Текст книги "Маленькие человечки"

Автор книги: Джон Кристофер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Глава 4

Дома Стефан обычно вставал ровно в шесть тридцать по звонку маленького будильника Ханни, после чего принимал душ, брился, плотно завтракал и направлялся на машине в Мюнхен, до которого было десять километров. Он никогда не опаздывал к открытию магазина, ни разу не нарушил установленный им самим режим, хотя и ненавидел его всей душой. На отдыхе же он мог быть самим собой, лентяем, владельцем часов без стрелок. Все это он объяснил англичанке по приезду, и она его прекрасно поняла. Завтрак будет для него оставлен, а яичницу поджарят, когда он спустится, и подадут со свежеприготовленным кофе. Но на самом деле ему не пришлось этим воспользоваться: несмотря на то, что он вдоволь понежился в кровати, не торопясь помылся в ванне и специально растягивал каждую процедуру, он почувствовал голод и спустился в столовую как раз к тому времени, когда открываются двери магазинов, принадлежащих Стефану Морвицу в Мюнхене, Франкфурте и Бонне.

Но после завтрака все изменилось. Было так приятно провести день без постоянно снующих вокруг людей, покупателей и продавцов, на чьих лицах, как в зеркале, он каждый день замечал все более углубляющиеся от алчности и беспокойства морщины. Конечно, в гостинице, кроме них, остановились другие отдыхающие, и работала прислуга, но от них можно был» скрыться, отправившись на прогулку по тихой, открытой местности. Что он и сделал, наслаждаясь, несмотря на непрекращающийся дождь, этим диким краем болот и холмов. Вначале он был разочарован тем, что от дома идет только одна тропинка и первые и последние два километра придется преодолевать только по ней. Но быстро привык.

Он брел по ухабистой дороге под потоками дождя. Вокруг простирался унылый пейзаж – вроде бы все время один и тот же, но непрерывно меняющийся: пустынное болото, холмики и впадины, лужи, пятна черной грязи, пустошь, со скудной растительностью и редкими цветами. Его предупреждали: кое-где можно ходить по болоту, но все здесь обманчиво и опасно. С портной уверенностью можно ступать только по дороге, извивавшейся тонкой лентой через все болото. На ней валяйтесь много камней, а окружена она была трясиной с лужами и островками. Все вокруг удивляло его. По узенькой дорожке можно было добраться до отдаленных холмов и опять вернуться к дому.

Дальше лежала дикая, необитаемая равнина, поросшая вереском: камни, кустарники и трава, а над головой – мокрое, серое небо. Там, где камней не было, почва мягко пружинила под ногами. Трава удивляла его своим невероятно ярким изумрудным цветом. Ему очень нравилась эта местность, больше, чем Норвегия, где они отдыхали в прошлом году, больше, чем Доломитовые Альпы, Пиренеи и Абруцци.

Он выбрал север только потому, что его соотечественники в основном ездили на юг. Года два назад, в Каталонии, поднявшись на вершину холма в полной уверенности, что побудет в одиночестве, он увидел семью, загорающую на солнце: бесформенная мать, дочь-блондинка с косичками, отец и два сына. Но теперь Стефан понимал, что дело не в людях. Он почувствовал это в Норвегии: какой-то вопрос, ощущение, что он должен что-то найти. Оно оказалось еще более сильным здесь. «Древняя и девственная страна», – подумал он.

Как всегда в начале отдыха, его тело, подвергнутое физическим испытаниям после года безделья, возмущалось и наказывало болью в мышцах. Он понимал, что нет необходимости жить так, как он. Да и неразумно. Нужно поддерживать себя в форме. Недалеко от их дома находился хороший спортивный зал, и он знал, что туда ходят люди его возраста. Он смог бы выкроить время, если бы захотел. С другой стороны, логично было не перенапрягаться, дать себе расслабиться как на отдыхе, так и дома. Не прилагать усилий более, чем требуется, чтобы затащить в кровать служанку, когда жена пошла по магазинам. Каждый путь по-своему правилен.

Он ускорил шаг, почувствовав под ногами упругий торф. Боль в мышцах утихла – можно сказать, почти прошла. Дождь стучал по непромокаемому плащу, охлаждая вспотевшее тело. Стефан вдохнул влажный воздух. С каждым днем он все более привыкал к этой местности: торф, трава, вереск и запах далекого моря.

