Текст книги "Марино Фальеро, дож венецианский"

Автор книги: Джордж Гордон Байрон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Все чары ослепительной картины,

Где явь и ложь, искусство и природа

Пьянили взор мой, с жадностью впивавший

Вид красоты, как пилигрим в пустынях

Аравии, обманутый миражем,

Сулящим жажде светлый блеск озер.

Все бросил я. Вокруг – вода и звезды;

Миры глядятся в море, сколь прекрасней,

Чем отблеск ламп в парадных зеркалах;

Великий звездный океан раскинул

В пространстве голубую глубину,

Где нежно веет первый вздох весенний;

Высокий месяц, плавно проплывая,

Дает воздушность камню гордых стен,

Дворцов и башен, окаймленных морем;

Колонны из порфира и фасады,

Чей на Востоке был захвачен мрамор,

Впродоль канала алтарями встали

И кажутся трофеями побед,

Из вод взлетавшими, и столь же странны,

Как те таинственные массы камня,

То зодчество титанов, что в Египте

Нам указует эру, для которой

Иных анналов нет... Какая тишь!

Какая мягкость! Каждое движенье,

В согласье с ночью, кажется бесплотным.

Звучит гитара: то бессонный кличет

Любовник чуткую подругу; тихо

Окно открылось: он услышан, значит;

И юная прекрасная рука,

Сама как бы из лунного сиянья,

Столь белая, дрожит, отодвигая

Ревнивую решетку, чтоб любовь

За музыкой вошла, – и сердце друга

Само звенит, как струны, в этот миг.

Вот фосфоритный всплеск весла, вот отблеск

Фонариков с бортов гондол проворных,

И перекликом дальних голосов

Хор гондольеров стих на стих меняет;

Вот тень скользит, чернея, на Риальто;

Вот блеск дворцовых кровель и шпилей...

Вот все, что видно, все, что слышно в этом

Пеннорожденном землевластном граде!..

Как тих и нежен мирный час ночной!..

Спасибо, ночь! Ужасные предчувствья,

Каких не мог рассеять я на людях,

Ты прогнала. Благословлен тобою,

Твоим дыханьем, кротким и спокойным,

Теперь усну я, хоть в такую ночь

Сон – оскорбленье для нее...

Слышен стук в дверь.

Стучат?

Что это? Кто пришел в такое время?

Входит Антонио.

Синьор, там некто, с неотложным делом,

Приема просит.

Лиони

Кто же? Незнакомец?

Антонио

Лицо он в плащ укутал, но манеры

Его и голос чем-то мне знакомы;

Спросил я – кто он, но лишь вам открыться

Готов упрямец. Он упорно просит,

Чтоб вы ему позволили войти.

Лиони

Так поздно... Подозрительное рвенье...

Но вряд ли есть опасность: до сих пор

Патрициев не убивали дома;

Но, хоть врагов и нету у меня,

Однако осторожность не мешает.

Введя его, уйди, но позови

Твоих подручных сторожить за дверью.

Кто б это был?

Антонио уходит и возвращается с Бертрамом,

закутанным в плащ.

Бертрам

Синьор Лиони! Дорог

Нам каждый миг – и мне и вам. Ушлите

Слугу; нам надо с глазу на глаз быть.

Лиони

Бертрам как будто... Можешь удалиться,

Антоньо.

Антонио уходит.

Ну, что нужно вам так поздно?

Бертрам

(открывая лицо)

Благодеянья, добрый мой патрон!

Бедняк Бертрам от вас их много видел;

Еще одно – и счастлив буду я.

Лиони

Тебе, ты знаешь, с детства помогал я

В любых твоих житейских достиженьях,

Приличных званью, и теперь готов бы

Все обещать заранее, но странный

Приход ночной, настойчивость, поспешность

Мне подозрительны. Я чую тайну,

Скажи, в чем дело? Что произошло?

Внезапная пустая ссора? Лишний

Глоток вина и драка и кинжал?

Обычная история. И если

Убит не дворянин, суда не бойся,

Но все ж беги: в порыве первом гнева

Друзья и родственники могут мстить

В Венеции смертельнее закона.

Бертрам

Синьор, спасибо, но...

Лиони

Но что? Ты руку

Дерзнул поднять на знатного? Тогда

Спеши, беги, но и молчи: тебя я

Сам не убью, но и спасать не стану!

Кто пролил кровь патриция...

Бертрам

Пришел я

Кровь эту сохранить, а не пролить!

Но я спешу, минута промедленья

Нам жизни может стоить: меч двуострый

Взамен косы уже заносит время,

И в скляницу его взамен песка

Насыпан пепел гробовой. Молю вас:

Сидите завтра дома!

Лиони

Почему?

Что мне грозит?

