Текст книги "Нацизм и культура. Идеология и культура национал-социализма"

Автор книги: Джордж Моссе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Художник творит не для себя, он работает для людей, и именно люди, как мы видим, оценивают его труд. И никто не может сказать, что люди не понимают новых ценностей в своей культурной жизни. Прежде чем критики оценили гений Рихарда Вагнера, народ был на его стороне, так как он не имел ничего общего с так называемым «современным искусством».

Люди воспринимают это искусство как результат бесстыдного и наглого высокомерия или же просто как отсутствие мастерства. Они видят насквозь таких заик от искусства и понимают, что их «достижения» нисколько не лучше картин, намалеванных бесталанными детьми в возрасте от восьми до десяти лет, и не могут рассматриваться как отражение нашего времени или, тем более, будущего германского народа.

Ныне мы знаем, что развитие человечества за миллионы лет повторяется в каждом индивидууме, спрессованное в несколько десятилетий, поэтому-то такое искусство не только не «современно», но в высшей степени «архаично» и намного старше того же каменного века. Народ, проходя по галерее, распознает во мне своего представителя и адвоката, что вызовет у него вздох облегчения и выражение согласия с таким подходом к искусству. И вот что важно: нельзя терпеть искусство, которое не может рассчитывать на понимание и поддержку широких масс, вынужденное опираться на небольшие группки. А то, что такое искусство не поддерживается народом, вызывая лишь замешательство, свидетельствует о здоровом народном инстинкте. Художник не может быть в стороне от своего народа. Эта выставка – только начало. Экспонированию искусства Германии в смешном виде будет положен конец. Для молодежи предоставляется хорошая возможность вступить в пору ученичества, а когда к ней придет священное вдохновение, я не сомневаюсь, что всемогущий Бог выделит из массы скромных мастеров искусства индивидуумов, которые смогут встать в ряд с великими творцами прошлого. Мы верим, что именно сегодня, когда во многих сферах жизни отмечаются высочайшие достижения, и в искусстве появляются ценнейшие творения отдельных личностей, которые заявят о себе».

(Из выступлений Адольфа Гитлера в период с апреля 1922-го по август 1939 года. Нью-Иорк, 1942.)

Раздел второй
ХАРАКТЕР РЕВОЛЮЦИИ

Национал-социалистская революция отражает как динамику движения, так и ее «ручной характер», обращенные к традициям и чувствам. Предлагаемые документы иллюстрируют двойной характер движения. Силу и боевой дух нацистов еще до их прихода к власти символизировала СА. Сформированные в 1921 году с целью защиты нацистских митингов и собраний штурмовые отряды вскоре втянулись в драки с представителями левого крыла и лицами, лояльными республике. По прошествии некоторого времени они стали даже сами провоцировать «противников», вызывая их на драку, и маршировать по улицам с песнями триумфа и ненависти. Членами СА были в основном молодые люди, набранные из числа безработных и мало заинтересованные в длительных разбирательствах, им были необходимы немедленные и решительные перемены. К 1933 году в рядах СА насчитывалось около 300 тысяч человек. Большинство их лидеров были выходцами из солдат и офицеров, не желавших демобилизоваться. Надев коричневую униформу, они пропагандировали свой «военный опыт», который никак не хотели забывать.

Эрнст Рём, ставший начальником штаба СА в 1930 году, был одним из них. Он похвалялся своим боевым опытом, не задумываясь о долгосрочных целях и задачах, которые вынашивал Гитлер. Неудивительно, что СА постоянно нарушала партийную дисциплину. Захват нацистами власти высветил противника, с которым надо было драться на митингах и на улицах. Однако, поскольку борьба за власть ушла в прошлое, необходимость в СА отпала. 30 июня 1934 года Гитлер решил взять эту организацию под свой жесткий контроль. Эрнст Рём и некоторые другие лидеры СА были расстреляны в «ночь длинных ножей»[8]8
  «Ночь длинных ножей» – карательная операция, проведенная по указанию Гитлера в июне 1934 г. в целях расправы с неугодными элементами, в том числе и бывшими соратниками. Основными ее жертвами оказались лидеры штурмовиков, среди которых зрело недовольство правящим режимом и вынашивалась идея создания новой армии на базе собственных отрядов.


