Текст книги "Черный Ангел"

Автор книги: Джон Коннолли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 31 страниц)

– Говорят, вы осквернили какую-то церковь.

– Вел раскопки внутри, но не осквернял. Мне требовалось подтвердить свое подозрение.

– И каков оказался результат?

– Все подтвердилось.

– Какое подозрение?

Босворт поднял левую руку и аккуратно помахал ею из стороны в сторону медленным, тщательно выверенным движением, возможно, чтобы дать мне отличить этот жест от обычной трясучки, которая не оставляла его конечности.

– Сначала вы. В конце концов, это вы пришли ко мне.

Опять меня вовлекали в игру. Мне снова предстояло делиться информацией, не слишком много раскрывая из известного мне или из того, что я мог считать правдой. Я не забыл предупреждение Рейда в вечер нашей последней встречи. Где-то есть тот, кто верит, что Черный Ангел живет в нем, поэтому я не упомянул ни причастность к делу Рейда и Бартека, ни подходы ко мне, предпринятые Стаклером. Вместо этого я рассказал Босворту об Алисе и Гарсии и открытиях, сделанных в здании в Уильямсбурге. Я не скрыл почти ничего из того, что знал о фрагментах карты, Седлеце и «приверженцах». Я говорил об аукционе и картине в реставрационной мастерской Клаудии Штерн, о «Книге Еноха».

И я рассказал о Брайтуэлле.

– Все очень интересно, – произнес он, когда я закончил. – Вы узнали очень много за столь короткое время.

Преодолевая боль, Босворт поднялся из кресла и направился к выдвижному ящику под книжными полками. Он открыл ящик, достал его содержимое и положил на стол между нами.

На специальную дощечку была прикреплена часть карты, прорисованная красными и синими чернилами по тонкой, сильно пожелтевшей бумаге. В верхнем правом углу можно было различить черную ногу с когтистыми пальцами. По краю шли микроскопические буквы и ряд символов. В хранилище Стаклера я как раз видел нечто подобное.

– Это копия, – пояснил Босворт, – не оригинал.

– Откуда она?

– Из Сан-Джалджано, в Италии, – ответил Босворт, возвращаясь на свое место. – Монастырь в Сан-Джалджано – одно из тех мест, куда отправили части карты. Сейчас это не более чем красивые руины, но в свое время монастырские здания отличались чистотой линий, и рассказывают, что с монахами этого монастыря консультировались во время строительства собора в Сиене. Правда, монастырь подвергался неоднократным нападениям со стороны флорентийских наемников, его достояние разграбили его же собственные аббаты. Ренессанс в Италии привел к уменьшению числа желающих принять на себя монашество. К 1550 году там оставались всего только пять монахов.

А к 1600 году остался только один, и он жил уже как отшельник. Когда и этот последний монах из Сан-Джалджано умер, среди его вещей нашли и фрагмент карты. О происхождении этого кусочка пергамента сначала никто и не догадался, но его сохранили как реликвию жизни святого человека. Слухи о существовании этого куска карты неизбежно распространяются, и из Рима приходит приказ, что пергамент следует перепоручить заботам самого Ватикана, и немедленно. Но к тому времени кем-то уже была сделана копия. Впоследствии с нее, видимо, сделали и другие копии, так что дубликаты куска карты из Сан-Джалджано к настоящему времени находятся во владении определенного числа частных лиц. Оригинал же исчез при перевозке в Рим. На монахов, перевозящих эту реликвию, было совершено нападение, и, по легенде, в припадке паники они сожгли карту, чтобы она не досталась в руки нападавших вместе с деньгами и имуществом. В итоге все, что осталось, – копии наподобие этой. Но именно эта часть – единственная часть карты из Седлеца, которая оказалась доступной многим, и единственный ключ, которым многие годы руководствовались те, кто хотел обнаружить местоположение статуи. Первоначальный создатель карты изобрел простейший, но совершеннейший способ скрыть местоположение статуи. Содержимое карты остается непостижимым, если не собрать воедино все части пергамента. Большая часть написанного на нем и большая часть символов несет только декоративную нагрузку, а рисунок церкви – всего лишь изображение концепции строительства храмов божьих, изложенной Бернаром. Это идеализированная церковь, и ничего больше. Вся соль – не сомневаюсь, что вы это уже разведали, – находится здесь.

