Текст книги "Идеальное убийство"

Автор книги: Джон Синклер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

7

Спускаясь по лестнице, Конвей увидел, как в дом входит девушка с чемоданом и сумкой в руках. Поставив пожитки на пол, она посмотрела на Конвея, улыбнулась и сказала: – Здравствуйте, Артур. Бауэр взглянул на Конвея. Тот смотрел на девушку. Он никогда прежде не видел ее. – Не узнаете меня? Конвей озадаченно покачал головой. – Я – Бетти. – Сестра Хелен? – наконец, вспомнил он. – Сводная сестра по матери. – Вы не говорили мне, что у нее есть сестра, – сказал Бауэр. – Сводная сестра, – поправила его девушка. – А вы не очень любезны, снова обратилась она к Конвею. Он совладал с собой и представил сержанта. Полицейский что-то промямлил. – Что, удивлены моим приездом? – Конечно. Я же только вчера послал вам телеграмму. – Я уже вылетела. Услышала обо всем по радио и решила приехать помочь. Надо сказать, я ожидала более радушного приема. Вы даже не приглашаете меня присесть. – Ой. Да, конечно, садитесь, – Конвей провел ее в гостиную. Он лихорадочно соображал. Откуда свалилась эта девица, которая не давала о себе знать уже пять лет? Надо было побыстрее спровадить Бауэра. – Я ужасно хочу принять ванну и переодеться. – Вы даже не упоминали ни о какой сестре, – повторил сержант. – Сводной сестре, – опять сказала Бетти. – Наверное, он забыл о моем существовании. Мы с Хелен не общались с тех пор, как мать умерла и оставила все мне, потому что Хелен не захотела остаться дома и переехала в Нью-Йорк. Конвей смотрел на нее и видел, что облик Бетти совсем не совпадает с описанием, данным Хелен. Темноволосая, кареглазая, с правильными чертами лица и ладненькой фигуркой, она излучала тепло и жизнелюбие. – А почему вы приехали, если не ладили с миссис Конвей? – спросил Бауэр. Вы располагаете сведениями, полезными полиции? – Боже мой, разумеется, нет. Просто хочу помочь Артуру пережить эту трагедию. – Значит, вы добрые друзья? – Нет, сержант, – ответил Конвей. – Я хочу... – Надеюсь, мы ими станем, – сказала Бетти. – Как идет следствие? – Не могу вам ответить, – холодно произнес Бауэр, зыркнув на нее. – Меня мало интересует ваше личное отношение. Я -единственная родственница, а вы, надо полагать, слуга народа. – Я никому не слуга. И позвольте вот что вам сказать... Конвей затесался между ними. – Пожалуйста, прекратите. Бетти, сержанту нечего сказать вам, потому что он уже рассказал журналистам все, что считает нужным. – Я читала газеты по пути из аэропорта. С чего они взяли, будто это сексуальный маньяк? Вот кто меня погубит, подумал Конвей. Не знаю, когда и как, но она доведет меня до газовой камеры. – А кто еще? – спросил Бауэр. – Глупый вопрос, – парировала Бетти. – В Лос-Анджелесе несколько миллионов жителей, и половина их – женщины. Если по городу бродит маньяк, вероятность нападения именно на Хелен – один к миллиону. Вы что, не могли найти более правдоподобную версию? Конвея этот довод озадачил, но Бауэра – нет. – Послушайте, – сказал он, – вероятность быть убитым молнией – один к десяти миллионам, но, если это случится, вы покойница, и никакая статистика вас не утешит. Правильно? Правильно. Ваша сестра мертва. – Сводная сестра, – не преминула заметить Бетти. – Но, если после грозы вы найдете чей-то труп, это вовсе не будет означать, что человек убит молнией. Правильно? Правильно. Бауэр открыл рот, чтобы возразить, но, по-видимому, передумал. – Мне пора, – объявил он и, остановившись в дверях, обратился к Бетти: Где мне вас найти, если вы мне понадобитесь? – Кажется, вы хотите поговорить со мной? Естественно, здесь. У Конвея вытянулась физиономия, сержант вытаращил глаза. – Но вам нельзя оставаться здесь со мной, – сказал Конвей. – Об этом мы поговорим потом, а пока позвольте мне принять ванну и переодеться. – Я заеду позже, – ледяным тоном сообщил Бауэр. Конвей закрыл за ним дверь и, взяв багаж