[Закрыть]. В результате СА утратила свою былую силу, а нацистские лидеры воспользовались оказией и поспешили расправиться с личными врагами. С этого момента СА играла в Третьем рейхе незначительную роль. Однако, если ее время в политическом плане ушло, ее бои с врагами в период, когда нацисты рвались к власти, остались в памяти и были идеализированы. Поскольку нацисты торжествовали свою победу, возникла необходимость создания мифа о возникновении Третьего рейха. Следует вместе с тем иметь в виду, что жестокие схватки происходили на самом деле.

Фридрих Иоахим Клен описывает, как одно из подразделений СА успешно защищало нацистский митинг, несмотря на противодействие со стороны регулярной полиции и рейхсбаннеровцев – членов организации по поддержке республиканского правительства. Инцидент имел место в сентябре 1932 года после неудачной попытки правительства запретить СА (13 апреля и 14 июня). В ответ по всей Германии прокатилась волна террора СА. Ограничительные меры, описанные в приведенном отрывке, отражают усилия местных властей, направленные против запугивания населения гитлеровскими штурмовыми отрядами. Такие меры были просто необходимы в связи с приближением ноябрьских выборов, поскольку СА удвоила свою активность. Гитлер потерял голоса избирателей на недавних выборах в рейхстаг, и теперь штурмовые отряды старались всеми мерами поддержать стремление фюрера ступить на легальную дорогу, ведущую к власти.

Будучи пропагандистом СА и, скорее всего, командиром одного из ее отрядов, Фридрих Клен идеализирует упомянутый инцидент.

Радикальный дух, царивший в СА, проиллюстрирован также и Куртом Масманом, описавшим драку на нацистском сборище. Масман выступал в качестве лидера движения «Сила в радости», организованного Немецким трудовым фронтом в южном Ганновере и Брунсвиле. Командир штурмовиков, «медведь», которого он описывает, представляет собой идеальный тип штурмовика – неотесанного мужика, выходца из простого народа, честного и физически сильного.

Идеализация «дней борьбы» отражена в специальных изданиях для молодежи, призванных показать действия нацистов против республики. Предисловие к ним было написано министром внутренних дел Вильгельмом Фриком. Рассказы Клена и Масмана предназначались для прославления недавней борьбы национал-социалистов за «германский дух». Однако они иллюстрируют и радикализм, процветавший в штурмовых отрядах.

Обуздание радикализма СА было непростым делом, поэтому Ханс Андерлан, написавший несколько книг о СА, отмечает, что его нельзя путать с революционным духом. Отказ от традиционных семейных уз, за который выступали многие лидеры штурмовиков, обострял проблему, представляя собой опасность для нацистского мировоззрения, идеализирующего прошлое и исходившего из буржуазной морали. Поэтому были предприняты попытки «обуржуазивания» СА, сопровождавшиеся подчеркиванием важности создания семьи: жена рассматривалась как «товарищ». От марширования, от устройства побоищ и драк СА должна была перейти к нормальной общественной жизни, от мордобоя – к «совместимости».

Семья представляет собой истинную ячейку государства. Это положение не только должно было умерить пыл СА, оно являлось составной частью расистского мировоззрения. Людвиг Леонхардт, эксперт по расовой теории, утверждал, что семья является частью всего биологического наследия индивидуума, которое решающим образом влияет на формирование расы. Для того чтобы определить расовую основу, необходимо провести генеалогическое исследование. Вместе с тем такое исследование играет решающую роль для выявления правильного партнера для бракосочетания. Книга Леонхардта «Бракосочетание и расовая гигиена» предназначалась как раз для консультаций по этой проблеме.

