Текст книги "Гремлины"

Автор книги: Джордж Гайп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

ГЛАВА 3

Всегда трудно найти что-нибудь действительно необычное и неожиданное для членов семьи, думал Рэнд Пельтцер – и с каждым Рождеством это становилось все труднее и труднее.

Однако он решил не отчаиваться и пустился в рискованное предприятие выбор подходящего подарка. Так он относился к жизни вообще. Рэнд считал, что выбился в люди – взрослый мальчик из беднейшей части города, который, не обладая преимуществом выпускника колледжа в не имея какого-либо специального образования, как-то умудрился жениться на лучшей женщине Кингстон Фоллз в достаточно хорошо содержать семью. Правда, ему приходилось крутиться, но это ведь придавало жизни особое очарование. Люди смеялись над ним, когда его изобретения не работали так, как должны были бы, но потому было намного больше радости, когда что-нибудь удавалось.

Сейчас даже несмотря на то, что сто огорчала невозможвость найти подарок для Билли, он был счастлив. Он любил Рождество и все то, с чем оно ассоциировалось – дух единения, достижения уходящего года, ощущение добросердечности и, особенно, возможность делать людям приятное так, чтобы они при этом не смотрели на тебя странно.

Он не заметил, как оказался в китайской части города. Он не помнил, чтобы сказал таксисту: "Отвези меня в китайсквй город", или даже чтобы он решил отправиться туда. Может быть, бродя по магазинам и лавкам в поисках неуловимого "того самого" подарка, он пришел в китайский квартал почти случайно. Он никогда раньше не бывал в здешних магазинах, хотя посещал эту часть города как турист. Но почему бы и нет? Может быть, именно здесь он это и найдет.

Это "неизвестно что".

Своим слегка озадаченным выражением лица Рэнд был похож на любого другого человека средних лет, ходящего по магазинам. Человек с открытым лицом, возможно, бывший в свое время вполне симпатичным, сейчас у него была красивая копна спутанных седых волос и пристально глядящие зеленые глаза. Ниже шеи старость сделала его менее привлекательным – плотная грудь переходила в толстый живот, который лишь чуть-чуть не дотягивал до типичного брюшка любителей пива (некоторые недостаточно дипломатичные друзья говорили именно так).

Можно было вообразить, что он был профессиональным футболистом, например, нападающим, который ушел из спорта в 1965 году и с тех пор постепенно сдавался полноте. Он был одет в твидовый пиджак, вельветовые брюки и серый пуловер, явно предпочитая красоте удобство.

– Это должно быть где-нибудь здесь, – пробормотал он.

Он осмотрел предметы на прилавке китайского магазина редкостей, яркий набор сувениров. Там были пепельницы, булавки для галстука, наборы ручек и карандашей, даже туалетная бумага, типичная для китайского городка. Наверху покачивались мобили, с которых свисали акробаты, горгульи, непонятные абстрактные фигурки. На стенах были часы и доски для игры в дарты, плакаты, картины и гравюры, но его ничто не привлекало. Ничто, он знал, не сможет заставить глаза Билли блестеть так, как он любил.

– Вам что-нибудь угодно, господин?

В типичной (по мнению Рэнда Пельтцера) восточной манере двигаться украдкой бледнолицая китаянка внезапно появилась из-под прилавка, просто встав. Рэнд вздрогнул, чуть не выронив оловянную пепельницу, которую взял в руки.

– Да, – сказал он. – Мне нужно что-нибудь для сына. Что-нибудь особенное.

Женщина указала на стереомагнитофон, потом на часы, но Рэнд покачал головой.

– Ему нравятся механические вещи? – спросила женщина.

– Нет. Он художник. Рисует карикатуры. Может быть, у вас есть что-нибудь для художника.

– Художника?

– Да, – ответил Рэнд, внезапно вдохновившись. – Может быть, что-нибудь вроде мольберта и одновременно держателя для кистей или... – Он поднял глаза к потолку, чувствуя, как текут потоки вдохновения. – Или, может быть, этюдник, который можно сложить и носить в кармане. Вы знаете, для художника, который много передвигается...

– Художника? – повторила женщина, протягивая Рэнду многоразовую батарейку.

Он покачал головой и пошел к двери, продолжая размышлять над задачей создания переносного мольберта.

– Минуточку, – позвала женщина.

Рэнд задержался, а она бросилась вон из-за прилавка через маленькую дверь, ведущую в другую комнату. Как только она исчезла, Рэнд почувствовал, что в комнате еще кто-то есть.

