Текст книги "Гремлины"

Автор книги: Джордж Гайп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

– Ты прав, – сказала она. – Это действительно самое глупое оправдание, какое я когда-либо слышала.

– Но это правда! Клянусь!

– Послушай, – сказала она. – Нет ничего постыдного в том, что ты уснул. Со мной это случается постоянно, но должна признать, что я всегда прихожу, когда договариваюсь.

Отчаянно пытаясь придумать, как сделать так, чтобы его рассказ казался более правдоподобным, Билли услышал знакомый голос. Это был Пит, и он решил его проблему. Не обращая внимания на Кейт, мальчик схватил Билли за рукав и сказал, немного задыхаясь:

– Пошли. Мистер Хэнсон ждет нас. Он может сейчас посмотреть на одного из этих зверьков.

– Ты ведь должен быть рождественским деревом.

– Да, но папа сказал, что я могу заняться этим позже.

– Ты хочешь увидеть доказательство того, что я говорю правду? – спросил Билли, посмотрев на Кейт.

Она улыбнулась.

– Если бы сегодня было первое апреля, я бы сказала нет, – сказала она. – Но хорошо. Пошли.

Они залезли в колымагу Билли, которая снова работала, и через пять минут оказались у него дома. Линн, которая ждала Билли у двери, встретила его печальным выражением лица вместо обычной улыбки.

– Один из них умер, – сказала она.

– Не Подарок...

– Нет. Один из новеньких.

Она привела их к заднему крыльцу, где лежал маленький сплющенный комочек меха – все, что осталось от мертвого Могавая. Он был похож на сдутый футбольный мяч.

– Он вышел на крыльцо, а потом я, наверное, закрыла дверь, и он остался на улице, – объяснила Линн. – Не может быть, чтобы он пробыл там так долго, что умер с голода.

– Нет, – согласился Билли. – Мальчик-китаец сказал, что их убивает яркий свет.

– Не знаю, что с ним делать. Что делают с мертвым Могваем?

Билли пожал плечами. Пит, встав на колени рядом с маленьким тельцем, осторожно потрогал его концом шариковой ручки.

– Похоже, он очень быстро высыхает, – заметил он. – Думаю, что если вы оставите его здесь на пару дней, от него останется лишь горстка пуха.

– Не трогай его, мама, – сказал Билли. – По крайней мере, пока мы не вернемся из школы. Мистер Хэнсон, мой бывший преподаватель естественных наук, осмотрит одного из них. Может быть, он больше об этом знает.

Линн была только рада следовать его советам относительно мертвого Могвая. Она была менее сговорчива насчет его решения унести одного из них из дома.

– Ты думаешь, это разумно? – спросила она. – Если он убежит...

– Мы не дадим ему убежать, – уверил ее Билли. – Кроме того, как мы узнаем, кто они, если они будут все время спрятаны?

Минуту спустя все были в комнате Билли и смотрели на четыре свернувшихся комочка меха в углу и, примерно в шести футах от них, бодрствующего Подарка.

– Вот, Кейт, – сказал Билли. – Это Подарок. Он самый лучший. Хочешь подержать его?

– Э... – сказала она не совсем уверенно. – Конечно.

Держа мягкого зверька, который, казалось, чуть не улыбается ей, Кейт была и очарована, и напугана. Зверек не походил ни на что известное ей. Это вкупе с фантастической историей о том, как они размножались, заставило ее обмирать от страха.

– Может быть, нам взять Подарка к мистеру Хэнсону? – предложил Пит.

Билли покачал головой.

– А что если остальные не такие? – сказал Пит не без логики. – Ты же не видел, как они размножаются, так?

– Нет.

– Ну, а если они на это не способны?

– Тем хуже, – ответил Билли. – Мистер Хэнсон все равно сможет посмотреть того, которого мы принесем к нему, и определить, новый это вид или нет. Позднее, если ему нужно будет посмотреть, как действует вода, может быть, нам придется отнести Подарка. Но он мой любимец. Я не хочу рисковать им.

С этими словами он осторожно вытащил одного Могвая из спящей массы, положил его в коробку из-под обуви и плотно закрыл крышку.