Другой эксперт по расовым вопросам, врач Герман Пауль, взял на себя труд описать, насколько далеко должна была заходить такая консультация. Если кто-то намеревался стать мужем или женой, имея высокопробную биологическую и расовую наследственность, бракосочетание допускалось при наличии способности к деторождению, присущей высшей расе. Буржуазный склад ума национал-социалистов вряд ли может быть лучше прокомментирован, а то, что сказал Пауль о бракосочетании, только подчеркивает это обстоятельство. Свободная любовь опасна для сохранения расы. Поэтому пуританский элемент нацистского мировоззрения выходит на передний план.

Этот тезис в отношении семьи и бракосочетания лишь подчеркивает то, что неистовства и насилия, характерные для СА, были хороши только тогда, когда были направлены против врага, то есть тех, кто стоял в оппозиции к нацистской революции. В самом же движении и чистой в расовом отношении Германии необходимо было сохранить «священные связи» традиций, включая семью.

Идеал женщины хорошо иллюстрирует этот традиционализм, а по сути дела – консерватизм, который пропитывал национал-социализм и увеличивал его привлекательность для средних слоев населения. Гитлеровские взгляды на место женщины в обществе были присущи середине XIX века. Национал-социалисты, выступления которых приводятся ниже, целиком и полностью поддерживали его. Мужчина был хозяином в доме, в этом не было никаких сомнений, и именно он определял политический курс, законы и все общественные дела. Сферой женщины была семья: в ее обязанность входило обеспечение безопасности этой ячейки общества, составлявшей основу расы. Нацисты выступали против идеи равноправия женщин и не признавали их движения за эмансипацию. Это движение было связано с ненавистным нацистам социализмом и либерализмом. Призрак идеального прошлого все же сыграл свою роль. Альфред Розенберг в книге «Миф ХХ века», опубликованной в 1930 году, выступал против движения женщин за эмансипацию, якобы бросавшего вызов истинной роли женщины, являющейся органической частью своего исторического народа. Жизнь по этому идеалу означала бы возврат к прялке и ткацкому станку, как это предлагалось в газете «Фёлькишер беобахтер».

Йозеф Геббельс в новелле «Михель», написанной им в 1929 году, представляет этот идеал женщины в своеобразной поэтической форме. Рудольф Гесс, заместитель фюрера, говорит о «женщинах, которых мы любим». Стереотип идеальной женщины остается, однако, тем же: хранительница семьи, мать и непрекословящая помощница своего мужа. Идеальной немецкой женщиной в Третьем рейхе считалась Магда Геббельс. Противники самого Геббельса называли его «чернявый тевтонский сморчок». Магда же была высокой блондинкой и многодетной матерью. Светлые волосы и голубые глаза были непременными чертами арийской женщины в соответствии с расистскими канонами. Многие девушки полагали, что белокурые волосы доказывают их арийское происхождение, необходимое, чтобы выйти замуж за эсэсовца. (Внешний вид действительно воспринимался как показатель чистоты расы.)

Простота была составной частью арийской красоты. Приведенная ниже выдержка показывает, что идеалом лидеров СА были простодушие и прямота. Такая примитивность была перенесена и на женщин. Нацисты отвергали губную помаду, пудру и другую косметику как пережитки эпохи, в которой искусственность заменяла естественность, что, по их мнению, было несвойственно «истинно» германской расе. Апологеты расизма утверждали, что стремление жить ближе к природе доказывает, что немцы не потеряли своих расовых корней. Трудовая повинность, к которой привлекалась вся без исключения молодежь, должна была способствовать внедрению этой идеи. Работа с лопатой на земле означала возврат к основам национальной жизни. Однако такое пуританство могло заходить слишком далеко, о чем свидетельствует геббельсовская газета «Ангриф», в которой говорилось, что женщины все же должны были оставаться хорошенькими. (Лоснящийся нос народу был не нужен.) Статья эта показывает вместе с тем, что на практике происходило с девицами во время таких работ.