Бетти, поднялся наверх. Бетти уже была в комнате Хелен. – Мне хочется поговорить с вами, но я ужасно грязная. Отложим беседу. Конвею тоже не терпелось поговорить с Бетти, выяснить, что у нее на уме, но он не знал, с чего начать. Может быть, пока она моется, он что-нибудь придумает. Слушая плеск воды, Конвей искал ответы на многочисленные вопросы. Почему приехала Бетти? Вдруг Хелен написала ей? Неважно, знает ли Бетти хоть что-нибудь. Она может бросить тень сомнения на показания Конвея. Само ее присутствие уже порождает вопросы. А вдруг она приехала с какой-то своей целью? Шантаж? Конвей начал понимать, что его "идеальное" убийство становится все менее идеальным. Одно он знал наверняка: если не удастся спровадить Бетти восвояси, надо дать ей приют. Так он сможет хотя бы приглядывать за ней и присутствовать при ее разговорах с Бауэром. – Наверное, вы удивлены моим приездом? – спросила Бетти, входя в комнату. – Мягко говоря, да. – Во-первых, я действительно хочу помочь вам. Наверное, вам и невдомек, что я влюбилась в вас еще школьницей, когда Хелен прислала нам вашу фотографию и написала про вас. Мне всегда ужасно хотелось вас увидеть. – А других причин нет? – Пожалуй, есть. Может статься, скоро я выйду замуж и тогда уже вряд ли буду куда-то ездить. Для меня это последняя возможность увидеть Калифорнию. Вы не могли бы свозить меня на какую-нибудь киностудию? – Нет. Я никогда там не бывал. – Жаль. – А сколько вы намерены здесь пробыть? – Зависит от обстоятельств. – От каких? – Ну, во-первых, деньги. И будет ли у меня шанс на студии. И понравится ли мне Калифорния. Но я не намерена навязываться вам на все времена. Подыщу себе жилье. – Понятно. А других причин приезжать не было? – Нет, – удивленно ответила Бетти. – Гибель сестры, например? – Зачем нам лицемерить друг с другом? – Когда вы получили последнее письмо от Хелен? – Вскоре после смерти мамы. – Разве она не писала вам после нашего переезда сюда? – Нет. Я даже не знала, что вы переехали. – А как же вы узнали, где мы живем? – Это было нетрудно, коль скоро в каждой газете есть ваши фотография и адрес. – А чем вы можете мне помочь? – Ну, стряпать, прибираться в доме, не давать никому тревожить вас понапрасну. Писатели совершенно беспомощны. Писатель... Это мне тоже всегда нравилось в вас. Конвей насмешливо ухмыльнулся. – Ваша сестра не считала... – он осекся. – Хелен не рассказывала мне, что вы такая, – неуклюже закончил он. Вот что она задумала. Хочет поймать меня на слове. Достаточно случайной фразы, и я пропал. Нет, надо срочно избавиться от нее. – Вам нельзя оставаться здесь, – резко сказал он. – Что? – ее ошеломила его неожиданная грубость. – Что такое? Вы ведете себя так, будто боитесь меня. Конвей засмеялся, но получилось не ахти как убедительно. – А чего мне вас бояться? – Я заметила на двери спальни Хелен замок. Наверное, такой же есть и на вашей. Она думает, что я не устою против ее чар. Конвей был готов вырядиться в волчью шкуру, лишь бы это помогло отделаться от Бетти. Но надо было изобрести какой-то другой способ. – Я совсем ничего не ел, – сказал он. – Может, поэтому и злой. – Так я и думала. Но вы сами не дали мне возможности накормить вас. Сейчас я что-нибудь приготовлю. Вот видите, я же говорила, что сумею помочь, она направилась на кухню, и Конвей поплелся следом. – Уходите, тут моя вотчина. Еда оказалась вкусной, но едва ли этот обед можно было назвать веселым, поскольку протекал он в полном молчании. Только в самом конце трапезы Бетти попыталась заговорить. – Ужасная комната. Почему вы не едите на террасе? – Хелен там не нравилось. То слишком жарко, то слишком холодно. – Мне бы понравилось. – Было очень вкусно. А теперь я помою посуду, а вы поедете подыскивать жилье. – Вам прямо неймется выставить меня. – Извините, если я кажусь грубым. – Кажетесь? Кабы так. Я уеду вечером, а пока доделаю дело. Ступайте. – Я просмотрю