По пути в среднюю школу Билли посмотрел на Кейт, которая держала коробку из-под обуви на коленях, плотно сжав на ней руки.

– Ну, – сказал он. – Ты все еще думаешь, что я врал тебе про вчерашний вечер?

Она с улыбкой покачала головой.

– Даже если история с водой выдумка, все равно, это очень интересно, – сказала она.

Прошло уже почти три года с тех пор как Билли ходил по главному вестибюлю своей старой школы. Теперь, пустая, если не принимать во внимание нескольких учителей и служащих, она казалась меньше, чем он помнил ее. И вестибюль казался короче, и стены ближе друг к другу. Можно ли сжать целую школу? Он улыбнулся, сообразив, что сознание легко может проделать это. Заглянув в классы, которые должны были бы казаться знакомыми, он испытал ощущение потери, как если бы все следы его пребывания там были стерты. Может быть, стерли даже инициалы, которые я вырезал на партах в каждом классе, – подумал он мрачно.

Они вошли в кабинет естественных наук, и Билли пожал руку бывшему учителю. Через несколько минут Рой Хэнсон посмотрел на часы, увидел, что близится время ужина, и решил ответить на вопросы мальчиков вежливо, но как можно быстрее. Хотя он и согласился посмотреть зверька, когда Пит попросил его об этом, он на самом деле не слушал, что тот рассказывал, поскольку рассказ казался неправдоподобным и достаточно бессвязным. Может быть, у него мускусная крыса или землеройка, или еще какой-нибудь зверек, какого он никогда не видел, и под влиянием лекции о "новых" видах он начал грезить об открытии какого-то недостающего звена. Все же Пит по крайней мере проявлял интерес, и не следовало разочаровывать или высмеивать его.

– Ну, хорошо, – сказал Рой. – Посмотрим, что тут у нас.

Когда он начал открывать коробку, Билли поднял руку.

– Подождите, сэр, – сказал он. – Здесь слишком много света. Это может убить его всего за несколько минут.

Хэнсон выключил верхний свет.

– Ну как? – спросил он.

– Надо задернуть шторы на всякий случай, – настоял Билли.

Хэнсон так и сделал, пытаясь угадать, с каким чудовищем ему придется встретиться. Но осмотр этого существа займет у него всего несколько минут – может быть, меньше времени, чем подготовка соответствующего освещения.

– Хорошо, – сказал наконец Билли.

Хэнсон улыбнулся, открыл коробку и заглянул вовнутрь.

– О боже, – сказал он медленно.

Он никогда не видел подобного зверя. Осторожно дотрагиваясь до него, он пощупал ему пульс, который оказался крайне редким для млекопитающего, и погладил его мягкий мех, который слегка отличался от меха всех остальных диких и домашних животных, которых ему приходилось встречать.

– Я не знаю, что это, – признался он.

Пит широко улыбнулся.

– Это новый вид. Мы разбогатеем, правда? Скажите, что мы разбогатеем.

Хэнсон улыбнулся.

– Не могу этого обещать, – сказал он. – Может быть, я не все знаю. Я думал, что знаю все типы животных на нашей планете, но это для меня нечто явно новое. – Он посмотрел на Билли. – Где ты его взял? – спросил он.

– Папа... привез его из Чайнатауна.

– На него не было никаких бумаг?

Билли покачал головой.

– Проделай это с водой, – попросил Пит.

– Что? – проговорил Хэнсон.

– Я Вам говорил, – сказал Пит, – этот зверек производит другого, если на него попадает вода.

Рой вспомнил путаный рассказ о способе размножения этих животных, что-то про каплю воды, но в тот момент это казалось скорее плодом фантазии Пита. Теперь он был склонен относиться к этому более уважительно.

– Но только одну каплю, – сказал Билли. – Нам не нужно производить больше, чем необходимо.

Хэнсон кивнул, нашел пипетку и наполнил ее из раковины.

– Вот капля воды, – сказал он.

Он помедлил.

– На спину, – сказал Билли, осознав, почему тот колеблется.

