Текст книги "Пути зла"

Автор книги: Джон Тренейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

Диана набрала номер. Он ответил тут же:

– Слушаю.

– Эд? Это я.

– Диана… что… что-то случилось? – заволновался он. А она подумала, что, может быть, звонить Эду ночью – не такая уж блестящая мысль. Что, если он не один?..

– Извини, – сказала она, – мне названивает какой-то призрак.

– Что?

– Кто-то звонил мне недавно раз шесть, не отвечал, когда я поднимала трубку. Я испугалась, вот и все. И подумала, ну, я…

– Я рад, что ты позвонила, Диана.

После первой тревожной реакции голос Эда снова звучал сонно. Но это была такая милая сонливость. Диана откинулась на подушки. Разговор продолжался.

– Как дела?

– Неплохо. У тебя?

– Помаленьку.

– Не более того?

– Угу. Занята, весь день.

– А ночью?

– Ничего особенного.

– У меня тоже.

– Ты ни с кем не встречаешься? – Диана направила беседу в рискованное русло.

– Нет. – Пауза. – А ты?

– Да. Встречаюсь. Отличный парень.

На линии воцарилось долгое молчание.

– Что ж, – стараясь казаться спокойным, сказал Эдвин, – это хорошо.

– Ты его знаешь, очень близко, – лукаво продолжала Диана.

– Вот как? – «Сукин сын!» – послышалось ей в его напряженном молчании.

– Да. – Она заставила его немного потомиться в неизвестности. – Ты видишь его каждый день.

– Хочешь сказать, что он полицейский? – уточнил Эд.

– Детектив.

– В моем участке?

– В твоем зеркальце для бритья, – рассмеялась Диана.

Он не поддержал ее беззаботного веселья. Эдвину требовалось какое-то время, чтобы перестроиться.

– Диана, – произнес он сдержанно, – ты дразнишь меня. Ты ведь понимаешь это?

– Чем это? – кокетничала Диана.

– Начинается с буквы «С».

– Что ж, может быть.

– Правда?

– У меня такое странное ощущение…

Долгая пауза…

– Какое ощущение? Что ты чувствуешь сейчас, когда мы разговариваем? – допытывался Эд.

– О… – Ее рука вышла из-под контроля. Ее рука сбилась с пути, не зная, где остановиться. – Такое странное ощущение… Здесь… и здесь… и…

– Может, помочь тебе отыскать? Я мог бы подъехать…

Теперь напряженное молчание воцарилось на другом конце линии, в квартире Дианы. Рука остановилась, разум прояснился, мысли и чувства успокоились.

– Нет, – ответила она твердо. – Завтра мне рано вставать… Нет – уже сегодня.

– Уверена?

– Уверена. Но… Скоро. Очень скоро. – Она чмокнула в трубку, посылая ему прощальный поцелуй. – Спокойной ночи, Эд. Спасибо.

Он еще продолжал что-то говорить, пока Диана вешала трубку, но она не разобрала слов. Не важно: это были добрые слова. Она уверена в этом.

Только взглянул на эту вещь, сразу понял: то, что надо.

– Эта военная форма, – говорю Максин, – что-то новенькое.

– На прошлой неделе ездила на аукцион в Лос-Анджелес, – пояснила Максин. – Несколько театральных студий устраивали большую распродажу. На таких аукционах обычно я и приобретаю большую часть своего товара.

Офицерская форма времен Второй мировой войны. Капитан сухопутных войск: комплект с кобурой, ремнем, патронташем, амуницией и фуражкой. Это просто для меня!

– Вместо фуражки можешь получить каску. – Максин показала ее. – Можно носить с фуражкой, можно – с каской.

Каска проржавела и покрыта камуфляжной сеткой: это неинтересно. Примеряю фуражку. Она в самый раз.

– Меняю, – говорю Максин, доставая из сумки платье Алисы Морни.

– Ты хочешь форму?

– Хочу забрать форму.

Она уставилась на меня своими коровьими глазищами.

– Ты такой привлекательный. Знаешь об этом? – замурлыкала Максин. – Поцелуй меня.

– Харли станет ревновать.

– А, Харли… Зачем тебе военная форма?

– Для любительского спектакля.

– Можно прийти посмотреть?

– Нет.

– Почему – нет?

