Текст книги "Сумеречная земля"

Автор книги: Джон Максвелл Кутзее

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

Однако не забывайте о том, что политика террора не применялась огульно. В то время как взрослые бушмены мужского пола оказались непригодными для полевых работ, их дети, мальчики, обычно были более податливы. Поскольку у них было прямо-таки сверхъестественное понимание велда, они становились великолепными пастухами. А вдовы и дети женского пола оказались достаточно понятливыми, чтобы выполнять работу по дому. Таким образом, экспедиции командос вовсе не приводили к геноциду. Даже некоторые взрослые мужчины выживали в рабстве. Вильхельм Блек, известный специалист в области языков бушменов, получил основные сведения от двух стариков, трудившихся в оковах на моле Кейптауна.

Перебравшись через горы Нардув, Кутзее увидел крутую насыпь Ондер-Боккевелд, которую обошел. Теперь почва стала грубой и каменистой. В 1760 году дожди начались поздно, и отряд укрывался, как мог, от внезапных гроз с градом размером с голубиное яйцо (диаметром 14 миллиметров). Испуганные волы жались друг к другу, а люди прятались за фургоном, куря и ругаясь. Табак выращивали в районе Пикветберга, но только не на ферме Кутзее. Хорошо известно, что с помощью табака и бренди загубили культуру готтентотов. На эти предметы роскоши у готтентотов выменивали их крупный рогатый скот и овец, сами же готтентоты становились ворами, бродягами и нищими. Ничто не могло вывести их из оцепенения, вызванного табаком, – даже голод. Они целый день лежали возле своих хижин, поворачиваясь к солнцу, когда было холодно, и укрываясь в тени, когда было жарко. Их лень была столь велика, что они, вместо того чтобы поохотиться и утолить голод, предпочитали погрузиться в сон или играть заунывные мелодии на gowra – инструменте, представляющем определенный интерес (его я опишу позже). Наркотический эффект табака был хорошо известен готтентотам, и они забавлялись, отравляя змей никотином из своих трубок.

Слуги Кутзее были волей-неволей оторваны от праздности вырождающейся культуры племени готтентотов. Отделившись от своего племени, они или их отцы переместились на орбиту Кутзее. За их труд им позволялось строить свои хижины на земле Кутзее и пасти свои маленькие стада вместе с его скотом. Им платили зерном, сахаром и другими предметами первой необходимости, а также табаком и бренди – в разумных пределах. Таким образом, Кутзее на своей ферме заложил фундамент прочных отношений, при которых фермер и слуга медленно скользят сквозь время по параллельным линиям, и сын фермера играет вместе с сыном слуги в dolosse во дворе, переходя в зрелом возрасте к более строгим отношениям господина и слуги, и слуга вращается вокруг своего господина на протяжении всей своей службы, а когда они превращаются в стариков, то останавливаются поболтать на солнышке, со смешком вспоминая былое, – пальцы, касающиеся шляпы, шаркающая походка, внуки, играющие в dolosse. В языке готтентотов нет слова «да». Чтобы выразить свое согласие, готтентот повторяет последнюю фразу приказания своего хозяина. Язык готтентотов исчез, но эти фразы-отклики еще можно услышать на фермах западной части Мыса, на африкаанс. «Пригони их в северный лагерь». – «В северный лагерь, мой господин». Их хижины из сплетенных веток уступили место глиняным домикам с крышей из рифленого железа, которые изготавливают в Бенони. И однако даже этим домикам присуща живописность: дымок, поднимающийся от плиты, которую топят дровами, тыквы на крыше, голые попки детей и так далее. Существует принцип стабильности в истории, он очищает от всех конфликтов подобные структуры, которые имеют самые большие шансы выжить. Безмятежный дом фермера на склоне холма, безмятежные хижины в лощине, звездное небо.

