Текст книги "Доктор Смерть"

Автор книги: Джонатан Келлерман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

Глава 25

Уэствуд-Виллидж, как сразу же заметят живущие поблизости, когда-то был очень милым местечком.

В свое время элитный торговый район для элитной публики, квартал представлял собой хитросплетение очаровательных улочек, застроенных одно– и двухэтажными кирпичными домами. Сейчас Виллидж – беспорядочный сплав неона и хрома, оглушительный гомон по выходным, точки быстрого питания, извергающие потоки жирного и сладкого.

Отчасти это было неизбежно. К северу от района затаился голодным медведем университет. Он постоянно выплескивается за ограду студенческого городка, вонзая когти в пустующие административные здания и возводя новые автостоянки. К услугам армии студентов в районе море кинотеатров, музыкальных магазинов и джинсовых империй. Студенческие стипендии означают, что в ресторанах подают сэндвичи, а не белугу. Когда гризли бродит вдоль ручья, кишащего форелью, угадайте, кто оказывается съеденным?

Но здесь нашлось место и для другого зверья. Подрядчики стремятся выжать из каждого клочка земли все до последнего доллара. Здания растут вверх, вверх, вверх, и вширь, вширь, вширь. Подрядчикам приходится давать взятки, угощать власть предержащих в дорогих ресторанах, чтобы добиться отмены ограничений на строительство. Этим занимаются такие люди, как Ричард Досс.

В качестве символического ублажения соседей кое-кто из скороспелых баронов перенес в район дорогие рестораны. Одним из таких и был «Грюн», разместившийся на верхнем этаже мрачного ромба из черного стекла в северном конце Глендона. Последнее творение знаменитого немецкого шеф-повара со своей собственной коллекцией замороженных ужинов.

Однажды мне уже доводилось бывать там, в качестве гостя одного очень настойчивого адвоката. Якобы полезный для здоровья обед состоял из подобранных без какого-либо порядка блюд национальных кухонь, причем цены удерживали средний класс на улице. Официанты в розовых рубашках и брюках цвета хаки читали меню усталым механическим голосом, словно на очередном прослушивании. А что произошло с теми, кто не вписывался в картинку?

Я спустился вниз по Хилгард, оставив слева женское общежитие университета, а справа ботанический сад. Дорога до ресторана заняла у меня десять минут. Я живу рядом с Уэствуд-Виллидж, но редко рискую вторгаться в его какофонию.

На стоянке я втиснулся между двумя шикарными «Порше». Скучающий лакей в красном смокинге посмотрел на мой «Севиль» как на музейную редкость.

В зал я вошел ровно в восемь тридцать. Меня встретила брюнетка с прилизанными волосами и запавшими щеками, явно активистка феминистского движения. Джуди Маниту еще не было. Мне пришлось приложить определенные усилия, чтобы привлечь внимание официантки. Вдвоем мы выяснили, что буквы «С.Д.М.» в книге предварительного бронирования означают «Судья Джуди Маниту». Официантка предложила мне подождать в баре. Бросив через ее плечо взгляд на полупустой зал, я натянул на лицо жизнерадостную мальчишескую улыбку. Вздохнув, официантка томно опустила ресницы и позволила пройти следом за собой к столику в углу.

В зале было безлюдно, но шумно. Звуковые волны отскакивали от побеленных деревянных стен, нарочито неказистых дощатых полов и балок перекрытий под мореный дуб. Штукатурка обладала нездоровой краснотой солнечного ожога. Железные столики были покрыты розовыми скатертями, стулья прятались в темно-зеленых чехлах.

Официантка остановилась на полдороге. Снова вздохнула. Обернулась. Покрутила шеей, словно разогревая мышцы.

– Мне просто очень нравится, как из этой точки смотрится освещение зала.

– Фантастика.

Прожектора, мотор, снято.

* * *

Столик был таким крохотным, что на нем нельзя было бы разложить приличный пасьянс. Рядом скучала пара официантов, но ни один из них даже не шевельнулся в мою сторону. Наконец появился мальчишка-латиноамериканец и спросил, не желаю ли я что-нибудь выпить. Я ответил, что подожду, и он, поблагодарив меня, принес воды.