газетные объявления. Конвей нашел несколько объявлений о сдаче жилья, потом сел за машинку и сделал вид, будто работает. Прошло около часа, когда в дверь постучалась Бетти. – В самолете я не сомкнула глаз и теперь с ног валюсь. Пожалуй, вздремну, а уж потом пойду. Конвей хотел возразить, но дверь уже закрылась, и мгновение спустя он услышал, как щелкнул замок в спальне Хелен. Что ж, по крайней мере, Бетти согласилась уйти. Хоть какое-то облегчение. Конвей погрузился в размышления и вздрогнул, услышав дверной звонок. Он взглянул на часы. Уже пять. Он рассердился на себя за то, что позволил Бетти проспать так долго, и, прежде чем спуститься вниз, громко постучал в дверь ее комнаты. – Я ехал мимо и решил заглянуть, – сообщил Бауэр, входя. – У вас, часом, не найдется холодного пива? – Конечно, найдется. Сейчас принесу. Но сержант пошел за Конвеем в кухню. – Она уехала? – театральным шепотом спросил он. – Нет еще. Она спала. – Что?! – Сказала, что ужасно устала, а я заработался и даже не заметил, сколько прошло времени. – Конвей протянул сержанту бокал с пивом, и Бауэр надолго припал к нему. – Нехорошо. Молодая девушка у вас в доме... – Еще бы. Если вы поможете мне поскорее спровадить ее, буду только рад, сказал Конвей. – Будь здесь моя машина, я бы собрал пожитки Бетти и увез. Вы не знаете, когда мне ее вернут? – Думаю, через пару дней. А тело отдадут завтра. Вам пора звонить в похоронное бюро. Кстати, не сочтите за любопытство, но как у вас с деньгами? – Думаю, на приличные похороны хватит. – Тогда позвоните в "Уолбридж", сошлитесь на меня. Расценки там весьма умеренные... Я тут проверил всех ваших знакомых из списка. – И что? – Ничего. Как я и предполагал. Пустая трата сил и времени. А этот Тейлор, ну, из записной книжки жены, где он работает? – Ума не приложу, – честно ответил Конвей. – По-моему, он был разъездным торговцем, но что продавал и от какой фирмы, не знаю. – Как он выглядел? – Чуть повыше меня, черноволосый, смуглый. Это все, что мне известно. Разве он способен вам помочь? – Нет. Но я должен что-то делать. Появится эта дамочка или нет? – Сейчас спустится. Вы хотите с ней поговорить? – Бетти! – позвал сержант. – Иду! – откликнулась девушка. – Мне пора, – вдруг сказал Бауэр. – Не знаю, чего она там возится. Женщины есть женщины. – Кстати, о женщинах. Я тут обедал с Гретой и показал ей те перчатки. Знаете, что она сказала? Потеряв одну такую перчатку, женщина непременно выбросит и другую. В этом есть своя логика. Мало ему собственной тупости, подумал Конвей. Еще и у Греты занимает. – Не знаком с особенностями женской логики, но жена попросила меня вернуться за перчаткой, – сказал он. – Может, хотела надеть их, работая в саду. – Хелен работала в саду? – недоверчиво спросила подошедшая Бетти. – Тогда она и впрямь изменилась. Конвей мысленно чертыхнулся, потому что Бауэр подошел к окну и оглядел совершенно запущенный сад. – Она любит садоводство? – спросил сержант. – Нет, – Конвей искал подходящее объяснение, такое, против которого Бетти было бы нечего возразить. – Она часто говорила, что хочет заняться садом, но никогда ничего там не делала. Это было что-то вроде шутки. – Не понимаю, что тут смешного, если она ничего не делала. – Вам не понять. У вас с Гретой тоже, наверное, есть шуточки, понятные только вам двоим. – Нет, – сухо ответил сержант. – Никаких таких шуточек. У Греты туговато с юмором. – Может, объясните, о чем идет речь? – попросила Бетти. Бауэр тотчас протянул ей злополучные перчатки. – Не верится, чтобы женщина могла расстроиться из-за потери такой перчатки. Скорее, наоборот. Любая была бы рада избавиться от них. Конвей смотрел на Бетти и ждал, что она скажет. – Любая, но не Хелен. Она не любила терять вещи и никогда ничего не выбрасывала. Конвей подивился этому беспардонному вранью. Еще минуту назад Бетти намекала, что он говорил неправду о покойной жене, а теперь сама