулись на его призыв и выступили вперед. Де Кюсси бросил перчатку на пол, вызывая желающих поднять ее; но тут вмешался лорд Пемброк.

– Остановитесь, милорды! Остановитесь, рыцари! – простирая к ним руки, воскликнул он. – Мы не станем чинить суд и расправу – разве в этом храбрость истинного воина? Государь! – обратился он к Иоанну. – Вам хорошо известна отвага английских рыцарей и их беспримерная готовность посвятить свою жизнь защите короля и отечества. Здесь, в этом зале нет ни одного, кто не поддержал бы справедливое дело и, веря в свою правоту, не сразился бы с храбрейшим из французов, когда-либо носивших меч. Готов поручиться, что как только вы докажете всем ложность этого обвинения, тысячи рыцарей обнажат оружие с тем, чтобы встать на вашу защиту, и в этом случае я как лорд-маршал Англии требую первенства.

Он поклонился королю, кусавшему от досады губы, и затем обратился к рыцарю:

– Сир де Кюсси, я принимаю ваш вызов и обязуюсь встретиться с вами с оружием в руках по истечении трех месяцев или раньше, если сочту убедительными доказательства в том, что слова ваши несправедливы и дерзки; если же нет, то я передам ваш залог всякому, кто, не погрешив собственной совестью, решится сразиться с вами, отстаивая это дело. Ну а коль таких не окажется, я готов лично вернуть вам залог, со всем своим уважением. А теперь слушайте меня, рыцари и бароны! – выкрикнул он. – Слушайте и запоминайте! Я, лорд Пемброк, никогда не был трусом и готов сойтись в поединке с любым из воинов, но не подниму меча, если тень Артура Плантагенета будет шептать мне на ухо: «Ты защищаешь несправедливое дело!»

И с этими словами он поднял перчатку рыцаря. Де Кюсси, на прощание одарив короля Иоанна презрительным взглядом, учтиво поклонился графу Пемброку и вышел из зала.