Через десять минут в зал впорхнула запыхавшаяся Джуди. На ней был облегающий шерстяной костюм, причем юбка заканчивалась в двух дюймах выше колен, и туфли такого же сливового цвета на опасно высоких шпильках. Сверкающая пряжка на кремовой сумочке с успехом выполнила бы роль прожектора. Когда Джуди приблизилась ко мне решительной быстрой походкой, я подумал о маленьком гоночном автомобиле.

Она показалась мне еще более похудевшей, чем я ее помнил. Скулы резко выступали. Пепельно-серые волосы были коротко острижены, чтобы не мешать игре в теннис. Подойдя ближе, Джуди заметила меня и, помахав двумя пальцами, набрала скорость, выстукивая чечетку на деревянном полу и покачивая бедрами. Одобрительно переглянувшись, официанты последовали за ней, и мне вдруг захотелось узнать, что они про нее подумали.

Симпатичная состоятельная женщина, одна вышедшая вечером в город. Мало надежды, что Джуди Маниту выдвинут кандидатом на должность председателя Верховного Суда.

Я встал, здороваясь с ней, и она чмокнула меня в щеку. Я помог ей сесть, она вела себя так, словно привыкла к такому вниманию.

– Рада снова встретиться с вами, Алекс. Хотя, не сомневаюсь, мы оба предпочли бы, чтобы это произошло при других обстоятельствах.

Один из праздно стоявших официантов подошел к столику и, улыбнувшись Джуди, открыл было рот.

– Джин с тоником, – опередила его она. – Сапфировый джин. И, пожалуйста, не перемешивайте.

Надувшись, официант повернулся ко мне.

– Сэр?

– Чай со льдом.

– Очень хорошо.

– Ош-шень хорошо, – когда он ушел, передразнила Джуди. – Я так рада, что дети одобряют. – Она рассмеялась, деланно, чересчур громко.

– Не знаю, почему я предложила это заведение. Мы с Бобом больше никуда не ходим... Алекс, простите, я еще на взводе, мне нужно время, чтобы выпустить воздух и снова стать человеком. В этом одно из преимуществ дороги домой из центра. Если спокойно относиться к стоянию в пробках, есть достаточно времени прийти в себя.

– День выдался тяжелый? – спросил я.

– А у нас в суде когда-нибудь бывает тепло и солнечно? Впрочем, ничего из ряда вон выходящего; обычная вереница людей, обремененных неразрешимыми проблемами. Когда дома все в порядке, я с этим справляюсь без труда. Но сегодня... – Джуди погладила кольцо с бриллиантом на левой руке. Большой круглый камень в платиновой оправе. Желтые бриллианты и сапфиры на правой руке образовывали соцветия ноготков. – Я до сих пор не могу поверить в то, что с Ричардом случилось несчастье. Вы виделись с Эриком и Стейси, после того как его забрали?

– В полицейском участке, мельком, но у меня не было возможности с ними переговорить. Сегодня утром мне звонил Джозеф Сейфер, адвокат Ричарда. Он сказал, что Ричарда должны к вечеру освободить, и как только это случится, он сразу свяжется со мной. Я все жду.

Сегодня был день ожиданий. И размышлений. Если гипотеза возникла в лесу, и рядом никого нет... Вернувшись из библиотеки домой, я снова просмотрел материалы Фаско, но на этот раз новых озарений не было. Никто ничего мне не передавал. Поскольку я уже два дня не бегал, я сделал над собой усилие. В горах я пробыл долго, но домой возвратился все еще на взводе. Выполнив упражнения, я принял душ и напился воды.

В шесть часов, несмотря на предстоящий ужин с Джуди, я отварил два куска мяса и пожарил картошки. Поесть с Робин. С Джуди ограничиться салатом. Вот как я слежу за своим здоровьем, порхая по ресторанам словно бабочка.

Подали заказанные напитки. Подняв бокал, Джуди изучила на свет его содержимое и отпила маленький глоток.

– Джо Сейфер – настоящий принц. Я говорю это без издевки. Идеальный адвокат: внешняя мягкость в сочетании с упорством психопата. Если я когда-нибудь попаду в беду, мне бы хотелось, чтобы меня защищал он.

