Текст книги "Миры Джона Уиндема, том 2"

Автор книги: Джон Паркс Лукас Бейнон Харрис Уиндем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

ГЛАВА 11

Весенние инспекции прошли благоприятно. Всего два поля во всей округе были осуждены на уничтожение, но они не принадлежали ни отцу, ни Энгусу Мортону. Два предыдущих года были настолько плохими, что даже те, кто не сразу уничтожали Отклонения в первый раз, во второй не задумываясь убивали всех животных, вызывавших сомнение, вследствие чего уровень нормальности у нас снова повысился. Люди стали относиться друг к другу добрее, по-соседски. К концу мая начали даже заключать пари о дальнейшем снижении уровня Отклонений. И старый Джейкоб признал, что гнев Господень поутих.

– Господь милостив, – говорил он с некоторым сожалением. – Он дает нам еще один шанс. Будем надеяться, грешники ступят на путь истинный, не то через год будет еще хуже. Да и нынешний год пока не кончился, все еще может испортиться!

Однако ничего плохого не происходило. Урожаи на полях соответствовали Норме, да и овощи по размерам не превышали допустимых пределов. Похоже было, что и погода установилась хорошая. Инспектор почти безвылазно сидел у себя в кабинете, так как делать ему было нечего. К нему даже начали прилично относиться жители округи.

Как и остальные, мы настроились на спокойное трудовое лето. Возможно, все и обошлось бы – если бы не Петра.

Прекрасным ранним утром в июне она выкинула сразу две штучки, зная, что этого делать нельзя. Во-первых, влекомая жаждой приключений, в одиночку отправилась погулять на своем пони. Во-вторых, отъехав от наших полей, она не остановилась, а углубилась в лес.

Я уже упоминал, что лес вокруг Вакнука довольно безопасен, однако полагаться на это не стоит. Дикие кошки чаще всего убегают, нападают они редко. Но все же никто не ходил в лес без оружия – мало ли какие крупные звери, могут пробраться к нам из Окраин!

Зов Петры прозвучал у меня в голове так же внезапно и так же оглушающе, как и в первый раз. На сей раз в нем не звучала такая ужасная паника, и все же человеку, мысленно принявшему такой вопль, – становилось не по себе. Кроме того, у девочки начисто отсутствовал контроль. Она прямо-таки волнами испускала ощущение ужаса, которое заглушало все вокруг.

Я хотел дозваться остальных, чтобы они не мчались на зов, но меня не слышала даже Розалинда. Трудно описать подобное заглушение. Словно пытаешься перекричать жуткий шум и одновременно разглядеть, что-нибудь в густейшем тумане. Хуже всего, абсолютно неясна была причина страха Петры – бессловесный вопль протеста. Чисто рефлекторное действие, не мысли, не контроль. Сомневаюсь даже, чтобы она сама знала, что творит. Инстинкт… Я лишь понял, что ей плохо и что она далеко…

Выскочив из кухни, я подбежал к дому, схватил ружье, всегда висевшее у двери, взведенное и заряженное на случай необходимости. Через пару минут, оседлав коня, я уже несся по направлению к Западному лесу.

Если бы Петра хоть на секунду перестала так «вопить», мы бы связались друг с другом и последствия ее выходки не были бы столь серьезны. Но она продолжала посылать сигналы боли и тревоги, напрочь отделяя нас друг от друга, так что оставалось лишь как можно быстрее мчаться к ней…

Дорога была не слишком хорошей, в одном месте я даже свалился с коня и потерял несколько минут, ловя его. Наконец я добрался до места, но Петру не увидел. Сначала я увидел ее пони. Он лежал на полянке с разодранным горлом, а на нем сидело невиданное мной прежде чудовище, жадно урча и пожирая громадные куски мяса.

Я стал снимать ружье, и движение, видно, привлекло его внимание. Зверь повернул голову, посмотрел на меня и собрался для прыжка. Я поднял ружье, но тут в воздухе свистнула стрела и вонзилась ему прямо в горло. Зверь взвился в воздух и рухнул, все еще глядя на меня желтыми глазами. Мой конь от испуга встал на дыбы, так что ружье мое выпалило в воздух. Еще две стрелы вонзились в чудовище, и оно застыло на земле, мертвое.

