Текст книги "Салон "Забвение""

Автор книги: Джон Стиц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

После нескольких неинтересных сообщений на экране появилась та самая девушка, которая брала интервью у Расса Толбора.

– Следователи подтвердили, что найденный сегодня утром в доке С5 человек был убит, – сообщила она. – Жертву звали Габриэль Доминго, он был рабочим-строителем. – Затем она повторила то, что Кэл уже слышал.

Имя убитого не говорило Кэлу ровным счетом ничего, но когда голопроектор спроецировал в пространство медленно вращающийся бюст жертвы, Кэл невольно стиснул пальцами ручки кресла.

– Гэйб, – машинально произнес он, лихорадочно соображая, откуда у него эта странная уверенность, что когда-то они были знакомы. Сокращенная форма имени вырвалась сама собой, но больше об их взаимоотношениях ничего вспомнить не удавалось. Кто они, коллеги? Старые друзья? Соучастники? Поверить в то, что это он убил Доминго, Кэл не мог.

Изображение повернулось; взгляд у Доминго был весьма необычный. В нем смешались вызов, любопытство и спокойная уверенность в себе. У Габриэля были жесткие черные волосы, закрывающие уши; на вид ему не было еще и тридцати, но лицо его было изборождено морщинами, словно он провел немало времени под палящими лучами Солнца.

– …видели в последний раз вчера около семнадцати ноль-ноль, – говорила тем временем ведущая, – когда он закончил работу и покинул «Витторию». На одежде убитого обнаружены кровавые отпечатки пальцев.

Последнее сообщение Кэл воспринял намного спокойнее, чем можно подумать. Видимо, в глубине души он уже приготовился к худшему.

– Полицейские хотят побеседовать с человеком, оставившим их, причем НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО в связи с обвинением в убийстве или хранении наркотиков. – Девушка покачала головой и улыбнулась самой фальшивой улыбкой, какую только можно вообразить.

– Полиция подтверждает также, что на месте преступления обнаружен «Витал-22». Специалисты-медики подчеркивают, что этот запрещенный законом восстановитель клеток не прошел полного тестирования, а значит, может нанести непоправимый вред здоровью каждого, кто его использует. Вполне возможно, что Доминго оказался еще одной жертвой в длинной цепочке убийств, связанных с наркотиками. С вами была Мишель Гарни.

Начался следующий репортаж, и Кэл выключил звук.

– По-моему, это именно то, что называется сокрушительные и неоспоримые улики.

– Вы считаете, труп из-за этого так улыбался?

– Не паясничай! – рявкнул Кэл. – Там была кровь.

– И к тому же вы были знакомы – так?

– Ты что-нибудь знаешь о нем?!

– Да ничего, – ответил Винсент. – Просто вы назвали его по имени…

– Да, лицо мне определенно знакомо, но больше я, к сожалению, ничего вспомнить не могу.

– Интересно, в тюрьме вам разрешат меня носить?

– А я-то думал ты скажешь: «Не беспокойтесь, вы никого не убивали».

– Не беспокойтесь, вы никого не убивали.

– Черт возьми, да что ты… Извини, у меня и в мыслях не было тебя обидеть. Но ты же понимаешь, что я волнуюсь.

– Я и не обиделся, но могу, если ты этого захочешь.

– Нет, не хочу, будь самим собой. А я постараюсь держать себя в руках. – Кэл заколебался. – Что может быть естественнее, чем просить компьютер «быть самим собой».

– Только моя надежда, что даже в тюрьме ты не утратишь чувства юмора.

– Это-то меня и беспокоит. Верится с трудом, но если выяснится, что я действительно кого-то убил, мне придется прийти с повинной. С другой стороны – какой преступник захочет сдаться добровольно?

– В такой ситуации все решают не разумные доводы, а подсознание, – заметил Винсент.

– Да, но… – Кэл остановился на полуслове, потому что в прихожей послышались шаги.

Это была Никки. Войдя, она тщательно заперла за собой дверь.

– Не ожидала увидеть тебя здесь, – сказала она.

– Из-за нашей последней стычки? – спросил Кэл, вставая.