Держа Могвая в одной руке, Рой капнул ему на спину. Довольно долго ничего не происходило. Потом послышался треск, и зверек начал страшно кричать. Кейт закрыла лицо руками, отскочила назад, потом медленно разжала пальцы и стала смотреть, как бьется Могвай. Через некоторое время, когда потрескивание достигло максимума, на коже Могвая вырос огромный волдырь, похожий на абсцесс, разорвался, и на лабораторный столик выкатился пушистый комочек.

Все четверо наблюдали за тем, как звуки затихли и страдания Могвая тоже явно пошли на убыль.

– Я не могу поверить, – пробормотал Рой.

Пушистый комочек рос и постепенно превращался в миниатюрную копию родителя.

– Это невероятно, – выдохнул Рой. – Это как будто у нас здесь свое рождественское чудо.

Прошло еще некоторое время, они все не могли отвести глаз от растущего Могвая.

– Он будет расти, пока не станет таким же, как тот, – сказал Билли. Это произойдет скоро.

– Не волнуйся, – улыбнулся Рой. – Я собирался идти ужинать, когда вы пришли, но теперь мне кажется, что я сегодня не скоро захочу есть.

– Что нам делать дальше? – спросил Билли.

– Мне бы хотелось сделать анализ крови. Он может дать большую информацию. Может быть, вы возьмете старого домой, а нового оставите здесь?

– Конечно, – ответил Билли. – Но пожалуйста, не производите их больше, ладно?

– Да уж не беспокойся, – уверил его Рой. – Во всяком случае, пока я твердо не выясню, что представляют собой эти младенцы.

Трое молодых людей ушли и по дороге почти до самого дома живо обсуждали все происшедшее. Потом Билли нахмурился и хлопнул себя ладонью по лбу.

– В чем дело? – спросила Кейт.

– Я забыл сказать, чтобы он не кормил Могвая после полуночи.

– Не волнуйся, – сказал Пит. – Я забегу к нему после того, как побуду рождественской елкой. Тогда будет только восемь часов.

– Не забудешь?

Пит перекрестился.

– Слово чести, – пообещал он. – Чтоб я навсегда превратился в елку, если забуду.

ГЛАВА 11

Пит забыл.

ГЛАВА 12

Самым большим недостатком в жизни Подарка было то, что он не мог запросто общаться с другими видами. Обладая развитым интеллектом, он интуитивно понимал общий смысл того, что говорили другие существа, но много сложнее было – дать им понять, что он хотел бы сказать.

Теперь, когда Билли и молодая женщина вернулись с коробкой из-под обуви, у Подарка было ощущение, что дела идут не очень хорошо. Единственное, зачем им нужно было бы уносить нового Могвая – это для того, чтобы исследовать его; значит они показывали, как вода приводит к размножению; следовательно, как только этот Могвай присоединится к своим друзьям, те все узнают. Полоска узнает. И тогда только один элемент опасного знания будет отделять Подарка, Билли и все остальное человечество от возможной катастрофы.

Глядя, как истекали последние спокойные минуты по мере того, как Билли приближался к куче спящих пушистых комочков, Подарок хотел крикнуть: "Подожди! Остановись!" Если бы только он мог найти способ сказать Билли, что если он не отделит тех четырех Могваев друг от друга и от воды, он рискует остаться в памяти человечества одним из самых больших злодеев! Но когда Подарок открыл рот, чтобы высказать ясное и прямое предупреждение, ему удалось произнести лишь какую-то бессмыслицу.

– Посмотри, Кейт, – улыбнулся Билли, открывая коробку из-под обуви. Должно быть, Подарок ревнует.

Он протянул руку, погладил Подарка по голове, а другой рукой кинул нового Могвая к остальным.

– Ну вот, – сказал он. – Видишь, Подарок? Они для меня ничего не значат. Ты особенный.

– Он как будто какой-то... грустный, да? – сказала Кейт.

– Да, немного. Трудно его в этом винить. В последние дни на его долю выпало многое.

Через несколько минут они вышли, а Подарок остался наблюдать, как у него на глазах складывался мрачный заговор. Началось с того, что четверо Могваев сбились в кучу, откуда стал доноситься шепот, прерываемый изредка ворчанием или довольным выкриком Полоски. Через несколько минут они разошлись и как по команде посмотрели прямо на Подарка. Выражение их лиц было предупреждением о том, что вскоре их сила увеличится во много раз, и тогда ему лучше не мешать им.