Поскольку я не отвечаю, она, скрестив у меня на плече обе руки, целует меня в шею. Отталкиваю ее, но не очень энергично и беззлобно. Максин в порядке, просто не в моем вкусе, вот и все.

– Знаешь, я собиралась стать актрисой, – говорит она застенчиво. – Может, я могла бы помочь вам репетировать, дать полезный совет.

Она все сильнее сжимает мое плечо. Одна рука медленно ползет к моей талии. Высвобождаюсь из ее объятий и снимаю с вешалки форму.

– Лучше сначала ее примерить, – объясняю Максин.

В примерочной задаю себе вопрос, как мне быть с Максин. Она была в прошлом такой же актрисой, как я электриком: сказки все это. Я попал в трудное положение с этой женщиной, но она мне все-таки нравится, и, главное, она мне полезна. Любуясь собой, кручусь перед зеркалом. Надо отдать должное: от Максин действительно много пользы.

Хотел прямо в форме выйти из магазина, но побоялся промокнуть. Переодеваюсь в свое собственное платье и прошу Максин выписать мне счет. Она предлагает пойти вместе с ней перекусить, но я уже опаздываю к доктору Диане.

Сегодня Диана удивила Джулию: попросив ребят успокоиться, она обратилась к группе, стремясь привлечь к себе внимание пациентов:

– Я хочу кое-что сказать вам. Пожалуйста, выслушайте меня внимательно.

Рамон, Джесси, Малыш Билли и Тобес, возившиеся в разных концах игровой комнаты, по-разному отнеслись к ее словам.

– Нам с вами предстоят трудные времена, – начала Диана. – Нами интересуется полиция.

– У меня уже начались трудности, – отозвался Рамон. – Это из-за убийства, да?

– Да. Кого еще навещала полиция? – обвела глазами комнату Диана.

Остальные отрицательно покачали головами. Диана повернулась к Рамону:

– Пожалуйста, расскажи нам обо всем, что знаешь.

Он с готовностью начал выкладывать все, что произошло. Пока он рассказывал, как к нему ворвались эти свиньи, перевернули все вверх дном в его комнате, напугали его маму и подсунули марихуану за его кровать, она внимательно вглядывалась в их лица. Доктор Диана старалась понять, как они воспринимают рассказ Рамона. (Плохо.) «Как странно, – размышляла она, разглядывая их лица, – что у каждого из этих мальчиков можно отметить по меньшей мере одну черту, характерную для облика маньяка-убийцы».

Рамон, который сейчас рассказывал о посещении его дома полицией, получил в детстве удар по голове. Он пролежал без сознания много дней и лечился не один месяц, пока окончательно поправился. По статистике, значительное число убийц-маньяков также в детстве имели серьезную травму головы.

Джесси все время витает в каком-то фантастическом мире. Он никогда не приспособится к окружающей его реальной жизни. Неудавшаяся попытка изнасиловать свою собственную сестру выявила явную склонность к жестокости. Это – мальчик из неблагополучной семьи. Из четырех ребят он наиболее соответствует облику маниакального убийцы.

Малыш Билли немало страдал в детстве сначала от жестокости своего отца, потом – мачехи, а потом – вереницы сожителей своей матери. В характере Билли было что-то, что вызывало агрессивность со стороны старших во возрасту. Чего он только не пережил: его били, резали, пытались поджечь.

Тобесу в детстве тоже доставалось от пьяного отца. Вырос он в страшной бедности, порой не зная, где добыть себе пропитание. Он рассказывал, что над ним издевались в школе, хотя его школьное досье до сих пор так и не найдено, и Диана чувствовала, что это совсем не случайно.

Рамон закончил свое повествование.

– Мне жаль, что полиция доставила тебе столько неприятностей, – сказала Диана, – но им сейчас тоже приходится несладко.

– Поэтому они и подсунули мне травку, верно? – с вызовом в голосе спросил Рамон.

– Рамон, я ни на одну минуту не верю, что тебе подсунули травку. Посмотри в лицо фактам: многие люди курят травку, некоторых ловят с поличным; и все же – это не самое худшее, что с тобой может приключиться. Травка – это неприятно, конечно. Но это же не убийство, правда?

– Конечно, переживу, – улыбнулся Рамон.