Ее голубые глаза на мгновение затянулись дымкой. Джуди сделала еще глоток, и они прояснились.

– Ага, теперь лучше, – сказала она. – Я стараюсь воздерживаться от яда.

– Умеренность в еде?

– Слишком боюсь растолстеть.

– Вы?

Джуди улыбнулась.

– В шестнадцать лет я весила сто девяносто семь фунтов. В колледже я была рыхлым слизняком. Если точнее, я была просто отвратительна. Делала пару шагов и уже уставала. – Еще один глоток. – Наверное, вот почему я так переживала за Джоанну... до определенного момента.

– До определенного момента? – переспросил я.

– Только до определенного момента. – Она сердито прищурилась. – Скажем так: в конце мы с Джоанной были словно на разных планетах.

Допив коктейль, Джуди облизала губы.

– Трудно предположить, что человек решил закормить себя до смерти.

– О, Джоанна была полна неожиданностей.

– Например?

Снова недовольный взгляд.

– Например, это самое. И, в отличие от меня, она начинала тощей, как удочка.

Ее голос наполнился злостью, и я решил перевести разговор на другую тему. Если не знаешь, о чем говорить, изображай заинтересованность.

– И как вам удалось похудеть? – спросил я.

– Старым испытанным способом: голоданием. Я привыкла отказывать себе во всем, Алекс, – это стало моим жизненным стилем. – Она провела пальцем по краю бокала. – Ведь другого пути нет, правда?

– Кроме самоограничения?

– Кроме борьбы, – поправила меня Джуди. – Большинству людей недостает силы воли. Вот почему на так называемую войну с наркотиками, курением, нездоровым питанием тратятся огромные средства, а прогресса никакого. Люди никогда не перестанут стремиться ко всем доступным удовольствиям. – Снова смех. – Хороший разговор для судьи, а? Так или иначе, я о себе забочусь. Ради здоровья, а не для того, чтобы хорошо выглядеть. И за здоровьем родных я тоже слежу.

– Ваши девочки дружат со спортом, да?

– Почему вы так решили?

– Я помню фотографии у вас в кабинете – они много бывают на улице?

– Ну, у вас и память! Да, Эли и Бекки плавают и катаются на лыжах, и сейчас они довольно стройные, но у обеих склонность к полноте. Проклятая наследственность: мы с Бобом в детстве были толстяками. Я не слезаю с дочерей. Теперь, когда они познакомились с парнями, это стало проще. – Джуди откинулась назад. – Слава Богу, у обеих есть кавалеры. Вам не кажется это ужасным? Разве так должна говорить заботливая мамаша?

– Не сомневаюсь, что вы желаете своим дочерям только добра.

– Алекс, разве так должен поступать слуга закона? Мы ведь с вами являемся диаметральными противоположностями, правда? Мне платят за то самое, чего вы старательно избегаете.

Подошел официант и спросил Джуди, хочет ли она повторить.

– Пока нет, – сказала она. – Пусть доктор Делавэр ознакомится с меню, а я и так знаю, что хочу. Пожалуйста, салат «Нежная зелень», мелко порезанный, без кураги, оливок и орехов, заправку отдельно.

– Мне то же самое, – сказал я, – но орехи оставьте.

Заглянув в меню, официант удалился с обиженным видом.

– Орехи оставить? – удивилась Джуди. – Забавно... Значит, вы не знаете, что с Эриком и Стейси?

– Не сомневаюсь, им сейчас тяжело. Насчет Ричарда никаких свежих мыслей?

– Вы хотите узнать, считаю ли я его способным на подстрекательство к убийству? Алекс, вам известно даже лучше чем мне, что никто не может проникнуть в чужой мозг. Так что я считаю теоретически возможным, что Ричард пытался организовать убийство Мейта. Но если верить полиции, делал он это исключительно глупо. А глупым Ричарда никак нельзя назвать.

– Джоанна тоже отличалась выдающимся умом.

Она нахмурилась. Крошечные морщинки, смягченные косметикой и рассеянным светом, покрыли всю кожу лица. Джуди была на грани срыва.