Несколько часов он бродил по холмам, а затем снова спустился в долину и направился к дому. Дождь несколько раз прекращался, но не более чем на полчаса, и надежды, что он перестанет совсем, не внушал. Небо все больше темнело. Сапоги сверху промокли, но ноги оставались сухими. Стефан чувствовал радость и голод.

Позади он услышал звук приближающейся машины, но не обернулся. Она остановилась рядом. Это была темно-синяя английская машина, не очень шикарная. Стекло опустилось, и из окошка выглянуло типично английское лицо – худое, бледное, бесцветное. Ему соответствовал и голос.

– Вас подвезти?

– Нет, спасибо. – Стефан покачал головой.

– Вы уверены? Вы ведь направляетесь в Киллабег, не так ли?

– Да, но я предпочитаю ходить пешком, спасибо.

– Как хотите.

Голова исчезла, и машина тронулась. «Это, наверное, жених Бриджет Шоунси, который, должен приехать сегодня», – подумал Стефан. Девушка ему понравилась, и он почувствовал легкое разочарование, увидев ее избранника. Правда, встреча была чересчур коротка, чтобы составить впечатление о человеке.

Ему предстояло пройти еще более километра, а чувство голода все усиливалось. Он ускорил шаг и вдруг стал напевать мелодию, которую выучил еще в детстве, когда гулял с друзьями под ярким солнцем – в долгие безоблачные дни, заканчивающиеся сумерками у костра, усталостью, песнями и мальчишескими заверениями в дружбе. Но то было в Германии, и мальчик, который жил там, был очень юн.

Перед ужином Бриджет обязательно проводила час вместе с гостями. Это вызывало у Стефана восхищение, так же как и то, что она старалась скрыть свою усталость от работы, которую ей приходилось выполнять. Приезд Дэниела не изменил привычного распорядка.

– Хорошо погуляли сегодня, герр Морвиц? – спросила она во время беседы за рюмкой шерри.

– Прекрасно, – кивнул он.

– Очень жаль, что так сыро. Хуже погоды для прогулки не придумаешь, но у нас не всегда так.

– Для меня это не играет роли.

– Вы очень любезны. – Она улыбнулась. – Я хотела спросить вас об одной вещи.

– С радостью отвечу, если смогу.

– Вот записная книжка. Я обнаружила ее, когда мы несколько месяцев назад производили генеральную уборку. Потом я о ней забыла, а сегодня она попалась мне на глаза. Я плохо знаю немецкий, да тут еще и почерк неразборчивый.

Мягкий зеленый переплет, кожа. Страницы разлинованы голубым, а записи сделаны черными чернилами мелким, острым изящным почерком. В верхней части первой страницы стояла дата: «5 июля», но год не был указан.

– Это дневник, – сказал Стефан.

– Да, – кивнула Бриджет, но я не имею ни малейшего представления чей. Думаю, его можно прочесть, если не знаешь, кем он написан. А вы как считаете?

Он понял, что это был один из способов занять и заинтересовать гостей. Она делала все, чтобы они не скучали. Она, конечно, могла показать дневник Ханни, когда он гулял, но Бриджет должна была уже понять, что Ханни почти всегда всем довольна, а он, напротив, беспокойный человек, которого постоянно надо чем-то заинтересовывать и развлекать.

– Вы говорите, что нашли дневник в этом доме, когда приехали сюда? И не знаете, откуда он взялся? – спросил Стефан.

– Понятия не имею. Дом принадлежал моему дяде. Насколько мне известно, у него не было родственников в Германии. В доме оказался ряд немецких вещей – картины и еще кое-что.

Стефан бегло пробежал первую страницу, и его взгляд остановился на одном предложении: «Нет извинения неудаче, никакого даже частичного оправдания, никакого оправдания в раскаянии». Он почувствовал симпатию к человеку, написавшему это. Дневник его заинтересовал.

– Вы хотите, чтобы я это перевел? – Он взглянул на Бриджет.

– Я подумала, было бы интересно узнать, о чем тут идет речь.

– Минутку.

Когда он первый раз заглянул в дневник, почерк показался ему очень неразборчивым, но когда присмотрелся, то начал переводить без особого труда.