Босворт указал на комбинацию римских цифр и единственную букву D в одном углу.

– Все очень просто. Как и всякая стоящая карта запрятанных сокровищ, она строится на расстояниях, отсчитываемых от определенной точки, но без всех требуемых расстояний она бесполезна. И даже если все эти расстояния у вас под рукой, нужно еще знать, где расположена эта самая точка отсчета. Все эти шкатулки, все фрагменты из них не имеют никакого смысла, если у вас нет представления, где находится сама точка отсчета.

В этом смысле карту из Седлеца можно посчитать мастерской головоломкой, сбивающей с толку, ловким трюкачеством. В конце концов, чем дольше кто-то занят поиском того, что, как они уверены, составляет ключ к поиску их цели, тем дольше они не приступят к поиску самой цели. В каждом фрагменте, однако, предлагается необходимая информация.

– Взгляните еще раз на эту копию, особенно на беса в центре. Я стал внимательно разглядывать то, на что указывал Босворт.

Теперь, при ближайшем рассмотрении, я мог видеть по его черепу, что это очень грубое изображение статуи из костей, которую показал мне Стаклер, обычный набросок, нарисованный штрихами. Фигура была заключена в круг, который образовывали какие-то буквы.

– Quantum in me est, – прочитал Босворт. – «Столько, сколько во мне заложено».

– Не понимаю. Всего лишь рисунок «Черного ангела».

– Нет и нет. – Босворт буквально закипел от моей неспособности выстроить связи, которые он уже успел сделать. – Смотрите же сюда и сюда. – Трясущийся указательный палец его левой руки касался листа бумаги. – Ведь это же человеческие кости.

Босворт был прав. Это были не штрихи и не черточки, а кости. Фигура из кости. Рисунок был прорисован тщательно, а не небрежно, как показалось на первый взгляд.

– Весь рисунок состоит из человеческих костей: костей из склепа в Седлеце. Это описание местонахождения «Черного ангела». Это статуя из кости, которая скрывает фактическое местоположение хранилища, но почти все, кто искал «Ангела», уходили по ложному следу из-за своего навязчивого желания сложить все фрагменты. Упуская из виду содержание этого фрагмента из-за его относительной доступности, все они оказались неспособны признать такую возможность, а те, кто правильно интерпретировал надпись на этом фрагменте, оставляли знание при себе и расширяли свои поиски, переключаясь на розыски точной копии «Черного ангела». Но я-то обнаружил связь, и, если этот человек, Брайтуэлл, достаточно умен, тогда и он уже пришел к тому же выводу. Копия из кости утеряна, начиная с прошлого столетия, хотя, по слухам, находилась в Италии, перед тем как вспыхнула Вторая мировая война. С тех пор нет никаких следов. Приверженцы ищут не просто фрагменты, но и тех, кто владеет фрагментами, надеясь, что в их владении может оказаться и скульптура из костей. Именно поэтому Гарсия создавал ее заново в своей квартире. Это не только символ. Это ключ к самой вещи.

Я пытался вникнуть во все услышанное.

– Почему вы рассказываете нам об этом? – неожиданно, впервые с тех пор, как мы вошли в квартиру Босворта, заговорил Луис.

– Потому что я хочу найти ее, – ответил Босворт. – Я хочу знать, что она существует в этом мире, но больше не могу искать ее сам. У меня есть деньги. Если вы найдете ее, вы принесете ее мне и я щедро оплачу все ваши расходы.

– Вы никогда никому не объясняли, почему вскрыли пол монастыря в Септ-Фонсе, – решил уточнить я.