– Ты переживешь, – продолжала Диана. – Теперь, ребята, вспомните, о чем только что рассказал Рамон? Полицейские интересовались, нет ли у него моих визитных карточек.

Все внимательно слушали и кивнули ей.

– На то есть причина. Я знаю какая, но сказать вам пока не могу. Поверьте мне на слово, им нужно выяснить все об этих карточках.

Воцарилось молчание.

– Почему полицейские подозревают кого-нибудь из нас? – с негодованием спросил Тобес. – Почему нас обвиняют во всех смертных грехах?

Остальные одобрительным гулом поддержали его.

– Вы знаете почему, – ответила им Диана. – Полицейские хотят облегчить себе жизнь. На вас заведены дела, и вы еженедельно должны являться ко мне. Так что давайте не притворяться, будто вам что-то непонятно, ладно?

После паузы головы снова вразнобой закивали.

– А теперь не хотите ли рассказать мне что-нибудь еще?

В молчании, которое последовало за ее словами, четверо молодых людей обменялись между собой многозначительными взглядами. «Кто первым расколется?» – наблюдая за ними, думала Диана.

Рамон поднял руку.

– Вы помните голую девчонку? – начал он.

– Какую голую девчонку?

– В тот день, когда женщина помчалась к скале. – Он обвел руками воображаемые округлости на груди и резкими движениями показал, что тогда случилось. – Шум, крики, помните?

– И что из этого? – не понимала Диана.

Рамон рассказал, как было задумано совершить нападение на ее сумочку, и «голая девчонка» им здорово в этом помогла. Однако Диана слишком быстро вернулась, так что Рамон был застигнут врасплох с визитками в руках. Вот он и поделил их между остальными ребятами. Лицо Дианы сохраняло каменное выражение, но ей страшно хотелось рассмеяться, громко, с облегчением. Еще одна тайна наконец раскрыта.

Но ведь у каждого из них были теперь ее визитки.

– Мне хотелось бы получить их обратно, – решительно сказала Диана.

– Я свои выбросил, – поспешно ответил Джесси. – Когда услышал, как копы обошлись с Рамоном.

– Где ты их выбросил?

– На берегу, по дороге к Пойнт-Солу.

Пойнт-Сол – это то самое место, где находится закусочная Харли. Знаком ли Джесси с Харли? Кто мог подобрать ту визитку? – размышляла Диана.

– Джесси, когда полиция станет допрашивать тебя, ты скажешь им правду точно так же, как рассказал мне. Да?

– Да.

– Ребята, – обратилась Диана к притихшим юношам, – я хочу, чтобы вы вернули мои визитки. Рамон, тебе я советую больше не вступать в контакт с полицией. Но если тебе опять зададут вопрос о визитках, просто скажи им правду. Прошу тебя. И объясни, что раньше рассказывать о визитках боялся. Если они не поверят, отошли их ко мне.

Рамон, не глядя на нее, только передернул плечами.

– Я не стану рассказывать о том, что происходило здесь сегодня, если только… мне не придется давать показания, чтобы снять с вас подозрение. – Диана замолчала, желая подчеркнуть важность своих слов. – Помните: если полиции станет известно, что вы забрали мои визитные карточки, эти сведения – не от меня. Я буду разговаривать на эту тему только в том случае, если это будет единственным способом помочь вам. Вы все поняли?

– Я верю вам, – сказал Тобес.

Остальные по-прежнему молчали.

– Ну хорошо, – Диана перевела разговор на другую тему, – Билли, начнем с тебя. Расскажи нам о твоих успехах за последние семь дней…

Я не хотел лишать жизни доктора Диану. Это была, понимаете, просто неудачная шутка.

Но лучше рассказать все по порядку.

У нас, у нашей четверки, были групповые занятия с доктором Дианой и Джулией Пейдж. Доктор Диана выяснила, что произошло с ее визитками. Мы, конечно, знали, что в один прекрасный день она во всем разберется. Рамон удивил меня до чертиков: он запросто раскололся. Мы бы его не выдали. Забавно, но четверо теперь вроде как друзья. Итак, доктор Диана узнала о визитках.