Справа от меня на поляну выехала Розалинда, держа в руках лук. С другой стороны появился Майкл, держа стрелу наготове. Мы все еще не могли общаться. Петра заглушала нас всех.

– Где она? – спросила вслух Розалинда.

Мы осмотрелись и наконец заметили небольшую фигурку, висевшую метрах в четырех от земли на молодом деревце. Розалинда подъехала к дереву и сказала малышке, что уже можно слезть. Петра продолжала висеть там, в развилке, казалось, она не в состояний двинуться. Я спрыгнул с коня, вскарабкался на дерево и снял ее, а Розалинда усадила ее к себе и попыталась утешить. Но Петра поглядела на своего милого пони, и ее «вой» лишь усилился.

– Нужно прекратить это, – сказал я, – она же всех сюда созовет.

Майкл, убедившись в том, что зверь мертв, присоединился к нам и с беспокойством смотрел на Петру.

– Она и понятия не имеет, что творит. Просто вопит от ужаса – внутри, в душе. Уж лучше бы орала вслух! Давайте-ка отведем ее в сторону, так, чтобы она перестала глядеть на пони.

Мы отошли за кусты. Майкл попытался спокойно поговорить с Петрой, но девочка, казалось, не слышала его, и горе ее ничуть не утихало.

– А не попробовать ли нам всем вместе передать ей какой-нибудь образ? – предложил я. – Утешение-сочувствие-облегчение. Готовы?

Мы пытались – секунд пятнадцать. Никакого успеха. Мы беспомощно смотрели на нее. Правда, небольшое изменение наступило: ужас исчез, хотя горе и непонимание все еще заглушали наши мысли. Петра заплакала. Розалинда обняла ее, прижала к себе.

– Что ж, пусть ее, авось полегчает, – сказал Майкл.

Пока мы ждали, чтобы она успокоилась, случилось то, чего я и опасался. Из-за деревьев верхом на лошади показалась Рейчел, а с другой стороны появился юноша, которого я раньше не видел. Конечно, Марк.

До сих пор мы никогда не собирались вместе – слишком опасно. А теперь мы были почти уверены, что откуда-нибудь сюда спешат еще две девушки, а мы ведь всегда считали, что нам нельзя показываться группой.

Так что мы торопливо объяснили новичкам, что случилось, и попросили их побыстрее убраться отсюда – да и Майкла тоже. А мы с Розалиндой попытаемся успокоить Петру. Они сразу согласились и исчезли за деревьями, мы же все пытались утешить Петру – безрезультатно.

Минут через десять из-за кустов показались Салли и Кэтрин. Верхом, и луки наготове. А мы-то надеялись, что наши встретятся им по пути и сумеют предупредить! Но они явно домчались сюда другим путем.

Девушки подъехали ближе, недоверчиво глядя на Петру Мы снова все объяснили, и снова вслух, а потом попросили их уехать. Они уже развернули лошадей, и тут показался незнакомец – крупный мужчина верхом на гнедой кобыле.

– Что здесь происходит? – резко спросил он, глядя на нас с подозрением.

Я не знал, кто он, но вид его мне не понравился. Задав ему обычные вопросы, я подождал, пока он выдернет из кармана карточку с отметкой о проверке личности в нынешнем году. Мы установили, что ни он, ни я не являемся преступниками.

– Так в чем дело? – спросил незнакомец. Мне сильно хотелось посоветовать ему не лезть не в свое дело, но потом я решил, что лучше уж быть повежливее, и объяснил, что на пони моей сестренки напал неизвестный зверь, а мы прибежали на помощь. Пристально поглядев на меня, он повернулся к Салли и Кэтрин.

– А вы как тут оказались?

– Услышали крик ребенка и, конечно, поспешили сюда.

– Но я ехал за вами и ничего не слышал! Салли и Кэтрин переглянулись, потом повернулись к нему:

– Мы-то услышали! Настало время и мне вступить в разговор.

– По-моему, слышно было далеко, бедняга пони ведь тоже визжал.