Область, через которую проходил Кутзее, уже видела европейцев. Охотники и торговцы уже побывали здесь раньше, часто без ведома Компании. Но эта область была такой огромной, а ее исследователей было так мало, что историк вправе считать ее особенности неизвестными и задавать вопрос относительно каждой из них: «Кто это открыл?» или, если быть более точным, «Какой европеец это открыл?». Потому что, хотя местное население континента и немногочисленно, никогда нельзя быть уверенным, что какое-либо явление природы первым не увидел туземец. Кутзее проделал свой путь между Пикветбергом и Оранжевой рекой дважды, и его острый глаз охотника подмечал каждый куст на расстоянии в сто ярдов (насекомые и мелкие рептилии прятались от взгляда первооткрывателя). Мы все согласны с тем, что камелеопард (жираф) – его открытие. Позвольте мне не согласиться с Тунбергом, Спэррманом, Патерсоном и другими джентльменами-ботаниками, наводнившими мыс Доброй Надежды в конце столетия, и заявить о правах Кутзее на geelvygie (Malephora mollis), мясистое растение, столь вяжущее, что овцы в ярости выкапывали его из земли рогами. Критерии открытия, применявшиеся этими джентльменами из Европы, были, несомненно, ограниченными. Они требовали, чтобы каждый вид заполнил пробел в их таксономиях. Но когда бушмены впервые увидели траву, которую мы называем Aristida brevifolia, и, обнаружив, что она неизвестна, назвали ее twaa, у них, наверно, был свой негласный ботанический порядок, в котором twaa заняла свое место. И если мы принимаем такие концепции, как таксономия бушменов и открытия бушменов, то не должны ли мы также принять концепцию таксономии и открытий человека фронтира? «Я это не знаю, мои люди это не знают, но в то же время я знаю, на что это похоже, – это похоже на rooigras, это вид rooigras, я назову это boesmansgras» – таков момент открытия изнутри. На своем пути Кутзее проезжал, как бог, через мир, лишь частично названный, и давал названия явлениям природы, делая их известными.

Хотелось бы мне поведать об охотничьих приключениях: например, о том, как самец слона, внезапно повернувшись, в ярости распарывает брюхо лошади бивнями, а несчастного всадника спасает лишь своевременный выстрел; или о том, как раненая львица прыгает на носильщика-готтентота и, поскольку ее слишком поздно убили (зеленые глаза, красные десны), успевает выпустить ему дурно пахнущие кишки. Охотничьи приключения придают истории волнующий оттенок, пускай и ложный. Их структура удовлетворяет потребность в драме: безмятежность (у меня есть ружье), замешательство (мое ружье не заряжено, у тебя есть зубы / бивни / рога), облегчение (ты прыгнул не на того, и / или я тебя застрелю, несмотря ни на что). Увы, Кутзее был не из тех охотников, с кем часто случаются подобные приключения. В этой экспедиции он застрелил всего двух слонов, обоих (я забегаю вперед) к северу от Оранжевой реки. Разведчик вернулся с сообщением о стаде. Кутзее незаметно подобрался к ним пешком вместе с носильщиком (у слонов, как нам известно, плохое зрение, а охотники находились с подветренной стороны). Кутзее снял штаны, как это обычно делают охотники на слонов, и застрелил самца на месте, всадив ему пулю под лопатку. Стадо повернуло и начало уходить. Кутзее вскочил на лошадь и бросился в погоню. С близкого расстояния он выстрелил в живот отбившейся от стада самке, а потом заставил ее идти, превозмогая боль. Затем последовал маневр, который кажется опасным, но на самом деле традиционен. Кутзее перезарядил ружье и принялся кружить перед слонихой. Сбитая с толку, она остановилась, чтобы собрать силы, и носильщик-готтентот взмахом своего топора разрубил ахиллово сухожилие. Теперь Кутзее не спеша приблизился к животному и умертвил его, выстрелив за ухом. Бивни были отрублены и отнесены в фургон. В ту ночь (29 августа) охотники ели сердце слона – известный деликатес. Ноги тоже ценятся, но Кутзее они показались безвкусными. Надеюсь, вы получили удовольствие от этого приключения.

Когда отряд пересек 31° южной широты, он попал в страну намаква. Хотелось бы мне задержаться на этом удивительно интересном народе. Намаква не следует путать с готтентотами Мыса – утратившим достоинство народом, племенная структура которого была навсегда уничтожена вспышкой оспы в 1713 году. Барроу справедливо называет этих готтентотов «самыми несчастными, самыми жалкими из всей человеческой расы, чьи лица постоянно затуманены унынием и меланхолией, имя которых забыто или о которых вспоминают как об усопшем человеке, недостойном внимания» ⁸. Намаква отступили перед давлением белой колонии, но они сохранились как племя до 1907 года. Эмиссаров, посланных к ним в 1661 году, чествовали сто музыкантов; следующему посланнику не удалось их найти: они переселились в свои твердыни, в глубь страны.