УЖЕ В ТЕЧЕНИЕ НЕСКОЛЬКИХ ДНЕЙ СТОИТ ХОРОШАЯ ПОГОДА. КТО-ТО ЖАЛУЕТСЯ НА ЖАРУ, НО МНЕ КАЖЕТСЯ, ЗДЕСЬ НЕ ЖАРЧЕ, ЧЕМ ВЕСНОЙ В МЮНХЕНЕ. ВЛАЖНОСТЬ БОЛЬШАЯ. ИНОГДА НАЛЕТАЕТ ВЕТЕРОК, ТОГДА В ТЕНИ ДАЖЕ ХОЛОДНОВАТО. Я РАД ТЕПЛУ. ПОМНЮ ОДИН ТАКОЙ ДЕНЬ, ДАВНЫМ-ДАВНО, В МАЕ, КОГДА Я БЫЛ ЕЩЕ СОВСЕМ МОЛОДЫМ. ТОГДА В. ВПЕРВЫЕ БЫЛА В ГЕРМАНИИ, И МЫ НАСЛАЖДАЛИСЬ ЛЮБОВЬЮ. СТРАННО. ДО КАКОГО-ТО МОМЕНТА ЖИЗНЬ ОТКРЫВАЕТ ВСЕ НОВЫЕ ГОРИЗОНТЫ, ОДИН ЗА ДРУГИМ, ВСЕ КАЖЕТСЯ БЕСКОНЕЧНЫМ. А ЗАТЕМ, БЕЗ ВСЯКОГО ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ ГОРИЗОНТЫ СУЖАЮТСЯ, И ТЫ ОСТАЕШЬСЯ С ГОРЕЧЬЮ СВОИХ ОШИБОК И ПОРАЖЕНИЙ. КОНЕЧНО, НАДО БОРОТЬСЯ. НЕТ ИЗВИНЕНИЯ НЕУДАЧЕ, НИКАКОГО ДАЖЕ ЧАСТИЧНОГО ОПРАВДАНИЯ, НИКАКОГО ОПРАВДАНИЯ В РАСКАЯНИИ. НО САМОДИСЦИПЛИНА НЕ МОЖЕТ ЗАМЕНИТЬ ЯСНЫЙ УМ МОЛОДОСТИ. ОНА ПОТЕРЯНА ВМЕСТЕ С БУРЛЯЩЕЙ КРОВЬЮ, НАПРЯЖЕННЫМИ И НАКАЧАННЫМИ МУСКУЛАМИ. СЛАВА БОГУ, ОСТАЕТСЯ РАБОТА, КОТОРАЯ ДАЕТ ЦЕЛЬ И СМЫСЛ СУЩЕСТВОВАНИЮ. А БЕЗ НЕЕ ЧТО БЫ ЕЩЕ ОСТАВАЛОСЬ? СУДЬБА Ш. – ПОСТОЯННЫЙ ПОИСК ЗАБЫТЬЯ В БУТЫЛКЕ, СМЕНА ПЬЯНЫХ НОЧЕЙ И УТРЕННИХ ЧАСОВ С БОЛЬНОЙ ПОХМЕЛЬНОЙ ГОЛОВОЙ. Я ЕГО ПРЕЗИРАЮ, НО ПОНИМАЮ, ЧТО ОН ВЫБРАЛ СВОЮ СУДЬБУ, А НЕ ОНА ЕГО.

Стефан перевел так близко к тексту, как мог. Он помолчал и сказал:

– Вы понимаете, я не могу все это точно выразить по-английски. Здесь кончается страница. Читать дальше?

– Не беспокойтесь. – Она протянула руку за дневником. – Все кажется очень обыденным. Даже сентиментальным и мелодраматичным.

– Возможно, виноват переводчик. Меня заинтересовал этот дневник. Вы ничего не знаете об авторе? Старый немец, который жил здесь, из моего родного Мюнхена. И работал. Чем он занимался? Он был писателем?

– И наслаждался лучшей погодой, чем сейчас. – Она улыбнулась. – Хотите оставить дневник у себя и почитать на досуге?

– Если позволите.

– Конечно. Когда-нибудь вы мне расскажете, в чем там дело.