– Господин желает что-нибудь особенное? – спросил другой голос.

Он принадлежал очень худому мальчику-китайцу. Длинные ноги делали его выше ребят своего возраста, отчего он казался на несколько лет старше, чем был на самом деле, а на самом деле, по мнению Рэнда, – ему было лет девять. Выцветший пиджак с эмблемой "Лос-Анджелесских Доджеров", мятая спрингетиновская футболка, застиранные и рваные джинсы "Левайс" и теннисные туфли с высоким верхом – эти вещи в глазах Рэнда делали его похожим на ходячую рекламу аукционов невостребованной одежды. Тем не менее, в нем было нечто, заставившее Рэнда отнестись к нему с симпатией и доверием.

– Да, – ответил он, переводя взгляд с огромных темных глаз мальчика на дверь, через которую вышла женщина, и обратно. – Что-нибудь необычное, что-нибудь, чего ни у кого больше нет.

Потом, сообразив, что такое описание подходит лишь для очень немногих предметов, как, например, бриллиант "Надежда", он поправился:

– Я хочу сказать, что мне не обязательно нужно чтонибудь дорогое или что-то единственное в своем роде, но мне нужно что-нибудь... особенное, понимаешь?

Мальчик кивнул.

– Идите за мной, пожалуйста, – сказал он.

– Ты можешь мне просто сказать, что это?

– Нет, сэр. Это не поддается описанию.

Ого, подумал Рэнд. Значит, это "не поддается описанию"? Если мальчик выучил такое выражение в таком нежном возрасте, значит, он не по летам развитый артист. Может быть, он играет роль приманки в шайке грабителей или похитителей. Здравый смысл подсказывал Рэнду, что нужно не поддаваться уговорам. С другой стороны, прислушивался ли он когда-нибудь к здравому смыслу?

Старуха снова появилась, таща за собой огромного надувного – и сейчас сильнонадутого – красного дракона, который полностью занял бы собой любую ванну.

– Художник? – спросила она.

– Нет, – улыбнулся Рэнд, пятясь к выходу. – Но все равно спасибо.

Через минуту он был уже на улице, и китайчонок оказался с ним рядом.

– Безделушки, – сказал мальчик с неодобрением. – Вам нужно что-нибудь необычное, а она предлагает вам безделушки.

Будучи торговцем, Рэнд давно научился никогда не охаивать чужой товар. Со временем этот молодой человек научится тому же, подумал он, и сейчас был подходящий момент, чтобы преподать ему небольшой урок.

– Это был очень милый дракон, – сказал он. – Он многим мог бы понравиться. Просто это не то, что мне нужно.

– Безделушка, – повторил мальчик. – Большая безделушка. Идите за мной и увидите что-то действительно необычное.

Рэнд так и сделал, хотя уговаривал себя быть осторожнее, чем обычно. Проспект бурлил, там было много народу, но он внимательно всматривался в лица прохожих, чтобы перехватить кивок или сигнал, направленный мальчику или от него. Они прошли квартал, но он не заметил ничего подозрительного. Мастеровые проходили быстро, каждый был погружен в свои мысли; пара монахинь, нервно смеющихся, проехали мимо на рикше; несколько молодых людей, похожих на студентов колледжа, быстро переговаривались с молодой женщиной восточного типа, отчаянно стараясь изобразить холодность, подстать ее усталости от мира. Вскоре они стояли у лестницы, ведущей в подвал.

– Здесь, – сказал мальчик.

– Неудивительно, что тебе приходится затаскивать людей с улицы, пробормотал Рэнд, осторожно оглядываясь.

Мальчик открыл дверь под лестницей и пригласил Рэнда следовать за ним. Глубоко вдохнув, Рэнд вошел.

Внизу был не магазин ужасов, но и не магазин, заполненный необычными вещами. Основным источником света, казалось, бим сотни свечей, которые горели поодиночке и группами на каждом плоском участке поверхности в забитой хламом комнате. Наверху покачивались обычные восточные мобили, создающие свою звенящую музыку, когда крохотные металлические пластинки касаются друг друга. Рэнд осмотрел действительно прекрасный набор шахмат, в котором огромные фигуры были вырезаны в виде японских воинов и крестьян. На мгновение ему показалось, что Билли понравится изысканность набора, и может быть, он даже сможет использовать его в качестве модели для своих фигурок. Потом он пожал плечами. Набор шахмат не говорил: "купи меня".