лгала, покрывая его. – Мистер Конвей сказал, что вы не будете жить здесь, – заговорил Бауэр. Неподалеку есть мотель. – Я хотела поискать жилье, но проспала. Не хочу ночевать в паршивом мотеле, когда здесь есть хорошая комната с кроватью. – Как вы не поймете, что вам нельзя оставаться тут? – Там, где я росла, считают, что человеку надо помогать в беде, а не бросать его одного. – Но что скажут люди? – не сдавался Бауэр. – Это же неприлично. Правильно? Правильно. Бетти посмотрела на него, выдержала паузу и сказала: – Сержант, я смогу позаботиться о своем добром имени без помощи полицейского управления Лос-Анджелеса. Сейчас я вполне обойдусь без ваших советов, оценок и вашего навязчивого присутствия. Бетти подошла к двери и распахнула ее. Бауэр молча покинул дом. Едва за ним закрылась дверь, Конвей спросил: – Зачем вы разыграли этот спектакль с перчатками? – А что, не получилось? Да, актриса я не ахти какая. Но сержант, кажется, купился. Поужинаем дома или куда-нибудь пойдем? – Делайте, что хотите. Я намерен ужинать здесь. – Вот и хорошо. – Его грубость, похоже, перестала действовать на Бетти. Пойду стряпать. За ужином Конвей так и не решился выпить, боясь, что у него развяжется язык. Молчание было еще более неловким, чем во время обеда. Наконец Бетти сказала: – Вам надо почаще выходить из дома, а то сидите как в тюрьме. – Позвольте напомнить, что у меня недавно погибла жена, и мне не до развлечений. – Я не о развлечениях. Как сказал сержант, это было бы неприлично. Но вы могли бы... – Повторяю, я не расположен веселиться. – Разумеется, вы расстроены, но вовсе не обязаны изображать из себя убитого горем мужа. – О чем это вы? – Вы с Хелен прожили четыре года. Ни один нормальный человек не стал бы сожалеть о ее кончине. Неважно, убили ее или нет. Бетти смотрела на него открытым честным взглядом, и Конвей отвел глаза. А потом воскликнул: "Вы сошли с ума!" – и убежал в свою комнату. Что она знает? О чем догадывается? Что замышляет? В какую ловушку хочет его заманить? Ответов на эти вопросы он не находил. А потом понял, в каком направлении движутся его мысли, и испугался. Неужели придется убить и эту девушку? Нет, он не убийца, хотя и задушил Хелен. Это был единственный путь к спасению. Но теперь "идеальное" убийство на глазах теряет всю свою "идеальность". Он услышал, как Бетти поднялась в комнату Хелен, подождал, потом выглянул из кабинета. Бетти уже погасила свет. Конвей спустился на кухню, взял бутылку виски, содовую и вернулся к себе.

8

Наутро, открыв глаза, Конвей первым делом посмотрел на небольшие часы на столике. С трудом сфокусировав взгляд, он увидел, что уже десять, и ужаснулся. Сев на постели, принялся приводить в порядок мысли. Что ж, Бауэр не звонил – и то слава богу. На кухонном столе лежали газеты и грейпфрут, на плите стоял кофейник. Конвей выпил одну чашку кофе, налил еще и, сев за стол, взялся за грейпфрут и газеты. Убийство по-прежнему будоражило умы. О нем писали на первых полосах, но статьи сменились заметками на одну колонку. – Я не слышала, как вы спустились. Голос донесся с террасы. Конвей поднял глаза и увидел голову Бетти, которая выглядывала из-за спинки кушетки. Бетти загорала. Она встала, и похмелье Конвея мгновенно улетучилось. На Бетти были совсем коротенькие шорты и лифчик, едва-едва прикрывавший великолепную грудь. – Сегодня газеты пишут об убийстве гораздо меньше, – заметила Бетти, стоя в дверях. Конвей очнулся. Он был зачарован красотой ее молодого стройного тела, но теперь напустил на себя суровый вид и ответил: – Бауэр сказал, что шумиха скоро уляжется. – На улице так хорошо, – Бетти потянулась. – Почему бы и вам не позагорать? – А что скажут соседи? – Соседи! – Бетти поморщилась. – На террасе нас не видно. Предложение было очень заманчивое, и Конвей решил снова начать грубить. – Разве вы не пойдете искать жилище? – Извините, – ответила она с таким видом, будто