Она не захотела рассказывать нам, из-за чего эти карточки приобрели такое значение. Но дала понять, что кое-что важное случилось. Очень неприятное, отвратительное и ужасное. Она просила нас доверять ей, и мы сказали «да». Я тоже сказал «да». Я верил ей. Еще верю.

На самом деле я давно знал, почему так важны эти визитки. Никто не знал, кроме меня.

Потом наступила моя очередь индивидуальных занятий с ней. Все могло бы пойти совсем по-другому, если бы не случилось так, что я остался один, без присмотра.

Так вот, первая заповедь доктора Дианы, которой она учит своих пациентов: «Никогда не опаздывайте ко мне, и я всегда вовремя буду на месте». Опоздание становится не просто проблемой, это – мина замедленного действия. Если вы назначены на прием, будьте там на одну минуту раньше, потому что так заведено. Так укрепляется взаимное доверие. А то девушка не приходит на свидание; мама, пообещав забрать тебя из школы, не делает этого; однажды на Рождество у камина не оказывается подарков от Санта-Клауса. И твоя вера, доверие, уважение постепенно рушатся. Но доктор Диана не подведет, она начинает прием точно в назначенное время, как обещала.

Сегодняшний день – исключение: она этого не сделала.

Все выходят из игровой комнаты, я отстаю от других. Джулия Пейдж провожает троих по коридору. Кабинет доктора Дианы – рядом. Жду, пока она отопрет дверь, потом вхожу. Она подходит к своему столу и начинает рыться в ящиках, а я тем временем устраиваюсь на кушетке. У нас сегодня сеанс гипноза, и я делаю вид, что живо интересуюсь этим, хочу быстрее начать занятие. Доктор Диана видит мое нетерпение и перестает копаться в своих бумагах на столе. Но в это время раздается легкий стук в дверь. Она немного приоткрывается, и из-за двери показывается извиняющаяся физиономия мужчины с усами песочного цвета. Он улыбается, и доктор Диана улыбается в ответ, потом встает.

– О, мистер Кросгроу, Дэниел… – приветливо говорит она.

– Знаю, что неподходящий момент, – спешит извиниться вошедший.

– Я собираюсь начать занятие с пациентом…

– Пять минут, – просит пришелец. И, обращаясь ко мне: – Извините за вторжение, понимаю, что это ваше время, и я не стал бы мешать, если бы не срочные обстоятельства. Мне нужно поговорить несколько минут с доктором Цзян.

И я отвечаю:

– Конечно, – а про себя думаю: «Нет, болван, бестолочь». Но он не вдается в нюансы моего тона. А Диана, глянув на меня, просит:

– Может, ты подождал бы за дверью, – но мужчина возражает:

– Нет, нет, это займет не больше минуты, мы можем поговорить в коридоре. – И доктор Диана выходит с ним из комнаты, неплотно прикрыв за собой дверь.

Итак – я один в ее святилище, в окружении ее женских секретов. Она, все еще придерживая рукой дверь, тихо разговаривает в коридоре. Потом ее рука исчезает, но дверь остается приоткрытой. Несколько секунд до меня доносится невнятное бормотание их голосов, потом все смолкает, а это означает, что они пошли по коридору в другую сторону.

И я думаю: вот она, пещера Али-Бабы. Черт возьми, что бы вы сделали на моем месте? Ну, говорите. Христа ради…

Ящик письменного стола полуоткрыт. Заглянув в него, обнаруживаю дюжину трубочек помад: золотистая, серебряная, черная, в дешевых пластмассовых футлярах и дорогих – цвета платины. Засовываю в карман помаду в пластмассовом футляре. Диана никогда не заметит пропажи одной штуки, а мне эта помада очень пригодится.

Она все еще не возвращается. Подбегаю к двери, чтобы проверить. Они ушли.

Чем еще заняться?

В другом ящике нахожу конверт. Коричневый, по длине приблизительно в два раза больше, чем по ширине. На одной его стороне написано: «Диане». Только это, ни фамилии, ничего больше. Я очень нервничаю, но из-за двери по-прежнему не доносится ни единого звука. Это меня успокаивает.

В конверте – использованный билет на самолет (Лос-Анджелес – Сан-Диего и обратно); дата – недели две-три назад; имя пассажира – доктор Цзян. Также оплаченный счет отеля. И написанная от руки записка следующего содержания.

