Текст книги "Маленькие человечки"

Автор книги: Джон Кристофер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Глава 8

Когда компания направилась в башню, Уоринг решил сходить в парк, обнесенный стеной. Ему казалось, он попал в другую страну. Отсюда была видна только верхняя часть дома. В центре парка находилось возвышение с солнечными часами, стоя на котором можно было увидеть холмы. Возвышение окружали кустарник, изгороди, цветочные клумбы, тропинки и деревья. Все остальное скрывала стена из красного кирпича. В молодости Уорингу доводилось видеть в Англии парки, похожие на этот. Даже сейчас он мог представить себе, что за стеной простирается не бесцветное пустынное болото, а богатый и ухоженный Гемпшир, где пасется откормленный скот и кругом стоят зажиточные дома. А он – молодой американец, приехавший погостить, которого интересуют социальные вопросы, и он думает о том, что следует послать хозяйке: цветы, чулки или конфеты.

«Воображение, – с сожалением подумал он, – может завести очень далеко, даже вернуть тебя в прошлое, но сам уже никогда не станешь прежним».

Он был раздражен случайно подслушанным разговором и искал Бриджет – сказать, что у них в комнате перегорела лампочка, когда из кухни донесся ее голос. Он на мгновение задержался у двери – все-таки это была кухня, а не помещение, предназначенное для постояльцев, – и услышал, что упомянули его имя.

– Ну а Уоринг? – спросила Бриджет.

– Он не идет, – ответил Дэниел.

– А Хелен согласилась?

– Ты разве не слышала, что она сказала? Она считает, что все это очень и очень мило. – Дэниел неудачно попытался подражать акценту Хелен, что совсем не понравилось Уорингу. – Я думаю, именно поэтому он и не хочет идти.

– Жаль. Они почти все время только и делают, что пререкаются друг с другом, – сказала Бриджет.

– Да, но сегодня утром, как мне показалось, она пыталась наладить отношения. Причем очень старалась.

– Бедная Черри, – вздохнула Бриджет.

Уоринг ушел, пока они его не заметили. Он сразу же почувствовал раздражение. Не из-за того, что говорили о них – этого следовало ожидать, – а потому что они не поняли, кто был зачинщиком в непрекращающейся борьбе. Обвиняли их обоих. Хелен, судя по сегодняшнему утру, даже считали пострадавшей. («Очень старалась…» О, дружок, – подумал он, – я мог бы тебе порассказать, как она умеет «очень стараться». Как она, например, решила сжечь мои костюмы и чуть не спалила весь дом. Или как врезала мне в пах, когда мы ехали на скорости шестьдесят миль в час по оживленной магистрали. Не говоря уже об оскорблениях и ухмылках на коктейлях и обедах. И как она огорошила ту пару из Нью-Джерси, которая надоедала ей рассказами о лошадях. Тогда она заметило «Кстати о меринах, мне кажется, вы еще не знакомы с моим мужем…») В парке он немного поостыл. Через десять минут он уже мог рассуждать объективно и признал, что английская пара честно изложила свое мнение. Если о нем думали, что он ничуть не лучше Хелен, значит, он создавал такое впечатление. Он ведь приехал сюда, чтобы хоть немного разрядить обстановку. Вспомнить хотя бы, как он волновался в первый день, боясь, что Хелен настоит на своем, и они уедут. Ему бы следовало радоваться, что ей здесь понравилось и что она теперь еще увлеклась поисками фантастических маленьких человечков.

Эта мысль заставила его вспомнить обед на второй день. Он снова впал в ярость. Ему достаточно унижения в постели. Затем он ослабил бдительность и растерялся – разбудил ее и по глупости поделился тем, что (как ему казалось) увидел в лунном свете. Она заявила ему, что хватит быть дураком и давно пора спать. Утром он ждал продолжения разговора, но в течение всего дня ничего не было сказано, и он уже решил, что она забыла их ночной разговор. А затем во время обеда… Он почувствовал беспокойство, когда она начала задавать Морвицу всякие глупые вопросы о Германии. Тот попытался уйти от разговора с ней и совсем испортил дело тем, что показал явное удовольствие от дискуссии с Уорингом. Она попыталась влезть в их разговор, и Уоринг оставался вежливым, но не давал ей вмешаться. А затем, дождавшись мгновения тишины, она сказала своим громким, как труба, голосом: «Никто из вас не поверит в то, что произошло с моим мужем прошлой ночью!»