Я отвел мужчину за кусты и показал останки бедного пони и жуткого зверя. На лице чужака отразилось изумление, словно он не ожидал такого доказательства. Но он еще не успокоился – потребовал, чтобы я показал ему карточки Розалинды и Петры.

– Чего ради? – спросил я.

– Разве вы не слышали, что жители Окраин рассылают повсюду своих шпионов?

– Нет, – ответил ему я. – А что, мы так похожи на шпионов?

Однако незнакомец не обратил внимания на мой вопрос.

– Да, так вот, и было указание всех проверять. Скоро начнутся крупные неприятности, так что лучше вам не соваться в лее.

Его все еще что-то раздражало. Он поглядел на пони, потом на Салли.

– По-моему, если этот пони и визжал, то уже с полчаса прошло. Как же вы услышали?

– Но шум-то несся отсюда, а подъехав, мы услышали плач маленькой девочки, – ответила она просто.

– И правильно поступили, – вставил я. – Не окажись мы намного ближе, вы спасли бы ей жизнь, К счастью, девочка не пострадала, хотя пережила сильный испуг. Думаю, мне лучше поскорее отвезти ее домой. Спасибо за помощь!

Салли и Кэтрин приняли все как должное. Поздравили нас со спасением Петры, выразили надежду, что она быстро оправится от шока, и уехали. Мужчина не спешил; его все еще что-то не удовлетворяло, но и прицепиться было не к чему. Он испытующе оглядел нас, собираясь что-то сказать, затем передумал. Повторил совет не соваться больше в лес и тоже уехал.

– Кто он? – тревожно спросила Розалинда.

Я мог назвать лишь имя на карточке: Джером Скиннер. Но я не знал его, и похоже было, что он не знал нас. Я спросил бы Салли, не слышала ли она раньше о нем, но Петра все еще мешала нам общаться. Странно было ощущать себя отрезанным от остальных, и я невольно вспомнив Энн, подумав: как же ей удалось так надолго отрезать себя от нас?

Розалинда двинулась к дому, все еще прижимая к себе Петру. Сняв с мертвого пони седло и уздечку, выдернув из зверя стрелы, я последовал за ними.

Дома Петру сразу уложили в постель. До самого вечера она продолжала волноваться, но к девяти часам наконец уснула.

– Слава Богу! – немедленно воскликнул кто-то.

– Кто этот Скиннер? – хором спросили мы с Розалиндой.

Салли ответила:

– Он тут недавно, отец знает его. У него там, не далеко от леса, ферма. Нам здорово не повезло, он заметил нас и, конечно, понять не мог, зачем мы галопом несемся в лес.

– Похоже, он нас заподозрил, но почему? В чем? – спросила Розалинда. Неужели он знает о мысленном общении? Мне казалось, никто и не догадывается…

– Ну, сам-то он не умеет мыслить образами – не посылает и не принимает сказала Салли.

Тут вмешался Майкл – его даже мысленно ни с кем не спутаешь:

– О чем вы тут?

Мы объяснили, он выразил свое мнение:

– Некоторые, кроме нас, начали задумываться о возможности появления чего-то такого, но они пока не знают, чего именно. Они называют это свойство «телепатией», вернее, называют так те, кто в нее верит. А многие вовсе не верят в ее существование.

– А те, кто верит, считают телепатию Отклонением? – спросил я.

– Трудно сказать, видимо, пока вопрос так не стоит. Но ведь если Господь может читать наши мысли, то и люди, сотворенные по образу и подобию Его, тоже должны бы это уметь. Можно попытаться доказать, что человек утерял эту способность после Кары… но не хотел бы я доказывать это трибуналу.

– Тот мужчина что-то учуял, – сказала Розалинда.

Кто-нибудь еще интересовался вами? Все дружно ответили «нет».

– Хорошо. Но нужно сделать все, чтобы такого больше не случилось. Дэвид объяснит Петре ситуацию и будет учить ее контролю. Если снова произойдет нечто подобное, постарайтесь не обращать внимания. Оставьте это на нас с Дэвидом. Но если зов будет таким же мощным, как в первый раз, пусть тот, кто добежит до девчонки раньше всех, стукнет ее, что ли, чтобы она ненадолго потеряла сознание… Нам нельзя собираться группой! В следующий раз удача отвернется! Вы согласны?