Безусловно, они были близки к осуществлению своей огромной силы; тем не менее, даже пессимист Подарок знал, что это происходило далеко не автоматически. За свою собственную жизнь он видел, как было предотвращено несколько десятков катастроф. Чаще всего это происходило благодаря удачному стечению обстоятельств, а не планомерному сопротивлению, но такие случаи все же показывали, что пока не открывается последняя тайна, еще возможно сдержать их. Полоска, один из наиболее – дьявольски, – умных Могваев "из большинства", каких Подарок до сих пор встречал, знал, что последний шаг – самый важный.

Выйдя вперед, он заговорил на языке Могваев.

– Мы разрешили две проблемы, – сказал он холодно. – Мы знаем, что свет – наш враг, и нас не смогут поймать в эту ловушку. Мы знаем, что мы размножаемся от воды. Остается лишь выяснить, как мы становимся сильными.

Подарок посмотрел Полоске прямо в глаза.

– Ну? – спросил он. – Что же вы тогда не размножаетесь? Эта семья может держать вас взаперти в доме, но глупо думать, что они могут полностью оградить вас от воды.

– Тебе бы этого хотелось? – злобно усмехнулся Полоска. – Если мы начнем сейчас размножаться, то произведем лишь армию слабых существ, которую легко истребить. Ты ведь видел, к чему приводила такая поспешность в прошлом, так?

Подарок позволил себе сладко улыбнуться. Вообще-то он никогда не любил наблюдать неограниченное воспроизводство по той простой причине, что это увеличивало вероятность случайного разрешения последней загадки. Поэтому он надеялся, что Подоска и три его соратника не примутся за это немедленно. Безусловно, лучшим способом удержать их было заставить Полоску думать, будто ему хочется, чтобы они начали плодиться.

А как, подумал Подарок, лучше всего заставить Полоску увериться в этом? Если говорить противоположное? Нет. (Ибо Полоска поймет, что это фальшь.) Фактически, лучше всего убедить врага в том, что он приветствовал бы размножение, делая вид, что ему этого хочется.

Это, конечно, странная аргументация, но принимая во внимание хитрость Полоски, нужно самому быть хитрее.

– Есть старое изречение, – сказал Подарок, – которое гласит, что возможностью следует пользоваться, когда она предоставляется, иначе подобного момента может больше никогда не быть.

– Значит, ты думаешь, что нам сейчас следует плодиться? – спросил Полоска, сощурив глаза.

– Я тебе не советчик. Мне просто кажется...

– Лжец! – выпалил Полоска. – Ты что, принимаешь меня за дурака? Ты что, и правда думаешь, что я поддамся на такие очевидные психологические уловки?

Подарок, собрав все свое актерское мастерство, постарался принять невинный вид.

Полоска разозлился, но наконец победно улыбнулся.

– Если ты, мой дорогой враг, советуешь нам сейчас размножаться, это может означать только одно: что ТЫ этого хочешь. Ты ЗHАЕШЬ, что я склонен верить в ПРОТИВОПОЛОЖHОЕ тому, что ты говоришь. Значит, если ты приветствуешь воспроизводство, ты этого действительно хочешь, – он нахмурил лоб, следуя собственным сложным доводам, помедлил, затем выпалил развязку. – Поэтому, раз ты приветствуешь воспроизводство, мы этого делать не будем.

Подарок отвернулся, свернулся в клубок и стал наслаждаться кратким мигом победы. Однако он сознавал, что это все временно, что все подчинено причудам ума Полоски. Но по крайней мере у него будет немного времени подумать.

Рой Хэнсон не спал почти сутки из-за Пита Фаунтейна и Билли Пельтцера. Он планировал первое спокойное Рождество за многие годы, а теперь ЭТО. Биологическая находка – такая поразительная, что он боялся прервать работу даже на минуту, чтобы не потерять нить мысли. Анализ крови этого существа, что должно было бы быть простым делом, оказался ужасно долгим. Взяв кровь по меньшей мере двадцать раз (доведя Могвая до такого состояния, что тот кричал каждый раз при его приближении), он пришел к выводу, что кровь меняла свой состав в зависимости от изменений температуры и влажности атмосферы. Это означало, что теоретически существо могло жить почти что в любом возможном климате. Однако это превращало анализ в очень сложную задачу. А исследование крови – ерунда по сравнению с выяснением того, как это животное размножается с помощью одной-единственной капли воды.