«Диана…

Не знаю, как мне благодарить тебя! Отлично провела время, и похмелье – верное тому свидетельство!!! Я – твой должник, и не только в этот раз, гораздо чаще…

С любовью.

Джулия».

Что ж (слышу, как вы говорите), неужели у этого парня, Тобеса Гаскойна, такая хорошая память, что он запомнил слово в слово содержание чужого письма? Отвечаю: нет. Просто я взял ее и сейчас переписываю содержание этой записочки в свой блокнот. А происходило все так: пока я попытался разобрать в этой записке пятое слово, услышал быстрое постукивание каблучков по коридору. Дверь с шумом распахнулась, и… и, ну, я – на кушетке, доктор Диана – в своем кабинете, билет и счет из гостиницы – уже снова в конверте, а записка Джулии – в моем боковом кармане.

Сердце мое билось с таким шумом, что могло разбудить все кладбище Корт-Ридж, щеки пылали, все тело покрылось потом. Глубоко дышу, лежу на кушетке, закрыв глаза. Доктор Диана, обогнув свой стол, захлопнула ящики и рассеянно перебирает ручки, прочие предметы – словом, вообще не занимается делом. Этот мужчина, Кросгроу, будто сглазил ее.

– Итак, – наконец раздраженно произносит доктор Диана. – Как твои рисунки, Тобес?

– Прекрасно, – отвечаю ей.

– Не покажешь ли мне что-нибудь?

– Еще не готово.

Она подходит и садится, озабоченно глядя в сторону от моих ног. Мне это не нравится. Она сидит слишком близко, но я не могу посмотреть ей в глаза.

– Таким образом ты пытаешься объяснить мне, что меня твой рисунок может шокировать?

– Возможно, – не опровергаю я.

Небольшое отступление: добрая Доктор предложила мне рисовать сомнительные сюжеты. Она объясняет, что таким образом я выплесну из моего подсознания всю грязь. Доктор хочет, чтобы я изобразил на рисунках самую черную порнуху. И тогда мне станет легче на душе. Диана намерена изучить мои рисунки, чтобы установить причины, которые мешают мне наладить нормальные отношения с обществом. Стать полезным его членом. Мне забавно рисовать всю эту чернуху, но я ни в коем случае не собираюсь показывать ей свои произведения, понятно?

– Я не упаду в обморок, – уверяет она.

– Не сомневаюсь. – Голос мой дрожит, я все еще нервничаю. К счастью, предмет нашего разговора, естественно, заставил бы нервничать кого угодно.

Доктор Диана задает вопрос:

– А актерством в последнее время ты занимался? Тебе это пошло бы на пользу, понимаешь? В Оркате есть любительский драматический кружок, они проводят занятия раз в неделю. Я знакома с секретарем клуба. Заинтересовался?

Колеблюсь. Не говоря ни да ни нет.

Доктор Диана что-то записывает.

– Ты как-то упоминал, что любил фантазировать, переодеваться, когда был ребенком. Я одобряю это твое увлечение.

Фантастика. А моя капитанская форма, висящая на вешалке, и так далее…

– Вот как? – говорю, чтобы что-то сказать.

– Конечно. Это – форма бегства от действительности, от нее трудно отказаться, но от этого увлечения – никакого вреда.

Еще что-то записывает. Я не возражаю. Потом она спрашивает:

– Тебе становится легче после гипнотических трансов?

– Да. – Действительно. Удивительное состояние. Кайф, как от наркотиков, только без них. И вы, мистер Налогоплательщик, оплачиваете все это!

– Хорошо! Попытаемся еще раз, – говорит Диана.

Она переходит к обычному сеансу: чувствую, как наливаются веки, потом они становятся такими тяжелыми, что уже не открываются. Сознание отключается. Доктор продолжает считать ритмично, гипнотическим (именно так!) голосом. Мое дыхание замедляется. Отключаюсь. Я в трансе.

Однако я не сплю. Мой сон погубил бы весь эксперимент. Нам ведь предстоит извлечь из глубин моего подсознания то, что там надежно упрятано. Я нахожусь на грани сна и бодрствования, очень странное состояние. Но сегодня все не так, как обычно. Потому что занятие было прервано в самом начале, потому что Кросгроу украл у меня часть времени, потому что чувствую себя виноватым из-за того, что рылся в вещах доктора Дианы. Состояние транса все не наступает. Бездумно вкушаю кайф, и чем больше пытаюсь сосредоточиться, тем хуже у меня это получается.