– Нет. Просто ты стал гораздо реже появляться дома. – Она повесила куртку на спинку стула и с опаской подошла ближе. – Я тебе тут такого наговорила…

– Ничего, все в порядке. Нельзя сказать, что я этого не заслужил.

Потупившись, Никки присела на краешек кресла.

– Я уж забыла, когда ты последний раз смотрел новости, – вдруг сказала она.

– Пожалуй, я уже насмотрелся достаточно. – Кэл протянул руку и выключил дисплей, а когда обернулся, поймал обеспокоенный взгляд Никки. Она внимательно изучала его лицо, словно хотела увидеть там… Что? Чувство вины? – У тебя никогда не возникало желания поговорить о прошлом?

– Когда я прихожу домой, мне вообще не хочется ни о чем говорить. А когда потом у меня появляется такое желание, я уже от бешенства сама не своя.

– Что это значит?

Некоторое время она молчала, а потом сделала глубокий вздох и сказала:

– Ты же не слепой и видишь, во что превратился наш брак. – Она отвернулась. – Нам нужно расстаться.

Кэл хотел возразить что-то – и не нашел слов. Во рту пересохло. Внезапно вернулась головная боль, о которой он уже успел позабыть, – боль и щемящее чувство одиночества.

– Вот как? – выдавил он наконец. – Почему же ты до сих пор молчала?

– Не могла решиться, – сказала она. – Мне и так нелегко. Я должна сначала постараться осознать свое новое место в жизни. И кроме того, не хочу, чтобы ты подумал, что я принимаю решение под влиянием эмоций.

Ее холодная сдержанность была страшнее, чем любой безудержный гнев. Никки опять взглянула на него:

– Ты же согласен со мной, не так ли?

Кэл отрицательно покачал головой и промямлил:

– Я думал, я понимаю.

Конечно, он уже начал подозревать, что их брак столкнулся с какими-то трудностями, однако никак не мог уловить их причину. Может, всему виной его эгоизм или же постоянная занятость, но если дело в чем-то другом? Он уже был на грани того, чтобы рассказать Никки о том, что потерял память, но вовремя опомнился. Сейчас это прозвучало бы вопиющей ложью, придуманной специально для того, чтобы удержать Никки любой ценой. И что хуже всего, не зная прошлого, он не мог с уверенностью сказать, что она делает ошибку. Кто знает, что он уже натворил и может еще натворить? А тому, кто не в состоянии убедить самого себя, нечего и пытаться убедить кого-то другого.

– Скажи, ты уверена, – спросил он наконец, – что поступаешь правильно? – И добавил без всякой задней мысли: – Ты мне очень нужна.

Глаза Никки подозрительно заблестели.

– Ты ведешь себя так, словно я тебе чужая. Я уже ни в чем не уверена.

– А я не уверен, каким образом разделение может помочь кому-то восстановить свою целостность. – Он с удивлением услышал в собственном голосе нотки обиды, и как можно обижаться на того, кого, если разобраться, он даже толком не ЗНАЕТ.

Никки смутилась:

– Ты уже давно не говорил мне, что я тебе нужна.

– Прости. – Каким-то образом Кэл чувствовал, что она говорит правду. Неужели он был до такой степени слеп? «Потерять» ее, затем «найти», – и только для того, чтобы потерять вновь, – от этой мысли внутри у него все болезненно сжалось. Чувство собственной вины разрасталось, а вместе с ним росла и ненависть к себе самому – прежнему. – Думаю, мы не всегда говорим то, что чувствуем.

– А что ты чувствуешь сейчас?

– Удивление, гнев, ностальгию, одиночество. И – любовь. – Уже закончив фразу, он внезапно осознал, что сказал чистую правду – и сам удивился этому обстоятельству.

– Нельзя, чтобы люди жили вместе и в то же время были одиноки. – Никки тряхнула головой, и в волосах у нее сверкнули блестки.

Кэл растерялся. Минуту назад ему казалось, что он способен почувствовать ее – и вдруг это ощущение ушло. Он не мог понять, хочет ли Никки, чтобы ее отговорили, или обсуждает этот вопрос сугубо академически.

– Все должно быть иначе, – упрямо сказал он. Но где же Линн? Неужели Никки уже отправила ее на новую квартиру?

– От этого никуда не денешься. Так уж получилось.