– Не волнуйся, дружок, – сказал он, глядя на злобного Могвая. – Я разрешу проблему твоего вида, и тогда ты полюбишь меня.

Было четыре часа дня, и в здании почти никого не было. Завтра последний день занятий, потом у Роя рождественские каникулы, во время которых он сможет исследовать животное.

– Вообще-то я собирался провести побольше времени со своей девушкой, – сказал он Могваю. – Но лучше исследовать тебя горяченьким.

Поскольку его преследовала мысль о том, что эти ребята расскажут какому-нибудь теле– или газетному репортеру о Могвае, и он потеряется в суматохе, Рой работал много и непрерывно. К счастью, он привык к самодисциплине, поскольку работал в двух местах, еще когда учился в колледже. Он научился спать на ходу, думать на ходу и есть на ходу. Зная, что в этот вечер проведет много часов в лаборатории, он послал одного из учеников, живших в школе, на улицу за бутербродами. Жуя один из них, он заметил, как Могвай с голодным видом смотрит на него.

– Почему бы и нет? – улыбнулся он. – Мы же вместе работаем. Закуси-ка.

Просунув кусочек через решетку, он засмеялся, когда Могвай схватил и проглотил его, как давний любитель готовых бутербродов.

– Хорошо, – сказал он. – Теперь время еще раз уколоть тебя во имя интересов науки.

– Я знаю, что ты погряз в этом во имя интересов науки, но это не способствует подписанию моей петиции.

Кейт вообще-то не очень сердилась. Но ее волновало то, что у Билли, казалось, нет времени помогать ей общаться с людьми. Она понимала, что он занят проблемой Могваев, но ей не хотелось отказываться от своей главной задачи – помешать миссис Дигл осуществить план захвата.

Был конец дня, они только что ушли с работы. В Кабачке Дорри почти никого не было, только Меррей Фаттерман сидел у дальнего конца стойки и посасывал свою выпивку. Билли с Кейт поприветствовали его, войдя, но поскольку, как им показалось, он не очень был расположен общаться, они не подошли к нему. Заняв столик в углу как можно дальше от видеоигр, где какие-то подростки гонялись за космическими пришельцами, они заказали кофе и начали понемногу приходить в себя после трудного дня в банке.

– Извини, – объяснил Билли. – Я действительно погряз. Просто я не могу уходить из дома надолго. Мама может не знать, что делать, если эти Могвай вырвутся или еще что-нибудь. Если бы не это, я бы помог тебе разносить эту петицию от двери к двери...

– Где они, кстати? – спросила Кейт. – По-прежнему у тебя в комнате?

Били кивнул.

– Но мама иногда выпускает их. Не на улицу, но вниз. Ей кажется, что жестоко держать их все время взаперти.

– А ты не боишься, что они забрызгаются водой?

– Да нет. Нигде ничто не течет, и мы закрываем кухню и ванную. Ну, я думаю, что если бы они знали, что могут плодиться таким образом, и хотели бы этого, они нашли бы возможность. Но они довольно покорны. И Барни ходит за ними повсюду. Если они влезают куда-то, куда не должны по его мнению, он предупредительно лает.

Кейт улыбнулась.

– От миссис Дигл больше ничего не было? – спросила она.

– Было. Она сегодня что-то пробормотала себе под нос – но достаточно громко, чтобы я слышал – насчет того, что дни Барни практически сочтены.

– Интересно, что она имела в виду? Она блефует?

– Не знаю. С нее может статься, что она наняла кого-нибудь подложить ему в пищу яд.

Они посидели молча, попивая кофе. Потом, не поднимая глаз, Кейт проговорила:

– Внимание. Вот он идет. Он слегка перебрал.