Злоба перешла в отвращение. Он увидел клумбу с чахлыми розами: слабые, длинные и тонкие, объеденные гусеницами листья, маленькие, редкие бутоны. От них исходил еле ощутимый аромат. «Возможно, их следует пересадить в другую почву, – подумал он, – ими много лет никто не занимался. Растениям требуется постоянный уход.

Что же уготовила мне судьба? – спросил он себя. – Жить со взбалмошной женщиной, которую я презираю? Терпеть пинки, улыбаться в ответ на унижения и мило благодарить ее, когда она решит, что на сей раз я достаточно попрыгал через обруч и на повестке дня супружеская гармония?» Сегодня утром она действительно старалась, и это ужасно… Он на мгновение заметил ее одиночество и тоску. Он увидел ее человеком. Но ответил с сарказмом и горечью.

Возможен ли был другой ответ? Это не просто воспоминание об их совместном прошлом, а абсолютная уверенность в том, что и будущее окажется точно таким же. Все очень напоминало обработку результатов исследования. Вначале, когда ты только берешься за дело, встречается много непредсказуемого. А чем больше данных обработаешь, тем меньше шансов на неожиданный результат. В конце концов ты сам для себя строишь график и знаешь, что какие-то точки могут выпасть из него, но в целом эти отклонения незначительны и не могут повлиять на общую картину. То же самое и с людьми. Тайна раскрывается, и ты все прекрасно распознаешь. Ты можешь любить, ненавидеть или относиться с безразличием к тому, что видишь. Ты знаешь только, что не в силах, как, впрочем, и кто-нибудь другой, изменить это.

По небу плыли белые, серые и черные облака. За то время, что он находился в парке, несколько раз появлялось солнце, освещая все вокруг, и снова скрывалось, оставляя за собой золотисто-молочное свечение. Вот теперь оно вышло надолго, и все в парке сразу стало ярким и сверкающим.

Он снова вспомнил последнюю фразу Бриджет: «Бедная Черри». Ему не хотелось думать об этом. Неважно, что в постоянных перебранках винили его: ведь самую главную роль в войне играют не те, кто непосредственно участвует в сражениях, а те, кто в тылу.

Черри спустилась в холл уже после одиннадцати. Уоринг спросил, хорошо ли она спала.

– Я вчера долго читала, – сказала она, – и снова взялась за книгу, когда сообразила, что проспала завтрак.

– Интересно, а что тебя так увлекло? Что это за книга?

– Я купила ее на теплоходе. Французская классика. Автор – какой-то де Лакло, но я о нем никогда раньше не слышала.

– Зато я слышал. Эта книга неплохо написана, но аморальна…

В гостиную вошла Хелен.

– Привет, дорогая, – сказала она. – Наконец-то ты встала. Кого это папа назвал аморальной?

– Книгу, которую я читаю, – улыбнулась Черри.

– Ты теперь считаешь, что книги развращают людей? – воинственно повернулась Хелен к Уорингу.

– Нет, – ответил он, – я назвал ее аморальной, а не развращающей.

Он едва сдерживался, стараясь говорить спокойно. Она помолчала, а затем спросила:

– Хочешь узнать, что мы обнаружили в башне?

Она говорила с Черри, но Уоринг понял, что и от него требуется участие в разговоре, пусть даже молчаливое. Черри, конечно, ответила, что ничего не слышала, и Хелен ей все рассказала – об отпечатке, который нашел Дэниел, дыре и о том, как они вчетвером спустились в нижнюю часть башни.

– Похоже, вам было очень интересно, – вежливо ответила Черри. – А Мэт ходил с вами?

– И Дэниел, и Стефан.

– Вам следовало и меня позвать.

В тоне ее голоса чувствовалась заинтересованность, но она могла быть нарочитой. Иногда, наблюдая за дочерью, ее спокойствием, почти безмятежностью, Уоринг спрашивал себя, почему он так волнуется. Ссоры родителей не раздражали ее. Черри была сильным человеком, и вряд ли на нее могло влиять то, что время от времени ее мать и отец становятся похожими на диких зверей. Его мысли о Черри всегда кончались одинаково. Он тут же вспомнил, как одним жарким августовским утром поднял телефонную трубку и услышал смущенный, жалобный голос: «Это Леррой Биггини из лагеря «Эшмоул». Боюсь, у меня для вас довольно неприятная новость, господин Селкирк…» – Он заставил себя не думать об этом и прислушался к рассказу Хелен.