– Другими словами, переубедить тебя невозможно?

Молчание.

– Позволь мне внести ясность, – собравшись с духом, сказал Кэл. – Я не хочу, чтобы ты уходила. – Он нервно сглотнул. – Но если ты твердо решила, может быть, посвятишь меня в свои планы?

– Я подыскала себе квартиру в Мачу Пикчу, недалеко от больницы. На будущей неделе перееду.

Линн, наверное, еще в школе… Но как же Никки собирается поступить с ней?

– А Линн? – спросил он вслух. – Как она к этому относится?

Никки резко вскинула голову. В глазах у нее был ужас.

– Что ты имеешь в виду? – на лице ее последовательно сменились потрясение, гнев, испуг и жалость. – Кэл, ты в своем уме?

– Нет, – честно сказал он.

– Линн умерла. И не говори мне, что ты не…

Она не договорила: Кэл внезапно побледнел и забился в беззвучных рыданиях. В глазах потемнело. Лишь через несколько секунд он осознал, что Никки обнимает его за плечи. Он задыхался; в висках стучала кровь. Бессознательным движением он крепко прижал Никки к себе.

Ее руки скользнули вниз, и пальцы судорожно впились ему в спину.

Позвоночник пронзила ужасная боль; последнее, что он услышал, прежде чем потерять сознание, – это собственный дикий вопль.

Глава 5. НАМЕКИ

Уже второй раз за этот день Кэл пришел в себя; только теперь вместо камней и пыли под ним был мягкий ковер. Он попробовал пошевелиться – и тут же болезненно скривился.

– Кэл, о Господи, Кэл? – услышал он голос Никки.

Что она делает здесь? Этот странный вопрос крутился в голове, пока сам собой не появился ответ: они беседовали, и Никки сказала, что Линн больше нет в живых. Даже не пытаясь ничего припомнить, он совершенно точно знал, что Линн дома нет. Никки сказала правду. Невыразимое горе опять навалилось на Кэла.

– Все в порядке, – сказал он наконец и открыл глаза. Опустившись рядом с ним на колени, Никки глубоко вздохнула.

– Что это значит? Что с тобой произошло? – Она осторожно коснулась его щеки.

Кэл, не вставая, посмотрел на нее.

– Лучше не спрашивай; отчего умерла Линн?

– Ты действительно этого не помнишь? – сказала Никки сквозь слезы.

– Пожалуйста, ответь мне.

– Она погибла там, внизу, вместе со всеми. На Земле. Теперь ты вспоминаешь?

– Да, теперь уже да Но как она оказалась на Земле?

– Кэл, об этом тебе лучше не думать. Ты без всяких оснований взвалил на себя вину за случившееся. И не исключено, что именно это довело тебя до такого со стояния. Давай, я отвезу тебя в клинику?

– Мне нужно знать. Я должен знать. Расскажи мне все.

Никки слегка отодвинулась.

– Это была экскурсионная поездка, самая обычная.

– Я настаивал, чтобы она поехала?

– Мы оба согласились с тем, что для нее это будет замечательно.

– Но идея была моя, верно? – Кэл сам был родом с Земли, а Никки – почему-то сейчас он был в этом уверен – родилась и выросла уже на Дедале.

– Но это еще не повод винить себя.

Кэл попытался подняться.

– Помоги мне встать, – попросил он, не в силах сделать это самостоятельно.

– Нет уж, лежи, тебе и так уже чересчур досталось. Удивляюсь, как тебя еще не парализовало после такого удара. – Кэл вопросительно поднял брови, и Никки добавила: – Я уже взглянула на твою спину; черт возьми, чем ты занимался?

Скрывать что-либо было уже поздно.

– Ты не поверишь, но я и сам не знаю. Определенно я оставил свое благоразумие вчера в салоне «Забвение».

– «Забвение»? Но зачем?

– Понятия не имею. Ты поможешь мне подняться?

– Только если потом мы поедем в клинику. Просто для обследования.

Вместо ответа Кэл ухватился за ножку кресла, пытаясь подняться сам.

– Ну и упрямый же ты! – Смирившись, Никки подхватила его под мышки. – Так как же ты все-таки угодил в это «Забвение»?

