Текст книги "Матрица смерти"

Автор книги: Джонатан Эйклифф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Глава 20

Первое, что я сделал, вернувшись домой, – это упаковал все свои оккультные книги, сложил в коробки и поставил в шкаф. Сделав это, я почувствовал себя победителем. Все зло я оставлял в прошлом и начинал новую жизнь, в которой не было места никаким теням. Я с нетерпением ждал приезда отца и задумался о поиске новой работы. В понедельник в «Таймс» должны быть опубликованы объявления о вакансиях в высшие учебные заведения. Мне надо купить газету и посмотреть, что там предлагают.

Запах духов в спальне испарился. Я постарался убедить себя, что мне он почудился. В процессе моей работы я убедился, что во всех оккультных феноменах много от самовнушения.

В семь часов я вышел и купил себе в кулинарии китайской еды. Когда я разворачивал покупки, кто-то позвонил в дверь. Кроме Генриетты и родителей, никто не знал моего адреса.

Я пошел в прихожую и снял трубку переговорного устройства.

– Да? Откликнулся мужской голос:

– Доктор Маклауд?

– Да. Что вы хотите?

– Это из полиции, сэр. Вы не возражаете, если мы войдем? Нам нужно переговорить с вами.

Сначала я опешил, но, в конце концов, накануне я провел чуть ли не весь день в полицейском отделении.

– Хорошо. Я впущу вас. Моя квартира на последнем этаже.

Пришли двое – мужчина и женщина. Мы уселись за стол в гостиной. Оба были на несколько лет моложе меня и выглядели смущенными. Женщина откашлялась.

– Мы рады, что застали вас, сэр. Мы уже заходили, но вас не было.

– Я ходил прогуляться. Вернулся только что.

– У вас нет телефона, поэтому мы вынуждены были прийти. Полиция Глазго хочет срочно связаться с вами.

– Это по поводу могилы моей жены?

– Да, сэр. Они хотели бы встретиться с вами сегодня, если возможно.

– Сегодня? Но я не могу добраться до Глазго сегодня.

– По всей видимости, могилу опять вскрыли, сэр. Они хотят, чтобы вы приехали. Им нужно что-то вам показать. Если у вас нет машины, мы можем довезти вас на нашем автомобиле.

* * *

В Глазго мы домчались за полтора часа. Мой эскорт ожидал, пока меня провели в комнату на четвертом этаже. Через пять минут дверь открылась, и вошел инспектор Камерон. Он ввел меня в курс дела.

– Прошу прощения за то, что нам пришлось так скоро вас побеспокоить, доктор Маклауд. По-видимому, констебль из Эдинбурга, что привез вас, уже объяснил вам суть дела. Вчера ночью могила вашей жены вновь была вскрыта.

– Вы не думаете, что я имею к этому отношение?

Он яростно помотал головой:

– Ну, конечно же, нет. Я просто хотел встретиться с вами в надежде, что вы прольете свет на то, что мы там обнаружили.

– И что же вы обнаружили?

– Тот, кто рыл, в этот раз оставил кое-что на дне могилы.

В это время раздался стук в дверь, и она тут же открылась. Вошел констебль с плоской картонной коробкой.

– Положи ее на стол, Джимми, и оставь нас, – распорядился Камерон.

Когда дверь закрылась, Камерон подошел к столу и жестом пригласил меня следовать за ним.

– Вы только не волнуйтесь, доктор Маклауд, в коробке нет ничего неприятного. Просто вещи, которые ставят нас в тупик.

Он поднял крышку. Внутри лежало с полдюжины разных предметов. Сердце мое сжалось, когда я посмотрел на них. Один из них был арабский талисман – треугольный кусок меди с выгравированным на нем заклинанием. Кроме этого, там лежал лист бумаги с европейским магическим квадратом, текст в нем был выполнен на латыни; рядом с ним серебряное кольцо. Я не брал его в руки, но знал, что с внутренней стороны в нем имелась короткая надпись. Козлиное копыто. Плоская чаша со следами засохшей крови на кромке. Ноготь.

– Зачем вы мне все это показываете? – спросил я. – Мне это ничего не говорит.

– Вы уверены, сэр?

– Уверен? Конечно! Вы же сами говорите, что я не имею к этому отношения.

Прислонившись спиной к стене, он покачал головой:

– У меня нет причин предполагать что-либо. Мне просто любопытно, вот и все. Вы ведь можете догадаться, что означают эти предметы, разве не так?

– Это все связано с черной магией, – сказал я, стараясь, чтобы голос мой не дрожал. – Ритуальные предметы, амулеты. Не обязательно было вызывать меня сюда, чтобы рассказать вам об этом.