– …там внизу. Можно найти объяснение чему-то одному, но если сложить все вместе, то без расследования здесь не обойтись.

Она вызывающе посмотрела на Уоринга.

– Думаю, ты права, – сказал он. – Ты собираешься в новую экспедицию после обеда? – Он улыбнулся Черри. – А ты как считаешь, присоединимся?

– Идти туда уже бессмысленно, – с раздражением ответила Хелен. – Мы увидели все, что можно. Если кто-то там и есть, они услышат, как мы спускаемся по лестнице. Там хватит мест, где можно спрятаться. Толщина некоторых стен не меньше шести футов. Возможно, там целая сеть туннелей.

– Так что же ты собираешься делать?

– Пропадают вещи – из кухни и погреба. Пропаж больше, чем считает Бриджет. Миссис Малоне тоже это замечала, но молчала. В мешках всегда оказывается меньше картофеля, чем должно быть. Миссис Малоне решила, что в один из мешков с мукой забрались крысы. Она приготовила для них отраву, но приманка осталась цела. Здесь крыс ни разу не видели. – Хелен болтала без умолку и казалась очень возбужденной. Ее лицо раскраснелось, с каждой минутой она говорила все громче: – Мы собираемся сегодня ночью поставить часовых и посмотреть, что произойдет, – объявила она.

– Дежурить будут те же, кто спускался вниз? – спросила Черри.

– И все, кого это заинтересовало.

– Я, пожалуй, составлю вам компанию. – Черри улыбнулась.

– И я тоже, – подал голос Уоринг.

– Прекрасно, – воскликнула Хелен. – Хорошая компания собирается. – Она тоже улыбалась.

Уоринг посмотрел на нее и отвернулся. Куда исчезли одиночество, тоска и человечность? Она открыто злорадствовала, что опять поставила его на место, будто посадила на цепь убежавшую собаку. Все вернулось на круги своя.

После обеда они обсудили ситуацию. Чем дальше, тем все становилось серьезнее. Только Уоринг полагал, что это розыгрыш, который начался после упоминания Хелен о его ночном видении. «Несомненно, это была галлюцинация, – решил он. – И, видимо, не первая в моей жизни».

Шестнадцатилетним мальчиком он однажды гостил в незнакомом доме. Там говорили о привидениях. Он поздно лег спать в отведенной ему маленькой комнатке на верхнем этаже. Затем, как и здесь, он внезапно проснулся среди ночи. Это был старый деревянный дом, и Уоринг услышал, как где-то на чердаке скрипят половицы. Потом ему показалось, что скрип доносится со всех сторон. А на стене напротив появилось какое-то свечение, которое время от времени увеличивалось, потом уменьшалось, переходило с места на место, меняло очертания. Казалось, иногда оно то отделяется от стены, то исчезает. Очки лежали рядом с кроватью, но он не стал надевать их. В обычной жизни, днем он стремился все видеть ясно и четко, но тогда страх увидеть, что же это на самом деле, пересилил страх перед неизвестностью. Он также боялся, что «свечение» может осознать его присутствие, если он разглядит его. Кошмар продолжался довольно долго, пока он, полный ужаса, не забылся сном.

Уоринг никому не рассказывал об этом. На следующее утро он бил уверен, что наблюдал нечто сверхъестественное. Следующей ночью он уже спал в кровати у себя дома. Со временем он стал сомневаться. Где-то через месяц он попытался обдумать происшедшее и решил, что это был лунный свет из окна. Пятно увеличивалось, уменьшалось, передвигалось с места на место, потому что по небу плыли облака и ветки деревьев раскачивал ветер. Но он не мог вспомнить, дул ли ветер и светила ли луна той ночью, и были ли деревья достаточно высоки, чтобы заслонять окно. Но он и не хотел вспоминать.