Доктор хочет, чтобы я рассказал о каком-нибудь характерном случае из моего детства. Да, меня выгнали из средней школы, но все намного сложнее. Я вынужден был оставить школу, но…

Ну хорошо, об этом деле доктору Диане действительно следовало бы знать. Но я упрятал эти воспоминания очень глубоко. Они выводят меня из равновесия; как только мы приближаемся к этой теме, мое тело начинает извиваться, глаза вращаются, руки иногда сваливаются с кушетки. Мы оба понимаем, что пока это – запретная тема. Мы не можем прорваться туда. Я хочу и не хочу этого.

Меня выставили из средней школы, и в глубине души я знаю, по какой причине, но будь я проклят, если…

– Был мальчик, которого ты ненавидел, – слышу голос доктора Дианы, – ты ненавидел его… ты сыграл с ним злую шутку… шутка не удалась. Все погасло.

– Наоборот. Загорелось. – Мои руки двигаются независимо от моей воли, будто принадлежат эпилептику.

Не знаю, почему я сказал слово «загорелось». Наверное, захотелось сказать противоположное ее слову. А может быть, это очень емкое слово точно отражает суть случившегося: я начинаю выходить из транса. Мои веки чуточку приоткрываются. Она не замечает, конечно. Сидит, отвернувшись от меня. И те странные события, которые омрачили сегодняшнее занятие, буквально распирают мою голову. Напротив меня висит зеркало, оно расположено так, что в нем отражается экран компьютера Дианы.

На экране хорошо видны заглавные белые буквы на темно-синем фоне. Зрение у меня прекрасное. Невольно все больше отвлекаюсь от нашего занятия: все мое внимание приковано к зеркалу, к экрану. Сознаю, что доктор Диана задает мне вопросы, пытаюсь отвечать на них. Огонь, огонь, важный, жизненно важный огонь…

Одну за другой разбираю эти белые буквы на темно-синем фоне и переворачиваю их… только делаю это неосознанно. Происходит нечто сверхъестественное: как по-волшебству, без помощи переводчика, открывается тайный смысл написанного. Проходят минуты, не знаю, сколько времени, и вот что получается в конце…

1. Рей Артур Дуган, 20, Оркат-Хай, 25 апреля, файл 19.

2. Карл Дженсен, 19, Норд-Эбби-Скул, 4 июля, файл 25.

3. Ренди Дельмар, 19, Парадиз-Бей, Вашингтон-стрит, файл 26.

4. Гарольд Эндрю Лосон, 18, Норд-Стейт-Хай, файл 268.

5. Тобес Гаскойн, 20, Аркейд, 3, файл 21.

Микросхема записи защищена паролем – пароль?

Я молчу. Слышу, как карандаш доктора Дианы царапает по страницам блокнота. Потом она спрашивает:

– Когда ты впервые услышал об Алисе Морни?

Она задавала мне вопросы о моем тайном убежище уже много раз после того, как я впервые обмолвился о его существовании. Когда находишься под гипнозом, то сохраняешь какой-то контроль над своими словами. Но во время самого сеанса контроль этот ослабевает.

– В конце прошлого года, – нехотя отвечаю.

– Случайно?

– Да.

– Знает об этом кто-то еще?

Уже готов сказать: «Джонни Андерсон», но вовремя вспоминаю, где я нахожусь, и бормочу:

– Нет.

– Ты чувствуешь себя там в безопасности, правда?

– Очень.

– Ты там становишься другим человеком?

– Я… наверное.

– Никто не может разыскать тебя там?

– Никто.

– Даже я?

Эти слова прозвучали так тихо, что я не уверен, были ли они произнесены на самом деле. Но все равно отвечаю твердо:

– Даже вы.

– И как поживает Алиса?

– Прекрасно.

– Она все еще твой друг?

– Друг.

Пауза. Потом:

– Рассказывал ты Джонни Андерсону об Алисе?

– Нет.

Более долгая пауза, предполагающая, что она мне не верит. Уже не сомневаюсь, что Джонни проболтался о том, как я сыграл роль Алисы Морни, но все равно продолжаю врать.