Проект союза немецких девушек – «Вера и красота» представляется более соответствующим идеалу трудовой повинности, чем у «Ангриф». В союз, находившийся под влиянием нацистской партии, входили все девушки, достигшие восемнадцати лет (членство было обязательным). Это был, по сути дела, двойник союза гитлеровской молодежи. «Вера» внедрялась путем идеологической индоктринации в самых различных сферах – от внешней политики до фольклора. «Красота» подразумевала гимнастику, гигиену и тому подобное, но не «культуру красоты» в нашем понимании, то есть макияж, прическу, коррекцию фигуры. Нацистский идеал женщин проиллюстрирован в приведенном ниже распоряжении о женщинах, в котором отражается тесная связь между фабрикой, магазином и национал-социалистским движением. Представитель национал-социалистов на каждом заводе, в организации и учреждении был неотьемлемой частью организации труда. Должность эту на общественных началах могли занимать и женщины, но не те, что красились, пудрились или курили на публике.

Описывая обязанности арийских женщин по отношению к народу, нацисты часто прибегали к военной терминологии. Почетный крест немецкой матери, учрежденный в 1938 году, был, например, предназначен для того, чтобы подчеркнуть признательность государства за наивысшую заслугу женщин – деторождение. Но и задолго до этого многодетные семьи получали определенные льготы. Довольно типичным было приравнивание матерей к солдатам, находившимся в окопах. Окопы эти могли быть, однако, различными. Студентки высших учебных заведений могли заявлять о своей пользе народу, подчеркивая свою приверженность национал-социализму, но это приносило им мало пользы. Правда, «Фёлькишер беобахтер» и публиковала время от времени статьи с их заявлениями, чтобы восстановить в нацистском мировоззрении баланс в отношении женщин. И все же более типичны официальные нацистские публикации, в которых отклонялась даже возможность появления женщин-политиков в рядах партии и выдвигались требования возврата их в сферу семьи и материнства.

Нацистский идеал женщины в то же время свидетельствует о традиционализме самой революции. Нацистские лидеры полагали, что им надлежало руководствоваться идеалами древней германской расы, на самом деле следуя буржуазным идеалам XIX века: женщина – простая, но верная домашняя хозяйка и мать, которая жила только заботами о семье и была покорной своему мужу. Современная концепция красоты, как мы уже отмечали, отвергалась ими наряду с эмансипацией женщин.

Любая революция носит пуританский характер: революционный настрой мужчин должен быть «выше» мыслей о плоти. Еще Робеспьер во время французской революции доказывал, что «добродетель и целомудрие должны украшать женщин». Таким образом, нацистский идеал женщины хорошо иллюстрирует буржуазный характер нацистского движения и, в частности, деятельности СА.

К этим идеалам следует присовокупить социальную реальность. Осуждение послеобеденных «чая и танцев» имеет существенное значение в этом плане. («Чай и танцы» были регулярной составной частью социальной жизни высших слоев германского общества да и всей Европы.) Поэтому осуждение этого обычая проливает свет на глубокую предубежденность нацистской идеологии. «Чай и танцы» были международным явлением, представляя собой в глазах Гитлера космополитическое безделье. Более того, на передний план вновь выдвинулось пуританство. В общих чертах, почти не касаясь многих важных аспектов, на которых в то время было сконцентрировано внимание немцев, можно сказать, что национал-социалисты рассматривали танцы как явление, пагубно отражавшееся на их идеале женщины, поскольку, по их мнению, открыто и возбуждающе воздействовали на сексуальную неразборчивость. Танцы они относили к азиатским оргиям с их типичной джазовой «негритянской музыкой». (Следует отметить, что и Сталин, который в глазах нацистов был марксистом и азиатом, придерживался такого же мнения в отношении современной музыки и танцев.)