он дал ей пощечину. Пожалуй, я оденусь. Когда Бетти ушла, Конвею стало по-настоящему стыдно за свое поведение. Через пару минут она снова спустилась вниз. – Если вы намерены питаться дома, запаситесь продуктами. Холодильник уже пуст. Я не знаю, когда вернусь за вещами. Пойдете куда-нибудь, оставьте ключ под ковриком. Конвей видел, что Бетти обиделась и старается держаться холодно, но в ней не было того убивающего все яда, который буквально источала Хелен. Ему захотелось извиниться, но он не мог позволить себе этого. – Я оставлю дверь незапертой. Бетти ушла, а Конвей позвонил в похоронное бюро и обо всем договорился, после чего проглотил пилюлю аспирина и прилег у себя в кабинете. Не успел он задремать, как его разбудил звонок в дверь. Конвей прекрасно знал, кто пожаловал. – Я тут ехал мимо и решил заглянуть, – сказал Бауэр. – У вас неважный вид. – Должно быть, потому что я небрит. Опять не мог заснуть. – Да, я же обещал рассказать, как с этим бороться, – спохватился Бауэр. Дело в том, что, если человек не может заснуть, значит, ему не дают покоя какие-то мысли. Рецепт прост: надо выкинуть их из головы. Правильно? Правильно. – Понятно. А о чем же тогда думать? – Ни о чем, – Бауэр понизил голос и спросил: – А где она? – Ушла. Сказала, что вернется за вещами, как только подыщет жилье. – Отлично. Да, кстати, пока не забыл. Рэмсден хочет еще о чем-то вас спросить. – Я рассказал все, что знаю. – Да. Но он спрашивал только о дне убийства. Я все проверил, толку никакого, стало быть, надо заглянуть подальше в прошлое. Что вы делали накануне? Это было воскресенье. – Я весь день работал, а Хелен была дома. – Это была правда. – Мы хотели поужинать где-нибудь, но у нее разболелась голова. Я сварил ей суп, потом она пошла спать, а я отправился подышать воздухом, обмозговал свой новый рассказ и вернулся домой. – Ага. А в понедельник? Конвей рассказал и о понедельнике. Сидели дома, Обедали. Хелен отправилась по магазинам, он купил газету и ждал ее в машине. И тут Конвей сделал вид, будто что-то вспомнил. – Да! Она же купила себе пару новых перчаток. Вернувшись в машину, она сказала, что наконец-то обзавелась второй парой белых перчаток и теперь не будет так часто стирать. – Значит, у нее была еще одна пара? Конвей на миг разозлился на себя. Оказывается, этот болван Бауэр даже не заметил новые перчатки, когда открывал ящик в комнате Хелен. Сержант в недоумении покачал головой. – Тогда я и впрямь не понимаю, зачем ей понадобилось искать старую перчатку. Да, кстати, пока не забыл. У вас с деньгами не туговато? – Ну, более-менее нормально. – Это, конечно, не мое дело, но сколько у вас на счете? Ага! Вот оно что! – подумал Конвей. – Один доллар. Бауэр искренне изумился. – Так вы знали, что ваша жена сняла все деньги? – Конечно. Сумма уменьшилась, а банк берет плату за обслуживание каждого выписанного чека, вот мы и решили снять деньги. Вконец расстроенный Бауэр поплелся к двери. – У вас были какие-то другие мысли по поводу этих денег? – Я все думаю об этих перчатках. Мне казалось, ваша жена что-то замышляла, хотела на некоторое время уехать от вас, поэтому и отправила вас за этой драной перчаткой. У меня очень хорошая зрительная память. Я вспомнил, что видел в ее ящике банковский конверт. Проверил и выяснил, что она сняла все деньги. Но теперь... теперь, кажется, меня не туда занесло. Сержант Бауэр не боится признать ошибку. Под вечер Конвей все же решил сходить за продуктами. Вернувшись домой и разложив покупки, он услышал голоса на террасе. Беседовали Бетти и Бауэр. Конвея охватил уже знакомый острый страх. Он хотел подслушать разговор, но не смог разобрать ни слова. Нет, надо немедленно положить конец их беседе. Конвей толкнул дверь и вышел на террасу. – Неплохо устроились. А я не заметил вашей машины. – Она на задах дома. Я проезжал мимо и увидел на крыльце Бетти. – Вы забыли оставить дверь открытой, – сказала