Текст книги "Плоть и кровь"

Автор книги: Джонатан Келлерман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

Глава 24

Робин сказала:

– Сначала дочь, а теперь и мать?

Мы сидели на большой кушетке в гостиной. Она – на противоположном конце от меня, все еще в рабочих брюках и красной футболке. Я пришел домой с твердым намерением оставить проблемы за порогом, а кончилось тем, что рассказал все: о сеансах с Лорен, о вечеринке Фила Харнсбергера, о Мишель, Шоне, Джейн и ужасной старости, ожидающей Мэла Эббота.

Смерть отменяет конфиденциальность.

– Звучит как исповедь.

– Чья?

– Твоя. Словно ты сделал что-то неправильно и теперь раскаиваешься. Словно ты – главное действующее лицо, а не второстепенный герой грязной истории. – Робин отвела взгляд. – Словно Лорен соблазнила тебя. Конечно, не в сексуальном плане. Ты ведь понимаешь, о чем я говорю, и, думаю, тут нечему удивляться. Она же именно этим зарабатывала себе на жизнь.

– Не понимаю.

Робин встала, пошла на кухню и вернулась с двумя бутылками воды. Одну протянула мне и села, все так же в стороне.

– Что-то не так?

– Сколько раз ты видел эту девушку? Дважды? Причем десять лет назад. И все-таки ты убежден, что обязан выяснить все подробности ее жизни. Но такие люди раскрываются неохотно.

– Такие люди?

– Изгои, одиночки, душевнобольные, пациенты, называй как хочешь. Разве не ты рассказывал, как долго пришлось учиться не впитывать в себя их проблемы, не принимать их близко к сердцу?

– Не в том дело...

– В чем же, Алекс? – Ее голос был тихим, но в нем чувствовалась обида.

– Что еще тебя беспокоит? – спросил я.

– Ты говоришь со мной, будто с пациенткой.

– Извини...

– Твой мозг – отлично отлаженный механизм, Алекс. Ты как швейцарские часы, всегда тикаешь – безустанно. И все же порой я думаю, что ты используешь Божий дар не по назначению. Общаясь с подобными людьми, ты опускаешься ниже своего уровня.

Я подсел к Робин, и она позволила прикоснуться к кончикам ее пальцев. Хотя все еще оставалась несколько напряжена и обнять себя точно бы не разрешила.

– Дело в том, – продолжала Робин, – что ты встал на беговую дорожку и никак не можешь остановиться. Люди вокруг этой девушки умирают, а тебе и в голову не приходит, что ты тоже в опасности...

– Люди, которые умерли, хорошо ее знали.

Она вздохнула и поднялась.

– У меня много работы, увидимся позже.

– Как насчет ужина?

– Я не голодна.

– Тебе плохо со мной.

– Как раз наоборот, – возразила она. – Мне очень хорошо с тобой. И поэтому я хочу, чтобы мы оба были живы и здоровы.

– Мне не грозит опасность. Я больше не поступлю с тобой так, как тогда.

– Со мной? Алекс, когда ты наконец начнешь думать о себе? Определись раз и навсегда, что ты будешь допускать в свою душу и мысли, а что – нет. – Она наклонилась и поцеловала меня в лоб. – Я не хочу быть жестокой, дорогой, но я устала от грязи, подозрений и переживаний. В свое время ты сделал для этой девушки все, что мог. Напоминай себе об этом почаще.

* * *

Я провел вечер в одиночестве, слушая музыку и не ощущая ее гармонии. Потом пытался читать – что угодно, только не психологию. В одиннадцать часов Робин все еще не было, и я пошел спать. Я не привык так рано ложиться, поэтому проснулся в половине пятого и лежал, борясь с желанием встать с постели – не отдохнувший, зато все-таки выспавшийся. Попробовал применить на практике все известные мне методики расслабления, чтобы поспать еще немного. В итоге промучился целых два часа... и увидел Робин. Тогда я притворился только что проснувшимся и готовым встретить новый день с новыми силами.