– По-моему, это был очень удачный спектакль, как считаешь? – говорит Диана.

– Согласен. – Во мне все кипит от гнева. Какое право имеет эта женщина вмешиваться? Неужели она так ревнива, что должна завладеть им целиком?

– Хорошо, Тобес. Теперь я хочу, чтобы ты постепенно приходил в себя, возвращался из сна. – Голос Дианы плывет, завораживает. – Поверхность этого прекрасного спокойного озера становится все светлее, – говорит она, – солнце пригревает там, куда ты поднимаешься, поднимаешься, скользишь спокойно к поверхности из невозмутимых глубин…

Широко открываю глаза. Она уже отключает компьютер. К тому времени, когда, поднявшись на ноги, подхожу к ее столу, она уже очистила экран, который я читал раньше. На дисплей выводит мои записи.

– Кш! – отгоняет она меня с улыбкой. – Это мои секреты.

Смеясь, направляюсь к двери.

– Итак, – говорю ей, – в то же время на следующей неделе?

– В то же время, Тобес. Задержись, пожалуйста, на минутку…

Встав со стула, приближается по ковру ко мне, лицо серьезное.

– Так не может продолжаться, – говорит она огорченно. – Нет смысла проводить с тобой занятия. Твоя откровенность снизилась практически до нуля, верно? Твоя реакция ничтожно мала. Ты не хочешь выдавать…

Ну, не помню точных слов, но суть такова: она обвиняет меня в сокрытии прошлого, иногда преднамеренном. Не имея больше доступа к банку моей памяти, она не в состоянии мне помочь. А это означает, что меня вышвырнут туда, откуда пришел, передадут на попечение адвокатов. Она хочет увидеть мой дневник и рисунки, как бы отвратительны они ни были. Она хочет услышать более подробный рассказ о моих школьных годах. Она отводит мне еще месяц, еще четыре занятия по одному в неделю, чтобы я сделал соответствующие выводы. Если к тому времени она не увидит реального прогресса, тогда…

Последнее предложение обрывается на полуслове. Она пожимает плечами и отворачивается.

И тогда…

Вынимаю кольт-браунинг. Целюсь ей в спину. Курок взвожу медленно, очень медленно. Я не собираюсь делать ничего такого. Но я зол.

Она готова бросить меня на произвол судьбы.

Она отбирает у меня Единственного.

В ней слишком много зла, она не должна жить.

Она подходит к окну. Стоя спиной ко мне, барабанит пальцами левой руки по крышке стола.

Курок ударяет по пустому гнезду барабана.

Привлеченная необычным шумом, Диана поднимает голову. Смотрит прямо в зеркало, которое привлекло мое внимание во время транса.

Но… к этому времени моя рука с пистолетом уже в кармане ветровки. К этому времени я уже взял себя в руки.

Я не собирался лишать жизни доктора Диану. Никогда не сделал бы ничего подобного.

Никогда.

Начинается действительно новая страница. Я налаживаю отношения со Злой Колдуньей, и первое, что сделаю, – перестану называть ее так. Буду звать ее Николь. Она не такая уж плохая.

Сегодня мы с нашими соседями отправились на прогулку. У нас двое соседей, Диана. Одни – справа. Другие – те, о ком ты спрашивала. Их фамилия Китон.

Следующий разговор происходит на заднем дворе.

Николь улыбнулась.

– Послушайте, Джаннет, можно мне задать вам один вопрос? Хочу спросить вас, вы случайно, не родственница Дианы Китон?

Джонни вмешался:

– Или Майкла? А вы не сестра Бэтмана?

– И те и другие Киттоны пишутся с двумя «т», дорогуша, – ответила Джаннет.

Миссис Китон одного возраста с Николь, но она уделяет меньше внимания своей внешности: рваные джинсы, выцветшая после стирки жеваная синяя рубашка, на голове – воронье гнездо вместо прически. Так обычно она выглядела. Джаннет позволяла своим детям делать все, что им заблагорассудится, но, как ни странно, оба они были круглыми отличниками. Джонни считал, что Марси, для девчонки, ничего смотрится. С Томом, если Джонни захочется, можно будет и подружиться.