Бертрам

Не спрашивай об этом,

Но заклинаю вновь: не выходи,

Что б ни случилось. Рев толпы, крик женщин,

Ребячий плач и стон мужской, бряцанье

Оружия, треск барабанов, вопли

Рожков и гуд колоколов повсюду

Смятенье разнесут! Не выходи.

Пока набат не смолкнет, да и после;

Меня дождись.

Лиони

Я повторю: в чем дело?

Бертрам

Я повторю: не спрашивай! Во имя

Твоих святынь на небе и земле,

Твоих великих предков и надежды

Им следовать и породить потомков,

Равно достойных рода и тебя,

Во имя счастья в прошлом и в грядущем,

Во имя страха пред земным и горним.

Во имя всех благодеяний мне,

За что пришел я уплатить сторицей,

Останься дома! Вверь себя пенатам;

Верь мне, и, поступив, как я сказал,

Найдешь спасенье. А иначе – гибель!

Лиони

Да я уже погиб от изумленья!

Ты явно бредишь! Что грозить мне может?

И кто враги мне? Если ж есть они,

Ты почему в союзе с ними? Ты!

И если так, то почему ты медлил

С предупрежденьем?

Бертрам

Не скажу, не смею.

Что ж, выйдешь, вопреки предупрежденью?

Лиони

Я не рожден пустых угроз бояться,

Особенно вслепую; на Совете,

Будь он назначен в поздний час иль ранний,

Я появлюсь.

Бертрам

Не говори так, нет!

В последний раз: решил ты завтра выйти?

Лиони

Решил. Ничто не помешает мне!

Бертрам

Тогда – пусть бог тебя спасет. Прощай.

(Направляется к выходу.)

Лиони

Стой! Не забота о себе велит мне

Тебя вернуть; нам так нельзя расстаться;

Тебя я знаю с детства...

Бертрам

Да, синьор!

Вы – покровитель мой с тех дней беспечных,

Когда, ребята, позабыв о званьях,

Верней, забыв об их прерогативах

Застывших, мы играли и – делили

Забавы, смех и слезы. Ваш отец

Был моему патроном; я же вам

Был ближе, чем молочный брат; мы годы

Росли вдвоем. О годы счастья! Боже!

Как рознятся от наших дней они!

Лиони

Не я, а ты забыл их.

Бертрам

Никогда мне

Их не забыть! Что ни случись, всегда я

Тебя бы спас! Когда мы возмужали,

Ты посвятил себя, согласно званью,

Делам правленья; скромный же Бертрам

Занятьям столь же скромным. И, однако,

Меня ты не оставил. Если счастье

Мне не всегда служило, то виною

Не ты, столь часто помогавший мне

В борьбе с потоком всяческих невзгод,

Грозящих слабым. Крови благородней

Нельзя найти, чем в сердце благородном

Твоем, столь добром к бедняку плебею.

Ах, будь в Сенате все, как ты!..

Лиони

А в чем же

Ты можешь обвинить Сенат?

Бертрам

Ни в чем.

Лиони

Я знаю: есть мятежные умы

И шептуны, разносчики измены,

Что выползают из подполий темных

Проклятья в ночь шептать из-под плаща,

Озлобленная сволочь, дезертиры,

Распутные кабацкие буяны...

С подобными ты не водился; впрочем,

Тебя давно я потерял из виду;

Но ты всегда жил скромно и делил

Твой хлеб с достойными, всегда казался

Доволен. Что с тобой случилось? Бледен;

Глаза запали; жесты беспокойны...

Видать, в душе тоска, и стыд, и совесть

Ведут войну.

Бертрам

Пади тоска и стыд

На тиранию подлую, что воздух

Венецианский отравила, граждан

В безумье приводя, как бы чумных,

Кто бешенством исходит, умирая!

Лиони

Мерзавцами ты с толку сбит, Бертрам;

Не так ты прежде говорил и думал;

Какой-то чад в тебя бунтарство влил;

Но ты не должен гибнуть; ты ведь кротким

И добрым был; ты чужд поступкам низким,

Что подлецы тебе хотят привить.

Скажи мне все, открой – меня ты знаешь.

Что вы затеяли, о чем я должен

Быть предварен, я, друг твой старый, сын

Того, кому был другом твой отец,

Так что наследной стала наша близость

И должно ей к потомкам перейти

Такою же и даже углубленной...

Итак: что ты задумал, коль бояться

Тебя я должен и укрыться дома

Девицей робкой?

Бертрам

Прекрати вопросы.

Уйти я должен.

Лиони

Я же – быть убитым?

Так ты сказал, любезный мой Бертрам?

Бертрам

Убитым? Что сказал я об убийстве?

Никто о нем не говорил! Неправда!

Лиони

Ты не сказал. Но волчий взор твой, прежде

Мне незнакомый, – он горит, являя

Убийцу! Если жизнь нужна моя

Бери: я безоружен – и беги!

В зависимость я не поставлю жизнь

От прихотливо-милостивых тварей,

Таких, как ты и те, кем ты подослан!