Повернувшись в поисках мальчика, он увидел вместо него старого китайца. Он сидел на своего рода платформе и потихоньку курил длинную трубку. Длинные седые бакенбарды обрамляли нижнюю часть его лица, на голове была черная плотно прилегающая шапочка. Он был одет в просторную коричневую тунику и сидел на возвышении, почти как священник. Но Рэнд лишь на мгновение подумал об этом. Этот человек, несмотря на всю его торжественность и отрешенный от земных дел вид, был просто-напросто таким же торговцем, как и он сам. Только они торговали в разных условиях. Этот человек сидел в магазине целый день, а Рэнду принадлежал мир снаружи. Придя к такому выводу, Рэнд шагнул вперед. Подойдя ближе, он открыл чемоданчик и вытащил из него сложной конструкции предмет около фута длиной.

– Простите, сэр, – сказал он. – Я шел сюда за молодым человеком, который сказал мне, что здесь я увижу нечто совершенно необычное.

Китаец медленно кивнул.

– Это мой внук, – сказал он на удивление глубоким и звучным голосом. Выражение, с которым он произнес эти три слова, было смесью любви и скепсиса, что подтвердило догадку Рэнда о том, что мальчик был ловким молодым артистом.

Рэнд никогда не отчаивался. И тут он уже решил воспользоваться моментом. Бросив взгляд на магазин древностей, забитый обычным набором ужасных восточных масок, древних колдовских амулетов, рассыхающихся черепов и пыльных книг по оккультным наукам, он махнул рукой, как бы сметая что-то.

– Сэр, я позволю себе сказать кое-что, – начал он. – Это очень милый магазин. Но в дополнение к тому замечательному ассортименту, который у Вас уже имеется, Вы могли бы добавить кое-какие новые и современные вещи. Вот как, например, эта.

Он поднял предмет, который вынул из чемоданчика. Это была бесформенная вещь, напоминающая камертон, к которому приделаны более мелкие детальки и приспособления.

– Вот например, Вы садитесь в поезд или в автобус и едете на важную деловую встречу, – начал Рэнд. – Только Вы садитесь, как обнаруживаете, что забыли почистить зубы. И во рту у Вас такой привкус, как если бы его использовали для проведения опытов с какими-то ядохимикатами. В обычном случае Вы должны были бы забить тревогу, но это не так, если у Вас есть такое – Помощник в Мытье. Это мое собственное изобретение, очередное произведение рационализаторской лаборатории Рэнда Пельтцера, человека, который делает невозможное возможным и нелогичное логичным.

Не обращая внимание на полное отсутствие интереса со стороны китайца, Рэнд скользнул одной рукой по боку предмета и вытащил нечто вроде грубой зубной щетки. Затем он нажал на кнопку, сильная струя водянистой белой пасты ударила в стенку рядом и стала медленно стекать на пол.

– Нет проблем, – сказал Рэнд, нажимая на кнопку "ВЫКЛ."

Устройство продолжало с бульканьем выплевывать беловатую массу в ладонь Рэнда.

– Нет проблем, – повторил Рэнд. – Это легко вымыть. А когда это работает, это всего лишь одна из десяти весьма полезных функций этого Помощника в Мытье. Конечно, я сужу предвзято, но мне кажется. Вы вполне могли бы использовать подобные этому современные устройства в Вашем магазине. Может быть, я запишу Вас на дюжину? Поверьте мне, даже в таком месте, не слишком похожем на магазин Серз Ребак, их расхватают за неделю.

Как бы в качестве финального аккорда к торжественному обещанию Рэнда, Помощник в Мытье издал громкий звук – нечто среднее между отрыжкой и взрывом мокрого цемента – выпустив мощный гейзер липкой массы, достигший левого отворота пиджака изобретателя.

– Еще есть небольшие недоработки, – неуверенно сказал Рэнд.

Тогда китаец взорвался. Губы его разжались, обнажив ряд впечатляюще огромных зубов, и он затрясся от смеха, как Гора Рашмор, которая внезапно оживает. Вначале он раскачивался сбоку набок, потом сверху вниз. Из-под туники появился палец и указал на Рэнда, обличающий крючок слегка подрагивал, поскольку старик трясся от смеха.

– Т..т..т...Томас Эдисон, – сказал он сквозь смех. – Томас Эдисон.