Она улыбнулась, взъерошила мне волосы, пошла в душ одна, но кофе сварила для двоих и уткнулась в газету. Если там и было что-то об убийстве Джейн Эббот, Робин не сказала. Я пробежал глазами "Метро", однако ничего не нашел.

К восьми часам Робин пошла в студию, я же отправился на пробежку, более интенсивную, чем обычно, пытаясь вместе с потом избавиться от лишнего адреналина. Я пообещал себе не читать газет и все же, едва вернувшись, не удержался и быстро их просмотрел. На двадцать пятой странице я нашел то, что искал, – отчет об убийстве Джейн. Все описано, как я и предсказывал: "дряхлый муж", "потрясенные соседи", "семейная трагедия", "расследование продолжается".

Я решил закончить с некоторыми докладами для суда, давно валявшимися на столе. Пара разбирательств с нанесением увечий и как результат – психологическая травма у детей. Битва за опеку между богатыми действующими лицами, которая может закончиться только со смертью кого-нибудь из участников. Я готовил отчеты на компьютере, подписывал, ставил печати... потом просмотрел бумаги, пытаясь выяснить, платить ли налоги за апрель. В одиннадцать тридцать пришла Робин в компании со Спайком и сообщила, что ей нужно отвезти две отреставрированные гитары в дом одного киноактера, который собирался играть на них песни Элвиса Пресли в ходе съемок очередного фильма.

– Элвис никогда не играл на подобных гитарах, – сказал я.

– Это еще не самое страшное. Парню медведь на ухо наступил, – ответила Робин. Чмокнула меня в щеку – сухо, все еще обиженно – и уехала.

К двенадцати я уже не находил себе места.

В двенадцать восемнадцать я устал бороться с собой и сел в машину.

* * *

Я ехал на восток, по направлению к Санта-Монике и океану. Решил, что просто проеду мимо дома Бена Даггера, а потом совершу приятную, расслабляющую поездку вдоль побережья.

Проведу день на пляже. Лорен тут ни при чем, она не оставила никаких следов в Малибу. Кроме того, неужели я должен избегать всего побережья лишь из-за того, что Лорен якобы останавливалась здесь в одном из мотелей?

Разве я не могу быть таким же калифорнийцем, как все, и наслаждаться океаном?

* * *

К сожалению, когда я проезжал мимо дома Даггера, доктор находился у подъезда, и я непроизвольно снизил скорость.

Он стоял один, то и дело посматривая на часы. В коричневом вельветовом пиджаке спортивного покроя, белой рубашке и серых брюках Даггер выглядел помятым и напряженным. Снова посмотрел на часы, бросил взгляд на выезд из подземного гаража.

Объехав квартал, я вернулся, двигаясь настолько медленно, настолько хватало терпения у пристроившихся за мной водителей. У меня было всего несколько секунд, но этого хватило, чтобы заметить фигуру маленького Джеральда-консьержа в зеленом пиджаке, подъехавшего в старом белом "вольво" Даггера. Он вышел, отсалютовал доктору и открыл ему дверцу.

Тот дал чаевые и сел в машину.

Я проехал еще пятьдесят футов, свернул к обочине, припарковался возле гидранта и подождал, пока "вольво" мелькнет мимо меня. Пропустил три машины вперед и двинулся за ним, прекрасно понимая, что сейчас не могу позволить себе разоблачения.

Даггер свернул направо, в сторону Уилшира, и двинулся на восток, потом съехал на Восточное шоссе номер 10, а затем на Южное номер 405, по направлению к Ньюпорт-Бич. Наверное, хотел проверить, как обстоят дела в офисе. Значит, у моей машины будет на несколько десятков миль пробега больше, а к разгадке смерти Лорен я не приближусь ни на сантиметр.

Однако вместо того, чтобы ехать в округ Оранж, Даггер выехал на бульвар Столетия и продолжал двигаться на запад.

То и дело попадались указатели лос-анджелесского международного аэропорта. Может, Даггер куда-то летит? Я не заметил багажа, но он вполне мог положить его в машину раньше.