– Там должен был находиться один из фрагментов, – объяснил Босворт. – Я проследил его путь. На это ушло пять лет, я перепроверял слухи и всякую полуправду, но я добился своего. Как и многие другие сокровища, эту шкатулку ради ее сохранности несколько раз переправляли за годы Второй мировой войны. Так шкатулка попала в Швейцарию, но вернулась во Францию, как только опасность миновала. Она должна была лежать под полом, но ее там не оказалось. Ее забрали оттуда, и я знаю, куда она делась.

Я ждал.

– Шкатулка попала в Чешскую Республику, в совсем недавно основанный монастырь в Нови Дворе, возможно, как подарок, как символ уважения к усилиям чешских монахов сохранить веру при коммунистах. Это великое упущение руководства цистерцианцев. И они делают одну и ту же ошибку все шесть веков. Они с готовностью перепоручают эту шкатулку друг другу, хоть на краткий миг, но выставляют ее на свет. Именно поэтому фрагменты медленно, но верно переходят в чужое владение. Седлецкий фрагмент, выставленный на аукцион вчера, как я полагаю, и есть фрагмент, переданный из Септ-Фонса в Чешскую Республику. Он не имеет отношения к Седлецу. Седлец не существовал как цистерцианская обитель уже почти два столетия.

– Выходит, кто-то поместил туда шкатулку.

– Кто-то хотел, чтобы ее нашли, – Босворт нетерпеливо закивал головой. – Кто-то хочет привлечь внимание к Седлецу.

– Но зачем?

– Седлец не просто склеп. Седлец – западня.

И тут Босворт достал свою последнюю козырную карту. Он открыл вторую папку, показывая копии рисунков, каждый из которых изображал «Черного ангела» с различных ракурсов.

– Вы знаете о Ринте?

– Вы использовали его имя как псевдоним. Из-за этого мы и угадали звонок в вашу квартиру. Это тот человек, который в девятнадцатом столетии перепроектировал склеп.

– Я купил их в Праге. Эти рисунки хранились вместе со всеми бумагами Ринта, связанными с его работой по восстановлению склепа, и принадлежали одному из его потомков, которого я нашел на грани нищеты. Я хорошо заплатил ему за эти бумаги, намного больше, чем они стоили, в надежде, что они предоставят мне веское доказательство. Так оно в конечном счете и случилось.

Ринт рисовал «Черного ангела», и, если верить его потомку, там было много больше рисунков, но они были либо потеряны, либо уничтожены. Эти рисунки говорят об одержимости Ринта. Он был фанатиком. Позже их неоднократно копировали, и эти копии стали популярны среди особого рода коллекционеров, интересующихся мифом. Но Ринт делал оригиналы. Возникает вопрос, как Ринт пришел к мысли создать такие детальные рисунки? Явились ли они полностью плодом его собственной фантазии или он видел что-то во время реставрационных работ, и это позволило ему рисовать на основе увиденного? Я верю, что имеет место последнее, поскольку Ринт явно очень мучился в последние годы, и, возможно, скульптура из кости все еще находится в Седлеце. Моя болезнь не позволяет мне вести дальнейшее исследование, вот почему я делюсь этим знанием с вами.

Босворт, скорее всего, заметил, как изменилось выражение моего лица. Как же он не догадался?! Все стало на свои места. Ринт не мог увидеть скульптуру из кости во время реставрации склепа, поскольку скульптура из кости к тому времени уже давно была потеряна. Согласно Стаклеру костяная копия провела все два столетия в Италии, скрытая от людских взоров, пока его отец не обнаружил ее. Нет, Ринт видел серебряного «Черного ангела» или самого Черного Ангела, утопленного в серебре. Он видел статую в Седлеце, когда восстанавливал склеп. Босворт был прав – карта оказалась хитроумным трюком, так как «Черный ангел» никогда не оставлял Седлец. На протяжении веков статуя оставалась запрятанной там, а вот теперь, если собрать воедино все, что находится у Стаклера и «сторонников», можно получить всю информацию, необходимую для возвращения статуи. Оставалось только собрать все воедино.