– Нет, конечно же, сэр. Просто... – он помедлил. Я старался смотреть на него, потому что считал, что взгляд в сторону будет выглядеть как признание вины. – Мы понимаем, что ваши исследования способствовали вашему знакомству с вещами такого рода. Магия. Оккультизм. Вы ведь этим занимались, сэр?

Я должен был бы уже догадаться, что они навели обо мне справки и выяснили все, что можно.

– Не совсем так, инспектор. Я социолог. Работа моя заключалась в исследовании групп, занимающихся оккультизмом: их состав, порядок проведения встреч, классовая структура, взаимодействие. Я не был заинтересован в том, что они делали или чему учили. Не это являлось предметом моего исследования.

– Понимаю. Значит, вы никогда не видели их за работой?

– Только читал об этом. Наяву не видел никогда.

– Но вы же были связаны с сектами, которые могли использовать эти предметы?

Я кивнул. Было бы глупо отрицать это. В Новом колледже имелись люди, которые могли сообщить ему, какие секты я исследовал.

– Да, конечно, но...

– В таком случае, всему этому должно найтись объяснение. Вы так не считаете, сэр? Возможно, одной из сект, которые вы исследовали, не понравилось то, что вы о них написали. Возможно ли такое?

– Мне об этом ничего не известно. Мое отношение к предметам, которые изучал, было чисто любительским.

– Быть может, вы не поладили с кем-то из них? Эти сектанты, знаете, могут быть очень ранимы.

– Возможно. Может, так и случилось – без всякого умысла с моей стороны...

– Совершенно верно, сэр. Вполне возможно, что вы и не заметили, как обидели кого-нибудь из них. Быть может, это был своеобразный способ дать вам понять.

– Очень неприятный способ.

– Да, мы тоже так думаем. – Он помедлил. – Вы не присядете на минутку, сэр?

Я взял стул и придвинул его к столу. Камерон вынул из кармана пачку сигарет и протянул их мне.

– Курите?

– Нет, спасибо, инспектор. Если это все, лучше обо всем забыть.

– Да, возможно, и так. Но вы забываете, что тело вашей жены исчезло. А это уже не пустяк. И это еще не самое худшее.

– Не самое худшее? Я вас не понимаю.

– Это не все, что мы нашли в могиле вашей жены. – Он сунул сигарету в рот и зажег ее. Дым поднялся в воздух. – Там было еще тело младенца, – сказал он. – Мальчик около года. Думаем, что он был похоронен заживо.

Глава 21

Утром я первым делом позвонил Генриетте, но она уже уехала. Она не оставила мне ни телефонного номера, ни адреса, по которым я мог бы связаться с ней в Сент-Эндрюсе. После того, что случилось, мне очень нужно было с ней увидеться: она была единственным человеком, с кем я мог откровенно говорить о Милне.

В течение ночи я слышал звуки, доносившиеся сверху. Перед рассветом шум прекратился, но я так и не уснул. Я не спал, потому что боялся вновь увидеть ночные кошмары. Около восьми часов я встал и оделся. Меня ждал длинный, бесцельный день, в котором, однако, таилась неопределенная угроза.

С ночи еще больше похолодало, и прогулки уже не казались такими привлекательными, как накануне. В пасмурные дни Эдинбург действует угнетающе, а мне необходимо было поднять настроение. Я сел на автобус до Келсо и провел там весь день, осматривая замок Флорс. Славное прошлое этого замка значило для меня так же мало, как и улицы, по которым я только что проехал. Куда бы я ни пошел, из головы моей не выходили звуки, которые я силился забыть. Но, по крайней мере, я был не один, меня окружали другие люди.

В семь часов вечера я вернулся на автобусную станцию и решил позвонить отцу, надеясь убедить его приехать на день или два пораньше. Мне хотелось получить от него совет и поддержку.

Трубку, как и в прошлый раз, сняла мать.

– Эндрю, слава богу, что ты позвонил. Мне надо было поговорить с тобой, а у тебя теперь нет телефона, и я понятия не имела, как с тобой связаться.

Я сразу почувствовал, что она чем-то встревожена.

– А что такое? – спросил я. – Что-нибудь случилось?

– Да, с отцом, – ответила она. – Он заболел. Очень сильно. Хотя доктор Бойд не может понять, в чем тут дело. Посреди ночи на четверг он вдруг проснулся от жуткой головной боли. Помнишь, ты еще накануне вечером говорил с ним по телефону. Я дала таблетки, а они ему ничуть не помогли. Утром ему сделалось намного хуже, стало рвать. Я тут же вызвала доктора, и он ему дал очень сильное болеутоляющее. Стало чуть легче, но все равно, голова у него весь день так и болела.