Бертрам

За кровь твою – готов свою отдать я;

За волос твой – я тысячу голов

Поставил ставкой, столь же благородных,

Нет, благородней даже, чем твоя!

Лиони

Ах, даже так? Ну, извини, Бертрам;

Едва ли я достоин быть изъятым

Из этой пышной гекатомбы. Все же

Ответь: _кому_ грозят и кто грозит?

Бертрам

Венеция – самой себе; она ведь

Как бы семья, растерзанная распрей;

И все погибнет завтра – до заката!

Лиони

Ужасным тайнам нет конца!.. Как видно,

Я, или ты, иль оба мы стоим

Теперь над бездной; будь же откровенен

И невредим и славен будешь. Лучше

Спасать, чем резать, да еще в ночи;

Стыдись, Бертрам, не для тебя такое!

Взглянуть бы, как ты пред толпой смятенной

На пику взденешь голову того,

Чье сердце было для тебя открыто!

И это, видно, рок мой, ибо я

Клянусь, какою ни грози ты мне

Опасностью, что я из дома выйду,

Коль не изложишь всех причин и следствий

Того, что привело тебя ко мне.

Бертрам

О, как тебя спасти?! Бегут минуты,

И гибнешь ты! _Ты_, благодетель мой,

В любой беде мой верный друг! О, дай мне

Тебя спасти, изменником не став,

Честь не утратив!..

Лиони

Разве честь у места

В сообществе убийц? И разве можно

Не _государству_ изменить?

Бертрам

Союз наш

Является единством, и для честных

Он тем прочней, что слово им закон;

И думаю, что нет гнусней измены,

Чем внутренняя, та, что нож вонзает

Товарищу доверчивому в грудь.

Лиони

А кто в меня вонзит клинок?

Бертрам

Не я;

Способен я на все – лишь не на это;

Ты должен жить; мне жизнь твоя дороже,

Чем тысячи других, и я рискую

Не только ими – больше: жизнью жизней,

Свободою потомков, чтоб не быть

Убийцей, как меня клеймишь ты! Вновь

И вновь молю я: за порог – ни шагу!

Лиони

Напрасно молишь: выйду – и не медля.

Бертрам

Так погибай Венеция, – не друг!

Открою все – скажу – предам – разрушу!..

Каким я стал из-за тебя мерзавцем!

Лиони

Ничуть: спасителем страны и друга!..

Ну, говори! Награды, безопасность

Все будет, все, чем дарит государство

Достойнейших своих сынов. Дворянство

И то я гарантирую тебе

За искренность раскаяния.

Бертрам

Нет!

Раздумал я. Я не могу. Тебя я

Люблю, в чем не последняя порука

Приход последний мой. Но, долг исполнив

Перед тобой, – перед страной исполню!

Мы больше не увидимся. Прощай!

Лиони

Ах так?! Антоньо, Педро! Дверь держите,

Чтоб не ушел. Схватить его!

Входят Антонио и другие вооруженные слуги и хватают

Бертрама.

Лиони

Полегче,

Не причинять вреда. Мой плащ и меч,

Гондолу с четырьмя гребцами, живо!

Мы поспешим к Джованни Градениго

И вызовем Корнаро. Ты не бойся,

Бертрам: в насилье этом и твое

И общее спасенье.

Бертрам

Куда же

Меня потащат?

Лиони

Прежде к Десяти,

А после к дожу.

Бертрам

К дожу?

Лиони

Да, конечно:

Ведь он – глава.

Бертрам

С зарей – возможно.

Лиони

Это

Что значит? Но дознаемся!

Бертрам

Уверен?

Лиони

Да, если меры кротости помогут.

А нет – ты знаешь трибунал "Десятки",

И казематы в Санто Марко есть,

И пытки.

Бертрам

Примени их до рассвета:

Он близок. А еще грозить мне будешь

Так сам погибнешь медленною смертью,

Что для меня замыслил.

Возвращается Антонио.

Антонио

Все готово.

Гондола ждет.

Лиони

За пленником следить.

Еще, Бертрам, поговорим при встрече

В Палаццо дожей с мудрым Градениго.

СЦЕНА ВТОРАЯ

Дворец дожей. Комната дожа.

Дож и его племянник Бертуччо Фальеро.

Дож

Все наши домочадцы налицо?

Бертуччо

Уже в строю и жадно ждут сигнала

В палаццо нашем возле Санто-поло.

Жду приказаний.

Дож

Было бы неплохо

Еще созвать из моего поместья

Валь-ди-Марино наших крепостных

Побольше, но, пожалуй, слишком поздно.

Бертуччо

И к лучшему, мой дож: наплыв нежданный

Вассалов наших вызвал бы тревогу

И подозренья. И крестьяне наши

Хоть и горячи и верны, но и грубы

И склонны к ссорам; им не сохранить бы

Той дисциплины тайной, что нужна,

Покуда мы врага не сломим.