– Это меня самого ужасно интересует. – Кэл выпрямился, опираясь на ее плечо. – Но я надеюсь выяснить. Думаю, что у себя в офисе мне удастся вспомнить еще какие-нибудь детали. Образные раздражители, знаешь ли, прекрасно этому способствуют, я уже убедился.

– Кэл, а ты… а ты помнил меня? – спросила Никки, затаив дыхание.

– Почему ты спрашиваешь?

– Ну что за дурная привычка отвечать вопросом на вопрос? Не знаю. Ты просто изменился, стал каким-то другим…

– Извини, но о тебе я тоже забыл, – искренне ответил Кэл. – Честно говоря, я и сейчас мало что помню, хотя память понемногу возвращается.

– Значит, все эти слова о том, что я нужна тебе – они…

– Они шли от сердца – вот все, что я могу сказать. Видимо, чувства возвращаются к человеку быстрее, чем осознанные воспоминания. – Глаза Никки наполнились болью и у него внутри все перевернулось. – Я знаю, что приятного в этом мало, но это правда. Больше ничего предложить не могу. Я говорю это не для того, чтобы разжалобить тебя – просто сказал то, что чувствовал. Очевидно, со мной это произошло впервые – иначе ты сразу бы догадалась, что к чему, и реагировала бы по-другому. А теперь, поскольку эмоциональные встряски помогают мне вспоминать, я отправляюсь в офис.

– Ты же в стрессовом состоянии, Кэл! Я должна отвезти тебя в клинику!

– Прости, Никки, но у меня просто нет времени.

Это тоже лишь смутное ощущение, и мне нечем его подтвердить, но поверь, дело не только во мне. Все гораздо серьезнее. И я собираюсь узнать, в чем дело.

Повинуясь порыву, Кэл поцеловал ее и вышел из комнаты. В дверях он обернулся: Никки стояла неподвижно, с отстраненным выражением на лице.

– Извини, – как можно мягче сказал он. – Но у меня нет выбора.

Дверь тихо закрылась. Кэл в нерешительности постоял в коридоре. Правильно ли он поступает? Застанет ли он ее здесь, когда вернется? И вернется ли вообще, если учесть вчерашние события?

Только уже у станции он вспомнил о Винсенте.

– Здравствуй, Винсент.

– Привет. Куда это ты собрался?

– Хочу заглянуть в офис. Может, там я смогу припомнить еще что-нибудь.

– В какой именно офис?

– Ты хочешь сказать, что у меня их несколько?

– Ну так; один в Мачу Пикчу и один на «Виттории» – Что ж, тогда начнем с Мачу Пикчу; полагаю, он у меня основной. Я ведь не собирался сам лететь на «Виттории»?

– Во всяком случае, я о таком не слышал.

Спускаясь на станцию, Кэл заметил на стене детские каракули – «Мачу Пикчу Чу Чу». Они напомнили ему о Линн. С огромным трудом ему удалось взять себя в руки.

Офис находился недалеко от остановки; найти его оказалось несложно. По фасаду шли золотые буквы, возвещавшие: «Компьютерные Системы Управления».

В холле не было ни души; сперва Кэл удивился, но взглянув на экран Винсента, сообразил, что рабочий день уже закончился. Возле запертой двери, ведущей в служебные помещения, имелась площадка контроля папиллярного узора; Кэл прижал к ней большой палец, и дверь с резким щелчком отворилась. За дверью Кэл увидел длинный коридор, по обе стороны которого тянулись двери; к счастью, снабженные табличками с именами сотрудников. Машинально повернув голову вправо, Кэл пошел по коридору и через пять кабинетов обнаружил табличку с собственным именем. Он открыл дверь и вошел.

Комната была тесно уставлена оборудованием. Большую часть стены занимали два внушительных экрана; в центре стоял массивный стол с вмонтированным в крышку дисплеем. Из окна открывался знакомый вид на дальний конец Дедала.

Ощущая некоторую неловкость, Кэл придвинул кресло и уселся за стол. Заподлицо с передним краем крышки располагался едва заметный прямоугольник Кэл положил на него ладонь, и прямоугольник отъехал в сторону, освобождая клавиатуру.