И я понял наконец, почему Мартин Рейд отдал мне свой маленький серебряный крест. Сейчас он висел рядом с моими ключами. Я провел пальцем по его граням, потом по буквам, выгравированным на обратной стороне.

С

ЛЕЦ

Д

– Что с вами? – спросил Босворт.

– Нам надо идти, – ответил я.

Босворт попытался встать и остановить меня, но слабые ноги и парализованная рука не позволили ему сделать этого.

– Вы знаете! – взмолился он. – Вы знаете, где! Скажите же мне!

Он еще раз попытался подняться, но мы уже двинулись к двери.

– Скажите же мне! – кричал Босворт, заставляя себя удерживать равновесие. Я видел, как он, спотыкаясь, попытался задержать меня, видел его искаженное лицо, но к тому времени двери лифта уже закрывались. Я бросил последний взгляд на него, и лифт поехал вниз. В холле двое мужчин в униформе появились в дверном проеме направо от лифта. В помещении, откуда они выскочили, я сумел разглядеть телевизоры и телефоны. Охранники остановились, как только увидели Луиса. Если быть точнее, они остановились, как только увидели пистолет Луиса.

– Лежать, – приказал он.

Они упали на пол.

Я обошел Луиса и открыл дверь: он вышел спиной. Оказавшись на улице, мы припустили бегом, растворяясь в толпе. Отсчитывались последние минуты, прежде чем приверженцы приступят к резне своих врагов.

Глава 22

Сначала появились лишь смутные тени на стене, дрейфующие с ночными облаками вслед за лунным светом. Потом тени приобрели телесную форму облаченных во все черное налетчиков с выпуклыми пузырями стекол очков ночного видения, под которыми укрывались не только глаза, но и лица. Когда они облепили стены, эти очки делали их больше похожими на каких-то гигантских насекомых, нежели на людей. Впечатление усиливалось висящим за спиной оружием с тонкими черными стволами, напоминающими жала.

На некотором расстоянии от берега неподвижно застыла лодка, готовая, если потребуется, приблизиться по первому же сигналу тревоги, за рощицей ждал синий «мерседес» с единственным пассажиром в нем, бледным и тучным. Зеленым глазам Брайтуэлла не требовалось никаких искусственных ухищрений, он давным-давно приспособился видеть в темноте. Налетчики спустились в сад и затем рассыпались в разные стороны. Двое направились к дому, кто-то двинулся к воротам, но по заранее оговоренному сигналу все остановились и стали осматривать дом. Так прошло несколько секунд, но они не двигались с места. Четыре черные неподвижные фигуры, напоминающие обожженные остовы мертвых деревьев, с завистью ожидающих медленного наступления весны.

Внутри дома Мурнос сидел перед включенными экранами мониторов. Он читал книгу, и те, кто уже окружил усадьбу, могли бы с удивлением обнаружить, что читал он пояснения к «Книге Еноха». Содержание книги подпитывало веру тех, кто угрожал его хозяину, и Мурнос чувствовал себя обязанным узнать о них больше, чтобы понять своего врага.

«И назовутся они земным злым духом, и на Земле должно быть их обиталище».

Мурносу все больше становилось не по себе, когда он думал о великой навязчивой идее Стаклера, а недавние события не сделали ничего, чтобы унять его беспокойство. Приобретение последнего фрагмента на аукционе было ошибкой, поскольку привлекло внимание ко всему, чем уже владел Стаклер. Мурнос совершенно не разделял уверенность своего хозяина, будто можно прийти к согласию с теми, другими, которые также искали серебряную статую.

«Злыми духами станут они для Земли, и духами греха будут они называться».