Заметив, что мальчишка видел демонстрацию и теперь тоже смеялся, смущенный, но привыкший к подобному после уже случавшихся неприятностей, Рэнд добродушно хохотнул. Какое-то время он продолжал делать вид, что смеется, терпеливо ожидая, когда веселье закончится. В это время он различил тонкий голосок в общем смехе. Он был выше, чем голоса старика и мальчика, нечто среднее между воркованием младенца и криком попугая.

– Подождите, – воскликнул он. – Что это?

Старику и мальчику еще требовалось время, чтобы прийти в себя. Когда они наконец успокоились, посторонний голос со странной интонацией продолжал смеяться где-то.

– Я никогда ничего подобного не слышал, – пробормотал Рэнд, переводя взгляд с одного китайца на другого. Они отреагировали на его незаданный вопрос, отведя взгляд. Старик вдруг проявил большой интерес к куску бумаги у себя на столе; мальчик, будучи менее тонкой натурой, просто отвернулся. Тем временем странный смех все доносился из маленькой комнатки прямо за ними.

– Бог ты мой, это наверняка что-нибудь интересное, – сказал Рэнд, не обращаясь ни к кому в отдельности, двигаясь к дверям комнаты.

Когда он подошел к входу, он обернулся и посмотрел на мальчика.

– Это то самое? – спросил он. – Ты за этим привел меня сюда? Это та самая "необычная вещь"?

Мальчик уставился в пол под резким взглядом деда.

– Да, наверное, это так, – Рэнд сам ответил на свой вопрос. – Конечно, я хочу посмотреть, кому или чему принадлежит этот смех. – Постояв мгновение в дверях, он подумал о праве собственности. Дальняя комната все же была частным владением, и несмотря на любопытство, он понимал, что ему нужно их разрешение, чтобы заглянуть туда.

В ответ китаец пожал плечами.

– Спасибо, – сказал Рэнд.

Пробравшись сквозь занавеси из бисера, он вошел во внутреннее святилище, и подождал минутку, пока глаза привыкли к темноте. Наконец он смог различить стол, на котором были свалены в кучу несколько десятков коробок из-под обуви, в каждой из них были всякие безделушки. Около них была маленькая клетка, накрытая куском джутовой ткани. Из-под джута раздавались мягкие звуки – уже не странный хохот, как минуту назад, но все же что-то неземное. Подойдя к краю стола, он протянул руку, не видя, что двое китайцев вошли вслед за ним и теперь стояли в дверях, и их тела отбрасывали удлиненные тени.

Мягко, почти благоговейно Рэнд поднял джутовую ткань.

– Ого, – сказал он мягко.

Он никогда раньше не видел подобного существа.

– Что же это такое? – спросил Рэнд.

– Могвай, – ответил старый китаец.

– Мог – что?

– Так он называет себя. Мне потребовалось много времени, чтобы выяснить это. Я понятия не имею, что это.

– Могвай, – повторил Рэнд. – Звучит как что-то с другой планеты. Слишком трудно запомнить и произнести. Мне-то кажется, это просто то, что мне надо.

Существо недружелюбно посмотрело на Рэнда и, не раскрывая рта, издало низкий звук.

– Что он делает? – спросил Рэнд.

– Поет, – ответил мальчик-китаец. – Он делает это только для тех, кто ему нравится.

Рэнд улыбнулся.

– Что он ест? – спросил он.

Старик улыбнулся в ответ.

– Все, что угодно.

– Что Вы хотите этим сказать – все?

– Все, что можно разжевать. Вчера он съел резиновую губку. Он также ел картон и упаковочную стружку. Но мне кажется, что ему больше всего нравится то же, что и нам.

– Сладости? – спросил Рэнд, вдруг вспомнив, что у него есть плитка шоколада в кармане куртки.

– Безусловно, – ответил китаец.

Рэнд нашел плитку и развернул. Осторожно просунув ее в клетку, он пристально смотрел, как существо понюхало ее, и в три-четыре больших приема съело мягкую смесь шоколада и карамели.

Рэнд в восторге зааплодировал. Шумно глотая, Могвай, казалось, ответил вглядом, который говорил "спасибо".

– Сколько вы хотите за него? – спросил Рэнд.

– Могвай не продается, – ответил старик.

– Да ладно, – настаивал Рэнд. – Моему сыну он страшно понравится. И у нас ему будет хорошо.

– Простите.

– Послушайте. Он мне нужен. Ведь Ваш внук для этого меня сюда привел, так?

– Нет. Я посылаю его, чтобы заинтересовать покупателей товарами в моем магазине. Но не Могваем.