Мозг иногда доставляет человеку кучу хлопот. Уоринг знал об этом. Видения могут появиться (это вполне объяснимо) в жару или при употреблении наркотиков или алкоголя. А иногда это происходит и со здоровыми людьми, не употребляющими наркотики и спиртное. Это означает, что причины не ясны, и никто не занимается их исследованием. Да и трудно вообразить, чтобы кто-то этим занялся, – потребовалось бы множество данных, прежде чем прийти к каким-то выводам.

Уоринг опять попытался вспомнить ту ночь. Он мог представить себя у окна, но все остальное казалось расплывчатым.

Мысль о том, что случившееся – розыгрыш, вернула его к действительности. Все началось с отпечатка маленькой ножки, а самым важным следовало считать его местонахождение. Никто бы не обнаружил его у подножия башни, если бы Дэниел не отвел их туда и не утер бы им всем нос. Мэт подхватил, а потом еще кто-то начал защищать Дэниела. Кто? Он попытался вспомнить. Ну конечно, Бриджет. Если бы он сам его поставил, говорила она, он бы сделал так, чтобы его обнаружил кто-то другой и выбрал бы место поближе к дому.

Уоринг подумал об этом. Довод Мэта – что тогда его могли бы заметить – казался слабым, неубедительным: на рассвете, например, все спят. Но можно привести и более веские аргументы: например, требовалась полная уверенность, что отпечаток все-таки увидят, а ведь даже если бы его оставили прямо перед входной дверью, на него могли не обратить внимания или не определить, что это такое. Можно было каждый день обновлять его и не добиться успеха. Также требовалось, чтобы след оказался рядом с дырой в стене башни, где камень аккуратно почистили, землю истоптали и ловко вставили в щель кусочек нитки. После чего совершенно естественно должен был последовать осмотр внутренней части башни, во время которого нашлись обертка от шоколадки и огарок свечи.

Во-первых, Дэниел, но он явно не один. Мэт? Это он утверждал, что неделю назад свечки там не было. Уоринг отказался от этой мысли. Мэт не очень-то похож на человека, занимающегося розыгрышами, и именно он обвинил Дэниела в подделке. В то время как Бриджет довольно правдоподобно защищала его. Уоринг вздохнул с облегчением. Все сходилось.

Она была способной и предприимчивой молодой женщиной. Она превратила этот старый дом в место для отдыха. Она много работала, но, должно быть, дела шли не очень гладко, и доход оказался невелик. С другой стороны, если в газеты и телевидение просочится информация о маленьких человечках, живущих в разрушенной башне в дикой части Ирландии… Ни одна комната не останется пустой, и от постояльцев не будет отбоя. Если все сделать правильно, такими рассказами можно привлекать любопытных в течение нескольких лет, пока место не приобретет славу загадочного или пока смышленая мисс Шоунси не продаст его за большие деньги.

А Дэниел – ее жених. Все очень здорово придумано.

Уоринг понял, что собравшиеся обсуждают, где поставить дежурных. Они воспринимали это по-разному: Стефан – искренне, Хелен – с восторгом, Мэт – равнодушно. Опять надо отдать должное хитрости мисс Шоунси: она смогла заинтересовать гостей в этом отдаленном месте, где почти нет других, более привычных, развлечений. «Дэниел, – подумал он, – ко всему относится очень спокойно, как и следовало ожидать».

Вещи пропадали из кухни и из кладовок внизу. Поэтому было решено, что они установят наблюдение в двух местах. Спор возник по поводу того, как лучше разделиться.

– Делайте что хотите, – улыбнулась Бриджет. – Я ложусь спать. Не думаю, что вы кого-нибудь найдете, а я очень устала.

«Как раз так ей и следовало поступить», – с восхищением подумал Уоринг. Он начал гадать, придуман ли уже переход к следующей сцене. Бриджет уходила за кулисы, а Дэниел продолжал участвовать в развитии действия. Уоринг решил остаться – не только чтобы не раздражать Хелен: ему было интересно за этим наблюдать.

В конце концов они разделились. Хелен и Мэт предпочли пост на кухне, а Стефан и Дэниел – внизу. Черри сказала, что останется на кухне. «Вероятно, из-за Хелен, – подумал он, – но и ради ирландца тоже. Она весь день старалась держаться поближе к нему и много болтала, что ей не очень свойственно. Она также все время с интересом разглядывала Мэта». Нельзя сказать, что Уоринг был этим недоволен. И хотя Мэт выглядел достаточно привлекательно, с женщинами вел себя скромно и сдержанно.