Бетти. – Извините. – Я подъехал, – продолжал Бауэр, – и мы прояснили вчерашнее недоразумение. – Да, – подтвердила Бетти. – Мы просто не поняли друг друга. – Бетти нашла себе квартиру. – Но вселиться можно будет только в воскресенье. Я могу остаться здесь? спросила она сразу обоих мужчин. – Думаю, два лишних дня не имеют значения, – рассудил Бауэр. – По-моему, тоже, – согласился Конвей. – А где вы сегодня ужинаете? – осведомился Бауэр. – Не знаю. Наверное, дома. – Да что вы все время сидите дома? Давайте сегодня поужинаем вместе. Нынче у нас пятница. Я вас отвезу в одно местечко, где подают жаркое в горшочках. Объедение! И цены приемлемые. Это блюдо у них бывает только по пятницам. Поехали. Или у вас другие планы? – он взглянул на Конвея и Бетти. Конвей не мог выносить сержанта в больших дозах, но не посмел отказаться. – Я согласен. А вы, Бетти? – Хорошо. Только переоденусь, – Бетти пошла к себе. – Ну, что, – спросил Конвей, – нашли Тейлора? – В телефонном справочнике шестнадцать Гарри Тейлоров, но нашего среди них нет. – А как с той девушкой? Дэниелз? – А-а, – в голосе Бауэра слышались презрительные нотки. – Она такая тупая. Только любовалась своими фотографиями в газете. Наверное, и читать-то не умеет. Я с ними обоими беседовал. Противно. – Что противно? – Смотреть на них. Похоже, они даже не слышали моих вопросов. Сидели, держась за руки, хихикали, умилялись друг дружкой. Слава богу, я сперва допросил их по отдельности. Нам повезло, что передавали речь сенатора Тарфа. А то они даже не знали, который час, шесть или десять. Конвей ужаснулся. Кого же он выбрал для подтверждения своего алиби! Да здравствует сенатор Тарф!

9

Сержант, Бетти и Конвей сидели в кафе. – Что, удивлены? – спросил Бауэр. – Вам, наверное, и невдомек, что тут есть жаркое в горшочках. Вы еще больше удивитесь, когда отведаете его. Он протянул им меню. – Конечно, у них есть и другие блюда, если вы не любите мясо, но мне закажите жаркое. Я пойду позвоню в участок, доложусь. Конвей огляделся. В кафе было шумно, душно, воняло кухней и дешевой парфюмерией. Конвею захотелось уйти. Он помахал официантке, но та не обратила на него ни малейшего внимания и пошла к другому столику. Конвей все больше раздражался и вдруг подумал: а чего это Бауэр решил привести нас сюда? Наконец к ним подошла официантка. Бетти ограничилась выпивкой, а Конвей заказал себе и сержанту жаркое. Со своего места он видел, как Бауэр говорит по телефону. Потом он подошел и завязал беседу с официанткой, которая не удостоила Конвея внимания. Приглядевшись, он понял, что задумал сержант. Он пригласил в это кафе официантку, которая обслуживала их с Хелен перед сеансом. Конвею полегчало. С этим он справится. Главная сложность – Бетти. Им принесли заказ. Бауэр обратил внимание, что Бетти не ест, и вопросительно взглянул на нее. – Время от времени я сажусь на диету, – пояснила она. Конвей заглянул в горшочек с какой-то серой бурдой. Серая картошка, серое мясо, серые овощи. Он попробовал мясо. Вкус был вполне под стать цвету. – Не так вкусно, как обычно, – заметил Бауэр. – Но все равно хорошо. Я имею в виду цены. – Да, цены и впрямь знатные, – согласился Конвей, гадая, сколько этого варева он должен запихнуть в себя, чтобы не обидеть сержанта. – Цены – единственный камень преткновения у нас с Гретой. Ну, сейчас его понесет, подумал Конвей, а вслух сказал: – Странно. – Ничего странного. Женатые люди всегда из-за чего-нибудь спорят, особенно из-за денег. Вы с Хелен часто ссорились по этому поводу? – Нет. Гораздо реже, чем другие пары. Мы спорили главным образом по пустякам. – По каким пустякам? – не унимался Бауэр. – Я ведь скоро женюсь на Грете и должен быть готов. – Ну... мне не хочется об этом вспоминать, но в тот день у нас была небольшая ссора, – Конвею пришла охота подразнить сержанта, но он побаивался Бетти. – В тот день мы ходили в кафе обедать, и там произошло