Даггер свернул на дорогу, ведущую к аэропорту. Все еще прикрываясь щитом из трех машин, я двинулся за ним на парковку напротив четвертого терминала, принадлежащего нескольким авиакомпаниям (в основном американским). У водителя, ехавшего передо мной, возникли проблемы с парковочным талоном. Поэтому к моменту, когда я выбрался на стоянку, белый "вольво" исчез.

Снаружи свободных мест не было, и я отправился на подземную стоянку, надеясь, что Даггер сделал то же самое. Мои надежды оправдались – я почти тут же заметил, как его машина нырнула на освободившееся место между двумя внедорожниками. Доктор вышел и закрыл машину, затем направился к лифту, багажа в его руках не было. На свой страх и риск я приткнулся на запрещенном месте и поспешил за ним.

Когда Даггер заходил в лифт, я прятался за бетонным столбом и подбежал как раз вовремя, чтобы заметить на табло: доктор поднялся двумя этажами выше. Я поспешил к лестнице. Перескакивая через две ступеньки, поднялся на нужный этаж, распахнул дверь и увидел, как Даггер направился размашистым шагом в сторону от лифтов. Правда, он пошел не к билетным кассам, а свернул к армии монашек и священников, выпрашивающих деньги для несуществующих благотворительных организаций. Опустил монетку в их чашку и поспешил к проходу в зал прибытия пассажиров.

Перед единственным работающим металлоискателем и сонным охранником выстроилась длинная очередь, поэтому у меня не возникло проблемы, как остаться незамеченным. Я видел, что Даггер положил ключи и бумажник на пластиковый поднос и не спускал с них глаз, пока проходил через арку. К моему глубочайшему сожалению, двое людей, стоявших передо мной, разбудили металлоискатель, и пришлось терпеливо ждать, в то время как Даггер исчез за углом.

Наконец прошел и я, двинувшись сквозь орды пассажиров и провожающих, стюардесс и пилотов. Даггера нигде не было видно. За то короткое время, что я потерял его из виду, доктор мог пойти куда угодно – в туалет, магазин, к любому из выходов.

Я шел по залу, стараясь выглядеть непринужденно и высматривая в толпе коричневый пиджак Даггера. Затем я оказался перед лифтом, предназначенным для подъема в частную комнату отдыха – "Клуб адмиралов". За стойкой сидела женщина, поглощенная работой на компьютере.

Даггеру денег хватало – почему бы ему не быть членом клуба? Пухлый бумажник мог объяснить и отсутствие багажа. Скорее всего у него есть свои убежища и в Аспене, и Хэмптоне, и Санта-Фе, так что ему просто не нужно брать с собой много вещей.

Когда я приблизился к лифту, женщина за стойкой улыбнулась.

– Позвольте вашу членскую карточку.

Я улыбнулся в ответ и отошел. Лифт хорошо просматривался из главного терминала, но даже если Даггер поднялся на нем, у меня не было никакой возможности проследить за ним, не обнаружив себя... Да нет же, вот он, в двадцати футах от меня, выходит из туалета.

Я нырнул за автомат страховой компании. Даггер вытащил носовой платок и высморкался. Появилась шумная толпа вновь прибывших пассажиров. Даггер спрятал платок и опять посмотрел на часы. Остановился у телевизионных мониторов на стене, потом двинулся дальше.

Сверяет время прибытия. Значит, не уезжает, а встречает кого-то.

Я держался позади Даггера, когда тот вошел в зал прибытия – большое, круглое, шумное помещение. Сквозь окна виднелись огромные самолеты. Доктор купил кренделек в киоске, надкусил, нахмурился и выкинул остатки в урну.

Опять взглянул на часы. Нервничает.

Я направился к газетному киоску, занимавшему центральное место в зале, нашел удобный наблюдательный пост у стойки с книгами в мягких обложках, взял роман Стивена Кинга и уткнулся в него. Я хорошо видел Даггера, когда он пошел к выходу 49А, остановился у стеклянной стены, открывавшей вид на посадочную полосу, и посмотрел наружу. Там садился большой, тяжеловесный "Боинг-767".