Стефан не составил определенного мнения об американцах. Он только подумал, что девушка красива, но бледна и холодна, а мать слишком болтлива. Она казалась менее вежливой, чем те американки, с которыми его сталкивала судьба, а он старался их избегать. Она не скрывала своего любопытства и задавала ему вопросы, которые приводили его в смущение своей откровенностью и намеками, что за ними могут последовать еще более откровенные. Стефан старался избегать бесед с ней и во время обеда говорил в основном с Уорингом, который сидел напротив. Он узнал, что американец преподает общественные науки в университете и прекрасно разбирается в своем предмете. Стефану не нравились общественные науки, подразумевающие, что мужчин и женщин можно разделить по графам и схемам путем количественного анализа, но Уоринг, человек с ясным умом, приводил веские аргументы, и Стефан находил их логичными. Он заметил, что жена американца, Хелен, забеспокоилась: вставила пару замечаний, которые Стефан посчитал глупыми, а Уоринг просто сделал вид, что не услышал. Стефан обрадовался, когда что-то другое будто бы привлекло ее внимание. Но вскоре понял, что обманулся. Стараясь обратить на себя внимание всех сидящих за столом, Хелен проговорила ровным громким голосом:

– Никто из вас не поверит в то, что произошло с моим мужем прошлой ночью!

Стефан заметил, как напряглись мускулы на лице американца и как сжались его челюсти. Он продолжал начатый разговор, игнорируя замечание жены.

На другом конце стола все замолчали. Тишину нарушила Бриджет:

– Что же с ним случилось? – вежливо спросила она.

– Господь с тобой, Хелен! – воскликнул американец.

– Уоринг увидел эльфа в лунном свете, – мило улыбаясь, сказала она.

От смущения он быстро, почти заикаясь, заговорил:

– Думаю, это была игра света. Я смотрел из окна нашей спальни и увидел, как что-то шевельнулось. Но я был без очков. Когда я их надел, то увидел это существо только на одно мгновение. Какой-то зверек, наверное.

– Он разбудил меня, – обратилась ко всем присутствующим Хелен, – чтобы рассказать об этом.

– На самом деле не только он что-то заметил, – подала голос Бриджет.

– Ну, только не говори, что и ты видела эльфов, – улыбнулся ее жених Дэниел.

– Мэри, горничная, сказала, что видела у дома маленьких человечков.

– Маленьких человечков? – с недоумением спросила Ханни. – Что это?

– Есть такая старая ирландская легенда о крохотных мужчинах и женщинах, которые занимались волшебством, – начала свой рассказ Бриджет. – Обычно они невидимы, но иногда люди могут заметить их. Правда, далеко не все.

– То же самое у нас в Германии, – сказал Стефан. Ханни все еще сидела с удивленным видом. Он повернулся к ней, пытаясь объяснить.

– О да. – До нее дошел смысл сказанного. – Они делают зло.

Она покорно кивнула, и в наклоне ее темной головы он еще раз увидел гордость и униженность ее народа, страшные страдания и покорность перед грядущими бедами. Это до сих пор вызывало у него гнев и отвращение.

– Не зло. Они ведь не люди, – слишком резко сказал он.

– Насколько я знаю, ирландские эльфы не считаются злыми, – опять заговорила Бриджет. – Вот Мэт может рассказать о них.

– Я не специалист по национальным предрассудкам, – ответил ирландец.

– По правде говоря, те, кто верят в их существование, не боятся их, как, например, шотландцы. Да и англичане тоже.

– А вы, ирландцы, вообще чего-нибудь боитесь, кроме Бога и самих себя? – спросил Дэниел.

– Мы боимся реальности.

– Если поймаешь одного из них, он должен заплатить выкуп, чтобы его отпустили, правда? – спросила Хелен. – Бочонок с золотом? Уорингу следовало бы проследить за ним. Нам бы очень пригодился бочонок с золотом.

– Это вы о гномах. Мэт, можешь рассказать о них?

– Это совсем другие существа. Потом есть мифические духи, стоны которых предвещают Смерть. В нашей стране многое могут придумать, только пользы от этого…

Казалось, Уоринг обрадовался, что дискуссия приняла общий характер.

– А они живут по всей Ирландии или только в каких-то определенных местах? – спросил он.

– Не помню, чтобы о них сообщали из Дублина, – ответил Мэт. – Это говорит о том, что почти все деревенские предрассудки теряют силу в городе. Но чем дальше вы от крупных городов, тем больше сказок вы услышите. Правда, теперь, когда у нас появилось телевидение, вам скорее перескажут сюжет последнего сериала ужасов.

– А где живут ирландские эльфы? – спросил Стефан. – В норах в земле?

– Возможно, некоторые и живут. Но говорят, что земляные крепости пользуются у них большей популярностью, – улыбнулся Мэт.

– Земляные крепости?