Кэл нажал большим пальцем на белую панель, и настольный экран осветился; потом в воздухе возникло голографическое изображение «Виттории». Большинство клавиш были снабжены легендами. Кэл нажал на «жилую область» и воззрился на голограмму.

Корабль по форме отдаленно напоминал шампур, на который нанизаны одна большая репа и два цилиндра поменьше; один из них находился на противоположном конце шампура. Вокруг экватора репы загорелась оранжевым светом широкая полоска – эта часть корабля была отведена под жилую область. Значит, «Виттория» вращалась вокруг шампура – как, собственно, и Дедал. Острый конец конструкции указывал вперед, по направлению полета.

Клавиша «офисы и лаборатории» заставила ярко осветиться блюдцеобразную область, граничащую с жилым отсеком; «сельское хозяйство» размещалось в дальнем цилиндре.

Кэл коснулся клавиши «служебные помещения», и прежние легенды сменились на новые.

– Винсент, какой номер моего кабинета на «Виттории»?

– Четырнадцать-двенадцать D.

Кэл ввел номер, и между жилой зоной и служебными помещениями замигала ярко-красная точка. Он глядел на изображение «Виттории», и в душу его закрадывалась тревога; она была даже сильнее, чем в салоне «Забвение». Может, это пытаются вырваться наружу неприятные воспоминания?

Он пробежался пальцами по клавиатуре, и изображение «Виттории» исчезло. Кэл откинулся в кресле и принялся изучать устройство двигательной установки, системы жизнеобеспечения, управления, защиты, навигации, вспомогательные системы, системы связи и сельского хозяйства, условия жизни на корабле и его историю.

Вся информация показалась ему новой, но усвоил он ее гораздо быстрее, чем следовало бы ожидать; наверняка он уже досконально изучал все это в прошлом. Его по-прежнему тянуло на «Витторию», но нужно было хоть немного освоиться, прежде чем отправляться на корабль.

Возможно, в его личном телефонном справочнике имеется телефон Доминго; через мгновение длинный список всех абонентов и подробная информация о них появились на экране.

Здесь была Никки, несколько человек, проживающих по соседству, коллеги по службе – в том числе и Расс Толбор, – но имя Габриэля Доминго в списке отсутствовало.

Заметив внизу слова «продолжение ниже», Кэл нажал клавишу «следующая страница», но вместо продолжения списка на экране появилась просьба ввести пароль. Почему?

Последние сомнения в собственной невиновности развеялись как дым. В закрытой части списка почти наверняка был и Доминго, но зачем ему вообще понадобилось засекречивать телефонный справочник? Впрочем, сам факт знакомства с жертвой еще не основание для обвинения.

Он попытался подобрать пароль наугад – попробовал слова «Никки», «Кэл», «Пароль» и другие пришедшие в голову варианты, но система молчала.

– Винсент, ты знаешь какой-нибудь из моих паролей?

– Нет, откуда же?

– Как же ты собираешься мне помогать, когда и сам ни черта не знаешь?

– Подожди. И не перебивай меня.

– Спасибо, Винсент. Поспи немного.

Тупик. Надо зайти с другой стороны. Может, компьютерная почта ему что-нибудь подскажет ему?

На его имя сообщений не поступало, но последние три, которые отправил он сам, еще хранились в компьютере. Первым шел доклад о состоянии дел, который, очевидно, предназначался шефу. В адресном поле значился «Том X» – кабинет его находился дальше по коридору. Детали мало что говорили Кэлу, но упоминание о «последних испытаниях» его заинтересовали: оказывается, три этапа были полностью завершены, оставался лишь один – заключительная проверка систем коммуникации. В конце деловой части была приписка: «Я оставил тебе еще один саженец. Смотри, хоть этот не угробь».

Послышался громкий храп.

– А ну-ка прекрати, Винсент.

Второе сообщение озадачило Кэла. «21.00. Тинсдейл». Адресатом значился некто «Ангел». В телефонном справочнике никакого Ангела не было; должно быть, он тоже в закрытом списке. 21.00 – это наверняка время, но вот что значит слово «Тинсдейл»?