недоразумение. Хелен решила, что снятые со счета деньги у меня, а я думал, что у нее. Но мы быстро помирились. Правда, потом повздорили еще раз. Это было еще нелепее. Собираясь в кино, я спросил, есть ли у Хелен деньги. У меня оставалось всего несколько долларов. А она подумала, что я спрашиваю, при ней ли те деньги, которые сняты со чета. В общем, когда перед сеансом мы зашли в кафе выпить кофе, я попросил у нее один доллар. Она раскрыла кошелек, и я увидел там все наши деньги. Ну, я вспылил. Сказал, что она напрашивается на неприятности, хочет, чтобы ей дали по голове и ограбили. На ней еще был этот дурацкий красный шарф. Хелен хотела отдать мне эти деньги в кафе, но я решил, что нет нужды лишний раз показывать наличные, и она передала их мне в кинотеатре. – Конвей перешел на доверительный шепот. – А потом мы весь сеанс просидели, держась за руки. – Почему вы не рассказали мне об этом раньше? – спросил Бауэр. – Разве вы не понимаете, что произошло? Какой-то тип заметил деньги, а после сеанса улучил момент и хотел забрать их. Он же не знал, что она отдала деньги вам. Конвей понял, что и впрямь сглупил, не рассказав об этом раньше. Он мог бы и вовсе оградить себя от подозрений. Но теперь надо было по возможности сгладить этот конфуз. – По правде говоря, я просто забыл о таком пустяке. Уверен, что никто, кроме меня, не видел этих денег. – Тут никогда нельзя быть совершенно уверенным, – проворчал Бауэр. Он вяло прожевал очередной кусок мяса и посмотрел на Конвея. – Сегодня у них ничего не получилось. Идемте отсюда, а? Когда они подошли к машине, Бауэр остановился. – Я же забыл сообщить о своем местонахождении. Подождите меня в машине, я сейчас вернусь. Конвей понимал, что сержант отправился расспрашивать официантку. Он достал сигарету, закурил и подумал: если в полиции все такие, как он, вообще непонятно, как они ловят преступников. Домой ехали молча. Бауэр был заметно расстроен. Когда они распрощались и вошли в комнату, Бетти спросила: – Может быть, вы хоть теперь оцените мои кулинарные способности? Надеюсь, это жаркое не испортило вам аппетит?

10

Ужин прошел очень хорошо. Бетти много говорила, а поскольку об убийстве речи не было, Конвей не испытывал напряжения и мог расслабиться. Он понял, что впервые за много месяцев радуется общению с человеческим существом. Бетти прочла все его опубликованные рассказы и говорила исключительно о них. После ужина они пили кофе на террасе, и Конвей поймал себя на мысли, что не хочет, чтобы Бетти уходила из его дома. – Вам хорошо? – спросил он. – Да, вполне, – Бетти помолчала. – Понимаете, я хочу прояснить все до конца, чтобы вы не относились ко мне с подозрением. Теперь я понимаю, что у вас были на то причины. – Она подалась к нему. Конвей не удержался и проговорил: – Вы просто прелестны. – Что? – Бетти отпрянула. – Не сбивайте меня с толку. Послушайте сначала, что я скажу. – Я слушаю. Бетти глубоко вздохнула, словно готовясь нырнуть в холодную воду. – Узнав об убийстве Хелен, я нутром почуяла, что это ваших рук дело. – Что?! – Конвей ожидал чего угодно, только не этого. – Пожалуйста, не перебивайте. Я взяла билет на ближайший рейс и прилетела сюда, боясь, что вы уже в тюрьме. Хочу, чтобы вы знали: я на вашей стороне. Я могла бы выступить на суде и рассказать, что она была за штучка. Это хоть как-то помогло бы. У Конвея пересохло в горле. – Продолжайте, – с трудом выговорил он. – Прибыв сюда и узнав, что вы не арестованы, я засомневалась в верности своих догадок. И зря: ни в какого дурацкого сексуального маньяка я не верю. С Хелен и ей подобными такое никогда не случается. – Вы не виделись с Хелен пять лет. Откуда вам знать, какой она стала? – Да, я даже начала верить, что она изменилась. Вы играли весьма достоверно, но потом я заметила шероховатости. И вконец запуталась. Только теперь я все поняла – вашу грубость, холодность, стремление избавиться