Ханни, как и Бриджет, решила лечь спать. Казалось, она не совсем понимает, что происходит. Стефан попытался объяснить ей по-немецки, но она так и не дослушала его. Сам Уоринг присоединился к компании внизу. Он решил, что самое интересное, скорее всего, будет происходить именно там.

Они сошлись на том, что нет смысла заступать на пост до времени их обычного отхода ко сну. Оставшийся час они провели в разговорах и выпили немного вина и виски. Спускаясь вниз, Уоринг понял, что выпил на две рюмки больше, чем следовало. Он был чересчур весел и с трудом нашел дверную ручку. Хелен, Черри и Мэт сели на кухне, выключив свет. Они взяли себе меньший из двух имеющихся фонариков. Другой забрал Дэниел. «Он стал, таким образом, главным в нашей группе», – с удовлетворением заметил Уоринг.

Дом, как и башня, был построен на скале. Виднелись острые края камней и выходы породы, а также следы замка, который стоял здесь раньше. Полы подвала оказались вымощены плитами, стены облицованы булыжником. Подвал казался меньше, чем первый этаж, но также разделялся центральным коридором. С одной стороны открывался проход к кельям через низкие, но широкие каменные арки. Толстые двери были сделаны из дерева. В большинстве комнат отсутствовало освещение, но в коридоре включались три лампочки – одна посередине, а две – в обоих концах коридора.

– Давайте вначале проверим, нет ли здесь кого, – предложил Дэниел.

Уоринг кивнул. Он и Стефан последовали за Дэниелом, который прошел в дальний конец коридора, освещая фонариком все проемы. Хелен говорила о том, что внизу под башней много всякого хлама. Здесь также всего было полно. Мусор, насколько помнил Уоринг, выбрасывали в болото: один раз в месяц из деревни приходил человек, который выкапывал для этого новую яму. Но Уоринг удивился, увидев, как много всего накопилось.

Они осмотрели несколько тесных клетушек с полками для винных бутылок, которые, как он с сожалением заметил, в основном оказались пусты, и кладовки у самой лестницы. Арка у ступенек вела в комнату, заваленную сломанной старой мебелью. В кладовки было проведено электричество. Дэниел нажал на выключатель.

– Кажется, все в порядке, – сказал он. Каждый из нас может занять по комнате. Не имеет смысла сидеть всем вместе.

«Конечно, нет, – согласился мысленно Уоринг. – Тебе ведь нужно место, чтобы подготовить очередной фокус». Он кивнул:

– Какую вы берете себе?

– Все равно, – пожал плечами Дэниел. – Но так как у меня фонарик, думаю, мне лучше остаться поближе к лестнице. Нам не так повезло с сидячими местами, и тем, кто остался наверху. Но можно принести стулья сверху, если хотите.

– Здесь есть мешки, – подал голос Стефан, – и коробки. – Он указал на комнату, которая была следующей посте комнаты Дэниела. – Я беру эту.

– Ну, а я тогда займу ту, что напротив, – предложил Уоринг, заметив в ней тоже кое-какие преимущества: например, деревянный ящик, на котором удобно будет сидеть. Он стер с него пыль. – Ну, мы готовы?

– Я выключу свет, как только вы устроитесь, – сказал Дэниел. – Готовы? Хорошо, выключаю.

Они оказались в темноте. Мелькал только луч фонарика, пока Дэниел искал, где сесть. Потом стало совсем темно. Остальные двое находились в нескольких метрах от него, но сидели тихо, не слышно было ни звука. Воздух оказался влажным. Уоринг чувствовал эту сырость в носу и в горле. «Продукты здесь, наверное, быстро портятся», – подумал он.

Кто-то – как ему показалось, Стефан, – кашлянул, но звук бесследно растворился во тьме. Не было необходимости быть настороже: здесь любой шорох привлекал внимание. Уорингу представилась возможность вспомнить, поразмышлять о Хелен, о себе и о том, что они вместе и каждый в отдельности сделали со своей жизнью. «К черту все, – подумал он. – Эта тема и так отнимает слишком много времени и сил, ничего хорошего из этого не выйдет. Подумай о чем-нибудь приятном. Например, о Черри».