Может, у него есть любовница? Кстати, вполне подходящий повод для развода – не исключено, что именно поэтому Никки настроена так решительно… Умом Кэл понимал, что такое возможно, но поверить не мог: в своем чувстве к Никки он не сомневался. Что бы там ни случилось за минувшие десять лет, так сильно измениться он не мог.

– Что такое «Тинсдейл»? – вслух спросил Кэл.

– Движущая сила социальной революции двадцать первого столетия, парк на «Виттории» и марка скафандров, – отозвался Винсент.

Парк на «Виттории» – это, пожалуй, самое подходящее. Встретимся, дескать, в парке «Тинсдейл», в 21.00… Интересно, какой это день. Сообщение было отправлено накануне, в 19.00. Можно предположить, что, если дата не указана, это значит сегодня, то есть вчера. С другой стороны, они могли обговорить дни и заранее. Не исключено также, что это просьба забрать скафандр из ремонта. Забери его, мол, в 21.00. Нет, это полная чушь. И при чем тут какой-то «Ангел»? Кроме того, кому в здравом уме придет в голову засекречивать такую информацию в собственном телефонном справочнике?

Решив на время отложить эту загадку, Кэл прочел последнее сообщение. Оно было адресовано «Джаму» и гласило: «Надеюсь сегодня ночью узнать побольше о «С и Г». Сообщу АСАП».

Кэл ошарашенно потер лоб. Если первое послание предназначалось для шефа, то кому же отправлено это? Никакого «Джама» в своем телефонном справочнике он не нашел. Конечно, у него могут быть и два начальника, но к чему тогда такая таинственность? Может, он приторговывает промышленными секретами или научными разработками? Больше всего Кэла бесили эти «С и Г» – они не значили для него ровным счетом ничего.

Впрочем, что толку гадать на кофейной гуще? Время дорого, и его лучше потратить на поиски более серьезной информации. Кэл выключил компьютер и закрыл клавиатуру. Если поторопиться, можно успеть в парк Тинсдейл к 21.00.

– Винсент, пришло время отправляться на «Витторию». Покажи мне дорогу.

По пути Кэл поделился с Винсентом последними сведениями.

Сила притяжения медленно ослабевала, а значит, они приближались к торцу Дедала. Перегрузка вдавила Кэла в кресло, поезд начал тормозить и наконец остановился. Здесь уже царила невесомость. Кэла удерживал только привязной ремень.

Он влетел в туннель, ухватился за рукоять и начал медленно опускаться. Через окно в потолке виднелись многочисленные спицы, уходящие в маленький диск в самом центре оси вращения Дедала. Широкие трубы разветвлялись на меньшие туннели, в одном из которых и находился сейчас Кэл. Для удобства пассажиров все они были соединены друг с другом кольцом.

Кэл предположил, что все туннели сливаются в один общий; но, как выяснилось, ошибся. Туннель, по которому он плыл, просто изогнулся и стал параллелен оси Дедала; стенки его в этом месте были прозрачны. По соседним туннелям двигались люди.

Потом стенки вновь потеряли прозрачность, а сам туннель постепенно перешел в круглое помещение, в котором существовало слабое гравитационное поле. Пролетев в свободном падении метров двадцать, Кэл мягко приземлился.

«Пол» представлял собой изогнутую полоску метров в двадцать шириной, оба ее конца скрывались из виду. В стене на небольшом расстоянии друг от друга размещались кабины лифтов.

Входя в ближайшую кабину, Кэл слегка подпрыгнул. Пристегнуть ремни он забыл, и когда лифт стал падать на внешний уровень, стукнулся головой о потолок. Мысли его были заняты тем, что случилось на С5. Кэл не прочь был бы туда попасть, но сейчас там наверняка работала полиция.

На внешнем уровне изгиб пола был уже, почти незаметен. Стрелка с надписью «Шаттл» указывала на круглое отверстие в полу; чуть поодаль виднелись еще какие-то надписи.

Трап привел Кэла к тяжелому люку шлюзовой камеры; коридор в этом месте плавно расширялся, образуя помещение, где свободно могли бы разместиться человек двадцать.

Вся комфортабельность шаттла исчерпывалась несколькими креслами и двумя огромными иллюминаторами, закрытыми металлическими шторками. В дальнем конце светились буквы «запасный выход», рядом находился шкафчик со скафандрами. Кэл уселся в кресло и, нашарив в подлокотнике два переключателя, установил один в положение «Виттория», а другой – в режим «Окна открыть».