Когда неровно идущий мистер Фаттерман чуть не упал как раз перед их столиком, она быстро добавила:

– Довольно сильно перебрал.

– Привет, ребята, – сказал Фаттерман, пододвигая стул. Положив грубую мозолистую руку на руку Кейт, он улыбнулся: – Я буду оригинален. Большинство спрашивает тебя, когда ты заканчиваешь работать. Но я хочу тебя спросить, когда ты начинаешь.

– Только через пятнадцать минут.

– О.

– А что?

– Тогда лучше всего пожаловаться здесь, – ответил Фаттерман низким голосом. – Дорри не интересно. Ты слушаешь. Человек может рассказать тебе о своих проблемах, и ты посочувствуешь. Но я не могу ждать еще пятнадцать минут.

– Хорошо, – улыбнулась Кейт. – Я еще не работаю, но все равно расскажите мне.

– Это, эта дура... вздорная... никак не хочет нормально себя вести, что бы я ни...

– Это что, Ваша жена? – вмешалась Кейт.

– Нет, – сказал он. – Это снегоуборочная машина. Чертовка.

– Но мне кажется, Вы говорили, что она прекрасно работает, мистер Фаттерман, – сказал Билли.

– Так и было. Но до того, как я отдал ее в починку, и ее напичкали иностранными деталями. Каждая прокладка, свеча зажигания – все иностранное! Неудивительно, что она сломалась. Это все равно что подать жирные отбивные на свадьбе. Вы когда-нибудь слышали, чтобы кто-нибудь когда-нибудь подавал жирные отбивные на свадьбе?

Билли покачал головой.

– Конечно, нет! Там подают добрую старую американскую еду! Если подать гостям жирные отбивные, никто уже больше не сможет сдвинуться с места. То же и с машинами и с грузовиками. Иностранные детали – это как жирные отбивные. Вареный рис. Густой, клейкий.

– Я никогда раньше не слышала, чтобы об этом говорили подобным образом, – сказала Кейт, подсмеиваясь над ним, – но может быть, в этом что-то есть.

– Они мстят нам за то, что мы выиграли войну, – сказал Фаттерман несколько заплетающимся языком, но твердо. – Они запихивают в свои детали гремлинов, тех самых гремлинов, которые ломали наши самолеты в Большой войне.

– Большой войне? – спросила с удивлением Кейт.

– Во Второй Мировой войне, – выпалил Фаттерман. – Ну знаешь, той, которая была после Первой Мировой войны.

Кейт и Билли засмеялись.

– Во всяком случае, – продолжил Фаттерман, – они засылают сюда своих гремлинов... в автомобилях, радиоприемниках, а теперь вот и в свечах зажигания.

– А где сейчас снегоочиститель? – спросила Кейт.

– За углом. Он сломался, когда я заворачивал на стоянку. Я первый раз за сегодняшний день решил отдохнуть.

– Подвезти Вас домой? – спросила Кейт.

– Нет, спасибо, – ответил Фаттерман, с трудом вставая. – Жена уже едет. Наверное, уже подъехала. Спасибо, что выслушали меня. Мне это было нужно.

– Пожалуйста, – ответила улыбаясь Кейт. – Может быть, Вам купить по дороге жирных отбивных? Это Вам должно помочь.

– Слишком жирно, – засмеялся Фаттерман и помахал рукой, направляясь к двери.

Билли откинулся назад и улыбнулся.

– Ты была так мила с мистером Фаттерманом, – сказал он.

– Я привыкла, – ответила Кейт. – Все люди примерно одинаковы. Им просто нужно, чтобы кто-нибудь их выслушал. Особенно в праздничные дни.

– Почему?

– Потому что многих подавляет наступление всеобщего веселья.

– Мне всегда казалось, что все счастливы в праздники, – задумчиво сказал Билли.

– Большинство, – сказала Кейт. – Но некоторые – нет. Когда остальные вскрывают подарки, они вскрывают себе вены.

Билли поморщился.

– Веселая мысль.

– Это так. Количество самоубийств всегда выше всего в праздники.

– Перестань. Теперь у меня начнется депрессия.

– Извини. Не буду.

Что-то в ее голосе обеспокоило его.