Я слушал и не понимал, только чувствовал, как по коже вдруг пробежал озноб, а потом стало очень жарко, как будто у меня внезапно поднялась температура. Вокруг все оставалось, как прежде: тот же шум на автобусной станции, та же суета; слова матери с далекого Льюиса не имели к ним никакого отношения.

– Вчера ему было получше, и сегодня с утра – тоже, но пятница его измотала. Добраться до Эдинбурга ему не по силам. Доктор Бойд говорит, его надо отправить на материк для обследования. Предлагает Инвернесс.

– Может, все-таки в Эдинбург? Тут самые лучшие больницы в Шотландии.

– Может, и так. Мне надо поговорить об этом с доктором. Он говорит, что отцу на дальние расстояния передвигаться вредно.

– Да, понимаю. Просто... – Тут я понял, что было бы ошибкой рассказывать матери о том, что меня тревожит. Она все равно ничем не сможет помочь. У нее сейчас и так душа болит за отца. И уж, конечно же, я не мог ей сказать, что напоминают мне его симптомы. – Просто очень хотелось бы с ним повидаться.

– Может, тебе приехать в Сторноуэй? Ты сейчас не работаешь, ты бы мне здесь очень помог.

Больше всего на свете мне хотелось оказаться сейчас рядом с отцом. Но только я готов был согласиться, как понял, что поездка в Сторноуэй сейчас невозможна. Ведь если это Дункан наслал болезнь на моего отца, так же, как и на Яна, то это было сделано с единственной целью: не дать ему приехать в Эдинбург повидаться со мной. Если я приеду в Сторноуэй, то, вполне возможно, подпишу ему смертный приговор.

– Извини, – сказал я. – Никак не могу. Полиция сейчас проводит расследование по делу, связанному с могилой Катрионы. Они настаивают, чтобы я оставался на месте.

– Это так ужасно, Эндрю. И что, могила очень пострадала?

– Да нет, только надгробие. Я заказал новое.

– А у тебя есть на это деньги? Мы с удовольствием тебе вышлем.

– Спасибо, не надо. У меня есть страховка.

Это была неправда. Я не страховал надгробие, но счел нужным не вмешивать родителей.

– Передай папе от меня привет, – сказал я. – Скажи, что я очень жалею, что он не сможет приехать. Приезжайте ко мне оба, как только ему станет лучше. Ведь ему необходимо отдохнуть.

– Как же мне теперь с тобой связаться, Эндрю? Я ужасно беспокоюсь. Если вдруг... что-нибудь случится.

– С ним будет все в порядке, не волнуйся. Я буду звонить каждый вечер. И попробую установить телефон. Завтра я тебе позвоню.

* * *

Я пошел домой, потрясенный и испуганный. Мысли в мозгу жужжали, как мухи. Откуда Милну стало известно, что отец собирается меня навестить? Если для заклятия он использовал что-то принадлежащее отцу, то каким образом удалось ему это раздобыть? Связано ли новое покушение на могилу с атакой на моего отца?

Более всего меня удивляло, отчего Милн до сих пор не тронул Генриетту. Разве он не знает, что мы встречаемся? Уж если он знал о моем отце, то об этом-то он должен был знать. И отчего он так боролся против того, кто угрожал встать между ним и мной?

Я опять съел дурно приготовленное китайское блюдо и на полную громкость включил телевизор. Показывали программы, к которым у меня не было ни малейшего интереса. Я просто хотел создать иллюзию компании и отодвинуть момент, когда нужно будет идти спать.

Телевизор, однако, не мог отвлечь меня от мрачных мыслей. Больше всего терзала меня одна. Она возвращалась снова и снова. Не в силах больше этого выносить, я встал и подошел к секретеру. На нижней полке лежали два больших фотоальбома. Взяв их, я отправился к креслу.

Я знал, что ищу. В первом альбоме у меня были собраны фотографии родителей, включая и те, что снимали в прошлое Рождество. На всех снимках лицо отца изменилось. Это было лицо человека, пораженного внезапной, необъяснимой болью. Те симптомы, что я видел на фотографиях Яна, пока еще не были заметны. Но начало положено, и я знал это. Со временем я увижу на них все признаки развития болезни и скорой смерти.

Во втором альбоме у меня хранились фотографии, где были сняты мы с Катрионой. Мне стоило посмотреть на одну, и этого было достаточно, чтобы запомнить до конца жизни. Я рассчитывал увидеть ее такой, какой она была в последние дни жизни. Но выглядела она совсем по-другому.