– Да, вы правы. Не буду делать вид, что знаю, почему она так с собой поступила.

Я подождал, пока стресс пройдет. Морщины не исчезали. Уставившись в пустой стакан, Джуди играла с соломинкой.

– Наверное, мы никогда до конца никого не понимаем, правда?

– Давайте предположим – только предположим, – сказал я, – что Ричард действительно заплатил Квентину Гоаду. Чем может объясняться такая ненависть к Мейту?

Потерев пальцем верхнюю губу, Джуди подняла взгляд к потолку.

– Возможно, он посчитал, что Мейт отобрал у него то, что ему принадлежало. Ричард очень ревностно относится к своей собственности.

– А какими были его собственнические чувства в отношении Джоанны?

– Вы хотите спросить, не были ли они какими-то особенными? Алекс, мы говорим о мужчине среднего возраста, принадлежащем к определенному поколению.

– То есть, он считал Джоанну своей собственностью.

– И Боб считает меня своей собственностью. Но если вы хотите знать, был ли Ричард патологически ревнив, – я за ним этого не замечала.

– Джоанна предпочла принять самое важное решение в своей жизни без его участия.

Джуди промокнула губы салфеткой.

– То есть?

– То есть я совсем не могу разобраться в отношениях этой семьи, Джуди.

– Увы, и я тоже, – тихо произнесла она. – И я тоже.

Ее тихий голос потонул в общем шуме, и я поймал себя на том, что читаю по губам.

– Вы знали родителей Ричарда?

– Нет, – ответила она. – Насколько мне известно, они сюда никогда не приезжали, и Ричард о них не рассказывал. А что?

– Пытаюсь собрать все факты. Эрик говорил, что в его жилах течет кровь греков и сицилийцев.

– Теперь я вспоминаю, что уже слышала об этом – наверное, мне рассказывала Джоанна или кто-то из детей. Но я не припоминаю, чтобы Ричард когда-либо заострял на этом внимание. Я никогда не видела у него дома виноградной лозы или чего-то в таком духе.

И голос, и лицо Джуди стали измученными, как будто разговор про семью Доссов ее физически утомил.

– Наверное, вам нелегко было жить с такими соседями, – сказал я.

– Что вы хотите сказать? – встрепенулась Джуди. Этот резкий тон я уже слышал, когда она одергивала слишком многословных адвокатов.

– Ну, такие люди вечно попадают в разные истории. Когда я разговаривал с Бобом по поводу болезни Джоанны, он был очень расстроен...

– Да? – рассеянно спросила она, оглядываясь вокруг. Потихоньку зал заполнялся людьми. – Просто Боб такой, и ничего с этим не сделаешь. Он тешит себя тем, что ко всему подходит аналитически: определить, в чем проблема, затем ее решить.

– Но в отношении Джоанны у него ничего не получилось.

– Не получилось.

Джуди снова уставилась в пустой стакан. Морщины стали глубже.

– Похоже, Боб считает, что ее болезнь была обусловлена исключительно эмоциональной депрессией, – сказал я.

Джуди посмотрела направо. Две пары, усевшиеся за соседний столик, смеялись и громко разговаривали. Подозвав официанта, она заказала еще джин с тоником.

– Вы согласны? – настаивал я.

– С чем?

– С тем, что все объяснялось депрессией?

– Алекс, я не врач. Побуждения Джоанны остаются для меня полной загадкой.

Снова взгляд на веселье по соседству.

– Что касается Эрика и Стейси...

– Эрик и Стейси со всем справятся, правда? Вот почему я направила Стейси к вам.

Принесли второй коктейль. Мы рассказали друг другу истории из судебной практики, я выслушал рассуждения Джуди о муниципальной политике, о том, что окружной прокурор не уделяет достаточного внимания требованию алиментов. Это позволило мне вернуть разговор в нужное русло.

– С Мейтом у него тоже ничего не получилось.

Кивнув, Джуди принялась молча помешивать коктейль.

– Не думаю, что Мейт был этим доволен, – продолжал я. – Он перестал быть звездой первой величины.

– Да, он всегда стремился к славе, не правда ли?