– У тебя когда-нибудь бывает депрессия во время Рождества? – спросил он.

– Я не справляю Рождество, – ответила она. – Для меня оно не существует.

– Почему, ты что – исповедуешь индуизм или что-то в этом роде?

– Нет, я просто не люблю...

– Но... почему?

– Ты действительно хочешь знать? – спросила она, глядя на него почти что с вызовом.

– Конечно... Наверное, я хочу все о тебе знать.

Она отвела глаза.

– Не знаю, – пробормотала она, глядя в пространство. – Не знаю, почему Рождество всегда приносило нам несчастья... Моя бабушка умерла на Рождество... Я ее любила больше всех... У меня был аппендицит на Рождество. Он лопнул, когда я открывала подарки... Даже моя собака Снэппи погибла на Рождество... Ее переехали двое больших ребят на санях... Но самое худшее... Боже, это было ужасно...

– Что? – спросил Билли.

– Это было в канун Рождества, – продолжила Кейт медленно, как бы в состоянии транса. – Мне было шесть лет. Мы с мамой украшали елку... пели рождественские песенки, мы радовались, ждали, когда папа придет домой с работы. – Она помедлила, потом вздохнула. – Прошла пара часов, потом еще. Папа не приходил. Мама позвонила ему на работу... никто не ответи л... Потом уже закрылись все магазины. Тогда мы с мамой начали волноваться...

Билли молчал, боясь услышать, чем закончится рассказ, и в то же время с нетерпением ожидая, когда же она продолжит.

– В общем, мы не спали всю ночь... Он не пришел домой... Рождественский день тянулся вечно, не было никаких известий... Полиция начала поиски. Прошла неделя, две недели. Мама была близка к нервному срыву, и мы с ней не могли ни есть, ни спать... Потом, однажды в январе на улице шел снег. В доме было страшно холодно, и я попыталась разжечь огонь. Тогда я заметила...

– Заметила... что? – пробормотал Билли.

– Запах... Пришел пожарный и взломал верхнюю часть дымохода. Мы с мамой думали, что он вытащит дохлую птицу или кошку... Но вытащили моего отца.

Билли вздрогнул, глаза его расширились.

– Он был одет в костюм Деда Мороза, – продолжила Кейт. – Он лез через дымоход в сочельник, в руках у него было полно подарков. Он собирался удивить нас, но наверное, удивил самого себя... Он оступился... сорвался и сломал шею... и, наверное, умер тут же. По крайней мере, он не долго страдал... Его тело осталось там, застряв в дымоходе... Вот так я и узнала, что Дедов Морозов не бывает, и вот почему я не люблю Рождество.

Застывшие черты лица Билли смягчились, когда он увидел, что глаза ее заблестели.

– Это ужасно! – сказал Билли. Он коснулся ее руки.

Кейт шмыгнула носом, потом улыбнулась. Она пожала руку Билли.

– Вот это моя собственная рождественская песенка, которую я пересказываю, когда кто-нибудь спрашивает меня, почему я не люблю Рождество. Вообще-то ты один из немногих, кто не высказал сомнения. Большинство людей просто смотрят странно, а некоторые даже смеются.

Сознание того, что он более склонен к состраданию, чем средний человек, немного успокоило Билли. Удивительно было узнавать что-то о Кейт, которая обычно сохраняла в тайне свою личную и семейную жизнь.

– Я действительно очень тебе сочувствую, – сказал он. – Я чувствую себя как жалкий придурок, как всегда меня называет Джеральд.

Кейт засмеялась.

– Нет, ты не придурок. Ты просто думаешь о том, что чувствуют другие. Если это свойственно придурку, я готова с ним дружить.

– Вот один придурок уже с тобой.

Полоска решился. После того, как пятнадцать минут за ним по пятам ходил большой пес с печальной мордой, он решил, что пора принимать решительные меры. Недопустимо, чтобы этот шумный чурбан все время следил за ними, когда они решат действовать. Это было практическим аспектом ситуации; приятное состояло в том, что бороться с Барни будет весело, и на этом они потренируются.

Собрав остальных Могваев, Полоска набросал в общих чертах план действий, которые нужно было предпринять немедленно. Другие, как он и предполагал, восприняли все с радостным энтузиазмом.