Это была наша первая совместная фотография. Снимал нас мой приятель, Джэми. Мы стояли рядом, моя рука – на плече Катрионы.

Альбом выпал из рук и с грохотом свалился на пол. Я закрыл глаза, но фотография стояла перед глазами. То, что я увидел, было просто, но устрашающе: Катриона была одета в длинное белое одеяние. Капюшон скрывал ее голову и лицо. А рука моя лежала там же, где и была, притягивая ее к себе.

Глава 22

Ночью звуки возобновились. Временами они доносились из-за входной двери, и я сидел, прислушиваясь к движениям на лестничной площадке. Когда же они замолкали, я доставал из шкафа оккультные книги и смотрел, что следует предпринять для самозащиты. С этой целью я подготовил тщательно нарисованные охранительные круги с заклятиями, к которым у меня было слишком мало доверия.

Находясь под сильным впечатлением от того, что обнаружил в фотоальбоме, я пошел завтракать в близлежащее кафе. По пути остановился у газетного киоска и купил «Таймс» с объявлениями о вакансиях в высших учебных заведениях и «Скотсмэн», чтобы было что почитать за завтраком.

Заметку я увидел на второй странице. Камерон не упомянул в ней наши с Катрионой имена, а также ни словом не обмолвился о талисманах и других предметах, обнаруженных в могиле, но все остальное было изложено верно. Ребенка опознали – это был Чарльз Гилмор, одиннадцати месяцев от роду, похищенный в середине дня, в пятницу, из коляски возле магазина в Эадрай. Тут же была представлена фотография ребенка на руках у матери. Фотографии с могилой Катрионы в газете не было. Предположений о сатанистах и могильных грабителях не высказывалось. В заметке лишь сообщалось, что могила была «потревожена».

По дороге домой я купил утренние газеты, однако в них было мало достоверной информации, а все больше – догадки. Я позвонил Камерону и спросил, не появилось ли у него с тех пор, как он установил личность ребенка, какой-нибудь новой информации.

– Никому ничего не говорите, – предупредил он. – Если появится хотя бы одно слово о секте сатанистов, рыскающих по городу в поисках невинных младенцев, поднимется страшная паника.

– Вам не о чем беспокоиться. Я не собираюсь обращаться к журналистам. И искренне надеюсь, что убийство это – последнее.

На другом конце провода замолчали. Вероятность появления новых убийств, была, как я понял, кошмаром инспектора.

– Я тоже на это надеюсь, доктор Маклауд. Если вы вспомните еще о чем-то, имеющем отношение к делу, позвоните.

Я положил трубку, и ко мне вдруг пришло мгновенное решение. Я поеду в Сент-Эндрюс к Генриетте.

Она подскажет, что нужно делать. Сент-Эндрюс – очень маленький городок, и за полдня я успею опросить все имеющиеся в нем гостиницы.

Я вернулся в квартиру, чтобы переодеться и захватить на дорогу деньги. Тут я заметил книгу, которую купил для Генриетты. Я решил, что подарок может разрядить обстановку при нашей встрече. Сунув ее в карман, я вышел из дома.

На центральном автобусном вокзале я выяснил, что автобус до Сент-Эндрюс уходит через полчаса. Я купил билет и стал ждать. Выехали мы вовремя, автобус пошел по северному направлению через мост Форс-Бридж, а затем – к востоку на побережье. Через два часа я прибыл на место назначения. С моря дул холодный ветер, а по улицам спешили на лекции студенты. Университет доминировал над городом, придавая ему нереальный вид, схожий с фильмом об инопланетянах.

Я зашел в информационное туристское бюро, купил карту и список всех городских гостиниц. Оказалось, все намного легче, чем я предполагал. Я вспомнил, как Генриетта однажды упомянула, что ее свекор играет в гольф, и мне пришло в голову, что он должен выбрать гостиницу неподалеку от поля, где играют в эту игру. Я нашел их в такой гостинице, в ресторане за ланчем.

Генриетта извинилась, и мы вышли в холл.

– Какой приятный сюрприз, – сказала она. – Мой свекор со своим любимым занятием очень мне наскучил. Я рада, что появилась возможность улизнуть от него. Придумаю что-нибудь, чтобы объяснить ситуацию. Как это – посторонний человек приехал из Эдинбурга, для встречи со мной!

– Я не мог не приехать, – сказал я.

Она вмиг посерьезнела:

– Что-нибудь случилось?