– Вы сейчас находитесь, над одной из них. Или совсем рядом с ней. Много лет назад на этом месте стояла такая крепость. Потом вместо них строили замки. То же было сделано и здесь. 06 этом свидетельствует откос под башней.

– Так что можно считать, что здесь обитает нечисть? – спросил Дэниел.

– Это не нечисть. Они не похожи на привидения. Но это как раз такое место, которое в старые добрые времена сельские жители посчитали бы подходящим для маленьких человечков.

– И сейчас они тоже так думают? Мэри ведь местная, не так ли?

– Замок был разрушен более трехсот лет назад, а построен чуть ли не шесть веков назад. Сомневаюсь, что кто-то еще здесь остался.

– Они, наверное, наслали на меня проклятие, – вздохнула Бриджет. – Я всю их мебель передала в детский дом.

– Мебель?

– Это шутка, господин Морвиц, – улыбнулась она. – В комнате в башне я обнаружила множество кукольных домиков. Они все еще там, но я отослала в детский дом кукольные кроватки, шкафчики и все остальное.

– Множество кукольных домиков? – переспросил Уоринг. – Здесь когда-то жили дети?

– Это было хобби моего дяди, – покачала головой Бриджет.

– Странное хобби.

– Да, наверное. Но ведь хобби часто бывают странными?

– Таинственный эльф, которого видел господин Селкирк, наверное, прибыл сюда погостить, – высказал предположение Дэниел. – Ему, думаю, здесь не очень понравилось, если в домиках остались лишь голые доски. Ты права насчет проклятия Бриджет. Сегодня ночью тебя ждут кошмары.

– Мне показалось… – начал было Уоринг, но смущенно замолчал.

– Показалось что? – спросил Дэниел.

– Расскажи нам, как он выглядел, дорогой, – попросила Хелен. – Вчера ночью ты был очень взволнован.

Она улыбалась, бросая ему вызов. Он принял его, бегло взглянув на нее, и повернулся к Дэниелу.

– Вы, конечно, можете считать меня чокнутым, – сказал он. – Но я закончу, раз уж начал. Наверное, это была игра лунного света. Но у меня создалось впечатление, что это существо скорее женского пола, чем мужского.

– Симпатичная? – спросила Хелен. – Поэтому ты меня не сразу разбудил?

Уоринг пропустил ее замечание мимо ушей.

– Так вы видели что-то… странное? – спросил Дэниел.

Вопрос был задан серьезным тоном и привел Уоринга в замешательство.

– Я же сказал, что это, наверное, была игра лунного света или пробежал какой-то зверек. По ночам, когда проснешься после глубокого сна, порой видятся странные тени. А потом многие рассказывают истории о привидениях.

– А что это был за зверек, как вы считаете? – спросил Мэт.

– Не знаю. А это имеет значение?

– Я просто не представляю, какое животное может создать впечатление существа женского пола.

– Для Уоринга – любое, – засмеялась Хелен.

– Неправда. И здесь нет ничего смешного, – внезапно со злостью сказал американец.

Муж и жена уставились друг на друга.

– По крайней мере, это не кошка, – сказала Бриджет. – У нас они все сдохли. Какая-то загадочная эпидемия.

Замечание явно предназначалось, чтобы разрядить обстановку, хотя внутренне надеялся, что оно поможет. Однако Хелен почти сразу же отвернулась с видом мученицы. Дверь открылась, и вошла Мэри с сервировочным столиком.

– Вот наконец и пудинг, – с облегчением вздохнула Бриджет.

Они оба читали в кровати, но через полчаса Ханни выключила свет со своей стороны и попыталась заснуть. Стефан продолжал читать. Это был роман Кярста, который он привез с собой. Стефан читал с восхищением, презрением и невольным уважением. Прекрасный способ изгнать духов. Если у вас правильный подход, нужный темперамент, вы легко справитесь с прошлым. И выгодно: наверняка удастся продать тысяч сто экземпляров – вместе с изданиями в мягкой обложке. Конечно, роль играл не только темперамент, но и талант, большой талант.