от меня. Не хочу хвалиться, но все мои знакомые мужчины так или иначе норовили приударить за мной, а вы были совершенно равнодушны. Но теперь все стало на свои места. Поначалу я думала, что вы убили Хелен в припадке ярости, это было бы понятно. Но потом увидела, что вы не такой. Вы предпочли бы развестись. Но если у вас появилась другая женщина, Хелен этого не потерпела бы, и вам пришлось бы убить ее. Конвей слушал ее с растущим изумлением и даже некоторым облегчением. Если она зашла так далеко в своих фантазиях, мне нечего бояться, подумал он и спросил: – Вы не пытались сочинять книжки, Бетти? При вашем воображении можно неплохо заработать. – Одним словом, я решила, что, пока я здесь, вы не осмелитесь встречаться со своей любовницей и не сможете навлечь на себя подозрения. – Если вы так решили, то почему нашли себе квартиру? – В том-то и дело, что не нашла. Вернее, и не искала. Я просто походила по магазинам и вернулась. А тут и Бауэр приехал. – И что вы ему рассказали? – Ничего. Говорил в основном он. Извинился за свое поведение, объяснил, что нельзя оставаться в доме, что соседи могут заподозрить неладное. Полицейские тоже начнут сомневаться. И тогда я подумала, что, возможно, мне и впрямь следует побыстрее убраться отсюда. – К сожалению, это верно. Единственное, в чем вы оказались правы. Мне нечего скрывать, и я не боюсь полиции. Но, если газетчики узнают, что у меня живет миловидная девушка, они раздуют из мухи слона. – Мне уйти сегодня? – Можно и завтра. – Я все испортила своим приездом. – Нет. Я благодарен вам за то, что приняли мою сторону. Они перешли в гостиную, и Бетти села рядом с ним на кушетку. – Я рада, что вы так думаете. Я действительно хотела как-нибудь помочь вам. Пожалуйста, поверьте мне. Ее губы оказались совсем близко. Остальное было естественно и неизбежно: существовал лишь один вариант развития событий. Конвей обнял Бетти. После долгого поцелуя она отстранилась и спросила: – Ведь ты не любил ее, правда? – Не любил, – ответил Конвей и осекся. Неужели все это – спектакль, ловушка? Он снова поцеловал девушку. – Я не любил ее, но ты заблуждаешься, полагая, что я не мог ее терпеть и что она сводила меня с ума. И что я убил ее. Я просто разлюбил, и все. – А меня ты любишь? – Да, мне кажется, что люблю. Но все это очень странно. – Я понимаю. – Она положила голову ему на плечо. – Сегодня удивительный вечер. Дома так хорошо. А зачем Бауэр потащил нас в это ужасное кафе? Конвей усмехнулся. – Он привел туда официантку, которая обслуживала нас с Хелен перед киносеансом. Хотел, чтобы она меня опознала. – А зачем ты плел всю эту чепуху о куче денег у Хелен, о ваших мелких размолвках? Конвей напрягся, и Бетти это почувствовала. – Это правда, – с прохладцей ответил он и погладил ее по голове. – Я рад, что ты не стала искать жилье. Бетти отодвинулась. – Не говори так. – Почему? Разве ты меня не любишь? – Конечно, люблю. С того мгновения, как переступила твой порог. Мне не хочется расставаться с тобой, но... но я не могу здесь остаться, потому что, кажется, ты не доверяешь и врешь мне. Я не виню тебя за содеянное, я понимаю. Но, если мы что-то значим друг для друга, я должна знать правду. Я не могу любить человека, который относится ко мне подозрительно. – Ты заблуждаешься, – твердо ответил Конвей. Эти слова вырвались сами собой, но мгновение спустя он заколебался. Она знала правду. На миг ему захотелось обрести покой с человеком, которому известно все, и забыть о проклятой неусыпной бдительности. Но Конвей одернул себя. Ставки были слишком высоки. А вдруг все это – западня? Такую игру он мог вести только один. – Я не имею никакого отношения к смерти Хелен и сказал тебе правду. – Пожалуйста, лучше не говори мне ничего, если не доверяешь, – попросила Бетти. – Но только не лги. – Она затушила сигарету. – Я пошла спать, завтра рано вставать. Дверь я закрою на замок, понятно? Доброй ночи.