Все согласились, а потом мы с Розалиндой остались вдвоем и долго обсуждали, как мне заговорить с Петрой.

На следующее утро я проснулся рано и сразу почувствовал горе Петры. Она, уже ничего не боялась, лишь оплакивала своего бедного пони.

Я попытался передать ей мысленно хоть что-нибудь – она не отозвалась. И все же в переживаниях ее наступила пауза, девчушка с недоумением прислушалась. Я встал, оделся, вышел в коридор и прошел к ней. Она мне очень обрадовалась, и ощущение печали сильно поубавилось. Уходя, я пообещал взять ее с собой на рыбалку.

Нелегко объяснить кому-то словами, как передавать мыслеобразы. Все мы начинали с нуля, но нам было легче, так как мы быстро нашли друг друга. С Петрой же дело обстояло иначе. Еще когда ей было всего шесть с половиной лет, она передавала мысли, вернее, чувства, с такой силой, что заглушала нас всех. Сама она этого не осознавала, потому и не могла контролировать себя. Как умел, я старался объяснить ей, – в чем дело. С первого случая прошло полтора года, ей исполнилось уже восемь лет, но все же трудно было найти для нее простые слова. Мы сидели на берегу реки, и я целый час пытался втолковать сестре, в чем дело. Пустой номер! Ей стало скучно, и она меня уже не слушала. Нужно было придумать что-то новое.

– Давай поиграем, – предложил я. – Закрой глаза, зажмурься и представь себе, что смотришь в темный колодец. Ничего не видно, верно?

– Да, – она изо всех сил зажмурила глаза.

– Хорошо. Постарайся думать только о том, что колодец глубокий и темный. Поняла?

– Да.

– Ну а теперь смотри, – сказал я.

Я представил себе кролика – и как он морщит нос. Петра засмеялась. Слава Богу. Значит, она и принимать может. Я придумал ей щенка, цыплят, лошадку и повозку. Минуты через две она открыла глаза и с недоумением осмотрелась.

– А где же они?

– Нигде. Они в уме, это я думал о них – придумывал для тебя. Такая игра. Теперь я закрою глаза, и мы вместе будем смотреть в колодец. А ты придумай для меня какую-нибудь картинку.

Я добросовестно играл свою роль и потому полностью открылся ей, в чем и состояла моя ошибка. В меня будто молния ударила, я чуть сознание не потерял. Остальные тотчас начали жаловаться. Я объяснил им, что происходит.

– Поосторожнее, вы! – попросили все.

– Я чуть себе ногу не отрубил! – это Майкл.

– А я руку обварила! – это Кэтрин.

– Успокой ее, – посоветовала Розалинда.

– Она и не беспокоится. Она совершенно спокойна; просто она так устроена.

– Согласен, но надо же учить ее контролю! – выступил Майкл.

– Знаю – и стараюсь. Может, у кого есть совет?

– В следующий раз предупреди нас! – попросила Розалинда.

Взяв себя в руки я обратился к Петре:

– Ты подумала слишком сильно, – сказал я ей. – Попробуй сделать для меня маленькую картинку, ладно? Петра кивнула и закрыла глаза.

– Готовьтесь! – мысленно крикнул я. Сам же пожалел в душе, что от мысленного обстрела не спрячешься.

На сей раз последовал лишь маленький взрыв. Я чуть не ослеп, но все же сумел уловить образ.

– Рыбка! Рыбка с повисшим хвостиком! Петра была в восторге.

– И верно, рыба, – подтвердил Майкл. – Успех налицо, нужно лишь научить девчонку использовать не более одного процента ее теперешней мощи, пока мы не научимся защищаться, или она сожжет нам все мозги!

– А что ты мне еще покажешь? – спросила Петра, и мы продолжили урок.

На следующее утро мы снова занимались. Дело оказалось тяжким и изматывающим, но и прогресс был налицо. Петра начала понимать, что такое связная мысль и как передать другому ее образ. Конечно, делала она все по-детски, но все же мы могли понимать ее, несмотря на искажения. Труднее всего было удержать ее в рамках: едва она начинала возбуждаться, мы глохли и слепли.