Яркий свет ослепил его. Кэл зажмурился и непроизвольно задержал дыхание; огромный цилиндр Дедала нависал над головой, снизу непривычно ярко светило Солнце. Концы двух гигантских зеркал терялись где-то в невообразимой дали. Кэл прижался щекой к иллюминатору и, заглянув вперед, увидел цилиндрик Икара, описывающий широкую дугу вслед за Землей. Через мгновение в поле зрения показалась и «Виттория».

Глаза его уловили какое-то движение; Кэл повернулся и посмотрел назад. Целый лес антенн и всевозможных внешних надстроек проносились мимо с такой скоростью, что сливались в одно размытое пятно. Не сразу сообразив, что движется он сам, Кэл поискал глазами диск, предназначенный для работ в условиях невесомости, но разглядел только большое параболическое зеркало энергетического комплекса.

Заглянув в другое окно, Кэл увидел, как на Дедал опускается ночь – точнее, появляется внутри. Зеркала постепенно приближались к поверхности цилиндра; мгновение спустя они были уже плотно прижаты к корпусу.

– Значит, Икар ложится спать позднее, – сказал он вслух: зеркала Икара были еще широко раскинуты. Судя по экрану Винсента, лететь оставалось чуть меньше часа. Успеет ли он в парк Тинсдейл вовремя?

– На Икаре не закрывают зеркала до полуночи, – сообщил Винсент. – Зерновые нуждаются в особом режиме освещения.

– А сейчас что?

– А сейчас мы… – Не успел Винсент договорить, как в передней части шаттла послышался глухой стук. – А сейчас мы уже почти прибыли; когда прицелимся совершенно точно, Дедал скроется из виду.

Неожиданно сила тяжести исчезла; в тот же момент Дедал начал перемещаться и ушел из поля зрения назад и вверх. Икар, «Виттория» и Земля, наоборот, прекратили движение и неподвижно повисли в пространстве. Кэл испытал легкое головокружение, но оно быстро прошло.

– И много времени это займет? – спросил он, наблюдая за медленно увеличивающейся в размерах «Витторией».

– Около десяти минут. Главное – оказаться на причальной трассе, а там нас подхватят магниты «Виттории».

– А если они промахнутся? – Кэл с тоской подумал, что надо было поинтересоваться этим заранее?

– Пока еще не промахивались, однако никакая техника не совершенна. Но ты не волнуйся – у моего братишки Гаральда глаз наметан.

– Братишки?

– Фигура речи. Это компьютер, управляющий за хватами.

«Виттория» росла на глазах. Послышался отчетливый зудящий звук; он нарастал, а потом шаттл стал медленно вращаться вокруг своей оси.

– Это еще что такое? – спросил Кэл.

– Обычная процедура. Мы можем причалить к кораблю в любом положении, но, если не развернуться, в момент касания пассажиры повисали бы на своих ремнях. Сомневаюсь, что тебя бы это обрадовало.

– Я не жалуюсь.

«Виттория» ушла в сторону, чтобы через мгновение возникнуть в верхнем углу противоположного окна.

Кэл все явственнее ощущал тревогу – и тревога эта была явно связана с «Витторией». Раздался удар, и короткое ускорение вдавило Кэла в кресло. Потом послышался скрежет – это сработала причальная автоматика. Шаттл замер. Они прибыли.

Проделав почти такой же маршрут, как и на Дедале, только в обратном порядке, Кэл попал в галерею с пониженной гравитацией, идущую вдоль «Виттории».

В отличие от Дедала на корабле имелся собственный источник света: гигантская труба, заполненная каким-то светящимся газом; она проходила вдоль оси вращения и пронизывала «Витторию» насквозь. С другой стороны, масштабы здесь были куда скромнее: Кэл с легкостью различал на противоположном конце «Виттории» какие-то ангары, в то время как на Дедале в такой ситуации можно было разглядеть лишь неясное скопление разноцветных пятен.