Даггер спросил что-то у служащей аэропорта. На его лице ничего не отразилось, когда она кивнула. В зале ожидания было много свободных мест, и все же доктор продолжал стоять. Снова отдал дань почтения своим часам. Еще раз взглянул на приземлившийся самолет.

Очень нервничает.

Я находился слишком далеко, чтобы разобрать информацию о рейсе на выходе 49А, и, положив книгу на место, подошел чуть ближе. Цифры были все еще неразборчивы, зато я смог различить пункт отправления – Нью-Йорк.

Даггер принялся шагать вдоль стены, поправляя воротник. Потер макушку в том месте, где была лысина. Когда двери выхода 49А наконец открылись, он слегка вздрогнул и поспешил туда.

Протиснулся в первый ряд встречающих и встал рядом с тремя водителями в ливреях и с табличками в руках, а также молодой стройной женщиной, качавшей в коляске двойняшек-двухлеток.

Клиенты водителей лимузинов появились первыми: пожилая пара, чернокожий гигант в очках и костюме кремового цвета и помятый небритый парень лет двадцати в солнцезащитных очках и запачканной футболке, в котором я узнал исполнителя главной роли в отвратительной телевизионной комедии.

Затем вышел объект ожидания Даггера.

Коренастый смуглый мужчина лет сорока с небольшим в черном костюме и шелковой черной рубашке, застегнутой на все пуговицы. Смоляные, коротко подстриженные волосы. Нависшие брови и низкий лоб – волосы начинали расти почти сразу над бровями, что придавало прибывшему сходство с обезьяной. Не очень высокий, но явно тяжелый. Смесь мышц и жировых отложений. Его коричневая шея нависала над воротничком шелковой рубашки. Впечатление могучего торса усиливалось за счет хорошего покроя костюма. Плоский, как у боксера, нос. Огромные руки. Раскосые глаза, тонкие губы.

Мужчина имел при себе только гладкую сумку из черной кожи, которую Даггер предложил поднести.

Черный Костюм отказался, едва мотнув головой. Когда они здоровались, он лишь слегка коснулся руки доктора. Оба направились к выходу.

Даггер еле поспевал за коренастым гостем к вывеске "Выдача багажа". Потом Черный Костюм остановился, показал на газетный киоск и посмотрел прямо в моем направлении. Что-то сказал. Они изменили курс и пошли ко мне.

Неужели заметили? Нет, в глазах пришельца не было тревоги, только все то же отсутствующее выражение.

Я спрятался за колонной. Даггер со своим спутником подошли к газетному киоску. Они не стали заходить внутрь, а остановились возле кассы, перед витриной с конфетами. Черный Костюм начал изучать ассортимент жевательной резинки: брал упаковки и читал состав ингредиентов. Наконец остановил свой выбор на "Джуси фрут", бросил в рот сразу две пластинки, засунул остальное в карман и начал энергично пережевывать, пока Даггер расплачивался.

Потом оба покинули зал прибытия.

* * *

Багаж Черного Костюма приехал одним из первых. Пара чемоданов из все той же дорогой черной кожи. Скорее всего телячьей. Бирки первого класса на багаже. Черный Костюм опять отверг предложение Даггера помочь, повесил сумку на плечо и взял в каждую руку по чемодану, что, судя по движениям, не составило для него особого труда. Я повернулся к соседней ленте, надежно скрытый за толпой прилетевших из Денвера, и не спускал глаз с Даггера и его спутника, тщетно пытаясь читать по их губам.

В любом случае говорили они не много. Даггер порой отпускал какие-то замечания, а Черный Костюм сосредоточенно жевал резинку и притворялся сфинксом.

Я проследовал за ними до стоянки. Подождал две минуты и поехал за "вольво".

Снова на шоссе номер 405. На север. Обратно в Лос-Анджелес.

На этот раз Даггер въехал на Уилшир с запада, направился к Брентвуду, и я решил, что он едет в свой лос-анджелесский офис, который вскоре станет штаб-квартирой его пресловутой консалтинговой фирмы.

И вновь он обманул мои ожидания, проехав мимо черно-белых офисных зданий и продолжив путь к Санта-Монике. Возвращается к высотке на побережье? Тогда почему не свернул на шоссе номер 10? Нет, он повернул на Девятнадцатую улицу.