«Чай и танцы» – в их понимании модернистский синдром, связанный с дегенерацией современной музыки и современного искусства. Картина с таким названием была представлена на выставке «дегенеративного искусства» в 1937 году в Мюнхене. Тема эта нашла свое отражение и в газетных публикациях СА.

Реальность, однако, в отдельных случаях заставляла нацистских боссов вырываться из когтистых лап идеологии. Танцы «богинь любви» на Павлиньем острове под Берлином и выступления лучших танцевальных ансамблей, в том числе и народных, в крупнейших городах не очень-то увязывались с вышеприведенной критикой. Даже Йозеф Геббельс устроил в июле 1936 года подобное мероприятие, на котором присутствовало около 3 тысяч гостей. Точнее, этот вечер устраивался для того, чтобы произвести должное впечатление на иностранных гостей и участников Олимпийских игр, проводившихся тогда в Берлине (министр пропаганды играл роль радушного хозяина). В то же время он принял меры, чтобы об этом в прессе ничего широко не сообщалось. В своем роскошном имении в Шваненвердере он довольно часто устраивал подобные вечера, не приурочивая их к каким-то международным конгрессам или другим событиям. Не заметили мы пуританской простоты и на различных праздничных мероприятиях, например на ежегодных балах для прессы. Не отказывались и от азартных игр даже во время войны. К слову говоря, объявление о поиске подходящего кандидата на должность крупье было помещено в местной газете НСДАП в Карлсруэ. Это мало увязывается с арийскими взглядами упомянутого выше «медведя» из СА.

В целом же нацистское руководство и в особенности Адольф Гитлер старались, по крайней мере открыто, вести себя скромно и придерживаться установленной ими же морали. Эта буржуазная мораль способствовала направлению деятельности против врагов рейха. Нацистское мировоззрение и вытекающая из него культура формировали пуританский моральный идеал, соответствующий их собственной концепции. В результате нацистская революция могла призывать к традиционализму и к добрым старым временам, обеспечивая в то же время необходимый характер действий, жизненно важных для динамики нацистского движения.

ИСКУСНАЯ БОРЬБА
Фридрих Иоахим Клен

Это марширует новая Германия

Сентябрь 1932 года! Старая система еще всевластна, важные персоны держат себя с большим достоинством, восседая в своих кабинетах, полиция полностью контролирует положение. И мы еще не выдвигаем лучших из нас на передний план. Пока мы хотим, чтобы республиканские деятели почувствовали шаткость своих позиций, и вместе с тем показать, с какой глубокой верой мы ждем наступления новой эры – эры Адольфа Гитлера.

Подразделения СА пока занимают выжидательные позиции. Но вот однажды мы были собраны на митинг в зале заседаний в своей провинциальной столице.

Нам было запрещено направляться туда сомкнутыми колоннами. Стоило собраться группке из четырех-пяти человек, шедших к месту сбора, тут же на патрульной машине появлялась полиция, которая без предупреждения пускала в ход резиновые дубинки.

Пение было запрещено.

Несение знамен было запрещено.

Использование грузовиков, частных автомобилей, мотоциклов и других средств передвижения было запрещено.

Сбор подразделений СА около зала заседаний также был запрещен. На улицах стали собираться толпы людей. Однако в тот день они не осмеливались выкрикивать в наш адрес оскорбления или плеваться, зная, что могли быть за это биты.

Они решались нападать только на одиноких штурмовиков в подворотнях и на пустынных улицах. Патрульные машины полиции носились по булыжным мостовым, время от времени освещая фарами людей, шедших в сторону зала заседаний.

Полиция в случае столкновений не собиралась защищать нас от коммунистов, прятавшихся в засаде.

Зал заседаний, вмещавший до 7 тысяч человек, был разукрашен плакатами и флажками в пределах дозволенного полицией, не допускавшей никаких выпадов против республики.