Был четверг, они уже вернулись из школы. Тобес пока не показывался. Может, сегодня он не работает. Так или иначе, но Джаннет Китон предложила:

– Не хотите ли отправиться на прогулку? Я с детьми иду на митинг.

– Какой митинг? – поинтересовалась Николь.

– Митинг протеста против застройки кладбища. Знаете, есть проект его освоения.

Мысль о прогулке с Николь еще на прошлой неделе рассматривалась бы Джонни как нечто из ряда вон выходящее. Но это было до того, как Тобес напугал его до полусмерти, а Николь утешала и успокаивала. Сегодня у него не было по этому поводу никаких возражений. Кроме того, ему очень нравилась Джаннет Китон, которая частенько приглашала его на мороженое. Поэтому, когда Николь замялась: «Хм… не знаю», он почувствовал разочарование.

– Пошли, – заныл он, хватая ее за руку.

– Мне кажется, тебе не стоит ходить на кладбище, – сказала Николь, выразительно глядя на Джонни. Но он чувствовал прилив храбрости, а кроме того, что могло случиться с ним при дневном свете, в обществе двух женщин да еще Марси и Тома?

– Ну, – нерешительно произнесла Николь. Она колебалась. Потом, робко улыбнувшись Джаннет, продолжила: – Мне не совсем удобно появляться на этом митинге, ведь Майк… ты понимаешь?

– Но, вполне возможно, если бы Майк знал, как настроено местное население…

– Ладно. Пошли, – решилась наконец Николь.

Итак, все они дружно двинулись по дорожке. У Марси длинные каштановые волосы заплетены в косы. Джонни дернул за одну. «У-у-у! – взвизгнула она. – Не тронь!» Марси толкнула его. Джонни упал на спину, но, естественно, не стал ссориться с ней, ведь она была девчонкой, а он – маленьким джентльменом.

– Как дела в школе? – спросил он. Марси была немного моложе него, училась еще в четвертом классе.

– Нормально. Ненавижу матешу. Том от нее без ума, – ответила она.

Том шел в нескольких шагах позади, уткнувшись носом в книгу. Том всегда ходил с книгой в руках. Он не был разговорчивым.

Когда они поравнялись с боковой дорожкой, сердце Джонни учащенно забилось. Чтобы скрыть свой страх, он еще оживленнее и громче стал болтать с Марси. Не отрывал взгляда от Марси, пока они не миновали эту боковую дорожку. Когда же, наконец, прекратил болтать, то обнаружил, что они зашли в ту часть кладбища, где он никогда не был. Широкая аллея сначала спускалась вниз, еще вниз. Потом опять начинала подниматься и становилась похожей на улицу: широкую, с обеих сторон обсаженную деревьями. Но по бокам этой улицы вместо домов торчали могильные плиты, ряды крестов с надписями и медными дощечками. Впереди Джонни увидел дорогу, заставленную машинами. Людей было очень много, они прохаживались по аллее. У некоторых в руках были плакаты, у одного – мегафон. Марси схватила его за руку. Они побежали.

«Наверное, здесь не одна сотня человек», – подумал Джонни, хотя позднее Николь сказала Майку Андерсону, что там присутствовало около шестидесяти человек. Мужчина с мегафоном, взобравшись на пикап, произносил речь. Люди кричали, вопили и аплодировали.

– Смотри, Марси, – ткнул в сторону пальцем Джонни, – вон рабочие в касках!

По одну сторону аллеи среди могил работали люди. У них был длинный вертикальный шест, рулетка и какой-то прибор на треноге, похожий на камеру.

– Это теодолит, – со знанием дела сказал Том.

– Троглодит, – озорно крикнул Джонни Марси. – Том думает, это динозавр!

– Ты – несмышленыш. – Том смотрел на него снисходительно, хотя ему было только двенадцать. Джонни погнался за ним, но Том бегал намного быстрее.

Николь и Джаннет с головой окунулись в происходившее вокруг. Они внимательно слушали человека на пикапе. Джонни устал гоняться за Томом, поэтому вернулся к Николь и спросил:

– О чем они там?

– Есть планы построить здесь дома. Разве это не здорово?

– Дома? Ну да, папина компания, знаю. – Джонни оглянулся. – Но… это кладбище. Людям нельзя жить здесь. Странно, никогда раньше не задумывался об этом.