Дож

Верно;

Но грянет лишь сигнал – как раз такие

Нужны бы люди в нашем деле нам.

У городских рабов своя предвзятость:

Приязнь к одним и ненависть к другим

Проявятся то яростью чрезмерной,

То милосердьем пагубным. Крестьяне ж,

Горячие мои вассалы, были б

Вполне покорны графу своему,

Его врагов никак не различая;

Им безразличны Фоскари, Корнаро,

Марчелло, Градениго: не привыкли

Они дрожать, их слыша имена,

Ни гнуть колен перед Сенатом. Воин

В доспехе бранном – вот их сюзерен,

А не фигура в мантии.

Бертуччо

Нас – хватит;

А в ненависти всех бойцов к Сенату

Ручаюсь вам.

Дож

Прекрасно. Жребий брошен.

Но все же в настоящей битве, в поле,

Моим крестьянам поручи меня;

Они впускали солнце в тучу гуннов,

Тогда как звук своих же труб победных

Гнал бледных горожан дрожать в шатрах;

Коль нет отпора, эти горожане

Сплошь – львы, как на знаменах. Но в бою

Серьезном ты, как я, весьма хотел бы

Иметь в тылу железный строй крестьян.

Бертуччо

Дивлюсь, что вы, так думая, рискнули

Ударить вдруг.

Дож

Удар такой и должно

_Вдруг_ наносить иль никогда. Едва я

Изгнал терзанья ложные и слабость,

Томившие меня, хотя недолго,

Приливом давних и изжитых чувств,

Я поспешил с ударом, чтоб, во-первых,

Вновь не поддаться им, а во-вторых.

Не знал я, можно ль очень полагаться

На верность и отвагу тех людей,

Хоть верю Израэлю с Календаро:

Вдруг кто-нибудь сегодня нам изменит,

Как тысячи вчера Сенату? Если ж

Они _начнут_, в руках согрев эфесы,

_Придется_ им себя спасать. Удар

И в каждом встанет Каин первородный,

Чья воля, затаенная в душе,

До времени обузданная, ринет

Их всех, как волчью стаю. Кровь, блеснув,

Толпе внушает жажду новой крови,

Как первый кубок открывает пир.

Когда _начнут_, поверь, труднее будет

Их сдерживать, чем подстрекать. Покуда ж

Любой пустяк, обмолвка, шорох, тень

Способны их поворотить обратно...

Ночь на исходе?

Бертуччо

Близится рассвет.

Дож

Тогда пора уже в набат ударить?

Все на местах?

Бертуччо

Теперь должны быть все.

Но я им запретил звонить, покуда

Я сам с приказом не приду от вас.

Дож

Так... Неужели ж никогда заря

Не сгонит звезд – ишь разблистались в небе!

Спокоен я и тверд; и то усилье,

С которым я мое решенье принял

Оздоровить Республику огнем,

Теперь взбодрило дух мой. Трепетал я,

Рыдал при мысли об ужасном долге;

Но, прочь прогнав бесплодные волненья,

Растущей буре я гляжу в лицо,

Как рулевой с галеры адмиральской.

Но (веришь ли?) мне напряженья больше

Понадобилось, чем когда народы

Свою судьбу читали в близкой битве,

Где я фалангу вел и где на гибель

Шли тысячи!.. Чтоб грязную, гнилую

Кровь выпустить из жил ничтожной горстки

Тиранов чванных – сделать то, чем добыл

Бессмертие Тимолеон, – был нужен

Закал потверже мне, чем посреди

Опасностей и трудностей военных.

Бертуччо

Я счастлив, что былая мудрость ваша

Смирила гнев, терзавший вас, покуда

Вы не решились.

Дож

Так всегда бывало

Со мной. Встает волнение при первом

Мерцанье замысла, когда страстям

Помехи нет в их власти; но настанет

Час действовать – и я спокоен так же,

Как мертвецы вокруг меня. И это

Известно оскорбителям; они

Рассчитывали на мое уменье

Владеть собой, лишь первый сникнет взрыв.

Они забыли, что порой не ярость,

Не импульс, а холодное раздумье

Из мести доблесть создает. Пускай

Законы спят – не дремлет справедливость;

И месть лица порою к _общей_ пользе

Ведет, и в этом – оправданье мне...

По-моему – светает; да? взгляни:

Глаз юный зорче; утренняя свежесть

Уже слышна, и, кажется мне, море

Сереет сквозь решетку.

Бертуччо

Верно: утро

Уже всплывает в небе.

Дож

Так ступай же.

Пусть бьют в набат немедля, и при первом

Ударе с Марка ко дворцу веди

Все наши силы; здесь я с вами встречусь.