Я показал ей статью в «Скотсмэне»

– Я утром уже прочла, – сказала она. – Но не понимаю, какое отношение... – Она остановилась и с ужасом взглянула на меня. – Неужели это могила Катрионы?

Я рассказал ей о разговоре с Камероном.

– Почему вы ничего не сказали ему о Милне? – спросила она.

– Какой бы в этом был смысл? У меня нет реальных доказательств, нет ничего, что можно было бы представить в суд. В пятницу Милна не было ни в Глазго, ни в окрестностях, а когда могилу разрыли в первый раз, его даже не было в стране.

– Но мы же знаем, что он стоит за всем этим.

– В этом я уверен. Если бы могли найти доказательство его причастности к убийству ребенка, я бы не замедлил сообщить об этом правосудию. Боюсь, что такого доказательства мы не сыщем. Мне кажется, нам надо действовать по-другому.

– Что, по-вашему, должна делать я?

– Мне бы хотелось, чтобы вы вернулись в Эдинбург. Если у вас есть там друзья, готовые помочь, мы бы обратились к ним за помощью.

– Ох, Эндрю, не знаю... Свекор со свекровью будут кровно обижены, если я вдруг сорвусь с места и уеду. Они очень тяжело переживают смерть Яна. Ведь он был их единственный ребенок. И мне кажется, что если я внезапно уеду с незнакомым человеком, это их страшно расстроит. К тому же, я ничего не сумею объяснить им.

– Генриетта, больше мне не к кому обратиться.

– А как поживают ваши родители?

Я рассказал ей об отце. Поначалу я не намеревался говорить ей этого, понимая, как это ее взволнует, но мне хотелось показать, какая серьезная сложилась ситуация.

– Вы сразу должны были сказать мне об этом, – заявила она. – Вы правы, мы должны действовать вместе. Дайте мне несколько минут, и я сделаю все возможное, чтобы объяснить им.

– Но ведь вы не можете открыть им правду.

– Конечно, нет. Но я расскажу им о могиле Катрионы. И о первом вскрытии, и о мертвом ребенке. Они никому не разболтают.

Она разговаривала с ними более получаса. Я ждал ее в холле. Через окно я видел поле для игры в гольф, зеленое и молчаливое, – ухоженный мир, не имеющий ничего общего с событиями, участником которых я был. Несмотря на ветер, несколько тепло одетых игроков предавались своему излюбленному занятию, словно на дворе стояла середина лета.

Генриетта вернулась, села рядом.

– Моя машина внизу, – сказала она. – Я попросила, чтобы спустили чемодан.

– Ах, да, я и забыл, – сказал я. И подал ей томик Гарди.

– Что это?

– Откройте и посмотрите.

– Надеюсь, свекровь не увидит, что я принимаю подарки.

Бечевка была туго завязана. Генриетта аккуратно развязала узел и, развернув упаковочную бумагу, отложила ее в сторону. В этот момент к двери подошел носильщик. Я повернулся к нему, сделав знак, что мы выходим. Затем взглянул на Генриетту. Она смотрела на меня, наморщив лоб.

– Что это? – спросила она, протягивая мне книгу.

– Подарок, – сказал я. – Я нашел его для вас в субботу.

Швырнув книгу на стол, она поднялась. Она вся дрожала от гнева.

– Мне не кажется это забавным, Эндрю. Совсем не кажется. Чего вы добиваетесь, я не знаю и знать не хочу. Но если вы хотите услышать мой совет, то вот он. Вы больны, и в моих советах не нуждаетесь, вам нужен врач.

Она повернулась и побежала к двери. В полном недоумении я посмотрел ей вслед. Затем взглянул на книгу, которую она швырнула на стол. Тут я увидел темно-коричневый переплет. Книга Гарди, которую я купил, была в черном переплете. Я взял томик в руки, и сердце мое екнуло.

Этого не могло быть. Ведь я же сжег ее, сжег и выкинул пепел.

Рука моя затряслась, когда я раскрыл книгу и взглянул на титульный лист. Комната закружилась, и я схватился за стол, чтобы не упасть. Передо мной был тот самый титульный лист, что я впервые увидел в библиотеке Братства Старого пути:

Avimetus Africanus,

Kalibool Kolood

aw

Resaalatool Shams ilaal Helaal

sive

Matrix Aeternitatis

aut

Epistola solis ad lunam crescentem

cum versione Latina et notis D.Konigii

And newly Englished by

Nicholas Okley

Paris, apud Christophorum Beys, Plantini Nepotem

MDXCVIII

Все еще трясущейся рукой, я перевернул страницу и взглянул на форзац. Та же самая выцветшая и неразборчивая надпись, которая была в сожженной мною книге.