Он посмотрел на Ханни. Она заснула, положив ладонь под щеку. Он стал изучать ее лицо в неярком сеете лампы, стоявшей на столике с его стороны кровати. Как и во время ужина, он очень ясно чувствовал сейчас, что она еврейка. Точнее, наполовину еврейка. Если бы в ней была только еврейская кровь, ничто не спасло бы ее от убийственного интереса представителей его нации. Ей повезло, что ее мать умерла до войны. Он подумал о списке кузенов, дядей и тетей, хранившемся в Библии ее отца, которая была спрятана в дальнем ящике письменного стола у них дома. Он однажды случайно наткнулся на нее, но никогда не говорил с Ханни об этом. Все их имена, родственные связи, места, где они жили и где умерли: Аушвиц, Бельсен и Бухенвальд.

Стефан выключил свет. Он лежал в кровати, чувствуя неподвижность своего тела, холодные объятия простыней. Он слышал, как стучит в окна дождь, а его мысли блуждали в странных измерениях – как у больного лихорадкой. Он подумал о том, что видел американец. Или ему показалось, что видел? Маленькая стройная фигурка в лунном свете, в серебряном мире невинности. Даже мгновенное пребывание там, пусть в забытьи, вызывало у него зависть, даже горечь.

Он попытался заснуть, забыться, но это ему никак не удавалось.

Глава 5

Мэт прекрасно понимал, что ему следовало бы уехать до прибытия Дэниела. Он собирался это сделать, но все откладывал отъезд – типично по-ирландски, – и в конце концов им овладело странное нервное напряжение и упрямство. Он не хотел уезжать и не уедет. Он позвонил в контору, и отец сказал, что, конечно, он может задержаться еще на несколько дней никакой срочной работы нет. Отец говорил с сочувствием, которое Мэт просто не выносил, он резко ответил и постарался поскорее закончить разговор. Все уже, конечно, поняли, в чем тут дело, – мать и отец в Дублине, Бриджет, а со временем поймут и Дэниел, и миссис Малоне, и Мэри, и эти проклятые гости. Он выглядел дураком, а это ему нравилось меньше всего.

С другой стороны, он обязательно должен увидеть, как она поведет себя с Дэниелом. В его отношениях с ней бывали моменты, когда, казалось, они очень близки друг другу и ее пылкая признательность – нечто большее, чем просто благодарность за помощь в организации дела. Она, как он почему-то решил, не очень расстраивалась, оставив Дэниела и приехав сюда. Ведь помолвка – это не свадьба. Его сестра была четыре раза помолвлена, прежде чем вышла замуж. Ему будет в десять раз хуже, если он уедет с неразрешенными сомнениями. А теперь, увидев их вместе, он все поймет.

Мэт не мог припомнить более мучительного дня. Его охватили противоречивые чувства. Утреннее ожидание, наблюдение за реакцией своей возлюбленной. Он с удовольствием заметил, что Бриджет осталась холодна. Она занималась привычными делами с присущей ей веселостью и попросила миссис Малоне приготовить комнату Дэниелу, как будто он был одним из гостей. Мэт все время с нетерпением ждал, когда послышится шум мотора. Когда машина наконец подъехала, он решил, что Бриджет выбежит к жениху, но она этого не сделала. Дэниел зашел в дом с чемоданом в руке, и Мэт оставил свой пост у окна. Он уже собирался сойти вниз, боясь пропустить момент их встречи, но увидел в холле Бриджет и понял, что сейчас все станет на свои места. Вошел Дэниел. Она улыбнулась ему (но в этой улыбке не было ничего особенного) и дала себя поцеловать. Это был легкий поцелуй, словно приехал кто-то из ее родственников или старый друг семьи. Мэт почувствовал облегчение и спустился в холл. Увидев его, она сказала:

– Ты, конечно, помнишь Мэта, дорогой. Он мне здорово помог.

Дэниел повернулся к нему; в его лице читалась типично английская надменность, хотя, возможно, и не осознанная. Затем Дэниел попытался изобразить улыбку.

– Да, конечно. Прекрасно выглядишь, Мэт. Как рыбалка?

В течение трех часов после этого Мэт строил планы. Она устала от него уже в феврале. Поэтому так хотела приехать сюда и открыть гостиницу. Возможно, и Дэниел уже иначе относится к своей невесте. Конечно, никому не захочется упускать такую девушку. Но у англичан – вернее, подумал он, у английских мужчин – чувства никогда не бывают глубокими. И Дэниелу придется смириться с тем, с чем смирились многие гораздо более достойные мужчины до него. Мэт как раз размышлял о том, стоит ли поговорить с Бриджет в ближайшее время, когда снова увидел их вместе.