В середине зала в довольно большом прямоугольнике оставались свободные места. Справа и слева от него задолго до начала митинга уселись родственники штурмовиков с женами и детьми, а также люди, видевшие в СА силу и надежду на установление лучшей жизни в отечестве.

В порядке исключения полиция разрешила, наконец, отрядам штурмовиков построиться около здания. Но как и обычно, в тот день начальник полицейского патруля, некий оберлейтенант Краут, проигнорировал это указание и попытался воспрепятствовать построению. Так что потребовались многочисленные звонки в полицейское управление, чтобы решить этот вопрос в нашу пользу.

Только после этого раздались приказы наших командиров. Тут же была выстроена колонна по четыре человека в ряд, над первыми шеренгами взвились знамена.

Строем штурмовики намеревались войти в зал и занять оставленные для них места под звуки «Баденвейлеровского марша». Боковые двери при этом, однако, открыты не были.

Знаменосец попытался урезонить оберлейтенанта полиции, но тот стоял на своем. Их разговор перешел на повышенные тона. Когда же полицейский офицер попытался было отдать распоряжение об аресте знаменосца, тот громко скомандовал: «Заходи!»

Стоявшая в ожидании колонна двинулась ритмичным твердым шагом, так что полицейским пришлось отступить. При входе штурмовиков в зал музыка замолкла, все сидевшие поднялись и стоя приветствовали вошедших. Глаза людей блестели, у многих навернулись слезы умиления. Это ведь маршировала новая Германия. Это Древняя Германия просыпалась, видя в нас людей, которые защитят народ и обеспечат ему лучшее будущее.

Раздались шутки, и раздражение в отношении полиции улетучилось. Какое нам было дело до этих людей, стоявших на своих местах со сконфуженными лицами, пытавшихся сохранить прогнившую государственную систему. Скоро мы и вообще забудем о них, поскольку им предстояла ликвидация. Германия проснется от долгого сна!

Послышались новые команды.

Знаменосец поднялся на широкую трибуну. Он пристально посмотрел на собравшихся. На мероприятиях подобного рода критика в адрес существующей системы не разрешалась. И все же лидер штурмовиков не смог удержаться от нанесения мгновенного укола, глядя на присутствовавших полицейских чинов. Он сказал, что мы, национал-социалисты, не можем представить себе, что люди, носящие ныне зеленую форму и призванные оберегать порядок и мир, называющие себя полицейскими и на деле защищающие только своих единомышленников, сохранят свое положение в будущем рейхе. Как только свастика украсит фронтоны домов, эти зеленые фантомы и их террор исчезнут.

Прежде чем полицейские поняли смысл сказанного и публика разразилась аплодисментами, знаменосец обратился к штурмовикам с такими словами:

«Вы состоите в рядах СА не только в эти годы борьбы и несения своих обязанностей, но и останетесь штурмовиками на всю жизнь. Вся духовная и физическая энергия, которой вы располагаете, все ваше время и силы, даже сама жизнь принадлежат народу, отечеству и фюреру. Дадим же в этом клятву! Внимание!»

Все присутствовавшие в зале встали. А штурмовики произнесли слова клятвы в верности и лояльности громко и отчетливо. Затем знаменосец развернул знамя, и штурмовики, дотронувшись до него руками, скандировали: «Даю торжественное обещание фюреру!»

Незабываемое мероприятие закончилось пением «Хорст Вессель» и «Германия».

Всю ночь на улицах рычали двигатели патрульных машин. Полицейские подразделения были приведены в состояние повышенной готовности.

Штурмовики стали расходиться по домам. Горячих голов хватало и не только среди нас, но всем было ясно: нападение хотя бы на одного штурмовика не останется безнаказанным.

После этого митинга наш лидер покинул отряд, уехав по другим делам, но каждому из нас было ясно: отдельная личность – ничто, идея же – все.

(Фридрих Иоахим Клен, командир 138-й штурмроты. Серьезное и веселое из жизни штурмовиков. Лейпциг, 1934.)