Я тоже свернул и заметил, как Даггер делает еще один поворот направо, направляясь в аллею, упиравшуюся в автостоянку перед несколькими магазинами. Они оставили "вольво" на свободном месте напротив крайней двери.

Красно-бело-зеленая вывеска гласила: "Бруклинская пицца". Над названием висел пластиковый кусок пиццы.

Я остановился в начале аллеи, спрятавшись за передвижной химчисткой и держась на достаточном расстоянии, чтобы хорошо видеть "вольво".

Даггер вышел из машины и снова посмотрел на часы. Черный Костюм выглядел более расслабленным, чем в аэропорту, когда с неожиданной для его комплекции легкостью вылез из автомобиля, взглянул на небо, потянулся и зевнул. Он все еще продолжал сосредоточенно жевать.

Даггер пошел было к задней двери ресторана, но Черный Костюм остановился, и доктору пришлось последовать его примеру.

Коренастый мужчина сузил глаза до щелочек, пригладил волосы, аккуратно застегнул пиджак и поправил воротник. Расправил складки на костюме, появившиеся в результате перелета через всю страну. В остальном перелет никак не отразился на его внешности. Волнения на лице-маске я тоже не заметил. Мистер Крутой Парень.

Он сказал что-то Даггеру. Тот вернулся к машине и достал белую салфетку. Черный Костюм вынул жевательную резинку изо рта, завернул ее в салфетку и положил в карман. Потом кивнул, подождал, пока Даггер откроет дверь "Бруклинской пиццы", и вошел с величественным видом.

Изысканный ленч для наемного убийцы? От этого парня так и пахло Бруклином.

Майло говорил: "То, как она была связана и застрелена, наводит на мысль о том, что это сделал профессионал".

Наемник, присланный из центра?

Готов поспорить, что столы в пиццерии покрыты клетчатыми скатертями, а с потолка свисают бутылки кьянти в соломенных плетенках. Иногда люди противостоят стереотипам, но у большинства все-таки не хватает воображения.

Убийца, путешествующий первым классом и с дорогими чемоданами.

Высокооплачиваемый специалист. Парень, который неплохо живет за счет богатого клиента.

Я проехал по аллее, оказался на Двадцатой улице, подъехал к аптеке, где Даггер покупал товары для детишек из церковной школы, и приобрел дешевый фотоаппарат. Чудеса технологии – всего несколько баксов, и ты владелец камеры с приближающим объективом.

Затем назад, на Девятнадцатую. Там я оставил машину и пешком вернулся к входу "Бруклинской пиццы". Занял позицию за мусорным контейнером в надежде, что меня никто не заметит. Повезло. По соседству находились магазин для слабослышащих и агентство по трудоустройству, однако оба заведения явно не пользовались популярностью. Правда, от контейнера несло гниющими продуктами, а мне пришлось провести там тридцать три вонючие минуты, прежде чем Даггер и Черный Костюм снова появились.

Ресторанный кондиционер работал достаточно громко, чтобы скрыть звук щелчков моей камеры.

Хорошие, четкие снимки обоих. Близкий снимок Даггера, закусившего губу. Затем бесстрастное лицо Костюма, черные глаза.

Я продолжал щелкать, делая боковые снимки и снимки сзади, пока они шли к машине. Поймал их идущими в ногу. Никакой дружбы. Только бизнес.

Даггер повел машину назад через аллею. Я дал им двухминутную фору перед тем, как завести двигатель "севильи".

Глава 25

Даггер ехал по направлению к Оушен-авеню. Неужели вез убийцу к себе домой? Меня бы это очень удивило.

И точно – вместо того чтобы свернуть налево, к небоскребу, он поехал направо. Между нами был теперь только грузовик, но размеры машины надежно скрывали меня из виду, пока мы двигались по направлению к побережью.