Намаква – люди среднего роста. Мужчины – стройные, женщины – полные. У них желтовато-коричневая кожа, глаза черные и острые, как у бушменов (Блик утверждает, что бушмен невооруженным глазом видел спутники Юпитера за несколько столетий до рождения Галилея). Овладев трюком втягивать яички обратно в тело, их мужчины прославились быстротой ног. Их женщины, подобно женщинам Древнего Египта, отличались тем, что у них заметно выдавались вперед labia minora; однако, поскольку им не с чем было сравнивать, они не считали это недостатком. Этот народ представляет большой интерес для антрополога, они даже весьма пикантны. В качестве защиты от болезни они обвивали шею кишками леопарда. Их страсть к жиру была ненасытна. Они шумно праздновали, когда находили выброшенного на берег кита. Система родственных связей. Романтическая любовь (история о девушке, которая бросилась в пропасть, потому что ей не позволили соединиться с любимым). Погребальные обычаи. Ампутация пальца в знак траура. Целебные свойства мочи мужчин. Законы и наказания: за кражу скота – купание в кипящей смоле, за инцест – потеря конечности, за убийство человека – вышибание мозгов дубинкой. Их нежелание поклоняться Высшему Существу («Зачем нам молиться тому, кто посылает то сильнейшую засуху, то сильнейший ливень, когда нам бы хотелось, чтобы шел умеренный дождь в подходящее время?»). Тут достаточно материала для целой книги.

Итак, караван Кутзее ступил на землю намаква. В фургоне у него имелось: черные, белые и синие фарфоровые бусинки, табак, ножи, зеркальца, медная проволока, три мушкета, пули, бочонок пороха, мешок крупной дроби, огнива, свинцовые бруски, форма для отлива пуль, одеяла, пила, лопата, топорик, клинья, гвозди, веревки, парусина, игла для сшивания парусов, шкуры волов, ярмо, поводья, деготь, смола, жир, чеки, крючья, обручи, фонарь, рис, сухое печенье, мука, бренди, три бочонка с водой, сундук с лекарствами и много других вещей – фактически цивилизация в миниатюре. На подступах к Камисбергу его фургон по самую ось увяз в мягком песке. Его вытащили – он снова увяз. Под давлением двойной упряжки волов дышло (disselboom) сломалось. Эта первая неудача экспедиции привела слуг Кутзее в состояние безнадежной апатии. Лишенные всякой инициативы, они стояли вокруг и с тусклым взглядом посасывали свои трубки. Народ без будущего. Только когда загремел гром, они зашевелились и начали разгружать фургон, связывать сломанное дышло, подкладывать ветки и вытаскивать фургон. Оставшуюся часть дня потратили на то, чтобы заменить дышло. Прежнее было сделано из древесины для дротиков. Новое было из железного дерева, которое не такое упругое, но зато тверже и тяжелее.

Кутзее не смотрел ни направо, ни налево, когда проходил через ущелья гор Камис. Ночью температура падала ниже точки замерзания. На пиках лежал снег. Утром замерзших волов надо было поднимать силой. Во время одной из остановок (18 августа) экспедиция оставила после себя: золу от ночного костра, выгоревшего до конца, что характерно для сухого климата; фекалии, кучки которых усеивали большую площадь, у травоядных – на открытом месте, у плотоядных – за скалами; следы от луж мочи; листья чая; берцовые кости газели; пять дюймов плетеной веревки для волов; табачный пепел и мушкетную пулю. Фекалии засохли в течение дня. Веревка и кости были съедены гиеной 22 августа. Буря раскидала все остальное 2 ноября. 18 августа 1933 года мушкетной пули там уже не было.