И в тот же миг шестнадцать поведут

Сюда свои отряды, каждый порознь:

Но главный вход сам захвати: "Десятку"

Я не могу доверить никому,

А чернь патрицианская насытит

Беспечные клинки подручных наших.

Не позабудь наш лозунг: "Санто Марко!

К оружью, люди! Генуэзцы вторглись!

Марк и свобода!" А теперь – начнем!

Бертуччо

До встречи, дядя, в подлинном державстве

И вольности или – нигде! Прощайте.

Дож

Нет, подойди, обнимемся, Бертуччо!

Спеши: светает быстро; поскорее,

Придя к бойцам, уведомь, как дела,

Пришли гонца, а там – пусть буря грянет

Набатом с башен Марка!

Бертуччо Фальеро уходит.

Дож

(один)

Он ушел.

И каждый шаг кому-то стоит жизни.

Свершилось! Ангел смерти воспарил

Над городом и медлит хлынуть гневом.

Как бы орел, что, высмотрев добычу,

На миг повиснет в воздухе, сдержав

Движенье крыл могучих, и потом

Низвергнется и меткий клюв вонзает...

О день, из вод ползущий! Поспеши!

Я не хочу разить во тьме, мне нужно

Не промахнуться. О лазурь морская!

Тебя нередко, видел я, багрила

Кровь генуэзцев, гуннов, сарацин

И веницейцев, пусть победоносных.

Беспримесным теперь твой будет пурпур,

Не примирит нас варварская кровь

С твоим ужасным багрецом: погибнут

И враг и друг в междоусобной бойне!

Затем ли жил я восемьдесят лет,

Я, прозванный "спасителем отчизны",

Я, перед кем мильоны шапок в воздух

Летели вдруг и клик десятков тысяч

Молил у бога счастья мне и славы

И долгих дней, – чтоб день такой увидеть?!

Но этот день, с отметой черной, будет

Введением в тысячелетье блеска.

Дож Дандоло жил девяносто лет,

Свергая троны, но венец отвергнув;

И я сложу венец и возрожу

В стране свободу. О! Какой ценою!

Но оправдает все благой конец.

Что капля человечьей крови? Впрочем,

Кровь деспотов – не человечья: наша

Питает их, Молохов воплощенных,

Пока мы в гроб не кинем их, привыкших

Других в могилы класть!.. О мир! О люди!

Что сами вы и святость ваших целей,

Коль мы должны резней карать злодейство?

Разить, как будто смерть лишь так приходит

И меч не может подождать годок?

Зачем же я с порога рокового

В безвестный мир спешу герольдов слать?..

Прочь мысли эти...

Пауза.

О! Как будто ропот

Далеких голосов? И мерный шаг

Военной маршировки? Или звуки

В ответ желаньям шлют фантомы нам?

Не может быть; сигнал еще не грянул...

Что медлят с ним? Гонец Бертуччо должен

Быть на пути ко мне, а сам племянник

Уже, быть может, на тяжелых петлях

Со скрипом дверь распахивает в башню,

Где колокол, огромный и угрюмый,

Висит – оракул смерти дожа или

Вторжения, – гремя лишь в эти дни

Ужасной вестью. Пусть же он послужит,

Вещая ужас, но – в последний раз

Устои башни потряся!.. Молчит он?

Я вышел бы, но здесь мой пост; я должен

Быть центром разнородных сил, обычных

В таких союзах, охранять единство

И в столкновенье слабых ободрять.

Коль схватке быть, она всего свирепей

Здесь разгорится, во дворце, и, значит,

Здесь должен быть мой пост как вожака.

Вот! Он идет, идет, гонец Бертуччо,

Племянника отважного! Какие

Известия? Он выступил? Спешит он?..

Они!.. Погибло все!.. Но – поборюсь!

Со стражами входит офицер ночной стражи.

Офицер

Ты, дож, мной арестован за измену.

Дож

Я? Князь твой? За измену? Кто дерзнул

В приказ такой свою укрыть измену?

Офицер

(показывая приказ)

Вот ордер от собранья Десяти.

Дож

Но где они и почему собрались?

Совет законен, только если дож

В нем председатель; в этом – долг мой.

Твой же

Дорогу дать мне или проводить

В зал заседанья.

Офицер

Невозможно, герцог:

Совет собрался не в своей палате

В монастыре Спасителя.

Дож

Итак,

Ты смеешь мне перечить?

Офицер

Государству

Служу я и служить обязан верно;

В моем приказе – воля тех, кто правит.

Дож

Без подписи моей он незаконен,

А примененный, как теперь, являет

Бунт! Хорошо ль ты цену жизни взвесил

Твоей, борясь за столь мятежный акт?

Офицер

Я действовать обязан, а не спорить,

Я прислан стражем для твоей особы,

А не судьей, чтоб слушать и решать.

Дож

(в сторону)

Я должен время выиграть; с набатом

Пойдет не то. Спеши, спеши, племянник,

Спеши: судьба трепещет на весах,

И горе побежденным – мне ль с народом,

Сенату ли с рабами...