Я перестроился в правую полосу и подъехал на расстояние, с которого мог рассмотреть Даггера за рулем, сидящего прямо и неподвижно. Зато Черный Костюм вертел головой из стороны в сторону. Он рассматривал особняки, усеивающие Золотой берег Санта-Моники, белый дощатый дворец, построенный однажды Уильямом Рандольфом Херстом[23]23
  Уильям Рандольф Херст – газетный магнат.


[Закрыть] для Мэриен Дэвис, а сейчас превратившийся в груду досок. Вдоль побережья расположились просторные автостоянки, которые не скрывали вид на Тихий океан, маслянистый и грязно-серый под нависшими облаками. За неразберихой, устроенной чайками, не было видно облаков. Несколько серферов в мокрых костюмах выплыли подальше за линию прилива, потому что волнорезы разбивали волны до мелкой ряби.

Океан в любую погоду прекрасен.

Черный Костюм внимательно рассматривал достопримечательности. Даггер смотрел только вперед и давил на педаль газа.

Он промчался до Малибу, мимо места последнего оползня и жалкой попытки городской администрации победить природу при помощи земляных насыпей, мешков с песком и розоватых склонов из стекловолокна, выглядевших настолько же реально, насколько реальными казались обещания администрации.

Еще несколько влажных зим – и побережье будет выглядеть как Диснейленд.

Голова Черного Костюма перестала вращаться из стороны в сторону: на берегу расположились торговые центры, пиццерии и магазины, торгующие разным барахлом, – не велика разница между его родным Бруклином и Малибу.

Я ехал за "вольво" через Ла-Косту, потом мимо частной дороги, ведущей в Колони, и мимо изумрудных холмов университета Пеппердин. У меня уже не оставалось сомнений, куда направляется Даггер. Поэтому я был готов, когда он включил левый поворотник и перестроился в центральную полосу для поворота.

"Вольво" остановился за четверть мили от пересечения дорог Райской бухты и Рамирес-кэньон. Большой пластиковый плакат рекламировал ресторан "Песчаный доллар" и парковку для трейлеров, которая граничила с частным пляжем ресторана.

Жилая зона Малибу. Половина мили, перерезанная воротами, каждые из которых были выполнены вручную и по индивидуальному заказу, окружены старыми деревьями и кустарниками, слишком великолепными клумбами, камерами видеонаблюдения и табличками "Частная собственность. Проход запрещен".

Лучшее из лучшего: несколько обширных владений с уединенными пещерами, песчаными пляжами и видом на судоходный канал.

Ворота, в которые въехал Даггер, представляли собой клубок из блестящих медных щупалец в тени от сосен и пальм. У доктора, вероятно, был пульт дистанционного управления, потому что, до того как он завершил разворот через шоссе, осьминог распахнул щупальца, и "вольво" заехал внутрь. Я уже держал наготове свою дешевую камеру и быстро сделал несколько кадров автомашины, исчезающей за воротами.

Щелк, щелк, щелк.

Ворота закрылись. Дальше дорога мне заказана.

Напряженный выдался у Даггера день. Значит, он привез Черного Костюма к отцу, в этот оплот наслаждений, находившийся по своему статусу в нескольких тысячах световых лет от той маленькой кельи в Ньюпорте, которую Даггер некогда называл домом. Несмотря на внешность потрепанного парня и попытки дистанцироваться от папаши, едва дела становятся плохи, он все равно бежит домой, словно домашний голубок.

Шагает в ногу с человеком в черном костюме и с непроницаемым лицом.

Бизнес сводит самых разных людей.

Кто будет следующим?

* * *

Я вернулся в Санта-Монику, нашел передвижную студию проявки фотопленок («Дубликаты бесплатно!»), выпил чашку кофе, пока печатали мои снимки, а потом исследовал плоды своих трудов. Большая часть пленки ушла на кадры заднего плана, слишком неясные, чтобы оказаться полезными. И все же мне удалось заснять Даггера и Черного Костюма вместе и каждого по отдельности крупным планом. Хороший снимок «вольво», въезжающего в медные ворота, но, к сожалению, не виден номер автомобиля. Адрес Тони Дьюка частично закрыт зеленью, хотя это не важно: те ворота – единственные в своем роде.