С головы и из бороды – выпавшие волоски и перхоть. Из ушей – корочки серы. Из носа – слизь и кровь (Клавер, Дикоп, падение и удары – соответственно). Из глаз – слезы и выделения. Изо рта – кровь, гнилые зубы, камни, мокрота, рвота. С кожи – гной, кровь, струпья, плазма (Плате, ожог порохом), пот, кожное сало, чешуйки, волоски. Кусочки ногтей, грязь между пальцами. Моча и мельчайшие почечные камни (вода на Мысе богата щелочью). Смегма (обрезание принято только у банту). Каловая масса, кровь, гной (Дикоп, отравление). Сперма (все). Все эти реликты, оставленные в Южной Африке во время двух путешествий (туда и обратно), вскоре исчезли под воздействием солнца, ветра, дождя и внимания со стороны царства насекомых, хотя их атомы, конечно, все еще находятся среди нас. Мушкетные пули – которые попали в свои цели и были впоследствии вырезаны; те, которые более или менее попали в цель, но так и не были найдены, а их цель бродила по велду, пока не падала от потери крови или медленно, в течение нескольких недель, восстанавливала свои силы и так и жила со свинцом в теле; а также те, что не попали в цель и, ударившись о землю, вошли в нее или отскочили от нее, упав на поверхность, – отметили их путь в обе стороны.

Ущелья гор Камис изобиловали дичью. Пустыни Коа были бесплодны и таили в себе множество опасностей. Дождь там никогда не выпадал. Питьевая вода была в подземных ключах, устья которых бушмены прикрывали, чтобы уменьшить испарения. Бушмены пустыни все еще славятся своей жестокостью. Они изготовляют яд из черного паука, вид Му– gale, тело которого нужно истолочь в соке Amaryllis toxicaria (giftbol). Царапина от наконечника стрелы, который обмакнули в такой яд, приводит к медленной и мучительной смерти. У похищенных животных вспарывали брюхо и заставляли их есть собственные внутренности или зарывали их в землю по шею и оставляли на съедение стервятникам. Безопасность отряда Кутзее зависела от быстроты и бдительности. Путешествуя по ночам, они покрыли сто миль, отделявшие их от Великой реки, за пять дней. Несколько волов погибли. То, что я перечислю ниже, способствовало выживанию отряда.

Трюфели (корни kambros, вид Terfezia), 29°29′ южной широты, 18°25′ восточной долготы.

Дрофа (gompou, Otis kori, открытие, приписываемое Берчеллу), весом 35 фунтов, которая была убита дробью и камешками из ружья Клавера. Увы, это исчезающий вид.

Korhaan (Eupodotis vigorsii), весом 20 фунтов, сбитый на лету пулей из того же ружья (браво, Клавер!) и лишившийся головы после погони на рассвете по велду, 29°20′ южной широты, 18°27′ восточной долготы.

Жареные муравьи – этим блюдом угостились только готтентоты, 29°16′ южной широты, 18°26′ восточной долготы.

Итак, 24 августа Кутзее добрался до Великой реки (Оранжевая). Его взору представилось величественное зрелище: широкая река с сильным течением, рев которой эхом отдается в прибрежных утесах. Здесь он, наверное, отдыхал целый день, разбив лагерь и наслаждаясь тенью ив (Salix gariepina, а не плакучая ива) и вдыхая прохладный воздух. Его готтентоты, которые были рады укрыться от палящего солнца, скинули одежду и лежали голые в тени или бесстрашно плавали в реке. Воркование голубей услаждало его слух. Распряженные волы пили у кромки воды. Он видел, что берега, поросшие деревьями, могли бы поставлять древесину для нужд колонизации. Он не мог видеть, что дальше по течению реки имеются водопады и стремнины или что она выходит из ущелья в особенно диком месте. Он мечтал о плотах, нагруженных добром и плывущих к морю, и о поджидавших шхунах.

Он назвал открытую им реку Великой рекой. Некий Роберт Якоб Гордон, родившийся в Дуйсбурге в 1743 году и покончивший самоубийством в Кейптауне в 1795 году, в 1777 году побывал на Великой реке и переименовал ее в честь Дома Оранских. Увы, закрепилось второе название.

Таким образом мы добрались до конца той части рассказа Кутзее, которая принадлежит к анналам исследований. Его путешествие и пребывание к северу от Великой реки, его возвращение, его вторая экспедиция с Хендриком Хопом, как бы ни были они полны происшествий, тем не менее не имеют отношения к истории. Прорыв человека в будущее – это история; все остальное – отдых на обочине, возвращение назад – всего лишь занятные истории, которые можно рассказывать вечером у очага.