– Джуди, что любопытно, Мейт не приписал себе в заслугу смерть Джоанны. Даже не попытался это сделать. Насколько я мог установить, подобное с ним случилось всего один раз.

Ее рука с бокалом застыла в воздухе, медленно опустилась.

– Вы вели расследование?

– Полиция предположила, что Мейт был причастен к смерти Джоанны, но так и не смогла это доказать.

– Алекс, по-моему, это очевидное предположение. Тело Джоанны было напичкано теми препаратами, что использовал Мейт.

Принесли наши салаты. Большие тарелки, наполненные чем-то зеленым, похожим на скошенную траву. В моей виднелось несколько кешью. Мой желудок был полон мяса, и разговор с Джуди не пробудил во мне аппетит. Я принялся гонять листья по тарелке. Джуди прицелилась вилкой в крохотную целую помидоринку, но та проскользнула между зубьями. На мгновение лицо Джуди потемнело от ярости. Разговор о Доссах был для нее мучительным испытанием.

Наконец ей удалось пронзить лист салата-латука.

– Даже если Ричард был настолько глуп, что заплатил этому неудачнику, тот все равно пошел на попятную. Надеюсь, у Ричарда хватило ума остановиться на этом. Уже после нашего разговора по телефону я навела справки. Пока что его обвиняют только в подстрекательстве. Вы не слышали ничего другого?

– Нет, – сказал я.

– Страсть, Алекс. Она толкает людей на безумства.

– Ричард испытывал к своей жене страстные чувства?

– Судя по всему.

Сдвинув рукав, она взглянула на дорогой «Ролекс».

– А вот и пресловутые часы для варки яиц, – заметил я.

Джуди улыбнулась.

– Прошу прощения, Алекс. Я очень устала – есть совсем не хочется. У вас есть еще что-нибудь?

Мне бы хотелось узнать больше об Эрике.

– Я вам уже все рассказала при первой встрече. Гений, стремящийся к полному совершенству. Властная личность.

– Стейси сказала, он дружил с Элисон.

Пауза.

– Да, они встречались. С год назад. По словам Эли, Эрик оказался самодуром. Ничего серьезного, просто он слишком сильно на нее давил. Она положила конец отношениям.

А Стейси говорила, что инициатором разрыва был Эрик. Подростковая мыльная опера. Впрочем, имеет ли это какое-нибудь значение?

– Эрик во многом похож на отца, – сказал я.

– Он сын Ричарда, это точно. Маленькая ядерная бомба с ногами.

– А Стейси?

– Вы с ней занимались. Что вы о ней думаете?

– Они с матерью не были близки?

– Почему вы это спрашиваете?

– Потому что в последние дни у кровати Джоанны сидел Эрик.

Джуди отодвинула тарелку.

– Алекс, по-моему, у вас сложилось неправильное представление о Доссах и нас. Мы жили рядом, дружили, обедали вместе в Клиффсайде. Но по большей части они молчали о своих проблемах и жили сами по себе. Ричард пожаловался Бобу, что Стейси стала рассеянной. По тому немногому, что я видела, мне тоже показалось, что у девочки депрессия, и я посоветовала обратиться к вам. Вот и все. Не надо взваливать мне на плечи лишний груз. Извините за то, что не смогла вам помочь, но это действительно все.

Встав из-за стола, Джуди подошла к нашему официанту, разговаривавшему с другом и сказала что-то такое, от чего его голова дернулась так, словно от пощечины. Он поспешно удалился, а Джуди, вернувшись к столику, стоя допила коктейль.

– Каков наглец! Я жду, когда он принесет счет, а он болтает о своем последнем прослушивании.

Не смотря в нашу сторону, предмет ее ярости подбежал к нашему столику, бросил счет и смылся. Джуди протянула руку, но я ее опередил.

– Что? – улыбнулась она. – Попытка подкупа судьи?

– Благодарность за то, что судья уделила мне время, – возразил я.

– Больше вы от меня ничего и не добились, – сказала она. – Только время. Увы, путеводной нити я вам дать не смогла.

Ее «Лексус» стоял на улице. Проводив его взглядом, я стал ждать свой «Севиль», пытаясь разобраться в том, что произошло за последние полчаса.