– Как только женщина пойдет к соседям на чашечку кофе после обеда, распоряжался Полоска, – мы соберемся. До тех пор мы поработаем по отдельности с помощью вот этого.

С этими словами он раздал длинные булавки, которые нашел в корзинке для рукоделия миссис Пельтцер.

– Еще кое-что есть в мусорном ведре под раковиной, – сказал он. – Собачьи объедки. Вы двое разжуйте их, а потом разбросайте это повсюду, чтобы так было, будто его вырвало.

Линн Пельтцер начала замечать необычное поведение Барни после обеда. Время от времени он издавал крик, для чего, казалось не было никакого повода. Могваи были на свободе, но ни один из них не приставал к Барни.

Самое худшее произошло около двух часов. Барни начал выть, несколько раз гавкнул, потом выскочил в гостиную, на носу у него были остатки еды.

– Что ты сделал? – спросила Линн с укором. Пройдя туда, где он был в прихожую – она без труда обнаружила большую массу рвоты, стекающей по обоям. По ее новым обоям.

– Что происходит? – закричала она на Барии. – Почему ты не можешь плюнуть на пол, как другие собаки? Почему у меня пес, которого рвет на стену?

Прогнав Барни, она начала убирать. Пока она была занята, Полоска воспользовался случаем и потихоньку поздравил своих товарищей. Они положили руки друг другу на плечи, как футболисты, и он прошептал им дальнейший план.

Со стороны движения Могваев выглядели, как почти балетные – так хорошо они были скоординированы. Пока двое из них отвлекали Барни на достаточном расстоянии, третий вскочил на стул и одним махом отхватил кусок торта, который миссис Пельтцер покрывала глазурью. Двигаясь по направлению к Барни, Полоска схватил стул и сильно стукнул им об пол. Это было сигналом для двух Могваев, которые бросились к Барни с двух сторон, и пес громко заскреб когтями по плиткам пола.

– Что здесь происходит? – крикнула Линн.

Когда Барни повернулся на звук ее голоса, Могвай, державший кусок торта, запихнул его псу в рот. Беззвучно смеясь, все четверо ринулись из кухни со всех ног.

Все было совершенно очевидно, когда Линн вошла в кухню – ее торт был испорчен, крошки и глазурь все еще были у Барни на морде, а больше там никого не было.

– Что на тебя нашло? – закричала она.

Выбросив торт в мусорное ведро, она прогнала Барни в подвал, но не заперла его там. Лучше пусть он почувствует себя виноватым час-другой, а потом она снова пригласит его наверх. В конце концов, вполне возможно, что его странное поведение – результат действия вируса или какое-то временное помешательство. Собаки и даже Могвай, в конце концов, не очень отличаются от людей.

Через час, когда Линн Пельтцер была у соседей, Полоска привел свою армию к красиво украшенной рождественской елке в гостиной. Быстро работая, трое начали разматывать несколько гирлянд лампочек, а четвертый схватил нитки дождика и мелких украшений. Потом совместными усилиями они перевернули елку и потаскали ее туда-сюда по комнате, оставляя на полу осколки стекла и поломанные ветки.

– Теперь быстро, – приказал Полоска, ведя их к двери в подвал, которая была слегка приоткрыта.

Четверо Могваев скатились по лестнице, неся с собой гирлянды лампочек и дождика. Барни, свернувшийся в углу около масляной горелки, вскочил на ноги, глаза его загорелись. Развернувшись веером, Могваи подскочили к рычащему и оскалившемуся псу, как римские гладиаторы, вооруженные сетями и трезубцами, бросались на дикого зверя. Барни, боясь поранить их, лишь пытался уворачиваться. Некоторое время ему удавалось сбрасывать провода почти сразу же, как только они попадали ему на спину. Потом возникло затруднение: один из патронов застрял у него под ухом, а кусок провода обмотался вокруг лап. Могваи тем временем кололи его булавками. Вскоре Барни лежал на полу, полностью запутавшись в проводах. Согнув концы и сделав двойные петли, Полоска связал их так, что пес не смог бы освободиться без помощи людей.