Транспортная система тоже проигрывала по сравнению с Дедалом: из конца в конец корабля двигались по прямой небольшие монорельсовые вагончики. Высокой скоростью они не отличались и, судя по всему, могли легко превращаться из пассажирских в грузовые: для этого стоило лишь убрать кресла, тем более что кабинки были открытые.

Когда монорельс доставил Кэла в Тинсдейл, было только самое начало десятого. Выбравшись из вагончика, Кэл первым делом огляделся, а оглядевшись, испытал глубокое разочарование: в парке было полно народу. Отдыхающие сидели на скамейках, валялись на травке, а в массе своей попросту фланировали. Узнать, кто же из них Ангел, не представлялось возможным, и Кэл тоже начал с непринужденным видом прогуливаться по газонам, надеясь, что он – или она, – подойдет к нему сам.

– Похоже, мы напрасно спешили, – заметил он Винсенту, поняв, что надежды не оправдались. Возможно, этот Ангел, не застав Кэла ровно в девять, сразу ушел, а скорее всего они должны были встретиться все-таки вчера.

– А может, у вас не слишком дружелюбный вид? – предположил Винсент.

– Может быть. – Кэл внезапно остановился. – Слушай, а этот парк тянется вокруг всей «Виттории»?

– Нет. То есть в принципе да, но где-то через полкилометра он называется уже Тандем-Парк. Людям гораздо удобнее встречаться в месте, имеющем собственное название, чем в каком-нибудь секторе пять квадранта шестьдесят два одного гигантского парка.

– Винсент, а что, компьютеры всегда правы?

– Безусловно. Один из моих предков после долгих исследований заключил, что причиной рака являются пепельницы.

Кэл сделал еще кружок Все вокруг казалось ему чужим и незнакомым. Никто не обращал на него никакого внимания. Если бы знать об этом Ангеле хоть что-нибудь – рост, цвет волос, возраст, пол, наконец…

А так в уравнении слишком много неизвестных. Дойдя до границы парка, Кэл собрался уже возвращаться, но вдруг остановился – небольшой кривоватый вяз, который он приметил чуть раньше, неожиданно показался ему знакомым. Нет, он определенно бывал здесь и раньше.

Задумчиво глядя на вяз, Кэл спросил:

– Ты готов к еще одному короткому путешествию, Винсент?

– Дай слово, что не будешь стучать мной обо что-нибудь.

– Постараюсь.

– Звучит не слишком обнадеживающе… Куда?

– В мой кабинет на «Виттории».

Здание, в котором он располагался, ничем не отличалось от своего двойника на Дедале – с той лишь разницей, что газон перед входом отсутствовал, а внутри было гораздо оживленнее. За большим столом в холле сидел секретарь.

Он ничего не сказал Кэлу – только слегка кивнул ему, когда дверь отворилась. Ну что ж по крайней мере ясно, что я действительно бываю здесь нередко, подумал Кэл и, поздоровавшись, пошел по длинному коридору; из кабинетов доносились обрывки фраз. Кэл прислушался, но все голоса были незнакомые.

Он пытался идти как можно быстрее, чтобы никто не обратил внимания на его странное состояние.

– Привет, Кэл, – вдруг услышал он, проходя мимо очередной двери. Ему повезло: он уже прошел немного вперед, так что у него было время прочитать на табличке имя хозяина кабинета. «Лерой Крантц, эксперт по средствам коммуникации».

– Чем могу быть полезен, Лерой? – поинтересовался Кэл; лицо говорившего не вызвало у него никаких ассоциаций. Какое-то мгновение он даже заколебался, не обратиться ли к нему «Мистер Крантц»; тот был лет на пятнадцать – двадцать старше Кэла, его короткие волосы были уже совсем седыми, и на фоне их темные брови казались окрашенными.

– Мы же договаривались встретиться сегодня с утра, – сказал Лерой и, поскольку Кэл ничего не ответил, пояснил: – Вы хотели провести заключительное испытание управляющего интерфейса.

– Э-э-э, понимаешь ли, возникли непредвиденные трудности на домашнем фронте, – промычал Кэл. – Может, перенесем это на другой день? – Надо хотя бы в общих чертах разобраться, о чем он толкует, этот Лерой. Очевидно, именно это испытание упоминалось в докладе, отправленном Кэлом Хорвату.