Рядом с ним другой охранник наблюдал за экранами, его пристальный взгляд тщательно обследовал каждый монитор, один за другим. В комнате было окно, выходящее в сад. Мурнос много раз предупреждал Стаклера, что расположение комнаты совсем не отвечает ее основной цели. По мнению Мурноса, помещению службы безопасности следовало быть по-настоящему неприступным, чтобы в случае необходимости иметь возможность отсидеться там до приезда полиции и даже обороняться оттуда, но Стаклер, сотканный из противоречий, хотел, чтобы его окружали охранники. Он желал чувствовать себя под их бдительной охраной, но Мурнос понимал, что на самом деле Стаклер не видел ни в чем опасности для себя. Он был сыном своей матери, во всем продуктом ее воспитания. Вера в силу отца и природу его жертвы была привита ему с раннего возраста настолько, что для Стаклера дать волю своим естественным опасениям или сомнениям, даже если их порождали действия других, граничило с осквернением памяти отца. Мурнос ненавидел редкие и носящие случайный характер посещения старухи. Стаклер посылал за ней лимузин, и она приезжала со своей личной сиделкой. Ее обертывали в одеяла даже в самый разгар лета, глаза она круглый год зашторивала солнцезащитными очками. Старая карга в инвалидном кресле упорно цеплялась за жизнь, не получая никакой радости ни от чего в окружающем ее мире. Даже собственный сын не радовал старуху. Мурнос знал ее презрение к Стаклеру, мог слышать это презрение в каждом произнесенном ею слове, когда она разглядывала этого жеманного маленького человечка. Презрение, смягченное снисхождением к его слабости, которую он в ее глазах искуплял лишь своей готовностью ублажать мать, потакая ее прихотям, и своим поклонением перед отцом-героем. Культ отца был настолько сильным, что иногда ненависть и зависть, подпитывавшие этот культ, вдруг раздувались, наполняя его гневом и полностью меняя его облик.

«Не будут они есть, и станет мучить их жажда; и они должны скрываться и должны подняться против сыновей людских...»

Он взглянул на Куина, охранника. Куин подходил для такой работы. Стаклер сначала артачился, не желая платить ему столько, сколько тот стоил, но Мурнос упорно настаивал. Всех остальных также подбирал Мурнос, хотя по своим качествам они уступали Куину.

И все же Мурнос полагал, что охраны недостаточно.

На панеле на стене ритмично замигал свет, одновременно зазвучал настойчивый звуковой сигнал.

– Ворота! – воскликнул Куин. – Кто-то открывает ворота.

Невероятно! Ворота открывались только изнутри или из машин специальным пультом, но все машины стояли на месте. Мурнос проверил мониторы, и на мгновение ему показалось, что он видел фигуру около ворот и еще одну, вынырнувшую из рощи.

«...поскольку они зайдут совсем далеко в дни резни и разрушения».

Потом экраны потухли.

Мурнос уже вскочил на ноги, когда окно около них взорвалось. Куин принял на себя основной удар первого залпа, прикрывая Мурноса в спасительные секунды, позволившие ему добраться до двери. Он пробирался сквозь свист пуль, которые проносились мимо, отскакивали от металла и дырявили штукатурку. Стаклер был наверху в своей комнате, но шум разбудил его. Мурнос уже слышал, как он кричит из основного коридора. Где-то в доме рассыпалось вдребезги другое окно. Невысокого роста вооруженный мужчина появился из кухни, и Мурнос выстрелил в него, заставив отпрянуть назад. Продолжая стрелять, он направился к лестнице. На площадке между пролетами было окно в готическим стиле, и Мурнос видел, как тень прошла по нему, поднимаясь по внешней стене на второй этаж. Он хотел было закричать, предупредить, но услышал еще выстрелы, потом споткнулся о ступеньку, и от шока слова так и замерли на губах. Мурнос схватился за перила, чтобы приподняться, но его руки заскользили по древесине. Кровь стекала по пальцам. Он посмотрел вниз на рубашку и увидел, как кровавое пятно расползается по ткани, и одновременно с этим пришла боль. Он поднял пистолет, поискал цель и почувствовал новый удар в бедро. Спина выгнулась от боли, голова сильно ударилась о ступени, он крепко зажмурился, пытаясь справиться с мучительной болью. Когда он снова открыл глаза, над ним возвышалась женщина, формы ее тела не смог скрыть уродливый маскировочный костюм. Она смотрела на него сверху, ее зеленые глаза переполняла ненависть. В руке она держала пистолет. Мурнос инстинктивно закрыл глаза, когда пришла смерть.