Ей явно понравился ирландец. Он решил, что Мэт ей бы очень подошел. Она была симпатичной, умной, тихой и, слава Богу, никогда не выставляла себя напоказ. Конечно, она очень молода, но… Эту мысль сменила другая: он вспомнил о том, как его дочь умеет находить общий язык с детьми. Однажды Хэтти приехала со своей оравой, а Черри все время их развлекала. Дети были в восторге и слушались ее с первого слова.

Интересно, может ли в жизни быть все просто и хорошо, как в любовном романе? Мэт, хотя он и не говорил об этом, наверняка католик, но для Уоринга это, в общем, не имело большого значения. Каждый выбирает для себя миф и живет в соответствии с ним, а этот парень получил хорошее воспитание. Черри наверняка сможет его полюбить. И обоснуется здесь, в Ирландии? В этом он тоже не видел ничего плохого. Выйдя замуж, она раз и навсегда избавится от Хелен. Боже, так и он тоже! После того, как заложница окажется на воле, его ничто не сможет удержать. Он найдет себе работу по эту сторону Атлантики, если не в самой Ирландии, то достаточно близко, чтобы время от времени видеть Черри и спокойно жить в одиночестве…

Какой-то тихий, непонятный звук прервал его мысли. Уоринг стал непроизвольно оглядываться по сторонам, мышцы напряглись. Похоже, что-то передвигали с места на место. Он подумал, слышат ли что-нибудь остальные. Сомнений быть не могло: там кто-то находился. Скорее всего, Дэниел. Правда, звук доносился с другой стороны, но это еще ничего не значило. Дэниел мог запросто снять ботинки и пробраться туда в одних носках. А фонарик – у него. С другой стороны, Стефан или сам Уоринг могут быстро добраться до выключателя и зажечь свет. «Нет, надо подождать, – подумал он. – Пусть спектакль продолжается».

Послышались другие звуки – более громкие и отчетливые. Стефан, должно быть, тоже их услышал. Маленькие человечки передвигают мебель? И похоже, шепчутся: очень тихо, слов не разобрать, но это, вне всякого сомнения, слова. Внезапно Уоринг почувствовал, как по коже забегали мурашки. Им овладел страх.

«Но это же чушь! В наше время сделать такое может каждый. Например, спрятать в хлам магнитофон на батарейках, что-нибудь сделать с регулятором скорости движения пленки…» Страх уступил место раздражению. Зачем так изощряться? Какими же дураками Дэниел считал Уоринга и Стефана, если надеялся, что они собираются тут сидеть, пока он будет дурить им голову? Уоринг резко встают.

Фонарик вспыхнул до того, как он успел что-то сделать. Луч света быстро пробежал вдоль стены, высвечивая старые кирпичи, сломанную деревянную полку, груду хлама… И существа оказались там – вопреки разуму и логике. Когда луч высветил их, они мгновенно скрылись во тьме лаза, зиявшего в куче мусора. Они исчезли почти сразу, но увиденное не оставило ни малейшего сомнения в их существовании.

Стефан что-то закричал, но Уоринг, шокированный увиденным, не мог понять его. Дэниел включил свет.

– Нам не повезло, – сказал он. – Следовало подождать, пока они отойдут подальше от лаза, но, когда вы вскочили, Уоринг, я решил, что это их спугнет.

– Простите… – вздохнул Уоринг.

– Неважно. По крайней мере, мы их видели. Все трое.

– Значит, я все-таки не ошибся тогда… – Уоринг все никак не мог оправиться от шока.

– Думаю, да. Только вы, кажется, говорили о существе женского пола, а эти двое были одеты в мужскую одежду.

– Так вы думаете?..

– Смотрите! – прервал их Стефан.

Его голос прозвучал как-то хрипло. Повернувшись к нему, Уоринг заметил, как напряглись мускулы его лица, и взглянул туда, куда смотрел Стефан.

Она стояла в дальнем углу, плотно прижавшись к выступу в стене.

Когда они приблизились к ней, Уоринг думал, что она закричит и попытается убежать. Но она осталась на месте, молчаливая, неподвижная. Маленькие глаза смотрели на лица гигантов.