Звонит большой колокол св. Марка.

О! Гремит!

Гремит! Начальник стражи, слышишь? Вы же,

Наемники, ваш дрогнул жезл продажный?

То ваш надгробный звон. Расти ж, ликуй!

Чем, гады, выкупите жизнь?

Офицер

Проклятье!

С оружьем встать у входа! Все погибло,

Коль страшный звон не смолкнет. Офицер

Напутал что-то или вдруг наткнулся

На гнусную засаду. Эй, Ансельмо,

Бери свой взвод и – прямиком на башню.

Всем остальным со мною быть.

Часть стражей уходит.

Дож

Несчастный!

Коль жизнью подлой дорожишь – моли:

Ей срок теперь не долее минуты,

Да рассылай разбойников твоих:

Им не вернуться.

Офицер

Пусть. Они погибнут,

Как я погибну – исполняя долг.

Дож

Дурак! Орлу знатней нужна добыча,

Не ты с твоею шайкою. Живи.

Коль смерть сопротивленьем не накличешь,

И (если стерпит темная душа

Сиянье солнца) быть учись свободным.

Офицер

А ты учись быть узником: он смолк

Сигнал измены, гнавший стаю гончих

За их патрицианской дичью. Звон

Был погребальным, но не для Сената!

Колокольный звон прекращается.

Дож

(после паузы)

Все тихо. Все погибло...

Офицер

Вправду ль я

Бунтарского Сената раб мятежный?

Не выполнил ли долг я?

Дож

Смолкни, тварь!

Ты цену крови заслужил достойно,

Хозяева тебя вознаградят,

Но прислан ты стеречь, не пустословить,

Как сам сказал; так исполняй же службу,

Но молча, как приличествует. Помни:

Хоть я и пленник твой, но государь.

Офицер

Я не намерен отказать вам в чести,

Присущей рангу. Здесь я повинуюсь.

Дож

(в сторону)

Теперь осталось лишь одно мне: смерть.

Так близок был успех!.. О, я охотно,

Я гордо пал бы в миг триумфа, но

Так все утратить!..

Входят другие офицеры ночной стражи

с арестованным Бертуччо Фальеро.

Второй офицер

Он схвачен выходившим

Из башни, где, по порученью дожа,

Велел он к мятежу подать сигнал,

В набат ударив.

Офицер

Подступы к дворцу

Надежно ль охраняются? и все ли?

Второй офицер

Все, но теперь в том нет нужды: вожди

Уже в цепях, а кой-кого и судят;

Приверженцы бегут, иных – схватили.

Бертуччо

О дядя!

Дож

Против рока не пойдешь!

Наш род лишился чести!

Бертуччо

Кто бы мог

Подумать это? На мгновенье раньше б!..

Дож

Мгновенье то – меняло лик столетий,

А это – шлет нас в вечность. И пойдем,

Как мужи, чей триумф не весь в удаче,

Кто может встать лицом к лицу с любою

Судьбой, не дрогнув. Не томись: он краток,

Миг перехода. Я б один ушел,

Но, так как нас вдвоем отправят, верно,

Умрем достойно предков и себя!

Бертуччо

Я, дядя, вас не устыжу.

Офицер

Синьоры,

Вас охранять приказано мне порознь,

Пока Совет вам не назначит суд.

Дож

Нам – суд! Они издевку длить решили

До казни? Что ж, их сила; с ними тоже

Разделались бы мы, хоть с меньшей помпой.

Все это ведь игра убийц взаимных:

Смерть – по очкам; но выиграл Сенат

С фальшивой костью. Кто же наш Иуда?

Офицер

Я отвечать не вправе.

Бертуччо

Я отвечу:

Бертрам какой-то; показанья он

Давать еще не кончил в тайной Джунте.

Дож

Бертрам, бергамец! Мерзким же орудьем

Мы запаслись для смерти иль победы!

Такая тварь, в грязи двойной измены,

Честь обретет, награды и бессмертье

С гусями римскими, чей гогот поднял

Весь Рим, триумф добыв им ежегодный,

А Манлий, галлов сбросивший, был сам

С Тарпея свергнут...

Офицер

Он хотел изменой

Взять власть над Римом.

Дож

Рим он спас и думал

Спасенный город преобразовать...

Но это вздор... Синьоры, мы готовы.

Офицер

Прошу пройти, Бертуччо благородный,

Во внутренние комнаты.

Бертуччо

Прощайте,

Мой дядя! Встретимся ль еще – не знаю.

Но, может быть, наш прах соединим.

Дож

И так же души: им, в полете вольном,

Свершить все то, что бренный, косный прах

Не мог свершить. Не позабудут нас,

Громивших трон преступной тирании,

И – день придет – с нас будут брать пример!