* * *

Брайтуэлл подъехал к парадному входу и вошел внутрь. Он последовал за мисс Захн до подвала, прошел через винные стеллажи и оказался в хранилище, которое заранее уже открыли перед его появлением. Перед ним на возвышении неясно вырисовывались очертания большой черной статуи из кости. На коленях перед ней стоял Стаклер в одной синей шелковой пижаме. На волосах запеклось немного крови, других повреждений на нем не было заметно.

Вытащив из разбитой витрины все три фрагмента пергаментной карты, налетчики вручили их Брайтуэллу. Он передал их мисс Захн, не отводя пристального взгляда от статуи. Голова Брайтуэлла оказалась почти на уровне грудной клетки изображенной фигуры, там, где мастер использовал в качестве материала человеческие лопатки, сцепляя их с грудиной спереди, и, прижимая друг другу сзади, воссоздал воинские латы. Брайтуэлл размахнулся и со всей силы ударил кулаком. Грудина треснула.

– Нет! – закричал Стаклер. – Что вы делаете?!

Брайтуэлл ударил снова. Стаклер попытался вскочить, но мисс Захн вынудила его остаться в прежней позе.

– Вы же разобьете ее, – пробормотал Стаклер. – Такую красоту. Остановитесь же!

Под тяжестью ударов Брайтуэлла грудина раскололась. Острые осколки кости разорвали кожу суставов, но Брайтуэлл, казалось, не обращал на это никакого внимания. Он засунул руку в образовавшуюся от его удара дыру и стал шарить внутри. Рука ушла в статую почти по локоть, на лице отразилось напряжение от предпринимаемых усилий. Но вот черты лица Брайтуэлла неожиданно смягчились, и он вытащил руку. В кулаке он сжимал маленькую серебряную коробочку, ничем не украшенную. Он разжал кулак и показал коробку Стаклеру, потом осторожно снял крышку. Внутри оказался только кусок пергамента, великолепно сохранившегося. Брайтуэлл вручил его мисс Захн, чтобы та развернула и посмотрела пергамент.

– Цифры, карты, – сказал он Стаклеру. – В какой-то мере все оказалось несущественным. Значение имела только эта статуя из кости и то, что в ней хранилось.

Стаклер плакал. Он дотянулся до отколовшегося обломка черной кости и сжал его в ладони.

– Вы не понимали того, чем владеете, господин Стаклер, – упрекнул его Брайтуэлл. – «Quantum in те est». Детали отображали фрагменты, но истина пряталась здесь.

Он бросил пустую коробку Стаклеру. Тот недоверчиво ощупал ее изнутри.

– Все это время, – проговорил он, – тайна хранилась у меня под рукой.

Брайтуэлл взял у мисс Захн пергамент и стал рассматривать рисунок и буквы над рисунком. Это был архитектурный план церкви и лабиринта галерей в ее основании. Сначала он сдвинул брови, потом удивленно рассмеялся.

– Он никогда не покидал своего места, – сказал Брайтуэлл, прекратив смеяться.

– Покажите же мне, – попросил Стаклер. – Пожалуйста, позвольте мне хоть эту малость.

Брайтуэлл присел на корточки и показал Стаклеру рисунок, затем встал и кивнул мисс Захн. Стаклер не посмотрел наверх даже тогда, когда дуло пистолета коснулось его затылка.

– Все это время, – повторял он, – Все это время.

Потом настал миг, когда все, что происходило и что так и не наступило, подошло к концу и новый мир был рожден для него.