Все жаловались, что ничем не могут заниматься, пока мы с Петрой учимся. К концу очередного урока я сказал Петре:

– Ну а теперь я попрошу Розалинду, чтобы она придумала для тебя картинку. Закрой глаза.

– А где же Розалинда? – спросила Петра, озираясь.

– Ее здесь нет, но это неважно. Закрой глаза и ни о чем не думай. «И остальные тоже», – добавил я мысленно.

Розалинда придумала пруд с утятами, которые плавали в нем, словно танцуя, – все, кроме одного, тот старался изо всех сил, но у него ничего не получалось. Петре очень понравилось, и она даже смеялась от восторга, однако внезапно она передала свой восторг мысленно. Картинка исчезла, мы все едва чувств не лишились.

Да, нам приходилось тяжко, но мы так радовались ее успехам!

Уже на четвертом занятии она научилась освобождать мозг от всего лишнего, не закрывая глаз, что существенно облегчило дело. К концу недели мы здорово продвинулись. Мысли Петры все еще были неясными и нестабильными, но они становились четче с каждым днем. Простые мыслеобразы она принимала прекрасно, только не умела еще включаться в наш общий разговор.

– Слишком трудно и слишком быстро, – сказала она мне. – Но я всегда слышу, кто это: ты, Розалинда, Майкл или Салли. Вы просто очень быстро разговариваете. А другие говорят еще быстрее.

– Кто – Кэтрин и Марк? – спросил я.

– Да нет, их я отличаю, – нетерпеливо ответила Петра. – Я о тех, других, они очень далеко.

Я решил воспринять новость спокойно:

– Похоже, я их не знаю. Кто они?

– И я не знаю. Разве ты их не слышишь? Они вон там, только далеко-далеко, – она махнула рукой на юго-запад. Я поразмышлял.

– Они и сейчас там?

– Да.

Я изо всех сил попытался что-нибудь уловить, но у меня ничего не получилось.

– Может, ты попробуешь передать мне, что слышишь? Она попыталась. Что-то там было, только слишком смутно и непонятно. Возможно, Петра пыталась передать то, чего сама не понимала? Я позвал на помощь Розалинду, но и она мало что поняла. Петре явно было трудно, так что мы пока все прекратили.

Несмотря на то что у Петры по-прежнему сохранялась склонность то и дело испускать оглушающий мысленный вой, мы очень гордились ее успехами, – как родители своим ребенком. Словно мы открыли в неизвестном человеке способность стать великим певцом, но еще лучше.

– Да, все интереснее, – сказал как-то Майкл. – И будет еще интереснее, если, конечно, она нас всех не убьет сначала…

Как-то после ужина, дней через десять после эпизода с пони, дядя Аксель попросил помочь ему подогнать колесо, пока еще не стемнело. Внешне-то он был невозмутим, но так глянул на меня, что я тут же согласился. Выйдя из дома, мы ушли за стог сена, где нас не могли увидеть и услышать. Он сунул в рот соломинку и пристально посмотрел на меня.

– Дэви, мой мальчик, ты был неосторожен? Есть сотня способов быть неосторожным, но он имел в виду всего один.

– Нет, по-моему.

– Кто-то из вас? – предположил он.

– Вроде нет.

– Гм-м, почему же тогда о тебе расспрашивает Джо Дарли?

– Понятия не имею.

– Не нравится мне это, Дэви.

– Только обо мне?

– О тебе и Розалинде Мортон.

– Ах вот как… Все же это только Джо Дарли… Может он что-то слышал о нас и хочет поднять скандал?

– Не исключено, – сдержанно согласился дядя Аксель. – Но с другой стороны, инспектор уже не раз использовал Джо Дарли в своих негласных расследованиях. Мне это не нравится.

Мне и самому это не понравилось. Но Джо не говорил ни с одним из нас, и вряд ли ему удалось собрать уличающий материал. Он ведь не мог подогнать нас под какое-то из известных Отклонений.

Дядя покачал головой:

– Их списки неограниченны, в них можно включать новое – нельзя сразу обозначить миллион Отклонений, которые могут случиться. Часть работы инспектора в том и заключается, чтобы выискивать новые нарушения и заводить расследование, если ему покажется, что он что-то обнаружил.