АКТ ПЯТЫЙ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Зал заседаний Совета Десяти, пополненного по случаю суда над

соучастниками крамолы Марино Фальеро несколькими добавочными

сенаторами, что составляло так называемую Джунту.

Стражи, офицеры и пр. Израэль Бертуччо и

Филиппо Календаро – подсудимые. Бертрам, Лиони

и другие свидетели и пр. Председатель Совета Десяти

Бенинтенде.

Бенинтенде

Теперь, когда доказаны столь явно

Бесчисленные преступленья этих

Злодеев закоснелых, остается

Изречь вердикт. Печальная повинность

Для подсудимых и суда. Увы!

На мне она, и путь служебный мой

В грядущем будет неразрывно связан

С воспоминаньем грязным о гнуснейшей

И сложно разработанной измене

Стране свободы и закона, славной

Твердыне христианства против греков

Еретиков, арабов, диких гуннов

И франков, столь же варварских. Наш город

Дарам индийским путь открыл в Европу;

Для римлян был убежищем последним

От орд Аттилы и, король морей,

Над Генуей надменной торжествует;

И трон такого града подрывала

Злодеев горсть, рискуя подлой жизнью!..

Так пусть они умрут!

Израэль

О, мы готовы:

Нам пытки помогли. Убейте нас.

Бенинтенде

Коль можете сказать нам что-нибудь,

Смягчающее вашу кару – Джунта

Готова слушать; если есть признанья

Мы ждем: они, возможно, вам помогут.

Бертуччо Фальеро

Нам – слушать, а не говорить.

Бенинтенде

Измена

Вполне ясна по показаньям ваших

Сообщников, по всем деталям дела.

Но мы хотим полнейшего признанья

Из ваших уст. Из края страшной бездны

Всепоглощающей – одна лишь правда

Полезна вам и в том и в этом мире.

Итак, что вас подвигло?

Израэль

Справедливость.

Бенинтенде

А цель?

Израэль

Свобода!

Бенинтенде

Слишком кратко, сударь.

Израэль

Так жизнь учила. Ведь воспитан я

Солдатом, не сенатором.

Бенинтенде

Ты вздумал,

Суд раздражив отрывистостью дерзкой,

Решенье оттянуть?

Израэль

О, будьте кратки

Вы так, как я, и верьте: эту милость

Я вашему прощенью предпочту.

Бенинтенде

И это весь ответ?

Израэль

Спроси у дыбы,

Что вырвала она у нас, – иль вздерни

Вторично: кровь еще найдется в жилах,

Найдется боль в изломанных плечах!

Но – не посмеешь: если мы умрем

(А в нас не хватит жизни вновь насытить

Страданьем обожравшуюся дыбу),

Пропал спектакль, которым вы хотите

Пугнуть рабов, чтоб рабство укрепить!

Стон агонии – не слова признанья,

Нет правды в воплях: боль душе велит

Для передышки лгать. Итак, что ж будет:

Вновь пытка? или смерть?

Бенинтенде

Скажи мне: кто

Был с вами в соучастии?

Израэль

Сенат.

Бенинтенде

Что это значит?

Израэль

Спросишь у народа

Несчастного, кому злодейства знати

Мятеж внушили.

Бенинтенде

Дожа знаешь ты?

Израэль

Да, с ним я Зару брал; когда вы здесь

Чины речами добывали; жизнью

Своей мы рисковали: вы – чужой

И в обвиненьях и в защитах ваших...

Известен дож и славными делами,

И тем что оскорбил его Сенат.

Бенинтенде

С ним совещались вы?

Израэль

Твои вопросы

Меня измучили сильней, чем пытка!

Прошу ускорить приговор.

Бенинтенде

Успеем.

Что можешь возразить на обвиненье?

Календаро

Я к разговорам не привык; едва ли

Осталось мне добавить что-нибудь.

Бенинтенде

Когда мы вновь к тебе применим дыбу,

Изменишь тон!

Календаро

О да, весьма возможно:

И первой это удалось, но только

Тон изменился, не слова. Но впрочем...

Бенинтенде

Что?

Календаро

Придает значение закон

Признаниям под пыткой?

Бенинтенде

Несомненно.

Календаро

Кого бы я ни обвинил в измене?

Бенинтенде

Конечно; он предстанет пред судом.

Календаро

И этот оговор его погубит?

Бенинтенде

Когда признанье полно и подробно,

То смерть оговоренному грозит.

Календаро

Так берегись же, гордый председатель!

Я вечностью, разверстой для меня,

Клянусь – тебя, лишь одного тебя

Изменником изобличить под пыткой,

Коль вновь я буду вздернут!

Один из Джунты

Председатель!

Не лучше ль приговор определить?

У этих ничего мы не добьемся.

Бенинтенде

Несчастье! Готовьтесь к близкой смерти.

Злодейства ваши, наш закон, угроза

Для всей страны – не дозволяют медлить.