Переправившись через Великую реку, Кутзее повернул на северо-восток, вдоль реки Леувен. Четыре дня он продвигался по гористой местности. На пятый день он оказался на плоской равнине, поросшей травой, – это была земля больших намаква. Он побеседовал с их старейшинами, заверив, что его единственное намерение – поохотиться на слонов, а также напомнив, что он прибыл сюда под защитой губернатора. Успокоенные этими сведениями, они разрешили ему проехать. Он разбил лагерь возле теплого источника, который назвал Вармбад. Сегодня этот источник огорожен, а рядом построен отель. Добравшись до Бунсенберга, он повернул обратно. В пути ему повстречался отряд намаква, сообщивший, что в десяти днях марша оттуда на север обитает «народ, который называется дамроква, с коричнево-желтой кожей, с длинными волосами и в льняной одежде».

Он подстрелил двух животных, которых в своем неведении счел разновидностью верблюда (kameelperd, жираф), и привез домой их шкуры.

Он вернулся на свою ферму 12 октября 1760 года.

Надеюсь, мне удалось дать некоторое представление об этом исключительном человеке.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Подготовлено Политическим секретариатом Замка Доброй Надежды; документ был опубликован Е. С. Годе Мольсбергеном (Godee Molsbergen) в его «Reizen in Zuid Afrika» (Путешествия по Южной Африке. Гаага, 1916. Т. I. С. 18–22).

2 John Barrow.Travels in the Interior of Southern Africa (Путешествия по внутренним областям Южной Африки. Лондон, 1801. Т. I. С. 182–184).

3 Researches in South Africa (Исследования в Южной Африке. Лондон, 1828. С. ix).

4 William J. Burchell.Travels in the Interior of Southern Africa (Путешествия по внутренним областям Южной Африки. Лондон, 1822. Т. I. С. 301).

5 Remarks on the Demoralising Influence of Slavery (Замечания о деморализующем влиянии рабства. Лондон, 1828. С. 101).

6 X. Лихтенштейн (Н. Lichtenstein) приводит эту ужасную историю в «Travels in Southern Africa» (Путешествия по Южной Африке. Кейптаун, 1928. Т. I. С. 125).

7 Дневник Лендерта Янссена (Leendert Jans– sen). Гаагский кодекс 1067-бис (OD 1648II).

8 Барроу, т. I, с. 144, 148, 152.

Приложение: показания, данные Якобусом Кутзее под присягой(1760)

Факты, изложенные по приказу достопочтенного Рейка Тулбага, Чрезвычайного Советника Нидерландской Ост-Индской компании и Губернатора мыса Доброй Надежды и всех его колоний и т. д. и т. д., бюргером Якобусом Кутзее, Янзоном, относительно путешествия, предпринятого им в землю больших намаква, следующие.

Рассказчик, получив письменное разрешение от достопочтенного Губернатора совершить путешествие в глубь страны с целью охоты на слонов, 16 июля сего года покинул свое жилище возле Пикветбергена с одним фургоном и шестью готтентотами, переправился через реки Олифантс, Груне, Кус и добрался до Копербергена, где побывал губернатор Ван дер Стел в 1685 году.

Рассказчик продолжил путешествие дальше на север и, пропутешествовав сорок дней, прибыл к Великой реке, через которую, насколько известно Рассказчику, никогда еще не переправлялся ни один европеец и которая шириной по крайней мере триста-четыреста футов и по большей части очень глубока, за исключением того места, где переправился Рассказчик, – там имеется широкая песчаная отмель и оба берега поросли так называемым «тростником отечества»; Рассказчик обнаружил, что оба берега покрыты какой-то мелкой желтой блестящей пылью или песком, которого он собрал немного из-за его красоты и привез с собой.

Переправившись через вышеупомянутую Великую реку, Рассказчик продолжил путешествие дальше на север вдоль другой реки, которая питает часто упоминавшуюся Великую реку и которая была им названа Львиной рекой, поскольку там обитает множество львов; Рассказчик вынужден был целых четыре дня следовать вдоль берега вышеупомянутой Львиной реки, а на пятый день оказался на плоской равнине, поросшей сочной травой, – это было началом земли больших намаква, которые ранее жили на этом берегу Великой реки, но примерно двадцать лет тому назад переселились, переправившись через эту же реку.