– Мы уже думали об этом, – сказал я. – Если начнутся расспросы, то все равно они не знают, чего ищут. Нам надо будет лишь изобразить полное недоумение, как всем нормальным людям. Если даже у Джо или кого-то другого есть какие-то сведения, то ведь это только подозрения, прямых улик-то нет.

Но дядя Аксель не успокоился:

– А Рейчел? Ее здорово потрясло самоубийство сестры…

– Нет, – уверенно ответил я. – Во-первых, ей пришлось бы донести и на себя, да и мы сразу поняли бы, что она что-то скрывает.

– А юная Петра? – спросил он тихо. Я так и вытаращил глаза:

– Откуда вы знаете? Я же вам не говорил! Он удовлетворенно кивнул:

– Стало быть, я верно вычислил.

– Но откуда же вы узнали? – спросил я, волнуясь. Интересно, кому еще пришла в голову та же мысль? – Она сама вам сказала?

– Нет, просто я наткнулся, на… – Дядя Аксель замолк, потом продолжал: Все дело в Энн. Я же предупреждал тебя, что из ее замужества ничего хорошего не выйдет. Есть такой тип женщины – не успокоится, пока не станет настоящей рабыней мужа, тряпкой для вытирания ног. Вот такой она и была.

– Вы не… вы же не думаете, что она рассказала Алан о себе?

– Рассказала, – подтвердил он. – Более того, и о вас тоже.

Я с недоверием уставился на него:

– Ну уж, дядя Аксель!

– Точно, Дэви. Может, поначалу она и не собиралась Может, сказала о себе; бывают женщины, которые не умеют молчать в постели. Может, ему пришлось выколачивать из нее остальные имена. Но он знал, – знал все.

– А вы-то откуда?..

Тут он вдруг ударился в воспоминания:

– Помнится, когда-то на берегу моря в Риго был крохотный притон, он принадлежал одному типу по имени Грут, и тот извлекал из своего заведения немалую выгоду. У него и прислуга была, три женщины и двое мужчин, они делали все, что он велел. Все. Если бы он их выдал, то двух девушек повесили бы за убийство, а одного из мужчин посадили бы на всю жизнь – за тяжкое преступление, мятеж. Не знаю уж, что натворили остальные, но только все они были у него в руках. Отличная ситуация для шантажа. Если слугам давали чаевые, он забирал деньги себе. Он следил за тем, чтобы девушки не отказывали морякам, – а потом отбирал деньги и подарки. Я частенько наблюдал за ним и ясно помню выражение его лица, когда он смотрел на них. Злорадное вожделение – он знал, что они в его власти, да и они это знали. Стоило ему нахмуриться, и они уже плясали под его дудку. – Дядя Аксель на мгновение задумался. – Знаешь, никак не ожидал увидеть то же выражение лица в нашей церкви. Когда это случилось, мне стало сильно не по себе. Я вспомнил того типа из Риго, находясь здесь, в Вакнуке, – этот так же смотрел на тебя, Розалинду, Рейчел и Петру. По очереди. Больше его никто не заинтересовал.

– А вы не ошиблись – всего лишь выражение лица…

– Нет, Дэви, только не это выражение. Да, я его отлично помнил – будто вновь оказался там, в Риго. Кроме того, если бы я ошибался, откуда бы мне знать про Петру?

– И что же потом?

– Ну, вернулся я домой, сел и маленько повспоминал Грута, поразмышлял о нем и о его приятной жизни. И еще кое о чем. А потом натянул на свой лук новую тетиву.

– Так это сделали вы! – воскликнул я.

– Ничего другого не оставалось, Дэви. Я, конечно, знал, что Энн обвинит кого-то из вас, но не могла же она донести на вас, не выдав себя. И свою сестру к тому же. Рискованно, но я пошел на риск.

– Да уж, риск был велик, мы все чуть не попались. И я рассказал ему о письме Энн к инспектору, найденном Рейчел.