Джуди приехала в ресторан чем-то взволнованная – я ее такой никогда не видел – и каждый мой вопрос словно еще больше натягивал ее психические струны. Прощаясь, она в открытую посоветовала мне больше не приставать к ней с вопросами. Похоже, я разбередил какую-то рану. Вот только какую именно, я понятия не имел.

Мне так и не представилась возможность перевести разговор на больницы.

Я видел Джуди в суде, был свидетелем того, как она уверенно и спокойно ведет самые сложные дела. Значит, тут что-то личное... Но ближе всего Джуди подошла к своей биографии, сказав, что в молодости ненавидела себя за обжорство.

«Я была просто отвратительна...» Но если это имело какое-то отношение к Доссам, я не уловил связи.

«Не надо взваливать мне на плечи лишний груз».

С нее достаточно Доссов? Как и с ее мужа? Боб выразил это резче, потому что он мужчина, принадлежащий к определенному поколению?

Близкие отношения, пошедшие наперекосяк? Когда Боб случайно застал Ричарда и Джоанну в бассейне, его охватила ревность? И, в конечном счете, все сводится к примитивной любовной истории?

Но имеет ли это какое-то отношение к угасанию Джоанны? К чему-то такому, что Ричард так и не смог ей простить?

Вина и раскаяние. А может быть, Эрик об этом узнал?

Эрик и Элисон поссорились. Бекки начинает курс лечения, у нее проблемы с учебой, но Джоанна перестает с ней заниматься. Стейси теряет интерес к жизни. Эрик пропускает экзамен. Боб в бешенстве, Джуди на грани срыва, Джоанна мертва.

Если взглянуть на это под определенным утлом, несомненно просматривается какая-то психопатология.

Но если это и так, какая тут связь с трупом Мейта, украшенным геометрическими узорами?

Почему Мейт не приписал себе смерть Джоанны?

«Севиль» со скрипом затормозил передо мной, и служащий открыл дверь с таким видом, будто я этого не заслуживал. По дороге домой я снова перебрал в памяти весь разговор с Джуди и пришел к выводу, что только даром потерял время, свое и ее. А также определенно испортил отношения с одним из судей, занимающихся гражданскими делами.

Ни дня без приключений. Увидев, что у меня кончается бензин, я заехал на заправку на Уилшире и позвонил секретарше из телефона-автомата в туалете.

* * *

Пять минут назад мне с домашнего телефона Доссов звонил Джо Сейфер.

Я перезвонил. Мне ответил Ричард. Его голос был более тихим, чем обычно.

– Здравствуйте, доктор Делавэр... Подождите немного. Через мгновение из трубки полился мелодичный голос адвоката.

– Доктор Делавэр, благодарю за то, что так быстро с нами связались.

– Как ваши дела?

– Ричард дома, вместе с детьми. Он вернулся четыре часа назад, но я подождал, пока уляжется шум, и лишь потом связался с вами.

– Пресса?

– Журналисты, полиция, все кто угодно. Насколько я могу судить, сейчас все разъехались, кроме одной полицейской машины без опознавательных знаков. Она стоит у соседнего дома. Кстати, в ней те два господина, что забрали Ричарда из вашего дома.

Корн и Деметри просиживают штаны, занимаясь бесполезной слежкой. Значит, Майло наконец удалось вернуть бразды правления в свои руки.

– Довольно откровенно, – заметил я.

– Ну-у, – усмехнулся Сейфер, – казаки, как известно, никогда не отличались утонченностью.

– В доме был обыск?

– Полиция угрожала его провести, – сказал Сейфер. – Мы придрались к определенным спорным моментам и убедили судью отменить ордер.

Адвокат на секунду замолчал, а потом продолжил.

– Я понимаю, что сейчас уже совсем поздно – и все же не могли бы вы ненадолго заехать сюда, чтобы поговорить с Ричардом и детьми? Это было бы просто восхитительно.

– Вы хотите, чтобы я приехал к нему домой?

– Конечно, я мог бы привезти их к вам, но после всего, через что им довелось пройти...

– Не стоит, – остановил его я. – Я уже еду.