Конвой! Сведи их на красноколонный

Балкон, откуда дож на бой быков

Глядит в четверг на масленой, и там

Предать возмездью. Пусть на месте казни

Останутся трепещущие трупы

Народу напоказ! Да снизойдет

Господня милость к душам их!

Джунта

Аминь!

Израэль

Прощайте же, синьоры! Не придется

Сойтись нам вновь!

Бенинтенде

И, чтоб они не стали

Мятежную толпу мутить пред казнью,

Заткнуть им рты заранее! Конвой,

Веди их.

Календаро

Как! Нам даже не дозволят

С друзьями попрощаться? Завещанье

Оставить исповеднику?

Бенинтенде

Священник

Ждет вас в передней. А насчет друзей

Им тяжело прощаться с вами; вам же

Нет в этой встрече пользы никакой.

Календаро

Нам рот всю жизнь, я знаю, затыкали,

Хотя бы тем, кто были слишком робки,

Чтоб думать вслух, рискуя жизнью; но

Не знал я, что и в смертный миг отнимут

У нас ту жалкую свободу слова,

Какая умирающим дана!

И все же...

Израэль

Пусть идут своей дорогой!

Что пользы в нескольких словах? А гибель

Почетней без поблажек палача!

И громче наша кровь возопиет

К благому небу, жалуясь на них,

На их свирепость, чем могли бы томы

Записанных предсмертных наших слов!

Им страшен голос наш, но им, поверь,

Страшней молчанье наше! Пусть трепещут!

Их мысли – с ними; наши мысли – к небу

Мы вознесем!.. Ведите, мы готовы.

Календаро

Когда б меня ты слушал, Израэль,

Не так бы все пошло и трус тот бледный,

Подлец Бертрам...

Израэль

Не нужно, Календаро!

Зачем теперь об этом рассуждать?

Бертрам

Ах, если б вы со мною примирились

Пред смертью! Я ведь не хотел – сломили!

Простите мне, хоть сам себе вовек

Я не прощу! О, не смотрите гневно!

Израэль

Умру, простив тебя.

Календаро

(плюет на Бертрама)

Умру – прокляв!

Уходят Израэль Бертуччо, Филиппо Календаро, стража и др.

Бенинтенде

Теперь, покончив с этими двумя

Преступниками, перейдем к суду

Над величайшим в летописях наших

Предателем – Фальеро, нашим дожем!

Все ясно и доказано, но с делом

Такого рода мы должны спешить.

Ввести его, чтоб выслушал решенье?

Джунта

Да, да!

Бенинтенде

Авогадоры! Дожа к нам

Распорядитесь привести.

Один из Джунты

А прочих

Когда судить?

Бенинтенде

Потом, когда покончим

С вождями. Многие бежали к Кьоццу,

Но тысячи им посланы вдогонку;

На островах и на материке

Все меры приняты, чтоб за границу

Никто не ускользнул бы с клеветой

Изменнической на Сенат высокий.

Входит дож, окруженный стражами.

Бенинтенде

Дож (по закону все еще вы дож

До той поры, когда тиару дожа

Сорвут с главы, что не умела с честью

Носить убор, славнейший всех корон),

Вы заговор замыслили злодейский,

Чтоб ниспровергнуть равных вам, кто вас

Возвел на трон, и утопить в крови

Родную славу!.. Дож, авогадоры

В покоях ваших предъявили вам,

По нашему приказу, все улики;

Столь много их, что ни один изменник

На очной ставке пред такою тенью

Кровавой не стоял! В свою защиту

Что скажете?

Дож

Что говорить, когда

Моя защита – обвиненье вам?

Злодеи – вы, но вы и прокуроры,

И судьи вы, и палачи. Власть ваша,

И действуйте.

Бенинтенде

Да: так как ваши все

Сообщники признались – нет надежды.

Дож

А кто они?

Бенинтенде

Их много; вот вам первый,

Стоящий перед вами и судом,

Бертрам, бергамец. Есть к нему вопросы?

Дож

(с презрительным взглядом)

Нет.

Бенинтенде

Два других: Филиппо Календаро

И Израэль Бертуччо подтвердили

Свое участье в заговоре вашем.

Дож

А где они?

Бенинтенде

На должном месте: держат

Ответ пред небом за дела земные.

Дож

Ах, значит, умер он – плебейский Брут?

И быстрый Кассий арсенала? Как же

Был ими встречен приговор?

Бенинтенде

О вашем

Подумайте, он близок. Ну? защита?

Дож

Пред низшими не стану защищаться!

И вам я не подсуден. Где закон?

Бенинтенде

В столь чрезвычайных случаях мы вправе

Любой закон поправить и дополнить.

Да, наши предки не предусмотрели

Таких злодейств, – как древний Рим забыл

В своих таблицах указать возмездье

Отцеубийцам; предки не карали

Вину, о коей не было и мысли