Ирландец сидел в библиотеке, дверь была открыта. Он поднял голову, услышав шаги Бриджет. За ней шел Дэниел, который что-то говорил. Она заглянула в библиотеку, но не заметила Мэта. Его стул стоял в темном углу, за вазой с цветами. Бриджет остановилась. Дэниел обнял ее. Она ответила ему со всей страстью, на какую была способна, от утренней холодности не осталось и следа. Мэт подумал, не заметила ли она его утром на лестнице. Тогда понятно – она стеснялась. Ее руки обвили шею Дэниела. Мэт не хотел смотреть, но не мог отвести взгляда. Они прижались друг к другу. Затем с ужасом и удивлением Мэт увидел, как рука Дэниела скользнула вниз, к ее бедру, и крепко прижала его к себе с уверенностью и фамильярностью собственника.

Мэт долго смотрел на дверь, дрожа от напряжения. Когда они ушли, с одной стороны он понимал, что, по крайней мере, не показал себя полным идиотом, раз не успел объясниться с Бриджет. Но это утешение омрачалось глубоким отчаянием.

Мэт старался не попадаться им на глаза до обеда, но, если бы он не спустился в столовую, его отсутствие было бы замечено. Во время обеда он попытался спокойно и трезво сосредоточить внимание на других. Как посторонний наблюдатель, он думал о не поддающемся объяснению влечении мужчин и женщин. Вот, например, немецкая пара – какое средоточие случайностей, страстей, отчаяния свело их вместе? А американцев? Он даже нашел время, чтобы посочувствовать их дочери, бледной, темноволосой Черри. Девушке ее возраста, должно быть, совсем невесело в таком уединенном месте, когда непрерывно идет дождь и нет никаких развлечений, разве что постоянная грызня родителей. Она в основном молчала. «Скучает, наверное», – подумал Мэт.

Он старался не смотреть на Бриджет и Дэниела, но заметил, что они вновь вели себя холодно-дружелюбно по отношению друг к другу. Конечно, чего еще можно было ожидать? Да еще эта глупая тема о маленьких человечках. Бриджет, мило улыбаясь, повернулась к нему с вопросом. Мэт был доволен естественностью своего ответа и всем своим поведением во время обеда. Правда, его спина стала липкой от холодного пота, но они не могли знать об этом. Он заставил себя задавать вопросы, делать замечания. «Какое животное может создавать впечатление существа женского пола? Какая женщина, – подумал он, – может создавать впечатление непорочности?»

Но потом он позволил себе немного расслабиться. Постояльцы пили кофе в библиотеке. Мэт тайком следил за ней. Она была все та же – прямой взгляд серых глаз из-под копны золотисто-каштановых волос, улыбка алых губ. Ее дисциплинированность, честность чувствовались даже в том, как она сидела на стуле. Он безуспешно старался соединить эту фигуру с той, которую увидел в дверях. Произошла ошибка, у которой есть объяснение. Обязательно есть. Внезапно оно пришло ему на ум, как озарение. На интимность их отношений намекали так шокировавшие его движения руки. Руки Дэниела, а не ее. Как раз этого и можно ждать от англичанина. Бриджет терпела, и только. Может, она еще не готова отослать жениха обратно, так что не стоило сомневаться вес непорочности. Один уголок ее рта поднялся, на щеке появилась ямочка, когда она улыбнулась в ответ на слова Стефана. Да, в этом не может быть сомнения, никакого сомнения…

Мэт чувствовал себя прекрасно, пока не пошел спать. Он включился в разговор, шутил, громко смеялся в ответ на шутки других. Когда он желал спокойной ночи Бриджет, ему было стыдно за свои прежние мысли. Неважно, испытывает ли она какие-то чувства по отношению к нему или нет, сказал он себе в приподнятом настроении, главное, что она такая, какая есть.

Его комната примыкала к спальне Дэниела. Тот вскоре вошел к себе. Дверь открылась и закрылась. Заскрипели половицы, когда англичанин прошелся по комнате, включил воду. Мэт попытался думать о Дэниеле без предубеждений. Нужно реально смотреть на вещи: многие мужчины таковы, и в Ирландки тоже. Он вспомнил разговоры разных мужчин о своих любовных похождениях. У него сразу появлялось желание помолиться Святой Деве Марии о спасении их душ. В такие моменты, когда уже лежишь, но еще не удалось заснуть, по старой памяти начинаешь мечтать. Он снова чувствовал себя маленьким мальчиком, а не взрослым мужчиной, трезво оценивающим Вселенную.