Прибыв к большим намаква. Рассказчик вскоре заметил, что его появление вызвало у них некоторое подозрение и их собралось великое множество, чтобы объявить ему, что его прибытие не слишком им приятно ичто среди них он не будет в безопасности; но после того как он объяснил им, что отправился в путь с разрешения достопочтенного Губернатора исключительно для охоты на слонов, не имея других намерений, и после демонстрации его оружия они повели себя более миролюбиво и разрешили ему продолжить экспедицию на север через их землю; тому немало способствовало то обстоятельство, что Рассказчик бегло говорит на языке маленьких намаква, который понятен также этой нации, и смог объяснить им свою цель.

Пропутешествовав еще два дня и сделав остановку у теплого источника, Рассказчик прибыл на второй день к высокой горе, которую, поскольку она почти исключительно состояла из черных камней, он назвал Свартеберг. Здесь он встретил второй отряд намаква, более дружелюбных, нежели первые, и они рассказали ему, что в двадцатиднях пути на север от вышеупомянутого Свартеберга обитает красноречивое племя людей, которых они называли дамроква, с коричнево-желтой или желтой кожей, с длинными волосами и в льняной одежде; что посланник дамроква недавно погиб от предательских рук его же слуг, за отсутствием занятий подверженных черной меланхолии; что эти слуги сбежали к тем намаква, которых первыми встретил Рассказчик, и поселились среди них; посему он должен быть осторожен с упомянутыми последними и всегда заботиться о своей особе.

Что касается упомянутых больших намаква, то они в повествовании Рассказчика необычно многочисленны, в изобилии обеспечены крупным рогатым скотом и овцами превосходного качества, поскольку там сочные пастбища и различные протекающие ручьи; что до их хижин, образа жизни, пищи, одежды и оружия то они мало чем отличаются от других готтентотов, за исключением того, что вместо овечьих шкур носят шкуры шакала и не смазывают свое тело жиром; что касается остального, то они любят бусы, но больше всего – медь.

А еще в этой стране больших намаква множество львов и носорогов, помимо животного, пока еще неизвестного, которое не столь тяжелое, как слон, но значительно выше и которое посему, а также из-за его длинной шеи, спины с горбом и длинных ног Рассказчик счел если не истинным верблюдом, то, по крайней мере, его видом; эти животные так медлительны и так неуклюже передвигаются, что Рассказчик однажды без всякого труда подстрелил двоих из них, они оказались самками, а у одной был детеныш, и Рассказчик питал его отрубями и водой, и тот прожил четырнадцать дней, но из-за отсутствия молока и другой хорошей пищи умер, и Рассказчик привез с собой шкуру; однако по этой ижуре трудно судить о внешнем виде взрослого животного, поскольку юный – с пятнами и без горба на спине, тогда как взрослый – без пятен и с тяжелыми горбами; мясо этих животных, особенно молодых, считается у намаква исключительным лакомством

Рассказчик также поведал, что нашел в упомянутой стране больших намаква толстые деревья, сердцевина которых необычного темно-красного оттенка, а ветви покрыты большими «клеверными» листьями и желтыми цветами. Он, Рассказчик, помимо дотоле неизвестных медных гор, на четвертый день путешествия от Великой реки увидел еще и гору, всю покрытую блестящей желтой рудой, небольшие кусочки которой были отломаны и привезены им сюда

Пропутешествовав таким образам, по его оценкам, пятьдесят четыре дня, в глубь страны от его вышеупомянутой фермы у Пикветбергена и за все это время застрелив не более двух слонов, но много раз встретив их следы, Рассказчик повернул обратно по той же самой дороге, что привела его туда, причем на обратном пути его покинули слуги, но вышеупомянутые намаква его не побеспокоили и он не встретил маленьких намаква, которые пять лет тому назад ушли через реку Кус.

Рассказано Политическому секретариату в Замке Доброй Надежды 18 ноября 1760 года.

X

Этот знак был поставлен Рассказчиком в присутствии О. М. Бергха, Члена Совета и Секретаря.

В качестве свидетелей подписали

Л. Лунд, П. Л. Ле Сёэр.