* * *

Двумя часами позже Рейд и Бартек возвращались к своей машине. Они только что поужинали в баре к югу от Хартфорда. Это была их последняя совместная трапеза, прежде чем они покинут эту страну, и Рейд напоследок по традиции потворствовал своему чревоугодию. Теперь потирал живот и жаловался, что бобы с соусом чили всегда вызывают у него газы.

– Никто не заставлял вас все это есть, – заметил его спутник.

– Не могу устоять перед ними, – признался Рейд. – Такое необычное сочетание вкусов. Это совсем иное.

«Шеви» Бартека был припаркован на дороге, под еще не покрывшимся листвой деревом, которое, отбрасывая тень на машину, создавало на ней причудливый филигранный рисунок. Эта была опушка небольшого леса, отделявшего зеленые поля от строящихся вдали новых многоквартирных домов.

– Я имею в виду, – продолжал Рейд, – ни в одном благопристойном обществе даже...

Тень отлепилась от одного из деревьев, и в ту долю секунды, которая отделяет момент, когда отдаешь себе отчет в происходящем вокруг и ответной реакцией, Рейд мог поклясться, что тень спускалась по стволу дерева головой вниз, совсем как ящерица, цепляясь за кору.

– Беги! – приказал он, резко подтолкнув Бартека к лесу, затем повернулся лицом к приближающемуся врагу. Он слышал, как Бартек позвал его по имени, и крикнул в ответ:

– Беги, говорю я. Беги же, тебе говорят, нахаленок ты этакий!

Перед ним уже стоял невысокого росточка мужчина с лицом пирогом, в черной куртке и поношенных джинсах. Рейд вспомнил, что заметил его еще в баре, и задумался, с какого времени их выслеживал противник. Рейд не заметил у него никакого оружия.

– Ну, мы еще посмотрим, – крикнул он. – Сейчас я с тобой разделаюсь.

Он поднял кулаки и стал передвигаться боком на случай, если этот низкорослый тип попытается обогнуть его и последовать за Бартеком, но тут же резко остановился, распознав зловоние рядом с собой.

– Священник, – произнес вкрадчивый голос, и Рейд почувствовал, как силы стали покидать его. Он обернулся. Брайтуэлл находился всего в дюйме от его лица. Рейд открыл было рот, чтобы произнести какие-то слова, но лезвие вошло в его горло столь стремительно, что он сумел только прохрипеть от боли. Он слышал, как карлик двинулся в подлесок, за Бартеком. Вторая фигура направилась туда же, то была женщина с длинными темными волосами.

– Ты проиграл, – сказал Брайтуэлл.

Он притянул Рейда к себе левой рукой, хотя нож продолжал пробивать себе путь наверх. Его губы коснулись рта Рейда, который попытался укусить Брайтуэлла. Но тот не ослабил хватки и успел поцеловать его. Рейд вздрогнул и умер в объятиях Брайтуэлла.

Мисс Захн и низкорослый мужчина вернулись спустя полчаса. Тело Рейда уже лежало в подлеске.

– Мы потеряли его, – сердито проговорила мисс Захн.

– Не имеет значения, – успокоил ее Брайтуэлл. – У нас есть рыбка побольше, и нам пора ее поджарить.

Он смотрел в темноту. Несмотря на свои слова, он, видно, все же надеялся, что у него еще есть шанс на того, кто был помоложе. Затем, когда надежда иссякла, он пошел с остальными назад к машине, и они направились на юг. Им предстояло нанести еще один визит.

Через некоторое время худощавая фигура появилась из леса. Бартек двигался вдоль линии деревьев до тех пор, пока не нашел истерзанное тело, брошенное среди камней и гнилых стволов. Он прижал его к своей груди и вознес молитвы по ушедшему другу.

* * *

Неддо сидел в небольшом кабинете в задней части своего магазина. Уже почти рассвело. Ветер за стеной с грохотом сотрясал пожарные лестницы. Ссутулившись над столом, Неддо крохотной щеточкой тщательно и бережно чистил костяную брошку.