Скрип половицы вывел его из состояния полудремы. Он стал напряженно прислушиваться. Звук повторился – в комнате Дэниела, – после чего тихо открылась дверь. Кто-то прошел мимо его комнаты, но все заглушали порывы ветра и непрекращающийся дождь. Он сел на кровати, глядя в темноту.

Заснул ли он? У него не было уверенности. Часы показывали, что с момента, когда он пришел в комнату, прошла всего полчаса. Дэниел вышел. Почему? Возможно, отправился в туалет. В этом случае ему придется пройти мимо комнаты Мэта. «Не обращай внимания, – сказал он себе, – ложись спать». Но он продолжал сидеть, напряженно глядя в пустоту. Сердце снова застучало. Прошло какое-то время. Он опять посмотрел на светящийся циферблат. Десять минут. Даже больше, пятнадцать. Ненавидя себя (как и тогда, в детстве, когда он украл шоколадку в деревенском магазине), Мэт встал с кровати, сунул ноги в шлепанцы и надел халат. Нет, остановить себя он не мог.

Тусклый свет горел в коридоре. У Мэта больше не было уверенности в том, что он не ошибся. Дэниел мог пойти в туалет и так же тихо вернуться. Ветер усилился, и его порывы с шумом налетали на дом. Мэт подошел к двери комнаты Дэниела и прислушался. Ни звука. Но что он ожидал услышать? Храп? А если Дэниел не храпит? Надо идти ложиться, но сначала он сам сходит в туалет.

Дверь оказалась открытой. Возможно, все произошло, как он и предположил, – Дэниел вернулся, а Мэт не услышал его шагов. Но сомнения снова начали раздирать сердце ирландца. Комната Бриджет была последней в самом дальнем углу коридора. Соседняя пустовала. Ничего не случится, если он туда зайдет. Он посидит минутку, успокоится в тишине, думая о том, как она спит за стеной, а затем вернется к себе.

Прокравшись на цыпочках по коридору, он очень осторожно вошел и закрыл за собою дверь. Когда он подходил к стене, слегка скрипнула половица. Он пробирался на ощупь. Казалось рискованным зажигать свет, а в комнате царила кромешная тьма. Он остановился, когда его вытянутые руки коснулись стены. Сомнений не оставалось: отдаленные голоса перешептывались в темноте – мужской и женский.

Они не были достаточно отчетливыми, и он не мог разобрать слов. Он опять попытался найти объяснение: возможно, Бриджет и Дэниел обсуждали свои проблемы – связанные с гостиницей, помолвкой или какие-то еще. В течение дня им не представилось возможности спокойно поговорить наедине. Могло быть и так. Он подошел совсем близко к стене и прижался к ней. Голоса стали громче, но слов все равно нельзя разобрать. Он не мог вернуться, не узнав всего. Мэт вспомнил, как когда-то ему рассказали о хорошем способе подслушать разговор в соседней комнате: надо приложить к стене стакан. Подумав, что на раковине должен стоять стакан для зубных щеток, он ощупью пробрался в угол и нашел его, затем вернулся к стене, к тому месту, где звуки казались громче всего, но так и не смог разобрать слов. Мэт передвинул стакан.

Что-то вроде вздоха, и ее голос, очень четкий, хорошо различимый. На мгновение он оцепенел, а потом, шатаясь, пошел прочь. Даже весь в смятенных чувствах, он старался не шуметь. Единственно, что могло быть еще хуже, – это быть пойманным с поличным.

Он пошел не к себе, а вниз. Вначале бесцельно, понимая, что заснуть все равно не сможет, желая как можно дальше уйти от комнаты, где… Мысль о том, чтобы выпить, появилась у него только в холле. Когда это мучилось в последний раз? Три года тому назад? По крайней мере два с половиной. Мэт вспомнил, как презирал сам себя после этого. Тогда он понял, что с ним происходит и куда он может скатиться, и принял решение, не полагаясь на святых или помощь Господа, а лишь на твердое намерение не пойти по дорожке своего деда, дяди Тома и старика Донована. И до сей поры держал данное себе обещание. Иногда это было непросто, но он ни разу не сорвался. С горечью он вспомнил, как поздравлял себя всего лишь несколько дней назад. Отсутствие тяги к спиртному – это немного, но хоть что-то, что можно предложить любимой женщине.