– Но это единственное из того, что у вас есть, что не такое, как везде. Остальное – просто экзотика, стандартные сувениры и...

– Безделушки, – прервал его мальчик.

– Не совсем, – добавил Рэнд, увидев отблеск боли в глазах старика. У вас хороший магазин. Этот комплект шахмат великолепен. Но мой сын не играет в шахматы. А вот эта вещь прекрасна. Я дам вам сто долларов.

– Спасибо, нет.

Рэнд вынул бумажник, надеясь, что вид денег поколеблет стариковскую непреклонность или, по крайней мере, докажет серьезность его намерений. Пошелестев парой пятидесятидолларовых бумажек, Рэнд добавил еще одну, потом еще одну. Старик по-прежнему качал головой.

– Двести пятьдесят, – сказал Рэнд, разложив бумажки на ладони, как игрок в покер, который показывает королевский набор масти. – Возьмите. Пожалуйста.

Старик отвел взгляд от денег, отвращение и желание соединились в выражении его лица, он был похож на сидящего на диете человека, перед которым ставят роскошную еду, которую он одновременно хочет и не хочет.

– Двести шестьдесят, – настаивал Рэнд. – Это все, что у меня есть.

– Возьми, дед, – сказал мальчик.

– Нет.

– Нам нужны деньги. Рента...

– Нет, – повторил старик. – Могвай – не такой, как другие животные. Он совершенно особенный. Могвай – это большая ответственность.

– Послушайте, я человек ответственный, – не сдавался Рэнд. – Я хожу в церковь каждое воскресенье. Ну, часто по воскресеньям. Я плачу налоги, выношу мусор. Чем я не подхожу?

– Дело не в Вас. Дело в человечестве. Простите, но я не могу продать Могвая ни за какие деньги.

С этими словами старик повернулся и вышел из комнаты.

Рэнд вздохнул, медленно запихал деньги обратно в бумажник, отметив, что мальчик по-прежнему жадно смотрел на бумажки.

– Ты можешь уговорить его? – спросил он.

Мальчик глубоко вздохнул, медленно подошел к двери и глянул на деда, который теперь сидел около входа в магазин, невозмутимо глядя на прохожих. Вернувшись к Рэнду, он посмотрел на него так, как управляющий разглядывает человека, пришедшего наниматься на работу.

– Послушайте, мистер, – сказал он. – Старик прав. Это совершенно особенное существо. Человек, который владеет им, должен быть сверхосторожен... Делать некоторые вещи, которые покажутся странными...

– Например?

– Ну, есть правила. Его нужно держать вдали от света. Поэтому здесь так темно. Он не выносит свет, особенно яркий.

– Хорошо. Я думаю, что могу справиться с этим. У нас хороший темный подвал, а комната Билли...

– И не мочите его. Держите подальше от воды.

– Никакого света, никакой воды. Наверное, о выезде на пляж и речи быть не может.

Мальчик пристально посмотрел на Рэнда.

– Я говорю серьезно, мистер, – сказал он.

– Конечно, – ответил Рэнд. – Просто ведь животных обычно нужно поить водой, так?

– Этого не нужно.

– Точно?

Мальчик уверенно кивнул.

– Я Вам говорю, – сказал он. – Свет может убить его, а вода может убить Вас.

– Что?

– Так говорит мой дед. Не спрашивайте меня, откуда он знает. Но это два важных правила. Если Вы думаете, что Вам это не под силу, так и скажите. Я ведь решаюсь продать Вам Могвая только потому, что нам очень нужны деньги.

– Конечно, я понимаю, – кивнул Рэнд, снова доставая бумажник.

– Я чуть не забыл самое главное, – продолжил мальчик. – Вы никогда не должны забывать, что... как бы он ни плакал, как бы он ни просил, никогда, никогда не кормите его после полуночи. Поняли?

Рэнд сглотнул, подавляя внезапное желание рассмеяться над таким странным набором правил. Может быть, старик спятил, а мальчик просто ненормальный, но ему так захотелось принести зверька Билли. Если дело было за тем, чтобы поиграть с мальчиком в эту игру, придется.

– Понял, – сказал он серьезно. – Никакого света, никакой воды, никакой еды после полуночи.

Он чуть не дал деньги мальчику, потом передумал.

– Где мы встретимся? – сказал он.

– На улице, у двери черного хода, через пять минут.

Рэнд кивнул. Тихонько насвистывая, он еще раз взглянул на подарок и быстро вышел из сувенирного магазина.