Дверь в магазин открылась, но он не заметил этого за завыванием ветра. Он был настолько поглощен своей тонкой работой, что не сумел расслышать даже звук тихих шагов по его магазину. Он поднял глаза только тогда, когда отодвинулся занавес и тень упала на его работу.

Перед ним стоял Брайтуэлл, а за ним черноволосая женщина с расстегнутой до груди рубашкой, под которой шевелились в изобилии вытатуированные глаза.

– Вы все сплетни про нас распускали, мистер Неддо. Слишком долго мы попустительствовали вам, – сказал Брайтуэлл и печально покачал головой. Большая индюшачья борода на его шее заколебалась и слегка запульсировала.

Неддо положил щеточку на стол. Его очки имели вторую пару линз, приложенных к ним маленькой металлической рамкой. Это позволяло ему лучше видеть вещицу, над которой он работал. Линзы исказили лицо Брайтуэлла, заставляя глаза казаться еще крупнее, губы пухлее и ярче, а фиолетовую массу над его воротником более раздутой, чем когда-либо. Казалось, она вот-вот лопнет, выплеснет из себя всю кровь и гной, которые поднимутся из глубин внутренностей Брайтуэлла, сжигая, будто кислота, на своем пути все, с чем соприкоснется.

– Я сделал все правильно, – сказал Неддо. – Наверное, впервые.

– На что вы надеялись? На прощение?

– Возможно.

– "На земле они никогда не обретут мир и отпущение грехов, – процитировал Брайтуэлл. – И не порадуются они своей поросли; и увидят убиение своих любимых; станут оплакивать, глубоко переживать тлен своих сыновей; и молить будут вечно; но не обретут ни милости, ни мира".

– Я знаю Еноха так же, как и вы, но я не такой, как вы. Я верю в Святое причастие и милость к грешникам...

Брайтуэлл отступил в сторону, пропуская женщину. Неддо слышал о ней, но никогда не видел ее. Если бы не предубеждение, она могла бы показаться ему красивой. Теперь же, оказавшись лицом к лицу с ней, он испытывал только страх и ужасную усталость, которая помешала ему даже попытаться спастись.

– ...и воскрешение, – продолжал Неддо, ускоряя речь, – и вечную жизнь. Аминь.

– Вам следовало бы сохранять верность, – не выдержал Брайтуэлл.

– Верность? Кому, вам? Но я-то знаю, каков вы. Я обратился к вам в гневе, в горе и печали. Я ошибался. – Неддо начал новую молитву: – О мой Бог, я искренне сожалею о всех моих грехах, потому что они оскорбили тебя...

Женщина исследовала инструменты Неддо: скальпели, маленькие лезвия. Неддо мог слышать, как она перебирала их, но он не смотрел на нее. Вместо этого он упорно пытался довершить свою покаянную молитву, но тут Брайтуэлл заговорил, и слова замерли на губах Неддо.

– Мы нашли все.

Неддо прекратил молиться. Даже теперь, перед лицом приближающейся смерти, полный раскаяния, он не смог сдержать интереса.

– Неужели? – изумленно проговорил он.

– Да.

– Где? Я хотел бы знать.

– Седлец. Никогда не покидал пределов склепа.

– Сколько поисков, а статуя никуда не двигалась. – Неддо снял очки и, грустно-грустно улыбаясь, посетовал: – Как бы мне хотелось увидеть ее, взглянуть после всего, что слышал, и всего, что читал.

Женщина нашла тряпку. Она пропитала ее водой из кувшина, затем встала за Неддо и воткнула кляп ему в рот. Он попытался сопротивляться, цепляясь за ее руки и волосы, но она оказалась слишком сильной.

Брайтуэлл присоединился к ней, прижав руки Неддо к стулу, и всем своим весом силой удерживал тело старика. Холод скальпеля коснулся лба Неддо, и женщина начала резать.