Я поехал домой. Машины Робин не было, и я, как ни стыдно признаваться, обрадовался этому факту. По пути в свой кабинет позвонил Майло.

– Пистолет, из которого убили Джейн, был зарегистрирован, – сказал он. Ни приветствия, ни предварительных замечаний. – И угадай – на кого?

– На Чарльза Менсона[24]24
  Чарльз Менсон – известный убийца, обвиненный в организации и совершении девяти убийств с целью разжигания расовых беспорядков. Среди его жертв была и известная киноактриса Шарон Тейт.


[Закрыть], – ответил я.

– На Лорен. Она купила его два года назад в "Большой пятерке" на Сан-Винсенте, недалеко от ее квартиры. Видимо, решила, что при такой работе защита не помешает. А может, она была только еще одной одинокой женщиной... Похоже, Лорен одолжила пистолет матери, а отчим им завладел.

– Итак, несчастный случай...

– Пока все указывает на это, Алекс.

– В чем обвинят Мэла Эббота? – спросил я.

– У прокурора в офисе "мозговой штурм", потому что ситуация действительно не из легких. Мэл – беспомощный старик. Никто не смеет его допрашивать без адвоката. Но он не может в силу состояния своего здоровья нанять кого-нибудь по собственной воле. В то же время Эббот слишком богат, чтобы просить государственного защитника. Скорее всего ему все-таки назначат временного адвоката, а также юриста из комиссии по дееспособности. Руиз и Галлардо ищут родственников, кого-то, кто возьмет на себя ответственность. Тем временем Эббот лежит на уютной койке в тюремной палате Центральной окружной больницы. Врачи утверждают, что смогут дать полную картину его состояния только через несколько дней.

– Что произойдет, когда назначат адвоката?

– Показуха никому не нужна, Алекс. Думаю, Эббота тихо обвинят.

– Тихо и без лишнего шума, – повторил я.

– Если ты считаешь, что мертвая женщина и жалкий старик, доживающий свои дни в психушке, – это "без лишнего шума", то ты прав.

– Все относительно. К сожалению, я только что нашел в деле дополнительные осложнения.

– Ты о чем? – насторожился Майло.

Я описал свой день.

Стерджис сначала не ответил, хоть я прекрасно представлял, какое у него сейчас выражение лица. Наконец он произнес:

– Ты опять за ним следил?

– Знаю, что ты хочешь сказать. Сегодня я действительно был осторожен. Он меня точно не видел. Главное то, что видел я.

– Думаешь, Даггер лично сопровождает наемного убийцу?

– Тебе следовало видеть того парня. На нейрохирурга он явно не похож.

– На кого бы парень ни был похож, если он прилетел из Нью-Йорка только сегодня, то не убивал прошлой ночью Джейн в Шерман-Оукс.

– Согласен. Однако он мог убить Лорен. И Мишель с Лансом. Может, у них целая банда.

– Команда гастролирующих мафиози?

– Я бы на месте Даггера и его отца сделал то же самое. Использовал профессионалов, которых не знают в Лос-Анджелесе, и заметал бы следы, самостоятельно перевозя их с места на место.

– Позволь, билет на самолет – это документальное доказательство. Если парень профессионал и действительно большая шишка, он бы не пошел на это. И, как я уже сказал, если ты заказчик и предположительно законопослушный гражданин вроде Даггера, то зачем самому встречать наемника в аэропорту? Да еще вывозить его на ленч у всех на виду, потом везти в дом к отцу средь бела дня и позволять кому-то делать снимки?

– Значит, ты не хочешь взглянуть на список пассажиров?

– На это нужен ордер. А для ордера нужны веские основания, а у меня, как ты понимаешь...

– Ладно, ладно, – прервал я. – Он одевается в черное, потому что священник. Только потерял белый воротничок. Тони Дьюк вызвал его для духовных наставлений.

– Послушай, Алекс. Я действительно ценю все, что ты делаешь...

– Хочешь, я пришлю фотографии?

Пауза. Затем:

– Снимки получились четкие?

– Вполне.

Майло издал звук, слишком усталый для вздоха. Скорее стон.

– Я зайду вечером.

Он не зашел.