Дядя Аксель покачал головой:

– Не думал я, что она так далеко зашла, бедняжка. Уверен, что мой поступок вас спас. Алан ведь не был дураком. Прежде чем начать шантаж, он сделал бы полную запись и припрятал ее в укромном месте, на случай внезапной смерти. Плохо бы вам всем пришлось.

Чем больше я думал, тем яснее понимал, что нам всем действительно пришлось бы крайне плохо.

– Вы рисковали жизнью, дядя Аксель. Он пожал плечами:

– Я-то не сильно рисковал, а вот вы…

Вскоре мы вернулись к тому, с чего начался разговор.

– Значит, нынешние расследования ничего общего со смертью Алана не имеют, уж столько времени прошло.

– Кроме того, Алан наверняка ни с кем не стал делиться тайной – он ведь рассчитывал получать за нее деньги, – согласился дядя. – Понятно, что они мало знают, иначе не затевали бы секретное расследование. Инспектор не захочет ссориться с твоим отцом или с Энгусом Мортоном. Но мы до сих пор не выяснили, откуда идет беда.

Я невольно подумал, что все началось после того случая с пони. Дядя Аксель, конечно, знал о смерти пони, хотя остального я ему не рассказывал, оберегая Петру. Мы молчаливо решили, что для его же собственной безопасности ему лучше знать поменьше. Однако он все равно узнал про Петру, так что теперь я детально описал ему все, что тогда произошло. Может, дело было в чем другом, однако ничего такого мы больше не знали. Он записал имя того чужака.

– Джером Скиннер… Попытаюсь разведать.

Вечером мы посовещались, но без большого успеха. Майкл сказал:

– Если вы с Розалиндой уверены, что вас подозревать не в чем, то и я не вижу, к чему еще можно прицепиться. Только к тому случаю. К тому мужчине, – он послал мысленный образ, даже и не пытаясь произнести имя «Джером Скиннер» по буквам. – Если у него возникли подозрения то он должен был послать донос своему окружному инспектору, а тот – вашему. Значит, о вас задумались уже несколько человек, да еще возникнут вопросы о Салли и Кэтрин. К сожалению, сейчас подозрения так и витают в воздухе, потому что известно о шпионах из Окраин. Завтра и я попробую что-нибудь разузнать.

– А нам что делать? – спросила Розалинда.

– Пока ничего, – ответил Майкл. – Если мы правы то вас две группы, одна Салли с Кэтрин, и вторая ты, Дэвид и Петра. А мы трое ни при чем. Следите за собой, чтобы они не воспользовались вашей же оплошностью для налета. Если начнется расследование, мы прикинемся простачками, как и договорились. Петра, конечно, уязвимое звено, она еще слишком мала и не все понимает. Если начнут с нее, дело может кончиться одинаково для нас всех – стерилизацией и изгнанием в Окраины… Значит, на ней и надо сосредоточиться. Они не должны, ее поймать. Может, пока на ней и нет подозрения, но ведь она была там, и потому все равно ее в покое не оставят. Если вы заметите, любой из вас, чрезмерный интерес к ней, то лучше сразу сбежать. Стоит им начать – и они все из нее вытряхнут.

Может, это ложная тревога, но если беда нагрянет, ты Дэвид, за них отвечаешь. Ты отвечаешь за то, чтобы Петру не допрашивали – любой ценой. Если тебе придется кого-то убить, чтобы, спасти ее, – убей! Дашь им повод так они, не задумываясь, убьют нас. Не забывай: если нас раскроют, то постараются уничтожить – немедленно.

Если же произойдет худшее и ты не сможешь увезти Петру, лучше убить ее, чем отдать им в руки, чтобы ее искалечили и выкинули в Окраины. Смерть будет куда милосерднее. Ты понял? Все согласны?

Все согласились. Я представил себе маленькую девочку, искалеченную, израненную, брошенную нагишом в Окраины, – и тоже согласился.

– Что ж, прекрасно, а пока было бы неплохо, если бы вы подготовились к побегу.

Сейчас трудно сказать, могли ли мы тогда поступить иначе. Стоило любому из нас сделать один ложный шаг – и плохо пришлось бы всем. К несчастью, мы получили сведения о расследовании лишь теперь, а не двумя днями раньше…